— Хочешь знать правду?

— Конечно. — В ее глазах вспыхнул интерес.

— Не имею представления, как все вышло, — честно признался Лукас. — Это был эксперимент.

— Не понимаю. Ведь ты направил через кристалл энергетические волны и дал им свободно взаимодействовать, в результате образовался своеобразный барьер. Я это почувствовала и наблюдала за происходящим на уровне подсознания. Зрелище оказалось впечатляющим и очень действенным.

— Думаю, у меня получился эффект зеркала.

— Какого зеркала?

— Ты же знаешь, я могу строить всевозможные иллюзии.

— И что же?

— В давние времена фокусники-иллюзионисты часто использовали зеркала, — стал объяснять свою мысль Лукас. — Сегодня я создал в своем подсознании образ зеркала, чтобы отразить энергию Шеффилда.

— Какое гениальное решение! — восхитилась Амариллис. — Шеффилд оказался под влиянием своего собственного обаяния. Вот к чему приводит самомнение.

— Мне кажется, он догадался, что происходит. — Лукас закинул руки за голову. — Поэтому и старался форсировать воздействие, чтобы прорваться через мой зеркальный экран. Но он только «пережег» концентратора, зайдя слишком далеко.

— Ты когда-нибудь делал это? — Амариллис стала серьезной.

— Никогда. — Он пропустил между пальцами прядь ее длинных волос и с наслаждением ощутил их приятную шелковистость. — Но мне никогда еще не приходилось испытывать такую мощную энергетическую атаку.

— Энергетическая атака! Страшно даже подумать. Считалось, что подобное может происходить только на страницах романов о психоэнергетических вампирах.

— Реальная жизнь порой оказывается значительно сложнее и необычнее любого вымысла. Но я не согласен, что явление такое уж редкое. Сильный гипноталант, к примеру, вполне способен проделать то же, что и Шеффилд.

— Как бы то ни было, талант Шеффилда не является формой гипноза, — с уверенностью проговорила Амариллис. — У меня есть опыт работы с гипноталантами. Можешь мне поверить, я могу безошибочно определить влияние такого рода. Помнишь, ты уверял, что Миранда Локинг находится во власти такого таланта?

— Лучше не напоминай.

— Я ответила, что даже самый сильный гипноталант не в силах заставить ее действовать против воли и не может вынудить ее поступиться принципами.

— И что же из этого?

— Ни ты, ни я не являемся горячими сторонниками Шеффилда, тем не менее мы ощутили на себе действие его харизмы. Нам пришлось активно сопротивляться, чтобы не утонуть в море его обаяния. Психогипноз не оказывает такого воздействия.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Более того, человек либо полностью подчиняется влиянию гипноталанта, или гипноз на него совершенно не действует. Причем в первом случае о сеансе гипноза испытуемый ничего не помнит. Мы же с тобой, напротив, очень четко сознавали происходящее.

— Может быть, мы были готовы к этому?

— Отчасти это так, но факт остается фактом: талант Шеффилда отличается от обычных способностей гипноталанта. Его возможности скорее напоминают грубую силу оружия. От одной мысли об этом становится страшно.

— Но мы не поддались ему, — напомнил Лукас.

— Только благодаря мощи твоего таланта, а еще потому, что были к этому готовы. Я абсолютно уверена, большинство людей, получивших дозу «обаяния» Шеффилда, и не подозревали, что ими умело манипулируют.

— Если раньше он им просто нравился, то теперь, попав под его влияние, они от него без ума.

— Да, нечто в этом роде и происходит.

Беспокойная мысль настороженным зверьком затаилась в уголке его сознания.

— Не могу понять, почему он так навалился на меня сегодня?

— Хороший вопрос. Наверное, он быстро сообразил, что ты за талант и догадываешься, чем он занимается, ведь ты создал барьер на пути его харизмы. — Амариллис забарабанила пальцами по груди Лукаса. — При таких обстоятельствах логично предположить, что он отступит. Мэдисон ведь далеко не глуп. Но вместо этого он ввел в бой все свои резервы.

— Возможно, ему стало любопытно.

— Насколько велик твой талант?

— Вероятно, ему раньше не приходилось встречать равного себе по силам.

— Профессор Ландрет пришел бы в ужас, узнав, что Гифорд предоставляет концентраторов не отличающимся особой щепетильностью талантами, таким как Шеффилд, к примеру.

— Опять этот Остерли, — с раздражением простонал Лукас. — Этого я и боялся. Мне тоже все это не нравится, так же как и тебе, но считаю, тебе пора прекратить расследование.

— Но я должна что-то предпринять.

— Необязательно. Что ты намерена сказать в полиции? Что Шеффилд старался покорить тебя своим обаянием? Тебя поднимут на смех. Суд скорее сочтет невозможным то, что мы сегодня наблюдали, но уж никак не противозаконным.

— Но если сенатор использует талант в корыстных целях…

— Тебе придется это доказать. Беседуя со мной, Шеффилд, черт его побери, даже не говорил прямо о взносах в его избирательную кампанию. Все его старания сводились к тому, чтобы уверить меня, каким он станет отличным губернатором.

Амариллис грациозно выпрямилась, приняв решительную позу.

— Я все же продолжаю считать, что гибель профессора имеет к этому всему какое-то отношение.

— Но это не твоя забота следить за правилами политической игры. Сколько еще раз повторять тебе, здесь нет состава преступления.

— А как же пропавшая папка?

— Причем здесь она? — Лукасу не понравились новые нотки в ее голосе.

— Если бы мне удалось узнать, где находится папка, о которой рассказывала Ирен Данли! В ней должен таиться ключ к разгадке.

— Только не это! — Лукас даже сел от волнения, обнял Амариллис за плечи и взволнованно продолжал: — Дело и без того зашло уже слишком далеко. Послушай меня, Амариллис, ты должна прекратить это расследование.

— Мне следует поступить так, как я считаю правильным. — В широко раскрытых глазах отразилось волнение.

— Даже если эта затея глупая?

— По-твоему, глупо попытаться установить истину? — холодно возразила Амариллис. — Понимаю, вполне естественно, что ты предпочитаешь стоять в стороне. Ты заметная фигура в деловом мире штата, и тебе надо заботиться о своей репутации и положении в обществе.

— Ну, хватит, — процедил сквозь зубы Лукас. — Если тебе хочется оскорбить меня, делай это открыто, а не пытайся давить на меня своей ханжеской болтовней о нравственных ценностях Основателей.

— Тогда прекрати называть меня глупой за то, что я считаю себя обязанной выяснить обстоятельства гибели профессора Ландрета, — с ожесточением проговорила Амариллис. — Могу поспорить, что на моем месте ты поступил бы точно так же.

— Ты просто не знаешь, как остановиться. Где твой здравый смысл? Никакого преступления здесь нет, обычные грязные политические интриги. Обыкновенный бизнес. Держись подальше от всего этого.

— Не могу, — горячо возразила Амариллис. — Я должна, просто обязана докопаться до сути. Если есть вопросы, на них надо найти ответы.

— Черт возьми эту ответственность! Это все твое упрямство.

— Те же чувства испытывал и ты, когда отправлялся помогать Диллану, освобождать его из цепких рук жуткого владельца казино. Мы с тобой знаем, что ты ничего не должен семейству Рай, и все равно ты посчитал нужным прийти на помощь Диллану, разве не так?

— То совсем другое дело.

— Ошибаешься. Профессор Ландрет был моим другом и наставником. Я обязана ему всем, что знаю и умею. Из уважения к его памяти я должна выяснить, была ли гибель профессора трагической случайностью.

— Конечно, произошел несчастный случай. — Лукас заставил себя разжать руки и отпустить плечи Амариллис. — Неужели ты не можешь это понять? Единственный человек, которого могла устроить смерть профессора, это Гифорд Остерли. Но ты сама уверяла меня, что он не способен на убийство.

— Верно, я так считаю. Но вот как насчет Шеффилда?

— Не сомневайся, любой политик, так отчаянно, как Шеффилд, желающий занять губернаторское кресло, вполне вероятно, пошел бы ради этого и на убийство. Но в нашем случае в этом не было никакой необходимости. Ландрет не представлял для сенатора ни малейшей угрозы.

— Профессор мог раскрыть связь Шеффилда с «Юник кристалз».

— Сколько раз повторять тебе: в их отношениях нет ничего противозаконного.

— Но есть еще этические нормы, — не отступала Амариллис.

— Не могу представить, что Шеффилд рискнул пойти на убийство только для того, чтобы скрыть использование им достаточно беспринципных концентраторов.

— Некоторые из них, возможно, согласились бы дать против него показания.

— Тогда для него логичнее было бы убрать кое-кого из них. Подумай сама. Амариллис. Шеффилд не трогает концентраторов по той же причине, почему он не убивал Ландрета: у него нет в этом необходимости. Ты сама сегодня видела, как встречает его публика. У него очень хорошие шансы стать губернатором.

— Во всей этой истории чувствуется фальшь.

— Жаль, что мне приходится спорить с тобой из-за таких очевидных вещей, — явно огорчился Лукас. — Наверное, поэтому считают невозможными удачные браки сильных талантов и концентраторов полного спектра. Они бы только и делали, что спорили друг с другом. — Он сразу же пожалел о своих словах, но было поздно.

Наступило долгое тягостное молчание, которое прервала Амариллис.

— Ты прав, — начала она, — перспектива определенно удручающая. Слава Богу, существуют брачные агентства со всеми их тестами, анкетами и беседами.

Лукасу казалось, он провалился в бездонный колодец со «студнем», таким леденящим холодом вдруг на него повеяло.

— Да, согласен, нам повезло.

— Мистер Трент, к вам посетитель.

— Кто там еще, Мэгги? — спросил Лукас, угрюмо уставившись на селектор.

— Мистер Кальвин Рай.

«Этого только не хватало, — подумал Трент, — будто без него мало неприятностей». Он все еще находился под впечатлением ночной ссоры с Амариллис. Теперь еще отцу Диллана понадобилось с ним встретиться.

— Пожалуйста, пригласи его войти.

Мэгги проводила Кальвина в кабинет Трента и аккуратно прикрыла дверь.

Лукас почтительно поднялся навстречу: старые привычки трудно искоренить.

— Присаживайтесь, Рай. Чем обязан?

— Думаю, ты сам догадываешься. — Кальвин не спеша, с достоинством уселся в кресло. Его самоуверенный вид дополняло соответствующее выражение глаз. — Диллан обо всем мне рассказал.

— Обо всем?

— О своих проигрышах в этом проклятом казино. О том, что ты расплатился за него. Словом — всю неприглядную историю.

— Ясно. — Лукас сел, не зная, что добавить. — Я предполагал, что он это сделает.

— Да, не сомневаюсь в этом. — Кальвин брезгливо поджал губы.

— Рай, в чем, собственно говоря, дело?

— Спрошу прямо: чего ты ждешь от меня?

— Мне от вас ничего не нужно.

— Мы оба знаем, — презрительно прищурился Кальвин, — что ты поспешил на помощь Диллану не по доброте сердечной. Ты воспользовался ситуацией в своих интересах. Я хочу знать, какую цель ты преследовал.

— Мне ничего от вас не нужно, Рай, — повторил Лукас, ощущая опустившуюся вдруг на него внезапную тяжесть. Он рассеянно начал растирать затылок. Лукас пожалел, что не может укрыться в спасительной тишине потайного грота. Но для этого ему потребовалась бы помощь концентратора, и очень сильного. Черт побери, ему нужна была Амариллис.

— Тебе следует кое-что узнать, — негромко проговорил Кальвин. — Ко мне в офис приходил репортер вскоре после завершения событий на Западных островах.

Лукас убрал руки с затылка и положил их на стол.

— Это был Нельсон Бэрлтон?

Губы Кальвина болезненно искривились.

— Бэрлтон сказал, что располагает некоторой информацией о смерти Джексона. Он хотел поговорить об этом.

— Надеюсь, вы выставили его за дверь?

Взгляд Кальвина остался неподвижным.

— Я так и сделал, но уже после того, как совершил ошибку, выслушав его. То, что он рассказал, очень меня… расстроило.

— Забудьте о нем. Мне приходилось с ним сталкиваться на островах. Большой пройдоха. Готов сказать и сделать все, что угодно, лишь бы откопать что-нибудь сенсационное.

Кальвин встал, прошел к окну и стал смотреть вниз, на улицу.

— Он действительно сообщил мне несколько возмутительных своей лживостью фактов.

— Меня это не удивляет.

— По его словам, во время его пребывания на островах в период мятежа до него доходили слухи о связи твоей жены Доры с Джексоном.

— Не стоит слушать сплетни репортеров. Бэрлтон просто старался вас разозлить. Он надеялся, что в порыве возмущения у вас вырвутся какие-либо щекотливые подробности, которые он мог бы преподнести в новостях.

Плечи Кальвина заметно напряглись.

— Еще Бэрлтон сказал, что слышал разговоры о якобы активном пособничестве Джексона пиратам. Он говорил, что не исключена возможность, что Джексон предал тебя не только с Дорой, но и в отношении компании. По предположению Бэрлтона, Джексон мог предать тебя в обмен на обещание, что он станет полновластным владельцем «Лоудстар».

— Рад, что вы не придали значения измышлениям Бэрлтона.

Кальвин надолго замолчал, потом снова повернулся к Лукасу.

— Конечно, я не поверил ни единому его слову.

— И правильно сделали.

— Но мне не давала покоя мысль, приходил ли он со своими слухами к тебе?

— Приходил. Но я напомнил ему, что сам нашел тело Джексона. Именно я просмотрел все бумаги главаря пиратов после разгрома. И мне известна правда.

— Да, полагаю, что так все и есть.

— С тех пор Нельсон Бэрлтон больше не надоедал вам?

— Нет.

— Я так и думал. Когда он явился ко мне, я его предупредил, что ему придется иметь дело со мной, если он решится предать огласке свои бредни. С тех пор прошло три года, Кальвин. Я знаю таких людей, как Бэрлтон. Сейчас для него нет никакой выгоды ворошить старое. Он только проиграет, если вытащит на свет бездоказательные сплетни трехлетней давности.

— В то время мне пришло в голову, — Кальвин испытующе смотрел на Лукаса, — что ты был единственным человеком, способным опровергнуть обвинения Бэрлтона.

— Вы правы. Поскольку я отвечал за оборону островов, а также являлся президентом «Лоудстар», моя оценка событий являлась неопровержимой. Бэрлтон ничего не мог сделать без моего разрешения.

— А ты отказался помочь ему своим содействием?

— К чему мне было поддерживать его в попытке свести воедино лживые утверждения и грязные намеки? — Лукас откинулся в кресле, обхватив себя руками. — Мне это ни к чему, и такая популярность не нужна «Лоудстар».

— Ты хочешь сказать, что заставил Бэрлтона отказаться от его затеи из боязни, что это может повредить репутации компании?

— Вы же знаете меня лучше, чем кто-либо другой, — сухо улыбнулся Лукас. — По какой другой причине стал бы я давить на Бэрлтона?

На щеках Кальвина проступил румянец, смягчив точеную холодность его аристократических черт. Они долго смотрели друг другу в глаза. Первым отвел взгляд Кальвин и заходил по комнате.

— Ты признал, что в основе твоих действий лежат практические соображения. Так можешь ли ты винить меня в желании узнать мотивы, побудившие тебя помочь Диллану?

— Нет, но поверьте моему слову, я сделал это без какой-либо скрытой цели. Если бы Диллан не открылся вам, вы никогда ничего не узнали бы об этом. Я обещал ему, что все останется между нами. Что бы вы обо мне ни думали, слово свое я держу.

Кальвин задержался у висевшей на стене фотографии, на которой был запечатлен Порт-Леконнер.

— Диллан говорит, что хочет работать в «Лоудстар».

— Я знаю.

— Его мать против.

— Меня это не удивляет.

— Она считает, что «Лоудстар» повинна в смерти Джексона.

— Вы хотите сказать, что она обвиняет в этом меня?

Кальвин не ответил, продолжая рассматривать фотографию.

— Она не может всю жизнь опекать Диллана, — тихо заметил Лукас. — Ему двадцать три года. Мы оба понимаем, что он ищет шанс, чтобы стать настоящим мужчиной. Но ему это не удастся, если вы с Беатрис будете держать его привязанным к дому. Я отлично понимаю, что вам не хочется, чтобы он работал у меня, но альтернатива может быть еще хуже.

— Ты имеешь в виду того ловкача, пытающегося уговорить Диллана вложить деньги в свой проект разведки месторождений огненного кристалла?

— Да. Так или иначе Диллан будет искать свою дорогу в жизни. Он честолюбив и напорист, жаждет романтики. Не губите в нем эти качества, Кальвин. Иначе он всю жизнь будет в обиде на вас.

— Я не нуждаюсь в твоих советах, как мне воспитывать собственного сына.

Лукас промолчал.

— Я должен тебе шестьдесят пять тысяч долларов, — сказал Кальвин, берясь за ручку двери.

— Нет, вы не должны мне ни цента. Я не приму ваш чек. Это Диллан должен мне шестьдесят пять «косых». Он и вернет мне их со временем.

— Долг слишком велик для такого молодого человека.

— Если я не ошибаюсь насчет его честолюбия, то через три года работы в «Лоудстар» он сможет со мной расплатиться.

Кальвин стиснул зубы, скулы его заметно напряглись.

— Я старался уговорить его взять у меня деньги, чтобы вернуть тебе долг, но он отказался.

— Уже этот факт и то, что он рассказал о своем долге, говорит о многом.

— О чем же? — спросил Кальвин.

— Это означает, что вы хорошо его воспитали, — мягко ответил Лукас. — Теперь пришло время показать, что вы верите в него. Позвольте ему стать мужчиной, как ему того хочется.

— Мою жену приводит в ужас мысль, что Диллана может постичь участь Джексона. Нам не нужен еще один погибший герой в семье.

— На Западных островах больше нет пиратов, — сухо напомнил Лукас. — И могу вас уверить, как президент «Лоудстар» я предпринял необходимые меры для защиты островов и работающих там людей.

Кальвин сжал ручку двери.

— Хотелось бы думать, что ты не поверил в сплетни Бэрлтона о Джексоне.

Их взгляды скрестились.

— Я знаю правду о Джексоне, — сказал Лукас.

— Да, ты это сказал, но я не могу отделаться от мысли, что, сделав Диллана своим должником, ты старался таким образом отомстить за то, что произошло на островах три года назад.

— Буду откровенен с вами, Рай. Даже поверив всем сплетням и намекам Бэрлтона, я бы не стал мстить Диллану.

— Почему? — Кальвин испытующе смотрел на Лукаса.

— Диллан — не Джексон. Я не верю в поговорку, что семья должна расплачиваться за грехи ее детей.

— Откуда мне знать, говоришь ли ты правду?

— Полагаю, вам придется поверить старому другу семьи, — чуть заметно усмехнулся Лукас.

Около пяти часов Амариллис вышла из офиса последнего клиента, это был талант — специалист по драгоценным камням. Ему требовалась ее помощь, чтобы подтвердить подлинность недавно поступившей партии камней.

У края тротуара стоял огромный белый лимузин с затемненными окнами. Амариллис с любопытством взглянула на него и повернулась, чтобы идти к остановке автобуса.

В этот момент задняя дверца машины открылась и появился Гифорд в сером с серебристым отливом костюме и красной бабочке — неизменной части имиджа. Гифорд улыбнулся Амариллис неуверенной улыбкой.

— По всему видно, ты стараешься держать марку, — заметила, останавливаясь, Амариллис.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Я возвращаюсь в контору.

— Я тебя подвезу. — Гифорд шагнул ближе. — Пожалуйста, это не займет много времени.

— Я бы предпочла пройтись пешком.

— Подожди. — Гифорд взял ее за руку. — У меня серьезные проблемы, нужна твоя помощь.

В его глазах отразились мольба и неподдельное отчаяние. Амариллис не сомневалась в его искренности.

— Так в чем дело?

— Все объясню в машине. Амариллис, если я значил что-либо для тебя, прошу, выслушай меня по крайней мере.

— У меня мало времени. — Амариллис с неохотой пошла за Гифордом к роскошному лимузину. — Если ты обещаешь, что это ненадолго…

— Могу поклясться.

В машине находился еще один человек, но она рассмотрела его, только оказавшись на заднем сиденье, когда было уже поздно.

— Добрый день, мисс Ларк, — поздоровался Мэдисон Шеффилд. — Не могу вам описать, как мы с Остерли ценим ваше согласие помочь нам в решении возникшей проблемы.