— Со мной все в порядке. Ох, Габриэль, вы спасли меня! — И она бросилась ему в объятия.

Габриэль прижал ее к себе, но в тот же миг до его ушей долетел стук колес — коляска, притаившаяся у въезда в аллею, покатила прочь.

— Черт! — Габриэль отпустил Фебу и бросился к выходу.

— Что случилось, Габриэль? — Феба поспешила вслед за ним.

Габриэль не ответил ей. Он видел перед собой коляску с задрапированным черной материей гербом. Кучер уже занес кнут, собираясь пустить лошадей в галоп.

— Стоять! — повелительно крикнул Габриэль тем самым голосом, каким, бывало, отдавал команды матросам в Южных морях.

Кучер дрогнул, повернул голову, пытаясь рассмотреть, кто отдал приказ. Но когда понял, что его преследуют, было уже слишком поздно. Габриэль подбежал к экипажу и рванул на себя дверцу. Просунув руку в глубину кареты, он крепко ухватил за плечо притаившегося там пассажира и грубо вытащил его на улицу.

Феба схватила ридикюль и шляпку и, прихрамывая на левую ногу, догоняла его. Но остановилась, пораженная:

— Килбурн!

Килбурн даже не взглянул на нее. Едва Габриэль выпустил его, маркиз небрежно отряхнул рукав и посмотрел на Габриэля с холодным высокомерием.

— Я полагаю, вы потрудитесь объяснить ваше в высшей степени возмутительное поведение, Уальд?

— Разумеется. — Габриэль понизил голос почти до шепота, чтобы Феба, стоявшая поодаль, не смогла разобрать ни слова. — Я буду счастлив дать вам объяснения завтра на рассвете. Сегодня вечером ждите моих секундантов.

Килбурн мгновенно утратил самообладание. Он был взбешен.

— Да что вы, в самом деле, о себе воображаете?

— Вы пытались меня похитить, а он спас меня, — гневно произнесла Феба, подошедшая к Габриэлю. Она тяжело дышала, переживая недавний испуг, и дрожащими руками пыталась совладать с непослушной шляпкой. — Я все о вас знаю.

— Вернитесь в свою карету, Феба, — тихо потребовал Габриэль.

Она не обратила внимания на его слова. Ее глаза, глядевшие на Килбурна, полыхали гневом.

— Не далее как сегодня утром мама сказала мне, что вы разорены, милорд, и об этом вскоре будет известно всему Лондону. Разумеется, вы понимали, что мой отец откажет вам, когда выяснится, что у вас нет ни пенса за душой, ведь так, милорд?

— Феба! — резко повторил Габриэль.

— Вы заманили меня сюда обманом и хотели похитить. — Гнев в голосе сменился торжеством. — Но у вас ничего не вышло! Я знала, что Уальд меня спасет. Он прекрасно умеет спасать дам.

Уальд крепко взял ее за плечо и повернул к себе лицом.

— Больше ни слова, мадам. Немедленно вернитесь в вашу карету и отправляйтесь прямиком домой. Мы с вами обсудим все позже. Вы хорошо меня поняли?

Она заморгала:

— Ну да, конечно. Вы очень ясно выражаетесь, но сначала я должна кое-что объяснить лорду Килбурну.

— Вы немедленно отправитесь домой, Феба!

Ему показалось, что она хочет еще поспорить. Он приготовился к словесному сражению, но Феба только пожала плечами и презрительно сморщила носик.

— Что ж, хорошо. — Она бросила на Килбурна полный презрения взгляд. — Вы еще очень пожалеете, что затеяли это, милорд. — Развернувшись, она направилась к карете, ее золотое платье казалось единственным ярким пятном среди этих мрачных трущоб.

Габриэль подождал, чтобы она отошла подальше и не могла их слышать. Затем он отвесил издевательски вежливый поклон.

— Встретимся на рассвете, Килбурн. Я с нетерпением буду ждать утра. — Он не спеша направился к своему кебу.

— Черт побери, Уальд, сейчас же вернитесь! — завизжал Килбурн. — Как вы посмели вызвать меня?

Габриэль даже не оглянулся. Подойдя к кебу, он дал указание кучеру:

— Вы поедете за той бордовой каретой, пока мы не выберемся в приличную часть города, после чего отвезете меня на Сент-Джеймс-стрит.

— Да, милорд. — Кебмен икнул, убрал флягу под сиденье и взялся за вожжи.

Через полчаса Габриэль ворвался в свой клуб и, к глубочайшему своему удовлетворению, обнаружил там и Энтони, и старого Кларингтона. Они изучали деловые новости в «Таймс»и «Морнинг пост».

Габриэль упал в кресло прямо напротив Кларингтонов и подождал, пока они опустят свои газеты.

— Наконец-то вы вернулись, — проворчал Энтони. — За каким чертом вы гонялись?

— За вашей сестрой, — мягко ответил ему Габриэль. — Я подоспел как раз в ту минуту, когда Килбурн пытался похитить ее.

Энтони в недоумении уставился на него. Лорд Кларингтон бросил «Тайме» на столик.

— Что вы, черт побери, имеете в виду?! Извольте объясниться.

— Я получил записку от Фебы. Она сообщала, что отправляется посмотреть рукопись, которую продает некий мистер Рилкинз. Когда я прибыл к магазину Рилкинза, то имел честь повстречаться там с двумя мерзавцами, которые пытались похитить Фебу, завернув ее в старое одеяло.

— Неужели вы считаете, что мы поверим в подобные сказки? — Энтони был явно шокирован.

Граф потерял дар речи от удивления.

— Боже мой, вы так шутите, Уальд? — наконец спросил он.

— Я вовсе не шучу, уверяю вас. — Глаза Уальда сузились. — Килбурн остался без пенса в кармане. Об этом вскоре станет известно всему Лондону. Так вот, не имея времени сделать Фебе официальное предложение, он попытался похитить ее.

— Боже мой, — повторил Кларингтон. — Если б он ее похитил, репутация моей дочери была бы безнадежно погублена. Пришлось бы против воли согласиться на брак.

Мужчины замолчали.

— Сейчас Феба в безопасности? — с тревогой спросил Энтони.

— Она уже на пути домой, совершенно невредимая и… полностью сохранившая свою репутацию. — Габриэль потянулся к стоявшей рядом бутылке кларета. — Остается только гадать, надолго, ли. Судя по ее способностям, беда неминуема.

— Проклятие! — прорычал Кларингтон. — Я не позволю вам так отзываться о моей дочери.

— Я только что спас ее прелестную шейку, поэтому имею право говорить о ней все, что мне вздумается. — Габриэль отхлебнул вина. — Позвольте заметить, милорды, что сегодняшнее происшествие целиком на вашей совести.

— На нашей совести?! — возмутился Кларингтон.

— Прежде всего на вашей, — подчеркнул Габриэль. — Вы ее отец, и вы совершенно распустили ее. Эта женщина представляет опасность для самой себя. Она переписывается с незнакомцами и назначает им полуночные загородные свидания на лесных тропинках. Она отправляется на охоту за книгами в трущобы Лондона, и если ей однажды взбредет в голову…

— Послушайте, — попытался остановить его Кларингтон. Но Габриэль только отмахнулся.

— Она слишком независимо ведет себя, она просто напрашивается на несчастье. И в один прекрасный день она его найдет.

— Да погодите же! — разъярился Кларингтон. — Мы, кажется, говорим о моей дочери — о моей! Какое отношение к Фебе имеет ваше заявление о переписке с незнакомцами и полуночных свиданиях?

— А где же, разрази меня гром, я познакомился с ней?! — ответил Габриэль.

— Вы хотите сказать, она сама завязала переписку с вами? Она вам назначила свидание? — опешил Энтони.

— Черт побери, но это так, — подтвердил Габриэль. — Ей повезло, что она назначила в Сассексе свидание мне, а не кому-то другому.

— Что же нам теперь делать, сэр? — выдавил Кларингтон.

— Говорю вам, ни один из вас не в состоянии справиться с Фебой, а тем более защитить от ее собственного безрассудства. — Габриэль еще раз глотнул кларета. — Отныне я считаю это только своим делом. Другого выхода у нас нет, это очевидно.

— Вы? — нацелил на него свой ястребиный нос граф Кларингтон.

— Я! — Габриэль отставил пустой бокал. — Завтра в три часа дня я зайду к вам, и мы обсудим подробности. Я хочу уладить дело немедленно.

— Погодите, погодите, — взмолился Энтони. — Вы что же, намерены сделать Фебе предложение?

Габриэль коротко глянул на него.

— Хотите дождаться очередного Килбурна или другого охотника за богатыми невестами?

— Бог с вами! Конечно, никто не хочет, чтобы с девочкой случилось несчастье. — Кларингтон тяжело вздохнул. — Но уберечь Фебу не так-то легко. Ее поступки подчинены чувствам, а не разуму. Совершенно не прислушивается к советам. Она думает, что сама во всем разберется. И так с самого детства.

— Это правда, — мрачно подтвердил Энтони, — вечно совала повсюду свой нос и вечно попадала в беду. Сколько раз мы пытались укротить ее, но она только еще чаще попадала во всякие приключения. — Он посмотрел на отца. — Помнишь, как она угодила под карету?

— До своего смертного часа я не забуду тот день! — откликнулся Кларингтон. — Я думал, она погибла. Выскочила на самую середину улицы, чтобы спасти мерзкого щенка, которому понадобилось сунуться под колеса. Пес перебежал дорогу и остался целехонек, а вот Фебе не повезло.

— И так всегда, — покачал головой Энтони. — Она с детства была безрассудной. Но в тот раз она оказалась на волосок от гибели. Доктора считали, что Феба никогда больше не сможет ходить.

— И они сообщили об этом самой Фебе? — сухо осведомился Габриэль.

Кларингтон кивнул:

— Конечно, они предупредили Фебу. Соблюдать осторожность, никаких усилий, ни малейшего напряжения. Они сказали, что она останется инвалидом на всю жизнь и должна побольше отдыхать.

Габриэль только усмехнулся:

— Но ваша неугомонная Феба и ухом не повела?

— Через три месяца после несчастья я заглянул к ней в комнату: она уже стояла на ногах, цепляясь за край кровати. Никто не мог переубедить ее, — сказал Энтони.

— И все-таки вы должны были лучше заботиться о ней, — мрачно повторил Габриэль. — Черт побери, Оуксли, вы хоть понимаете, что Килбурн похитил ее, чтобы принудить выйти за него замуж и завладеть вашим состоянием? Если б эта уловка удалась, жизнь ее была бы погублена безвозвратно.

— Теперь вы знаете, какие чувства при этом испытываешь, — приподнял брови Энтони.

Габриэль пристально посмотрел на него.

— Я бы убил его, — пробормотал Кларингтон, все еще не опомнившийся от мысли о грозившем Фебе несчастье. — Одному Богу известно, как ужасно сознавать, что не можешь защитить свою собственную дочь.

Габриэль не знал, что ему ответить. Со всей отчетливостью он понял, что восемь лет назад, в ту ночь, когда он пытался похитить Мередит, Кларингтон и его сын, несомненно, переживали те же чувства — гнев, страх и обиду, которые теперь испытывал он сам.

Впервые он взглянул на все с их точки зрения. И вынужден был признать, что, оказавшись на их месте, он поступил бы точно так же, как они поступили с ним. В самом деле, почему Кларингтоны не должны были видеть в нем охотника за приданым Мередит? В их глазах он был тогда таким же злодеем, как Килбурн.

— Я понимаю вас, сэр, — наконец произнес Габриэль.

Кларингтон встретился с ним взглядом. На миг в проницательных глазах старого графа вспыхнуло ответное понимание и что-то похожее на уважение.

— Похоже, вы наконец поняли, что я чувствовал тогда, сэр. — Кларингтон удовлетворенно кивнул. — Теперь я готов поверить, что вы и в самом деле способны позаботиться о моей дочери.

— Должен признаться, мои чувства к ней несколько омрачаются опасением, что в один прекрасный день она своими безрассудными порывами сведет меня с ума, — ответил Габриэль.

— Со мной ей это почти удалось, — улыбнулся Кларингтон. — Так что я с удовольствием переложу всю ответственность на ваши плечи, сэр, и пожелаю вам удачи.

— Спасибо. — Габриэль перевел взгляд на Энтони. — Мне нужны секунданты.

— Вы вызвали Килбурна на дуэль?

— Да.

— Феба моя сестра. Право первого выстрела за мной.

Габриэль усмехнулся:

— Вы уже раз исполняли свой братский долг по отношению к старшей сестре. Фебой займусь я.

Энтони все еще колебался:

— Не знаю, могу ли я вам позволить…

— В конце концов, я ее будущий муж. Защищать ее честь — мое право! — решительно произнес Габриэль.

— Хорошо, в таком случае я буду вашим секундантом, — согласился Энтони. — Поэтому займусь поиском второго секунданта. Но ведите себя осторожнее. Если вы убьете Килбурна, вам придется покинуть Англию, и Феба, чего доброго, последует за вами.

— Я не намерен снова покидать Англию, — ответил Габриэль. — Я оставлю Килбурна в живших. И только.

Энтони снова пристально посмотрел на него. Уголок его рта сочувственно приподнялся.

— Вы поступите с ним как тогда со мной?

— Ну уж нет, — сказал Габриэль, — я всажу в него пулю. Больше ему никогда не захочется похищать молодых леди.

Через три часа Энтони вернулся в клуб, чтобы дать Габриэлю отчет о предстоящей дуэли.

— Вам не повезло, — с порога заявил он, — Килбурн удрал из Лондона.

— Проклятие! — В ярости Габриэль с размаху ударил кулаком по деревянной ручке кресла. — Вы уверены?

— По словам дворецкого, хозяин отправился на север, и никто не знает, когда он вернется. Очевидно, не скоро. Слугам приказано закрыть его лондонский дом и разойтись. Всему Лондону уже известно, что он остался без пенса, неудачно вложив все свои деньги в какие-то предприятия.

— Ад и все дьяволы!

— Возможно, это даже к лучшему. — Энтони устроился в ближайшем кресле. — Все уже позади. Килбурн убрался с дороги, никакой дуэли не будет. Я, признаться, рад этому.

— А я нет.

— Поверьте, вы даже не подозреваете, как вам повезло, — усмехнулся Энтони. — Если бы Феба узнала, что вы собираетесь защищать ее честь на дуэли, она разъярилась бы. Вам, наверное, еще не приходилось иметь дело с разъяренной Фебой. Удовольствие, смею заметить, не из приятных.

Габриэль поглядел на него, думая, что они с Энтони, кажется, уже неплохо понимают друг друга, поскольку оба одинаково тревожатся за Фебу.

— Спасибо, что согласились быть моим секундантом. Остается только сожалеть, что вам не придется быть им на деле.

— Как я уже сказал, все позади. Килбурн проглотил свое унижение. И довольно об этом.

— Что ж, ничего не поделаешь… — Габриэль, помолчав, добавил:

— Я понимаю теперь, что вы пережили восемь лет назад, Оуксли.

— Да, вы все поняли. И представьте, Уальд, мне нравится Троубридж. И Мередит, судя по всему, очень счастлива с ним. Но если б тогда я знал вас так, как сейчас, то не стал бы преследовать той ночью. Я спокойно доверил бы вашим заботам любую из моих сестер.

— Потому что теперь я богат? — приподнял брови Габриэль.

— Нет, — возразил Энтони, — совсем по другой причине. И ваши деньги здесь ни при чем.

Какое-то время оба помолчали, потом Габриэль улыбнулся.

— Позвольте мне вам кое в чем признаться, Оуксли. Я до самой смерти буду благодарить вас за то, что вы тогда настигли нас. Мы с Мередит едва не совершили роковую ошибку. Мне нужна именно Феба.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверен.

На следующий день в три часа пополудни Феба томилась в своей комнате, ожидая, пока ее призовут в библиотеку. Все родные после вчерашних событий были так подавлены, что можно было подумать, в доме кто-то умер.

Феба понимала, что происходит. Мама с утра успела шепнуть, что Габриэль собирается сделать ей предложение и Кларингтон примет его. Было ясно, что семья уже ничего не имеет против Габриэля.

Феба была рада, что все наконец признали Габриэля. Но как разобраться со своими собственными противоречивыми чувствами? Какая-то часть ее существа ликовала при мысли, что она станет женой любимого человека. Она должна воспользоваться счастливым случаем: ведь она хотела Габриэля, как никого и ничего в жизни.

Но с другой стороны, как отделаться от нахлынувшего беспокойства? Она вовсе не была уверена, что Габриэль по-настоящему любит ее. Быть может, он делает это предложение, только желая защитить ее от беды, подобной той, что стряслась с ней накануне.

Или он женится на ней из рыцарских побуждений?

Да, она нравилась ему, этого нельзя было отрицать. Он недвусмысленно дал понять, что физически она привлекает его. В конце концов, у них есть общие интересы.

Но о любви речи не было.

Феба посмотрела на часы. Уже почти половина четвертого. Что они там обсуждают уже полчаса, хотела бы она знать.

Поднявшись на ноги, она принялась расхаживать по комнате. Это смешно. Разве женщина не вправе присутствовать, когда решается ее судьба?

Она должна покорно ждать в своей комнате, пока мужчины решат за нее столь важное дело, как ее брак! Мужчины, которые в подобных делах ничего не смыслят!

Они не понимают даже того, что она вовсе не хочет, чтобы Габриэль женился на ней только из рыцарских побуждений.

Еще в детстве она поклялась, что выйдет замуж только ради всепоглощающей любви — той любви, которая воодушевляла рыцарей и дам средневековых легенд на необыкновенные подвиги. На меньшее она не согласна.

В три часа сорок минут Феба решила, что с нее достаточно исполнения дочернего долга послушания. Она вышла из спальни и направилась вниз, в библиотеку.

Дверь была закрыта. Перед входом несокрушимо стоял дворецкий. Увидев Фебу, он помрачнел, готовясь к решительному отпору.

— Позвольте пройти, — сказала Феба, — мне нужно видеть отца.

Дворецкий храбро вступил в бой.

— Прошу прощения, мэм, но ваш отец дал совершенно четкие указания. Он не желает, чтобы его беспокоили во время разговора с лордом Уальдом.

— Тс-с, Феба! — Графиня выглядывала из гостиной и отчаянно жестикулировала, пытаясь привлечь внимание дочери. — Не входи туда. Мужчины предпочитают решать такие вещи сами. Им тогда кажется, что и вправду вся ответственность лежит на них.

Мередит, стоявшая за спиной матери, неодобрительно хмурилась.

— Подожди, когда тебя позовут, Феба. Папа будет очень сердиться, если ты вмешаешься.

— Зато я уже сержусь. — И Феба шагнула вперед.

Дворецкий дрогнул. Феба, воспользовавшись моментом, распахнула дверь и вошла в библиотеку.

Габриэль с отцом сидели в креслах у камина. Они пили бренди. Оба грозно оглянулись на нее.

— Ты можешь подождать за дверью, дорогая. Я скоро позову тебя, — решительно произнес граф.

— Мне надоело ждать! — Феба остановилась и в упор глянула на Габриэля. Но его лицо казалось непроницаемым. — Я хочу знать, что здесь происходит.

— Уальд просит твоей руки, — ответил Кларингтон, — мы обсуждаем детали. Тебе не о чем беспокоиться.

— То есть ты уже принял предложение, которое касается меня? — резко спросила Феба.

— Вот именно. — Кларингтон подкрепился глотком бренди.

Феба бросила вопросительный взгляд на Габриэля. Тот слегка приподнял одну бровь, словно в ответ на ее вопрос. Она снова взглянула на отца.

— Папа, мне нужно объясниться с Габриэлем, прежде чем вы о чем-либо договоритесь.

— Ты объяснишься с ним, когда мы обсудим все детали.

— Но, папа…

— Оставьте нас, Феба, — тихо распорядился Габриэль, — мы с вами поговорим позже.

— Я хочу обсудить все сейчас — Она сжала маленькие кулачки. — Вы решаете мою судьбу. У меня есть что сказать по этому поводу. Если вы полагаете, что имеете право вдвоем, без моего участия, обсуждать все подробности, то очень ошибаетесь.

— Хорошо, дорогая, — вздохнул Кларингтон. — Так что же ты имеешь против брака с Уальдом?

Феба глубоко вздохнула, разжала кулачки и крепко прижала взмокшие ладони к холодной ткани юбки.

— Я всегда давала вам ясно понять, сэр, что выйду замуж только по любви. Если уж я вынуждена говорить обо всем открыто, слушайте: Уальд никогда не объяснялся мне в любви. Я не собираюсь выходить замуж, пока не буду уверена в искренних и взаимных чувствах. Я не выйду замуж только потому, что Уальд ощутил в себе рыцарский порыв благородства.

— Феба, ты ведешь себя как романтическая девчонка, начитавшаяся книг, — махнул рукой отец. — Уальд совершенно прав. После вчерашних событий мы не можем больше позволить тебе жить, повинуясь собственным прихотям, и совершать одно безрассудство за другим.

— Он так сказал?! — Феба пронзила Габриэля взглядом.

— Да, это его слова, и я вполне согласен с ним, — подтвердил Кларингтон. — Уальд готов взять на себя ответственность за тебя, и я должен признаться, что с радостью передам ему это бремя.

— А что, если я не желаю быть под пятой своего мужа?! — в ярости крикнула Феба.

— Я не вижу иного выхода. Единственный способ обуздать тебя и сладить с твоей эксцентричностью — выдать замуж, — продолжал Кларингтон. — Пора замуж, моя юная леди. Господи, тебе скоро двадцать пять. Ты богата, и в этом главная причина наших опасений. Страшно вообразить, что могло произойти не далее как вчера!

— Папа, это случилось не по моей вине.

— Не по твоей вине?! — взорвался Кларингтон. — А ты знаешь, сколько еще таких килбурнов рыщет вокруг? Уальд совершенно прав, рано или поздно твоя необузданность доведет до серьезной беды. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, и передаю тебя под защиту надежного мужа!

Отчаяние затопило Фебу.

— Ну пожалуйста, папа, мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать. Мне нужно обсудить все с Уальдом.

Габриэль холодно взглянул на нее, поднося свой бокал к губам.

— Что касается меня — мне нечего с вами сейчас обсуждать. Отправляйтесь в свою комнату. Когда потребуется, мы пошлем за вами.

Феба лишилась дара речи. Ее отсылали наверх, в спальню. И кто? Тот самый человек, которого она считала благородным рыцарем, тот, кто был тайным идеалом ее души, тот, кого она любила. Это переходило все границы.

— Милорд, для меня вы ничуть не лучше Килбурна! — выпалила она.

Ненадолго воцарилась гнетущая тишина.

— Феба! — загремел отец. — Ты немедленно извинишься. Ты не смеешь сравнивать графа Уальда с этим охотником за приданым!

Феба быстро провела рукой по глазам, прогоняя ненужные слезы.

— Я вовсе не это имела в виду. Просто Он такой же напыщенный, самоуверенный ханжа, как и Килбурн. — Она в последний раз страдальчески оглянулась на Габриэля. — Я думала, вы мой друг. Я думала, вы-то понимаете мои взгляды на любовь и замужество.

Прежде чем кто-то из мужчин нашелся что ответить, она развернулась и стремглав выбежала из комнаты.

Выскочив в холл, Феба пулей промчалась мимо матери и сестры, не обращая внимания на их озабоченные лица.

Подобрав юбки, она взлетела по лестнице, ворвалась в свою комнату и ничком бросилась на кровать. Она не могла больше сдерживать слезы.

Через четверть часа гроза улеглась, сменившись неестественным спокойствием. Она осушила глаза, вымыла лицо и тихо уселась ждать своей участи.

Через двадцать минут ее вызвали в библиотеку. Феба держалась спокойно и тихо. Медленно спустилась по лестнице, вежливо подождала, пока дворецкий отворил ей дверь.

Ее отец сидел в том же самом кресле. Он уже пригубил следующий бокал бренди. Габриэль стоял у камина. Он пристально взглянул на нее, когда она с покорным видом вошла в комнату.

— Вы посылали за мной, папа? — с подчеркнутой вежливостью спросила Феба.

Кларингтон с подозрением глянул на нее.

— Мы все уладили, дорогая. Вы с Уальдом поженитесь в конце сезона.

У Фебы все перевернулось в душе, но она сумела сохранить внешнее спокойствие.

— Хорошо. Если это все, что вы хотели мне сказать, позвольте мне подняться к себе в спальню. Я неважно себя чувствую.

Черные брови Габриэля резко сошлись на переносице.

— Что с вами, Феба?

— Немного болит голова, милорд. — Она повернулась и медленно вышла из комнаты.

На следующее утро незадолго до рассвета Феба надела свое лучшее платье для поездок и выбросила два больших саквояжа из окна своей спальни. Затем связала из нескольких простыней веревку.

По импровизированной веревочной лестнице она спустилась в сад, подобрала саквояжи и вышла из ворот дома.

Она смешалась с торговцами сбитнем и молочниками, обслуживающими жителей Лондона ранним утром. В этот час улицы были заполнены спешащими на рынок деревенскими жителями и их тележками со всякой снедью. На Фебу никто не обратил внимания.

В семь часов Феба уже садилась в дилижанс, который должен был доставить ее в Сассекс. Зажатая между пухлой дамой, увенчанной серым тюрбаном, и сельским сквайром, который благоухал джином, Феба предалась размышлениям о своей судьбе.