Выбор страсти

      – Нет, пожалуйста, – рванулась она в сторону, однако не из страха.
      Почувствовав это, Бастиан схватил Сигне за обе руки и заставил повернуться к себе лицом. Даже в лунном свете ему было видно, как жарко розовеют ее щеки.
      – Я решила немного прогуляться.
      – О нет, леди, только не это. Весь берег кишит пиратами, пьяными пиратами. Но я могу вас проводить.
      Она слабо улыбнулась в ответ.
      – Я вряд ли подойду для компании. Я слишком задумчива сегодня.
      – Да, свадьбы заставляют нас задуматься о многом, – поддержал разговор Бастиан и улыбнулся, почувствовав при этом, что взгляд Сигне задержался на его губах.
      Неожиданно для себя он отпустил ее, галантно согнул в локте руку и предложил ухватиться за нее, чтобы легче было идти по песку.
      Сигне на секунду заколебалась, не решаясь прикоснуться к его крепкому мускулистому телу, столько раз уже виденному ею в своих снах. Почему Господь решил так наказать ее?! Тем не менее Сигне все же взяла Бастиана под руку, стараясь ничем не выдавать волнения. Они медленно направились вдоль берега моря; шум волн будоражил их воображение, толкая в объятия друг друга.
      – Мне так жаль, мадам…
      – Сигне, – поправила она. – Меня зовут Сигне. Бастиан улыбнулся, довольный тем, что вдова не прочь перейти на «ты», и от радости даже забыл, что собирался сказать.
      Так они и шли, погруженные в свои ощущения, взволнованные близостью друг друга. Сигне чувствовала в теле сладкое томление, а Бастиан ни на секунду не забывал о своем намерении добиться ее благосклонности. Незаметно они оказались среди кокосовых пальм, и Сигне остановилась.
      – Мне так жаль, что тебя захватили для выкупа, но надеюсь тебе не слишком тяжело, – проговорил Бастиан.
      – Нет, не слишком. Не тяжелее, чем… – Она запнулась, взглянув на его волевое лицо, затем опустила голову и повернулась, чтобы уйти. Сейчас, в таинственном лунном свете, память о Йенсе Торвальде почему-то больше не тяготила ее. Сигне вдруг захотелось выговориться. – Не тяжелее, чем одиночество.
      Бастиан вздрогнул: ему показалось, будто Сигне погладила его по руке. Все чувства Бастиана были обострены до предела. Шуршание ее юбок вызывало картины скрытых под ними стройных женских ног и крутых бедер. Неожиданно Сигне выдернула руку и уселась на поваленную ветром пальму. Не теряя времени даром, Бастиан примостился рядом.
      – Мой брат очень зол на меня. – Сигне опустила глаза. – Я долго оплакивала моего Йенса. Очень трудно любить так сильно, а потом все… конец. Ты моряк – возможно, ты поймешь это.
      Она с мольбой посмотрела Бастиану в глаза, словно желая, чтобы он действительно понял ее. Бастиан порывисто прижал Сигне к себе.
      – Мой Йенс надолго уходил в море, но потом возвращался ко мне. – Она вся трепетала от близости Бастиана. – Каждый раз все происходило будто впервые. Нам всегда было так хорошо, так упоительно… как гром и молния. Я могла бы ждать его еще дольше.
      Сигне вздрогнула от дуновения ночного ветерка, и Бастиан еще крепче обнял ее. В этот момент она повернулась, прикоснувшись к нему упругой грудью. Не сдержавшись, Бастиан со стоном потянулся к ее губам. Перед ним была совершенно другая Сигне Торвальд – страстная, зовущая, желанная… Бастиан поцеловал ее, и его многолетний опыт в подобных делах подсказал, что Сигне готова отдаться ему.
      Она не протестовала, когда они вместе соскользнули на теплый песок. Бастиан языком раздвинул ее губы, и Сигне с готовностью раскрылась навстречу его страстному поцелую. Бастиан почти наполовину накрыл ее своим могучим телом, затем, опираясь на одну руку, другой принялся расшнуровывать корсаж платья.
      Как только его старания увенчались успехом, он с жадностью прильнул к тяжелой полной груди, целуя ее, покусывая нежную кожу. Застонав, Сигне схватила Бастиана за плечи и выгнулась ему навстречу. Запрокинув голову, она в порыве страсти выкрикивала его имя.
      О, как давно ее никто не ласкал! Как долго она ждала этого мгновения! О, какой он сильный и как точно знает, чего ей хочется!
      Да, Бастиан действительно знал это. Он щедро одаривал ее ласками, не забывая целовать ждущие полуоткрытые губы, нежную шею, плечи и ложбинку между грудей. Сигне прижималась к нему всем телом, словно подстегивая его. Бастиан моментально задрал ее юбки, заскользив рукой по гладкой теплой коже бедер и ягодиц. Сигне продолжала извиваться под его пальцами, побуждая Бастиана к более смелым ласкам. Она вздрогнула, когда он коснулся ее горячего влажного лона, и Бастиан решил немного умерить свой пыл. Чутко улавливая все изменения в поведении Сигне, он больше всего опасался спугнуть ее неосторожным движением. Впрочем, пока все шло хорошо. Сигне лишь учащенно дышала, постанывая от наслаждения, когда грубые пальцы Бастиана осторожно вторгались в ее нежную плоть.
      О, какую радость доставляет ей Бастиан Кейн! «Но ведь Бастиан Кейн – это не Йенс Торвальд, – вдруг пронеслось у нее в голове. – Я не имею права предаваться плотским утехам с загадочным Бастианом Кейном!» Сигне охватила паника. Какое безрассудство! Какое бесстыдство! Она ведет себя как… как шлюха… портовая девка… как презираемая ею женщина капитана!
      Резко оттолкнув Бастиана, Сигне быстро поднялась на ноги, не давая себя удержать.
      – О, Боже праведный, что я наделала?! О нет, пожалуйста, – умоляюще проговорила она. – Я прошу меня простить… я не распутная женщина. Просто ты такой большой и сильный. Я немного потеряла голову. Но это нехорошо…
      Не успел Бастиан опомниться, как Сигне уже бежала по песку, в сторону костра, где все еще продолжался праздник. Он не стал догонять ее, потому что просто не мог этого сделать.
      – Гром и молния!
      Бастиан с трудом поднялся на ноги. Все тело требовало удовлетворения, боль в паху буквально сводила его с ума. Сжав кулаки, он потряс ими в воздухе.
      – Разрази меня гром!
      Ему удалось так хорошо подготовить ее, довести до умопомрачительного состояния, а она… она сбежала, будто он хотел ее изнасиловать! Бастиан не знал, чем это объяснять.
      Да, это послужит ему хорошим уроком: нечего было строить из себя джентльмена. Он мог бы уже давным-давно получить свое. Ох уж эти порядочные женщины!
      Быстро раздевшись, Бастиан бросился в ласковую кристально-чистую воду, пытаясь найти в ней успокоение. Он плавал и нырял до изнеможения и только спустя час, пошатываясь, вышел на берег. Но все равно в его воспаленном мозгу продолжали звучать сладострастные стоны молодой вдовы Сигне Торвальд.

* * *

      – Не смей! Прекрати сейчас же! – яростно отражала Блайт попытки Рейдера снять с нее нижнюю сорочку.
      В последнее время она никогда не раздевалась догола, если не была уверена, что они совершенно одни и им никто не помешает.
      И сейчас, на белом песке этой уютной бухточки, со всех сторон окруженной пальмами, Рейдеру пришлось как следует постараться, чтобы заставить ее обнажиться.
      – Давай же, жена… – ему наконец удалось стащить с Блайт сапожки, затем кожаную юбку, нижнюю юбку. Борьба только распаляла его. – Ты решила доконать меня своим упрямством?!
      Он снова попытался снять с нее сорочку, но Блайт, увернувшись, отбежала в сторону.
      – Я не собираюсь раздеваться под открытым небом, посреди пляжа, – прошипела она, одергивая сорочку.
      – Нет, ты непременно сделаешь это. Ты ведь уже почти раздета.
      – Кто-нибудь увидит меня. – Блайт чувствовала на себе его жадный взгляд и понимала: еще немного, и ее сопротивление будет сломлено.
      – Нет, не увидят, – изогнул бровь Рейдер. – Я расставил посты.
      – Что? Ты хочешь сказать, кому-то известно, что мы здесь и в таком виде? – поразилась Блайт, заливаясь краской.
      – Несколько моих парней, – невозмутимо ответил Рейдер и тихо засмеялся. – Я сказал им, что собираюсь учить тебя плавать. Они все поняли, наверняка догадываясь о том, что ты не полезешь в воду в сапогах и юбке.
      Блайт удивленно уставилась на Рейдера: он шутит?!
      – Но я вовсе не хочу учиться плавать!
      – Ты не можешь быть женой пирата, жить на корабле и не уметь плавать, – категорично заявил Рейдер. – Если мы вдруг пойдем ко дну, мне придется спасать тебя вместо того, чтобы достойно утонуть вместе с кораблем, как подобает настоящему пирату. А теперь давай, снимай!
      – Нет! – решительно запротестовала Блайт. – Если ты на самом деле намерен меня утопить, то пусть на мне будет хотя бы нижняя сорочка.
      В конце концов Рейдер решил оставить ее в покое.
      – Ладно, ты, надеюсь, не думаешь, что я буду учить тебя плавать прямо в одежде?
      С этими словами он быстро разделся и, подхватив Блайт на руки, понес к воде.
      – Где же мой Гидеон, когда он мне так нужен?! – вздохнула Блайт, смиряясь с судьбой.
      Вода в неглубокой лагуне прогрелась от утреннего солнца и нежно ласкала их разгоряченные тела. Рейдер с трудом сосредоточился на главной цели всей этой затеи и приступил к обучению. Блайт послушно выполняла все его указания, показав себя довольно способной ученицей. Наконец Рейдер попросил ее отойти к берегу, чтобы потом плыть к нему, а сам зашел в воду по самую грудь.
      – Работай ногами, как я тебя учил, – посоветовал он. Блайт замерла в нерешительности, не зная, какую представляет сейчас из себя соблазнительную картину. Влажная рубашка плотно облепила ее фигуру, четко обрисовывая грудь, талию, бедра. Сквозь прозрачную ткань заманчиво просвечивали соски и темный треугольник внизу живота. У колен Блайт пенились набегающие волны. Поистине это была Венера, выходящая из моря! Когда Блайт наконец решилась плыть навстречу Рейдеру, он уже весь сгорал от желания.
      Как только она, отплевываясь и поднимая вокруг себя тучи брызг, оказалась рядом с Рейдером, он жадно схватил ее в охапку, понимая, что на сегодня урок окончен. На берегу Рейдер опустил Блайт на одеяло и вдавил в теплый песок, заслоняя собой от тропического солнца.
      Они любили друг друга медленно и нежно, а достигнув вершины наслаждения, услышали полный струнный оркестр, среди звуков которого особенно выделялись скрипки и виолончели. Потом они долго лежали на теплом песке. Глядя на Блайт, Рейдер думал, какая она красивая и как ему повезло, что он на ней женился.
      – Знаешь, у тебя самые красивые глаза, которые я когда-либо видел, – негромко произнес Рейдер, приподнимаясь на локте. – Золотые. Мой любимый цвет.
      Блайт мечтательно улыбнулась и слегка порозовела.
      – Слишком светлые. Они и не карие, и не голубые, и не зеленые. Нана всегда надеялась, что мои глаза потемнеют, но этого не произошло. Смех Рейдера ее несколько озадачил.
      – Да, тебе трудно сделать комплимент. По крайней мере, ты позволишь мне убедить тебя в том, что твоим волосам нет равных. Этот рыжевато-золотистый огонь в них, особенно при солнечном свете! Я никогда не встречал ничего подобного. – Он поднес к лицу прядь ее волос и с упоением вдохнул их аромат.
      – Вовсе они не прекрасные, – снова возразила Блайт. – Впрочем, ты так восхищаешься ими, что я почти поверила в это. – Она села и со вздохом добавила: – Нана считала, что волосы такого цвета бывают только у шлюх. Возможно, она была права.
      Захохотав, Рейдер схватил Блайт в объятия. Господи, какая же она еще девочка! Его маленькая девочка… Он посмотрел ей в глаза, чувствуя себя богатым, словно Крез.
      – Кстати, эта твоя Нана случайно не ездит верхом на помеле?

* * *

      Вся первая неделя супружеской жизни прошла в любовных утехах. Порой они забывали о еде, чем очень огорчали Франко, хотя подобная любовь к наслаждениям вызывала у него, как у истинного француза, огромное одобрение. Рейдер и Блайт взяли за правило по утрам приходить в укромную бухточку якобы для того, чтобы учиться плавать. По крайней мере, Рейдер называл это именно так. Иногда они рыбачили или взбирались на зеленые холмы осмотреть окрестности, нет – чего уж тут скрывать, – скорее, чтобы познать друг друга.
      Не только Франко огорчало постоянное отсутствие Рейдера. Бастиану теперь приходилось работать за двоих: следить за кораблем, и присматривать за заложниками и командой, чтобы, не дай Бог, не возникло стычек с местным населением. Но самым ужасным было то, что ему приходилось ужинать наедине с Сигне Торвальд. Опасаясь ненароком изнасиловать ее, Бастиан начал приглашать за стол других пленников. При этом за трапезой Сигне едва поднимала глаза от тарелки. Она явно избегала общения с соотечественниками, чаще всего целыми днями пропадая в своей комнате или на отгороженной от сада веранде. После ужина Сигне быстро исчезала в конце коридора, оставляя Бастиана играть в шахматы с пастором или плантаторами. Где уж тут было сосредоточиться на игре, когда он только и думал о том, чем бы ему хотелось с ней заняться!
      Признаться, Сигне страдала не меньше Бастиана. Стоило ей взглянуть на его квадратный подбородок, чувственные губы и широкие плечи, как в памяти сразу всплывали сладкие минуты, подаренные Бастианом тем вечером. Он вызывал в ней откровенную похоть, и Сигне просто-напросто боялась остаться с ним наедине, не ручаясь за себя. Никогда еще, даже с Йенсом Торвальдом, она не испытывала такой страсти.
      Пылкая любовь Блайт и Рейдера делала ее еще более несчастной. Заметив, что с Сигне творится что-то неладное, соотечественники как-то за ужином пристали к ней с расспросами. Бастиан встрепенулся и пытливо уставился в ее глаза. Но Сигне быстро отвела взгляд, заверив всех, что с ней все в порядке, просто она плохо спит из-за ночной жары.
      После ужина Бастиан отказался от партии в шахматы и подстерег Сигне в саду, представ перед ней во всей своей красе: мощный, широкоплечий, с пронзительными карими глазами и легкой проседью на висках. Сигне почувствовала, что ее начинает бить дрожь.
      – Что с тобой происходит? – спросил он без обиняков. – Любой дурак заметит, что ты явно нездорова.
      – Ничего, право же. Это просто жара… Я плохо сплю… – ответила Сигне, не поднимая глаз.
      Бастиана вдруг осенило: а не отголоски ли это той ночи?
      Наверняка она страдает из-за того, что вела себя слишком вольно. «Порядочная женщина скорее умрет, чем позволит себе не освященные церковью наслаждения», – вспомнились ему собственные слова. Что ж, он вовсе не желает ее смерти.
      – То, что произошло межу нами той ночью… – начал Бастиан, подходя ближе.
      Сигне вдруг разнервничалась и с хрустом сжала сплетенные пальцы рук.
      – Пожалуйста, прости меня. Я вовсе не хотела оставить тебя таким… неудовлетворенным, – проговорила она, поразив Бастиана своей откровенностью. – Ты имеешь полное право злиться на меня. Женщина, которая берет и ничего не дает… – Сигне осеклась и смущено отвернулась.
      Бастиан словно онемел, оторопело уставившись на нее.
      – Я не должна была позволять тебе прикасаться ко мне, ласкать. Нехорошо было и убегать от тебя. Но это не слишком большой грех. Мне нельзя отдаваться тебе. Потом мне будет очень больно. – Сигне приложила руку к своей восхитительной груди. – Уже больно.
      Господи, до этого момента Бастиан не понимал, что ему тоже больно. Что с ним происходит? Неужели Сигне желает его, как и он ее?
      Нет, Бастиан решительно ничего не понимал. Судя по всему, она полагает, что это принесет ей страдание, но сейчас-то зачем отказывать себе в удовольствии?! Зачем избегать наслаждений только потому, что когда-нибудь они закончатся? Право, у порядочных женщин здравого смысла не больше, чем у морской губки. Дай им лишь немного радости, а они тут же начнут переживать о грядущих страданиях! Наверное, что-то отразилось на лице Бастиана, потому что Сигне попыталась проскользнуть к двери. Но он успел преградить ей путь и с удивлением увидел, что по ее щекам катятся слезы.
      – Пожалуйста, – умоляюще произнесла она, переворачивая ему душу. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Я не смогу этого вынести.
      Бастиан застыл на месте. Он не знал, как истолковать эти слова, а Сигне показалось, что в его взгляде мелькнуло отвращение. Она торопливо прошмыгнула мимо него. Бастиан даже не попытался ее остановить, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
      Интересно, кого боится Сигне: его или себя? Как она может утверждать, что получит удовольствие от его ласк и в то же время отталкивать его?! Проклятие! Эти женщины, определенно, могут свести с ума! Бастиан зашагал к берегу. Похоже, скоро у него войдет в привычку плавать до изнеможения в холодном ночном океане.

* * *

      Приближался день выкупа, но пираты, пожалуй, ждали его с большим нетерпением, чем сами заложники. И пастор, и плантаторы, и кузен губернатора успели по-своему привыкнуть этому острову. Они здесь, можно сказать, отдыхали. Отличная еда, развлечений хоть отбавляй – с пиратами не соскучишься – и никаких тебе забот! Страдала одна только Сигне Торвальд.
      Опять ей придется выслушивать нравоучения брата о том, что вдова, мол, не должна жить одна и все такое прочее. Но больше всего Сигне страшила предстоящая разлука с Бастианом Кейном. Хотя и находиться рядом с ним было для нее тоже мучительно.
      А вот Рейдер, кажется, ни о чем не думал, кроме своей семейной жизни, и это начинало серьезно беспокоить Блайт. Возвращение заложников все-таки было связано с определенным риском. Хорошо, если все пройдет как задумано, а вдруг придется вступить в неравный бой?!

* * *

      Блайт настояла на том, чтобы ее взяли с собой. Рейдер неохотно, но все же согласился это сделать. Обмен договорились провести на маленьком каменистом острове. Команда «Виндрейдера» отправилась туда на своем корабле в полном составе, с полным запасом продовольствия на два-три дня. Заметив на горизонте одинокую шхуну, Рейдер приказал бросить якорь.
      Блайт стояла около Сигне, удивляясь печальному лицу молодой вдовы. Неужели ей так плохо жилось у брата, что она не хочет к нему возвращаться? Или это каким-то образом связано с ее пребыванием на острове? В глазах Сигне скорее была боль, а не страх. «О чем или о ком она сожалеет? – недоумевала Блайт. – Да, за внешней холодностью и отчужденностью датчанка умело скрывает свои истинные чувства».
      Когда Сигне подняла полные слез глаза, Блайт, не удержавшись, горячо обняла ее и предложила сопровождать на остров. Женщина благодарно улыбнулась ей. Рейдер сам отнес Сигне на берег, затем вернулся за Блайт. На острове всем распоряжался Бастиан. Он проявил себя настоящим тактиком и умело расставил заложников на крутом берегу, чтобы все видели, что они в полном порядке. Бастиан подошел и к Сигне, сделав ей несколько замечаний по поводу процедуры обмена. В ответ она лишь молча опустила голову. Чертыхнувшись, Бастиан пошел прочь, спотыкаясь о камни.
      Вскоре на противоположной стороне острова показалась небольшая группа людей во главе с губернатором Сент-Томаса, темноволосым мужчиной лет пятидесяти. Его свита состояла из двух британских офицеров, одетых по всей форме, и племянника Сигне, Гуннара Андерсена. Остановившись на некотором расстоянии, они вызвали к себе кузена губернатора, чтобы тот подтвердил, что с заложниками действительно обращались по-человечески. Затем преподобный Расмуссен, получив молчаливое согласие Рейдера, отправился к своим освободителям. Последовал обмен рукопожатиями, похлопывание по плечу и косые взгляды в сторону Рейдера и Бастиана.
      После этого один из британских офицеров поднял с земли тяжелый металлический ящичек, принес его пиратам и поставил прямо под ноги Блайт. При этом он смерил ее таким презрительным взглядом, что, если бы не Бастиан, Рейдер непременно набросился бы на него с кулаками.
      Наконец заложникам разрешили перейти к своим. К Сигне подошел офицер, взял ее саквояж, затем галантно предложил руку. Она послушно оперлась на нее и направилась навстречу племяннику, но, не дойдя до него нескольких шагов, вдруг круто повернулась и побежала назад, прямо к ошарашенному Бастиану Кейну. Сигне бросилась ему на шею, а он приник к ее губам пылким поцелуем. Признаться, она ждала от него именно этого и, прижавшись к нему всем телом, старалась запомнить каждый мускул, каждый изгиб его крепкой фигуры. Затаив дыхание, все наблюдали за этим неожиданным поцелуем.
      Наконец Сигне оторвалась от Бастиана. Ее щеки были мокрыми от слез, а в глазах застыло отчаяние.
      Она молча перевела рукой по его лицу и вернулась к шокированным ее поведением спасителям. Первым пришел в себя губернатор.
      – Рейдер Прескотт! Мне нужно с тобой поговорить.
      Распорядившись отвести заложников в лодку и подготовить шхуну к отплытию, он в сопровождении британских офицеров сам направился к Рейдеру.
      Рейдеру уже приходилось встречаться с губернатором Сент-Томаса, но при более благоприятных обстоятельствах. Судя по выражению его лица, тот собирался сообщить ему сейчас плохие новости.
      – Я не держу на тебя зла из-за похищения моего кузена, – издалека начал губернатор.
      – Это один из способов зарабатывания денег. Мы воюем только против британских кораблей. Ваш кузен оказался на борту. Сожалею, если причинил вам беспокойство, – почтительно поклонился Рейдер.
      – Но я хочу поговорить с тобой не об этом. Раньше нападения на британские корабли действительно всячески поощрялись правительством, но сейчас все изменилось. Теперь нам приходится совместно с британцами противостоять Пиратской Лиге. Мы решили очистить от пиратов Виргинские острова и заключили договор с англичанами. С этих пор любое нападение на британский корабль будет расцениваться как выпад против правительства и караться соответствующим образом.
      Рейдер напрягся. Очевидно, он допустил ошибку, взяв в заложники кузена губернатора. Англичане и датчане теперь заодно.
      – Пять дней. – Вперед выступил англичанин с лицом как у гончей собаки. – Через пять дней наши корабли сотрут с лица земли то, что вы называете своей базой, если вы не уберетесь оттуда. Берегитесь, если мы обнаружим в этих местах ваше проклятое корыто! Что касается меня, то я бы с большим удовольствием отправил вас всех прямо в ад! Я бы уже давно это сделал, если бы не кузен губернатора и леди-датчанка. Они находились на острове, поэтому нам пришлось ждать. Так что благодарите их.
      Губернатор нетерпеливо дернул офицера за рукав, желая прекратить его воинственную болтовню, затем серьезно посмотрел на Рейдера и Бастиана.
      – Уходите. Уходите в отведенный вам срок. Вас предупредили.
      – Я приму ваше предупреждение как совет.
      Сдержанно кивнув на прощание, Рейдер направился к лодкам, уводя за собой остальных. Пираты настороженно поглядывали на горизонт, ожидая ловушку. Но, кажется, губернатор действительно приезжал на остров только для того, чтобы забрать заложников и сделать предупреждение.

ГЛАВА 20

      Весть об ультиматуме губернатора мгновенно облетела весь корабль. Реакция пиратов была далеко не однозначной и крайне противоположной. Бастиан пытался утихомирить и тех, и других а Рейдер замкнулся в себе, озабоченный, казалось, только тем, чтобы команда четко выполняла его приказы, готовя корабль к отплытию. Все настороженно приглядывались к своему капитану, ожидая взрыва негодования с его стороны, но Рейдер сохранял удивительное спокойствие.
      Блайт тоже наблюдала за ним, чувствуя его боль и гнев, которые он держал в себе, не желая выплескивать наружу.
      Их изгоняли с чудесного острова, который они называли своим домом и который находился под покровительством датчан. Правда, пираты бывали здесь только раз в году, но все равно считали этот остров символом некоей стабильности в их бродячей, полной опасностей жизни.
      Несколько раз Блайт подходила к Рейдеру, и всякий раз он встречал ее натянутой улыбкой, ясно давая понять, что не желает об этом говорить. Тогда она просто обнимала его и некоторое время стояла рядом, молча вглядываясь в темнеющее небо. Их медовый месяц оборвался так внезапно. Теперь они должны были снова вести суровую борьбу за существование, вернувшись к пиратской жизни. Блайт молилась о том, чтобы взаимная любовь помогла им преодолеть все невзгоды.
      Тем временем на острове велись лихорадочные приготовления к отъезду. Пираты перебирали свои вещи: что-то брали с собой, что-то оставляли местным жителям или просто выбрасывали. Кое-кто из команды успел обзавестись на острове женщинами и даже детьми. Большинство из них предпочли послать море ко всем чертям и остаться со своими семьями. Рейдер с пониманием отнесся к такому выбору, освободив этих людей от пиратской присяги.
      Блайт видела, как он переживал по этому поводу, и хотела хоть чем-нибудь ему помочь. Вот только чем? Блайт решила проявить благоразумие: днем упаковывать вещи, а ночью так ублажать мужа, чтобы он забыл все свои сомнения и тревоги.
      В последнюю ночь на острове она задумчиво стояла перед огромной кроватью, на которой прошла их брачная ночь и на которой Рейдер впервые признался ей в любви.
      – Мне хотелось бы взять ее с собой, – проговорила Блайт, прижимая к груди только что снятую юбку.
      Оторвавшись от разложенных на столе бумаг, Рейдер недоуменно посмотрел на жену, затем встал, проследив за ее взглядом.
      – Нашу кровать, – пояснила она. – Мне очень хочется взять ее на корабль.
      – Сохрани это в своем сердце, – мягко посоветовал Рейдер, обнимая Блайт за талию. – Все, что нам дорого, мы обязательно сохраним в своем сердце.
      Блайт повернулась к нему и нежно поцеловала в губы, изо всех сил стараясь сдержать слезы. В эту ночь их сплетенные в страсти тела создали удивительную прощальную мелодию – сонату, такую завершенную и торжественную, что в сердцах у них не осталось места для сожаления.

* * *

      «Виндрейдер» снялся с якоря на день раньше указанного срока. Пираты старательно делали вид, будто заняты своими повседневными делами, но, когда остров начал медленно таять на горизонте, столпились на палубе, чтобы бросить прощальный взгляд на живописный клочок земли, бывший когда-то их домом.
      Больше всех переживал Бастиан. Он раздраженно ворчал на пиратов, считая, что именно по их вине «Виндрейдер» слишком перегружен и барахтается в море как жирная свинья.
      – Корабли и женщины ничего не стоят, когда они слишком перегружены, – заявил он.
      Блайт впервые за этот день улыбнулась. Заметив, что она снисходительно отнеслась к его словам, Бастиан подошел к Рейдеру и ворчливо спросил:
      – Ну, и куда же мы все-таки направляемся? Блайт и все находящиеся поблизости навострили уши.
      – В Порт-о-Пренс.
      По улыбкам пиратов и довольному лицу Бастиана Блайт догадалась, что Порт-о-Пренс – это что-то вроде «пиратского рая». И она оказалась недалека от истины. Бастиана так воодушевило это известие, что он поведал ей о том, что, будучи французским, этот остров ничего не имеет против присутствия «Виндрейдера», нападающего только на английские корабли. Благодаря французам на острове процветает торговля сахаром, а Порт-о-Пренс – это город, который принимает товары от всех: как от частных торговцев, так и от пиратов. Кроме того, он в избытке предоставляет морякам всевозможные развлечения, изобилуя тавернами и портовыми шлюхами. «Пираты будут довольны, – добавил в заключение Бастиан, – а помимо всего прочего, корабль избавится от лишнего груза».
      Однако Блайт понимала, что продажа товара – лишь временная мера. На вырученные деньги можно только пополнить запасы продовольствия, а дальше?.. Вечером она обратилась с этим вопросом к Рейдеру.
      – Что мы будем делать после того, как покинем Порт-о-Пренс?
      Он оторвался от карты и задумчиво посмотрел в окно.
      – Пока у нас есть деньги, мы сможем завернуть еще в один-два порта и, конечно, будем ждать подходящих кораблей, чтобы напасть на них. – Рейдер перевел взгляд на Блайт и, увидев в ее глазах беспокойство, добавил: – А также займемся поисками маленького острова с уютной бухточкой для плавания.
      От этих слов у Блайт потеплело на душе. Значит, Рейдер думает о ней и об их будущем и понимает, что в жизни необходимо иметь что-то постоянное. Наконец она получила ответ на многие свои невысказанные вопросы.
      – О, обязательно с уютной бухточкой, – обнимая мужа за шею, засмеялась Блайт и потерлась кончиком носа о его нос. – Раз уж мы заговорили об этом, придется подыскать корабль, перевозящий мебель, – лукаво добавила она, – кровати, огромные кровати.

* * *

      Порт-о-Пренс имел широкую, удобную гавань. После выполнения некоторых формальностей «Виндрейдеру» предоставили хорошее место у причала. Всем без исключения не терпелось сойти на берег. За эти две недели Блайт наслушалась столько рассказов об этом замечательном городе, что сама горела желанием поскорее увидеть его.
      На корабле существовала строгая система увольнения на берег, благодаря чему «Виндрейдер» никогда не оставался без присмотра. Сначала все члены команды получили соответствующие номера, затем состоялась лотерея. Однако первым увольняемым предстояло еще дождаться решения вопроса о продаже груза. К счастью, все устроилось удивительно быстро благодаря тому, что служащий порта сообщил имена торговцев, заинтересованных в товарах подобного рода. Но тут произошло непредвиденное: Бастиан заметил в гавани три желто-красных корабля, которые трудно было спутать с какими-нибудь другими.
      – Лонг Бен, – с отвращением проговорил Рейдер, и его лицо сразу окаменело. – Черт возьми! – Он отвернулся, словно один вид этих кораблей вызывал у него тошноту. Заметив вопросительные взгляды Вилли и Блайт, Рейдер пояснил: – Здесь Лонг Бен со своими дружками. Скажи парням, что с увольнением на берег придется подождать, – процедил Рейдер сквозь стиснутые зубы, обращаясь к Вилли.
      Лицо пирата стало похоже на сушеную грушу; кивнув, он поспешил к остальным.
      – Кто такой Лонг Бен и почему с увольнением на берег придется подождать? – нахмурилась Блайт.
      Рейдер открыл было рот, но понял, что не в состоянии спокойно говорить об этом. Сжав руку Бастиана, он попросил его все рассказать Блайт, а сам отправился куда-то вниз.
      – Лонг Бен возглавляет Лигу Пиратов и несколько месяцев назад прислал нам с Рейдером приглашение. – Бастиан быстро взглянул на Блайт, затем с ненавистью уставился на желто-красные корабли.
      – Вы отклонили это приглашение; я что-то слышала об этом.
      – Да, нам не понравилось, как он это сделал, – Бастиан повернулся, поискал кого-то глазами, затем указал на Стенли. – Вот приглашение Лонга Бена.