Глава 17

— Вы потеряли ее из виду? — Габриэль в ярости уставился на маленького человечка в зеленой шляпе. — Какого дьявола, Стинтон! О чем вы говорите? Я плачу вам как раз за то, чтобы вы не теряли ее из виду.

— Все верно, милорд. — Выпрямившись, Стинтон решился встретиться взглядом со своим нанимателем. — Я стараюсь. Но вы меня не предупреждали, что у миледи есть привычка дергаться сразу во все стороны. С вашего разрешения, она малость взбалмошная, так?

— Графиня импульсивна, — сквозь сжатые зубы процедил Габриэль. — Именно потому я и нанял вас следить за ней. Вы явились ко мне с прекрасными рекомендациями. Мне сказали, что можно доверить вам безопасность жены, и теперь вы приходите ко мне и заявляете, что не смогли проследить за ней во время самой обычной поездки по магазинам!

— Опять же с вашего разрешения, милорд, но это никак не назовешь самой обычной поездкой по магазинам, — возразил Стинтон. — Я следовал за миледи через весь пассаж и по Оксфорд-стрит, она куда только не заходила. Наконец миледи посещает книжный магазин, выходит оттуда, садится в карету и давай петлять, точно лиса, которой на хвост села свора борзых.

Последним усилием воли Габриэль заставил себя сдержаться.

— Посмейте только еще раз сравнить леди Уальд с лисой!

— Ваша правда, милорд. Я лишь хотел сказать, что никогда в жизни своей не видел, чтобы леди улепетывала с ловкостью и быстротой, каких я не встречал, даже когда охотился за карманниками у притонов на Спитлфилдз.

Беспокойство все сильнее охватывало Габриэля.

— Вы по крайней мере уверены, что поблизости больше никого не было?

— Только ее горничная, лакей и кучер.

— И еще, когда вы преследовали ее, она была в своей собственной карете?

— Верно, милорд.

— Больше никто ее не преследовал?

— Ни одна душа, милорд. Только ваш покорный слуга. И уж если я не мог за ней угнаться, другой и подавно не сможет.

— Проклятие!

В воображении Габриэля уже проносились сотни разных бед, которые Феба рисковала накликать на свою голову в этот раз. Хорошо хоть, она не одна. С ней горничная, кучер, лакей. Однако нельзя забывать, Нил Бакстер бродит где-то поблизости, вынашивая планы мщения.

Стинтон вежливо покашлял:

— С вашего разрешения, милорд, так мне продолжать следить за миледи?

— Не вижу в этом смысла, — сердито бросил ему Габриэль, — ведь вы все, равно не можете ее догнать.

— Нет-нет, милорд, в другой раз она от меня не уйдет. Теперь уж я знаю ее фокусы, и, как сегодня, врасплох она меня не захватит.

— Не смейте говорить о каких-то там фокусах, когда речь идет о моей жене, — властно оборвал его Габриэль. — Она просто несколько импульсивна и абсолютно бесстрашна.

Стинтон снова кашлянул:

— Конечно, милорд, как скажете. По мне, так это все безобидные фокусы, с вашего разрешения, милорд.

— Никакого «с вашего разрешения». Я решительно запрещаю вам выражаться подобным образом. Если вы собираетесь работать на меня, Стинтон, то придется воздержаться от подобных замечаний в адрес моей жены.

Быть, может, Габриэль не удержался бы и свернул шею маленькому человечку в зеленой шляпе, но в это время в холле раздался какой-то шум и Габриэль, к величайшей своей радости, услышал голос Фебы.

Дверь библиотеки стремительно распахнулась, и Феба ворвалась к нему в комнату, на ходу развязывая тесемки шляпки.

Под мышкой она зажала какой-то сверток, желто-зеленые складки муслиновой юбки развевались, приоткрывая изящные лодыжки. Лицо Фебы горело от радостного возбуждения.

— Габриэль, у нас было такое замечательное приключение! Погоди, я должна тебе все рассказать. Нас преследовал какой-то грабитель, — по-моему, он хотел выследить нас до самого дома. Может быть, это был даже убийца, как говорит Бетси. Но мы блистательно расстроили все его планы.

— Тише, тише, дорогая, — проговорил Габриэль, поднимаясь на ноги.

— Но правда, Габриэль, все было так странно, такой маленький человечек в зеленой шляпе… — И тут Феба оцепенела, разглядев наконец Стинтона. Глаза ее изумленно расширились. — Боже, Габриэль, это он и есть. Этот самый человек преследовал нас!

— Не слишком-то мне это удалось, — откликнулся Стинтон. Он поощрительно улыбнулся Фебе, обнажив редкие желтоватые зубы. — Должен сказать, миледи ускользнула от меня так ловко, как не всякому мошеннику удавалось.

— Спасибо. — Феба не отрывала от Стинтона глаз, горевших неуемным любопытством.

Габриэль с проклятием обернулся к человечку в зеленой шляпе:

— Я уже просил вас воздержаться от подобных сравнений!

— Конечно, милорд, — смиренно подхватил Стинтон. — С вашего разрешения, милорд, ничего плохого я не имел в виду. Просто миледи на редкость ловка, вот что я хотел сказать.

— Правда? — польщенно улыбнулась Феба.

— После первого поворота я еще сумел вас нагнать, но, когда вы велели кучеру свернуть во второй раз, у меня уже не оставалось ни малейшего шанса.

— Я все тщательно продумала, — похвасталась Феба. Наконец-то она встретила понимающего человека.

— Как я и говорил, просто профессионально все проделали, — подтвердил Стинтон.

— Конечно, мне повезло. — Феба и не пыталась скрыть свое торжество. — После того как свернули в третий раз, мы оказались в каком-то незнакомом месте, и неизвестно худа бы еще заехали, если бы кучер не сообразил, как оттуда выбраться.

— Довольно, — прервал его Габриэль, — хватит с меня вас обоих. — Он повернулся к Стинтону. — Вы свободны.

— Да, милорд, — отозвался тот, вертя в руках свою зеленую шляпу. — Я еще понадоблюсь вам в будущем?

— У меня нет выбора. О Господи, мне сказали, что вы лучший сыщик, какой у них есть. Приступайте к работе завтра с утра: леди Уальд снова отправится за покупками.

— Спасибо, милорд, — просиял Стинтон. Надвинув зеленую шляпу чуть ли не на самые глаза, он весело направился к двери.

Габриэль подождал, пока они с Фебой останутся наедине, и указал ей на стул, стоявший возле его письменного стола:

— Присаживайтесь, мадам жена.

Феба заморгала.

— Габриэль, что все это…

— Сядь.

Феба подчинилась и аккуратно уложила свой сверток на колени.

— Кто был этот маленький человек, Габриэль? Почему он следил за мной?

— Его зовут Стинтон. — Габриэль сел напротив Фебы, положил руки на стол. Необходимо сохранять спокойствие и держать себя в руках, даже если он умирает от беспокойства. Нельзя терять голову. — Я нанял его следить за тобой в те часы, когда ты выходишь из дома.

— Нанял его, чтобы он следил за мной? — От удивления Феба широко раскрыла глаза. — И ты ничего мне не сказал?

— Нет, мадам. В мои намерения не входило пугать вас.

— Почему я должна пугаться? Что происходит, Габриэль?

Габриэль пристально посмотрел на нее, лихорадочно подбирая нужные слова. Несчастье в том, что она столкнулась со Стинтоном. Похоже, придется рассказать всю правду. Иначе она будет терзать его до тех пор, пока не получит самого полного разъяснения.

— Я нанял Стинтона следить за тобой, потому что опасаюсь Бакстера.

Феба застыла в напряженной позе, еще крепче сжав на коленях бумажный сверток.

— Бакстера? — наконец выговорила она изменившимся тоном.

— Я предположил, что Бакстер скорее всего попробует подойти к тебе, когда меня не будет поблизости.

— Я вас не понимаю, милорд.

— А по-моему, все ясно! — Габриэль чувствовал, что начинает терять самообладание. — Бакстер ненавидит меня, и поэтому он опасен для тебя. Я уже это объяснял. Я принимаю разумные меры предосторожности, чтобы помешать ему приблизиться к тебе.

— Ты боишься, что я поверю в то, что он говорит о тебе, не так ли? — Феба внимательно посмотрела на мужа. — Ты думаешь, что я могу принять не твою, а его версию того, что произошло в Южных морях?

— Я не хочу рисковать. — Габриэль поднялся на ноги, направляясь к столику, где его ждал бокал бренди. — Я слишком хорошо знаком с Бакстером. Этот человек законченный лжец.

— И это значит, что я непременно поверю его лжи?

— Почему бы и нет? — Габриэль одним глотком осушил бокал и осторожно поставил его на столик. — Однажды ты уже ему поверила.

Феба вскочила, судорожно прижимая к груди драгоценный сверток.

— Это нечестно. Я была тогда совсем юной, и у меня не было опыта.

— Какого опыта? — Он повернулся к ней, глядя прямо в лицо. — Ты действительно думаешь, что твоего опыта хватит, чтобы справиться с человеком, подобным Нилу Бакстеру? Ты просто наивная, импульсивная и безрассудная дурочка. Уж поверь, бакстеры тебе не под силу.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Габриэль.

— Я буду разговаривать с тобой так, как сочту нужным.

— Нет, не будешь. И далее я не желаю, чтобы ты нанимал всяких человечков и чтобы они шныряли за мной повсюду без моего ведома. Это крайне неприятно, и я этого не потерплю. Если хочешь, чтобы за мной кто-то еще присматривал, прежде всего ты должен обсудить это со мной.

— Вот как?

— Именно так. — Феба вздернула подбородок. — Я сама решу, хочу ли я, чтобы кто-то ходил за мной по пятам. Но если тебя беспокоит только, как бы Нил не заговорил со мной, то тебе нет надобности нанимать всяких Стинтонов.

— Ты еще наивнее, чем я полагал.

— Дьявольщина! Я вполне способна справиться с Нилом, уж это точно!

Габриэль шагнул вперед и задержал рукой ее маленький воинственно вскинутый подбородок.

— Ты не понимаешь, что говоришь, Феба. Ты не знаешь своего златокудрого Ланселота так, как знаю его я.

— Он вовсе не мой Ланселот, — вспыхнула Феба.

— Он был им когда-то.

— Три года назад! — Феба потеряла всякое терпение. — С тех пор все переменилось. Габриэль, ты должен доверять мне. Нил Бакстер не сможет соблазнить меня. Ты должен доверять мне, понимаешь?

Он увидел отчаянную мольбу в глазах Фебы, и его решимость поколебалась.

— Дело не в доверии, Феба. Это разумная предосторожность.

— Ты не прав. Речь идет именно о доверии. Габриэль, ты уже раз объяснил мне, что не любишь меня. Но если ты к тому же не веришь мне, то, значит, нас вообще ничто не связывает.

Нас ничто не связывает. Словно острые когти терзали его душу — когти гнева и горя. Габриэль попытался овладеть собой.

— Вы заблуждаетесь, мадам. Нас связывает очень многое.

— Например? — вызывающе бросила она ему.

— Например, брак, — сурово напомнил он ей. — Ты моя жена. Ты поступишь так, как я скажу, и будешь следовать тем указаниям, которые я сочту нужными. Вот и все. Я запрещаю тебе убегать от Стинтона.

Безрассудная ярость вспыхнула в ней.

— А если нет!

— В таком случае я буду вынужден запретить тебе выходить из дома. Я посажу тебя под замок.

Феба замерла, потрясенная. Габриэль пытался понять выражение ее глаз. В них полыхала ярость, но было что-то еще. И на миг Габриэлю показалось, что тем другим чувством была глубокая печаль. С минуту она молча стояла перед ним, прижимая к груди сверток, с которым она вбежала в дом.

— Значит, это правда, — произнесла она наконец тихо и печально. — У нас нет даже доверия друг к другу, нет взаимного уважения. У нас ничего нет.

— Проклятие, Феба!

— Держи. Это тебе. — Она протянула ему пакет, повернулась и побрела к выходу.

— Феба, вернись!

Она даже не обернулась. Не обронив больше ни единого слова, она вышла из библиотеки.

Габриэль все еще глядел на захлопнувшуюся за Фебой дверь. Затем вернулся к своему столу и без сил опустился в кресло.

Его охватило какое-то странное оцепенение. С минуту он тупо смотрел на оставленный Фебой сверток, потом медленно, механически раскрыл его.

Сняв несколько слоев коричневой бумаги, Габриэль увидел знакомый с детства том в красном сафьяновом переплете, задумчиво погладил его. Это первый подарок, который он получил от Фебы. Нет, подумал он, уже второй. Первым даром Фебы была она сама.

А он? Что дал ей он?

В полночь Феба все еще не могла уснуть. Накинув плед поверх пеньюара, она пристроилась в кресле у окна и глядела во тьму. Она давно уже открыла окно, чтобы впустить прохладный ночной воздух. Чем свежее в комнате, тем легче думается.

Феба напряженно размышляла вот уже несколько часов.

Она просидела в своей комнате весь остаток дня и вечер, и ее беспокойство все нарастало. Довольно быстро Феба пришла к выводу, что она напрасно пытается соблюсти свое достоинство. Умение дуться не входило в число ее талантов.

Конечно, она хорошенько выплакалась после бурной сцены в библиотеке, но потом ею довольно быстро овладела скука. Феба отказалась спуститься к обеду, ожидая, что Габриэль будет стучать кулаком в ее дверь и требовать, чтобы она спустилась. Однако Габриэль попросту прислал ей в комнату чай с гренками. В результате к полуночи Феба отчаянно проголодалась.

Она знала, что Габриэль уходил ужинать в клуб и вернулся домой лишь несколько минут назад. Она слышала, как он прошел в свою спальню и отпустил слугу. Феба с тоской посмотрела на дверь, отделявшую ее спальню от комнаты Габриэля. Интуиция подсказывала ей, что в эту ночь Габриэль не придет. Гордость ему не позволит.

Феба обратилась к своей собственной гордости. Днем именно гордость помешала ей помириться с Габриэлем. Теперь это казалось бессмысленным.

Конечно, Габриэль мог довести ее до бешенства, но ведь ему тоже нелегко. Он старается — пусть по-своему — защитить ее, позаботиться о ней. Он теряется, когда Феба наотрез отказывается принять эту заботу.

Им обоим еще долго придется привыкать друг к другу.

Феба медленно встала и направилась к двери в соседнюю спальню. Прижав ухо к деревянной перегородке, она прислушалась. Оттуда не доносилось ни звука. Наверное, Габриэль уже лег. Ему и в голову не пришло, что следует извиниться перед женой. В некоторых делах все мужчины проявляют ужасную тупость.

Феба глубоко вдохнула и, собрав все свое мужество, приоткрыла дверь. Выглянув из-за двери, она обнаружила, что Габриэль устроился в кресле: он уже переоделся в свой черный халат, на коленях у него лежала книга. Габриэль читал при свете свечи, стоявшей рядом с ним на маленьком столике.

Когда Феба медленно входила в комнату, Габриэль молча поднял на нее глаза. Она заметила на его лице мрачную тень и вздрогнула. Феба скрестила руки на груди, кутаясь в широкие рукава пеньюара. В нескольких шагах от Габриэля она остановилась, осторожно покашляла.

— Добрый вечер, милорд, — вежливо обратилась она к мужу.

— Вечер добрый, мадам. Я полагал, вы давно уже спите.

— Ну, заснуть мне не удалось.

— Ясно. — В глазах его на миг вспыхнуло торжество. — Вы пришли извиниться за вашу неуместную вспышку и за дурное настроение, в котором вы изволили провести остаток дня?

— Конечно же, нет. Я имею полное право и на вспышки, и на дурное настроение! — Она подошла чуть ближе и посмотрела на книгу, которую он держал в руках. Сердце ее дрогнуло, когда она поняла, что это за книга. — Я вижу, вы читаете «Смерть Артура», милорд.

— Да. И очень рад, что эта книга вернулась ко мне. — Габриэль тихо улыбнулся. — Кажется, я еще не сказал вам за это спасибо.

— Не стоит благодарить меня. — Она испытала огромное облегчение: ее подарок пришелся ему по душе. — Я очень рада, что мне удалось найти твою книгу.

Но взгляд Габриэля не смягчился.

— Будьте уверены, мадам, я верну вам долг.

— Мы и так уже более чем квиты, — возразила она. — Так или иначе, но благодаря тебе я получила «Даму на башне», верно?

— Можно и так на это посмотреть. — Габриэль не отрывал от нее глаз. — А почему ты до сих пор не спишь?

Феба почувствовала, как под его горящим взглядом ее тоже бросило в жар. Хорошо еще, что тень хоть отчасти скрывает ее лицо.

— Я размышляла, милорд.

— Размышляла? И как тебе понравилось это занятие?

— Не вижу ничего смешного. Я говорю совершенно серьезно. Я размышляла о нашем браке.

— Размышляла о совершенной тобой ошибке? — Снова она не могла разгадать выражение его лица. — Вы опоздали, мадам. Вы, наверное, знаете пословицу «Быстро жениться…».

— «…долго каяться»? Да, спасибо, я ее знаю. Но я вовсе не это хотела обсудить.

Габриэль запнулся, словно ожидал иного ответа.

— Так о чем же ты хотела поговорить?

— О нашем будущем, милорд.

— И что же?

— Габриэль, ты не веришь в любовь.

— По моему опыту, это чувство способно доставлять мужчине одни лишь неприятности.

Внезапно Феба ощутила растущее напряжение. Чтобы избавиться от этого чувства, она беспокойно задвигалась, начала бесцельно перемещаться по комнате. Остановившись перед камином, она принялась изучать украшавшие его старинные часы.

— Габриэль, все дело в том, что я в отличие от тебя не боюсь этого чувства.

— Мне это известно. — Он чуть иронически улыбнулся ей.

— Я задумалась, почему мы такие разные, — продолжала Феба. — Сначала я предположила, что твое нежелание принять мою любовь объясняется чувством обиды, которую ты пережил, когда моя сестра передумала и отказалась бежать с тобой. Это, должно быть, очень ранило тебя.

— Я достаточно быстро оправился от этого удара, — холодно возразил Габриэль. — Куда труднее было оправиться от полного разорения, не говоря уж о пуле в плече. Тем не менее я готов признать, что это происшествие показало, как опасно доверять одному лишь чувству.

— Но ведь это был не единственный урок? — тихо спросила его Феба.

— Какого дьявола, что ты хочешь этим сказать?

Феба перешла к ночному столику и принялась перебирать разбросанные там вещицы. Она повертела в руках черную лакированную шкатулку, отделанную серебром.

— Думаю, у тебя были такие уроки и в детстве. Мы с тобой росли в очень разных условиях, не правда ли, Габриэль?

— Разумеется, — ответил он. — Титул достался твоему отцу от многих поколений богатых и знатных предков. Ты всю жизнь прожила в роскоши. Деньги и власть — действительно существенная разница.

— Нет, я говорю не об этом. Я говорю о том, что у меня всегда была очень дружная семья. Ко мне всю жизнь относились как к младенцу, со мной чересчур много носились, хотя никогда толком не понимали. Все это так. Но они любили и любят меня, и я всегда об этом помнила. А ведь у тебя этого не было.

Габриэль застыл.

— К чему ты клонишь? — наконец с трудом выговорил он. Феба обернулась и встретилась с ним глазами.

— Твоя мама умерла, когда ты был совсем маленьким. Ты остался с отцом, а он, насколько я понимаю, предпочитал заниматься своими книгами. Я права?

— Мой отец был ученый. — Габриэль бережно закрыл лежавшую у него на коленях книгу. — Ничего удивительного, что его занятия были для него важнее всего на свете.

— А по-моему, это противоестественно! — заявила Феба. — Самым важным для него должен был быть ты. По крайней мере он должен был уделять тебе внимания не меньше, чем своим книгам!

— Феба, обсуждать это сегодня не имеет смысла. Ты ничего не знаешь и берешься судить. По-моему, тебе лучше вернуться в постель.

— Не надо меня отсылать, Габриэль. — Феба поспешно поставила на место черную с серебром шкатулку. Пройдя через всю комнату, она приблизилась к креслу, где сидел Габриэль, и остановилась напротив.

— Я не отсылаю тебя, — сдержанно улыбнулся он, — я просто советую тебе вернуться в постель. Не надо все драматизировать, дорогая моя.

— Я думала об этом весь вечер и, кажется, поняла… Ты просто боишься полюбить, потому что не веришь в любовь, а не веришь потому, что те, кто клялся тебе в любви, обманули тебя.

— Вздор!

— Нет, выслушай меня до конца. Все сходится, и этим все объясняется. — Она опустилась на колени возле мужа, взяв его за руку. — Твоя мама любила тебя, но она умерла. Твой отец, наверное, любил тебя, но уделял тебе так мало внимания. Ты думал, что моя сестра полюбила тебя, ведь она попросила помочь ей бежать, но оказалось, что она просто использовала тебя, чтобы решить свои собственные проблемы. Ничего удивительного, что ты больше не доверяешь тем, кто тебя любит.

— Значит, вот к какому выводу ты пришла после многих часов раздумий? — приподнял брови Габриэль.

— Конечно!

— К сожалению, ты напрасно потратила свое время, дорогая! Куда лучше было бы спуститься вниз и пообедать. Не сомневаюсь, что ты давно проголодалась.

Феба удивленно уставилась на него:

— Как же ты упрям!

— Если ты называешь упрямством нежелание следовать женской логике, образчик которой ты мне только что продемонстрировала, я согласен с тобой: конечно же, я упрям.

В ярости Феба вскочила на ноги.

— Знаешь, что я тебе скажу? Мало того, что ты упрям, ты еще и порядочный трус.

— Ты уже не в первый раз называешь меня трусом, — снисходительно напомнил ей Габриэль. — Твое счастье, что меня не так легко обидеть. Многие мужчины не оставили бы без последствий подобное замечание.

— В самом деле? Так вот что я тебе на это скажу, Габриэль. Твое счастье, что я так же упряма, как и ты. Я все равно верю, что ты меня любишь. Но из-за своей трусости ты просто боишься в этом признаться.

— Ты, конечно, можешь думать все, что угодно.

— Черт побери, Габриэль! — Феба топнула ногой, понимая, что уже готова сдаться. — С тобой совершенно невозможно иметь дело.

Развернувшись, она вихрем вылетела вон, в свою темную спальню.

Захлопнув за собой дверь, она принялась мерить шагами комнату. Черт бы побрал этого невозможного человека! Он кого угодно с ума сведет своим упрямым отказом от всех человеческих чувств, от любви. Она ведь знает, что он так же доступен чувствам, как и любой другой. Она никогда не поверит, будто могла ошибиться в нем.

Нет, нельзя даже допускать мысли, будто она все эти годы обманывалась, рисуя себе идеальный образ Габриэля. Слишком страшно отказаться от него теперь, когда она вышла за него замуж. Ее будущее навеки связано с ним. Она должна пробиться сквозь толстый защитный панцирь к своему благородному рыцарю.

Кричать на него, обзывать его в лицо трусом — многого ли она этим добьется?..

Что-то бесшумно влетело в распахнутое окно. Феба заметила, что в комнату попал какой-то посторонний предмет, лишь когда со стороны кровати послышался глухой удар.

Обернувшись в испуге, Феба пыталась вглядеться во мрак комнаты. Там что-то было — оно скатилось на край матраса. Она ничего не могла рассмотреть. Только бы не летучая мышь!

В следующую секунду раздалось странное тихое шипение, и на кровати взметнулись оранжевые языки пламени. Тихо посвистывая, они принялись облизывать кружевной полог.

Еще несколько секунд — и пламя охватит всю постель!

Феба стряхнула охватившее ее оцепенение. Метнувшись через всю комнату, она схватила кувшин, стоявший возле умывальника.

— Габриэль! — громко позвала она, пытаясь залить огонь водой из кувшина.

— Какого… — дверь со стуком распахнулась, и Габриэль увидел пляшущее пламя. — Господи! Феба, подай кувшин из моей комнаты и разбуди слуг. Быстрее!

Феба бросилась в соседнюю комнату, вернулась с кувшином и передала его Габриэлю. Тот уже стащил с кровати обгоревший полог и сбивал пламя ударами тяжелой ткани.

Феба подала ему кувшин и выбежала из комнаты, чтобы позвать на помощь слуг.

Глава 18

Ущерб от пожара был невелик — чего нельзя было сказать о ярости Габриэля. И час спустя, когда огонь давно погас и все слуги уснули, он все еще переживал едва не случившееся несчастье. Он полулежал в кресле с бокалом бренди в руках, не сводя с жены задумчивых глаз. Феба пристроилась в изголовье кровати Габриэля, поджав под себя ноги. Лицо ее тоже было задумчиво, она глоточками потягивала бренди.

Он опять чуть не потерял ее. В душе Габриэль вновь и вновь содрогался при этой мысли.

Сейчас он мог думать только об одном: как близко прошло на этот раз несчастье. Если бы Феба уже спала, она не успела бы проснуться, не успела бы спастись. А он из соседней комнаты мог и не почувствовать запах дыма и пришел бы на помощь слишком поздно.

Слава Богу, что она еще не спала.

— Теперь я не спущу с тебя глаз, — негромко пообещал Габриэль, допивая последний глоток бренди.

— Что это было, Габриэль? — спросила его Феба.

— Должно быть, опять та сумасшедшая служанка, которая заперла тебя в катакомбах «Дьявольского тумана».

— Ты думаешь, это Алиса?

Габриэль вертел в руках пустой бокал.

— Она могла последовать за нами в Лондон. Она вознамерилась напугать тебя, а может быть, и причинить вред. Но какой во всем этом смысл?

— Какой смысл может быть в безумии? Это просто безумие.

— Но почему эта сумасшедшая принялась именно за тебя? Ты ведь совсем не знаешь ее.

— Бросить факел в окно могла и не Алиса, — задумчиво проговорила Феба, — это мог сделать кто угодно. Какая-нибудь шайка бандитов вышла на улицу в поисках приключений. Ты же знаешь, как бывает, когда их соберется целая толпа. Они швыряют в окна камни, поджигают… разрушают все на своем пути.

— Бога ради, Феба, никакой толпы у нас под окнами не было. Мы бы услышали шум.

— Да, правда, — согласилась она, покусывая нижнюю губу. — Я еще кое о чем подумала.

— О чем? — Габриэль резко поднялся на ноги и подошел к окну. Он то и дело выглядывал из окна в надежде заметить хоть что-нибудь, что дало бы ему ключ к событиям ночи.

— Этот пожар…

— О чем ты, Феба?

— Понимаешь, — медленно продолжала она, — все очень напоминает случай в подземелье, когда мне пришлось выбираться вплавь из грота.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Габриэль.

— Неужели ты не помнишь? Это же следующее проклятие в конце «Дамы на башне».

— Ад и все дьяволы… Это невозможно. Я решительно против того, чтобы ты приплетала сюда еще и мистику, и так все запутано. Черт побери, Феба, я даже в своих собственных книгах не обращаюсь к потусторонним силам.

— Да, я знаю. Но вспомни, как начинается колофон!

Феба спрыгнула с постели и исчезла в своей спальне. Через минуту она возвратилась с «Дамой на башне»в руках.

— Феба, это, наконец, просто смешно.

— Вот послушай. — Феба снова пристроилась на кровати и раскрыла старинную книгу на последней странице. — «Проклятие тому, кто украдет эту книгу. Пусть он утонет в волнах. Пусть его поглотит пламя. Пусть он познает бесконечную ночь в преисподней».

— Черт побери, Феба, просто вздор!.. — Габриэль помолчал. — Если только… эта Алиса знает о проклятии? Может быть, ее безумие как-то связано с ним?

— Откуда она узнала бы о нем? — спросила Феба, осторожно закрывая книгу.

— «Дама на башне» вернулась в Англию вместе со мной. Допустим, кто-нибудь из слуг мог порыться у меня в библиотеке. А потом он или она рассказали об этом Алисе.

— Пусть так, — наморщила лоб Феба, — но ведь проклятие написано на старофранцузском. Кто-нибудь из твоих слуг читает на старофранцузском?

— Хороший вопрос, — произнес Габриэль, снова выглядывая в окно. — И вообще, кто она, эта Алиса?!

— Я не знаю, Габриэль. Я все время думаю об этом и совершенно уверена, что никогда прежде не встречалась с ней.

— А не служила ли она в доме твоих родителей?

— Нет.

— Должна существовать какая-то связь.

— Габриэль?..

— Да? — откликнулся он, не оборачиваясь.

Габриэль напряженно перебирал всевозможные догадки. Должна быть какая-то связь между книгой, Алисой и происшествиями.

— Я не хотела заговаривать об этом, ты и так уже настроен против Нила…

Холодный пот прошиб Габриэля. Одним прыжком он подскочил к кровати.

— Бакстер связан со всей этой историей?