Глава 1

Балтимор, конец апреля 1887 года

— Вам нужна не ссуда, мистер Макквайд, а чудо.

Коротышка чиновник взглянул на Беара Макквайда через очки в золотой оправе и растянул губы в холодной вежливой улыбке.

Не далее как вчера Бартон Беар Макквайд уже видел подобное выражение на лице банкира. Ему хотелось лишь одного: ударить недомерка промеж глаз, сменив его улыбочку на гримасу боли. Но он встал, сунул свои карты и документы под мышку, поблагодарил чиновника за внимание и вышел. На улице его дожидался напарник, Холт Финнеган.

— Ну, как дела? — Долговязый ирландец оттолкнулся от фонарного столба, возле которого стоял, и застыл, увидев мрачное лицо Беара. — Не дали? — Он сорвал с головы ковбойскую шляпу и хлопнул ею себя по ляжке, взметнув в воздух облачко пыли. — Чертовы ублюдки!.. — Парень разразился непечатной бранью, сила которой заключалась в ее беззвучии. — Назначают тебе встречи, чтобы сообщить об отказе! Надо бы… — Он метнулся к дверям банка.

— Не стоит. — Беар схватил напарника за руку, удержав его на месте. — Послушай, ну поставишь ты ему пару синяков, а потом полицейские отдубасят тебя. Мне придется вмешаться, и мы оба загремим в кутузку. Через десять лет выйдем — без зубов, в шрамах… Как тебе перспективка? — Холт угомонился, и Беар его отпустил.

— Что же нам делать? — рявкнул Холт, сжимая кулаки в бессильной ярости. — У нас мало времени. Ребята из земконторы не будут долго ждать подтверждения на наше владение участком. Их субсидия зависит от…

— Мы найдем другого банкира. — Беар надел широко полую ковбойскую шляпу и оглядел улицу в поисках другого какого-нибудь финансового заведения. — В этом городе банкиров — как блох на дворняжке, а нам нужен всего один. Такой, который питает слабость к железным дорогам, — он схватил Холта за руку и потащил за собой, — или видит в них выгоду. В общем… в следующий раз, когда я пойду на встречу с банкиром, ты пойдешь со мной.

— Нет, не пойду. — Холт остановился на тротуаре и мрачно уставился на Беара. Тот принял боевую стойку и ответил на его взгляд. Впрочем, исход этого секундного состязания был предрешен заранее, ибо сила взгляда Беара Макквайда была известна всему Биллингсу, штат Монтана.

Бартону Макквайду с нежного возраста пришлось самому прокладывать себе путь в жизни, и он взял за правило ничего не просить и ничего не ждать от других. Но, пытаясь раздобыть землю и ресурсы для постройки железнодорожной линии, Макквайд понял, что не все в жизни можно получить с помощью одной лишь силы воли, будь ты хоть семи пядей во лбу. Пример — финансирование такого дорогостоящего и сложного предприятия, как железнодорожная линия.

Последние шесть месяцев они с Холтом колесили по стране в поисках денег для осуществления полученных ими земельных опционов и использования этих опционов для сохранения государственных субсидий. Но им никак не удавалось обеспечить субсидии: сделка каждый раз срывалась из-за того, что потенциальные инвесторы требовали главенства над предприятием. Серебропромышленники Колорадо, мясные бароны Канзас-Сити и банкиры Сент-Луиса разочарованно смотрели вслед Беару Макквайду, который в поисках ссуды уезжал дальше на восток.

А дело было только в том, что Беару Макквайду до глубины души претило просить деньги у незнакомых людей, представителей так называемого цивилизованного мира. Это уязвляло его «западное» самолюбие. Приходилось раскрывать свои заветные планы равнодушным посторонним людям. Но если уж сгибаться, то только ради чего-то стоящего, своего, долгосрочного, что позволит не только разбогатеть, но и оставить след в жизни. И если он сам настроился на это, то Холту Финнегану ничего не остается, как последовать его примеру.

— Пойдешь, я сказал. — Бронзовое лицо Беара окаменело.

— Послушай, Беар, дружище, — Холт вдруг заговорил с сильным ирландским акцентом, — ты же знаешь: восточные банкиры не любят иметь дело с ирландцами.

— Да? Ну что ж, раз уж ты такой весь из себя ирландец, пусти в ход знаменитую ирландскую лесть. Учти: я больше не отправлюсь туда один. Ведь у меня есть напарник… или я ошибаюсь?

На следующий день они вдвоем сидели в просторной комнате, обшитой ореховыми панелями, — кабинете президента балтиморского «Меркантил бэнк». За огромным письменным столом расположился полный, безукоризненно одетый господин и изучал их, сцепив пальцы на полированной столешнице. От его взгляда хотелось съежиться.

Как они выяснили, Филип Вассар владел одним из трех крупнейших банков Балтимора и, несмотря на огромное личное состояние, продолжал работать в банке и принимать решения относительно крупных деловых ссуд. Беар воспринял эту информацию как хороший знак: что Вассар — человек, который знает цену тяжелому труду и испытывает от него удовольствие. Когда рекомендательное письмо от: губернатора штата Монтана было рассмотрено и их провели в президентский кабинет, Беар метнул на Холта взгляд, полный надежды. Ирландец пригнул голову и сунул руки поглубже в карманы. Весь его вид говорил, что он скорее будет кидать уголь в паровозную топку, чем сидеть в чистеньком офисе и выклянчивать деньги у банкира.

— Мы начинаем строительство железной дороги, и оно должно вас заинтересовать, мистер Вассар, — начал Беар и пустился описывать предлагаемую железнодорожную линию. Он разворачивал карты, подробно представляя доскональные вычисления и планы опционов из вашингтонской земельной конторы.

Вассар задавал наводящие вопросы и, казалось, искренне интересовался боковой железнодорожной веткой, которую они собирались строить. Он задумчиво поглаживал подбородок, кивал и. даже один раз улыбнулся. Все эти признаки обнадеживали.

Но когда презентация окончилась, наступило глубокое молчание. Беар неловко заерзал в кресле и взглянул на Холта, который с трудом скрывал волнение. Взгляд банкира словно выворачивал наизнанку и прикидывал степень финансового риска.

— Ну что ж, джентльмены, — наконец начал Вассар, потом замолчал и прочистил горло, — у вас очень интересное предложение. Железные дороги — это путь ко всем богатствам Запада, и этот проект наверняка будет иметь доход. А кто ваш главный конкурент на субсидии?

Беар напрягся. Вассар, безусловно, обладал большой проницательностью. Он знал достаточно о людях и железных дорогах и понимал: перспектива получить полосы отчуждения вдоль каждой мили дорожного полотна вызовет не только большой интерес, но и лютую конкуренцию.

— Если честно… — Беар взглянул на Холта, — то у нас есть два главных конкурента. Первый — Джеймс Дж. Хилл с планом на Чикаго, Милуоки и Сент-Пол. Он хочет строить собственные боковые железнодорожные ветки. Второй — Джей Гулд, северная часть Тихого океана, который лишь войдет в долю с Хиллом. Пара коротких боковых ответвлений железной дороги даст ему право поторговаться с Хил лом. Но мы прибыли туда первыми, застолбили землю на единственно разумном маршруте, проходящем через две главные долины. Наша железная дорога пройдет по самой лучшей плодородной земле Запада. Как только она будет построена, эта земля станет в буквальном смысле золотой. И потом, я уже упоминал про строевой лес высокогорья.

Вассар на мгновение задумался, потом нахмурился.

— Заманчиво, джентльмены. — Он взглянул на них исподлобья. — Если бы это было в соседнем округе или даже в этом штате, вы бы получили свои деньги в течение часа. Но боюсь, мне придется отклонить ваше предложение. Я не могу инвестировать капитал, который вы просите, на такое отдаленное строительство… в такой опасной местности…когда конкурентами выступают люди, чьи репутация и возможности намного превосходят ваши.

— Конечно, это далеко отсюда, но именно там и надо строить железные дороги — там надо делать деньги! — Беар стиснул руки в кулаки и положил их на карты, покрывавшие письменный стол банкира. — Послушайте, мистер Вассар… вы будете полноправным партнером. Ваша прибыль от одной только продажи земли намного превысит прибыль от инвестиций, которые вы можете вложить здесь, в Балтиморе.

— Я не могу доверить деньги моих пайщиков на такое рискованное предприятие. Боюсь, вам придется искать их где-нибудь в другом месте, — Вассар видел, как Беар и его напарник переглянулись, — может быть, у Гепхардта, на Первой Балтиморской.

— Мы уже были у этого маленького ублю… — пробор мотал Холт.

— Он… не заинтересовался. — Беар свирепо взглянул на Холта, и тот поспешно закрыл рот, сердито потупившись. — Мы будем вам признательны, если вы посоветуете нам что-нибудь еще… какой-нибудь банк… может быть, частного инвестора. — Он встал, провел руками по волосам и начал собирать документы.

Вассар сказал задумчивое «хм-м», оценивающе глядя на Беара, потом взял ручку, макнул ее в серебряную чернильницу и написал что-то на маленькой карточке из тонкого пергамента.

— Мне кажется, у меня и впрямь есть для вас совет. Вы, я вижу, человек толковый и грамотный. Вот, не сочтите за обиду… — Он протянул Беару карточку, и Беар, вопросительно посмотрев ему в лицо, вслух прочел имена:

— «Мартин и Савой». Это банкиры или инвесторы?

— Портные. — Вассар встал и сунул большие пальцы в карманы жилета. — Лучшие в Балтиморе.

Беар нахмурился. Портные? Он пришел просить финансовой помощи, а вместо этого получил совет, как одеваться?

— Вы мне нравитесь, Макквайд. Надеюсь, вы поймете мой совет правильно. А что касается финансирования вашего проекта… — Вассар позволил себе кривую усмешку. — Я сомневаюсь, что вы найдете в Балтиморе банкира, который согласится дать вам такие деньги. Однако есть и другие варианты.

Горечь и раздражение помешали Беару сразу понять смысл сказанного Вассаром,

— Как я понимаю, вы человек неженатый?

Этот вопрос еще больше удивил Беара, он не сразу собрался с мыслями для ответа. Получше одеться… другие варианты… Он посмотрел на Холта, потом опять на банкира.

— Мне не нужно такое «финансирование», — сказал он. — Я железнодорожник, а не охотник за удачей.

Вассар вздохнул:

— Жаль. Вы увидите, что в Балтиморе целое море возможностей. Однако если вы решительно против…

— Да, я против. — Голос Беара дрожал от бешенства. Вассар пожал плечами.

— Ну что ж, тогда, я думаю, самое лучшее, что вы можете найти в Балтиморе, — это Даймонд Вингейт. Говорят, она как раз по этой части. Кстати, в следующую субботу моя жена устраивает небольшую вечеринку, и эта дама наверняка будет там. Если хотите, я могу вас с ней познакомить.

— Я не собираюсь крутить роман с женщиной из-за денег.

Вассар коротко усмехнулся.

— Вы меня не так поняли, мистер Макквайд. Мисс Вингейт — инвестор. У нее есть значительные средства, многие из которых вполне ликвидны. К тому же она славится своей щедростью и поддерживает множество гуманитарных проектов. Мисс Вингейт широко известна как самый главный в Балтиморе сподвижник его величества Прогресса. Я считаю, что из всех балтиморских инвесторов на нее вам следует обратить особое внимание. Она может помочь вам с финансированием железнодорожной ветки.

— Мы ценим ваше предложение, мистер Вассар, но к следующей субботе мы должны получить на руки письма о кредите и сесть на вашингтонский поезд.

Вассар, казалось, воспринял отказ как должное. Он встал и протянул руку обоим мужчинам.

— Желаю удачи, джентльмены!

Когда партнеры вышли на улицу, Холт уже не мог сдерживать негодование.

— Вот негодяй! Мы просим у него ссуду, а он предлагает нам портного!

Но Беар смотрел на карточку у себя в руке, застигнутый чувством, которое очень давно не испытывал, — смущением. Он плохо представлял себе, как выглядит собственное лицо, потому что замечал его только по утрам в маленьком зеркальце ванной комнаты, но то, что он увидел, повергло его в замешательство.

У него был суровый, свирепый вид. Потемневшая от солнца кожа напоминала иссушенный ветрами камень, а руки были такими же мозолистыми и грубыми, как у землекопов. Опустив голову, Беар взглянул на свои ладони и тут впервые заметил всю несуразность своего одеяния: тесный пиджак с короткими узкими рукавами и такие же короткие брюки, едва прикрывающие сапога. Зрелище не из приятных!

Он слишком много времени провел на Западе, где о человеке судят главным образом по его силе, способностям и характеру. И забыл что здесь, на востоке, внешний вид — определяющий фактор успеха.

Беар подошел к потемневшему витринному стеклу ближайшего магазина и сморщился, увидев свое отражение в полный рост. Из витрины на него смотрел высокий мускулистый парень, обросший волосами, в чересчур тесном костюме. Галстук узлом, видавший виды пиджак, старые ковбойские сапоги давно не видели щетки. Холт стоял рядом с ним — в пыльной ковбойской шляпе, рубашке, пестром узком галстуке — и выглядел полным идиотом.

Спрашивается, какой нормальный человек будет одалживать деньги парням с такой внешностью?

— Сколько у нас осталось дорожных денег? — спросил Беар.

Около трехсот долларов. — Холт озадаченно смотрел, как его напарник пялится на горшки и кастрюльки, выставленные в витрине посудного магазина. Наконец он сообразил, что Беар использует стекло в качестве зеркала, и тоже начал разглядывать свое, отражение. Ну и рожа!

— Пожалуй, этого хватит, — пробормотал Беар.

— На что?

— Сначала отправимся к парикмахеру. — Беар резко повернулся и зашагал по улице, высматривая среди вывесок над конторами знакомый шест в красно-белую полоску. — А потом мы поищем этот самый «Мартин и Савой».

Через четыре дня Беар Макквайд опять появился в кабинете Филипа Вассара. На этот раз его темные волосы были коротко острижены, новое пальто подчеркивало статную фигуру, а начищенные сапоги мягко ступали по абиссинским коврам. Однако лицо его было озабоченным, а настроение мрачным. Беар сразу перешел к делу.

— Я не отниму у вас много времени. Мне хотелось бы знать, в силе ли; еще ваше предложение познакомить меня с инвестором.

Удивленный Вассар опустил документ, который держал в руке, снял очки и откинулся на спинку кресла.

— Конечно. — Он осмотрел Беара с головы до ног и кивнул, явно довольный его внешним видом. — Однако до вечеринки осталось четыре дня, и вам понадобится вечерний костюм.

— К субботе он у меня? будет, — поспешно заверил его Беар.

Вассар усмехнулся.

— Хорошо.

— Ну? — спросил Холт, когда его напарник вышел на улицу.

— Порядок. В, субботу вечером я иду в дом Вассара на встречу с этой богатой старухой. Черт, забыл, как ее зовут. Спаркл? Твинкл?

— Э… Руби[1] или… — Холт прищурился и почесал щетинистый подбородок, пытаясь припомнить. — Кажется, Даймонд. Да, точно, — он еще немного почесал подбородок. — Даймонд… Вингейт.

— Мисс Даймонд Вингейт. — Беар поморщился, услышав это имя. — Никогда не думал, что мне придется так унижаться — ухлестывать за дамой ради денег.

— Ты что, не хочешь приударить за инвестором?

— Если бы ты не был моим напарником, я бы тебя нокаутировал! — прорычал Беар, схватил Холта за руку и потащил за собой. — К тому же она, наверное, уже древняя старуха — одной ногой в могиле. Идем. У нас есть четыре дня, чтобы сшить мне подходящий вечерний костюм и продумать, как очаровать мисс Вингейт.

— Эта ужасная толпа у ворот… Бэзил Вингейт никогда бы этого не допустил, — ворчала Эвелин Стэнхоуп Вассар, сидевшая как приклеенная у окна кареты. Семейство Вассар проезжало мимо имения Вингейтов, возвращаясь домой после дня, проведенного в городе. Когда бедняки, толпившиеся у входа в Грейсмонт, скрылись из виду, Эвелин откинулась на спинку сиденья и почувствовала на себе взгляд дочери. — Сядь прямо, Кларис, — сказала она назидательно, — не сутулься. Джентльмены не любят сутулых.

Рядом с ней из-за раскрытой газеты раздался вздох, и она раздраженно взглянула в сторону мужа.

— Если бы эта гордячка хоть выбрала кого-нибудь наконец! Даймонд морочит голову всем балтиморским женихам, а это нечестно по отношению к остальным девушкам.

Однако после недолгого размышления миссис Вассар пришлось признать, что есть средства обойти эту беду:

— Смешные мужчины! Неужели им кажется, что все они могут жениться на Даймонд? Ты знаешь, Филип, ведь за этот сезон в Балтиморе не было объявлено ни одной помолвки. Ни одной! — Она придирчиво посмотрела на свою румяную дочку. У Эвелин в жизни была лишь одна забота — удачно выдать замуж свое единственное чадо.

— Ничего, скоро объявят, милочка, — сказал Филип Вассар.

Она вздрогнула и обернулась к мужу.

— С чего ты взял?

Он опустил газету на колени.

— Ты будешь в восторге, если узнаешь, что твои неусыпные хлопоты наконец-то принесли плоды, — Он украдкой подмигнул своей дочке, и та покраснела. — Я предпринял кое-какие шаги.

— Шаги? — Эвелин округлила глаза. — Какие шаги?

— Я пригласил к тебе на субботнюю вечеринку одного нужного человека.

— Нужного человека? — выдохнула Эвелин.

— Это нужный джентльмен, — определил Вассар, многозначительно покосившись на жену.

— Джентльмен? — Она просияла и посмотрела на Кларис. — Он богат?

— Как церковная мышь.

Эвелин не выдержала. Сколько можно говорить загадками?

— Скажи Бога ради, мое знакомство с этим бедняком поможет нашей Кларис?

Ему нужна ссуда. Он собирается строить железную дорогу и нуждается в средствах. Я обещал познакомить его с Даймонд Вингейт. — Он улыбнулся.

— Не темни, Филип. — Эвелин потеряла терпение. — Как ты мог подумать, что она заинтересуется человеком, у которого нет ни гроша в кармане? И который хочет вытянуть из нее мешки денег, увезти их на Дикий Запад и вбухать в какую-то железнодорожную ветку… О, — глаза ее еще больше расширились, — о-о-о!

Вассар с удовольствием смотрел, как жена постигает его план. Он опять взялся за газету, но Эвелин его остановила.

— Но если он в самом деле без гроша…

Вассар усмехнулся загадочно, потом вернулся к чтению.

— Я полагаю, у этого парня есть другие… достоинства, — пробормотал он.

Глава 2

Комната, обшитая ореховыми панелями, была залита солнечным светом, заполнена запахами вощеного дерева и типографской краски. Где-то рядом слышался непрерывный гул машин.

«Много денег», — поняла Даймонд Вингейт.

— Процесс электрического консервирования на водяной бане… сто тринадцать тысяч. Новое вентильно-форсуночное устройство для использования газа в кухонных плитах… пятьдесят семь тысяч в этом квартале. Новое, изготавливаемое вручную лекарство «аспирин»… только семнадцать тысяч. Но планируется пустить рекламу в дамских журналах, деловых кварталах, семейных журналах и газетах. Доход от распределения инвестиций компании «Ремингтон»… достигает… девяноста шести тысяч. Эти печатные машинки расходятся на рынке с молниеносной быстротой… Рефрижераторные машины Свифта, — бубнил монотонный голос, — сто семьдесят две тысячи. Гардвеллские английские булавки… двенадцать тысяч… и другая швейная галантерея. Доходы от новых балтиморских стекольных заводов… составляют двадцать девять тысяч. Людям, видно, придется покупать молоко в стеклянных бутылках. Фотопечатный процесс Ивса… на сегодняшний момент составляет всего восемь тысяч. Но все крупные газеты и журналы побережья шумят об этом процессе.

«Вот это прибыль, черт возьми!»

Перечисление доходов закончилось. Даймонд подняла голову от гроссбуха и посмотрела на лица мужчин, сидевших за длинным столом.

— Ну вот, — сказана она, оглядывая их сквозь вуаль элегантной, украшенной перьями шляпы, — мы сделали еще одну горку денег.

— Похоже, что так, мисс. — Секретарь совета директоров, стоявший у. ее кресла, опустил гроссбух, который держал в руке, и гордо улыбнулся. — Причем неплохую горку.

Остальные сидевшие за столом кивнули и тихо поздравили друг друга.

Даймонд откинулась на спинку кресла и стала просматривать отчет. Это были и впрямь неожиданные новости. Она всегда преуспевала в делах. Правда, не каждая инвестиция и не каждое предприятие оказывались успешными, но прибыль была довольно приличной, и за последние восемь лет состояние Вингейт составило огромную сумму.

При виде больших сложных цифр на листе с балансовым отчетом Даймонд охватило чувство умиротворения. Много денег… у нее всегда было очень много денег…

— Отлично, — сказала она, — просто отлично. А теперь перейдем к делу.

Секретарь нахмурился.

— Но мы уже перешли к делу.

— К старому делу, — сказала она, закрывая тяжелую книгу, которая лежала перед ней на столе. — Я возьму с собой бухгалтерские книги и просмотрю их сегодня вечером. Думаю, нам пора начать новое дело.

При этих словах все присутствующие в комнате взглянули на дверь, вспомнив ту людскую толпу, сквозь которую они пробирались, торопясь на это собрание. Мисс Вингейт опять хочет кого-то спонсировать. Сколько же можно?

В последнее время так бывало после каждого собрания совета директоров корпорации «Вингейт». Возможно, это была реакция на стабильно растущие прибыли, либо понимание нестабильности тех сумм, из которых складывалось ее богатство, либо просто ее непомерная тяга к благотворительности… как бы то ни было, но Даймонд Вингейт в конце каждого блестящего финансового отчета переживала мощный прилив филантропии. По ее настоянию были распахнуты обе двери, ведущие в сокровищницу «Вингейт», и хозяйка пригласила балтиморских рекламщиков, чтобы выслушать их предложения.

Здесь собрались рекламные деятели Балтимора, толкающие на финансовый рынок диковинные таблетки под названием «аспирин», биржевые маклеры, будущие инвесторы, социальные реформаторы, мелкие брокеры от ширпотреба, благотворители, неудачливые бизнесмены, странствующие проповедники и авантюристы-прожектеры… казалось, у всех у них имелись свои предложения для балтиморской «сподвижницы прогресса». В то утро с самого рассвета толпа, охваченная духом рекламы, толкалась за дверями «Вингейт»… заполняла верхний вестибюль и широкую лестницу, волновалась в холле первого этажа и вытекала на улицу.

Даймонд обернулась к окну, где, уютно устроившись в мягком кресле и разомлев от теплого солнышка и скуки, дремал тучный мужчина преклонных лет с огромными бакенбардами.

— Хардвелл! — позвала она. — Хардвелл!!!

— А-а? — Он резко приподнялся, моргая от яркого света.

— Номерки, — потребовала она.

Он потер лицо, огляделся вокруг и недовольно сдвинул брови, вспомнив, где находится и по какой причине его сюда позвали. Взяв сбоку от своего кресла стеклянный аквариум, он принес его Даймонд, сидевшей во главе стола.

— Ты уверена, моя девочка? — Хмурясь, ее бывший опекун поставил аквариум на лежавший перед ней гроссбух.

— Совершенно уверена, — отозвалась она, поднимаясь, чтобы обратиться к своим мужчинам — директорам. — Вы будете рады узнать эту новость. Дело в том, что я придумала, как избавиться от… неприятностей… которые были у нас после последнего собрания директоров. — В конференц-зале возникло почти ощутимое напряжение. — Полагаю, вы помните то маленькое недоразумение с мыльной пеной во внешнем офисе…

— Понадобилось несколько недель, чтобы восстановить папки и документы, — заявил секретарь.

— А как насчет тех бед, что натворил один сумасшедший на загривке у буйвола, — кажется, он хотел открыть парк диких зверей? — добавил Хардвелл.

— Ну, он не виноват, что бедному животному не пришлась по вкусу зеленая кукуруза, — возразила она, правда уже не так уверенно. — Во всяком случае, тот коврик, на верное, еще пригодился бы… — Даймонд нетерпеливо махнула рукой, желая покончить с этим разговором. — Все это в прошлом. Я придумала более спокойный и эффективный способ выслушивать деловые предложения. Я решила устроить… — джентльмены, члены совета директоров, все как один затаили дыхание, — лотерею.

— Лотерею? — Секретарь недоуменно переглянулся с остальными.

— В течение последних трех месяцев, когда ко мне обращались с деловыми предложениями, я давала людям пронумерованные визитные карточки и сообщала, что они должны прийти с этими карточками сюда сегодня днем, чтобы принять участие в лотерее. У десяти человек номера карточек совпадут с номерками, которые мы вытащим из этого аквариума. Таким образом, у каждого будет шанс представить свои деловые предложения корпорации «Вингейт». — Она помолчала, оглядывая хмурые лица своих партнеров. — Ну как вы не поймете? Это устранит ту неразбериху, когда люди вынуждены соревноваться между собой за право представить нам свое предложение!

Секунду спустя секретарь совета директоров обвел взглядом остальных сидевших за столом и пожал плечами.

— Что ж, на мой взгляд, это лучше, чем… В конце концов кому от этого будет хуже?

Даймонд смешала бумажки на дне аквариума, потом вытащила одну за другой, и на стол легли десять номерков.

— Номер четырнадцать будет нашим претендентом. — Она обернулась к Хардвеллу Хамфри: — Будьте так любезны, позовите нашего первого просителя.

Человек, которого Даймонд первым «вытянула», оказался здоровенным немцем-мясником, от которого слегка попахивало шнапсом. Он предложил новый метод трамбовки кислой капусты в копченые сосиски. Номером тридцать три была пара престарелых матрон, слезно просивших за компанию несчастных аборигенов из тропиков. Мол, им нужны деньги, чтобы покупать и отправлять обувь для миссионеров… обувь, которая, в их понимании, являлась некоей важной ступенькой на пути к спасению и божественному очищению. Номер сорок семь с грохотом протащил в дверь образец своей мясорубки, задуманной для переработки поразительно широкого диапазона продуктов, от силоса для коров до сахарной свеклы. После его демонстрации с корнеплодами на полу остались устрашающе-красные лужицы. В каждом случае Даймонд выписывала банковский чек и просила директора курировать представленный проект.

Следующим зашел номер шестьдесят четыре — парень с идеей о механизированной хлебопекарне. Он тоже покинул зал заседаний с банковским чеком в руках. Потом явился молодой химик-коммивояжер с новой формулой средства от жуков-вредителей… которое он продемонстрировал, взяв пульверизатор и распылив по всей комнате отвратительный керосиновый состав. Почти все, пошатываясь от убойного запаха, дружно бросились к окнам, зажимая носы платками и отчаянно размахивая руками, пока Даймонд, утирая слезы, выписывала очередной чек.

Когда наконец воздух полностью очистился, она подняла голову и увидела негодующие лица директоров.

— Кислая капуста в копченых сосисках… мясорубка… хлеб из машины… а теперь еще мы чуть не задохнулись отравляющими парами, — заговорил один, но все смотрели с негодованием. — Вы никогда не получите ни цента отподобной чепухи.

Даймонд внимательно оглядела их строгие лица, улыбнулась и пошла со своей козырной карты:

— Кажется, то же самое я слышала насчет электрического консервирования на водяной бане. Однако если память мне не изменяет, это изобретение за один только квартал принесло нам сто тринадцать тысяч долларов.

Кто-то подал голос:

— Но пять тысяч долларов только на то, чтобы очистить несколько свеколок…

— Это сделка… Может быть, в результате мы получим новую эффективную машину для чистки и обработки продуктов, — возразила Даймонд, чувствуя, что джентльменов надо успокоить более вескими аргументами. — Знаю, вам трудно понять причины моей решимости. Но мне повезло: Господь даровал мне больше денег, чем нужно для удовлетворения моих собственных потребностей, и на мне лежит огромная ответственность: использовать свое богатство bq благо людям. Порой прогресс — штука очень дорогостоящая. Но начинать когда-то надо.

— Десять, — наконец объявил Хардвелл, выводя за дверь последнего счастливчика — презентатора. — Остальных я отправлю по домам.

— Ну, видите? — Окрыленная первым успехом, Даймонд встала из-за стола, проверила булавки на своей шляпке и принялась натягивать перчатки. — Ничего страшного не произошло. Вы должны признать, что в ходе нашей лотереи мы обнаружили несколько интересных предложений. — Она взглянула на своего казначея. — Сколько мы потратили?

Казначей поправил очки и занялся арифметическими подсчетами, которые пришлось бы переделывать, если бы в этот момент что-то вывело его из состояния сосредоточенности. Однако когда он оторвался от бумаг, готовый дать ответ, Даймонд и все, кто был в зале, с тревогой смотрели на дверь.

За тяжелыми дубовыми панелями нарастал шум: какая-то многоголосица, топот ног, и все это перекрывал командный голос Хардвелла Хамфри.

— Пожалуйста, идите домой! Говорю вам: сегодня мисс Вингейт и совет директоров больше не будут ни с кем встречаться!

Дверь распахнулась, и в комнату ворвались резкие звуки, шум, гвалт, но Хардвелл навалился на панель всем своим грузным телом и захлопнул ее спиной.

— Да они все с ума посходили, — пропыхтел он. — Просто обезумели — потрясают своими визитками и требуют вас!

Глухие удары, доносившиеся с той стороны, грозили сломать дверь.

Столь неуправляемая реакция толпы расстроила Даймонд.

— Это была лотерея, — удивленно проговорила она. — Я же сказала им, что у них будет шанс… Я никогда не говорила, что мы выслушаем и спонсируем всех.

Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и в образовавшийся проем люди из коридора увидели Даймонд.

— Она там!

— Мисс Вингейт, нам нужна ваша помощь!

— Мисс Вингейт… вы должны взглянуть на мой распылитель для удобрений!

— Сюда! — Хардвелл схватил девушку под локоть и потащил к двери, наполовину скрытой занавеской, в дальнем конце зала. Это был выход на хлипкую пожарную лестницу, ведущую к переулку за зданием корпорации «Вингейт».

— Мне надо с ними поговорить, Хардвелл, — воспротивилась Даймонд, решительно остановив его у двери. — Я должна сделать так, чтобы они поняли.

— Они не настроены слушать, — заявил он, заглядывая ей через плечо. — Беги, благотворительница, а то не доживешь до завтра. Быстрей!

Внезапно дверь распахнулась и в зал хлынули люди.

— Вон она! — Все заметили Даймонд возле запасного выхода и ринулись к ней. Директора «Вингейт» отчаянно пытались восстановить свою плотную шеренгу, но их усилия увенчались лишь временным успехом. За это время Хардвелл как раз успел набросить на дверь засовы и нырнуть на узкую железную лестницу.

Крепко держась за перила, они спустились по опасным ступенькам на тротуар и поспешили к своей карете в дальнем конце узкой улочки. Нед, старый добрый кучер Даймонд, с испуганным лицом метался на углу возле кареты.

Сзади виднелась маленькая кучка людей… с рулонами-проектами, бухгалтерскими журналами и различными приспособлениями-изобретениями. Все они потрясали визитками мисс Вингейт. Завидев Даймонд и Хардвелла, Нед рывком распахнул дверцу кареты, запрыгнул на кучерскую ступеньку и махнул им рукой, призывая садиться.

Толпа настигла Даймонд и Хардвелла как раз в тот момент, когда они подбежали к карете. Во время мгновенного замешательства Даймонд атаковали презентаторы. Она тут же оглохла от их крика. Нед и Хардвелл едва удержались на ногах. С их помощью она подхватила свои юбки и забралась в салон. Хардвелл рванулся следом за ней, дверца захлопнулась, и уже через секунду тяжелое черное ландо тронулось с места. В толпе раздался рев разочарования.

Мгновение в карете было тихо: Даймонд и Хардвелл Хамфри сидели в полном молчании, потом начали медленно поправлять одежду, отряхивать юбки и брюки. Даймонд подняла глаза и оглядела сломанный хвостик из перьев белой цапли, свисавший с ее ультрамодной шляпки. Из уст девушки вырвался протяжный страдальческий вздох. Эх, не всегда это хорошо — быть самой богатой женщиной Балтимора!

Услышав приглушенный возглас удивления, девушка подняла голову и увидела потрясенное лицо Хардвелла, с которым, он выглядывал из оконца кареты.

— Боже правый! Да когда же они наконец успокоятся? — Даймонд прильнула к окну. Интересно, в чем дело? Какой-то малый трусил за каретой по пыльной улице.

— Мисс Вингейт… — Бежавший мужчина уже поравнялся с экипажем. Его длинные руки и ноги отчаянно месили воздух. — Если вы только взглянете на мою… стремянку с моторчиком, увидите, как это практично… — Парню удалось просунуть в переднее окно сверток бумаг, и тот покатился по полу у их ног. В ответ Хардвелл высунул голову в оконце кареты и рявкнул:

— А ну убирайся отсюда! Слышишь?

— Если бы она только… — тяжело дыша, мужчина одной рукой прихлопывал свой прыгающий котелок, а другой удерживал на носу очки, — выслушала мое предложение…

— Мисс Вингейт больше не принимает никаких предложений, черт возьми! — Хардвелл попытался поднять стекло, но быстро оставил эту попытку и хватил кулаком по крыше, дав знак кучеру ехать быстрей.

Проситель пробежал рядом с каретой еще несколько шагов.

— Мисс Вингейт! — Его напряженный голос начал стихать. — Вы моя последняя надежда!

Даймонд обернулась и взглянула через овальное заднее оконце на усталую согбенную фигуру, вскоре исчезнувшую в пыли. Когда ее не стало видно, Даймонд расслабленно откинулась на сиденье и снова расправила юбки. На душе было тошно.

Отчаянные нотки в голосе этого парня проникали, гнездились в самых потаенных уголках сердца… «Моя последняя надежда»… Из головы никак не шла его героическая попытка преследования кареты. Этот несчастный был одним из многих, отчаянно нуждающихся в помощи. И всякий раз она, Даймонд, оказывалась их последней надеждой.

Но почему последней? Почему не первой? Не главной? Ответ она знала, и знала давно. Видно, таков ее крест — быть палочкой-выручалочкой для других. Иначе почему ее все время осаждают бедные и несчастные?

Она подняла голову и увидела, что бывший опекун насмешливо разглядывает ее встревоженное лицо.

— Мне надо было хотя бы его выслушать, — пролепетала она.

— Стремянка с моторчиком, — фыркнул Хамфри, — какая глупость! Вы только что закончили раздавать тысячи долларов таким же, как он, кретинам.

— Инвестировать, — поправила она. — И могла бы инвестировать на несколько тысяч больше.

Хардвелл посмотрел на нее в упор и раздраженно фыркнул.

— Ты же не можешь исправить весь мир!

— Я и не собираюсь исправлять весь мир, — она вздернула подбородок, — просто пытаюсь сделать его чуть лучше… делаю то, что, на мой взгляд, правильно… то, чему меня учили с детства.

Хардвелл проворчал что-то нечленораздельное, потом опять откинулся на сиденье и скрестил на груди руки. Оба понимали: здесь она его уложила на лопатки.

После безвременной кончины отца Даймонд одиннадцать лет назад Хардвелла Хамфри и его жену Анну назначили опекунами девочки. Они делали все возможное, чтобы привить наследнице Вингейтов собственные представления о христианской морали, следили за тем, чтобы Даймонд не была избалована роскошью, показывали ей изъяны этого мира и воспитывали в ней серьезный, ответственный подход к собственному богатству.

Усилия опекунов увенчались успехом. С первых дней жизни с ними Даймонд выказывала необыкновенную склонность к состраданию и филантропии. Она охотно дарила деньги, еду и одежду всем нуждающимся, но очень рано поняла, что помочь людям «сделать себя»в этом мире гораздо важней и достойней, чем просто давать им средства к существованию. К своему шестнадцатилетию Даймонд уже помогла открыть несколько новых бизнес-предприятий и благотворительных организаций из личных дотаций и незащищенных ссуд.

Но к моменту рокового восемнадцатилетия щедрость Даймонд снискала себе всенародную и тревожную известность. Хардвелл и Анна призадумались. Уж не перегнули ли они палку с принципом «сними с себя последнюю рубашку и отдай ее ближнему»? Надеясь подготовить Даймонд к жизни в высшем обществе Балтимора, Хардвелл и Анна обратились за помощью к жене одного из ведущих балтиморских финансистов. Эвелин Стэнхоуп Вассар решила, что ее дочери, Кларис, будет полезно открыть свой первый сезон в свете вместе с подругой, а посему согласилась приглядеть за самой богатой невестой Балтимора.

Дебют Даймонд состоялся перед самым ее восемнадцатилетием. Девушка стала явлением светского сезона в Балтиморе — обласканная друзьями, обожаемая матронами, избалованная вниманием джентльменов и отпрысков балтиморской элиты.

Богатый и влиятельный Бэзил Вингейт оставил все свое состояние дочери, не ограничив ее юридически. С того дня, когда ей исполнилось восемнадцать лет, не было никого, кто мог бы сказать ей «нет»… или потребовать «нет» от нее.

— Ты, конечно, знаешь, что мы не против твоей благотворительности, — проговорил Хардвелл. Его обычно приветливое лицо помрачнело. — Но это уже слишком… Каждый раз, когда ты выходишь за порог собственного дома, нас атакуют со всех сторон. У ворот собираются целые делегации. На той неделе это была настоятельница сиротского приюта со своими грустными детишками. Сегодня — недоумок, который набросился на нашу карету…

— Он просто хотел показать мне, как работает его агрегат.

Хардвелл ласково накрыл тонкую руку девушки своей большой ладонью.

— Ты слишком мягкосердечна, милая Даймонд. Посмотри, что было с людьми, чьи дома сгорели во время пожара на Хэмпден-стрит. Понадобилась целая неделя, чтобы разобрать тот хаос, который они оставили во флигеле. Ты же не можешь всю жизнь раздавать деньги, будто ты всеобщая добрая тетушка, а твои деньги — центовые мятные лепешки!

Даймонд хмуро взглянула на опекуна. Как жаль, что ее деньги — не центовые мятные лепешки! Один хороший дождичек — и от них осталась бы огромная сладкая гора.

— Ты должна научиться говорить «нет», милая, — Хардвелл внимательно посмотрел ей в лицо, еще раз убедившись в правоте своих подозрений, — или найти кого-то, кто мог бы делать это за тебя. Мужа, например. — Тон сделался резче. — Сдается мне, что единственное предложение, на которое ты отвечала отказом за последние пять лет, — это предложение о замужестве.

Даймонд съежилась под его взглядом.

— О-ох! Чуть не забыли! — Девушка метнулась к окну. Придерживая свою шляпу за узкие поля, она высунула голову из окна кареты и крикнула Неду: — Обязательно останови у пошивочного ателье Мартина и Савоя — надо забрать Робби!

Хардвелл тихо застонал.

— Как будто у нас и без того не хватает на сегодня забот…

Даймонд умолкла и продолжила разговор мысленно… по крайней мере свою партию диалога.

Муж… Глаза девушки сузились. Нужен он ей как корове седло. Подумать только — склонять колени перед неким мужчиной с крепкими кулаками и страстью говорить «нет»! Выслушивать от него, как, когда и где она не должна тратить свое состояние! И это при том, что сорить деньгами — единственное развлечение, которое скрашивает ее жизнь.

Вообще-то было время — не так уж и давно, — когда Даймонд подумывала о замужестве. Муж, полагала она, — ее единственная надежда на детей и семью. А семья — это то, чего она никогда не имела при всем своем богатстве и привилегиях. Возможность создать собственную семью была для нее так привлекательна, что она долгих четыре года высматривала для себя жениха, с одной стороны, страшась зависимости от мужчины, с другой — отчаянно желая завести детей и собственную семью.

Потом, три месяца назад, появился кузен Робби.

На порог ее дома пришла женщина с сомнительной внешностью и прошлым. Она привела с собой мальчика-сироту и заявила, что этот неотесанный паренек — двоюродный брат Даймонд, и настояла на том, чтобы он вернулся в лоно семьи. Старое письмо и поразительное физическое сходство между ней и мальчиком заставили Даймонд взять его в свой тихий дом, в котором она жила со своими престарелыми опекунами. С тех, пор все изменилось.

Она вспомнила энергию Робби, его энтузиазм и непочтительность к строгим правилам общества, в которое он попал. Это был вороватый и смышленый маленький шкодник с дурными манерами. Даймонд улыбнулась.

Теперь у нее имелись зачатки настоящей семьи: Хардвелл и Анна — друзья и замена родителям, а Робби — ребенок, ее ребенок. Жизнь стала практически полной. Зачем ей какой-то муж?

Мелькнула мысль: а что ей делать с тремя женихами?

Глава 3

Мартин и Савой были лучшими портными в Балтиморе. Их пошивочное ателье являлось символом элегантности. По стенам — старинные полки из красного дерева с отрезами лучших тканей, на мраморных прилавках — весь ассортимент галантереи. В Балтиморе это был своего рода закрытый джентльменский клуб. Лишь очень состоятельные граждане могли позволить себе дорогие ткани и изысканный пошив, который здесь предлагался.

Даймонд помедлила на ступеньке крыльца перед отделанными стеклом дверями — пригладила лацканы жакета и поправила высокую шляпку. Когда она шагнула внутрь, на нее пахнуло давно знакомым: шерстяной материей, горячим утюгом на Стачиваемой подкладке и трубочным табаком. Эти запахи всколыхнули воспоминания о том времени, когда она приходила сюда со своим отцом. Девушка оглядела интерьер ателье в поисках Робби. С тех пор как они оставили его здесь по пути на совет директоров, прошло больше трех часов. За это время ему наверняка успели сделать все примерки.

Она окликнула хозяина, месье Мартина, который взял за правило самолично приветствовать своих богатых и влиятельных клиентов. Ответа не последовало, и девушка прошла мимо прилавков и столов, заглядывая то туда, то сюда. В ателье стояла зловещая тишина. Никого — ни клерка, ни подмастерья.

И тут из задней двери, ведущей в примерочные и мастерскую, до нее донеслись приглушенные удары и раздраженные голоса. Кричал Робби, который отрицал, что имеет какое-то отношение к… чему-то.

— Робби? — Она бросилась к дверям примерочных. — Робби, ты где?

В дверях она столкнулась с запыхавшимся месье Мартином.

— Мадемуазель… — выдохнул он взволнованно, после чего схватил ее за запястья и потащил за занавески.

В его сопровождении она прошла в примерочные, которые представляли собой не что иное, как несколько небольших перегороженных помещений, разделенных зеркалами, ширмами и кое-где — провисшими шторами. Пыль наполняла воздух видимым туманом, и месье Мартин подхватил девушку под руку, чтобы она не упала, зацепившись за что-нибудь на полу. Глянув вниз, она увидела старую рваную ширму, валявшуюся у своих ног.

Кругом в примерочных царил полный хаос. Ширмы и зеркала лежали друг на друге, как костяшки домино, а вместе с ними — и выгоревшие шторки, которые цеплялись одним концом за висящие планки. Здесь стояла такая неестественная тишина и столько пыли, что, казалось, только что произошло стихийное бедствие.

— Отпустите меня, мистер! Я… клянусь вам… я ничего не сделал… честно!

Маленький жилистый Робби Вингейт барахтался в руках высокого всклокоченного мужчины, который держал его за воротник отделанного бархатом жокейского пиджака, руки и ноги Робби болтались в воздухе.

— Ты ничего не сделал? А откуда, по-твоему, весь этот кавардак? — Мужчина поднял его еще выше. — Ты лазил по ширмам, черт возьми, и все их свалил!

— Отпустите ребенка сию же минуту! — потребовала Даймонд, снова схватившись за месье Мартина.

Услышав ее голос, Робби захныкал:

— Помогите, помогите мне… Он меня убьет!

— Хорошая идея, — рявкнул мужчина.

— Нет, нет, прошу вас, месье, ведь он не сделал ничего плохого! — вскричал портной, пытаясь усмирить одновременно и Даймонд, и разгневанного клиента.

Когда Даймонд вырвалась, мужчина отвел Робби на расстояние вытянутых рук, сверкнул на нее глазами и со значением спросил:

— Это ваш?

Видя страх в глазах Робби и тот факт, что его обвинитель стоит по колено в поваленных ширмах и тряпье, Даймонд заколебалась всего на секунду… но этой секунды хватило, чтобы мужчина швырнул Робби на пол.

— Оу-у! — Мальчик кое-как поднялся на ноги, потирая ягодицы, переполз через порушенную ширму и бросился в объятия Даймонд.

— Тебе больно? — Она провела пальцами по пыльным волосам мальчика, быстро оглядела его всего с головы до пят. Подняв голову, Даймонд встретилась с яростным взглядом незнакомца. — Как вы посмели так с ним обращаться? Он ведь ребенок!

— Который ползал по стенам, висел на занавесках… — голос мужчины понизился до вибрации грозовых раскатов, — и битых два часа представлял угрозу для общества!

— Ему десять лет! — с жаром объявила Даймонд.

— Сочувствую вам, мэм. — Мужчина поклонился. — Представляю себе, что бы он вытворял, будь ему двадцать!

Даймонд открыла было «рот, но его неслыханная грубость на мгновение лишила ее дара речи. Она опустила голову и взглянула на Робби, потом обхватила его лицо ладонями и заметила слезы в голубых глазах мальчика.

— Все в порядке, Робби. — Она проводила его к двери и похлопала по спине. — Иди в карету, к Хардвеллу. Я скоро приду.

Робби вытер глаза и поплелся к выходу. Когда он ушел, девушка обернулась к незнакомцу и увидела, что он направляется прямо к ней.

— Вот как? Просто обнять, похлопать по спинке, дескать, » не волнуйся, мамочка все уладит «? — Он возмущенно фыркнул. Его протяжный выговор выдавал южное происхождение, но был не чем иным, как среднеюжным акцентом, к которому привыкли уши Даймонд. — Неудивительно, что богатые мальчики вырастают самоуверенными, эгоистичными и наглыми — этакие шустрые змеи в траве. Они никогда не просят прощения, никогда не заглаживают вину за свои проступки и вообще ведут себя так, как будто весь мир только им и принадлежит.

Даймонд внезапно ринулась на защиту себя и Робби.

— Последите за собой, сэр! — негодующе воскликнула она. — Даже если вы раздражены или испытываете неудобства, это еще не повод для грубости.

Даймонд глянула на него в упор и только тут заметила, что его жилет — на самом деле пиджак в процессе производства, с ватой, торчащей из подмышек, и без рукавов, а рубашка без запонок и расстегнута, обнажая всю голую грудь. Девушка потрясенно застыла на месте, осознав, что перед ней — нагое мужское тело… что она только что вступила в мужскую уборную — святая святых, место, где раздеваются люди противоположного пола. Оторвав взгляд от незнакомца, Даймонд почувствовала, что краснеет по самую шею.

— Вы вели себя недостойно по отношению к ребенку, который…

— Я вел себя… Послушайте, леди, я пришел сюда, чтобы примерить костюм, а ваш ненаглядный» ребеночек» обрушил мне на голову стены, черт бы меня побрал! — Он опустил голову и в темных волосах обнаружил шишку размером с гусиное яйцо. — И это вы называете «неудобства ми»? А это?.. — Он поднял свисающий лацкан и вытащил боковой кусок своей брючины. — Это вы называете «раздражением»? — Там, где полагалось быть шву, зияла огромная дыра. В результате столь откровенной демонстрации ткань расползлась, явив взгляду часть мощного бедра. Волосатого, голого мужского бедра… — И вы хотите сказать, что я не имел права швырнуть этого маленького негодника на задни…

— Мы все уладим, месье, — вмешался месье Мартин, отчаянно жестикулируя, как будто пытаясь руками залатать дыру. — мы уладим все… недоразумения! Костюмчик будет в полном порядке.

— Нет, нет, месье Мартин, — Даймонд взглянула на маленького портного, который съежился под ее взглядом, — занесите костюм этого джентльмена на мой счет. Я настаиваю.

Она расправила плечи и обернулась для последней отповеди, но тут обнаружила, что мужчина преодолел разделявшее их расстояние в несколько дюймов и теперь оказался совсем рядом… огромный, грозный и встрепанный, с глазами как расплавленная медь. От него исходили волны жара. Даймонд почти физически ощущала, как бьется в окружающем воздухе его пульс. В голову ей пришла единственная рациональная мысль: она еще никогда в жизни не встречала такого мужчину… такого грубого, нахального… такого физически подавляющего.

Ее взгляд упал на голый торс незнакомца и задержался на гладких упругих буграх плоти, увенчанных темными плоскими сосками. Девушка судорожно глотнула. Тут до нее дошло, что его грудь и живот загорели точно так же, как и лицо. Он ходил без рубашки! На людях! Причем часто.

Даймонд не могла ни сдвинуться с места, ни отвести глаз. Каждой своей порой она ощущала присутствие этого поразительного человека. Его глаза слегка прищурились, губы раскрылись, а грудь — это притягательное для взгляда пространство плоти — стала быстрей приподниматься и опускаться.

«Скажи что-нибудь! — мысленно приказала она себе. — Что угодно, только не молчи!»

— Я полагаю, — она судорожно глотнула, — кому-то следует извиниться.

— Отлично. Я принимаю ваши извинения. — Его голос был таким низким и резонирующим, что все ее нутро не вольно трепетало в ответ.

Эта физическая реакция на время затмила значение его слов. Смысл сказанного дошел до нее только тогда, когда она увидела его насмешливую улыбку. Казалось, он понимал, что происходит и с ней, и с ним…

— Я не это имела в виду… — Даймонд заметила, что глаза его заблестели сильней.

Ей удалось резко развернуться и прошагать к двери, не столкнувшись ни с месье Мартином, ни с его оскорбленным клиентом. Маленький портной поспешил за ней, рассыпаясь в извинениях. Дойдя до входной двери, она обернулась.

— Будьте так добры, месье Мартин, принесите оставшуюся часть жокейского костюма Робби… — она метнула уничтожающий взгляд на заднюю дверь, задрапированную занавеской, — и обязательно включите стоимость костюма этого жуткого человека в мой счет.

В карете она увидела Робби, который притулился на самом краешке сиденья, готовый в любую минуту броситься к дверце. Хардвелл буравил его сердитым взглядом, угрожающе скрестив руки на груди.

— Что он натворил на этот раз? — строго вопросил опекун, когда девушка села рядом с Робби. Она строго посмотрела на своего юного кузена. Робби покраснел и откинул со лба клок взмокших волос.

— Что? — спросил он встревоженно. — Я ничего не сделал…

— Что-то все-таки сделал, — уточнила Даймонд. — Причем нарочно.

— Опять телефон? — Хардвелл грозно поднял брови. — Если он опять звонил мэру или клеркам в банк…

— Нет, Робби не звонил по телефону, — произнесла Даймонд, наблюдая, как съежился Робби. В его ясных голубых глазах, светившихся мальчишеской бравадой и озорством, явно проглядывал страх. Ну почему только она одна видит в нем это? Только она одна понимает, как сильно он нуждается в любви? — Просто в примерочных упало несколько ширм.

— Я… не хотел. — Робби поднял голову и умоляюще посмотрел на нее. — Я просто толкнул одну, а она полетела и свалила другую… А та свалила третью…

Хардвелл зажмурился и застонал.

— О Боже! Теперь я несколько месяцев не покажусь в «Мартин и Савой». Сначала банк, потом кабинет мэра, потом мелочная лавка, а теперь ателье. Черт возьми, скоро я стану изгоем во всех порядочных заведениях Балтимора!

— Ты устроил настоящий кавардак, Робби, — сказала девушка, не обращая внимания на жалобы Хардвелла. — Этого человека ударило по голове. Ему, наверное, было очень больно.

— Я не хотел, — повторил Робби, отпрянув назад и сгорбившись. — Вам не надо было слушать этого негодяя…

— Речь идет не о его поведении, а о твоем. — Даймонд нагнулась к мальчику. — Когда мы приедем домой, ты сразу же отправишься в свою комнату и подумаешь обо всем, что случилось. Надеюсь, тебе будет что сказать мне перед ужином.

Робби взглянул на Хардвелла, который сидел насупившись, еще раз посмотрел на Даймонд, мгновение помолчал и кивнул.

Он подобрал ноги на мягкое бархатное сиденье и скрестил их по-индейски. Даймонд подняла голову и увидела, что Хардвелл смотрит на нее взглядом, полным сочувствия и печали.

— У тебя слишком мягкое сердце, милая девочка, — сказал он. — Помяни мое слово: когда-нибудь это принесет тебе большие неприятности.

Даймонд вызывающе вздернула подбородок и перевела взгляд в окно. Указатели Балтимора закончились, сменившись пышными изумрудными полями молодой пшеницы и зрелого овса. Она рассматривала знакомые места. Темные ароматные поля начали перемежаться с садами цветущих яблонь, слив и груш. Это было ее любимое время года, полное обещания и… приближающегося топота лошадиных копыт.

Какой-то всадник окликнул их кучера, и, судя по тому, как охотно старый Нед остановил лошадей, всадник знакомый. Хардвелл и Робби тут же припали к окнам кареты.

— Привет! — В оконце экипажа показалась приподнятая шляпа-цилиндр, а затем мужчина, одетый в строгий жокейский костюм. — Черт возьми, наконец-то я вас догнал!

— Морган Кенвуд! — Лицо Хардвелла просияло. — Вы вернулись!

— Здравствуйте, мистер Хамфри. — Высокий симпатичный мужчина снова тронул свою шляпу. — Добрый день, Даймонд.

— Морган! — Даймонд вымученно улыбнулась. — Не ожидала, что ты так рано вернешься! Я думала, ты пробудешь там еще несколько недель.

— Как Ирландия? Достали породистых лошадей? — с интересом спросил Хардвелл, приглашающим жестом распахивая дверцу кареты,

— А как же! — Морган Кенвуд без колебаний спешился, привязал свою лошадь к их карете и хотел сесть в нее, но столкнулся с неожиданным препятствием: на сиденье рядом с Даймонд сидел Робби, скрестив руки и ноги. Мальчик в упор смотрел на пришельца, явно не собираясь сдавать своих позиций.

— Так-так. И кто же это такой? — спросил Морган, нахмурившись.

— Кузен Даймонд, — ответил Хардвелл, молча дав Робби знак рукой, чтобы тот освободил сиденье и сел рядом с ним. — Он пришел к нам жить сразу после вашего отъезда.

Мальчик не шелохнулся, и Морган с трудом пробрался мимо него, чтобы занять место рядом с Даймонд. Она резко схватила своего кузена за руку и подтащила к себе, усадив между собой и Морганом.

— Не забывай про хорошие манеры, Робби. Мистер Кенвуд только что вернулся из дальнего путешествия. — Она подняла голову и взглянула на Моргана — черный жокейский сюртук, холодные серые глаза, слащавая улыбка. — Когда ты приехал?

— Вчера вечером. — Он обернулся к девушке. — И сразу подумал о Грейсмонте. И о тебе.

— Так что там Ирландия? — не унимался Хардвелл. — Есть что-нибудь стоящее?

Морган улыбнулся.

— Ирландия — просто клад. Беда лишь в том, что ирландцы оценивают своих животных соответственно. Но мне все же удалось купить с полдюжины лошадей, они существенно улучшат нашу породу.

— И когда же они прибудут? — Хардвелл радостно потер руки.

— Я привез их с собой. В это время года трудно пересекать границу, и я решил не рисковать с моими красавцами. К тому же торопился вернуться… — он откинулся назад и в упор посмотрел на девушку, — ко дню рождения Даймонд.

К ее дню рождения! Всего через четыре недели ей исполнится двадцать три года и она получит окончательный доступ к отцовскому наследству. К сожалению, Морган и все жители Балтимора были в курсе, что значит для нее наступление двадцать третьего дня рождения. В ее руках окажется еще более фантастическое состояние, чем сейчас. Кучи, груды денег. Огромные да неприличия. А на сладкое слетятся и пчелки. Женихи, от которых у нее уже сейчас нет отбоя, сплотят свои ряды. Она уже дала несколько обещаний… в том числе и Моргану.

Когда она опять посмотрела на элегантную фигуру Моргана и прочла в его глазах намерение напомнить ей об этом обещании, Даймонд поняла: «большие неприятности», которые только что пророчил ей Хардвелл, уже не за горами.

Звонок на двери ателье был тихим бренчанием, но оно сумело вырвать Беара Макквайда из плена эмоций, в котором он находился с тех пор, как мама мальчика пригвоздила его к месту своим взглядом — ледяным, как январский ручей в Монтане. Он чихнул, оглядел свой пыльный недошитый вечерний пиджак и снова чихнул, не в силах сосредоточиться. Перед его мысленным взором сверкали голубые глаза, мечущие молнии, на прекрасном бледном лице. Только что он стоял здесь, смотрел на нее… и чувствовал, как разум и воля покидают его бренное тело… захваченные в тиски…

Он покрутил головой, желая собраться с мыслями. Странно, как крепко запала в его голодную душу эта поразительная женщина. Беар снова нащупал шишку на голове, вздохнул и сказал себе, что удар ширмой, должно быть, подействовал на его рассудок сильней, чем он предполагал. Наверное, ему надо радоваться, что не потерял сознание. Гадкий мальчишка!

Сногсшибательная женщина!

Вскоре Мартин вывел его из оцепенения — он принялся энергично чистить щеткой пиджак, который до сих пор не имел рукавов.

— Тысяча извинений, месье. — Маленький француз раздраженно хлопотал за своих подмастерьев, которые испарились после двух часов общения с шумным Робби. — Мы сейчас все закончим… бесплатно. Мадемуазель Вингейт настаивает, чтобы оплату за ваш костюм включили в ее счет.

Беар перестал дышать.

— Мадемуазель… как?

— Вингейт, месье. — Щетка портного продолжала ритмично ходить по бокам ошарашенного Беара.

— Вингейт… Это что же, родственница Даймонд Вингейт?

Мартин покачан головой, и Беар испытал краткий прилив облегчения, которому не суждено было продлиться дольше секунды.

— Не родственница, месье. Это и есть мадемуазель Даймонд Вингейт.

Стена примерочной, которая недавно упала на Беара, потрясла его не так сильно, как эта новость.

— Она? Даймонд Вингейт? Но она же… она… «Чертовски молода», — досказал он мысленно.

— А мальчик? Кто он такой? — Мартин покачал головой.

— Ее кузен, месье, сирота. Она взяла его жить к себе. Этот маленький проказник не дает ей покоя! — Он поднял голову и уловил на лице Беара выражение ужаса. Клиент стоял перед зеркалом, и портной решил, что все дело в костюме. — Не волнуйтесь, месье. Просто немножко пыли. Мы все исправим. Вы будете неотразимы!

Беар прирос к месту, чувствуя, что не может сделать ни шага. К вечеринке? Неотразим? Да Холт задушит его, когда узнает о том, что случилось! И правильно сделает, черт возьми! Даймонд Вингейт была его главной надеждой на финансирование железной дороги, а он только что швырнул ее кузена на задницу и оскорбил ее непотребными словами. Как через два дня предстать перед ней и просить о нескольких сотнях тысяч долларов на спонсирование железнодорожного проекта?

— Ну что? — спросил Холт. Он ждал Беара возле пошивочного ателье. — Твой костюм будет готов вовремя?

— Мне надо прийти за ним в субботу утром, — буркнул Беар и, не делая паузы, зашагал по улице.

— И? — Холт приноровился к размашистому шагу друга, озадаченный его настроением. — Как насчет оплаты? Он согласен взять половину, а остальное позже?

Беар резко остановился.

— Он об этом не говорил. Не пришлось. Там был один мальчик, он лазил по всем ширмам и уронил одну мне на голову. — Беар снял шляпу и нагнулся, демонстрируя Холту шишку. Тот тихо присвистнул.

— Красиво!

Беар опять нахлобучил шляпу на голову.

— Да. Мама этого мальчика тоже так считает. Она взяла на себя оплату моего нового костюма — в качестве извинения.

— Что? — Красное обветренное лицо Холта расплылось в широкой усмешке. — Да это же просто чудесно, парень! — Тут он нахмурился, почуяв несоответствие между хорошей новостью Беара и его дурным настроением. — Ты, случайно, не совершил никакой глупости, а? Не отказался от ее предложения?

Глупости? Беар тихо зарычал. — Нет.

— Отлично! — усмешка Холта вернулась на место. — Наконец-то за много недель нам повезло. Это надо отпраздновать! Пойдем в ресторан и поужинаем бифштексами.

Беар сдвинул брови.

— Это для нас непозволительная роскошь.

— Кто сказал? Нам наконец-то улыбнулась удача, парень! Нас обхаживают банкиры, а женщины покупают нам костюмы! — Ирландец со смехом похлопал Беара по плечу и потащил его вперед. — Знаешь… у меня хорошее предчувствие насчет тебя и этой старухи, мисс Вингейт. Все будет отлично, вот увидишь!

На протяжении вечера Беар несколько раз пытался раскрыть другу глаза на их «удачу», но Холт каждый раз его прерывал, утверждая, что верит в друга. В конце концов его оптимизм взял верх. Беар не стал разрушать их столь долго вынашиваемую мечту о строительстве железной дороги, не рассказав, кто такая на самом деле эта женщина, да и мог ли он признаться, что только что встретил, оскорбил и разозлил их потенциального инвестора? А ведь она, пожалуй, плюнет ему в глаза при официальном знакомстве!

Когда вечером они улеглись на провисших полотняных койках в меблированных комнатах, Беар понял, что у него нет выбора. Всего неделю назад он читал лекцию Холту, внушая ему, что надо делать свою часть работы и охотно идти на жертвы во имя общей мечты. И сам он обязан следовать тому же принципу. Ему придется прийти на вечеринку к Вассарам, бесстыдно предстать перед мисс Вингейт и надеяться уговорить ее закрыть глаза на столь дурное начало… в интересах дела и во благо его величества Прогресса.

Глава 4

Субботний вечер выдался на редкость теплым и благоухающим ароматами поздней весны. Карета Вингейт петляла по темной проселочной дороге, ведущей к Пенниуорту, имению Вассаров. В ней сидели только Даймонд и Хардвелл. Анна Хамфри решила остаться дома с Робби, который за обедом отказался от третьего десерта, чем поверг всех в панику.

Трясясь и раскачиваясь в карете, Даймонд ерзала на сиденье, беспокоясь, как бы не помять свое длинное атласное платье с плотно облегающим лифом, и без устали, поправляла юбки, следя, чтобы не распрямились ленты и рюши в затейливом турнюре. Потом она занялась пышными кружевами, которые обрамляли декольте. Хардвелл хмыкнул, и девушка подняла глаза.

— Ты выглядишь просто чудесно, Даймонд. Морган будет очарован.

«Ох уж этот Морган!» — мысленно ответила Даймонд. Ей меньше всего хотелось, чтобы Морган Кенвуд увивался за ней весь вечер. Ну почему он не остался в Ирландии подольше и примчался домой за несколько недель до ее злосчастного дня рождения?

Страх перед встречей с ним усиливался чувством вины. Она пообещала ему официально объявить в день рождения о своих планах на замужество… совершенно точно зная, что он воспримет это как обещание объявить о своем решении выйти замуж именно за него.

Конечно, с ее стороны в этом не было ничего нечестного. В то время, когда Даймонд давала это обещание, она еще не исключала для себя возможности брака, а если уж выходить замуж, то лучший кандидат в мужья — безусловно, Морган Кенвуд. Его имение, Кенсингтон, граничит с Грейсмонтом. Они знают друг друга с детства, а его воспитание и внешность безукоризненны…

Внезапно карету тряхнуло, и, чтобы не упасть, Даймонд ухватилась за ремень, висевший рядом с дверцей.

— Почему мы так гоним? — спросила она. Хардвелл уже подвинулся к окну и теперь вглядывался в сгущавшуюся тьму, пытаясь понять, что происходит.

— Там еще один транспорт — сзади нас фургон.

Он показал в окно, и Даймонд, оглянувшись, различила пару лошадей в упряжке. В клубах пыли не было видно, кто пытается обогнать их экипаж на узкой и ухабистой дороге, да еще при таком тусклом свете.

Но когда они подъехали к Пенниуорту, дорога стала шире и фургон поравнялся с ними. Тут только стало ясно, что кучер вовсе не стремится обогнать карету. В сгущающихся сумерках они увидели, как мужчина, ведущий фургон, закричал и замахал шляпой. Его слова заглушал стук колес, но было ясно, что он просит их остановиться.

— Наверное, у него что-то случилось, — предположила Даймонд, взглянув на Хардвелла.

— Наверное, у сумасшедших всегда что-нибудь да не так. — Хардвелл высунул руку из окна и махнул кучеру, чтобы тот остановил карету. — Осади назад, парень! — крикнул он. — Ты что, совсем спятил?

Он забарабанил по крыше ландо, подавая сигнал Неду. Послышались удар плетки и щелчок вожжей, после чего лошади понеслись галопом. Тяжелая карета вновь накренилась. Даймонд уперлась ногами в противоположное сиденье, одной рукой еще крепче вцепившись в ремень, а другой придерживая свою роскошную шаль. Она еще никогда не видела, чтобы Нед так гнал лошадей… Сердце ее тревожно сжалось.

Их преследователь вел своих лошадей с потрясающим безрассудством, стараясь от них не отстать. Наконец, когда карета свернула за поворот и впереди показались ворота Пенниуорта, одно колесо фургона угодило в глубокую колею, сломалось несколько спиц и фургон, запрыгав, скатился с дороги. Даймонд и Хардвелл силились разглядеть, перевернулся он или нет, и заметили, как мужчина вылез на подножку оглядеть поломку.

Вскоре Нед осадил лошадей, вывел их на аллею — подъезд к чудесному тюдоровскому дому Вассаров — и пристроился в ряд экипажей, медленно продвигающихся к парадным дверям. Двое сидевших в карете начали приходить в себя.

— Как вы думаете, чего он хотел? — Даймонд провела рукой по волосам.

— А ты как думаешь? — Хардвелл многозначительно посмотрел на девушку.

Деньги — первое, что пришло ей на ум. Это то, чего хотели от нее все и всегда.

Хардвелл, которого охватило нетерпение, предложил выйти здесь и пройти остаток пути пешком. Конечно, их прибытие уже не будет обставлено с великосветской помпезностью, зато Даймонд сможет проветриться и не мять больше свое атласное платье в тесной карете.

Не успела девушка спустится на землю, как сзади послышались шаги по гравию. Обернувшись, она увидела бегущего к ней человека.

— Прошу вас, мисс Вингейт… — Из темноты вынырнул высокий долговязый парень в мятом сером костюме и запотевших очках. От быстрого бега бедняга запыхался и едва мог говорить. Пока он собирался с духом перед очередной фразой, Даймонд узнала его светлый пиджак и шляпу-котелок. Это был кучер того фургона, который только что преследовал их ландо. — Вы должны… — проговорил он, тяжело дыша, — пойти со мной.

— Послушай, парень, я не знаю, что у тебя за дела, но мы не имеем к ним никакого отношения. — Хардвелл подставил девушке локоть, и она взяла его под руку. В этот момент мужчина схватил ее за другую руку.

— Мне надо вам показать, это недалеко… демонстрация… моя стремянка с моторчиком…

Слова «стремянка с моторчиком» вызвали в памяти Даймонд недавнюю сцену. Это тот самый парень, который несколько дней назад несся пешком за их каретой!

— Послушайте, мистер…

— Элсуорт. Нигель Элсуорт.

— Послушайте, мистер Элсуорт, — она попыталась выдернуть свою руку из его руки, — сейчас не время и не место для подобных предложений.

— Всегда не время и не место! Вот уже которую неделю я пытаюсь связаться с вами, и меня всегда заворачивают — либо в воротах, либо перед вашим кабинетом, — выпалил изобретатель и сделал очередной судорожный вздох. — Если вы пойдете со мной, это займет всего несколько минут. Вы увидите, какая замечательная идея…

— Я не могу пойти с вами. — Даймонд заметила в глазах парня лихорадочный блеск. — Вы сами приходите в Грейсмонт в понедельник. Обещаю вам, я…

— Мисс Вингейт не может, — объявил Хардвелл, решив взять инициативу на себя. — Как вы смеете так возмутительно к нам приставать? Вы что, безумец?

— Я не безумец, я в отчаянии. — Элсуорт крепче сжал руку девушки.

— Отпустите ее — или мне придется позвать на помощь, — приказал Хардвелл, стиснув другую руку Даймонд и приготовившись противостоять любой попытке утащить его подопечную.

— Я отпущу ее… после того как она посмотрит мою стремянку с моторчиком.

— Пожалуйста, отпустите мою руку. Мне больно, — проговорила девушка, пытаясь высвободиться.

— Отпустите ее сию же минуту! — Хардвелл резко сменил тактику, набросившись на Элсуорта и пытаясь его оттолкнуть. Но изобретатель только воспользовался минутной передышкой и потащил Даймонд за собой.

В следующие мгновения она уже не могла ничего изменить. Все происходило как во сне. Ее уверенно тянули к темной дорожке. Сознание смутно фиксировало потрясенные лица, выглядывавшие из экипажей. Наконец ей удалось силой остановить Элсуорта.

— Неужели вы в самом деле полагаете, что подобное поведение повысит мое мнение о вашем изобретении?

— Мое изобретение говорит само за себя… Уф…

Неожиданно Элсуорт и Даймонд наткнулись на что-то, похожее на стену. Девушка оттолкнулась назад и подняла голову. Перед ними высилась темная фигура… Пара атласных лацканов, парадный черный галстук и крахмальный белый воротничок.

— Кажется, леди не хочет с вами идти, — произнес низкий баритон с угрожающими раскатами.

Сумасшедший изобретатель, должно быть, не видел того, что видела Даймонд, иначе он бы сразу отпустил девушку. Квадратный, бронзовый от загара подбородок, а еще выше — темное лицо и горящие глаза.

— Прочь с дороги! — Элсуорт попытался оттолкнуть фигуру, которая загородила им путь. — Она должна увидеть мое и-и-и…

Незнакомец схватил Элсуорта за шиворот и за пояс брюк и рывком оторвал от земли. Освободившись, Даймонд увидела лишь начало потасовки, резко повернулась и, подобрав юбки, побежала по аллее. Но в эти секунды она узнала в незнакомце знакомые черты… и движения, которые вместе с голосом, лицом и глазами вызвали в памяти четкую картину.

— Ты в порядке? — Мгновение спустя Хардвелл заключил ее в объятия.

— Да-да, — пробормотала девушка, чувствуя некоторую слабость в коленках. Задержавшись, она оглянулась через плечо. Ее спаситель боролся с безумным изобретателем. Между стоящими в ряд экипажами и уже скрылся из виду.

— Глубочайшие извинения, моя милочка, с вами все в порядке? — Хозяин дома, Филип Вассар, подошел к ним и махнул следовавшим сзади лакеям, чтобы они двигались Дальше по аллее. — Клянусь, я позабочусь о том, чтобы этого негодяя судили по всем законам…

— Нет, прошу вас, мистер Вассар, — проговорила Даймонд, пытаясь изобразить на лице подобие улыбки. — Это всего лишь несчастный, отчаявшийся человек.

— Сумасшедший, ты хочешь сказать, — в сердцах объявил Хардвелл. — Нам еще повезло, что вовремя вмешался тот, другой джентльмен.

— Другой джентльмен? — спросил Вассар. — Какой еще джентльмен?

Беар без труда одолел тощего нарушителя спокойствия, бросил его ничком на дорогу и только тут с опозданием пожалел о своем импульсивном поступке. Он стоял в открытых воротах, расставив ноги, в надежде, что парень не предпримет новой попытки ринуться в бой.

Горе-изобретатель кое-как поправил очки и котелок. Глядя на него, Беар покраснел от удовольствия. Здесь и впрямь было чем возгордиться: только что он устроил хорошую взбучку очкастой бумажной крысе. За маленьким возмутителем спокойствия уже бежало по аллее трое здоровенных парней в лакейской униформе. Завидев их, изобретатель дал такого стрекача, что только пятки засверкали.

Беар отряхнулся от пыли и побрел обратно к своему наемному кабриолету. Пробираясь сквозь вереницу богатых экипажей, из которых выходили гости, он ревниво рассматривал чужую одежду и в конце концов убедился, что сам он экипирован должным образом.

Но как же неожиданно все произошло! Послышался шорох гравия: приближались чьи-то шаги. Мимо пробежал какой-то молодой человек в котелке, и Беар с невольным злорадством подумал, что если этот тип торопится на вечеринку, то одет он совершенно не так, как надо. Вскоре бегун приветствовал мужчину и женщину, выходящих из кареты.

Он даже попытался утащить женщину за собой. Беар выпрыгнул из кабриолета, догадываясь, что ему еще придется пожалеть о своем необдуманном поступке. Однако после долгого пребывания в переполненных поездах, дешевых ночлежках и банковских, конторах было так приятно взбодрить кровь в жилах!

Увы, эта примитивная радость оказалась слишком краткой. Разгоряченный и потный, Беар чувствовал себя несколько глуповато. Осмотрев свой пиджак, жилет и галстук, он удостоверился, что с одеждой все в полном порядке.

Какого черта он полез не в свои дела? Подверг риску и себя, и свое вечернее предприятие? Надо теперь думать, что сказать Даймонд Вингейт, когда Вассар будет их знакомить.

Прошу прощения за вашего кузена. Я имею в виду тот случай, который произошел несколько дней назад. Обычно я не швыряю детишек на… головы.

Надеюсь, вы не восприняли это как личное оскорбление? Просто я всегда бываю немножко не в себе, когда на меня вдруг падают стены.

Спасибо за новый костюм, мисс Вингейт. Кстати, вы знаете, мне нужны деньги. Как насчет нескольких сотен тысяч наличными?

Беар поморщился над язвительным ходом своих мыслей. Нет, он скорее будет бегать под проливным дождем за отбившимися от стада овцами, чем согласится опять встретиться лицом к лицу с этой женщиной и получить от нее неминуемый выговор.

— Да, мистер Макквайд, — буркнул он себе под нос, — вы здорово влипли.

Беар помедлил, чтобы счистить пыль с ботинок, и снова вышел на аллею. Подняв голову, он увидел, что к нему по дорожке спешит Филип Вассар.

— Если вы ищете вашего хулигана у ворот, то он сейчас, наверное, уже в полумиле отсюда! — крикнул Беар, ткнув большим пальцем себе за плечо. — Я швырнул его на зад… на пятую точку, а потом он завидел ваших слуг и дал деру.

— Вы? Вы и есть тот самый джентльмен? — Вассар широко улыбнулся. — В нужном месте в нужный час… а, Макквайд? — Он схватил Беара за руку и похлопал его по плечу, направляясь к дому. — Это не совсем такое знакомство, какое я предполагал, но тем не менее оно наверняка не останется незамеченным.

— Знакомство? — У Беара засосало под ложечкой.

— Рыцарство — чертовски хорошая рекомендация. — Беар покачал головой, явно смущенный. — Вы что же, хотите сказать, что не знаете, кого спасли? — Вассар иронически хмыкнул. — Это была Даймонд Вингейт.

Банкир повел его по аллее. Беар чувствовал, что идет и слышит свой голос, но ему казалось, что это происходит не с ним, а с кем-то другим. Во всей этой суматохе и темноте он видел лишь роскошное женское платье, светлую головку и стройную фигуру, которую крутили и мяли в объятиях.

Так это и есть Даймонд Вингейт?

Маленькая кучка джентльменов, стоявшая рядом с парадным входом, расступилась при их приближении, и стали видны оборки на турнюре, блестящие рыже-золотые локоны и женственные формы, затянутые в вышитый розовый атлас. Когда он подошел, Даймонд Вингейт обернулась и он прирос к месту, готовый удрать, но Вассар крепко держал его за локоть.

— Вот и он, мисс Вингейт, — объявил он со сдержанным ликованием, — ваш единственный рыцарь. Разрешите вам представить мистера Бартона Макквайда из Монтаны.

Беар невольно вспомнил свое поведение и то, как красочно он выражался в пошивочном ателье. Черт возьми! Неужели в заведении Мартина она выглядела точно так же? В памяти отложилось лишь, как отчаянно стучала кровь в жилах, как напряглись мускулы живота, а к губам подкатил постыдный жар.

Он был так взвинчен, застигнутый болью в голове и желанием удушить ее драгоценного «кузена», что просто не обратил внимания на волосы соломенного цвета, шелковистую кожу и полные, зовущие к поцелуям губы. Однако все это явилось к нему теперь. Собравшись с духом, Беар посмотрел ей в глаза, и его обдало ледяной струей.

Да, это она. Он где угодно узнал бы эти голубые глаза.

— Кажется, я перед вами в долгу, сэр, — холодно произнесла Даймонд, протягивая свою руку в перчатке.

— Всегда рад служить, — услышал он собственный ответ.

Они долго стояли рука в руке и разглядывали друг друга, сопоставляя воспоминания и реальность и не смея даже вздохнуть, тогда как остальные пытались понять, что происходит.

Первой очнулась Даймонд и отдернула руку.

— Премного благодарен вам за помощь, сэр, — за явил Хардвелл, выходя вперед и в свою очередь протягивая руку. — Я опекун Даймонд, Хардвелл Хамфри. Если я могу вам чем-то услужить…

— Я вижу, вы несколько разрумянились, милочка, — заметил Вассар. — Может, вам стоит уединиться в каком-нибудь тихом месте — отдохнуть и успокоиться?

Даймонд Вингейт подхватила юбки и с помощью своего опекуна поднялась на крыльцо. Беар завороженно смотрел, как покачивается ее затейливый турнюр. Между тем Вассар, ухмыльнувшись, повел его к лестнице, к арочному входу в дом. Готовясь к этой встрече, Беар тактически планировал официально-светское знакомство на высшем уровне, однако его плану не суждено было сбыться, и все, что он сейчас испытывал, — это отчаянное желание ретироваться. Он слишком хорошо помнил эту женщину. И она его, как видно, тоже. Как же теперь подступиться к ней со своим деловым предложением?

Вассар подхватил Беара под руку.

— Я хочу, чтобы вы познакомились с этим парнем — с явным удовольствием произнес хозяин дома подошедшему джентльмену. — Он только что из Монтаны. Железнодорожник. Бартон Макквайд, познакомьтесь, пожалуйста, с Мейсоном Пернеллом, владельцем нашей местной мануфактурной империи.

— Я еще не успел снять шляпы с головы, а уже услышал, как вы надавали тумаков преследователю мисс Вингейт, — сказал Пернелл, протягивая руку.

Беару ничего не оставалось, как ответить на это рукопожатие. В течение следующего получаса он пожимал; руки мужчинам и отвечал на странно долгие рукопожатия, женщин. Банкир водил его по центральному вестибюлю, гостиной и оранжерее, с гордостью представляя всем своего необычного гостя и кратко отвечая на вопросы о спасении Даймонд Вингейт.

Спасение… Беару понадобилось несколько раз повторить это слово, чтобы его значение дошло до его затуманенного сознания. Ведь он в самом деле ее спас! После такого героического поступка она вряд ли плюнет ему в глаза и осудит, как тирана детей. Фактически, если не считать холодного огня в ее глазах, она уделила ему больше внимания, чем можно было рассчитывать в первую встречу.

Постепенно он успокоился. Значит, самое трудное позади. Он не только познакомился с ней — ему, можно сказать, удалось свести с ней счеты.

Беар улыбнулся и сделал глубокий вздох. Теперь надо лишь быть неизменно вежливым, разумным, услужливым… И увести ее куда-нибудь в уединенный уголок на четверть часа…

Глава 5

Вскоре все на вечеринке у Эвелин Стэнхоуп Вассар знали, кто такой этот высокий красавец, которого Вассар обхаживал с гордостью папаши. Эвелин снабдила их всеми необходимыми подробностями.

— Он предприниматель-железнодорожник, провел большую часть жизни на Западе, — говорила она группе местных информационных брокеров, и на лице у нее было такое же 1выражение, как у кошки, которая обнаружила свою миску для рыбы пустой. — Он не женат и, насколько мне известно, не помолвлен. К тому же совершенно очевидно, что, как выражается мой Филип, у него есть множество… достоинств.

Женщины, собравшиеся вокруг Эвелин в вестибюле верхнего этажа, улыбались, глядя, как она закатывает глаза, рассказывая о незнакомце. Всем матронам Балтимора хватило одного взгляда на этого высокого пришельца с Запада, чтобы оценить восхитительную многогранность слова, которое употребляли их коммерчески настроенные мужья: «достоинства».

Даймонд Вингейт, которая уже оправилась от потрясения и теперь огибала угол вестибюля верхнего этажа, слышала речь хозяйки дома, но не видела выражения ее лица. Правда, даже если бы она это видела, у нее не было нужного опыта, чтобы понять смысл слов «мужчина с явными достоинствами».

По лицам гостей Эвелин поняла, что кто-то идет, и обернулась поприветствовать Даймонд.

— А вот и она! — Эвелин обняла девушку одной рукой за плечи, опустила глаза и понизила голос. — Никто не станет винить тебя, милая, если в этот вечер ты решишь отдохнуть.

— И пропущу все те удовольствия, которые вы уготовили своим гостям? — улыбнулась Даймонд, вызвав у хозяйки дома вздох облегчения. — Я не допущу, чтобы какой-то несчастный безумец заставил меня искать уединения.

Однако сразу двое несчастных безумцев наводили на сильное искушение уединиться. Первый, тот самый горе-изобретатель, просто вывел ее из себя. Его отчаянные требования были всего лишь очередной разновидностью того, что стало ключевым мотивом ее жизни: просьбы и предложения, нацеленные на выкачивание денег. Однако второй, ее высокий красавец спаситель, прогнал ее, дрожащую, в «, , дом. Этот невыносимый грубиян из пошивочного ателье… уже второй раз поверг Даймонд в замешательство своим присутствием.

В течение дней, последовавших за их неожиданной встречей, она не раз обдумывала свою реакцию на этого человека в заведении» Мартин и Савой «, вызванную отчасти шоком от его грубого обращения с Робби и отчасти странным смущением при виде неодетого мужчины. Она прибегала к помощи здравого смысла, желая изгладить из памяти это мимолетное происшествие.

И все же иногда, лежа по ночам в своей постели, Даймонд невольно вспоминала обнаженный мускулистый торс и заново переживала то же смущение и невольное восхищение.

Упрямая настойчивость этих воспоминаний — и ее физическая реакция — приоткрывала новую сторону ее характера, о существовании которой она даже не подозревала.

Нов этот вечер джентльмены вокруг нее расступились и опять появился он… большой и мрачный, с горящими глазами. Его невыносимая самоуверенность окутывала ее, точно знойный южный ветер.

Ей понадобилось время, чтобы прийти в себя, уединившись в спальне верхнего этажа. Несмотря на весь его светский лоск здесь, в гостиной, она знала, что у него горячий нрав, он легко выходит из равновесия и, что особенно опасно, склонен к физическому насилию. Пусть он обуздывает свои инстинкты на людях, заставляя их служить благородным целям, пусть ему даже удалось снискать расположение Филипа Вассара, однако Даймонд покажет ему, что она сделана из другого теста, что она крепкий орешек.

Когда дамы присоединились к мужчинам, толпившимся перед дверями столовой, Даймонд поискала глазами крупного парня из Монтаны, говоря себе, что делает это исключительно ради собственной безопасности — потому что не хочет опять быть застигнутой врасплох. Не найдя его среди гостей, она тихо вздохнула.

Но зато минуту спустя, подняв глаза, она узрела вновь прибывшего Моргана Кенвуда, который спешил к ней из парадного вестибюля. Он выразил свое негодование по поводу услышанного о безумце, приставшем к ней на подъездной аллее перед домом Вассаров, и поклялся весь остаток вечера не отходить от нее ни на шаг, дабы защитить от любых будущих поползновений.

Эвелин Стэнхоуп Вассар, всегда бесподобная хозяйка, в этот вечер превзошла себя. Когда зеркальные двери распахнулись, она повела своих гостей меж рядами длинных столов, покрытых белоснежными скатертями и украшенных искусно составленными островками из свежесрезанных цветов, серебряных канделябров и сверкающего хрусталя.

Официанты в ливреях выстроились вдоль стен, терпеливо ожидая, когда гости войдут в зал и рассядутся по своим местам, а на заднем плане струнное трио играло оживленную мелодию, дабы создать хорошее настроение. Этого было достаточно, чтобы все присутствующие забыли о главной новости вечера — рослом и обворожительном спасителе мисс Вингейт… до тех пор, пока Морган не проводил Даймонд на место и она не подняла глаза от карточки со своим именем и не увидела золотисто-карие глаза, смотревшие на нее через стол. Слух об их знакомстве облетел всех, и каждый гость, заходивший в столовую, старался поймать в свое поле зрения Даймонд Вингейт и великана с Запада.

Даймонд едва заметила раздражение Моргана, который обнаружил свое место вовсе не рядом с ней, а в другом конце стола, возле волоокой Кларис Вассар. Даймонд была слишком занята стремлением не выказать никакого внимания к бронзовому от загара лицу, которое должно было стать для нее неизбежным зрелищем на протяжении всего ужина.

— Даймонд, милая, кажется, ты уже познакомилась с мистером Макквайдом, — проворковала Эвелин Вассар, проплывая мимо: как радушная хозяйка, она обходила столы. — Он из Монтаны. Железнодорожник… близкий товарищ Филипа по бизнесу.

— Да. — Даймонд почувствовала, как лицо ее наливается предательским жаром. — Мы знакомы.

— Конечно, знакомы, — отозвался Бартон Макквайд с понимающей улыбкой. От его низкого рокочущего баритона у нее задрожали кончики пальцев. — Рад видеть, что ваша одежда ничуть не пострадала, мисс Вингейт.

— А вот и вы! — вмешался Хардвелл, который нашел свое место за столом неподалеку от них. — Это было просто потрясающе… то, как вы расправились с этим сумасшедшим, мистер Макквайд. — Он объявил остальным гостям, сидевшим вокруг него: — Схватил его за шиворот и встряхнул, как щенка! Никогда не видел ничего подобного!

Однако Даймонд уже видела нечто подобное — всего три дня назад.

— Наверное, это привычка, — сказал Макквайд, добродушно краснея под направленными на него пристальными взглядами. — Одно из первых правил, которое постигаешь в Монтане, — это защищать женщин и детей.

— Ну что ж, как видно, вы неплохо усвоили половину этого правила, — проговорила Даймонд любезным тоном, скрывшим язвительный намек от всех, кроме него. Увидев, что от ее замечания в глазах у него вспыхнули искорки, она улыбнулась.

Когда хозяйка дома села на свое место и официанты приступили к своим обязанностям, Даймонд почувствовала множество пар глаз, обращенных в их сторону. Однако досада, вызванная таким вниманием, не шла ни в какое сравнение с раздражением от того, что он совершенно безнаказанно пялится на нее через стол. И о чем только думала Эвелин Вассар, сажая их за ужином друг против друга?

Спустя несколько минут, когда гости обратили свое внимание на чудесное меню Эвелин, ей удалось отвлечься, заведя разговор с Мейсоном Пернеллом и миссис Орвилл Ланкомб, которые сидели по обе стороны от нее. Бартон Макквайд в основном отмалчивался, спокойно отвечая на вопросы, но не вступая в беседу сам. Однако через какое-то время даже его молчание начало действовать ей на нервы.

Неужели в этом человеке нет ни капли светскости? Конечно, она была рада, что избавилась от раздражающего дрожания кончиков пальцев, которое настигало ее во время его речей… и все же отчего хотя бы иногда не вставить пару слов в разговор, как полагается в приличном обществе?

Тут, в процессе поглощения тушеного фазана, Филип Вассар повысил голос, чтобы слышали все сидящие за длинным столом:

— Вы знаете, мой друг мистер Макквайд — железнодорожник. В настоящее время он занят прокладкой железнодорожной линии в штате Монтана. Весьма многообещающий проект. Расскажите нам о своей долине в Монтане, Макквайд. Той, что вы планируете пустить под посевы пшеницы.

Пришельца с Запада, казалось, ничуть не обрадовала перспектива рассказывать о своих делах такому большому собранию.

— Я получил права на маленькую долину. Отличная почва. Много воды. Сейчас там прерия, поросшая невысокой травой, и пастбища, но когда-нибудь эта земля отблагодарит фермеров и скотоводов.

— А вам обеспечит хороший доход, — сказала Даймонд и поняла, что говорит вслух, только когда он ответил.

— Насколько я понимаю, доход — это цель любого делового предприятия, — буркнул он так тихо, как будто обращался главным образом к ней одной.

— А небо? Расскажите им про небо, — не унимался Вассар.

Макквайд поерзал на стуле и обратил натянутую улыбку к Вассару.

— Небо. Этого не выразишь одними только словами. Оно такое большое и такое близкое… кажется, вот-вот, и проглотит тебя с потрохами. Зимой, когда земля покрыта снегом, голубизна так слепит, что больно глазам. А в горах по ночам, когда взглянешь наверх, луна висит так низко, что просто рви ее с неба и клади себе в карман.

— Честолюбие и склонность к воровству, — пробормотала Даймонд. Макквайд опять стрельнул глазами в ее сторону, и она не без удовольствия увидела, как он стиснул зубы.

— А ветер? — не унимался Вассар. Макквайд криво усмехнулся:

— Индейцы и старожилы говорят, что ветер шепчет. Пролетая по холмам и каньонам, он делится мудростью и предостерегает всех тех, кто его слушает. Не знаю, правда ли это, но думаю, что иногда, ночуя на пастбищах под звездами, можно и впрямь поверить, что ветер с тобой разговаривает.

Искушение было слишком велико.

— А когда ветер разговаривает с вами, мистер Макквайд, от чего он вас предостерегает? — спросила Даймонд с особенной учтивостью.

За столом вдруг стало очень тихо. Он обратил к ней глаза, похожие на расплавленную медь, поднял свой бокал и, залпом выпив остатки вина и ответил:

— Мне ветер говорит то же, что и всем остальным, желающим слушать: остерегайся разбавленного виски, лошадей, покрытых попоной, и… — язвительно улыбнулся он, — женщин, которые слишком много болтают.

Сидевшие за столом весело расхохотались. Даймонд напряглась, прямо встретив его взгляд и стараясь не отводить глаз. Битва началась? Что ж, прекрасно! Не будем тратить время на обиды.

— Расскажите нам про железную дорогу, которую вы строите, мистер Макквайд — попросила она. — Вы прокладываете ее прямо по горам? Какой размер колеи вы используете? Как вы намерены решать проблему рабочих рук? Кто изготавливает вам двигатели — или для начала вы покупаете старые? С какими природными препятствиями вы сталкиваетесь? Сколько эстакад и туннелей вам придется построить? Кого вы наняли для инженерных работ?

— Ну вот вы и влипли, Макквайд, — сказал Вассар с лукавой улыбкой. — Должен вас предупредить: мисс Вингейт живо интересуется железными дорогами.

Макквайд явно удивился и обратил на нее проницательный взгляд.

— Территория в основном равнинная, — спокойно заговорил он, — эстакады и туннели не понадобятся… но придется проводить взрывные работы, чтобы сровнять не которые участки и расширить железнодорожное полотно. Я намерен использовать рельсы марки» Аи «, и поскольку места у нас много, нет необходимости применять узкоколейку. Железнодорожная промышленность должна по возможности держать курс на стандартные колеи и вагоны. Рабочая сила — не проблема… отсюда до Монтаны полно людей, они охотно потрудятся за приличную плату. А что касается препятствий… — Беар слегка понизил голос, — я намерен не допустить их возникновения.

Он был так невыносимо уверен в себе, что она не удержалась от очередной колкости:

— Значит, как я поняла, вы не ожидаете никаких затруднений со стороны Джеймса Дж. Хилла и его железной дороги» Чикаго — Милуоки — Сент-Пол «?

Макквайд видел улыбку, которая тронула уголки прелестных губ, и поборол в себе искушение задержать свой взгляд на них, грозившее лишить его решимости.

— Я оставлю мистера Хилла при его интересах и надеюсь, что ему хватит благоразумия оставить меня при моих, — заявил он ровным тоном.

Ее смех был откровенно издевательским.

— Я уверена, что он успокоится, услышав это.

« Ну и свалял же я дурака!» — думал Беар, отправляясь в компании джентльменов в библиотеку Вассара, чтобы выкурить по сигаре, выпить по рюмке коньяку и поболтать о последних деловых новостях. Какая наглость заявить, что безмерно богатый и могущественный Джеймс Дж. Хилл, человек, который в одиночку построил большую часть северо-западного транспортного узла и основал поселок, будет избегать столкновений с ним, Макквайдом!

Остаток ужина он скрипел зубами и улыбался. Десять лет якшаясь с хулиганами из ночлежек и молодыми задирами с револьверами на ремнях, он научился здорово блефовать — улыбаться, как будто ты знаешь нечто такое, чего не знает больше никто.

Когда мужчины разбрелись по библиотеке, расстегнули свои жилеты и потянулись за рюмками с коньяком, Беар невольно погрузился в размышления.

Почему инвестору, на которого он возлагал самые большие надежды, суждено было оказаться женщиной? Он не умеет вершить дела с женщинами. Вспомнив Даймонд Вингейт, сидевшую напротив него за праздничным столом, он мысленно поправился. Это не просто женщина, это настоящая красавица! У нее блестящие золотистые волосы, сверкающие в свете свечей, бархатистая кожа, глаза огромные и голубые, точно небо Монтаны, и влажные губы, которые сами напрашиваются на поцелуй — до тех пор, пока она не откроет рот и не напомнит ему о том, что ее мнение о нем осталось прежним.

Когда туман в голове рассеялся и мысли потекли по вольному руслу, Беар вспомнил ее смело оголенные плечи и щедро открытую… ложбинку между грудями. У Даймонд Вингейт есть ложбинка между грудями!

К черту ссуду! Бежать отсюда, и как можно скорей!

Он пошел к двери, но Филип Вассар перехватил его, сунув, ему в руку сигару.

— Обращайся с ней уважительно, парень, — предупредил банкир. — Для того чтобы свести с ней знакомство, требуется очень много усилий! Это» Кариба империал «. Ну давай же, закуривай, и я представлю тебя обществу.

Когда Беар с грехом пополам расправился с роскошной сигарой Вассара, он стал прислушиваться к разговору мужчин, с которыми только что познакомился. Они говорили о своих деловых проектах, и каждый рано или поздно упоминал в связи с бизнесом фамилию Вингейт. Улучив момент, Беар спросил, что это значит, и Филип Вассар оттащил его в сторонку.

— Да она и есть та самая Вингейт. Снабжает деньгами половину деловых начинаний в Балтиморе. — Вассар хмыкнул. — Она устроила лотерею на ежеквартальном собрании своего совета директоров и раздала сто тысяч долларов разным изобретателям и предпринимателям. — Он нагнулся и заговорщицки ткнул Беара кулаком в грудь. — Вот где добрая душа.

Беар попытался принять оценку, которую Вассар дал женщине, устроившей с ним за ужином словесный поединок. Добрая душа? Он вспомнил ледяной блеск в ее глазах, когда она атаковала его вопросами о железной дороге.

Ничего себе добрая душа!

— А как насчет железных дорог? Она что, в самом деле в них разбирается?

Вассар пыхнул сигарой и выпустил изо рта колечко голубого дыма.

— Почти так же хорошо, как любой знакомый мне мужчина. Причем не только в балансовых счетах и банковских операциях… она знает и инженерную часть. Даймонд владеет приличной долей» Би энд Оу»и «Нью-Йорк сентрал»и вотирует собственные акции. Она была одной из основателей фонда, который платит железнодорожникам пенсию, когда они становятся старыми и не могут больше работать. — Вассар издал короткий смешок. — Говорю же тебе… добрая душа.

Беар был в полном смятении. Оказывается, Даймонд Вингейт — не просто упрямая красавица с волнующим избытком обаяния. Она умная, своенравная женщина, которая к тому же, на его беду, чересчур осведомлена о железных дорогах.

Подумать только: эта дама будет все время заглядывать ему через плечо… Он заметил бледно-розовый шелк ее платья в другом конце гостиной — её обхаживал высокий тип аристократического вида. Наблюдая за ее движениями, Беар поймал себя на том, что взгляд его невольно следит за соблазнительным покачиванием ее турнюра. Он одернул себя, насильно представив этот самый турнюр, полный наличности. Для чего ей эта подушка, набитая деньгами?

Чтобы на ней сидеть? А ведь они с Холтом могли бы вложить эти деньги в дело и нанять на работу много добрых людей.

И все же, несмотря на свой невыносимый характер, Даймонд Вингейт разбирается в железных дорогах, верит в них и — при благоприятных обстоятельствах — вкладывает в них деньги.

Вассар прав. Она его главная надежда. Надо найти способ поладить с Даймонд Вингейт как с обычным инвестором. Надо изложить ей свой проект — четко, откровенно, по-деловому. В конце концов, это просто бизнес и ничего больше. Он предложит ей шанс стать богаче.

Да, это так, сказал он себе, расправив плечи и не обращая внимания на реакцию, которую вызвал его небрежный жест в углу, занятом замужними матронами: округлившиеся глаза и затрепетавшие веера. Уговорив ее участвовать в его предприятии, он на самом деле окажет услугу ей.

Прийти, продать свою идею и убраться подобру-поздорову.

Укрепившись в своей решимости, Беар глубоко вздохнул, одернул жилет — по рядам внимательных зрительниц прокатился шумный вздох — и медленно стал пробираться к Даймонд.

А Даймонд досадовала на себя за то, что не может отвести глаз от высокого широкоплечего Беара Макквайда. Остальные женщины, похоже, все как одна испытывали то же, но это не утешало — так же как и то обстоятельство, что он сам совершенно игнорировал нежные или любопытные взгляды. Макквайд выглядел задумчивым и, казалось, совсем не радовался своему присутствию на вечеринке.

Это наблюдение повлекло за собой еще одно. Его костюм — вне сомнения, именно тот, за который ей пришлось заплатить, — был ладно пригнан: ни одного неточного шва, ни одного дюйма лишней ткани на его мощной фигуре. И все же казалось, что он втиснут насильно в свою одежду, Его неудобство и его задумчивость разительно контрастировали с легкостью и удовольствием, которые он выказал за ужином, рассказывая про Монтану. Вдруг ей стало так очевидно, как будто он сказал это вслух: Бартон Макквайд готов все отдать за то, чтобы быть там, в своей Монтане, вместо того чтобы…

— Пойдем прогуляемся по саду, — шепнули ей на ухо. Она подняла глаза и увидела Моргана Кенвуда, склонившего к ней свое аристократическое лицо, раскрасневшееся от вина. — Я буду ждать.

Его рука намеренно скользнула по ее обнаженному плечу. Даймонд вздрогнула и отодвинулась. Морган убрал руку и непринужденно повел ее к дверям террасы. Проходя мимо пары восхищенных женщин, он удостоил их царственным кивком. Даймонд знала: окажись она с ним на темной террасе, он пристанет к ней с уговорами объявить об их помолвке.

Боже, она скорее даст вырвать себе зуб! И не один.

Но в следующий момент разговор с Морганом под покровом темноты перестал казаться ей такой уж страшной перспективой. Она заметила тощую мужскую фигуру в мешковатом сюртуке и белом воротничке, похожем на тот, что носят священники. Человек стоял в дверях гостиной. Строгое черное одеяние составляло резкий контраст со светлыми волосами до плеч, заплетенными сзади в старомодную косичку. Этот темный костюм и эту косичку она узнала бы где угодно. Первым порывом было спрятаться… найти занавеску, кадку с растением, диван — все равно что. Но, непривычная к таким трусливым выходкам, девушка задержалась на месте на секунду дольше, чем требовалось для успешного побега.

— Даймонд! — Луис Пирпонт бросился к ней. На его лице с тонкими чертами был написан такой восторг, что она мысленно застонала.

— Луис! Что ты здесь делаешь?

Он схватил ее руки в перчатках, благоговейно поднес их к своим глазам и драматично вздохнул.

— Я не смог больше ни дня быть вдали от тебя, мой драгоценный бриллиант. Взял срочную депешу из Барбадоса и сразу же примчался в Грейсмонт, как только мы встали в док. Я расстроился, не застав тебя дома. Твоя миссис Хамфри сказала, что ты поехала сюда.

Он оглядел гостей и слегка поморщился. Нельзя сказать, что Луиса смущало отсутствие приличного костюма и осуждающие взгляды балтиморской элиты. Луис Пирпонт, единственный, кто остался в живых из некогда самой влиятельной семьи в Балтиморе, мало заботился о подобных вещах.

— Мне просто надо было приехать к тебе. Я знал, что Вассары не будут возражать, если я появлюсь на вечеринке без приглашения. Они хорошие, добрые люди, — он быстро оглядел роскошную гостиную Пенниуорта, — несмотря на свой замшелый материализм.

Его удрученный вид был вызван тем обстоятельством, что он нашел девушку в таком светском окружении. Она прекрасно знала, как он относится к здешнему обществу и шикарным экстравагантным развлечениям. Луис давно перестал принимать приглашения на подобные мероприятия, будучи свидетелем лучшего, «более достойного» мира, к которому прокладывал путь.

— Но ты написал в письме, что тебя не будет дома несколько недель, — сказала Даймонд, пытаясь скрыть свою досаду. — А как же твоя новая миссия?

— Миссионеры вернулись из Бостона раньше, чем ожидалось. С новым доктором и священником дела пошли прекрасно, и я решил, что миссия вполне обойдется без меня. — Он улыбнулся, словно сделал ей одолжение. — Неужели ты думала, что я пропущу твой день рождения?

— Конечно, нет. — Даймонд с трудом ответила на его улыбку.

Ей было больно видеть огонек радости в его глазах… до тех пор, пока его взгляд не скользнул ниже, к ее оголенным плечам. Бледность исчезла с его щек, он зарделся, как школьник, застигнутый врасплох. Ей было известно о его взглядах на романтическую одежду из «языческого» Парижа.

— Боже мой, Луис! — воскликнула она, вдруг опять сосредоточившись на нем самом. — Как же ты похудел! Ты не болен?

— В Барбадосе неслыханная жара. Боюсь, я немного отощал. — Он достал носовой платок и вытер лоб и шею. — Но уверен, это пройдет — теперь я дома. — Он посмотрел на Даймонд в упор и, набравшись смелости, провел кончиками пальцев по ее щеке. — Мне надо собраться с силами, — он понизил голос, — ради нашего совместного будущего.

Ее охватила паника.

— О Господи! — Она щелчком раскрыла веер, свисавший с ее запястья. — Это, должно быть, от неожиданности — у меня вдруг закружилась голова.

Луис огляделся вокруг и быстро повел ее к одному из многочисленных свободных кресел, стоявших вдоль ближайшей стены. Слабо опустившись в него, девушка качнулась, закрыла глаза и приложила к виску ладонь.

— Может, стакан пунша… — проговорила она, посмотрев вверх и разыгрывая трогательную девичью хрупкость.

— Сейчас принесу.

Как только Луис скрылся за задней дверью салона, проследовав за вереницей гостей с бокалами в руках к столу с закусками, она выпрямилась, подождала еще секунду и, окончательно убедившись, что он ушел, вскочила с кресла и поспешила в противоположном направлении.

Глава 6

Бартон Макквайд, подошедший с другой стороны, поймал и остановил девушку.

— Мисс Вингейт…

— Мистер Макквайд! А я просто… — Она покраснела и вновь поднесла руку ко лбу.

— Захотели подышать свежим воздухом? — закончилон, усмехнувшись.

Даймонд нахмурилась, но потом поняла: он, наверное, видел, как она обмахивалась веером.

— Не совсем. — Она выпрямилась. — Я просто шла… — За его спиной она надеялась увидеть кого-нибудь или что-нибудь, что помогло бы ей закончить свой ответ, но вместо этого увидела надвигающуюся беду. Из стеклянных дверей террасы выходил Морган Кенвуд, сияющий самодовольством. Она сдавленно охнула и испуганно посмотрела в сторону задней двери салона. Там стоял Луис Пирпонт с бокалом пунша в руке и отвечал на приветствия гостей.

С уст Даймонд сорвался невольный стон.

Слева — Морган Кенвуд… лошадиный король, помещик, сосед и сам себя объявивший женихом. А справа — Луис Пирпонт III… филантроп, с некоторых пор миссионер, друг детей… и человек, сам себя определивший обрученным.

Времени на разработку плана не оставалось. Еще немного — и она будет зажата в клещи между противоречивыми и упорными борцами за ее руку и сердце.

Нужно найти преграду — достаточно большую, чтобы за ней спрятаться, и достаточно подвижную, чтобы вытянуть ее из комнаты вместе с собой. Единственное, что было под рукой, — это большой и надоедливый пришелец с Запада. Еще мгновение — и она шмыгнула под бок к Макквайду, просунула руку ему под локоть и метнулась к двери.

— Я просто шла в сад, мистер Макквайд. — Макквайд нахмурился и оглянулся посмотреть, кто… или что заставило ее — спасаться бегством. Должно быть, он заметил возвращавшегося Луиса.

— Куда вы меня ведете? Подальше от своего пастора?

— Это не пастор, это миссионер. И совсем не мой.

— А он об этом знает? — спросил Макквайд.

«Он видел, каким взглядом смотрел на меня Луис», — догадалась девушка. Вдобавок ко всем прочим очевидным недостаткам Макквайда он был чересчур зорким и догадливым.

Стремясь поскорей избавиться от нежелательного общества, она отпустила его рукав сразу же, как только они вышли за дверь и вступили в главный вестибюль. Но тут за спиной, из открытой гостиной, послышался характерный баритон Моргана:

— Постойте, не она ли это?

Тут Даймонд поняла, что, выйдя из салона, она еще не спаслась от опасности. Общество Макквайда и звуки музыки, долетавшие из танцзала на втором этаже, показались ей лучшим способом уйти от обоих — Моргана и Луиса — до тех пор, пока она не придумает предлога, чтобы пораньше покинуть эту вечеринку.

— Наверх! — Девушка опять схватила Макквайда за руку, пытаясь как-то объяснить, зачем тащит его на второй этаж. — У Вассаров на потолке танцзала есть чудесные фрески. Вы должны их увидеть.

— Фрески? — Он поднимался по лестнице рядом с ней размашистым, уверенным шагом. — Черт возьми, конечно! Мне просто не терпится их увидеть. Никогда не упускаю случая полюбоваться на фрески.

Она подняла голову и посмотрела на него прищурившись. Один уголок его выразительных губ слегка приподнялся в кривой усмешке. Невыносимый человек! Наверное, он вообще не знает, что такое фрески. Как только закончится этот мучительный вечер, она позаботится о том, что бы их пути-дорожки больше никогда не пересеклись.

Лихой танец был в самом разгаре. В зале сверкали газовые люстры, будоражила веселая музыка. Даймонд остановилась в дверях, не удивляясь тому, что при ее появлении завертелись головы и поднялись веера, дабы скрыть шепоток. Легко представить, о чем говорят кумушки. Он спас ее, когда она сюда приехала, он беседовал с ней за ужином, а теперь ведет ее под руку… Это был настоящий скандал.

Даймонд бросила беглый взгляд через плечо и снова вздрогнула. Морган уже поднимался по лестнице, ведущей в танцзал, но не он, а мужчина, идущий за ним, превратил ее руки под перчатками в лед.

С ужасом она смотрела на еще одну слишком знакомую фигуру, облаченную в королевский выходной костюм, одетый с поразительной небрежностью: одна манжета, несколько пуговиц на жилете и на рубашке расстегнуты, шелковый галстук сдернут набок. Эта небрежность только добавляла магнетического обаяния щеголеватому черноглазому Пэйну Вебстеру. Он мог напялить на себя пеньковый мешок и все равно остаться бы самым привлекательным мужчиной в четырех округах.

Должно быть, она больно впилась ногтями в руку Макквайда, потому что он хмуро сдвинул брови.

— Поосторожней, пожалуйста. Эта рука мне еще понадобится…

— Скорее, сюда! — Она потащила его мимо кучки гостей к дверям танцзала.

— Прошу прощения? — прорычал он, догадавшись о ее намерении, и уставился на девушку.

— Идемте со мной, и все, — прошептала она, натянуто улыбаясь.

Он глянул через плечо, желая понять, от кого она удирает, и заметил Моргана Кенвуда, устремившегося прямо к ним.

— Кто этот парень? Сначала миссионер, теперь он. Не говорите мне, что они тоже пытаются продать вам свои изобретения.

— Нет, это не совсем так, — пролепетала Даймонд, останавливаясь посреди танцзала и осматривая пары, которые приготовились к следующему танцу. Потом она подняла глаза на своего спутника. Наверное, она нарывается на неприятности. Но в данных обстоятельствах общество этого незнакомого дьявола казалось ей меньшим из зол.

Девушка развела руки и сказала немыслимое:

— Потанцуйте со мной.

Беар Макквайд не вращался в светском обществе целых десять лет, но это не помещало ему понять, что женщина, которая вот так бесстыдно просит мужчину потанцевать с ней на вечеринке, грубо нарушает этикет.

Сделав шаг вперед, он встал перед Даймонд, загородив ее от других гостей.

— Знаете, вам следует поменьше налегать на пунш, — заявил он, встревоженный столь неожиданным и откровенным предложением.

— Потанцуйте со мной! Прошу вас! — Интересно, что — или кого — она увидела? — Сейчас же. — В отчаянии Даймонд встретилась с его взглядом и понизила голос, смирив свою гордыню. — Я вас отблагодарю.

Это заявление огорошило Макквайда. Он замялся с ответом.

— Должен вас предупредить, что мои ставки весьма вы соки.

— Должна вас уверить, что мои карманы весьма глубоки, — нетерпеливо прошептала она.

Он все еще колебался, и тогда Даймонд взяла его руки и положила одну себе на талию… В этот момент заиграла музыка. Она сделала шаг назад, но он не двигался.

— Одна загвоздка. — Он тоже понизил голос. — Я не танцевал уже много лет.

— Странно, но это меня ничуть не удивляет, — резко сказала она и снова заглянула ему за плечо. — Ладно, я поведу. Будем держаться поближе к краю.

Он не знал, какая из пыток мучительней: тащиться следом за ней по танцзалу, будто плохо дрессированный медведь, или обнимать и чувствовать ее, такую теплую и хрупкую. Единственным утешением был рефрен, звучавший где-то в глубине сознания: «Она меня отблагодарит».

Черт возьми, разумеется!

— Вы должны чередовать свои шаги с моими, — проговорила она, поморщившись.

— Я и чередую, — огрызнулся он, — а если ваша тонкая натура протестует, мы всегда можем остановиться и пусть ваш приятель, который там бродит, ища вас, займет мое место. — Когда они повернулись, он заметил в дальнем конце танцзала ее первого преследователя. — Кто хотя он такой?

— Морган Кенвуд… владелец «Кенсингтонских ферм и конюшен». Мы с ним дружим уже много лет. Его родовое поместье граничит с моим, и он думает… — Даймонд замолчала и сменила направление в танце, налетев на Макквайда и больно наступив ему на ногу.

— Эй, осторожнее, леди! — Глаза Беара на мгновение вспыхнули. Он крепко прижал Даймонд к себе.

— Что вы делаете? — сердито спросила она.

— Просто я вспомнил, как надо танцевать, — отозвался Макквайд, хмуро ведя ее в очередном повороте. — Боль вернула мне память.

Несколько минут они двигались в невольном согласии, пока он не вспомнил тему оставленного разговора. Все, что угодно, лишь бы не пялиться в гробовом молчании на эти проклятые золотистые локоны… голубые глаза… и гладкие обнаженные плечи. И зачем только женщины так одеваются… превращая себя в сочетание неотразимых округлостей и ложбинок?

— И чего же он хочет? — отрывисто спросил Макквайд. — Этот парень, Кенвуд?

— Того же, чего и все, — ответила она, вымученно улыбаясь.

Не подумав, он процитировал определение «хорошей жизни» Холта Финнегана:

— Теплой постели, сытого брюха и доброй пятицентовой сигары?

Она растерянно посмотрела на него. Макквайд покраснел.

— Денег, — сказала девушка после секундной паузы, отводя глаза.

— Денег? — Беар почувствовал легкий укол совести. — Вы думаете, он охотится за вашими деньгами?

— Да, как обычно это бывает.

— А вам не кажется, что у него есть и другой мотив? — спросил он. Имея дело с такой неотразимой женщиной, любой мужчина из плоти и крови должен найти для себя по крайней мере дюжину перспектив, куда более привлекательных, чем казначейские банкноты. Он невольно бросил взгляд на глубокое декольте ее платья и лишь усилием воли заставил себя посмотреть в другую сторону. Любой мужчина, кроме него, разумеется. Все, что нужно ему, — это…

Простая, зафиксированная на бумаге ссуда. Беар почувствовал очередной укол совести, сказавший, что все не так просто. Каждый раз, когда он приближался к ней на расстояние меньше десяти футов, его честные финансовые намерения мешались с долго сдерживаемыми позывами плоти. И что самое неприятное, он не знал, какое из этих двух желаний — ее денег или ее самой — вызывало в нем такую неловкость.

В этот момент музыка смолкла. Им пришлось разнять объятия и похлопать музыкантам.

Когда он шагнул назад, она схватила его за руку.

— Не уходите!

— Послушайте, мисс Вингейт… — Макквайд прогнал свои страхи и заставил себя воспользоваться моментом. — Я надеялся поговорить с вами…

— А, вот ты где! — раздался рокочущий голос, прозвучавший, на взгляд Беара, с преувеличенной радостью. Они разом обернулись и увидели Моргана Кенвуда, который решительно шагал к ним, бесцеремонный и назойливый.

— Даймонд, милая! — Это был более высокий по тону и неприятно гнусавый голос, который донесся сбоку минуту спустя. Даймонд обернулась и увидела «своего» миссионера. Он шел по танцзалу с печальным выражением на болезненно-желтом лице.

Беар заметил, как она застыла и слабо шагнула в его сторону. Руки девушки лихорадочно затрепетали у нее за спиной в поисках его спасительной руки. И тут ее настиг третий голос:

— Даймонд, дорогая! Ты поразительное создание, ты… Я повсюду тебя искал! — Красивый и небрежно одетый молодой человек с полупустым бокалом шампанского в руке направлялся к ним развязной походкой, привлекая внимание присутствующих.

На нее налетели сразу с трех сторон! Беар увидел, как побледнело лицо девушки, и позволил ей взять себя за руку. Она схватилась за нее, как утопающий хватается за соломинку. Стоя у нее за спиной, он чувствовал ее страх и видел тому причину. Ему доводилось видеть волков, окружающих добычу, но в волчьих глазах было меньше алчности.

Один за другим они возникали перед ней, и каждый раз она съеживалась и отступала еще на шажок назад — до тех пор, пока не утвердилась буквально у него на ногах. Разозлившись, Беар заметил, как трогательно трепещет сбоку пульс на ее шее. Она подняла глаза и посмотрела на него со слабой улыбкой.

В это самое мгновение он испытал безумный порыв подхватить ее и убежать из этого проклятого зала.

— Пэйн, ты уже вернулся домой? Замечательно! — проговорила она странно сдавленным голосом. — И ты, Луис… И, конечно, ты, Морган… Почему вы все такие… такие… — Она начала медленно опускаться на пол. Это был великолепно разыгранный обморок: качнулась, немного поморгала, поднесла запястье ко лбу, слабо затрепетали ресницы… потом подогнула ноги, отдавшись во власть земного притяжения. Поскольку Беар стоял ближе всех, он успел подхватить девушку, прежде чем она упала на пол.

Ошеломленный ее неожиданным падением, он попытался собрать в удобную охапку безвольно обмякшее тело. Чем больше он возился, тем больше сердился — на этих троих волков, которые набросились на нее, .как на беззащитную, отбившуюся от стада овцу… на нее — за то, что она швырнула свои чертовы проблемы ему под ноги, причем в буквальном смысле… и на себя самого — за то, что он охотно их подхватил.

Беар почти не замечал поднявшуюся вокруг суматоху, визги дам, охи мужчин и противоречивые распоряжения троих ее «друзей» относительно того, что надо делать и куда ее нести. Все их указания он пропускал мимо ушей — до тех пор, пока не появилась Эвелин Вассар, бледная и испуганная. Пробравшись сквозь ряды глазеющих гостей, она повела его в ближайшую спальню.

Спина и плечи были напряжены, а сердце колотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди. Она отнюдь не была миниатюрной женщиной… он не назвал бы ее хрупким цветочком… Проклятие, да она весит целую тонну!

Охваченный такими неджентльменскими мыслями, Беар поймал себя на том, что смотрит ей в лицо… Вдруг один ее глаз открылся… потом другой. Он споткнулся и чуть не уронил ее на соблазнительную маленькую — впрочем, не такую, уж и маленькую — попку. В следующую секунду оба глаза девушки крепко зажмурились, и ему пришлось смотреть в негодующем молчании, как губы ее сложились в улыбку.

К тому времени, когда Эвелин Вассар подошла к двери спальни и рывком ее распахнула, Беар здорово устал. Он отнес Даймонд к кровати с пологом на четырех столбиках и, пока Эвелин отгоняла зевак и закрывала дверь, швырнул ее на стеганое покрывало. Упав, она издала удивленный возглас протеста, открыла глаза — ровно настолько, чтобы одарить его убийственным взглядом, — потом опять обмякла и замолчала.

Беар попятился к двери, вышел из комнаты, пробрался мимо кучки любопытных, столпившихся в коридоре, и ретировался на первый этаж. Он оглядел парадные двери, подумывая о том, чтобы смыться и прямиком — в относительно разумный мир шумного портового квартала, но тут с лестницы его окликнул Филип Вассар.

— Макквайд! Так-так… сегодня вечером ты устроил хорошую заварушку, — говорил банкир, спускаясь к нему в вестибюль, и, хлопнув по плечу, повел в сторону пустой библиотеки: — Все вокруг работают языками. Ты и мисс Вингейт прославили вечеринку Эвелин. Да что там вечеринка! Черт возьми, вы дали тему для разговоров на целый сезон. — Вассар украдкой закрыл дверь библиотеки, мгновение наслаждаясь наступившей тишиной, после чего подошел к буфету и налил им обоим по рюмке.

— Ну что, — он протянул Беару французский коньяк из своих лучших запасов и махнул рукой, приглашая его в мягкое кожаное кресло, — говорил ты с мисс Вингейт насчет своего делового предложения?

— Нет. — Беар не сумел сдержать раздражение в голосе. — Сначала она была занята тем, что отгоняла вашу местную волчью стаю, а потом хлопнулась в обморок.

Вассар чуть не поперхнулся коньяком.

— Нашу местную волчью стаю?

— Ваш лошадиный барон, Кенвуд, и этот миссионер… кажется, она называла его Луисом. Потом появился еще один парень… красивый, растрепанный, полупьяный… — Он презрительно фыркнул. — Он называл ее «Даймонд, дорогая».

— О Боже! — Вассар нахмурился. — Ты хочешь сказать, что Кенвуд все еще за ней охотится? Похоже, он полагает, что имеет на нее «право первенства», поскольку они вместе выросли. Миссионер — это, должно быть, Луис Пирпонт III. Еще тот фрукт. Родители оставили ему маленькое состояние, и он тут же все разбазарил… Как я понимаю, этот малый надеется купить себе место в раю. Непроходимый моралист. Спит и видит, как бы пустить на ветер еще и состояние Даймонд, — он хмыкнул, — хотя, по правде говоря, в этом деле ей помощники не требуются.

— А третий? — поинтересовался Беар, охваченный странным желанием услышать все до конца. — Красивый… смазливый… нахальный.

Вассар кивнул.

— Знаю. Скорее всего это Пэйн Вебстер. Я видел его мельком/ — Он склонил голову набок, — Странно… я думал, он за границей. Родители послали его на Восток… якобы по делам, на самом же деле чтобы на время от него отделаться. Они занимаются одеждой. В их владении — пара фабрик здесь, в Балтиморе, и мануфактура готового платья. Хорошие люди. Пэйн — дурное семя, которое они все время пытаются посадить во что-то достойное. «Пэйн-Заноза-в-Заднице-Вебстер» — такое у этого парня прозвище.

Вассар допил коньяк и отставил свою рюмку в сторону, на ближайший столик.

— Все трое набросились на нее сразу? — Банкир покачал головой. — Неудивительно, что она потеряла сознание. — Он задумчиво оглядел Беара, поднимаясь из кресла. — И ты опять пришел ей на помощь. Черт возьми, Макквайд, да ты уже заработал свою проклятую ссуду!

Вассар вышел из библиотеки, а Беар остался сидеть, тупо глядя в свою рюмку с остатками коньяка и чувствуя непонятное облегчение. Как хорошо, что эти трое хищников окружили Даймонд Вингейт! Потом он ощутил легкую тревогу и начал рыться в себе в поисках других волнующих чувств и реакций, связанных с его предполагаемым инвестором. Их было нетрудно найти.

Когда она оказывалась рядом, он невольно заглядывался на ее блестящие золотистые волосы и глаза, голубые, как небо Монтаны. При виде соблазнительных округлостей, изгибов талии и бедер у него начинали чесаться ладони. А еще он испытывал опасный позыв защищать ее от безумных изобретателей, назойливых поклонников и даже от местных сплетен.

Со всеми этими проявлениями личной симпатии он намеревался жестоко бороться. Пусть за ней охотятся мужчины, жадные до денег. Ему-то какое до этого дело, черт возьми? Она всего лишь инвестор, и ничего больше. Закорючка подписи на бумажном листе. Живой кредитный документ. Банковский счет в юбке.

Вскочив с кресла, Беар принялся расхаживать взад-вперед по библиотеке, потом полез в ближайший буфетный столик за шикарной сигарой Вассара.

Уже закуривая, он помедлил и удивленно уставился на свернутый табак.

Он же терпеть не может сигары.

Да что с ним такое творится, черт побери?

В портовой таверне было шумно. Беар поднялся по хлипкой черной лестнице, ведущей в комнату, которую они снимали. Обычно он рассчитывал на храп соседей и «ночную музыку» самого Холта — они заглушали голоса снизу. Но сегодня ночью, остановившись, чтобы глаза привыкли к лунному свету, лившемуся в грязное окно, он понял, что храп и гул таверны лишь усиливают друг друга. Решив не быть одиноким в своей бессоннице, он встряхнул Холта, который мгновенно сел на постели и прижал револьвер к его ребрам.

Беар замер на месте.

— Это я! — Ирландец поморгал, сосредоточил взгляд и наконец убрал оружие. Беара захлестнуло жаркой волной. — Что с тобой, черт возьми? — резко спросил он.

Холт нехотя сбросил ноги с края койки.

— Зачем ты нацелил на меня пушку?

Тут в тусклом свете он разглядел лицо Холта и шумно втянул ртом воздух. У его приятеля был такой вид, будто кто-то сломал доску об его голову. Один глаз распух и почти не открывался, а челюсть и губы вздулись и посинели.

— Что случилось? — Беар бросился на колено перед другом.

— Я возвращался после небольшого ужина… знаешь заведение на Элхаус-стрит? — Холт говорил хриплым, срывающимся голосом. — Я слышал, как кто-то подошел ко мне сзади, но не придал этому значения. Наверное, жизнь в большом городе сделала меня беспечным. Они огрели меня по голове, протащили по переулку и стали мутузить, будто хотели сделать из меня отбивную котлету.

— Они? — Беар зажег сальную лампу и поднял ее, что бы осмотреть Холта.

— Чтобы так отделать твердоголового ирландца, нужна не одна пара кулаков. — Холт усмехнулся и скривился от боли. — Не могу сказать, сколько их было — двое или, может, больше. Мне было некогда считать.

— Проклятие! — Беар стал щупать ребра Холта.

— Нет, ничего не сломано, — заявил неунывающий ирландец. — Я быстро оклемаюсь. Беда в том, — он понизил голос до мучительного шепота, — что они забрали наши деньги, парень. Все до последнего цента.

— До последнего цента? — Эта новость была для Беара ударом под дых. — Ты их хоть разглядел? Имеешь представление о том, кто они такие?

— Скорее всего уличная шпана. Я их никогда раньше не видел.

Беар вытянул из кармана бутылку коньяка и сунул ее в руку Холту.

— Вот, выпей, чтобы снять боль. Скажи спасибо нашему любимому банкиру.

Холт откупорил бутылку, поднес ее к носу и глубоко вдохнул ароматные коньячные пары.

— Ты хороший человек, Беар Макквайд, — сказал он, сверкнув на друга подбитым глазом. Когда же Беар извлек из другого кармана горсть шикарных кубинских сигар, Холт совсем развеселился. Он провел одной сигарой у себя под носом, смакуя запах крепкого табака, потом хлебнул коньяк. — Ну, как прошел вечер? Как там наша старушка мисс Вингейт? — Холт подвинулся в сторону, освобождая для Беара место на койке рядом с собой. — Что она сказала? Ты уговорил ее? Она согласна дать нам ссуду?

— Я… не смог застать ее наедине, чтобы спросить об этом. Но мне удалось с ней познакомиться. Говорят, она вкладывает много денег в новые деловые проекты… гораздо менее перспективные, чем «Монтана сентрал энд маунтин».

Холт шумно вздохнул.

— Так ты даже не спрашивал ее?

— Вокруг нее все время увивались люди. И она оказалась не совсем такой, как мы ее себе представляли, — сказал Беар, хлебнув из протянутой Холтом бутылки.

— Что значит «не такой, как мы себе представляли»?

— Она добрая. Как твоя старая бабушка. Просто добрая душа.

Холт забрал бутылку и сделал большой глоток.

— А еще какая?

— Моложе, чем мы думали. — Беар внутренне съежился, решая, стоит ли открывать всю правду другу. — Чертовски крепкий орешек. Знает железные дороги вдоль и поперек. Ее не одурачишь светскими манерами или глупостью, припрятанной за смазливым личиком.

— Это хорошо. — Холт приглушенно хмыкнул и сделал еще глоток. — Потому что в данный момент, если взять нас обоих, получится совсем немного светскости и смазливости.

Беар нахмурился, но тут увидел, как сверкнули зубы на разбитой физиономии ирландца, и облегченно ухмыльнулся: к Холту вернулся его юмор.

— Ты прав.

После того как бутылка прошлась туда-сюда еще несколько раз, опять всплыли проблемы инвестиций.

— Ни ссуды, ни возможности осуществить права на земельные опционы. Полное отсутствие денег и горящие сроки, — задумчиво проговорил Холт. — Похоже, дела наши хуже некуда.

— Плохи, но не безнадежны, — возразил Беар, подняв голову кверху и оглядывая их убогую комнатушку. — По крайней мере у нас есть крыша над головой.

— Это верно. За комнату уплачено на три дня вперед.

— У нас с тобой сильные руки, которые не боятся тяжелого труда. — Беар устроился поудобнее.

— Мы сумеем найти работу, чтобы набить себе брюхо едой. — Холт приподнялся с подушки. — И потом, у нас остается старушка мисс Вингейт. Она хорошая. Крутая, но справедливая. Она нам поможет.

Настроение у Беара окончательно испортилось, когда он услышал такие речи Холта про Даймонд Вингейт. Неожиданно он вспомнил ее слова: «Я вас отблагодарю» — и ухватился за это обещание, упрямо отметая все прочие приключения прошедшего дня.

— Я заеду к ней в понедельник с самого утра, — объявил он. — Возьму карты, планы и выложу все это перед ней… сделаю честное деловое предложение. Хватит ходить вокруг да около!

Холт с усмешкой выразил свою веру в силу убеждения Беара:

— Она выпишет тебе банковский чек — и конец нашим бедам.

Глава 7

Когда Беар Макквайд вывел свой арендованный кабриолет на дорогу, ведущую к дому Даймонд Вингейт, солнце стояло уже высоко. Выехать «в понедельник с самого утра», как он планировал с вечера, не получилось: пришлось поторговаться в городской конюшне насчет оплаты за прокат кабриолета. Хуже того, он израсходовал свой самый последний ресурс, двадцатидолларовую монетку-талисман, дабы оплатить возросший долг, и теперь мучился нехорошим предчувствием, что это плохое начало делового дня.

Вскоре он увидел обширное поместье — Грейсмонт, как сказал владелец конюшни, — и испытал мимолетное желание развернуть лошадь и вернуться в город. Только память об упрямом оптимизме Холта, который жадно проглотил пару черствых бисквитов и отправился на поиски черной работы, чтобы набить их животы едой, удержала его от позорного бегства.

Последние две ночи он ворочался на своей узкой койке, терзаемый памятью о роскошном теле Даймонд Вингейт — ведь оно лежало в его объятиях, обмякшее и податливое. Стоило ему пустить мысли на самотек, как вновь наплывало старое: странная пустота внутри, отчаянное желание встать перед ней и…

И что? Защитить ее от всех остальных мужчин? «Ее заботы меня не касаются». Он так часто твердил про себя эти слова, что они сами звучали в голове, точно молитва. Он натянул поводья, стянул с головы шляпу и вытер взмокший лоб, глядя на огромные железные ворота — вход в Грейсмонт. Перед кирпичными колоннами и резной металлической оградой толпилось множество народа. Напуганный перспективой вступить в какой-то совершенно незнакомый мир, Беар нахмурился, стегнул поводьями и поехал дальше.

При ближайшем рассмотрении люди перед воротами Даймонд оказались обычными бедняками. Они уставились на него во все глаза — мужчины, женщины и дети в жалких лохмотьях. В руках у них были пожитки в потрепанных сумках и старых дерюжных мешках. Беар заметил костры вдоль дороги и понял, что эти люди расположились здесь пестрым табором.

За воротами, в кресле, прислоненном спинкой к боку каменной сторожки, сидел парень в надвинутой на лицо шляпе и, похоже, дремал.

Беар вышел из кабриолета и стал пробираться сквозь ожидающую толпу,

— Эй, привратник! — крикнул он.

Парень поднял голову и увидел Беара, стоящего впереди толпы. Он встал и неторопливо направился к нему.

— Я приехал повидаться с мисс Вингейт, — спокойно сказал Беар.

— Да, и мы тоже! — раздались голоса из толпы.

— Вам назначено? — привратник внимательно оглядел Беара.

— Нет, — сказал Макквайд, со стыдом понимая, что, несмотря на свой приличный костюм, на самом-то деле он всего лишь очередной проситель у ее ворот. — Я официально знаком с мисс Вингейт. — Он посмотрел на толпившихся вокруг него. — Я не знал, что мне надо заранее назначать встречу.

Привратник, вытянув шею, осмотрел кабриолет Беара и только потом кивнул.

— Хорошо, можете проехать. — Он обратился к толпе: — Я открою ворота только для этого джентльмена. Слышали? А вы держитесь подальше. Скоро вам вынесут обед.

Приглашение в дом вызвало в Беаре почти такую же неловкость, как если бы ему отказали. Оставив позади других просителей, он почувствовал себя мошенником и с горечью вспомнил о своем намерении сделать этот визит исключительно деловым.

Дом стоял в центре круговой дорожки с широким радиусом. Это была размашистая кирпичная постройка в стиле ренессанс с большим белым портиком и внушительными черными лакированными дверями. Дорога, ведущая к этим дверям, пролегала мимо красивой лужайки и аккуратно подстриженной живой изгороди. Каждая деталь двора, от клумб с тюльпанами и недавно посаженными розами до сверкающих медных подвесок для ламп по обеим сторонам дверей, была тщательно вычищена. Это было поместье, дом богатой наследницы — место, окутанное аурой денег и избранности. На Беара нахлынула целая волна воспоминаний. Чтобы заставить себя выйти из кабриолета, ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли.

Перед ним, как по волшебству, распахнулась дверь, и его ввели в просторный парадный вестибюль, отделанный черно-белым мрамором и полированным красным деревом. Не успел он назвать дворецкому свое имя, как его окликнули с верхней площадки лестницы:

— Макквайд? Это вы?

Он посмотрел наверх и узнал опекуна Даймонд, Хардвелла Хамфри.

— Да это и впрямь Макквайд! Ну и дела! — Хамфри поспешил вниз по лестнице навстречу Беару. Рядом с ним шла пожилая дама благородного вида. — Дорогая, — он похлопал свою спутницу по руке, которая покоилась на изгибе его локтя, — это тот самый молодой человек, про которого я тебе рассказывал после вечеринки у Вассаров. Он спас Даймонд. Макквайд, это моя жена Анна.

— Очень приятно познакомиться, мистер Макквайд, — сказала Анна Хамфри, протягивая руку, — Хардвелл поведал мне про вас и про ваши героические поступки. К сожалению, мы как раз собрались уезжать… нас ждут в гости.

— А Даймонд здесь, — объявил Хардвелл, махнув в сторону задней части дома. — В конюшне, дает Робби первый урок верховой езды. Я уверен, что она вам обрадуется. — Он повернулся к дворецкому, который стоял поблизости, готовясь принять у Беара шляпу. — Джефрис, отведи мистера Макквайда к мисс Даймонд. — Хардвелл опять обернулся и протянул руку. — До встречи, Макквайд. Скоро вы будете приглашены к нам на обед.

Дворецкий взял большую черную ковбойскую шляпу Беара и сверток карт, но потом вернул гостю шляпу, сказав, что она ему, возможно, понадобится, если он пойдет в конюшню. Беар кивнул, забрал шляпу и зашагал следом за энергичным маленьким слугой.

По пути из дома они прошли ряд комнат, которые своим интерьером превосходили то, что он видел у Вассаров. Цвета были насыщенней и мягче, а мебель в основном состояла из предметов красного дерева — очень уютная и приятная обстановка, в которую, как он догадывался, пускали далеко не каждого.

Они прошли по дорожке, ведущей к кирпичной конюшне, между рядами стойл, в которых Беар заметил множество ухоженных на вид лошадей. Когда они приблизились к дверям в дальнем конце помещения, он услышал голос Даймонд.

— Нет-нет! — кричала она кому-то. — Стой там, пусть он к тебе привыкнет. Приглядывай за ним, но не двигайся. Он должен сам к тебе подойти. Ты ему точно так же интересен, как и он тебе.

Беар задержался в дверях конюшни.

Даймонд Вингейт, одетая в простой костюм для верховой езды — травянисто-зеленую юбку, сапожки и белую блузку, стояла на нижней доске беленого забора, которым был обнесен кораль, и была свежа, как горный лавр в утренней росе. Он заставил себя перевести взгляд и увидел ее десятилетнего кузена, который стоял в загоне рядом с маленькой отвязанной лошадкой. Мальчик держал в руках пустой повод и казался таким же деревянным, как гладильная доска.

— А если он укусит меня или лягнет? — спросил Робби тонким испуганным голоском.

— Ты же не сахарный и не морковный! — крикнул ему Беар. — Если не будешь делать резких движений, он тебя не тронет.

Даймонд быстро обернулась, ухватившись за ближайшую стойку забора, чтобы не упасть.

— Мистер Макквайд?

Глаза ее округлились, щеки запылали, дыхание прервалось., Последние две ночи она ворочалась без сна в постели и молотила кулаками ни в чем не повинные подушки, тщетно пытаясь прогнать этого человека из своей памяти, и говорила себе, что ее реакция на вечеринке у Вассаров — всего лишь результат отчаянного положения и его неожиданного рыцарства.

Но она отлично знала, что простая благодарность не объясняет того невольного волнения, которое охватывало ее при воспоминании о его руке на своей талии. А как приятно было упасть в его сильные объятия! Он прижал ее к своей крепкой груди… Эта мускулистая грудь не шла у нее из головы. Стоило хоть, на секунду забыть про приличия и ослабить контроль над собственными мыслями, как перед внутренним взором тотчас возникал обнаженный мужской торс.

— Здравствуйте, мисс Вингейт. — Беар чуть приподнял край своей шляпы и зашагал к девушке. — Мистер Хамфри сказал, что вы учите мастера Роберта верховой езде.

— Да, это так. — Три слова — вот все, что она смогла из себя выжать, стараясь при этом не опускать глаза.

Он прислонился плечом к стойке забора и посмотрел в щель между досками на мальчика и лошадку. «И откуда в нем эти дерзкие манеры?» — мысленно проворчала Даймонд. Небрежная сутулость Макквайда словно бросала вызов целому свету: дескать, найдите мне что-нибудь любопытное, чтобы я распрямился!

— Интересный метод учить верховой езде: поставить столбом.

— Он еще никогда не подходил близко к лошадям. — Девушка нахмурилась, напомнив себе, что под этим хорошо сшитым костюмом кроется не только голая грудь и капелька рыцарства. Этот человек — отвратительный наглец, склонный к… — Я хочу, чтобы он привык стоять рядом с лошадью, прежде чем на нее забраться.

Беар понизил голос, глядя на Робби:

— Мне кажется, вам следует дать ему больше свободы… скажем… пусть пристегнет повод и поводит коня по кругу.

— Я собиралась сказать ему об этом в следующей части урока, — коротко объявила она, потом обернулась к своему кузену. — Пристегни повод, Робби, и поводи коня по загону. Ходи рядом с ним. Будь внимателен. Следи, чтобы он тебя видел.

Взглянув на Беара, Робби расправил плечи и заставил себя подойти к лошади. Он закрепил крючок повода в кольце на уздечке и повел маленькую лошадку по коралю. С каждым шагом вид у мальчика становился все более уверенным, он то и дело останавливался и похлопывал коня по шее.

Даймонд скосила на Беара глаза и невольно обратила внимание на его загорелую кожу… четкую, рельефную линию подбородка… надвинутую на глаза шляпу. С головы ее взгляд опустился к плечам и скользнул по крупным рукам, которые откинули полы пиджака и теперь упирались в бедра. Даже в обычном деловом костюме он сохранял гибкость и небрежную грацию.

— Когда урок закончится, велите ему почистить коня и дать ему воды. Пусть заботится о животном. Это очень важно для…

— Я сама знаю, как его учить, — огрызнулась Даймонд, сердито сверкнув глазами и краснея от собственных мыслей. — Я начала ездить верхом и ухаживать за лошадьми, когда была маленькой девочкой.

— Вот как? А много ли вам известно о мальчиках?

— Дети есть дети, мистер Макквайд.

— Вот где кроется ваша ошибка, мисс Вингейт.

— Моя ошибка?

— Насколько я знаю, девочки любят лошадей меньше, чем мальчики. Чтобы животных правильно обучить, требуется сильная рука и упорство.

— И откуда, разрешите узнать, у вас такие порази тельные познания? — резко спросила девушка, скрестив на груди руки.

Он насмешливо улыбнулся:

— Когда-то я сам был мальчиком.

С этим трудно было спорить. Даймонд невольно представила себе Беара Макквайда маленьким мальчиком: худые вздернутые плечи, лохматые вихры, в беззубом рту — бесконечные леденцы… большие озорные глаза цвета меди. Его бедная старушка мать, наверное, не чаяла в нем души. Как, впрочем, и все остальные женщины, с которыми ему когда-либо доводилось встречаться. Даймонд не сомневалась, что за ним тянулся шлейф из разбитых сердец отсюда до самой Монтаны.

Заслышав приближающийся топот копыт, конь Робби испуганно вскинулся на дыбы. Даймонд подняла глаза и посмотрела мимо Робби, за угол конюшни.

— Держи его! — крикнула она мальчику. — Будь спокойным и уверенным. Покажи ему, что бояться нечего.

Беар проследил за ее взглядом, и они одновременно заметили всадника. В головах их возникла одна и та же мысль: «Нет, только не это!»

— Вот ты где! — крикнул Морган Кенвуд, натягивая поводья и спешиваясь. Девушка слезла с изгороди и обернулась, придерживаясь руками за доску забора. — Не ожидал увидеть тебя во дворе, милая. — Тут он узрел Беара, вопросительно глянул на Даймонд, потом кивнул ее гостю: — Макквайд, если не ошибаюсь? Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы, надо полагать. — Беар наградил его двусмысленной улыбкой.

— Как видишь, мы преподаем урок верховой езды, — объяснила Даймонд.

— Да? Отлично. — Морган привязал свою лошадь, подошел к Даймонд и стал смотреть, как Робби с растерянным видом крутит в руках повод. Он нахмурился. — Что делает мальчик?

— Водит коня по кругу, привыкает к нему, перед тем как сесть в седло, — ответила она сердито.

Морган расхохотался.

— Привыкает к нему? Есть только один способ привыкнуть. Пусть мальчик сядет на коня и прокатится по саду. Именно так училась ездить верхом ты сама, если мне не изменяет память. Или ты забыла все, чему я тебя учил?

Не успела Даймонд ответить, как Морган прошел в калитку.

— Эй, парень! — Он взял седло, висевшее на перекладине забора рядом с дверью конюшни. — Пора тебе поучиться самостоятельности.

Растерявшийся Робби кое-как оседлал коня и с помощью Моргана взобрался на него с забора. Даймонд наблюдала за ним, стоя неподалеку. Губы ее были сжаты, глаза сверкали от возмущения. Все указания, которые она давала Робби, тотчас отменялись Морганом. Наконец девушка вмешалась и объявила, что для первого раза достаточно.

— Достаточно? — Морган засмеялся. — Не говори глупости. Мальчик только приступил к самому интересному. — Он поднял голову и взглянул на Робби. — Он должен вывести лошадь из загона… почувствовать поводья и седло… немного поработать пятками.

— Послушай, Морган, мне кажется, в самом деле доста…

Но Морган отклонил ее протест, шагнул к двери и крикнул конюху, чтобы тот седлал ее лошадь. Она метнула на него недобрый взгляд и сама направилась к двери конюшни.

— Оседлай Черныша для мистера Макквайда, — велела она подошедшему конюху, после чего обернулась к Беару: — Вы составите нам компанию, не правда ли?

— Мистер Макквайд одет по-деловому, — заявил Морган, неприязненно глядя на Беара. — У него наверняка есть неотложные заботы где-нибудь в другом месте.

Это прозвучало как приказ, а приказы такого рода всегда задевали за живое независимого Беара.

— Ничего, я ездил верхом и в худших костюмах. — Он расцепил сложенные на груди руки и оттолкнулся от стойки забора. Криво усмехаясь одними уголками губ, он скинул свой пиджак и повесил его на забор, потом распустил галстук и принялся расстегивать жилет. — Ни за что не упущу такой шанс!

Когда они поскакали по узкой огороженной дорожке в сторону сада, Кенвуд вклинил свою лошадь между Даймонд и Робби, заставив новичка Робби ехать впереди.

— Послушай, Морган, — Даймонд дернула поводья в сторону, мысленно посылая ему проклятия за то, что он заставил мальчика вывести лошадь из загона, а потом его бросил, — кто-то должен… я должна ехать рядом с Робби. — Не дожидаясь его ответа, она крикнула: — Подожди меня, Робби!

Но в этот момент лошадь Макквайда пронеслась мимо ее лошади и поскакала по тропинке впереди, рядом с Робби.

— Все в порядке, я поеду с ним! — крикнул Макквайд, обернувшись к девушке.

Даймонд не стала противоречить Моргану, а потому покорно поскакала рядом с ним, а Морган болтал о немыслимой родословной своей лошади. Чтобы его не слышать, она погрузилась в собственные мысли, не выпуская из виду Макквайда и Робби.

Беар не питал иллюзий относительно причин, побудивших Даймонд пригласить его на конную прогулку. Это был способ поквитаться с Морганом за ту бесцеремонность, с которой он перехватил инициативу в обучении Робби верховой езде. А кроме того, таким образом она удерживала Кенвуда на расстоянии, подумал Беар, вспомнив субботний вечер. Ясно, что у него теперь не скоро появится возможность завести разговор о своей железнодорожной ссуде. Он решил использовать это время, чтобы продумать свою речь о железных дорогах и о дороговизне их строительства.

Чтобы пересечь страну верхом, нужно несколько недель, а поездом — всего несколько дней. К тому же от поезда не бывает мозолей пониже спины. Вы когда-нибудь обращали внимание на то, как неуклонно растут цены на стальные рельсы? — А может, сразу взять быка за рога? — Я слышал, вы вкладываете деньги и не в такие безумные проекты, как моя железная дорога.

Да уж, очень любезно! Он чертыхнулся про себя. Денек обещал быть весьма трудным.

В дороге Беар заметил, что Робби украдкой посматривает на его посадку в седле и пытается так же, как он, держать поводья. В конце концов любопытство мальчика одержало верх.

— Что это у вас за шляпа? — спросил он, глядя на Беара снизу вверх и щурясь от яркого света.

Беар снял свою шляпу и осмотрел ее слегка потрепанный черный фетр, после чего водрузил обратно на голову.

— Это шляпа из Монтаны. На Западе мужчинам приходится носить настоящие шляпы… такие, которые защищают от солнца, ветра, дождя и снега.

— Вы приехали с Запада? — спросил Робби, скосившись на его городские ботинки и рубашку, потом опять на шляпу. — Вы не похожи на ковбоя.

Услышав оценку Робби, Беар усмехнулся.

— И все-таки я ковбой. Когда я только приехал на Запад, я жил на ранчо и ухаживал за скотом.

Робби повернулся, чтобы получше его рассмотреть, и чуть не выскользнул из седла. Морган резким тоном приказал ему сесть прямо и смотреть все время вперед. Мальчик метнул на него мрачный взгляд, но подчинился.

— Я видел ковбоев в книжках, — продолжал он, разглядывая Беара. — Если вы настоящий ковбой, значит, у вас есть револьвер?

Даймонд, ехавшая сзади на приличном расстоянии от них, не расслышала ответ Беара. В это время Морган пустился в очередные рассуждения по поводу различий в лошадиных подковах, и ей пришлось довольствоваться простым созерцанием Бартона Макквайда.

Брюки безупречного покроя плотно облегали мускулистые ноги, а белая рубашка, расстегнутая сверху, обнажала мускулистую шею и подчеркивала квадратные контуры плеч. Он снял запонки и закатал рукава, явив взгляду Даймонд темные волосы на сильных руках.

Она еще никогда не встречала такого неотразимого мужчину, настоящего пришельца с Запада… ковбоя. Может, он вовсе и не ковбой, но это слово отлично подходило для его описания. Даймонд поняла, что слишком откровенно на него пялится, и нехотя отвела взгляд, остановив его на раскрасневшемся лице Моргана. Он о чем-то спросил, а она не имела понятия о чем, потому, растерянно улыбнувшись, перевела внимание на своего скачущего кузена.

— У тебя хорошо получается, Робби! — крикнула девушка. К ее облегчению, он ухмыльнулся и помахал рукой, явно довольный своей позицией в седле.

Когда солнце стало припекать сильней, Беар заметил, что Робби сует руки под воротник и поеживается в своей новой курточке из колючей шерсти и таких же брюках.

— Шикарный костюм, — заметил он.

Робби посмотрел на свой жилет с перламутровыми пуговицами и яркие брюки для верховой езды, покраснел и обиженно потянул за воротник.

— Я… одел его, только чтобы ее порадовать. Она думает, что сделает из меня джентльмена.

— Я бы сказал, что это нелегкая работа.

— Вот именно. — Робби не понял сарказма Беара. — Я не собираюсь становиться пай-мальчиком. — Он вдруг оставил свою горячность и сделался задумчивым. — Но жить, с ней совсем неплохо. Она дает мне все, что я захочу. Стоит только попросить.

— Все, что захочешь? — переспросил Беар, удивленно приподняв бровь.

Робби кивнул.

— У меня есть собственная подзорная труба, заводной поезд… за ужином мне дают три десерта… каждый вечер она читает мне рассказы. Однажды, когда мы были в городе, она купила мне две книжки с ковбойскими рассказами и теперь читает мне их на ночь — каждый раз понемножку. Вот откуда я так много знаю про ковбоев. — Мальчик ослабил поводья и обернулся в седле, предоставив своему коню самому выбирать дорогу. — Хардвелл и Анна говорят, что ей надо научиться говорить «нет», но она не может отказать. Ни мне, ни кому-то еще. Вот почему у дома каждый день толпятся люди. Они сопровождают ее в церковь и ходят за ней по всему городу, потому что знают: она их накормит и даст им работу.

— Ну знаешь, то, что она раздает вещи и деньги, еще не значит, что она никогда не говорит людям «нет», — сказал Беар, задумавшись над словами Робби.

— Но она в самом деле никогда не говорит «нет». Хардвелл и Анна считают, что ей надо завести мужчину, чтобы он говорил «нет» за нее. Но она не хочет, чтобы рядом с ней был мужчина. Сказать, что я думаю? — Произнося эту речь, мальчик выглядел на удивление взрослым. — Я думаю, ей просто нравится раздавать вещи и деньги. — Он пожал плечами. — Да, просто нравится. Она добрая душа.

Добрая душа. В субботу вечером он усмехнулся, услышав эти слова от Вассара. Теперь же, когда тем же определением воспользовался ее юный стяжатель-кузен, Беару стало не по себе. Она дает деньги, еду и помощь всем, кто ни попросит. Добрая душа… Однако это как-то плохо вязалось с ее раздражительным отношением к нему и с ее недавним сердитым замечанием. «Чего все от меня хотят? — спросила она, и сама же ответила: — Денег».

— Скажите, мистер… — Беар нахмурился.

— В Монтане все зовут меня Беаром. — Робби уставился на него.

— Почему вас так назвали?

— Наверное, потому, что однажды я обогнал медведя[2], — отозвался он, сделав страшные глаза. — А может, потому, что я всегда просыпаюсь, как медведь-гризли весной, — медленно и неохотно.

— Держи спину прямо, Роберт! — крикнул Кенвуд. Робби недовольно оглянулся.

— А мы не можем ехать побыстрей?

Беар задумчиво посмотрел на мальчика, оценивая его рвение.

— Ты считаешь, что готов попробовать галоп? Ну что ж, посмотрим. — Он обернулся в седле и крикнул Даймонд: — Мы поскачем вперед!

Девушка встревожилась:

— Я не думаю, что…

— Стойте на дороге, мы сейчас вас догоним! — приказал Морган.

— Поехали!

Беар и Робби поскакали по тропинке через поля и рощи. Беар задал лошадям легкий галоп на разумной скорости, а Робби, пользуясь советом Беара, сумел на удивление естественно держаться в седле.

— У тебя неплохо получается для первого раза. А теперь давай немножко развлечемся. — Он поддал своей лошади коленями, разогнавшись быстрее.

Вскоре мальчик и его конь летели, слившись в стремительном движении, которое доставляет истинную радость бывалому всаднику.

Когда они подъехали к краю сада и сбавили темп до шага, Робби едва дышал и улыбался во весь рот.

— Здорово! — крикнул он, похлопывая своего коня. — Давайте опять разгонимся!

— Дай отдышаться лошади. Ты всегда должен помнить: на ней лежит двойная нагрузка. Если тебе трудно дышать, если ты устал или хочешь пить, то твоя лошадь испытывает все то же самое, только вдвойне. В Монтане довольно суровые условия, и если падет твоя лошадь, тебе самому не выжить. Там быстро усваиваешь, что надо заботиться о своем коне. Он становится твоим партнером.

— Хорошо, я буду заботиться о своей лошадке! — пылко воскликнул Робби. — Даймонд сказала, что даст мне коня, как только я научусь ездить верхом. Большого взрослого жеребца… черного как смоль и быстрого как вихрь.

— Жеребца? — Беар покачал головой. Интересно, что бы сказала Даймонд в ответ на эту новость? В следующее мгновение он уловил знакомый звук и остановился, прислушиваясь. — Что это? Кажется, рядом вода?

— Да. Здесь, внизу, течет ручей. — Робби показал на деревья, растущие в низине. — Поехали!

Робби ударил пятками в бока своей лошади и одновременно сильно натянул поводья. Испуганный конь встал на дыбы, потом дернулся под ним и стремглав помчался по лугу. Мальчик взвизгнул, замахал руками и в конце концов сумел ухватиться за переднюю луку седла.

— Держись! — закричал Беар.

Он увидел, что Робби не может дотянуться до свисающих поводьев, и понял: ему придется воспользоваться собственной лошадью, чтобы остановить коня мальчика… Это решение было сопряжено с некоторым риском. Беар поскакал вперед, чтобы конь Робби мог видеть его лошадь, потом нагнулся и подхватил сползшую уздечку. Когда он дернул поводьями, обе лошади постепенно сбавили скорость.

— С тобой все в порядке? — спросил Макквайд тяжело дыша.

Робби был бледным как полотно — до самых пальцев, цеплявшихся за край седла.

— Я… я упустил поводья, и он понесся как безумный… — Его голубые глаза стали огромными от страха, и у Беара возникло странное чувство, что перед ним Даймонд. Нахмурившись, он взял поводья и протянул их Робби, который отпрянул. — О-о-о, нет… я слезаю!

— Нет, не слезаешь! — Беар схватил его за руку и удержал на месте. Мальчик весь дрожал. — Ты совершил большую ошибку, но остался жив. Если сейчас ты слезешь с лошади, то совершишь еще большую ошибку. Мужчина должен учиться преодолевать свои страхи. Ему надо уметь признавать свои ошибки, делать из них выводы и двигаться дальше.

От страха и стыда глаза Робби наполнились слезами. Через мгновение Беар разжал руку. Его голос сделался таким же низким и рокочущим, как гром:

— Возьми поводья. Сейчас мы спустимся к ручью, и ты потренируешься слезать с лошади.

Когда они добрались до ручья и Робби спешился, раздражение Беара уже прошло. Глядя на горящее от стыда лицо мальчика, он живо вспомнил, каково это — разочаровать человека, которого так сильно хотелось порадовать… хуже того, разочаровать самого себя. Он дождался, пока Робби поднимет голову.

— Я думаю, со временем из тебя получится отличный наездник, — сказал он с усмешкой.

Глава 8

Здесь и нашли их Даймонд и Морган Кенвуд, остановившись через несколько минут на краю поросшего травой ручья, чтобы напоить своих лошадей. Ни девушка, ни Кенвуд ничего не сказали по поводу маленькой царапины Робби, и это значило, что они ее просто не заметили. Робби то и дело бросал на Беара умоляющие взгляды, призывая его к молчанию. Но Беар не нуждался в предупреждениях. Он чувствовал, что лучше сохранить это происшествие в тайне.

— Робби, с тобой все в порядке? — спросила девушка, заметив необычную покладистость кузена.

— Конечно, — хмуро отозвался мальчик, потом взглянул на Беара и энергично почесал в затылке. — Просто мне хочется опять сесть на лошадь и покататься, вот и все.

Когда они снова тронулись в путь, Даймонд не стала дожидаться, когда Морган начнет диктовать правила верховой езды. Она настояла на том, чтобы Робби ехал рядом с ней. Беар остался сзади, вместе с раздраженным Кенвудом.

Мужчины ехали молча, не желая вступать в разговор, который мог легко перейти границы светскости. Только когда впереди показались конюшня, Кенвуд обернулся к Беару.,

— Мне кажется, вам следует знать одну вещь, Макквайд. Хочу заранее избавить вас от неловкости… Видите ли, мы с мисс Вингейт достигли своего рода взаимопонимания. Через несколько недель, на своем дне рождения, она сделает некое объявление.

— Вот как?

Беар окинул взглядом Кенвуда, чья подчеркнуто гордая поза в седле делала его похожим на бронзовое изваяние в центре парка. Так и казалось, что на голову ему усядутся голуби. «Черта с два! — подумал Беар. — Женщина не станет стремиться покинуть комнату, где находится ее жених». Видимо, Кенвуд, который чувствовал угрозу своим брачным планам со стороны Беара, был в отчаянии.

— С удовольствием вас поздравлю, — проговорил Макквайд с убийственной серьезностью, — когда это объявление состоится.

К тому времени, когда они вернулись в конюшню Грейсмонта, Робби едва держался в седле. Даймонд видела, как он поеживается в своем новом костюмчике и чешется, чешется… На ней самой тоже был шерстяной костюм, но не такой теплый. Девушка не на шутку встревожилась, глядя на его раскрасневшееся лицо и унылый вид. Что же с ним такое? Спешиваясь, он зацепился ногой за стремя, упал на землю и остался лежать.

— Робби! — Она бросилась к нему и усадила. — В чем дело? Ты плохо себя чувствуешь? — Мальчик обмяк в ее объятиях. — Робби? — Она пощупала его лоб. Он был горячим и потным. — Робби… посмотри на меня. У тебя что-нибудь болит?

— К-как жарко! — Он вяло провел рукой по мокрым волосам. — У меня зудит… все тело.

Даймонд подняла голову. Морган и Макквайд стояли рядом.

— Что-то случилось. Помогите мне отнести его в дом. — Морган тут же взял инициативу на себя, оттеснил Макквайда плечом в сторону и сгреб Робби в охапку. Войдя в дом, он прямо с порога заявил, что сам отнесет мальчика в его комнату. Даймонд шла рядом, поглаживая Робби по голове и уверяя его, что все будет хорошо. На нижней площадке парадной лестницы Кенвуд обернулся к Беару.

— Я останусь здесь с мисс Вингейт и мальчиком. Будьте так любезны, Макквайд, позовите доктора Макгована. Его кабинет на Чарльз-стрит.

Даймонд умоляюще посмотрела на Бартона. Тот нахмурился и кивнул. Оглянувшись, девушка увидела, как Макквайд надевает свою шляпу и широким шагом направляется к парадным дверям. Опять этот человек будет ее спасать! Скоро он вернется с доктором Макгованом. При мысли об этом она почувствовала облегчение.

Следующий час тянулся невыносимо долго. С помощью миссис Каллен Даймонд уложила Робби в постель. Раздевая мальчика, они обнаружили сыпь: на шее, животе и даже у корней волос виднелись красные прыщики. Однако, как заметила миссис Каллен, еще неизвестно, что означает эта сыпь: Робби неистово расчесал все тело.

Даймонд прилегла на кровать рядом с кузеном, крепко держа его за руки, как будто боясь, что он может сбежать. Мальчик казался совсем маленьким и хрупким в этой просторной кровати, а его лихорадочно блестевшие глаза казались пугающе беззащитными.

— Почему же ты ничего не сказал, Робби? — спросила она.

— Я… не хотел упустить возможность покататься на настоящей лошади.

В последние дни мальчик только об этом и говорил: хотел научиться ездить верхом и получить собственного коня.

— У тебя еще будет время покататься, когда ты поправишься, — утешила Даймонд, хоть и не была в этом так уверена.

Крикнув, чтобы принесли тазик с холодной водой и полотенца, она начала обтирать ему лицо и руки, пытаясь облегчить его состояние. Он погрузился в прерывистый сон, время от времени постанывая от мучительного зуда.

Морган кругами ходил по комнате, то и дело подходя к кровати и напуская на себя расстроенный вид. Иногда он останавливался, опускал руку на плечо Даймонд и поглаживал ее по спине. Каждый раз ей хотелось дать ему хорошую затрещину. В конце концов он не выдержал, нагнулся и прошептал:

— Знаешь, милая, я беспокоюсь, как бы забота о кузене не подорвала твое здоровье.

Она молча посмотрела на него снизу вверх.

— Я буду оберегать тебя любой ценой… даже от твоего же собственного мягкосердечия, моя ненаглядная Даймонд, — добавил он.

Иными словами, она не в состоянии сама решать, что правильно, а что нет? Что хорошо, а что плохо? Да как он смеет! Они даже не обручены, а он берется ее воспитывать!

Всю жизнь она пыталась взять свою судьбу в собственные руки, борясь с теми силами, которые противостояли ее воле и желаниям… с чрезмерной опекой отца, с удушающим гнетом богатства, с постоянными ожиданиями и требованиями других людей. Теперь, когда она наконец-то должна была получить полный контроль над своим состоянием и устроить свою жизнь, ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то вмешивался в ее планы. А уж тем более оберегал ее от порывов собственного сердца!

К тому времени, когда появился старый доктор Макгован, тяжело отдуваясь после быстрого подъема по лестнице, Даймонд была уже вне себя от волнения. Сыпь и зуд Робби усилились. Добрый доктор внимательно осмотрел мальчика, то и дело озабоченно хмыкая себе под нос.

Наконец врач обернулся и снял очки. Даймонд задержала дыхание.

— Я полагаю, — сказал он, — что мы с вами имеем здесь обыкновенный случай ветряной оспы.

— Так это ветрянка? Не оспа и не дифтерия?

— О Господи, нет. — Доктор улыбнулся. — Самая заурядная ветрянка. Большинство детей болеют этой болезнью. И выздоравливают через несколько дней. Останется лишь немного оспинок… но и их можно избежать, если вы сумеете удержать его от расчесывания. Смазывайте прыщики каламином или содовой пастой — это поможет снять зуд. Мальчик поправится через… через несколько дней. — Доктор усмехнулся и надел очки. — Скажите спасибо, что он заболел ветрянкой в детстве.

— Сказать спасибо? — вдруг встревожившись, спросил Морган. — Почему?

— Потому что дети легко переносят эту болезнь, — объяснил доктор Макгован. — А если заражается взрослый, то это уже совсем другая история. Все может быть очень серьезно.

Кенвуд отодвинулся от Даймонд.

— Успокойся, Морган, — насмешливо сказала она, — ветрянкой нельзя заразиться дважды. — Доктор согласно кивнул, но это, похоже, не сильно его утешило. — А я уже ею переболела.

— Зато я нет, — пробормотал Морган, напрягаясь всем телом. — У меня никогда не было ни ветрянки, ни свинки, ни… — Руки его взлетели к шее и груди, нащупывая признаки заболевания.

— А вот я, — заявил Макквайд с порога, где стоял, привалившись плечом к дверному косяку, — болел ветрянкой в юности. — Он улыбнулся Моргану, но в этой улыбке не было ни тени сочувствия. — У меня были прыщи по всему телу. Я знаю одного парня из Карсона — ему тридцать лет, — так у него обсыпало все ступни, все ноги и весь… э… скажем так, он не мог без боли отправлять свои естественные надобности. Он просто сходил с ума от боли. Не мог ни ходить, ни есть…

— В ушах? Во рту? — Морган округлил глаза.

— Это были большие, уродливые болячки. Похожие на фурункулы. Они надувались и лопались. Гной, зуд… все тело пекло, как в адском огне. — Макквайд покачал головой. — А потом, когда они покрылись корочкой и подсохли, несколько парней слегло с опоясывающим лишаем. Их кожа покрылась чешуйками и покраснела. Появились трещинки, струпья…

С губ Моргана сорвался приглушенный стон. Он посмотрел на Даймонд взглядом, лишенным прежнего достоинства, и поспешно попятился к двери.

— Мне надо ехать домой. Я только что вспомнил… я обещал маме отвезти ее в город. — С этими словами он выскочил из комнаты.

Доктор Макгован ушел следом за ним, покачав головой в ответ на столь бурную реакцию Моргана. Миссис Каллен проводила его до парадных дверей и, по просьбе Даймонд, сообщила о состоянии Робби Хардвеллу и Анне, которые гостили у Массейсов — как обычно, играли в канасту.

— Мистер Макквайд, вы немного сгустили краски, не так ли? — спросила Даймонд, скрестив на груди руки и пытаясь скрыть то мстительное удовольствие, которое ее охватило при виде позорного бегства Моргана.

— Я всего лишь сказал правду, мисс Вингейт, — отозвался он, явно довольный собой.

— Даймонд? — раздался с кровати хриплый голосок Робби, и она поспешила к нему. — Он сказал правду? У меня появятся такие большие фурункулы, что я не смогу писать?

— Нет, успокойся! — Она с укором покосилась на Макквайда. — Ты же слышал, что сказал доктор Макгован. Мальчики твоего возраста переносят ветрянку легче, чем взрослые.

— Но у меня все чешется! — Глаза Робби наполнились слезами.

Девушка села на край кровати и погладила кузена по лицу.

— Я знаю, тебе сейчас плохо, Робби, но ты поправишься. Я тоже болела ветрянкой, когда была маленькой.

— И я. — Макквайд подошел с другой стороны кровати. Даймонд подняла голову и увидела, что он стоит и смотрит на мальчика, а в глазах его блестят озорные искорки. — К тому же ты слишком резв, чтобы умереть, Вингейт. Я тоже. — Макквайд ткнул большим пальцем себе в плечо. — Во всяком случае, так я думаю. Такие парни, как мы… не умирают от невинной детской ветрянки. Мы умираем стоя… в ковбойских сапогах, заляпанных грязью, под градом пуль… летящих из дверей салуна…

— Макквайд! — Даймонд сердито глянула на него, и он засмеялся, смешно приподняв брови.

— Твоя кузина попала бы в большой переплет, если он сейчас заразилась ветрянкой. Милые молодые дамочки вроде нее… обычно чахнут и погибают от подобных вещей. — Он взглянул на Даймонд, и ее бросило в жар. — Хорошо, что она уже переболела этой болезнью и, как видишь, выжила. Потому что в то время она была еще достаточно резва.

— Макквайд! — Даймонд села прямо, пытаясь напустить на себя грозный вид.

— У этой ветрянки вот в чем вся штука: самое главное — выбрать, где чесаться, а где нет. После расчесов остаются оспины… и тебе надо найти такие места, которые можно чесать, чтобы потом не сделаться рябым… например, ноги, бока и живот. Нельзя расчесывать лицо, руки и грудь — ведь ты должен вырасти красавцем мужчиной. Таким, как я. — Он подмигнул, и Робби расплылся в веселой улыбке. — Уж не знаю почему, но женщинам не нравятся рябые лица. Сейчас ты, наверное, не сильно нуждаешься в дамах, но поверь мне, они тебе еще пригодятся в будущем.

— Послушайте, мистер Макквайд! — Даймонд снова нахмурилась, но не нашлась что сказать. Робби был в восторге.

— Послушайте, мисс Вингейт. — Беар посмотрел на нее в упор. — Я только выполняю свой христианский долг перед мастером Робертом… успокаиваю его и все такое. — Он удостоил мальчика самым серьезным взглядом. — Ну, как у меня получается? Ты чувствуешь успокоение?

Робби кивнул, догадываясь, что Макквайд затеял с ним какую-то игру. И игра эта казалась ему еще веселей от того, что Даймонд сердилась и не принимала в ней участие.

— Выпей воды, — сказал Беар, показывая на стакан, стоявший на ночном столике у кровати. — От всей этой болтовни у мужчины пересыхает в горле. Кстати, о жажде… Ты знаешь, нет ничего лучше стакана холодной воды. Не которые любят пиво или виски. Но я не из их числа. Я предпочитаю воду. Чистую, холодную воду прямо из горного ручья. Ты когда-нибудь бывал в горах, Роберт? — мальчик сказал «нет», и Беар покачал головой. — Так я и думал. Ты не похож на человека, которого застигал снегопад на горной тропе или которому приходилось есть кожу собственных ботинок, чтобы выжить. А настоящие горы не увидишь, пока не побываешь в Рокисе. Ручьи в Рокисе чистые, как хрусталь, холодные и сладкие…

Даймонд видела, как Бартон Макквайд очаровывает ее кузена, и понимала, что он «задабривает»и ее. Черт бы побрал этого нахального красавца! Кто бы мог подумать, что он обладает таким даром рассказчика! И… Ее неугомонный юный кузен настолько отвлекся, что почти совсем забыл про свой зуд.

Но беда состояла в том, что очарован был не один лишь Робби.

Ей следовало возмутиться тем грубым способом, которым Макквайд развлекал ее впечатлительного подопечного. Но она ни за что на свете не заставила бы себя прервать поток его красноречия. Как ни горько ей было признаваться даже самой себе, но она с удовольствием разыгрывала испуганную даму-опекуншу. Это давало отличный повод наблюдать за выразительным лицом Макквайда. О Господи, в нем и впрямь таилось какое-то волшебство! Когда он говорил, у нее покалывало в кончиках пальцев. Когда он появлялся в поле зрения, у нее учащался пульс.

— Расскажи мне про Монтану, Беар, — попросил Робби, уютно устраиваясь на подушках.

— Беар? — Даймонд посмотрела на мальчика, потом на Макквайда.

— Да, на Западе его зовут Беаром… потому что однажды он обогнал медведя, — объяснил Робби. Макквайд поднял вверх палец, и он вспомнил остальное. — А еще потому, что он хмурый, как гризли, когда просыпается по утрам.

— Довольно близко, — похвалил Макквайд.

— Я вижу, ты неплохо осведомлен о мистере Макквайде, — сказала девушка, обратив на пришельца с Запада подозрительный взгляд.

— Он не знает и половины, — вмешался Макквайд, скрестив на груди руки и сделавшись вдруг задумчивым. — Я был на техасских перегонах скота, меня заставали в горах бураны, я курил трубку мира с индейскими вождями…

— Правда? — Робби округлил глаза. — Они взяли тебя в плен?

Макквайд расхохотался.

— Не совсем так. Мы вели торговые переговоры, и я… стыдно признаться… проторговался. Эта трубка с табаком дорого мне обошлась. — Он ткнул мальчика пальцем в грудь. — Будет тебе хорошим уроком, Вингейт: держись подальше от табака.

— Ура! — вскричал Робби. — Расскажи мне про ковбоев… и про револьвер. Я хочу услышать про твой револьвер.

Вскоре Макквайд сидел, прислонившись спиной к изножью кровати, вытянув перед собой длинные ноги и скрестив их в лодыжках, и рассказывал Робби про места, в которых бывал, и про людей, с которыми встречался в своих путешествиях по Западу. Даймонд тоже слушала, одергивая Беара каждый раз, когда его рассказы становились чересчур подробными, и напуская на себя подобающе возмущенный вид.

— Послушайте, мистер Макквайд…

— Беар, — напомнил ей Робби, — зови его Беар.

— Послушайте, мистер Беар, — сказала она, сделав строгое лицо, — я не думаю, что в ближайшее время Робби придется свежевать бизона. По-моему, вам можно пропустить все эти анатомические детали.

— Ну уж нет! — возмутился Робби. — Я хочу слышать все… про кишки и про то, что ты делаешь с глазными яблоками…

— Хорошо. — Даймонд встала и расправила свою жокейскую юбку. — Но если сегодня ночью тебе приснятся кошмары, Роберт Вингейт, не прибегай ко мне плакать. — Тут она обернулась к «Беару» Макквайду. — Я вижу, мое присутствие здесь излишне. Пойду распоряжусь насчет обеда. Вы остаетесь?

— Вы приглашаете меня на обед? — спросил он с насмешливым удивлением.

— По-моему, именно это я только что и сделала.

— Что ж, весьма любезно с вашей стороны, — протянул он, окидывая девушку взглядом, который заставил ее покраснеть, — И что же у вас на обед?

«Какой нахал! — думала она, спускаясь в центральный вестибюль и направляясь к черной лестнице, ведущей на кухню. — Можно подумать, что он не остался бы обедать, узнав, что у нас в меню нет бизоньих отбивных и пирога из обувной кожи!»

Это был легкий обед — всего четыре блюда, говядина, простое белое вино и малиновый крем на десерт. Даймонд, не изменившая своей давней привычке переодеваться к обеду и сидеть на обычном месте во главе стола, была в нежно-голубом платье, отделанном французским кружевом «ришелье».

Макквайд ел, как целая голодная армия. Хотя, по правде сказать, ей было приятно видеть его здоровый аппетит. Наверное, нужно очень много пищи, чтобы насытить это крупное, сильное тело…

Мысленно одернув себя, Даймонд заметила, что он так и остался в жилете и рубашке с закатанными рукавами, не потрудившись надеть к обеду пиджак. Это должно было вызвать в ней праведный гнев. Но когда он откинулся на стуле и закрыл глаза, смакуя вино, она не чувствовала в душе ни капли возмущения.

Беар вдруг вскинул голову и нахмурился.

— Кажется, звонят в дверь? — спросил он.

— Это телефон.

— Что?

— Телефон. Вы наверняка его видели. Такой ящичек с проводом, в него говоришь и общаешься с людьми, которые находятся за много миль от тебя. У Филипа Вассара в банке тоже есть телефоны.

— Я слышал про них, — сказал Беар, — но ни разу не видел.

В столовую вошел Джефрис.

— Прошу прощения, мисс. У мистера и миссис Хамфри возникли какие-то затруднения с каретой. Они говорят, что могут взять карету у Массейсов, если им надо срочно вернуться домой. Если же нет, им придется подождать, пока конюх Массейсов починит колесо.

— Я сама с ними поговорю, — сказала девушка, вставая и направляясь к двери. На пороге она остановилась, заметив, что Беар Макквайд тоже встал из-за стола. — Можете пойти посмотреть, если хотите.

Он прошел следом за ней в вестибюль и поднялся по винтовой лестнице в темную библиотеку. Даймонд задержалась в дверях и тронула что-то на стене. Послышался легкий щелчок, и комнату вдруг затопило светом. Это был яркий, бриллиантово-белый свет, который не имел ни свиста, ни желтого оттенка газовых ламп. Беар поднял голову к потолку и увидел хрустальную люстру. Над каждой бывшей газовой форсункой крепился прозрачный стеклянный плафон с горящей золотой нитью накала, похожей на те, что светились в уличных фонарях богатых кварталов Балтимора.

Пока он с восхищением созерцал электрический свет, девушка подошла к большому столу в центре библиотеки и поднесла к уху телефонную трубку. Макквайд приблизился к Даймонд, внимательно разглядывая устройство в ее руке. Это была деревянная трубка с двумя черными конусами на концах, одним уплощенным и другим слегка изогнутым, которые она держала возле уха и рта. Устройство соединялось проводом с полированным ящичком из вишневого дерева, снабженным рычажком наподобие вращающейся ручки кофемолки.

— Торопиться не стоит, — сказала она в один из конусов. — Мы протираем Робби холодной водой и смазываем каламином от зуда. Врач сказал, что ему просто необходимо переболеть этой болезнью. — Глаза ее сузились, и она отвела от уха слуховую часть аппарата. Беар удивленно услышал доносившийся оттуда дребезжащий смех. Спустя мгновение она опять приложила конус к уху, произнесла отрывисто: — До свидания, Хардвелл, — и положила телефонную трубку на металлический рожок. Беар как зачарованный смотрел на полированный ящичек и трубку на столе.

— Вы и впрямь можете разговаривать с людьми по этому ящику с проводами, — он потер подбородок. — Я читал о таких штуках в газетах, пока ехал в поезде. Но я и понятия не имел, что у вас здесь есть телефон.

— Балтимор — очень прогрессивный город. Мы можем созвониться с любым из двух тысяч человек, причем постоянно тянутся новые линии. Совсем недавно мы наладили связь с Камберлендом, Фростбергом, Аннаполисом и Фредериком…

— Мы?

— Я… выступаю в роли инвестора. Наши Чесапикские и потомакские телефонные акции растут в цене. — Она опустила взгляд на хитрый аппаратик. — Хотите с кем-нибудь поговорить?

Единственный человек, с которым он хотел — и должен был — поговорить, находился с ним рядом. Но расстояние не самая главная преграда в общении. Ему надо было столько всего сказать, а он стоял как истукан и безмолвно следил за золотистыми отблесками в ее волосах.

— Может, позвоним вашему другу Кенвуду и спросим, не покрылся ли он сыпью?

Даймонд подняла глаза, и он заметил, что она с трудом сдерживает улыбку.

— У него еще нет телефона… и сыпи тоже.

На полках библиотеки, тянувшихся от пола до потолка, стояли дорогие тома в кожаных переплетах. Несколько книг было выставлено стопками на пол с помощью каких-то механических предметов, не поддававшихся определению. Беар обогнул заваленный бумагами стол, стоявший в центре комнаты, и прошел мимо кожаного дивана, усыпанного развернутыми документами и юридическими листками, к ряду самодельных полочек под окнами.

Здесь его встретило поразительное многообразие хитроумных приспособлений и поделочных материалов. Он покрутил в руках нечто, похожее на выбивалку для ковров, с металлической чашечкой на палке, заглянул в пару стеклянных цилиндров, наполненных красной жидкостью и скрепленных витой медной трубкой, и осмотрел аппарат, похожий на маленький металлический рожок, — он торчал из оловянного ящичка, к которому крепились оголенные медные провода.

— Что это такое?

— Прогресс. — Даймонд подошла ближе, улыбнувшись при виде его удивленного лица. — Или шаги на пути к нему. Здесь стоят изобретения, которые я купила… то есть приобрела права на их промышленное производство.

Беар вспомнил изобретателя, донимавшего ее на вечеринке у Вассаров, и, нахмурившись, поднял с полки «выбивалку для ковров».

— Вы что, в самом деле собираетесь это производить?

— Я полагаю, что это скорее инвестиция в изобретателя, чем в изобретение.

Обернувшись, Беар увидел у стены возле двери пару на — стоящих колес от локомотива. Скрепленные ведущей осью, они стояли на куске стального рельса.

— Черт возьми, что здесь делают эти штуки? — Он подошел поближе и провел рукой по полированным округлостям. — Похоже на болдуиновские колеса.

— Это они и есть, — сказала девушка, вставая рядом с ним. — Мистер Болдуин прислал мне эту пару колес, когда я…

— Можете не продолжать. Вы инвестировали средства в его компанию по производству двигателей. — Она кивнула, и у него засосало под ложечкой. О Боже, «Болдуин инджин компани»! Похоже, она владела всем на свете!

Он уставился на колеса, чувствуя, как колотится его сердце.

Рядом с массивными колесами, на краю ближайшей книжной полки, стоял миниатюрный пассажирский вагон на кусочке железнодорожного полотна, имитирующем пути. Беар нагнулся, чтобы получше рассмотреть модель, провел пальцами по контуру крыши и заглянул в окошки. Интерьер был элегантно отделан богатым зеленым бархатом и полированным красным деревом. Каждая деталь была воспроизведена с безукоризненной точностью, вплоть до крошечной медной пепельницы и спальных мест с миниатюрными простынями и подушечками. Он взглянул на золоченые буквы над окошками.

— «Пульмановский вагон». — Он сдвинул брови, рассматривая игрушку.

— Мистер Пульман любезно прислал нам модель своего личного вагона. Ее заказал мой отец незадолго до своей смерти. — Даймонд нагнулась рядом с ним и тоже заглянула в окошки. — В детстве это была моя самая любимая игрушка. В этом маленьком вагоне я совершила тысячи путешествий… Лондон, Франция, Индия, Китай… — Ее голос смягчился. Она показала на занавешенную шторками кровать в задней части вагончика и улыбнулась. — Здесь я спала. По ночам я отказывалась занавешивать окна. Мне хотелось воображать, что я лежу в кровати и смотрю на луну, которая гонится за вагоном по железнодорожным путям. Каждое утро я завтракала в разных странах и читала книги о… — Она вдруг замолчала и резко выпрямилась, в замешательстве глядя на маленький вагончик.

Секунду Даймонд боролась с собой, а когда опять заговорила, слова ее прозвучали сухо и по-деловому:

— Сколько пульмановских вагонов вы заказали для своей новой железной дороги?

Беар был все еще поглощен миниатюрной копией железнодорожного вагона и тем разительным контрастом, который он создавал вкупе с парой пятифутовых ведущих колес. Одно говорило о богатстве и решительности инвестора, а другое неожиданно приоткрывало завесу над сокровенными мечтами маленькой девочки. Он невольно покачал головой, выпрямляясь, и заставил себя вслушаться в суть вопроса. Даймонд спрашивала про его железную дорогу… его…

— Ни одного, — отозвался Беар. — Это короткая ветка. В основном грузовая. Говядина и зерно. У нас будет мало пассажиров.

Она удивилась.

— Свыше двухсот миль железнодорожных путей, которые открывают новые земли для поселений? По вашей дороге будут постоянно ездить люди — переезжать сами, перевозить свои семьи, скот и инвентарь. Вам надо закупить как минимум один-два спальных вагона, а самые лучшие — это вагоны мистера Пульмана.

Беар встретился со взглядом Даймонд, захваченный врасплох столь резкой сменой ее настроения.

— Они слишком дороги, — коротко сказал он. — Фермерам не нужны подушки и бархатные сиденья. Ветка не такая уж и длинная, чтобы спать в пути.

— И все же будет глупо с вашей стороны не добавить эти удобства. Вам в любом случае придется покупать несколько пассажирских вагонов.

Несколько пассажирских вагонов здесь, несколько пульмановских вагонов там… она рассуждала так, как будто они появятся на путях по одному мановению ее влиятельной руки: Знала бы она, сколько нужно наличных денег, чтобы снабдить железнодорожную ветку такой роскошью, как пульмановский спальный вагон! Или таким насущным, как рельсы и строительный лес. А еще подъемные краны и машинное оборудование. А еще один-два двигателя — подержанных, но в рабочем состоянии.

Он раздраженно отвернулся и заметил на соседней полке пару металлических цилиндров с ручками, прикрепленными к резиновым шлангам, и изогнутую металлическую конструкцию, снабженную поршнем.

Беар протянул руку к изогнутой части и покрутил ее в разные стороны, осматривая тонкую ручную работу и взаимодействие деталей. Тормозной башмак… с устройством нагнетания воздуха и цилиндрами. Его осенила догадка. Он никогда не видел рабочие детали воздушного тормоза Вестингауза вне железнодорожного вагона. Как, черт возьми, она приобрела эту вещь?

— Это мне прислал…

— Джордж Вестингауз, — закончил Беар.

— Совершенно верно. — Кажется, ее порадовало, что он узнал этот агрегат. — Скоро такие тормоза будут использоваться во всей железнодорожной промышленности. Они гораздо безопасней прежних. Говорят, что в ближайшее время вашингтонское правительство затребует их на все поезда.

— Чего не хватало железнодорожникам, — пробурчал он, ставя тормозной башмак обратно на полку, — так это очередного вмешательства правительства.

— Я не думаю, что это можно назвать вмешательством. Просто правительство пытается внедрить новые идеи и оборудование, чтобы сделать железные дороги безопасней.

— Безопасней? — Он протянул руку и поднял один из шлангов. — Эти штуковины представляют серьезную угрозу для поездов. Давление хорошо держится только в двигателе и первых пяти вагонах, а дальше начинает падать.

Задние вагоны не тормозятся вовсе. А поскольку тормозных кондукторов, которые могли бы повернуть ручные тормоза, не хватает, вагоны несутся вперед и переворачивают передние на участках с самым незначительным уклоном. В Колорадо и Вайоминге нет ни одной канавы, в которой не побывали бы вагоны, сошедшие с рельсов из-за этих проклятых штук.

Даймонд негодующе вздернула подбородок.

— Какая нелепость! Эти тормоза в десять раз надежней, чем старые ручные. Они спасли жизнь сотням тормозных кондукторов. — Девушка подошла ближе и сняла с полки главные тормозные цилиндры. — Во всяком случае, здесь вы видите новые, улучшенные тормоза.

— Новые, улучшенные? — Он скептически фыркнул.

— Мистер Вестингауз добавил в устройство нагнетания давления новую систему клапанов, так что последние вагоны получат такую же тормозную силу, как двигатель и тендер. К тому времени, когда они будут установлены на всех новых вагонах и двигателях и заменят старые тормоза в уже существующих вагонах…

— Мистер Вестингауз еще больше разбогатеет, — закончил за нее Беар. — Послушайте… все нововведения, которые внедряют эти тупоголовые вашингтонцы, только повышают стоимость железных дорог.

— И позволяют железнодорожникам получать большие прибыли, — твердо заявила она.

Беар с трудом удержался от резких слов. Он сердито оглядел ее роскошную обстановку. При всех своих познаниях в железных дорогах она имела весьма ограниченный опыт по этой части. Возможно, видела, как могущественная компания «Би энд Оу» прокладывает колею по уже существующей мэрилендской дороге или по ровной сельской местности Тайдуотера, но она абсолютно не имела понятия о том, что значит строить железную дорогу в нецивилизованных условиях.

— Скажите мне, мисс Вингейт, — в его голосе слышались свирепые нотки, — сколько прибыли заслуживает человек, который вкладывает все свои сбережения в землю и оборудование, работает днями и ночами, прокладывая колею… летом — под палящим солнцем, зимой — на лютом холоде… по рыхлой почве и камням, которые не держат нужный уклон, а еще по враждебным холмам, врезаясь в гранитную толщу… работает, несмотря на нехватку людей и оборудования, набеги индейцев, которые не желают, чтобы на их землю пришел Железный Конь и разогнал их бизонов… работает, неделями недосыпая и не видя нормальной пищи? Борется с непогодой, стаями мух, плохой водой… орудует такими холодными инструментами, что к ним примерзает кожа… и такой горячей сталью, что ладони горят и покрываются волдырями? — Он замолчал ровно настолько, чтобы набрать в легкие воздух, и понизил голос до хрипоты. — Какая прибыль возместит человеку его кровь и пот?

Его пылкая убежденная речь не оставила у Даймонд сомнений в том, что все нарисованные им образы взяты из личного опыта. Он говорил не про какого-то абстрактного предпринимателя-железнодорожника. Он говорил про собственную борьбу с упрямой природой, враждебным населением и тяжелыми условиями труда. Она вспомнила виденную ею железную дорогу и попробовала представить себе такую же, только за тысячу миль от цивилизации… рабочие бригады из грубых, независимых парней… непроходимую местность… грозы, дефицит продуктов и длительное одиночество.

Глаза цвета расплавленной меди, смотревшие поверх ее головы, вдруг стали прозрачными, как балтийский янтарь. Она чувствовала то, что творилось в душе этого человека — гордого, упрямого и сильного, который вершил большие дела, такие как железная дорога… человека редкой породы, который, не щадя себя, прокладывал путь для своей мечты, поливая потом и кровью стальные ленты его величества Прогресса, охватившего весь континент.

В этот момент девушка поняла, что прикоснулась к самой сути Беара Макквайда. Он открылся ей с такой стороны, подступиться к которой она не смогла бы вовек.

— Человек, вкладывающий жизнь и душу в строительство железной дороги, руководящий рабочими бригадами с помощью собственной решимости, сражающийся с преступными элементами и неблагоприятными условиями… такой человек не ждет, что ему отплатят простой монетой.

— Вот как? — Он раздраженно хмыкнул. — Значит, вы полагаете, что зодчие нации должны бескорыстно тратить последний доллар на процветание страны? А как же тогда Корнелиус Вандербильт, Джей Гулд, Дж. П. Морган, Джон Уок Гарретт и Джеймс Дж. Хилл? Вы искренне думаете, что они шевельнули бы пальцем ради постройки железной дороги, если бы не ожидали солидных барышей? Чтобы делать деньги, нужно их иметь, мисс Вингейт. — Он наклонился к ней ближе. — Кому-кому, а вам-то это должно быть известно. Прогресс — очень дорогое удовольствие.

— В точности те же слова я сама говорила по самым разным поводам, — тихо произнесла она, разглядывая Беара. — Редкий момент, мистер Макквайд: мы с вами в чем-то пришли к согласию.

Ее мягкость тут же его обезоружила. Он приготовился к крупному спору, но не встретил никакого видимого отпора.

Они пришли к согласию?

Беар посмотрел ей в глаза, и его охватило странное чувство, будто он ступил в быстрый ручей Монтаны.

Внезапно тот факт, что в пылу разговора они стоят рядом, бок о бок, приобрел совершенно иное значение. Голова его пошла кругом от сладкого клубничного запаха — запаха ее тела.

— И в чем же именно мы с вами пришли к согласию? В вопросе прогресса? Или в вопросе железных дорог? Или… в чем-то еще?

— В вопросе прогресса, мистер Макквайд. Я искренне верю в прогресс.

— Беар, — напомнил он ей.

— Беар. — Дыхание ее участилось. — И в людей, которые двигают этот прогресс.

— Люди, которые двигают прогресс? — Он нагнул голову и озорно усмехнулся одним уголком губ. — А я вхожу в их число? Я тоже двигаю прогресс?

— Вы? — Она искала его взгляд, чувствуя на своих губах его теплое дыхание. — Я считаю вас одним из самых прогрессивных людей, которых когда-либо встречала.

«Бесстыдная кокетка!» — прошептал внутренний голос, призывая к благоразумию. Но сердце девушки стучало как молот, а кожа вдруг сделалась странно чувствительной.

Он слегка провел губами по ее губам, туда и обратно, загипнотизировав ее этим незавершенным поцелуем. Если поднять подбородок всего на какую-то долю дюйма, можно в полной мере вкусить блаженство, но ей хотелось продлить столь восхитительную неопределенность и неутоленность желаний, переживая новое для себя ощущение чуда.

Ей показалось, что ее закутали в теплое облако. Она чувствовала на своих губах его удивительно мягкие, восхитительно подвижные губы и плыла по волнам наслаждения.

От этого нескончаемого поцелуя кружилась голова. Все вокруг завертелось, дыхание сделалось прерывистым, колени ослабели.

Беар обнял Даймонд и привлек к себе. Ее грудь уперлась в его торс… тот самый — сильный, мускулистый, бронзовый от загара торс, который в последнее время не давал ей спать по ночам.

Радость росла и ширилась в глубине ее существа, подобно яркому мыльному пузырю. Его губы были такими мягкими и в то же время твердыми… такими требовательными и в то же время умоляющими… они давали и получали неизведанное счастье…

Глава 9

Голоса и суматоха из парадного вестибюля ворвались в сузившееся сознание Даймонд. Она вдруг вспомнила про Хардвелла и Анну, потом про Моргана, потом про слуг, а потом и про людей, толпившихся у главных ворот.

Должно быть, Беар тоже услышал шум. Он отпустил ее сразу, как только она стала вырываться. Даймонд повернулась, стараясь удержать равновесие, и со всего маху налетела на подлокотник дивана.

— Ой!

От удара она окончательно пришла в себя. Щеки ее горели и, наверное, были ярко-алыми. Вся дрожа, девушка остановилась на краю лестницы, чтобы успокоиться, выбрав такое место, откуда ее не могли видеть из вестибюля.

Знакомый голос позвал ее, и она виновато съежилась, узнав, кто это кричит.

— Да-а-аймонд! Ми-и-илая! Где-е-е ты?

Она шагнула из-за перил и увидела, что внизу стоит не кто иной, как Пэйн Вебстер, одетый в выходной костюм, явно оставшийся на нем со вчерашнего вечера: мятый пиджак, грязную рубашку с распахнутым воротом и отсутствующим галстуком. Он широко расставил ноги и согнул их в коленях для устойчивости. Позади него бедный Джефрис и один из конюхов героически пытались протолкнуть в открытые парадные двери огромный длинный сундук.

— Пэйн? — Она поспешила к нему, но остановилась в нескольких шагах, ощутив сильный запах спиртного, пота и табака.

— А, вот ты где! Моя маленькая Даймонд! О Господи, ты такая хорошенькая — так бы тебя и съел! Хорошо, что мы, Вебстеры, не склонны к людоедству! — Он бросился к ней.

— Пэйн! — Она попыталась увернуться, но не успела. Вебстер схватил Даймонд за талию, закружил ее в объятиях, так что оба чуть не упали. Она мягко оттолкнула его, но он не желал ее отпускать.

— Моя милая Даймонд… ты ничуть не изменилась. — Пэйн тяжело дышал, вперив в нее темные зрачки.

— Ты тоже не изменился. — Ей пришлось отвернуться, чтобы не дышать алкогольными парами. — Все в порядке, Джефрис, — сказала она, увидев сердитого дворецкого. — Я сама позабочусь о мистере Вебстере. — Когда слуги удалились, она заметила Беара, который стоял возле лестницы с таким видом, как будто готовился вмешаться в любую секунду. Девушка с трудом оторвала от себя руки Пэйна. — Пожалуйста, Пэйн, не надо. У меня гости.

Должно быть, до Вебстера дошел смысл сказанного. Он поднял голову, узрел грозную фигуру Беара и отпустил Даймонд.

— Прости, мил-лашка… не знал. — Он одернул свой жилет, расправил плечи и, пошатываясь, пошел к Беару с протянутой рукой. — А я тебя, к-кажется, з-знаю, парень. Мы встречались?

Беар заколебался, взглянул на хозяйку дома и только после этого вступил в разговор:

— Меня зовут Бартон Макквайд.

— Пэйн Вебстер. К вашим ус-слугам. — Пэйн отвесил такой замысловатый поклон, что чуть не свалился на пол.

Даймонд поспешила вперед, подхватила его под локоть и поставила прямо.

— Почему бы нам не пройти в гостиную? Сядем, поговорим.

Виновато покосившись на Беара, она потянула Пэйна к гостиной. Но на полпути к двери он что-то вспомнил и сменил курс, увлекая ее за собой.

— Чуть не забыл! Эт-то тебе, милая Даймонд. — Он потащил ее назад, к сундуку, завозился с замком и наконец откинул крышку.

В сундуке лежали ткани — роскошные и экзотические: украшенный шитьем атлас, парча, пышный муар и прозрачная шелковая вуаль. Вебстер полез в сундук и начал доставать один рулон за другим, подносить их к глазам девушки, а потом разматывать. Она смотрела со все возрастающим ужасом, как вокруг нее на полу растут облачка из прозрачной летящей ткани и стелются бесценными коврами более плотные ткани. К тому времени, когда он выгрузил половину сундука, Даймонд спохватилась и попыталась его остановить.

— Все это очень красиво, Пэйн, но, пожалуйста… — Она схватила его за руку. — Ты сейчас не в состоянии…

Но было поздно.

— Это тебе на свадебное платье и ф-фату. Я нес-сколько недель рыскал по рынкам Сингапура. Это лучшие ш-шелка, которые только можно купить за деньги. Моей невесте — все с-самое отборное!

Он покачнулся и схватил девушку за плечи. На лице его читалось неприкрытое желание, но не то, которое испытывает мужчина к женщине. Это был взгляд изголодавшегося ребенка, мальчишеская мольба об одобрении и восхищении. Видимо, расстройство Даймонд было слишком очевидно, ибо Вебстер быстро отпустил ее и снова стал развязным.

— От разговоров у меня перес-сыхает в горле, — объявил он, направляясь в гостиную, к буфету.

Даймонд взглянула на множество богатых тканей, разбросанных у ее ног, на спину мужчины, который привез ей их, обогнув половину земного шара, потом на мужчину, который всего несколько минут назад держал ее в своих объятиях. Вспыхнув от смущения, она пошла в гостиную и остановилась на пороге. Пэйн забрался в буфет со спиртными напитками и теперь наливал себе огромный бокал коньяка.

— Хочешь есть? — спросила она. — Мы только что пообедали, и мне не составит труда…

— Нет-нет… не надо никуда ходить. Я не голоден, правда. Просто хочу пить. — Он одарил ее лукавой ухмылкой и поднял в салюте свой бокал, после чего с трудом проковылял к дивану, уселся на подлокотник и соскользнул на сиденье.

— Ты давно не был дома? Когда в последний раз ты ел?

— Какое сегодня ч-число? — спросил он, кося глазами и усмехаясь.

Она решила взять у него бокал, но он догадался о ее намерении, большими глотками допил оставшийся коньяк и отдал ей пустую посудину.

— И кто же этот твой друг — к-как там его зовут? — спросил Пэйн, покосившись на Беара, который стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и сердито сверкал глазами. — Твой будущ-щий муж должен быть в курсе этого знакомства.

— Пэйн Вебстер, — заявила она, глядя на него с яростью, — как только ты заснешь, я возьму тебя в охапку, погружу в твою карету и отправлю домой.

— Бес-сердечное создание! — Он усмехнулся, чувствуя, как приятно немеет тело от коньяка. — Ты никогда т-так со мной не поступишь, дорогуша. Ты слишком сильно меня любишь. — Она скрестила руки на груди, и он улыбнулся. — Сделай мне одолжение, милая Даймонд. П-поза-боться о том, чтобы мою одежду постирали и погладили, ладно? Представляешь, как удивятся мои родители, когда я притащусь домой после трехдневного к-кутежа свеженький как ог-гурчик! — Он улыбнулся и закрыл глаза, как будто наслаждаясь этой картиной. Больше он глаз не открывал. Спустя мгновение его голова свесилась на грудь, он обмяк и завалился на подлокотник дивана.

— Как же ты можешь? — пробормотала она себе под нос. — С минуты на минуту вернутся Хардвелл и Анна… — «В дверях стоит Беар Макквайд, наблюдая за происходя щим… а на моих губах еще горят его поцелуи», — докончила она мысленно.

Даймонд подняла глаза и увидела, что Беар насмешливо улыбается. Вспыхнув, она опять отвернулась к Пэйну, вне себя от возмущения и досады. Из-за этого пьяного болтуна Пэйна Вебстера она упустила момент удовольствия с Беаром Макквайдом!

— Мне надо отвести его наверх. — Она поставила пустой бокал на столик и взяла Пэйна за руку. — Если Хардвелл и Анна застанут его здесь, они будут сердиться.

— Я бы посоветовал вам посадить его на ту лошадь, на которой он сюда приехал, и отправить домой.

— Боюсь, что вы не имеете права мне советовать, — сказала девушка и, нагнувшись, забросила руку Пэйна себе на шею. Беар не шевельнулся. Тогда она собрала всю свою решимость и посмотрела ему в глаза. Она прибегла к своему обычному обещанию: — Если вы мне поможете, я вас отблагодарю.

Он выпрямился, еще сильнее сдвинув брови.

— И мне опять можно самому назначить цену? — Даймонд старалась не думать о том, что совсем недавно произошло в библиотеке, и о том пугающем чувстве потери, которое она сейчас испытывала. Она была уже по уши в обещаниях, которые не могла сдержать.

Какая разница, если их станет на одно больше?

— Хорошо. Можете назвать вашу цену. А сейчас подойдите, пожалуйста, и помогите мне.

Пока они карабкались вверх по лестнице с вялым и громоздким телом Пэйна, Беар заметил, как ловко справляется Даймонд со своей задачей: забросив руку Пэйна себе на шею, она крепко держалась за заднюю часть его брючного пояса. Такому не учат в школе светских манер для девочек.

— Как я понимаю, вы уже проделывали этот маневр раньше?

— Один или два раза, — проговорила она, отдуваясь.

— Вы позволяете мужчинам приходить к вам домой и выключаться после трехдневной пьянки? — Он тоже тяжело дышал. — Очень любезно с вашей стороны!

— Не всем мужчинам. Только ему. Пэйну нужна помощь, и я не могу…

— Сказать «нет», — закончил он за нее.

— Не могу дать от ворот поворот, когда ему плохо, — закончила она сама, глядя на него уничтожающим взглядом. — Мы с ним дружим уже… так долго, что я не могу вспомнить, сколько лет. Мы вместе росли. Его родители сотрудничали с моим отцом.

Повисло короткое напряженное молчание.

— А те люди у ворот… вы и с ними вместе росли? — Даймонд переживала чувство крайней неловкости. Он видел не только толпу бедных у ее ворот, но и возмутительное поведение Пэйна в ее доме. А впрочем, сказала она себе, что здесь такого? Она помогает людям. Почему этого надо стесняться?

— Не говорите глупостей, — сказала она.

— Глупость состоит в том, чтобы делать все, о чем вас ни попросят, — откликнулся Беар и обхватил Пэйна обеими руками, дабы удержать его от падения, пока она открывала дверь спальни.

— Я не делаю все, о чем меня ни попросят. — Она попыталась вновь занять свое место под мышкой у Пэйна, но Беар воспротивился.

— Я сам его отнесу, — прорычал он. — Дайте пройти. — Секунду спустя он сбросил Пэйна на кровать в темной комнате для гостей и обернулся к ней, упершись кулаками в бока.

— Вы раздаете еду всем, кто подходит к вашим дверям. Вы покупаете бесполезные изобретения только потому, что об этом вас просят люди. Вы укладываете пьяниц в свою комнату для гостей. Робби прав: вы просто не умеете говорить «нет».

— Вам сказал это Робби? — Она на секунду остановилась, задетая. Значит, Робби, которого она приютила в своём доме и своем сердце, говорит о ней такие вещи первому встречному? Закусив губу, она отвернулась к постели, окинула взглядом массивную фигуру, распластанную на стеганом покрывале, потом повернула Пэйна на бок и принялась стягивать с него пиджак. — Это нелепо. Я могу отказать, когда захочу.

— Что вы делаете? — Он удивленно следил за ее манипуляциями с пиджаком.

— Снимаю с него пиджак и рубашку. Их надо постирать и… — Беар резко хохотнул, и Даймонд выпрямилась. — Что здесь смешного?

— Вот вам и доказательство. Он приходит в ваш дом вдребезги пьяный, вырубается и дает вам указания постирать ему одежду, пока он будет спать. И вы действительно это делаете.

— Он пошутил.

— Вот как? — Беар помолчал, разглядывая ее лицо в тусклом свете, проникающем из коридора, и нанес последний удар. — Судя по тому, как серьезно вы восприняли его шутку… вас можно поздравить с предстоящей свадьбой. Разрешите мне сделать это первым. Лицо ее запылало.

— Я не собираюсь выходить замуж за Пэйна Вебстера.

— А он думает, что собираетесь.

— Он ошибается.

— Кенвуд будет рад это слышать.

— Морган? Какое он имеет отношение к…

— Он поставил меня в известность о том, что вы с ним обручены.

— Он так вам сказал?

— Да. И на мой взгляд, у вас получается чересчур много женихов.

Она подняла голову и встретилась с его глазами, не в состоянии ни двигаться, ни говорить.

— Вы в самом деле не умеете говорить «нет», не так ли? — мрачно спросил он.

— Вы не понимаете, — выдавила Даймонд, борясь с охватившей ее паникой.

— Я отлично все понимаю. — Беар шагнул ближе. Она попятилась.

Он шагнул еще ближе, поднял руку и взял ее за подбородок.

Она не могла сопротивляться. Этот человек подверг сомнению ее образ жизни… он пробудил в ней новые, доселе незнакомые чувственные желания… он ее очаровал. Все запуталось еще больше, когда он преодолел оставшееся между ними расстояние и властно обхватил ее рукой за талию.

— Все, что вам нужно, — это сказать мне «нет».

Она не могла этого сделать. Взгляд ее был прикован к его блестящим глазам, а руки безвольно висели вдоль тела. Беар привлек ее к себе.

— Скажите «нет», и я остановлюсь.

В полном замешательстве, она говорила себе, что молчит, потому что не хочет отвечать ему. Но дело было не только в этом. Она молчала еще и потому, что не хотела говорить ему «нет».

— Это нетрудно. Всего три буквы. Эн, е, тэ. — Он нагнул голову и проговорил ей в самые губы: — Нет.

Его горячее влажное дыхание обжигало. Она невольно раскрыла губы, чувствуя привкус вина и соленого пота. Тело ее трепетало.

Его язык тепло и нежно поглаживал ее губы. Он как будто пробовал ее на вкус, исследуя и одобряя. Эти ощущения были похожи на те, которые она испытывала недавно, только еще слаще.

Ее собственное тело согрелось и стало податливым, а кожа приобрела особую чувствительность и жажду прикосновений. Раскрыв свои губы навстречу проворному языку, она ответила на его дразнящие движения. В душе ее открылось нечто долго дремавшее.

Его влажные губы коснулись ее шеи, а язык углубился в ложбинку у основания горла. Она с восторгом принимала каждое ощущение, дрожа всем телом.

Наслаждение нарастало в ней нисходящими спиралями, возбуждая тело… В груди возникло странное покалывание, а внизу живота проснулась сладкая истома. Ей хотелось, чтобы он крепко прижался к ней ближе, ближе… Она чувствовала, как твердеет его тело, и льнула к нему, сливаясь в единое слаженное существо с едиными реакциями и ощущениями, радостно пробуя на вкус его соленую теплую кожу и чувствуя, как слабо щекочут ноздри волоски его груди.

Беар рывком опустил край корсета и приник губами к ее соску. Яркие вспышки блаженства охватили тело. Она охнула и задержала дыхание, с закрытыми глазами представляя себе его бронзовую голову на своей белой груди…

С трудом Даймонд восприняла звуки голосов, которые рассеяли чувственный туман. Она замерла, прислушиваясь, и, постепенно приходя в себя, поняла, где находится и в каком состоянии. Она завершила очередной глубокий, головокружительный поцелуй, а в следующий момент обнаружила себя лежащей спиной на кровати… всего в нескольких дюймах от храпящего Пэйна… под большим и сильным телом Беара… в расстегнутом платье и спущенном корсете. Беар Макквайд навис над ней — жилет и рубашка расстегнуты, глаза потемнели от желания, а губы распухли от жадных поцелуев.

Девушка узнала голоса, которые становились все громче, и ее обуял ужас.

— Хардвелл и Анна, — хрипло пробормотала она, пошатываясь, встала с кровати и лихорадочно ухватилась за пуговицы. — Они уже дома!

Беар застегнул лишь верхнюю часть рубашки, заправил ее в брюки и одернул полы жилета. Даймонд еще возилась со своей одеждой. Он отвел в сторону ее руки и закончил за нее, пока она дрожащими пальцами приглаживала и поправляла волосы. Приведя себя в порядок, девушка направилась в вестибюль, потом обернулась и, схватив его за руку, потащила за собой.

Не успели они пройти мимо двери Робби, как на верхней площадке лестницы показались ее опекуны. Хардвелл еще держал в руке свою прогулочную трость, а Анна стягивала перчатки и шляпу. Пожилая пара поспешила к ним по вестибюлю.

— Ну как он? — спросила Анна, кивнув в сторону спальни Робби.

Робби! Даймонд оцепенела от ужаса. На протяжении целого часа она ни разу даже не вспомнила о своем больном кузене! Девушка рывком открыла дверь в комнату мальчика и задержала дыхание.

Робби спал в тускло освещенной комнате. Постояв минуту возле его кровати, все на цыпочках вышли в коридор.

— Бедный мальчик! — сказала Анна, когда за ними закрылась дверь. — Он, должно быть, очень испугался.

— Вообще-то да… — Даймонд взглянула на Беара и наткнулась на его пристальный горящий взгляд.

Хардвелл обратил к нему свое сияющее лицо.

— Да вы, оказывается, очень толковый парень, Макквайд! Похоже, мы опять перед вами в долгу. Как же нам теперь расплатиться?

Пока Беар вел свой арендованный кабриолет обратно в Балтимор, ночной ветерок освежил его голову. Он знавал такие холодные зимы, что от мороза индевели бакенбарды. Но сейчас его трясло как в лихорадке. Он едва удерживал поводья.

О Господи, что он вообще делал в этом доме? В мозгу прокрутилась вся последовательность событий, начиная с библиотеки. Беар застонал. Железные дороги! Они говорили про железные дороги. И про инвестиции. Это была прекрасная возможность получить материальную поддержку для его проекта. Но потом, кажется, они заспорили и он каким-то образом перешел от пылких речей, описывающих реальные трудности строительства колеи на Западе, к не менее пылким поцелуям, Потом появился этот идиот Вебстер… Беар разозлился на Даймонд и ее неспособность говорить «нет»и решил заставить ее это сделать.

Остаток вечера полетел к чертям!

Проклятие! У него был такой шанс занять деньги под свою давнюю мечту, а он взял и все испортил.

Он отправился к ней в гости с самыми лучшими намерениями, а что получилось? У ворот его встретила толпа попрошаек, потом пришлось иметь дело с нахальным и самоуверенным владельцем конюшен, потом он спасал отчаянного десятилетнего мальчишку, которого понесла лошадь, потом возился с ветрянкой и разговаривал с врачом. Разглядывал телефон, помогал ей укладывать спать непроходимого пьяницу и — получил предупреждения от двоих мужчин, которые объявили себя ее женихами. Но самым неприятным было то, что после сегодняшнего вечера он не сдержал свою клятву сохранять с этой женщиной исключительно деловые отношения.

Отныне все происходящее между ними будет просеиваться сквозь сито воспоминаний об интимной встрече, которая привела в восторг их обоих. Как он сможет смотреть ей в глаза и не думать о нежных, мягких губах, сладком робком языке и чувственно-податливом теле?

Беар подъехал к конюшне, освещенной со двора старым желтым газовым фонарем, чтобы вернуть лошадь и кабриолет, спрыгнул с сиденья и позвал конюха. Беар напомнил ему, что срок аренды истекает только через два дня, и заспанный парень, ворча, повел лошадь в конюшню, чтобы отстегнуть кабриолет.

Сунув руки в карманы брюк, Макквайд зашагал по пыльному проулку, ведущему к Сент-Чарльз. Впервые он радовался долгой пешеходной прогулке к портовой таверне. По крайней мере у него будет время подумать, как преподнести Холту новость о своей неудаче, а заодно прикинуть, где взять деньги на завтрашний завтрак. И обед.

Он вступил в квартал Сент-Чарльз, прошел мимо здания «Меркантил бэнк», ассоциации устричного хозяйства, нескольких богатых магазинов и роскошного ресторана «Ла Мэзон», не отрывая взгляда от своих ботинок. Но, шагая под электрическим фонарем, он услышал громкое жужжание, увидел мелькающие перед глазами искорки и точки и резко поднял голову. Вокруг него гудела густая туча насекомых всевозможных размеров и видов. Отмахиваясь обеими руками, Беар бросился к неосвещенному участку улицы и остановился только тогда, когда гул утих.

Хмурясь, он оглянулся на уличный фонарь и заметил, что свет льется волнами, словно живой. На яркую лампу налетели тысячи — сотни тысяч — насекомых. Он посмотрел дальше, на соседний фонарь, и увидел там похожий рой. Чтобы уйти от мошкары, ему придется держаться темной стороны улиц до тех пор, пока он не выйдет из освещенного района.

Переходя улицу в направлении фасада отеля «Экзетер», Беар увидел спускавшегося с крыльца мужчину, который размахивал руками, отбиваясь от мошек, привлеченных на другую сторону дороги фонарями гостиничных карет. Беар не обратил бы внимания на этого человека, если бы сам не сражался с той же напастью. Он взглянул на парня, отвел глаза… потом инстинктивно обернулся. Тот посмотрел на него, но быстро отвернулся и сел в ожидавший его кеб.

Кеб с грохотом проехал мимо, и он разглядел пассажира в мимолетной полосе света от запруженного мошками фонаря. Лайонел Бичер… Сомнений нет, это он. Беар смотрел вслед уезжавшему кебу и чувствовал себя так, как будто его окатили ушатом ледяной воды.

Бичер здесь, в Балтиморе! Остановился в деловом районе. Беар пошел дальше, ускоряя шаг при мысли о причинах, которые побудили Бичера сюда приехать.

Лайонел Бичер был наемным бандитом, профессиональным головорезом… человеком, который продавал свои гнусные таланты тем, кто предлагал наивысшую цену на торгах. А железнодорожный магнат Джей Гулд всегда предлагал наивысшую цену. Не считая тех случаев, когда речь шла о покупке земельных опционов и полос отчуждения в центральной Монтане. Гулд послал Бичера на переговоры с несколькими скотоводами, ранчо которых располагались вокруг Биллингса. Гулд намеревался укрепиться в железнодорожной империи Джима Хилла, включающей недавно законченную чикагскую линию, а кроме того, линии Ми-луоки и Сент-Пол, которые должны были вскоре протянуться от Чикаго до самого Тихого океана. Но наглость и грубость Бичера оскорбляли местных скотоводов, и они охотнее подписывали соглашения с Беаром и Холтом. И вот Бичер здесь, в Балтиморе. Не на шутку встревоженный, Беар зигзагами поспешил вперед, обходя уличные фонари. Выйдя из освещенного района, он услышал сзади шаги и оглянулся. Никого. Он устремился дальше и опять различил шаги. Они приближались… потом вдруг перешли в бег… кто-то догонял его. Беар пустился наутек, но его ударили сзади, и он споткнулся.

В следующее мгновение он кое-как поднялся на ноги и оказался под градом кулачных ударов. Пришлось припасть спиной к стене. Сгорбившись и пошатываясь, он ринулся вперед, выставив кулаки. Один из нападавших упал на дорогу. Воспользовавшись замешательством врага, Беар опустил плечо и двинул другого в живот, пригвоздив спиной к той же стенке. Первый нападающий уже поднялся на ноги и набросился снова, злой, как бодливый бык. Они схватились опять. Каждый пытался высвободить руку для удара. Беар закончил драку, метко лягнув противника в колено. Тому понадобилась доля секунды, чтобы прийти в себя, после чего удар Беара послал его плашмя на мостовую.

Беар хотел было завершить начатое, но порой бегство бывает разумнее драки. Эти две портовые крысы махали кулаками с бесстрастной точностью, как будто были привычны к таким потасовкам, и Макквайд со всех ног помчался вперед.

Вскоре он услышал сзади приглушенные ругательства. Бандиты бежали за ним. Через несколько минут они бросили погоню, и Беар один побежал по узким, плохо освещенным улочкам портового квартала.

Наконец он нырнул в шумную таверну, служившую им временным домом, и заметил в дальнем углу Холта. Его напарник задумчиво сидел над остатками разбавленного эля в большой пивной кружке. Беар протиснулся мимо столов, за которыми моряки и портовые грузчики спускали с трудом заработанные деньги на крапленые карты и скверную выпивку.

— Где ты был, черт возьми? — Холт раздраженно встал при виде Беара, но тут заметил кровь на его губе и округлил глаза. — Что с тобой стряслось, парень?

— Бичер в городе, — объявил Беар, тяжело дыша и вытирая мокрую губу. Поманив к себе Холта, он окинул таверну настороженным взглядом и направился к задней двери.

— Ты в порядке? — не унимался Холт.

— Ничего страшного. Их было двое… так же как и у тебя. Все случилось сразу после того, как я увидел Бичера. Он выходил из отеля напротив банка Вассара.

— Ты уверен, что это был Бичер? — заволновался Холт.

— Да, уверен. Я где угодно узнаю его рожу. Как видно, на днях вечером тебя избили его головорезы.

— Черт бы побрал его подлую шкуру! — тихо выругался Холт, ощупывая свой еще опухший глаз. — Он приехал, чтобы помешать нам получить ссуду и осуществить права на земельные опционы. — Тут он взглянул на Беара. — Но он опоздал, верно, парень?

Беар выпрямился и сделал глубокий вдох, стараясь превозмочь тошноту и головокружение.

Холт увидел, как Беар смущенно пожал плечами, все понял и тихо застонал.

— Ты не получил денег?

— У нее заболел кузен, и вокруг было полно народу. А потом, когда я наконец-то на несколько минут застал ее наедине… я не смог…

— Но ты хотя бы спросил ее?

Мгновение они напряженно разглядывали друг друга, потом Холт испустил тяжелый вздох негодования.

— Послушай, я знаю, что тебе не хочется у нее одалживаться. Это задевает мужское самолюбие — лебезить перед какой-то упрямой бабой. Но наши опционы действительны только до конца лета, а теперь еще Бичер, который опять рыщет вокруг и чинит препятствия… Если мы не проложим двести миль колеи к концу сентября, все пропало.

— Ты думаешь, я этого не знаю?

Беар отвернулся и начал подниматься по лестнице в свою комнатушку.

В свете закопченной лампы он скинул пиджак, жилет и рубашку, готовясь ко сну. Холт молча следил за ним, потом полез в свою сумку и достал оттуда бутылку с коньяком Вассара.

— На, хлебни… чтобы голова не болела.

Беар взял бутылку и приложил ее к разбитым губам, застонав от боли.

— Все не так уж и плохо, мой дорогой Беар, — сказал Холт убежденно. — Сегодня я нашел работу в порту — буду разгружать трюмы. Старшина — сентиментальный старик Пэдди из Каунти-Корка. Он сразу взял меня в свою бригаду. У нас хватит денег, чтобы на какое-то время сохранить крышу-над головой. А еще я нашел место, где можно бесплатно поесть один раз в день. Это миссия, на Хэйл-стрит. — Неукротимый ирландец усмехнулся. — Все, что от нас требуется, — это выслушать короткое религиозное внушение…

Глава 10

— Мне очень жаль, мистер Макквайд, — сказала Беару ангелоподобная миссис Хамфри, когда на другой день рано утром он объявился в гостиной Грейсмонта, — но Даймонд и Хардвелл только что уехали. По вторникам с утра мисс Вингейт всегда занимается благотворительной работой в Истсайдском поселении. А потом у них с Хардвеллом намечены еще какие-то дела. — Она подмигнула. — Наша Даймонд непредсказуема, все время куда-то ездит, что-то делает. Никогда не знаешь, кого или что она привезет с собой, когда вернётся… — Миссис Хамфри понизила голос. — Девочка любит преподносить нам сюрпризы.

— Да, она такая. — Беар натянуто улыбнулся. — Мне самому надо в город по неотложному делу. Заеду как-нибудь в другой раз.

Он сел в свой арендованный кабриолет и поднял вожжи.

Настроение было мрачным. Где же достать деньги, чтобы осуществить права на земельные опционы? Не говоря уж о тоннах стальных рельсов — ведь на их покупку он потратил все свои сбережения. Если в ближайшее время они не заплатят за них сполна, рельсы отойдут к другому покупателю, который предложит более высокую цену. А древесина для шпал? А стальные оси, инструменты всех форм и видов, подъемные краны, шланги, тягачи, вагоны-платформы, палатки и продовольствие для рабочих? Ну и разумеется, сами рабочие, которых надо будет перевезти на край света.

От всех этих мыслей у Беара мучительно заныла спина. Он подвигался, размялся, но это не помогло. Боль лишь сместилась в руки и ноги.

Да, ему нужно как следует поработать физически. Может быть, добряк старшина Холта не откажется принять на работу полукровку-ирландца, железнодорожника из Северной Каролины? У Беара заурчало в желудке, и он догадался. Прежде всего ему нужно как следует подкрепиться.

Когда в тот же день Даймонд приехала вместе с Хардвеллом в «Меркантил бэнк», там было полно народу. Но Филип Вассар издал долгосрочное распоряжение о том, чтобы ее, как одного из крупнейших вкладчиков банка, немедленно вели в его кабинет, когда бы она ни появилась. После вопросов о распределении денег, которые она выделила на лотерею, состоявшуюся после ежеквартального собрания правления ее компании, и множества других мелких тем она наконец перешла к цели своего визита.

— Как вы знаете, у Робби ветрянка, — сказала девушка, покручивая в пальцах замочек своей украшенной бисером сумочки. — Он очень плохо себя чувствует и спрашивает, может ли его еще раз навестить ваш друг… тот парень из Монтаны… как его зовут, я забыла?

— Бартон Макквайд. — Вассар с интересом посмотрел на Даймонд. — Значит, он уже навещал вашего больного кузена?

— Так получилось, что он приехал к нам с визитом, когда мы обнаружили болезнь Робби. Мистер Макквайд любезно рассказал мальчику несколько историй про Дикий Запад. Вы, случайно, не знаете, как я могу с ним связаться?

Вассар откинулся на спинку кресла, широко улыбаясь.

— Вообще-то знаю… или по крайней мере скоро буду знать. Мы собираемся пригласить его на несколько дней к нам домой начиная… хм… с завтрашнего дня. Эвелин донимает меня просьбами зазвать его в гости, но он такой занятой…

— Могу себе представить, — проговорила Даймонд, стараясь ничего не представлять. Она запретила себе давать волю воображению, надеясь пресечь воспоминания о событиях вчерашнего вечера. Когда она думала об этом, ей становилось не по себе. Зачем ей новые осложнения в ее и без того запутанной жизни?

— Вы придете к нам на обед в субботу? — спросил Вассар.

— Вообще-то я только хотела узнать, не навестит ли он Робби и…

— Отказ в качестве ответа не принимается, — добродушно сказал Вассар. — Эвелин будет в восторге. Знаете… Эвелин на днях говорила, как редко мы с вами видимся… как сильно без вас скучает Кларис… как сильно они обе очень скучают по веселым балам и вечеринкам, которые мы давали, когда вы с Кларис были дебютантками в свете.

Девушка задумалась.

— Думаю, Робби обойдется без меня какое-то время… — пробормотала она, потом, вспомнив, просияла. — Так ведь на субботний вечер намечен благотворительный светский бал! — Она мило улыбнулась. — Если бы не это, я бы обязательно вырвалась, но… может, как-нибудь в другой раз.

— А я и забыл про это благотворительное мероприятие. Я уверен, что Макквайд поедет туда вместе с нами. Значит, там и увидимся.

В полном смятении Даймонд вышла из кабинета и направилась в банковский холл, украшенный мраморными колоннами.

Что же теперь делать? Вчера вечером только после того, как Беар ушел, она обрела ясность мысли и поняла, что произошло. О Боже! Должно быть, он решил, что она самая испорченная и беспринципная женщина во всей округе… Будучи обрученной с двумя мужчинами сразу, предается необузданным восторгам с третьим, не успев с ним как следует познакомиться. Надо объясниться с ним, заверить, что она собирается как можно скорее разобраться с Морганом и Пэйном, и молить Бога, чтобы Беар ей поверил и сохранил ее тайну.

Поглощенная своими мыслями, она заметила на крыльце Хардвелла, который болтал с каким-то приятелем. Высокие банковские потолки, обильная полировка и эхо, как в соборе, заставляли всех входящих в этот храм коммерции понижать голос до благоговейного шепота. Всех, кроме человека, который решил отказаться от солидных денег ради еще более солидных и стабильных прибылей.

Резкий, чуть гнусавый мужской голос перекрыл шелест бумаг, металлический звон пересчитываемых монет и голоса финансистов. Даймонд застыла как вкопанная в дверях банка, охваченная ужасом при звуках этого голоса и при виде его обладателя. Огромный холл вдруг как будто сузился, оставив ее лицом к лицу с Луисом Пирпонтом III.

— Даймонд, дорогая! — Он бросился к ней, схватил за руки и прижал их к своему сердцу. Его болезненно-желтое лицо растаяло в слащавой улыбке. — Как я рад, что ты поправилась! Я заезжал к тебе в воскресенье днем, но миссис Хамфри сказала, что тебе еще нездоровится.

— Я уже хорошо себя чувствую, спасибо. — Она попыталась высвободить руки, но тщетно. — Хардвелл и Анна посоветовали мне немного развеяться… Слушай, Луис, а что ты здесь делаешь? В банке Филипа Вассара?

— Сопровождаю милую миссис Шоэргров, помогаю ей выполнить определенные банковские операции. — Луис повернул голову к высокому окну, возле которого стояла согбенная старая дама и смотрела на них. Он расплылся в любезнейшей улыбке. Старушка кивнула в ответ и изящно взмахнула носовым платочком. Луис в волнении сжал руки Даймонд. — Она вкладывает солидную сумму в мою городскую миссию. А еще… — он становился все более возбужденным, — она решила переписать свое завещание так, чтобы спонсировать наш объединенный балтиморский отдел благотворительности. — Он взглянул на девушку, словно ждал, что она точно так же обрадуется этой новости.

— Очень… достойно с ее стороны, — сказала Даймонд, посмотрев на трясущуюся старушку, которая только что завершила свои дела и обернулась к ним.

— А я как раз собирался отвести миссис Шоэргров в портовую миссию, чтобы показать ей, сколько полезного можно будет сделать благодаря ее вкладу, — сказал Луис достаточно громко, чтобы услышала престарелая вкладчица, и, потащив Даймонд за собой, поспешно подал руку маленькой пожилой вдове. — Даймонд, ты тоже никогда не была в портовой миссии, а ведь ты один из наших самых щедрых спонсоров. — В приступе филантропии он хлопнул в ладоши. — Какая чудесная возможность… показать обе им ту огромную работу, которую вы делаете реальной! Ты должна поехать с нами, Даймонд. И вы, мистер Хамфри, тоже должны поехать!

Даймонд не успела придумать подходящей отговорки. Луис схватил ее свободной рукой под локоть и уверенно потянул к дверям. Оказавшись на улице, она поняла, что из доступных средств передвижения у них есть лишь карета Вингейтов и собственные ноги. Хардвелл настоял на том, чтобы они воспользовались каретой, и Луис, осыпая милую старушку Шоэргров любезностями и вниманием, охотно уселся вместе с ними.

Портовая миссия давала один бесплатный обед в день всем тем, кто выстраивался у ее дверей, заходил и прослушивал короткую назидательную лекцию. На втором этаже располагалась общая спальня с кроватями для «чистых» бедняков. Здесь же можно было получить подержанную одежду, если она имелась в наличии.

Когда карета подъехала ближе, Луис пустился перечислять шефов и спонсоров миссии, делая паузу после каждой фамилии и подробно описывая благотворительный вклад этого человека, Даймонд поеживалась, слушая его детальный отчет о деятельности балтиморских филантропов. Она невольно обратила внимание на то, как странно оживились его слезливые умильные серые глазки, пока он говорил о внушительных суммах, собранных им в поддержку миссии и различных благотворительных организаций.

Когда они въехали на ухабистые кривые улицы портового квартала, Даймонд и миссис Шоэргров потянулись к своим надушенным носовым платкам. Порт окутывала пелена запахов: сырость, дерево, гниющее от соленой морской воды, протухшая рыба, жженое масло и несвежая говядина.

— Вы только представьте себе, — горестно воскликнул Луис, — каково это — постоянно работать в такой скверной и грязной атмосфере!

Им не пришлось представлять слишком долго. Карета остановилась на Хэйл-стрит, широкой улице, созданной слиянием нескольких более узких проулков. Они вышли у большого кирпичного здания, напротив аккуратно покрашенных белых дверей. Над входом висела табличка с названием миссии и цитатой из Библии.

От открытой двери далеко вдоль фасадов соседних домов тянулась очередь из оборванных и грязных людей, на многих из которых были вязаные шапочки и потрепанная одежда моряков. Луис повел своих спутников к началу очереди внутри здания. Строгий беленый вестибюль был увешан изречениями, призванными поднять дух завсегдатаев миссии и направить их на путь истинный. В одном конце зала виднелись ряды дощатых столов и скамеек, а также длинный прилавок с окошками, из которых выдавалась еда. Другой конец был уставлен стульями, повернутыми к небольшому деревянному возвышению под плакатом-с надписью: «Господь помогает тем, кто сам помогает себе».

Чувствуя себя ужасно неловко в лютиково-желтом платье и шляпке с затейливыми перьями, Даймонд хотела было вернуться к карете, но Луис взял ее за руку и потащил к худой, властного вида матроне в строгом черном платье и с пучком, затянутым в сетку для волос. Он представил женщину Даймонд и миссис Шоэргров как начальницу кухни и неутомимую деятельницу всей миссионерской программы. Женщина оглядела Даймонд с головы до ног, презрительно фыркнула и объявила, что готовила обед только для «обычной клиентуры» миссии.

— Мы и не собирались оставаться на обед, — произнесла Даймонд сухим тоном и обвела столовую глазами. — Ну, Луис, мне кажется, я уже увидела все, что мне нужно…

Взгляд Даймонд задержался на фигуре мужчины, стоявшего в очереди за едой. Ее внимание привлекла шляпа — большая и черная, с высокой, аккуратно сложенной тульей… казалось, она сошла прямо с обложки сенсационных романов ужасов… или со страниц захватывающих боевиков-вестернов. Глаза девушки округлились, когда она разглядела знакомые широкие плечи, стройное мускулистое тело и длинные сильные ноги. Их владелец поднял голову, встретился с ее взглядом и вздрогнул от неожиданности.

Стоявший сзади нее Хардвелл удивленно проворчал, поднял руку и крикнул:

— Макквайд! Вот так встреча! Что вы здесь делаете, черт возьми?

«Стою, воняю, как вспотевший бычок, и жду своей очереди у корыта», — мысленно ответил Беар, уставясь в конец зала. Ему хотелось убежать отсюда со всех ног, но приходилось стоять, замерев в плену потрясенных, незабвенно-голубых глаз. Каждый мускул его натруженного работой тела напрягся от смущения при виде Даймонд Вингейт, которая стояла здесь в женственном желтом платье и в шляпке с перьями… и казалась прекрасным цветком в грязной свиной луже.

О Господи, что она здесь делает? Через мгновение Беар оторвал от нее взгляд и заметил Хардвелла Хамфри, который шагал по залу, пробираясь между рядами столов. Он взглянул на свою темную рубашку, рабочие штаны и стоптанные сапоги и выступил из очереди навстречу Хардвеллу.

— А вы что здесь делаете? — повторил вопрос Беар, пожимая ему руку и лихорадочно пытаясь найти объяснение своему присутствию в этой столовой для нищих.

— Я приехал сюда вместе с Даймонд, — сказал Хардвелл, махнув рукой в ее сторону, и с ворчанием добавил: — и с этим придурком Пирпонтом. — Тут он оглядел Беара с головы до пят и пришел в явное замешательство. — Чтоб мне провалиться на месте, да вы же заправский ковбой! — Он обернулся к Даймонд. — Посмотри, милая… твой друг Макквайд в своем «западном» костюме.

— Здравствуйте, мистер Макквайд, — сказала девушка, подходя к ним и протягивая Беару руку. Он заметил, как она покраснела. — Признаюсь, что вас я меньше всего ожидала здесь встретить.

— Почему же? — Он тоже покраснел под ее удивленным взглядом и осмотрелся вокруг, быстро соображая. — Это очень даже подходящее для меня место.

— Вот как? — Она растерянно заморгала.

— Конечно. — Оглядывая миссию, он встретился с глазами смотревших на них суровых, обветренных мужских лиц, и в голове у него родилось подходящее объяснение. Он кивнул головой на людей, медленно продвигающихся вперед в очереди. — Где, как не здесь, можно подобрать бригаду для работы на Западе?

Даже высказанная вслух, эта мысль прозвучала не слишком убедительно. Беар обернулся к Холту… который стоял прищурив глаза, смотрел на то, как его друг запросто общается с богачами, и делал бог весть какие выводы. Однако прежде всего надо было заставить Даймонд и ее спутников поверить в его слова.

— Кстати… я только что разговаривал с парнем, которого встретил здесь на днях, — он поманил к себе Холта. — Подойдите сюда, Финнеган.

Бросив печальный взгляд на раздаточное окошко, Холт оставил свое место в очереди и зашагал к ним. Теперь Беар вынужден был познакомить Холта с Даймонд Вингейт — женщиной гораздо более молодой и красивой, чем мог ожидать его напарник.

— Мисс Вингейт, разрешите вам представить Холта Финнегана, бывшего жителя Бостона… железнодорожника.

Холт сдержанно усмехнулся, вытер ладонь о рубашку и протянул девушке руку.

Беар счел своим долгом уточнить детали.

— Мне здорово повезло, что я встретил здесь Финнегана. В шестьдесят седьмом году он работал в компании «Юнион Пасифик» — в то время она быстрыми темпами продвигалась по стране, — а йотом прокладывал стальные рельсы по всему Западу.

— Мне кажется, это не совсем правильно с вашей стороны — привлекать нищих к работе на железной дороге, — сказал Беару Луис Пирпонт, решительно вклинившись между Даймонд и Макквайдом.

— Не совсем правильно? — Беар вперил в маленького ханжу сдержанный взгляд. — Что может быть правильней, чем предложить этих людям приличную работу?

Пирпонт вспыхнул.

— Приличную работу? На железной дороге? У меня давно сложилось впечатление, что железные дороги воспитывают в людях крайнее нетерпение… поезда движутся слишком быстро, и они начинают ждать скорости отовсюду. А сами рабочие, — он кинул на Холта беглый, осуждающий взгляд, — широко известны своим буйным нравом, отсутствием дисциплины и склонностью к разным отвратительным порокам.

— Порокам? — переспросил Беар с сардоническим смехом, глядя, как рука Луиса по-хозяйски движется к талии Даймонд. — Не спорю, железнодорожники любят иногда немножко хватить лишнего. Но вы не найдете более трудолюбивых и более отзывчивых людей, чем железнодорожная бригада. Я прав, мистер Финнеган?

— Совершенно правы, мис-с-стер Макквайд, — отозвался Холт.

Беар понял, что ему еще предстоит долгий разговор с другом.

— Пойдем, моя милая. — Луис взял Даймонд под локоть и повернул ее к дверям кухни. — Ты должна посмотреть остальное.

Даймонд была так потрясена своей встречей с Беаром, что не сразу собралась с мыслями. Еще никогда в жизни она не испытывала такой радости при виде кого-то… даже своего отца, когда он возвращался домой после очередной деловой поездки. Охваченная жаркой волной радости, она почувствовала порыв броситься к нему… прикоснуться к его телу…

Когда Луис схватил ее под локоть, чтобы увести за собой, девушка не нашла в себе сил сопротивляться. И если она не ошиблась, встреча с ней вызвала у Беара такую же реакцию. Это витало в воздухе между ними — резонанс, особое напряжение, почти осязаемое чувство взаимосвязи.

Только когда они остановились посреди вонючей и людной кухни, Даймонд сумела отвлечься от Беара и поняла, что находится отнюдь не в том месте, в котором ей хочется находиться.

— …газ, подведенный к плитам и печам… — бубнил Луис:

Хардвелл наклонялся к глуховатой миссис Шоэргров и повторял ей все, что говорил Пирпонт, только чуть громче:

— Газ… он сказал, что у него есть газ!

Кухонная распорядительница хмуро взирала на них, уперев руки в бока. Беар стоял, широко расставив ноги и скрестив руки, и наблюдал за тем, как Луис вьется вокруг девушки. А находка Беара, мистер Финнеган, топтался рядом и любезно улыбался женщине, которая выдавала ему суп и куски свежеиспеченного хлеба.

Даймонд засмотрелась на Беара. Тот поймал ее взгляд, покосился на Луиса и закатил глаза. Она не стала притворяться возмущенной, ибо сама испытывала сильное желание влепить Луису пощечину. Однако ей удалось закусить губу, чтобы не улыбнуться в ответ.

Расхвалив бесплатные капусту, картошку и жирные кости от окороков, Луис повел своих спутников по благоухающим кладовым и дальше, по черной лестнице, в общую спальню на втором этаже. Он дал указание Беару и Холту Финнегану идти впереди, ибо считалось неучтивым подниматься по лестнице позади дамы. Даймонд только сейчас по-настоящему оценила этот обычай, ибо ей представилась возможность разглядеть длинные мускулистые ноги Беара.

Девушка говорила себе, что ее любопытство вызвано неожиданностью: он впервые предстал перед ней в такой старой и простой одежде. На самом же деле она заинтересовалась не столько самой одеждой, сколько тем, как она на нем сидит. Брюки, ставшие почти второй кожей после длительной носки и многочисленных стирок, плотно облегали его крупную фигуру. Стоптанные и истертые на носках сапоги придавали налет «бывалости»… не говоря уже о небрежной, размашистой походке.

К тому времени, когда они добрались до верхней площадки лестницы, Даймонд рассмотрела его бедра и икры, не испытав при этом ни капли стыда, — доказательство ее безнадежной испорченности. Если бы Луис, который крепко сжимал ее локоть, имел хоть малейшее представление о мыслях своей невесты, он был бы крайне разочарован.

Вся их компания вступила на второй этаж, и Даймонд почувствовала, что больше не выдержит назойливого общества Луиса.

— Даймонд, моя ненаглядная… — Он приблизился к ней, пытаясь завладеть ее вниманием. Увы! Это не помогло.

Она заметила, как Беар повернул голову, и взглянула на него.

— Моя ненаглядная? — переспросил он одними губами.

— Сюда, — Луис обвел широким жестом множество коек из дерева и брезента, — мы пускаем спать тех, у кого нет крова… при условии, что они не нарушают наших правил. У нас запрещается курить, жевать жвачку, богохульствовать, ругаться и распивать спиртные напитки. А еще — ни каких разговоров, после того как потушат свет. Я сам навожу

здесь порядок… моя комната вон там. — Он показал на маленькую каморку в нескольких шагах от них, обставленную по-спартански: кровать, стол, стул с прямой спинкой и книжная полка.

— Ты здесь спишь? — Даймонд оторвала взгляд от Беара и посмотрела на Луиса.

— Да, с недавних пор. — Он удостоил ее улыбкой. — Ты, конечно, знаешь, что некоторое время назад я продал родительский дом, и квартира, в которой я обосновался потом, показалась мне слишком роскошной, после того как я стал ночевать здесь несколько раз в неделю. Уж лучше эти деньги потратить на благотворительные цели. — Он схватил девушку за руки, вновь загоревшись страстью к филантропии. — Этот балтиморский приют — первый в своем роде. Я планирую открыть еще несколько в бедных районах города; А если дела пойдут хорошо, то до конца года у меня будет изумительный большой дом, который я превращу в сиротский, — вместе с садом, конюшней и рощей. — Глаза его блестели от восторга. — Это будет на природе, в северном пригороде. Из своей работы я черпаю много полезного, что пригодится после…

Она напряглась, догадываясь о том, что произойдет дальше, и не в силах ничего предотвратить.

— …нашей свадьбы.

«О Господи! И что на него нашло? Выпалить такое перед Хардвеллом, миссис Шоэргров и… — мысленно застонала она, — Беаром Макквайдом!»

— Нашей свадьбы? — Беар посмотрел на Даймонд. Ей хотелось провалиться сквозь землю. — Поздравляю, Пирпонт. Я не знал, что вы помолвлены! — радостно воскликнул он. — И кто же эта счастливица?

Даймонд изо всех сил сжала руку Луиса, заставив его вздрогнуть и посмотреть на нее. Должно быть, это подействовало, потому что Луис не дал прямого ответа, ограничившись загадочным:

— Я думаю, это и так ясно.

— Не всем из нас, — процедила Даймонд сквозь зубы. Покраснев, она вырвала свои руки из рук Луиса, и он наконец-то заметил ее раздражение. Старая миссис Шоэргров подергала Хардвелла за рукав, спрашивая, о чем говорят. Хардвелл громко объяснил:

— В этой комнате спит Пирпонт, — и, поддавшись какому-то странному порыву, добавил: — один.

— Кажется, я уже вдоволь насмотрелась, — сердито сказала Даймонд, избегая взгляда Беара. — Нам пора. Миссис Шоэргров, мы с удовольствием проводим вас до дома.

Вся компания направилась к выходу, и Беар поймал ее взгляд.

Он поднял кверху три бронзовых от загара пальца.

Три! Он знал, что их трое.

Лицо ее запылало, и она поспешила вниз по лестнице. Остальные отстали, и только Беар решительно обогнал всех и вместе с ней вступил в столовую на первом этаже.

— Ну что ж, мисс Вингейт, — сухо заявил он, открывая ей входную дверь, — вы, я вижу, и впрямь деловая женщина.

Даймонд испытала такое чувство, как будто он дал ей под дых.

— Да, деловая, — сердито отозвалась она, — но не настолько, чтобы забыть про своего бедного маленького кузена, которому нужно отвлечься от болезни. — Она остановилась возле кареты. — Вы заедете его навестить? Прямо сейчас.

— Сейчас? — Он взглянул на Холта Финнегана, который стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и хмуро смотрел на него. — Отлично.

Даймонд на прощание не подала руку Луису, повернулась к карете и приподняла свои юбки. Беар помог ей подняться и постоял в стороне, дожидаясь, пока Хардвелл устроит старую миссис Шоэргров и усядется сам. Когда подошла очередь Беара, он оглянулся на Луиса, обещающего заехать к Даймонд завтра, затем на Холта, чьи прищуренные глаза и ухмылка обещали возмездие.

Они довезли до дома миссис Шоэргров, после чего наступило молчание. Беар неловко двигал длинными ногами и старался как-то поправить свою шляпу, которую упрямо не хотел снимать. Даймонд сидела, крепко стиснув губы и скрестив на груди руки. Все попытки Хардвелла завести разговор оканчивались неудачей.

В конце концов девушка украдкой взглянула на Беара. Он уловил легкий поворот ее головы и тут же посмотрел на нее. Их гневные взгляды скрестились, после чего каждый резко отпрянул и стал смотреть в окно по разным сторонам кареты.

Хардвелл почесал в затылке, подул себе на руки и поднял воротник пиджака, чтобы защититься от холода. Так они доехали до самого дома.

В Грейсмонте Даймонд торопливо прошла мимо Джеф-риса в главный вестибюль, бросила перчатки и шляпку на столик и направилась к лестнице, бросив коротко:

— Сюда, мистер Макквайд.

Когда они шагали по коридору второго этажа, Беар дал волю своему гневу. Он схватил девушку за руку, заставив ее остановиться.

Она резко повернулась, сверкая глазами и высоко вздернув подбородок.

— Вы знаете, как называют женщину, которая выходит замуж сразу за троих мужчин?

Глава 11

— Нет! — гневно сказала она, изо всех сил стараясь противостоять его близости. — Полагаю, вы мне это расскажете.

— Жадной.

Даймонд расслабилась. Она ожидала услышать что-то другое.

— Я не жадная…

— Амбициозной, — добавил он.

— Я никогда не была амбициозной!

— Или просто слишком оптимистичной.

Она растерянно улыбнулась, открыла рот, хотела опровергнуть определение, но так и ничего не сказала. Спустя мгновение девушка выдернула свою руку из его руки.

— Что вы подразумеваете под словом «оптимистичная»?

— У большинства женщин хватает забот и с одним ухажером, — заявил он. — Представляю себе, какие усилия требуются, чтобы иметь сразу троих.

— Я не собираюсь никого «иметь», — сказала девушка, отступая на шаг назад.

— Да? Тогда как же получилось, что трое мужчин похотливо дышат вам в затылок, ожидая свадебных радостей? — Это было слишком сильно сказано, и Беар заколебался, но лишь на мгновение. — А может, их вовсе не трое, а больше? — Он нагнулся к самому ее лицу, и она отступила на шаг. — Может, их четверо или пятеро?.. Черт возьми, да их может быть с полдюжины!

— Трое, — с яростью напомнила она, — их только трое.

— Поздравляю, вы очень сдержанны.

Она лихорадочно собиралась с мыслями и нашла выход в праведном гневе.

— К вашему сведению, их могло бы быть несколько дюжин!

Беар испытал мимолетный и неожиданный укол ревности.

Несколько дюжин… Проклятие, подумал он. Да их могло быть несколько тысяч! Каждый балтиморский парень, женатый или холостой, наверняка хотя бы раз воображал себе, как это замечательно — иметь жену богатую, как Крез… или как Даймонд Вингейт. Даже самые благонравные мужья, увидев ее сверкающие голубые глаза и роскошную фигуру, должны были, ложась в свои постели, представлять рядом с собой Даймонд Вингейт. Она могла бы заполучить любого, кого только пожелает. Почему, черт возьми, она выбрала этих троих?

— Вы не понимаете, — проговорила она натянутым тоном.

— Конечно, не понимаю. Где уж мне!

— Я могу объяснить.

— Я весь внимание. — Даймонд сделала глубокий вдох.

— Я знакома с каждым из них уже много лет… с раннего детства. — Она опустила глаза. — Когда я вышла в свет, отовсюду налетели поклонники. Я не могла спокойно пойти ни в банк, ни по городским магазинам, ни на вечеринку — ко мне обязательно кто-то приставал… иногда физически. Потом появился Морган. Он был таким…

— Охотным помощником? — подсказал Беар. Она не стала спорить.

— Он начал сопровождать меня, и другим пришлось соблюдать дистанцию. Это было для меня настоящим спасением, я… ну… когда он заговорил о будущем… я…

— Не смогла сказать «нет».

— Спасибо, но я вполне способна сама закончить предложение. — Она воинственно вскинула голову, но, взглянув ему в лицо, замерла и снова опустила глаза на свои сцепленные руки. — Потом Морган начал твердить про деньги. Он мечтал восстановить свои конюшни и вернуть Кенсингтону его былую славу. Он был так ограничен и одержим в своих устремлениях, что я начала встречаться с Пэйном Вебстером. Пэйн послужил мне хорошей отдушиной, — продолжала она. — Несмотря на свои недостатки, он довольно милый человек… нежный, умный и сострадательный. Женщины домогаются его еще с тех пор, как он бегал в коротких штанишках, поэтому он как никто другой понимал мое положение. Потом, когда его родные увидели, что мы дружим, они начали давить на него — уговаривать сделать мне предложение. Я думаю, надеялись, что я спасу его от разврата. Покорный родительской воле, Вебстер заговорил со мной о будущем, и я…

— Не смогла сказать «нет». — Это звучало уже как рефрен. — А миссионер Луис… как вы объясните свои отношения с «праведником» Пирпонтом?

— К вашему сведению, Луис совсем не глуп. У него крепкие, высокие убеждения и благородная душа. Он понял мою потребность раздаривать деньги и мое желание сделать мир лучше. И что самое главное, он понял ту опасность, которую таит мир для чересчур богатого человека. Он тоже был наследником крупного состояния.

— А теперь живет над суповой кухней, — сухо добавил Беар.

— По собственному желанию, — сказала она, отворачиваясь. — Наверное, он в самом деле немного перегнул палку в своей ненависти к деньгам и…

— Вы думаете, он ненавидит деньги? — Беар скептически улыбнулся. — Мистер Пирпонт очень даже любит их и умело выдаивает из престарелых вдовушек.

Даймонд напряглась, но по ее лицу было видно, что поведение Луиса ей тоже не по душе.

— Луис провел много времени в наставительных беседах со мной, — продолжала она. — Он помог мне найти такие места, где мои деньги могли бы принести пользу. Он защищал меня от нападок света. Поэтому, когда Пирпонт заикнулся про свадьбу и про все те «благие дела», которые мы совершим вместе, я…

— Не смогла сказать «нет».

Беар внимательно посмотрел в лицо Даймонд, чувствуя, что слишком хорошо ее понимает. Богатая девушка. Молодая. Одинокая. Осаждаемая со всех сторон. Она завела себе женихов, потому что они были ей нужны… каждый по-своему и в свое время. Господи, он не находил в себе сил ее осуждать.

— А теперь вам надо принимать решение, не так ли?

— Я уже его приняла, — ответила Даймонд.

— Вот как? И который же из них счастливчик?

Даймонд подняла голову, увидела его сверкающие глаза, в которых плескалась расплавленная медь, и почувствовала знакомую слабость в коленках.

Оглядевшись, она поняла, что Беар Макквайд постепенно оттеснил ее к стене и нагнулся к ней, высокий и мускулистый. Их лица были всего в дюйме друг от друга. Она едва могла дышать, а еще меньше — думать. Даймонд ничего не слышала, кроме собственного прерывистого дыхания, и ничего не чувствовала, кроме тепла, которое от него исходило. Его проницательный, осуждающий и одновременно жаждущий взгляд из-под полей большой ковбойской шляпы лишал ее последних сил.

— Ну, — сказал он, — и что же вы решили?

— Я не выйду замуж ни за кого из них, — ответила девушка. — Я вообще не собираюсь замуж.

С минуту он молча смотрел на нее, потом взорвался.

— Эти трое рассчитывают на вас. Они строят планы и думают о своем будущем богатстве! Неужели вы думаете, что они молча подожмут хвосты и уйдут, когда вы скажете им, что не хотите утруждать себя замужеством?

Лицо его пылало от гнева. Момент, которого она больше всего боялась, настал. Что ж, придется расхлебывать кашу, которую сама же и заварила.

— Они согласятся с моим решением… потому что… я их отблагодарю.

— Отблагодарите… — Он издал короткий грубый смешок. — Что вы можете им предложить, чтобы они забыли, как их бросила самая богатая невеста в городе?

— Я полагаю, это очевидно. Деньги.

Он удивленно вытаращился, и она объяснила:

— Если дать людям достаточно денег, они отстанут. Так всегда бывает.

— Вы дадите им отступные и они уйдут из вашей жизни? Весьма ловко, мисс Вингейт. Что вы имели в виду, говоря «так всегда бывает»?

— Я всю жизнь только и делаю, что раздаю людям деньги, — уверенно сказала она, — щедрым людям, скупым, богатым, бедным, честным, алчным… всяким. Если дать им достаточно, они отстанут.

Он заглянул в глаза девушки и увидел в них больше, чем они оба хотели бы… Эти на удивление циничные высказывания о человеческой природе приоткрыли ему хорошо замаскированную часть ее души.

Все хотят денег.

Все хотят ее денег.

Когда мисс Вингейт дает людям деньги, они уходят.

Так вот оно что! Вот, значит, почему она раздает свои деньги направо и налево? Чтобы люди от нее отвязались?

— И какую же долю вашего состояния, по-вашему, потребует эта троица в качестве компенсации за потерю самой богатой женщины в Балтиморе? — продолжал Беар. — Тысячи долларов? Сотни тысяч? Миллион?

— Несомненно, это будет большая сумма. Но деньги никогда не вызывали у меня такого восхищения, какое они вызывают в других. Деньги — это средство достижения целей. С годами я научилась обращать их власть и силу себе на пользу — так же как и во вред.

Беар был поражен теми выводами, которые проскальзывали в ее словах. Черт возьми, здесь был целый пласт подспудных значений! Вот почему ему никогда не удавалось наладить контакт с женщинами. Они подразумевали больше, чем говорили и делали.

— Итак, хотите вы это признать или нет, но вы сделали деньги ответом на все вопросы, — заявил он, извлекая главное из ее слов и пытаясь удержать в мыслях те моменты, которые ускользали от его понимания. — Если ваш кузен попадает в беду, вы просто покупаете его жертве новый костюм. Если вам нужен партнер по танцу, чтобы выпутаться из затруднительного положения, или третий спутник на конной прогулке, или громоотвод в романтических интригах, вы просто сулите человеку свою благодарность. Вы привыкли прокладывать себе путь в жизни деньгами.

В ее глазах появился стальной блеск.

— Человек вынужден пользоваться тем, что имеет, мистер Макквайд.

Беар понял, что сталь присуща не только ее взгляду. Все в Балтиморе считали Даймонд Вингейт доброй душой, потому что она мешками раздавала деньги. Никто не подбирался к ней так близко и не задерживался возле нее так долго, чтобы разглядеть характер, скрывавшийся за этими грудами наличности.

Пока он стоял, обдумывая это леденящее душу открытие и пытаясь сопоставить его с тем пылом, которым Даймонд отвечала на его поцелуи, она подошла к двери своего кузена и со стуком ее распахнула.

— Ну что… мой бедный маленький пациент… посмотри, кто к тебе пришел!.

Даймонд не покривила душой, когда сказала, что не намерена выходить замуж.

И это всегда казалось ей правильным. Но когда она стояла на пороге спальни Робби, захваченная рассказами Беара про жизнь на Западе, обнаружилось, что ее решительные слова не отозвались в ее душе… эхом, не имевшим никакого отношения к желанию иметь детей и семью. Теперь у нее уже был ребенок — разумная замена собственного. При желании она всегда могла найти еще одного, завести хоть целый дом детей. То, что она сейчас испытывала, явно не относилось к неутоленности материнских инстинктов.

Такое гнетущее чувство пустоты было вызвано перспективой провести остаток своих дней незамужней наследницей, любящей кузиной и балтиморской «доброй душой». Вместе с воспоминанием о поцелуях Беара Макквайда и последних ночах, проведенных без сна, в жару, в одинокой постели, это возможное будущее казалось таким же кошмарным, как и перспектива выйти замуж за самоуверенного, жадного до денег человека, который посягнет на ее свободу и душу. И Даймонд совершенно точно знала, кто нарушил ее некогда безоблачный взгляд на будущее.

Она обернулась, держась за дверную ручку. В этот момент Беар показывал мальчику, как надо набрасывать веревку на шею теленку.

Хардвелл прав. Беар Макквайд и впрямь похож на заправского ковбоя. Из какого-нибудь Додж-Сити, Карсон-Сити или Томбстоуна. Твердые черты лица… поджарое мускулистое тело… движения как у гибкой и сильной пантеры. Сами слова, которыми она его описывала, свидетельствовали о том, как сильно повлияло на нее нездоровое увлечение дешевыми романами. Этот человек — ходячая беда… опасность в черной ковбойской шляпе… эмоциональный калека, который только и ждет, чтобы ее унизить. Не важно, какие еще метафоры придут ей на ум, но главное — он зацепил ее за живое и теперь подбирается к сердцу.

Нет. К несчастью, он не подбирается к сердцу. Он туда уже проник.

Глубоко вздохнув, она повернула дверную ручку и направилась в вестибюль.

— Джефрис… — Она остановила дворецкого, который поднимался на второй этаж с едой для Робби. — Скажи Неду, пусть подгонит карету к крыльцу и дождется, когда мистер Макквайд уйдет.

— Слушаюсь, мисс. — Джефрис кивнул. — А вы, мисс?

— Я буду работать в библиотеке. — Она отвернулась к лестнице, избегая взгляда маленького дворецкого. — И прошу меня не беспокоить.

Уже надвигались сумерки, когда Беар попросил кучера Даймонд высадить его возле банка Вассара. Там в пределах пешего хода было по крайней мере два респектабельных отеля. Можно сказать, что ему нужно просто размять ноги.

На самом же деле ему требовалось время, чтобы подготовиться к встрече с Холтом. За шесть лет своей дружбы Беар и Холт мало что друг от друга скрывали. Богатый совместный опыт воспитал в обоих честность и доверие, но Беар утратил и то и другое, как только увидел Даймонд Вингейт.

Направляясь к портовому кварталу, он опустил плечи и надвинул на глаза шляпу, чтобы сделаться менее узнаваемым. Памятуя о своем последнем походе в таверну, он тщательно осматривал переулки, изгороди и углы зданий, проверяя, не затаились ли где бандиты.

Все было спокойно, и Беар опять задумался о своем партнере, о том затруднительном положении, в которое попал он сам. Мысль о предстоящем разговоре с Холтом повергала его в ужас. Подумать только, его поездка к Даймонд Вингейт опять окончилась неудачей! Что же она за женщина? Каждый раз, уходя от нее, он давал себе клятву больше к ней не приближаться — только попросить ссуду, и все. Но каждый раз, когда он оказывался рядом с ней, преисполненный чисто деловых намерений, она опять втягивала его в свои личные проблемы.

Он вспомнил, в каком благородном отчаянии она отвернулась от него в вестибюле. У этой женщины всего в избытке — денег, гордости… независимости, щедрости, ума. Если б только она была маленькой уродиной с кривыми зубами и крысиными глазками! Если б только у нее было всего несколько сот долларов вместо нескольких миллионов! Если б только она была не настолько красива и желанна…

Завернув за угол рядом с таверной «Пробка и Бутылка», Беар заметил перед крыльцом карету… красивый черный экипаж с белыми колесами, запряженный серыми лошадьми. У него возникло нехорошее предчувствие. Он вспомнил Бичера и подумал, не войти ли через черный ход. Но, пораскинув мозгами, передумал. Если Бичер нашел их и. ждет, откладывать встречу не стоит. Все равно рано или поздно они окажутся лицом к лицу.

Собравшись с духом, он нырнул в парадную дверь.

Холт сидел возле грязного центрального окна, закинув ноги на стол и скрестив руки на бочковидной груди.

— Ну и где же ты был? — спросил он, опуская ноги.

— Она попросила меня заехать навестить мальчика. В общем-то настояла на этом. — Беар быстро сменил тему. — Чья это карета там, у крыльца?

— Наша, парень, — сказал Холт, хитро улыбнувшись, — твоя и моя.

— Опять шутишь? — Беар посмотрел во двор, на мерцающие фонари кареты.

— Нам прислал ее твой радушный банкир. — Холт встал и потянулся. — Мы с тобой приглашены к нему в гости. Начиная с сегодняшнего вечера.

— Мы оба? — Беар удивленно уставился на друга.

— Мистер Макквайд и мистер Финнеган. — Холт с ехид ной усмешкой тронул свою шляпу. — Пора и мне немножко отведать той сладкой жизни, которой ты наслаждаешься в последнее время. — Беар нахмурился и стал подниматься по лестнице, но Холт схватил его за руку. — Я уже собрал твои вещи, парень. А в миссии я нашел одного типа — у него сейчас трудности, негде спать. Он подержит нашу комнату на втором этаже.

Холт обернулся к соседнему столику, за которым сидел мужчина в мятом сером костюме, положив голову рядом с полупустой кружкой пива.

— Пошли, Элсуорт, наверх! На койке спать куда лучше, чем за столом. — Он кивнул на парня и объяснил: — Сразу видно, что не пропойца. Полпинты пива — и отрубился.

Холт ткнул парня в бок. Тот поднял свое длинное лицо и косо взглянул на Беара, который вздрогнул от неожиданности.

— Я его знаю. Это тот чокнутый изобретатель…

— Какой еще изобретатель? — спросил Холт.

— Тот, от которого я спас Даймонд Вингейт на вечеринке у Вассаров, — сказал Беар, глядя, как парень поправляет на носу очки, и с досадой чувствуя укол совести. — Он буйнопомешанный.

Парень покосился на Беара и поднял кверху трясущийся палец.

— Ин-же-н-н-нер… вот я кто!

Холт сунул большие пальцы за ремень и серьезно посмотрел на Беара.

— Ему больше некуда идти.

Изможденное лицо, пыльные очки и мятый костюм — все в этом несчастном выдавало человека, мечты которого низринулись в бездну. Когда парень поднял голову и взглянул на Беара заспанными глазами поверх очков, Беар невольно почувствовал жалость. Этот бедняга нуждался в помощи. И Беар не мог заставить себя сказать «нет».

— Сколько нужно сил, чтобы отнести сумасшедшего в койку? — Он взял парня за руку.

Когда они поволокли его к черной лестнице, Элсуорт опять поднял палец.

— Ин-же-н-н-нер… вот я кто…

Вскоре друзья сели в карету Вассара и тронулись в путь. Беар чувствовал на себе взгляд Холта.

— Ну что? — спросил ирландец. Беару не надо было уточнять, о чем речь.

— Это долгая история.

— У меня есть время, парень. — Холт откинулся на спинку плюшевого сиденья и глубоко вздохнул. — Я теперь человек праздный. Как и ты.

Беар не видел смысла признаваться в том, что сначала он встретился с Даймонд и разозлил ее в пошивочном ателье, поэтому начал рассказ со своего приезда на вечеринку к Вассарам и случайной стычки с чокнутым изобретателем, который теперь занимал их комнату. Он описал беседу за ужином, повторил ту характеристику, которую дал мисс Даймонд Вассар, рассказал про танец и ее своевременный обморок.

— Все это очень интересно, — сухо бросил Холт. — Но я хочу знать, почему ты не ввел меня в курс дела? Почему не сказал, что у тебя язык заплетается за гланды каждый раз, когда ты ее видишь? Я бы тебя понял. Она настоящая красотка.

— При чем здесь то, что она красотка? — с излишним пылом спросил Беар. — И то, что мой язык заплетается за… Слушай, и откуда ты только выкапываешь эти чертовы поговорки? — Он повысил голос. — Я тебе сказал сущую правду. Эта женщина — крепкий орешек.

Он вспомнил свои сегодняшние размышления и только сейчас понял, как подходит ей эта характеристика.

— Спроси Вассара, если не веришь мне, — заявил он. — Она знает гораздо больше, чем надо, про железнодорожный бизнес и… — И у тебя дрожат коленки каждый раз, когда она обращает на тебя свои голубые глазки.

— Heт.

Холт лукаво усмехнулся. Смешно отрицать, что его сразило обаяние Даймонд. Надо быть каменным, чтобы не реагировать на эти небесно-голубые глаза и изящные округлости. Слава Богу, в карете было темно и Холт не видел его пылающего лица.

— Ох, парень… я только взглянул на эту женщину и сразу понял, почему тебе трудно попросить у нее денег. Меня бесит другое: ты не доверяешь своему партнеру, не рассказываешь мне всего.

Беар закрыл глаза, с горечью сознавая, что не поведал Холту и половины. Он спасал ее три… четыре… несчетное количество раз. Она у него в долгу по самые уши, однако за время их знакомства вопрос о ссуде не продвинулся ни на йоту. Проклятие!

Неудовлетворенность и чувство вины несколько притупились, когда они приехали в Пенниуорт. Их встретили как старых друзей и провели в гостевые комнаты, которые, по словам Холта, были роскошней собора Святого Людовика.

Когда Беар и Холт помылись и переоделись, их пригласили в гостиную. Там они выпили вместе с Филипом и Эвелин Вассар по рюмке хереса и познакомились с Кларис. Беар мысленно спросил себя: каким образом у приземистого, похожего на бульдога Вассара и его жены, дылды с осиной талией, получилась такая миловидная дочка?

Эвелин Вассар вдруг встрепенулась и направилась к Кларис.

— Кларис, милая, ты вся горишь.

— Вовсе нет, мама. Я прекрасно себя чувствую… — Эвелин решительно приложила ладонь ко лбу девушки.

— Горячий. Как я и думала. Простите нас, джентльмены… моей дочери нездоровится.

— Ну что ж… — Вассар проследил за тем, как его жена уводит дочь подальше от соблазнов, и расплылся в усмешке. — Кажется, нас оставили одних.

Через мгновение Вассар, испустив довольный вздох, уселся в свое кресло во главе стола, распустил галстук и показал жестом, чтобы Беар и Холт, севшие по обе стороны от него, сделали то же самое. Дав указание дворецкому сменить легкое белое вино на крепкое красное, он прямо за столом закурил сигару.

— Да, чуть не забыл, Макквайд, — заявил Вассар сквозь завесу едкого голубого дыма, — отдайте ваши выходные костюмы слугам, они их освежат. На эту субботу намечен благотворительный светский бал. Это будет роскошное мероприятие. Официальные благотворительные организации угощают всех подряд и запускают руку в чужие карманы. Вино и деньги текут рекой, и каждый старается выглядеть милосердней соседа.

Он пригубил вино и посмотрел на Беара поверх края рюмки.

— И разумеется, Даймонд Вингейт будет там…

Глава 12

В темноте, образованной деревьями и живыми изгородями, которые тянулись перед входом в имение Вассара Пенниуорт, притаились три фигуры. Они следили за тем, как местный кучер выводит из конюшни карету. Когда экипаж остановился совсем рядом, один из троицы выругался и сделал резкий жест рукой. Двигаясь со сдержанным нетерпением, они перешли в кусты, откуда можно было лучше рассмотреть пространство между парадным крыльцом и каретой. Под ногами хрустнули ветки.

— Смотрите, куда наступаете, черт бы вас побрал! — рявкнул Лайонел Бичер на своих спутников. — Вы шумите, как стадо бизонов.

В ответ раздалось глухое ворчание.

Когда перед глазами у них опять ясно возникли парадные двери, высокий Бичер нагнулся и осторожно раздвинул ветки.

— Вы уверены, что он здесь?

— Мы видели его своими собственными глазами.

— Его и того, второго. Они сели в этот шикарный экипаж с белыми колесами. Потом мы опять увидели его в городе и проследили за ним.

— Они остановились здесь, это точно. Плати.

— Сначала я должен увидеть их своими собственными глазами, — отозвался Бичер.

Долго ждать ему не пришлось. Вскоре в дверях появился одетый в черное слуга и остановился на верхней ступеньке лестницы. Из дома вышел приземистый полный мужчина в выходном костюме. Он обернулся, чтобы подхватить под руку высокую, прямую, как рельс, даму и другую женщину, помоложе.

— Это Вассар из «Меркантил бэнк». — Бичер скрипнул зубами. — Что, черт возьми, они делают в его доме?

Когда Вассары сошли с крыльца, в дверях появились двое мужчин. Один — в вечернем костюме, другой — в одежде попроще. Бичер узнал Беара Макквайда и Холта Финнегана.

— Проклятие! — Он увидел, как Макквайд и Холт садятся в карету к Вассарам. Экипаж, громыхая, покатил по круговой дорожке в сторону главной аллеи, и Бичер вышел из оцепенения.

— Как, черт возьми, им это удалось? Негодяи не только свели знакомство с Вассаром — они переехали к нему в дом! — Он обратил свирепый взгляд на своего приспешника и повысил голос. — В Балтиморе две дюжины жирных банкиров, а они выбрали такого, у которого мы не были! Вассар известен своей прижимистостью. Я не думал, что он уделит Макквайду хотя бы минуту времени.

В этот момент карета поравнялась с их убежищем. Бичер замолчал и пригнулся к земле, увлекая за собой остальных. Как только экипаж благополучно проехал, он встал и пошел меж деревьями обратно, к главной дороге. К тому времени, когда они добрались до лошадей, спрятанных в четверти мили от места наблюдения, у Бичера уже созрел план.

— Макквайд получил деньги — или скоро их получит. Это значит, что оба отправятся назад, в Монтану, чтобы осуществить права на свои земельные опционы. Они начнут перевозить рельсы и шпалы… даже могут проложить колею к… — Бичер прищурился, производя в уме вычисления. — Проклятие! Гулд выпустит мне все кишки, если…

Он понял, что его приспешники смотрят на него во все глаза, и тоже уставился на них, явно прикидывая, на что они могут сгодиться.

— Трудно сказать, сколько еще времени Макквайд здесь пробудет. — Бичер задумчиво потер подбородок. — Пока никто в Монтане не знает, что деньги получены. Если мне удастся вернуться туда первым, я смогу приобрести для Гулда несколько опционов. — Кажется, ему понравилась та картина, которая родилась в его воображении. — А вы двое… — По его длинному болезненно-желтому лицу расползлась мрачная улыбка. — Ему понадобятся люди… с крепкими хребтами… привычные к плохой пище и скудным заработкам.

— Что? — один из его прихвостней хмуро взглянул на другого: до него дошла мысль Бичера. — Ты хочешь, чтобы мы нанялись к нему на работу?

— Черта с два! — объявил другой, скрестив на груди свои мясистые руки и втянув голову в толстую шею. — Я не буду вкалывать изо дня в день под палящим солнцем!

Он получил яростный тычок в бок от своего напарника. Бичер наблюдал за ними, и улыбка его расползалась все шире.

— Конечно, не будешь. А как вам нравится идея не вкалывать? Причем за деньги, вдвое больше тех, что заплатит вам Макквайд.

Благотворительный светский бал считался одним из самых значительных мероприятий сезона. Балтиморское благотворительное общество было создано в начале восьмидесятых годов, дабы привнести видимость порядка и подотчетности в хаотичную, а порой и теневую деятельность городских благотворительных организаций. За пять лет своего существования обществу удалось осмотреть, проинспектировать и зарегистрировать большинство организаций, имевших дело с городскими нищими, больными и нуждающимися. Несколько активных дам города решили внести свою лепту в реформу благотворительной системы и разработали план финансовой поддержки официальных благотворительных организаций.

Таким образом, бал представлял собой любопытную смесь богатства и благородного рвения. Это был вечер лести, торгашества и укоров совести. В этом году его устраивал у себя Чарльз Дж. Бонапарт, внук младшего брата Наполеона Бонапарта и выдающийся общественный реформатор. Как и раньше, одной из главных приманок мероприятия было присутствие на нем балтиморской «доброй души».

Не успела Даймонд приехать на бал, как ее начали осаждать просители, и она, как обычно в таких случаях, поспешила укрыться в танцзале. По крайней мере там на нее наседало только по одному человеку за раз.

— О, мисс Вингейт, если бы вы только видели слезы благодарности, текущие по лицам наших измученных голодом детишек… два, три, четыре… если бы вы только слышали, как жалобно плачут эти сироты… два, три, четыре… укладываясь по ночам в свои одинокие постели…

— Конечно, мы пристроили к нашей больнице два операционных зала, после того как вы в последний раз… Ой, милочка, это была ваша нога? Где был я? Помните, как мы мучились оттого, что испачканный кровью пол становится скользким? Так вот, в обеих новых операционных мы залили полы бетоном и установили раковину с проточной водой… Вы уверены, что с вашей ногой все в порядке? Вдобавок вам будет приятно узнать, что мы наконец-то нашли источник дурного запаха в заднем крыле, рядом с цистернами. Похоже, одна из уборщиц выливала туда помойные ведра… О нет — ваш подол! Надеюсь, его можно будет поправить…

— В прошлом году стоимость наших услуг возросла на четырнадцать целых и три десятых процента, однако годовой доход повысился только на… Это кто ж там такой? Уж не сенатор ли Горман? …десять целых и семь десятых процента. В этом году нам нужно как минимум на двадцать процентов больше… Здравствуйте, губернатор Ллойд! Шикарно выглядите! А это десять тысяч долларов дополнительно, ведь цены продолжают расти. Мы планируем… Миссис Бонапарт! О Боже, сегодня вечером вы просто неотразимы!

— Как жаль, что мы не встретились раньше, мисс Вингейт. У нас с вами много общего. Мы оба отдаем себя другим людям — без остатка, до последней капли крови. Мы лишаем наши души гордыни обладания и снимаем с себя последнюю рубаху… Послушайте… такой здоровой молодой женщине, как вы, наверное, очень одиноко жить в большом старом доме…

За первые полчаса Даймонд вытерпела все: ей льстили, на нее бросали плотоядные взоры, с ней сталкивались лбами, ее хватали за руки, на нее капали потом… ее душили, тянули, останавливали на ходу… ей делали предложения и докучали назойливыми просьбами балтиморские вымогатели всех мастей. Подняв глаза от порванного кружева на своем подоле и испачканных атласных туфелек, девушка увидела устремленного к ней Моргана Кенвуда. Первой ее мыслью было: «Слава Богу!» По крайней мере Морган умел танцевать.

Но ее облегчение длилось недолго. Он увлек ее в танце и сразу же начал читать нотацию:

— Слушай, Даймонд, ты не должна позволять этим людям так с собой обращаться. Среди них есть… — он с усмешкой оглядел пеструю толпу, являвшую взору все многообразие костюмов и манер, — самые обыкновенные подонки общества. Никакого светского приличия! А собрать троих вместе — и то не получится нормальных мозгов. Благотворительность — дело неплохое, но, как говорится, милосердие начинается дома. Именно там тебе и следует быть — дома, готовиться к…

— А, вот и ты!

Этот раздражающе гнусавый голос прозвучал, как горн американской кавалерии, скачущей на ее спасение. Морган легко провел девушку в серии танцевальных поворотов мимо кружка зрителей, и она успела разглядеть Пирпонта, одетого в свой обычный «пасторский» костюм.

— Луис! — Даймонд улыбнулась в благодарность за его своевременное появление, но улыбка эта померкла, как только она заметила его хмурый взгляд и поняла, что ему неприятно видеть ее в объятиях Моргана. Сердито отвернувшись, девушка увидела в другом конце зала смазливую физиономию и завораживающие голубые глаза. От удивления она сбилась с танцевального шага.

«О Господи!» — мысленно простонала Даймонд. Появления Луиса она ожидала. Недавно он был избран в правление благотворительного общества и назначен директором портовой миссии. Почему здесь находится Морган, она тоже могла понять: несмотря на свою неприязнь к благотворительности, он любил бывать там, где собирались влиятельные, важные люди. Но что, черт возьми, здесь делает Пэйн Вебстер? Она успела заметить лишь его безукоризненный костюм и странно напряженное лицо. Что-то в нем было не так. Морган изящно закружил ее по залу, и, мельком взглядывая на Пэйна, она поняла, в чем дело: он трезв.

Даймонд перевела глаза на самодовольную мину Моргана, потом — на осуждающее лицо Луиса и вновь обернулась к серьезному Пэйну. Что-то в них было общее… Решимость! Каждый пришел сюда по делу.

По какому делу — об этом нетрудно догадаться.

Они вышли из кареты в вечернее тепло погожего весеннего дня. Беар хотел было предложить Кларис Вассар руку, но Эвелин поспешно подхватила его под локоть и повела к крыльцу. Пока они стояли, ожидая своей очереди быть представленными, Беар разглядывал роскошную мебель эпохи Людовика XIV в парадном вестибюле и незаметно вытягивал шею, пытаясь отыскать Даймонд.

Сегодня вечером, говорил он себе, все состоится. Он застанет ее наедине и сразу же выскажет свое предложение. И не важно, что она подумает о нем. Хватит ходить вокруг да около и решать ее проблемы. Больше он не будет смотреть в эти огромные голубые глаза и испытывать дрожь в коленках. Охваченный мрачной решимостью, Беар поздоровался с гостями и направился прямо в танцзал.

Гости разошлись по группам по тому же принципу, по которому вода ищет собственный уровень. Юноши и девушки-дебютантки толпились в противоположных углах, разглядывая друг друга. Матроны среднего класса в благоговении жались по стенкам, тогда как светские дамы демонстративно сидели в креслах под оркестровой галереей. Состоятельные господа уединились в библиотеке или попыхивали сигарами на террасе, а остальные стекались к столу с закусками, набивая себе рты и карманы едой, которую никогда раньше не пробовали.

Тут он увидел ее в паре с Морганом Кенвудом и на мгновение застыл, пораженный. Ее юбки насыщенно-голубого цвета, как ночное небо Монтаны, постепенно бледнели к талии, переходя в белый с голубоватым оттенком лиф. Вырез был украшен мелкими лазурными бусинками и зернистым жемчугом, а соблазнительно-короткие рукава состояли из одних кружевных оборок. Когда она вальсировала, шлейф платья, закрепленный на время танца петлей вокруг запястья, развевался широким блестящим облаком.

Она была похожа на принцессу.

А он казался самому себе коварным обманщиком… но только до тех пор, пока не заметил в толпе Луиса Пирпонта, выжидающего момента, чтобы ринуться на свою жертву. Руки Беара сами сжались в кулаки.

«Черт возьми, не лезь не в свое дело!» — мысленно приказал он себе. Посмотрев на толпившихся в танцзале гостей, Макквайд заметил, что многие из них смотрят на Даймонд жадными глазами. Его так и подмывало поколотить всех этих стервятников, особенно ханжу Пирпонта.

— Чудесная музыка, правда? — донесся сбоку приятный мужской голос. — И представление неплохое.

Беар вспомнил этот голос, обернулся и увидел Пэйна Вебстера, который с понимающей улыбкой следил за его взглядом. Сдержав удивление, Беар согласился:

— Да, неплохое. Вебстер засмеялся.

— Никогда еще не встречал такую последовательную женщину, как Даймонд.

Беар нахмурился.

— Последовательная — не то слово, которым я бы ее описал.

— И все же оно прекрасно ее характеризует. — Вебстер следил за вальсирующей девушкой, и на губах его играла горькая улыбка. — И внутри, и снаружи она одинаковая — в точности такая, как кажется. Редкое свойство для женщины.

— Вот как? — спросил Беар. Его разозлил косвенный намек Вебстера на близкое знакомство с Даймонд.

— Она красивая, щедрая, добросердечная… — Беар фыркнул.

— А еще упрямая, непостоянная и до нелепого независимая.

— Значит, вы плохо ее знаете, — заключил Вебстер. Под его внимательным взглядом Беар почувствовал себя неуютно.

— К счастью для меня, — парировал Беар, которого выводила из себя многозначительная ухмылка Вебстера.

— Да. К счастью для вас.

В этот момент музыка смолкла.

Вебстер поспешил вперед и вместе с Кенвудом и Пирпонтом оттеснил джентльменов, которые тоже мечтали пройтись с мисс Вингейт в круге вальса.

Беар смотрел на Даймонд, ее женихов и чувствовал, как в душе поднимается волна ярости. Он напомнил себе, что ее затруднительные отношения с этой троицей его не касаются, и уже хотел уйти, но тут она подняла глаза, заметила его и застыла на месте. Наперекор всем своим благим намерениям, чуть ли не наперекор собственной воле Макквайд остался на месте.

Расстояние между ними и окружающая толпа вдруг исчезли. В мгновение ока он опять очутился в ее гостиной. Она была в его объятиях, а он крепко прижимал ее к себе.

— Здравствуйте, мисс Вингейт, — сказал Беар, беря ее протянутую руку и с досадой обнаруживая, что он пересек половину танцзала, чтобы встать рядом с ней.

— Рада вас видеть, мистер Макквайд. — Не отпуская его руки, она обернулась к остальным. — Вы помните мистера Макквайда? Строителя-железнодорожника из Монтаны?

На Западе такие угрюмые и вызывающие взгляды, которыми они его окатили, скорее всего привели бы к потасовке. Здесь же обошлось холодной вежливостью и сдержанным напряжением. Каждый приосанился, выпятил грудь и понизил голос на пол-октавы.

Вчетвером они проводили ее к столу с пуншем. Беар негодовал в душе. Черт с ними, с деньгами! Надо было бежать отсюда, только завидев это трио женихов. Так нет же — он чувствовал на себе ее умоляющие взгляды украдкой, которые туманили его разум. Она опять затягивала в паутину, ею же самой и сплетенную. А он не в силах был вырваться из нее.

Эллен Чаннинг Дэй Бонапарт, хозяйка торжества, и Вильям Фишер, первый председатель благотворительного общества, сели в оркестровой галерее танцзала и позвали гостей на первый отчет о пожертвованиях. В течение вечера им предстояло сделать несколько таких отчетов. На самом же деле эти объявления о самых крупных вкладах являлись хитро спланированными во времени ударами по самолюбию для менее обеспеченных спонсоров. Это было своего рода мерило: человек, включенный в список спонсоров, автоматически вставал на более высокую ступень экономической и социальной лестницы.

Фишер хлопнул в ладоши и призвал всех к вниманию, а миссис Бонапарт провозгласила:

— У нашего сегодняшнего вечера замечательное начало. Общество детских домов выносит благодарность Даймонд Вингейт, которая пожертвовала в его фонд пятнадцать тысяч долларов.

Все последующие объявления потонули в шуме толпы. Зал наполнили возгласы удивления перед столь значительной суммой. Люди округляли глаза и вытягивали шеи, чтобы взглянуть на щедрую дарительницу.

— Вот она! — воскликнула Эвелин Вассар, которая только что вошла в танцзал в сопровождении знакомых дам и услышала объявление. Заметив Даймонд в стороне от толпы, она показала на нее остальным, зааплодировала и радостно кивнула девушке.

— Я правильно расслышал? — резко спросил Морган у Даймонд. — Пятнадцать тысяч долларов? О Господи, давать им столько денег — значит поощрять их разгильдяйство. Это только способствует нищете.

— Похвальная щедрость! — подхватил Луис, не обращая внимания на Моргана. — Но нельзя же класть все яйца в одну корзину. Есть и другие благотворительные организации, которые тоже заслуживают внимания и спонсорства, милая.

— Я собираюсь пожертвовать и в другие организации, — сказала она, — в том числе в миссию.

— Да? — Луис расслабился. — Ну конечно. Я знаю, что ты одобряешь нашу деятельность. И сколько же, разреши узнать, ты собираешься пожертвовать?

— Ну, это зависит от обстоятельств. — Она быстро взглянула на Беара.

— От каких обстоятельств, мой драгоценный ангел? — Луис явно нервничал. Все тело его напряглось, глаза сверкали. Но раздавшийся в толпе взрыв аплодисментов опять привлек внимание всех к галерее.

Даймонд не успела ответить, потому что в этот момент послышалось очередное объявление:

— И замечательное пожертвование в пожарный фонд — десять тысяч долларов, которые наверняка будут использованы для устранения последствий пожаров в Хэмпдене. Спонсор — мисс Даймонд Вингейт.

— Десять тысяч? — Лицо Луиса покрылось неприятны ми красными пятнами.

— На борьбу с пожарами? — недовольно процедил Морган. — Это забота города, а не твоя!

— У них нет денег на оборудование и новые станции в Хэмпдене и восточном квартале. — Даймонд отступила назад и огляделась, пытаясь найти путь для бегства. Слева и справа от них толпились люди, а прямо за ними была стена. Она бросила тоскливый взгляд на двери.

— Но десять тысяч долларов! — проговорил Пэйн и провел языком по пересохшим губам. — И все потому, что в пожаре сгорело несколько домов-развалюх? Да за такие деньги можно спалить половину восточного квартала и заново его отстроить!

Беар с яростью смотрел, как она терпит их дружное осуждение. Этот спор пробудил в нем два совершенно противоположных порыва: первый — вмешаться, обратив в бегство этих самонадеянных негодяев, и второй — не лезть, предоставив ей упасть в ту яму, которую она же себе и вырыла.

Даймонд Вингейт отнюдь не беспомощна, говорил он себе. Ей хватает сил, решимости и крепости духа, чтобы давать отпор постоянным вымогателям. Она не нуждается в его поддержке. В этот момент она подняла голову, и Беар заметил в ее невероятно голубых глазах мольбу.

— …выбрали этот вечер, чтобы объявить о самом большом пожертвовании новой больнице Джона Хопкинса, — рокочущим голосом вещал Вильям Фишер. Беар не стал бы к нему прислушиваться, если бы не выражение ужаса, появившееся на лице Даймонд. — Мисс Даймонд Вингейт внесла колоссальную сумму — сто тысяч долларов — на организацию детского отделения!

— Сто тысяч… — Морган лишь молча пошевелил губами.

— Сто тысяч?! — У Луиса был такой вид, как будто его пырнули ножом. — Да это же превышает все границы щедрости… все границы милосердия… все границы здравого смысла!

— Надеешься купить себе священный нимб побольше, Даймонд Вингейт? — насмешливо спросил Пэйн. — Я знаю из достоверных источников, что они выпускаются только одного размера.

— Я… я не думала, что о пожертвовании больнице объявят сегодня вечером, — проговорила девушка с запинкой, заметно поеживаясь от бурной реакции толпы. — Я решила сделать этот вклад… просто чтобы… отпраздновать свой день рождения.

При упоминании о дне рождения на висках Моргана вздулись жилки.

— Ты должна была поговорить со мной на этот счет, Даймонд. Подумать только: какая безответственность — отдать столько денег больнице!

— Как ты могла? — резко спросил Луис; лицо его пылало. — Выбросить на ветер такую крупную сумму, не посоветовавшись со мной?

Люди оборачивались к Даймонд, чтобы ее поздравить или просто поглазеть. Подошла Эвелин Вассар и воскликнула, хлопая в ладоши:

— Браво, дорогая!

Беар опять оглянулся и увидел, что Даймонд смутилась.

— Я хочу сделать жизнь балтиморских детей здоровее, — совсем тихо заявила она, оглядываясь по сторонам и моля Бога, чтобы никто посторонний не расслышал ее слов. Но ее попытки защититься вызвали еще большее негодование.

— Я настаиваю, Даймонд, чтобы ты перестала жертвовать такие крупные суммы! — громогласно заявил Морган. Стоявшие вокруг начали поворачивать головы и вытягивать шеи. — Больше того, я считаю, что тебе надо вообще прекратить жертвовать деньги!

— Не говорите глупостей, Кенвуд! — прорычал маленький миссионер и сам обратился к девушке: — Даймонд, ты знаешь, как я отношусь к непомерным пожертвованиям университета на эту, с позволения сказать, больницу. Такую жалкую, вонючую лачугу построят и без твоей помощи. Для твоих денег есть более достойные области применения…

— Избавьте нас от душеспасительных бесед, Пирпонт, — раздраженно бросил Пэйн и взял девушку за руки: — Даймонд, ты знаешь, что мой отец презирает университеты. А этих напыщенных индюков из больницы Джона Хопкинса тем более. Он придет в ярость, узнав о твоем вкладе. Тебе надо забрать свои деньги обратно.

— Вы забываетесь, Вебстер, — сердито заявил Морган. — Ваших драгоценных родителей это совсем не касается.

— Разумеется. — Луис, явно был задет замечанием Пэйна. — Прежде чем учить других, посмотрите на себя. А вы, Морган, какое вы имеет право советовать ей, как распоряжаться деньгами?

Гости, стоявшие рядом, напряженно прислушивались к каждому слову. Беар снова сжал кулаки. Джентльменское перемирие женихов перешло в словесную баталию. После сегодняшнего вечера у Даймонд не должно остаться никаких иллюзий на их счет.

И тут, когда казалось, что хуже и быть не может, подал голос Морган:

— Я имею полное право требовать от моей будущей жены, чтобы она советовалась со мной по поводу вложения своего капитала.

Это заявление произвело эффект маленького динамитного взрыва. Девушка схватилась за горло, Луис в ужасе прижал к губам носовой платок, а Пэйн потянулся к фляжке, спрятанной в кармане брюк.

— Ваша будущая жена? — Пирпонт опять покрылся пятнами. — Как вы смеете публично говорить такие вещи без…

— Пора, Даймонд, — объявил Морган, схватив ее за руку. — Мы ждали достаточно долго. До твоего дня рождения остались считанные дни.

— До дня рождения? — всполошился Пэйн. — Скажи им, милая Даймонд, чья помолвка будет объявлена на твоем дне рождения.

Она открыла рот, но Луис ее опередил:

— Наша с Даймонд, конечно. — Он попытался забрать ее руку у Пэйна, но вынужден был удовольствоваться локтем. — Мы намерены объявить о нашей будущей свадьбе на дне рождения моей драгоценной Даймонд.

— Вы? Женитесь на Даймонд? — Пораженный Морган уже не скрывал негодования.

Луис обернулся к девушке:

— Скажи им, милая. Скажи, что мы собираемся пожениться до конца лета и устроить в Грейсмонте наш первый сиротский приют.

Глаза ее наполнились ужасом.

— Сиротский приют?

— Даймонд, скажи им!

— Говори же, дорогая! — требовал Луис.

Поставь их на место, милая Даймонд, иначе придется это сделать мне самому, — пообещал Пэйн.

Даймонд молчала. Мужчины, которых она еще недавно считала добрыми друзьями, терзают ее. Беару доводилось видеть, как волки терзают отбившуюся от стада овечку, но эта троица вела себя куда более жестоко. В висках у него стучала кровь, а руки изнывали от бездействия. И тут Макквайд утратил остатки разумной сдержанности.

— Мне жаль вас разочаровывать, джентльмены, — услышал он собственный голос, громкий и хриплый от гнева, — но она не выйдет замуж ни за кого из вас! Она выходит замуж за меня.

Воцарилась оглушительная тишина. Отзвуки его слов достигли дальних углов танцзала, и все присутствующие дружно задержали дыхание.

— За вас? — переспросил Морган упавшим голосом.

— За меня, — громко подтвердил Беар, — причем в самое ближайшее время.

«Черт возьми, что я делаю? — возмущалась какая-то часть его существа. — Должно быть, я спятил. Она свела меня с ума!» Тут он опустил голову и взглянул на ее обращенное кверху лицо. Эти голубые глаза, такие невыносимо ясные и обманчиво глубокие… Его охватил необъяснимый порыв обладать ими и защищать.

Это было подобно удару грома. Он вдруг понял, что она ему нужна — не ее деньги, а она вся, целиком. В следующую секунду до него дошло, что его импульсивное заявление решало не только ее, но и его проблемы.

Вокруг них стояло потрясённое балтиморское общество и наблюдало за исходом четырехлетней конфронтации. Страсть, самолюбие и жениховские амбиции приводили многих молодых людей на грань открытого столкновения, но до сих пор никто не осмеливался переступить эту грань.

Памятуя щедрость Даймонд и ее многолетнюю приверженность благоразумию и светскому этикету, старейшины местного общества не знали, как воспринять эту новость и кого осуждать за учиненный скандал — саму девушку или ее горе-женихов, которые прилюдно выясняли свои отношения.

— Боже мой! Вот так сюрприз… Это просто чудесно! Наша дорогая Даймонд наконец-то обручилась!

Девушка оторвала взгляд от Беара Макквайда и посмотрела на сияющую от радости Эвелин Стэнхоуп Вассар, которая энергично захлопала в ладоши.

Мнение света определилось, когда примеру Эвелин последовали ее подруги, а потом и все присутствующие в зале заботливые мамаши, имеющие дочерей на выданье.

— Даймонд, — с чувством произнес Морган, — скажи им, что это неправда!

Беар протянул ей руку, и взгляд ее опустился на его большую натруженную ладонь. Она показалась девушке землей обетованной.

Публичная помолвка была единственным способом избежать позора и сохранить репутацию. Мысли ее заметались. Кто же лучше подходит на роль жениха, как не красивый и сильный чужак, который скоро покинет Балтимор и вернется к себе на Запад? Долгая помолвка… Макквайд уедет в Монтану… она будет тоскующей невестой… потом брошенной женщиной… которая так никогда и не оправится от душевной раны, причиненной единственной настоящей «любовью»…

— Это правда, — тихо произнесла она, — мы действительно собираемся пожениться.

Беар обнял ее за талию, она подняла голову и увидела в его глазах маленькое бушующее пламя. На сей раз ей придется дорого заплатить за свое спасение. Но какова бы ни была цена, она заплатит ее с радостью!

Преисполненные радужных надежд балтиморские мамаши обступили Даймонд со всех сторон, чтобы пожелать ей и ее новоявленному жениху всех благ, а оттесненные в сторону женихи-соперники вынуждены были ретироваться из зала, обескураженные столь внезапным и катастрофическим поворотом судьбы.

Хардвелл и Анна поспешно поднялись на второй этаж из гостиной. Лица их пылали, глаза радостно блестели. Они выхватили девушку из объятий Беара и по очереди прижали ее к груди, поздравляя с помолвкой.

— Не скажу, что сильно удивлен, — заявил Хардвелл, выпятив Грудь и сияя улыбкой. — Эти двое влюбились друг в друга с первой минуты их встречи!

Анна утерла платочком слезы и тихонько всхлипнула, но ответила на удивление просто:

— Нам надо готовиться к свадьбе — это замечательно!

— Обращайтесь ко мне за помощью, не стесняйтесь, — сказала Эвелин Вассар, обнимая Анну. — Больше всего на свете люблю выдавать замуж милых девушек. — Она обернулась к Беару и Даймонд. — И когда же нам ждать этого счастливого события?

Ни колеблясь ни секунды, Беар ответил:

— Очень скоро.

Даймонд, которая говорила и двигалась как в тумане, радуясь своему избавлению, вздрогнула и вернулась к действительности.

— Что?

— В конце этой недели. Скажем, в субботу. Ты же знаешь, мне придется возвращаться в Монтану. Я пробуду там какое-то время.

— Я согласна подождать, — сказала она чересчур поспешно, надеясь, что он по глазам догадается о ее намерении.

— А я нет. — Он решительно улыбнулся, показывая, что прекрасно понял ее намек, но намерен его игнорировать. — Мне не терпится сделать тебя миссис Макквайд.

Не успела она возмутиться, как он подхватил ее за талию и закружил в объятиях. В ту минуту, когда ноги Даймонд коснулись пола, она собралась закатить ему хорошую оплеуху. Ее удержал лишь добродушный смех зрителей, вызванный импульсивным поведением Беара.

— Я думаю, — она приложила руку к голове, — нам надо обсудить этот вопрос.

Глава 13

— Что за бес в тебя вселился, Макквайд? — спросила Даймонд срывающимся голосом, увлекая его в самый темный угол лунного сада.

Прошло больше часа с момента их неожиданного объявления в танцзале, и у нее еще кружилась голова от волнения. Ноги подкашивались, руки устали от рукопожатий и лобызаний половины всех балтиморцев, а лицо болело после глупой улыбки, обращенной к мужчине, который со злорадным удовольствием дразнил ее своим новоявленным «жениховством».

— Сказать всем, что мы собираемся пожениться в следующую субботу… Ты что, сошел с ума?

— Разве так надо разговаривать с человеком, который только что спас тебя от назойливых женихов? — усмехнулся Беар.

Он был так близко, что, разговаривая с ним, ей приходилось отклоняться назад. Его лицо окутывали тени от нависающих сверху ветвей, но она могла разглядеть его блестящие глаза. То ли его близость, то ли интимность обстановки, то ли воспоминание о том, как раньше она оставалась с ним наедине в темноте, — словом, что-то заставило ее смягчить свой ответ.

— За это я в долгу перед тобой и намерена щедро тебе отплатить, но…

— Я и сам намерен взять с тебя щедрую плату, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Я в последний раз спас твою розовую попку, Даймонд Вингейт, и рассчитываю получить сполна все, что мне причитается.

— Отлично. — Она судорожно глотнула. — Назови свою цену.

— Кажется, я ее уже назвал. — В темноте было плохо видно, но у нее возникло тревожное ощущение, что он улыбается. — Ты выйдешь за меня замуж в ближайшую субботу.

— Это совсем не смешно, Макквайд. — Она попыталась отступить назад, но он схватил ее за плечи, предупреждая побег. Сердце ее гулко стучало. — Послушай… Я благодарна тебе за то, что ты сделал… так благодарна, что не выразить словами. Ты спас мою репутацию, мое положение в обществе и, вполне возможно, все мое будущее. Но я уже говорила тебе, что не собираюсь выходить замуж… ни в субботу, ни вообще когда-либо.

— Говорят, благими намерениями устлана дорога в ад, — проговорил он с пугающим спокойствием. — Ты только что согласилась выйти за меня замуж перед половиной всех жителей Балтимора.

— Я была в безвыходном положении. К тому же ты меня вынудил. И довольно грубым образом, должна добавить.

— Вынудил? — Он издал язвительный смешок. — Я предложил тебе достойный выход из тупикового положения. И ты на него согласилась — по собственной воле. — Он обнял ее за плечи. — Скажи мне честно: ты находишь идею брака со мной отвратительной?

Она не ответила. «Это нечестно!»

— Отталкивающей?

По-прежнему никакого ответа.

Жар его рук и тепло тела начали пробираться под одежду. Выйти замуж за Беара Макквайда — бронзового от загаpa красавца, у которого хорошо подвешен язык и который сладко целуется… Каждое утро за завтраком смотреть на него через стол и слушать его скандальные истории… Следить за ним, когда он поднимается по лестнице в своих обтягивающих штанах и ковбойских сапогах… а по ночам лежать с ним в одной постели… Эта перспектива была столь же заманчива, сколь и опасна. Но Даймонд быстро спохватилась, напуганная ходом своих мыслей.

— Может, мне позвать Кенвуда, Пирпонта или Вебстера? Сказать им, что ты никогда не собиралась выходить за меня замуж и что ты опять свободная женщина? — Она не сумела скрыть охватившую ее панику. Увидев, что его слова достигли цели, Беар расслабился и слегка отклонился назад. — Ты, конечно, понимаешь, что, как только они оправятся от удара, нанесенного по их самолюбию, они начнут думать. И додумаются взять с тебя плату за все те «услуги», которые оказали. Мисс Вингейт останется для них все такой же желанной добычей, тогда как миссис Макквайд будет за пределами их досягаемости.

«Пожалуй, он прав. Черт бы его побрал!» Даймонд задумалась, потом взглянула на него при свете луны, и в глазах ее уже не было злости.

— Как ты не поймешь, Даймонд? — Он смягчил тон. — Это решит все твои проблемы.

Она мысленно заломила руки, пытаясь разумно во всем разобраться, оценить последствия того шага, который она собиралась совершить. Может, он прав? Может, это самый лучший способ решения всех ее проблем?

Даймонд подняла голову, вглядываясь в его уверенное лицо, и нашла ответ в собственном желании, отраженном в его взгляде. Он был единственным человеком в ее жизни, который видел ее такой, какая она есть, и все-таки принимал. Он был ее поверенным, партнером, а иногда — соучастником. Он то и дело спасал ее, не думая о себе. При этом он ни разу не заикнулся о ее деньгах и не обхаживал ее так, будто она бездушный банковский счет в юбке.

И что самое главное, он был единственным человеком, который проникал в ее мысли, мечты и желания… который заставлял ее смеяться, злиться, думать… надеяться.

Он был единственным человеком, в котором она нуждалась.

Беар понял, что девушка согласилась с его доводами, приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

— Такова моя цена, мисс Вингейт.

— Она гораздо выше той, на которую я рассчитывала, — прошептала Даймонд.

— В твоем словаре отсутствует слово «нет», — напомнил он ей.

— Но может быть…

— Может быть — тоже не ответ. В следующий понедельник я уезжаю.

— Тогда, наверное, единственное, что мне остается, — это сказать «да».

Глубокий вздох Беара показал, как много значил для него ее ответ, и прогнал последние вопросы и сомнения. Эта маленькая реакция окончательно убедила ее в том, что он в ней нуждался. Да, они нуждаются друг в друге.

В следующее мгновение он доказал это делом.

Его мягкие упругие губы, теплый ласковый язык… она вспомнила все эти подробности с первой секунды страстного поцелуя. Знакомый вкус и запахи его мыла, крахмала и подслащенного вином дыхания приятно дурманили голову.

Даймонд растворилась в его объятиях, чувствуя, как меняются и приспосабливаются контуры ее тела… как меняется она сама. Беар обхватил ее обеими руками, крепко прижал к себе и глубже проник языком в ее рот. Внезапный жар охватил ее и лишил способности мыслить разумно.

Она обняла Беара, прижалась к нему, вся горя от желания, и охотно отдалась во власть поцелуя.

Наконец они услышали голоса людей, идущих по ближайшей садовой дорожке, и оторвались друг от друга. Даймонд едва держалась на ногах. Казалось, все ее кости размягчились, опаленные огнем страсти. Губы опухли, а лицо и грудь пылали. Когда они шагнули за порог террасы и вновь попали на свет люстр, у нее был вид взволнованной невесты. Никто из гостей ни секунды не сомневался в том, что ее блестящие глаза и сияющая улыбка вызваны радостной перспективой стать миссис Бартон Макквайд.

В промежуток времени от благотворительного бала до следующей субботы девушке предстояло сделать тысячу дел, первым из которых было сообщить Робби, что его любимый ковбой скоро станет членом их семьи. Мальчик прыгал на кровати, вопил от радости и кричал «аллилуйя», а потом спросил, когда они отправятся в Монтану. Пришлось дать ему на ужин четыре десерта — в последние десять дней это была его первая трапеза за пределами спальни, — чтобы смягчить его разочарование от того, что они с Даймонд никуда не поедут.

Беар заглянул только один раз за всю неделю, чтобы обговорить приготовления к свадьбе. Во время этого короткого визита их то и дело перебивали неожиданные гости, посыльные, доставлявшие свадебные подарки, и, конечно же, Робби. Даймонд не имела возможности задать Беару все вопросы, которые накопились у нее с тех пор, как она публично согласилась стать его женой. Он был очень занят отправкой на Запад людей и оборудования, поэтому охотно предоставил ей самой заниматься организацией свадьбы.

Всю неделю перед глазами у девушки мелькали люди. Эвелин Вассар устроила чаепитие в честь невесты, а потом Даймонд каждый день принимала у себя знакомых и получала ненужные свадебные подарки. Когда она перевела дух, была уже суббота. Они с Беаром сидели в ореоле солнечного света и выслушивали тосты за семейное счастье.

Туман нереальности, смягчивший события этой лихорадочной недели, постепенно рассеялся. На первом месте в ее прояснившихся мыслях стояли подробности супружеских клятв, которыми совсем недавно они обменялись в гостиной перед лицом многочисленных гостей. Когда они высказали друг другу целый ряд важных обещаний, Беар надел ей на палец скромное золотое колечко и священник объявил их мужем и женой. Беар поцеловал ее с несколько большим пылом, чем требовалось, и ее провозгласили «новоиспеченной миссис Бартон Макквайд».

Все столпились вокруг, чтобы поцеловать невесту и пожать руку жениху. Внесли шампанское, и Даймонд перехватила у Робби три бокала. Одному Богу известно, сколько бокалов она не успела забрать у мальчика, потому что за обедом ее кузен сидел, задравши коленки, хихикал и издавал противное лошадиное ржание.

У всех присутствовавших за большим, заставленным цветами столом были сияющие лица. В оживленном разговоре сквозили самые радостные пожелания.

— Все это так чудесно! — сказала Эвелин Вассар, глядя на Даймонд с неподдельной любовью. — Жаль, что вы не смогли пригласить на свадьбу больше друзей. Ой, чуть не забыла… Вы слышали? Элис Тэйлор обручилась с Ричардом Элкхартом из поместья «Ист-бей элкартс». А к Эмме Хардинг в четверг приезжал с визитом Пэйн Вебстер. У нашей дорогой Кларис тоже новость… — она взглянула на дочь, — начиная с завтрашнего дня она будет ухаживать за больным.

— Мама! — нахмурилась Кларис, но вид у нее был вовсе не сердитый.

— Да? — Даймонд нарочно пропустила мимо ушей упоминание о Пэйне, который вдруг заинтересовался Эммой Хардинг, и сосредоточилась на делах Кларис. Ее озадачило явное удовольствие девушки от того, что обычно считалось неприятной заботой. — Ты собираешься ухаживать за человеком, который болен?

— Да. — В темных глазах девушки зажглись огоньки. — Это Морган. Он слег с ветрянкой.

— Какой ужас! И как хорошо, что ты вызвалась ему помочь, Кларис.

Даймонд не знала, удивляться ей или смеяться. Кларис влюбилась в Моргана Кенвуда еще четыре года назад, когда дебютировала в свете вместе с Даймонд. Теперь же, когда Даймонд ушла с дороги…

— Миссис Макквайд… миссис Макквайд! — крикнул Хардвелл.

Она не ответила, и Беар, нагнувшись, толкнул ее локтем в бок.

— Кажется, это тебя.

Все сидевшие за столом добродушно рассмеялись, и девушка вспыхнула. Зазвучали новые тосты. Слушая добрые пожелания друзей семьи и многократно повторяемое в свой адрес «Даймонд Макквайд», она вдруг ясно осознала то, что сейчас совершила.

Даймонд Вингейт больше не существовало. Ее место заняла женщина по имени Даймонд Макквайд, и Даймонд не имела понятия, кто она такая.

— И куда же вы поедете после свадьбы? В Монтану? — спросил кто-то.

— Да. — Нет.

Они ответили одновременно, потом удивленно взглянули друг на друга. Беар объяснил:

— Вообще-то я скоро уезжаю в Монтану… мне надо начинать прокладывать колею. А Даймонд останется здесь.

— Так-так. Значит, скоро вы собираетесь покинуть свою молодую жену? — спросил кто-то насмешливо. — А когда вы вернетесь, мистер Макквайд?

— Через несколько недель.

— Через несколько месяцев.

И опять они ответили вместе, потом натянуто улыбнулись друг другу, надеясь, что никто не заметил их раздражения.

— У Бартона много работы, — спокойно проговорила Даймонд. — Я не хочу мешать ему строить железную дорогу.

— Ага, сразу видно, кто в этой семье хозяин, — заявил Хардвелл.

— И кто же? — хором спросили Даймонд и Беар. Робби захихикал.

— Поцелуй ее еще раз, Беар! — крикнул он.

Гости расхохотались. Эвелин Вассар постучала ложкой по бокалу. К ней тут же присоединились остальные. Анна заметила растерянность Беара.

— Таков обычай. Вам надо целовать невесту каждый раз, когда кто-нибудь постучит по бокалу, — объяснила она ему.

Он нагнулся к Даймонд и смачно чмокнул ее в щеку.

— Плохо стараешься, мой мальчик! — засмеялся Хардвелл.

Глубоко вздохнув, Беар обхватил голову девушки руками и запечатлел на ее губах пламенный поцелуй. Наградой ему были бурные аплодисменты.

Ошеломленная и раздосадованная, Даймонд подняла глаза и тут впервые увидела у мужа над темной бровью большой, побледневший от времени шрам. «А ведь я понятия не имею, откуда у него этот шрам», — мелькнуло у нее в голове, пока Беар обменивался остротами с Филипом Вассаром.

Да и что вообще она знала об этом человеке? Он родился в Северной Каролине, но большую часть жизни провел на Западе… был ковбоем, одно время хозяйничал на ранчо, а потом занялся строительством железных дорог. Семьи у него нет. Она выяснила это, когда предложила отложить свадьбу и дождаться приезда его родных.

Глянув в его тарелку, Даймонд увидела, что тушеный кабачок и глазированная морковка сдвинуты в сторону. Он не любит овощи. В этот момент Беар дал знак лакею еще раз наполнить его бокал. Он любит вино. Когда Беар осушил полбокала одним глотком, глаза ее округлились. А не слишком ли он его любит?

Мысли ее прервала чья-то шутка о том, что теперь состояние Беара покоится не только на рельсах. Она вспомнила, что с последним «да», прозвучавшим несколько минут назад, он вступил в законное владение всем ее имуществом с правом распоряжаться им по своему усмотрению. Тревога ее возросла. Это был один из тех вопросов, которые она с ним не обсуждала… не было времени… и настроения…

— Вы, разумеется, пожелаете внести изменения в работу компаний, — предположил Мейсон Пернелл, давний друг семьи.

— Больше никаких лотерей на собраниях совета директоров? — спросил секретарь, явно обрадованный такой перспективой.

— И никаких подачек разным Томам, Дикам и Джонам, которые думают, что изобрели способ превращать свинец в золото, — добавил Вассар с кривой усмешкой.

— Теперь, когда Даймонд будет выезжать в город, за ней по пятам не будут ходить такие огромные толпы печальных сирот, — сказал Хардвелл, сияя.

Даже Анна вставила свое слово:

— А у наших ворот станет меньше народу…

— Нет! — громко возразила Даймонд, которая сидела на краю стула, красная как рак и прямая как палка. — Все останется по-прежнему. Правда, Бартон?

— Я думаю, нам надо обсудить этот вопрос, миссис Макквайд, — сказал он, покручивая в руке вилку и нарочно избегая ее взгляда, потом обратился к остальным: — Моя жена хорошо управляет компаниями «Вингейт». Я не намерен вмешиваться в ее дела, — Даймонд расслабилась, но тут он продолжил, — если только она усвоит урок, который я пытаюсь ей преподать.

Все глаза обратились на Даймонд, ожидая ее реакции. Она повернула к нему свое надменное лицо.

— И какой же урок вы пытаетесь мне преподать, мистер Макквайд?

— А ты до сих пор этого не знаешь? — Он театрально вздохнул, потом с озорной улыбкой оглядел свою невесту и гостей. — Я хочу научить тебя говорить «нет».

Смех за столом уколол самолюбие девушки. Даймонд всерьез подумывала о том, чтобы задушить Беара — здесь и сейчас, перед лицом Господа и всех собравшихся. Но потом отказалась от этой идеи. «Если в один и тот же день я выйду замуж, овдовею и пойду под арест за убийство, разразится нешуточный скандал», — мрачно рассудила она.

Глава 14

Уже давно стемнело, когда ушел последний гость. Хардвелл и Анна утащили Робби в его спальню, а потом проковыляли к себе, чтобы выпить соды и переобуться в мягкие домашние шлепанцы. Ночь дышала весенним теплом. Небо сгустилось до фиолетового цвета и постепенно почернело. Даймонд уединилась, в страхе ожидая Беара и первой брачной ночи.

«Беар Макквайд завладел не только моими деньгами», — думала она, опускаясь на скамью перед высоким зеркалом в форме щита. Взглянув на свое отражение, она с досадой одернула дорогую ночную сорочку. От малейшего движения одна сторона проклятого низкого выреза съезжала вниз, обнажая грудь, а другая поднималась. Ей надоело его поправлять.

Закусив уголок губы, девушка рванула вырез в одну сторону и посмотрела, что получилось. Ее затвердевший сосок торчал, как флаг на вершине холма. Охнув, она рванула ткань вверх, к подбородку.

Дверь смежной спальни распахнулась, и Даймонд испуганно вздрогнула. Обернувшись, она встретилась глазами с Беаром, одетым в брюки и полурасстегнутую рубашку. Только что из ванны, он был босиком, гладко выбрит, с мокрыми волосами и в руках держал бутылку вина и пару бокалов на длинной ножке. Взгляд ее скользнул к его обнаженному торсу… тому самому загорелому скульптурному торсу, который она видела в день их первой встречи в ателье «Мартин и Савой»… а потом в своих снах.

Девушка вспыхнула.

— Я вижу, ты нашел свою комнату, — сказала она, стараясь унять дрожь желания.

— Она фиолетовая, — заметил он. — Такой противный блекло-фиолетовый цвет.

— «Сиреневая мечта», — просветила она его, — очень популярный цвет на континенте.

— Судя по названию, что-то французское. — Он оторвал от нее взгляд и осмотрел большую спальню со сводчатым потолком. Все предметы обстановки — кровать на четырех столбиках с роскошным балдахином, комоды ручной резьбы, кресла и картины — были внушительных размеров. — Как я понимаю, это не твоя спальня?

— Это бывшая комната отца. Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой, но, построив дом, он выделил ей комнату рядом со своей. — Даймонд скрестила руки на груди. — Ту, в которой ты только что был. — Она посмотрела на бутылку вина. — Надеюсь, ты не собираешься все это выпить… — он переступил с ноги на ногу, и она отвлеклась на это движение, — д-до того, к-как…

— Мы скрепим наши клятвы? — подсказал он с ехидной усмешкой.

— До т-того, как м-мы поговорим, — пролепетала девушка, запинаясь и чувствуя, что краснеет. Она поняла, что он опять хочет ее поцеловать, крепко прижать к своей мускулистой бронзовой груди… отнести в свою кровать и…

Интересно, насколько тяжел этот самый «супружеский долг»? Другие женщины — куда менее толковые и решительные, чем она, — прошли через это и остались живы. А если судить по шепоту и хихиканью служанок, некоторым интимные обязанности жены даже доставляют удовольствие.

— Поговорим? — переспросил Беар несколько растерянно. — О чем?

Он как зачарованный смотрел на Даймонд, сидевшую перед зеркалом, на ее распущенные волосы, струившиеся по полуобнаженным плечам, и огромные глаза с расширенными черными зрачками и не мог пошевелиться. Падавший сзади свет свечей золотил ее локоны и обрисовывал изящные формы, проступавшие сквозь легкую светлую сорочку. Когда она встала, по телу его прокатилась волна жара. В эту минуту ему меньше всего хотелось разговаривать.

— О финансовых вопросах. Тебе наверняка придется подписать документы, чтобы я могла и дальше распоряжаться акциями. Кроме того, нам надо прийти к некоторому соглашению…

— Хорошо, позже мы все обсудим, — отозвался он и шагнул вперед.

— Нет, сейчас. На мой взгляд, лучше сразу покончить с… — Она отпрянула при его приближении, вскочила на ноги и попятилась к большому окну. — Хочу поставить тебя в известность, что я собираюсь и впредь вкладывать деньги в изобретения и идеи, а также делать благотворительные взносы по своему усмотрению. — Он готов был поклясться, что она дрожит. — А что за чушь ты нес за обедом? Преподать мне урок! Как будто я десятилетняя девочка! Ты слишком нахален, Беар Макквайд.

— К счастью для тебя. — Беар понял: она начала ссору, чтобы оттянуть неизбежное. Этого он не ожидал. Такое поведение выдавало в девушке невинность и неуверенность, что ложилось дополнительным грузом на его и без того отягченную совесть. — Будь я другим, я бы уже покоился в шести футах под землей в каком-нибудь пыльном Бут-Хилле на Западе. А ты бы выясняла отношения с тремя несчастными парнями и губила свою репутацию.

Весь день Беар успокаивал себя, повторяя мысленно, , как молитву: «цель оправдывает средства». А цель этого брака была положительна во всех отношениях. Выйдя за него замуж, Даймонд спасалась от троих неугодных ей женихов, от публичного скандала, от позора и от одинокой жизни, которую она, по ее словам, предпочитала браку с одним из претендентов на ее руку. Беар же, женившись на ней, получал свою железнодорожную ссуду и доступ к стабильной финансовой базе, не унижаясь при этом просьбами.

Если смотреть в самый корень, то их цели были не так уж и различны. Она хотела независимости — он тоже. Он мог обеспечить свободу и ей, и себе. Очевидно, что этот брак являлся логичным и разумным решением абсолютно всех проблем.

Ему оставалось лишь и дальше обманывать Даймонд.

Прогнав эти мысли, он поставил бокалы на ближайший столик, откупорил бутылку и налил вино.

— Я человек, не лишенный здравого смысла, и охотно пойду на переговоры.

Она отказалась от предложенного вина.

— Переговоры? Я не собираюсь вести с тобой никаких переговоров.

— Ну может, я не совсем правильно выразился. — Он передал бокал девушке в руку, и ей пришлось его взять, чтобы не пролить вино. — Но ты же сама предложила прийти к какому-то соглашению. На мой взгляд, это смахивает на переговоры. — Беар сел на диван у окна. — Хорошо, буду говорить начистоту, — заявил он. — Больше никаких бесплатных обедов у парадных ворот.

— Что?

— Это мое первое требование.

— Требование? — она прищурилась. — Какое ты имеешь право…

— Если на минуту оставить тот факт, что я твой муж перед Господом и людьми и законный глава твоей семьи… я так часто спасал твою розовую задницу, что теперь имею полное право следить за тем, как здесь идут дела. — Она отступила назад и с размаху плюхнулась на диван, стоявший возле окна. Беар улыбнулся. — Больше никаких бесплатных обедов у парадных ворот, — повторил он.

— Но эти бедняки…

— Они могут с таким же успехом выстраиваться в очередь за едой где-нибудь в другом месте. Они разбивают лагерь у твоих дверей, чтобы ты чувствовала себя виноватой. И добиваются своего, — он прищурился, — не так ли?

— Мне кажется, это не совсем разумно. — Она скользнула взглядом по его груди и судорожно сглотнула. — Ну ладно, только при условии, что я по-прежнему буду спонсировать…

— Любую миссию или приют, кроме миссии брата Пирпонта. — Он хлебнул вина и заметил, что его взгляд упрямо скользит по ее отороченной кружевом сорочке, которая перекосилась на плечах, обнажив дразнящую выпуклость груди. Брюки вдруг стали ему слегка тесноваты. — Требование номер два: ты публично объявишь о том, что все просьбы, связанные с деньгами — как деловые предложения, так и благотворительные заказы, — должны проходить через кабинеты твоей корпорации.

— Но это нелепая трата времени и сил, ведь я сама…

— Это разумная мера. К тому же призванная тебя защитить. Я не могу все время быть рядом с тобой и выставлять за дверь разных чокнутых изобретателей и ловкачей-бродяжек. — Он допил свое вино и поставил бокал на подоконник. — Люди наконец-то поймут, что им нет смысла окружать тебя толпой на улицах, вытягивать лица и досаждать тебе жалобными причитаниями, а ты получишь возможность принимать более трезвые решения относительно покупки изобретений. Согласна?

— Ну… наверное…

Нагнувшись, он поддел на палец ее бокал и поднял его к губам девушки, заставив ее выпить. Она сделала глоток, почувствовала себя уверенней и залпом выпила все вино.

— Хорошо. — Беар поставил бокал в сторону, рядом со своим. — И еще один момент. — Он подвинулся к ней, не без удовольствия заметив, что она не стала отодвигаться.

— Я слушаю. — Она подняла голову, и Беар заметил в ее обескураженном взгляде страх. Это его поразило. Он еще ни разу не видел, чтобы Даймонд чего-то боялась. Она всегда была упрямой, уверенной в себе и не лезла за словом в карман. Но сейчас в этих манящих голубых озерах плескались слабость и растерянность.

Она не знала, чего от него ожидать, как и от любого другого мужчины, но готова была сдаться на его милость, подарить ему свое тело и свое богатство. Он мысленно дал себе клятву: как бы ни сложилось их будущее, что бы ни было между ними после, но она не должна пожалеть о сегодняшней ночи.

— Робби. — Он провел пальцем по ее плечу.

— Что Робби? — Ее голос был тихим и растерянным — хороший знак!

— Только один десерт. И только тогда, когда он его заслужил. — Беар заметил, что она дрожит, и нагнулся, чтобы вобрать в себя тепло и розовый аромат, идущий от ее дыхания. — И чтобы больше никаких кружевных воротничков, жокейских шаровар и бархатных штанишек.

— Но ему так идет…

— Идет? В этом дурацком наряде он выглядит цирковой обезьяной… — Голос его сорвался. Он помолчал и продолжил тоном пониже: — Я должен заметить… что ты проявляешь гораздо больше вкуса в выборе ночных рубашек, чем в выборе жокейских костюмов для мальчика. Вот эта, к примеру, очень даже эффектная. — Даймонд схватилась за спадавший вырез. Беар поймал ее тревожный взгляд, взялся за ткань под ее пальцами и медленно потянул вниз. — Очень красивый материал, — тихо проговорил он, — не хотелось бы его помять.

Она разжала пальцы, сжимавшие сорочку. Не отрывая от Даймонд глаз, Беар продолжал спускать вниз ткань. Он увидел обнажившуюся часть груди и скользнул пальцами по этому шелковистому холмику, увенчанному бархатным бутончиком.

Он на мгновение перехватил ее поднятую руку, думая, что Даймонд хочет ему помешать. К его удивлению, она протянула руку к его обнаженной груди. Ощутив на своей пылающей коже ее прохладные пальцы, он вздрогнул и испытал волну блаженства. Какое-то время они сидели, одинаково трогая, лаская друг друга и читая в глазах друг у друга все возрастающее чувственное напряжение.

— Ты такая красивая, — проговорил он, опуская взгляд.

— Прошу тебя, Беар…

Он вновь поднял голову и увидел в ее глазах тревогу.

— Не смотри, — прошептала она.

— Но здесь нет ничего такого…

— Пожалуйста… — Она приложила пальцы к его губам. — Не надо.

Он нахмурился, но кивнул и отпустил девушку. Она схватила его руку и опять направила ее к своей теплой упругой груди. Ресницы ее трепетали. Сомкнув пальцы на соске, он услышал и почувствовал, как у нее перехватило дыхание.

Ее пальцы точно так же исследовали его грудь, и он переживал такое же сильное, пьянящее блаженство. Больше ему ничего и не требовалось. Он нащупал завязки на ее ночной рубашке, и вскоре легкое облачко шелка окружило ее талию.

Она подняла его рубашку к плечам, а потом спустила ее по рукам, копируя его действия и прикосновения. Они обнялись — торс к торсу, — прижав чувствительные соски к чувствительной груди… Беар нагнул голову и скользнул губами по ее губам.

Эти легчайшие поцелуи разожгли пламя в глубине естества девушки. Ее глаза потемнели от страсти. Беар продолжал дразнить ее губы, наслаждаясь предвкушением. Его руки скользнули по ее бедрам к талии, следуя плавным изгибам тела. Ее руки скользнули по его спине и ниже.

Беар ощупывал руками каждый дюйм ее кожи и постигал безупречные формы и прохладную кожу. В одних местах она была чистым шелком, в других — густыми сливками. Он вдыхал аромат ее волос и тихо постанывал, чувствуя, как эти запахи дурманят, обволакивают.

Она обвила руками его шею и приникла поцелуем к его губам. Он прижал к себе ее прекрасное тело, дав волю долго обуздываемой страсти. Их закружило в чувственном вихре наслаждений. Они откинулись на диванные подушки. Беар приподнялся и усадил девушку на колени. Потом он поднял ее на руки и понес к кровати. Ее сорочка упала на пол. Вскоре туда же последовали его брюки, и он опустился на кровать, в ее жадные объятия.

Поцелуи Беара начали спускаться ниже. Она напомнила ему о своей просьбе, закрыв его глаза кончиками пальцев. Вся дрожа, она чувствовала его губы на своей груди. Он ласкал ее плоть медленными, легкими поглаживаниями языка. Казалось, что его поцелуи растворяют ее кожу, обнажая нервы. Она невольно застонала, ощутив вес его тела на своих бедрах.

Глядя только в глаза Даймонд, Беар склонился к ней и толкнулся своей мужской плотью в ее чувствительное лоно. Сердце ее остановилось, а плоть отдалась Беару. Боль быстро прошла, растаяв в восхитительном пожаре и чувстве наполненности. Даймонд и не подозревала о том, какой пустой она была раньше. Они лежали, слившись друг с другом, и она с восторгом сознавала себя и Беара единым целым.

Он начал ритмично двигаться, сначала медленно и осторожно. Когда она немного свыклась с его присутствием в себе, его толчки углубились и усилились… Она словно взмывала в какое-то бесконечное царство блаженства. Он тоже был там, вместе с ней, был частью ее самой. Спустя несколько мгновений он рухнул на девушку и, тяжело дыша, уткнулся носом в ее нежную грудь. Кожа его была влажной от пота, а лицо пылало.

Горячий туман у нее в голове начал постепенно рассеиваться. Она поняла, что между ними произошло «то самое». Акт совокупления, супружеская любовь. Она исполнила свой «долг». И это было так чудесно! Даймонд взглянула на Беара, увидела на его лице блаженство и уснула с улыбкой на устах, отдавшись во власть приятному изнеможению.

Проснувшись какое-то время спустя, она почувствовала рядом его тепло и открыла глаза. Беар лежал, опершись на локоть, и смотрел на нее. Этот исполненный нежности взгляд согрел ее всю, с головы до пят.

— Ох! — Она вскочила на постели и потянулась к простыне, чтобы прикрыться, но он удержал ее.

— Я уже видел все, что только можно увидеть, милая. Так сказать, произвел инвентаризацию. — Посмеиваясь, он преодолел сопротивление девушки и опять уложил ее в свои объятия. — И должен сказать, что мне крупно повезло.

Она покраснела до самых корней волос.

— Послушай, Макквайд…

— Беар. — Он усмехнулся над ее отчаянными попытка ми соблюсти приличия.

— Послушай, Беар, я не совсем привыкла…

— Лежать с мужчиной в чем мать родила после бурного акта любви? Надо думать. — В его глазах цвета меди вновь зажглись огоньки страсти. — Полагаю, ты еще меньше привыкла к тому, чтобы мужчина покусывал твое тело… — он продемонстрировал это на ее шее, пропустив мимо ушей потрясенный вздох девушки, — ласкал твою грудь, — он сделал и это, — и обхватывал тебя ногами.

— П-пожа-алуйста… — Она остановила его руку.

— Пожалуйста что? Продолжать? Остановиться? — В глазах его вспыхнули озорные искорки. — Это просто, милая. Если хочешь, чтобы я прекратил, скажи только одно слово.

— Какое?

— «Нет». — Он нагнулся к ней. — Ну же, скажи: «Не-е-ет».

Даймонд упрямо молчала и смотрела на него в упор.

— Я не умею отвечать на грубую силу.

— А на что ты умеешь отвечать? — Беар отпустил ее. — Ах да, вспомнил! — Он нагнул голову и принялся покусывать и дразнить языком ее сосок, заставив его затвердеть и подняться. — Просто скажи «нет».

— Какой же ты зверь! — проговорила она, гоня прочь смущенную улыбку.

— Голодный зверь, — усмехнулся он, — зверь, который знает только одно слово. Таких слов, как «не надо», «прекрати», я не знаю. — Беар снова прикусил ее сосок.

— Что ты… о-оу…

— Такие восхитительные изгибы!

Она смотрела, как вольно он обращается с ее обнаженным телом, и млела от удовольствия.

— Какие бедра! А ноги… длинные и прохладные. Точеные коленки, — бормотал он, целуя, щекоча девушку.

— О-о-о, Беар…

— Просто скажи «нет», — засмеялся он. — Сильные, гладкие икры. Тонкие лодыжки. Симпатичные маленькие ступни.

— У меня вовсе не маленькие ступни, — возразила она и покрутила пальцами ног, желая избавиться от его восторженных ласк. Каждый нерв ее тела трепетал от желания.

— Но ты еще не научилась говорить «нет». — Усмехнувшись, он откинул назад волосы Даймонд и принялся целовать ее лицо.

— Если ты действительно хочешь научить меня этому проклятому слову, тогда попробуй сделать то, что мне не понравится.

Беар перевернулся на спину, увлекая ее за собой, и Даймонд обнаружила, что лежит у него между ног и изучает его тело — точно так же, как до этого он изучал ее. Освоившись с длинными ногами, плоским животом и мускулистыми плечами, девушка села на него верхом, чтобы рассмотреть темные волосы, загорелую кожу и глаза цвета расплавленной меди.

— Люби меня, Беар, — прошептала она. Он опрокинул ее на спину.

— Хорошо, — прошептал он ей в волосы, — я уже это делаю.

В считанные секунды его мужская плоть скользнула в соблазнительный клинышек у нее между ног. Несколько ласковых поглаживаний — и он погрузился в девушку, которая охотно приняла его в себя.

И снова она почувствовала, как растут и ширятся ее ощущения и ожидания. В этот момент для нее не существовало никаких законов, преград и рамок. Они слились в едином порыве восторга… подчинились только своим желаниям… и понеслись все выше и выше на гребне страсти.

Даймонд опять очутилась у теперь уже знакомого, но еще не пройденного предела. Время остановилось, а мир расширился до бесконечности. Какое-то мгновение она парила, не помня себя от счастья, и наконец прорвалась через хрупкий чувственный барьер, закружилась в вихре блаженства.

На другой день утром Беар сидел на одеяле, опершись спиной о толстый ствол дерева, и любовался живописными рощами Грейсмонта. Воздух был еще напоен сладкими ароматами яблоневого цвета, а льняная скатерть у него в ногах ломилась от остатков обильного завтрака. Даймонд лежала рядом, теплая и счастливая в пестром солнечном свете, сочившемся сквозь ветки деревьев. Глядя на ее очаровательное нежное личико, он чувствовал, как грудь его наполняется знакомым томлением.

Это началось вчера вечером, когда он вошел в спальню и увидел ее на скамейке перед зеркалом. Она сидела с огромными растерянными глазами, сжимая у горла ворот своей ночной рубашки. А потом была пламенная ночь и прохладный рассвет… Беар с удовольствием наблюдал за тем, как она встает с постели, одевается и делит с ним милые житейские заботы. Он еще никогда не видел, как женщина причесывается, как она выбирает себе платье на день, натягивает чулки на стройные ножки. А еще он никогда не видел, как такая красивая женщина, как Даймонд, идет нагая по комнате ему навстречу… раскрыв жадные объятия и сияя от радости.

Он с восторгом любовался той разительной переменой, которая произошла в ней после первой брачной ночи, и благоговел перед ее безоговорочным доверием, отвечая на него со всей возможной серьезностью.

— Ну что, миссис Макквайд, как вам нравится замужняя жизнь?

— На мой взгляд, мистер Макквайд, в ней есть много положительных моментов. — Она перевернулась на живот, оперлась головой на ладонь и лукаво посмотрела на него. — Такая жизнь создает трудности, но вместе с тем рождает возможности для их преодоления. Самое главное — сосредоточиться на этих возможностях. И потом, я должна признать, — она закатила глаза, — что управлять семейным бюджетом гораздо интересней.

Беар засмеялся, покачал головой, потом притянул девушку к себе и обнял ее.

— Только ты одна думаешь о замужестве в таких выражениях: «семейный бюджет»! Ты рассуждаешь как настоящий банкир.

— О Господи! — Она изобразила ужас. — Называй меня кем угодно, только не банкиром и не денежным мешком. Быть просто богатой наследницей само по себе несладко.

— Ты неплохо справляешься с грузом богатства и привилегий.

— Когда богатство становится слишком большим, это уже бремя, — сказала она, уткнувшись носом ему в грудь и слушая, как стучит его сердце.

— И поэтому ты решила все разбазарить? — поддразнил ее Беар.

— Совершенно верно, — ответила девушка. Повисла короткая пауза. Даймонд удивлялась тому, с какой легкостью она раскрыла свой самый сокровенный секрет. С Беаром все казалось легко, даже давно сдерживаемые признания.

— Странно. Я еще никогда и никому этого не говорила, — тихо произнесла она.

— Что не говорила? Что ты… — Он нахмурился, думая, что не так ее расслышал.

— Что я пыталась раздать все свои деньги, — закончила она за него, не в силах поднять глаз. — Это началось, когда мне было тринадцать лет. Мой отец умер, и Хардвелл с Анной взяли меня под свою опеку. Они боялись, что я вырасту избалованной и тщеславной, поэтому старались вложить в меня чувство ответственности по отношению к другим людям. А для меня это было возможностью избавиться от денег. Эти проклятые деньги, — продолжала она, — сделали мою жизнь несчастной. Я не могла ходить в школу, редко играла с другими детьми. Поначалу мне даже не разрешали учиться ездить верхом из страха, что со мной что-то случится. Я рассудила так: если я отдам все свои деньги… у меня будет нормальная жизнь и я смогу делать то, что делают все остальные дети.

— И твой план не удался. — Она печально кивнула.

— Я отдала все, что могла, а потом, спустя время, поняла, что можно избавиться и от большего, вкладывая деньги в деловые предприятия. Я начала давать ссуды, покупать самые невероятные изобретения и идеи. Люди прослышали о моей «щедрости»и донимали меня каждый раз, когда я появлялась на публике. В результате стало еще хуже, чем было. Некоторые из моих сумасшедших инвестиций начали приносить деньги. Много денег. Фактически, чем больше я отдавала, тем больше зарабатывала. Меня прозвали местной «доброй душой». — Она подняла глаза и наткнулась на его странный взгляд.

— Только не говори мне, что тебе неприятно отдавать деньги, — сказал Беар. — Я видел, как ты это делаешь. Это доставляет тебе удовольствие.

— Признаюсь, что, когда я подросла, я начала больше «отдавать», чем «разбазаривать». Я видела результаты моей благотворительности, и они мне нравились. Я видела, как меняются условия жизни людей, и понимала, что мои деньги способны кому-то подарить счастье. Я обладала той властью, которая способна двигать прогресс. Я узнала, что значит по-настоящему отдавать.

Беар коснулся лица девушки и заглянул ей в самое сердце… потом закрыл глаза.

— Ты чудо, Даймонд Вингейт.

— Даймонд Вингейт Макквайд, — напомнила она, игриво ткнув пальцем ему в ребра. — Я не чудо… просто «добрая душа».

Глава 15

Анна приготовила в гостиной столик с напитками и закусками.

Молодожены вернулись с пикника, взявшись за руки и покачивая пустой корзинкой. Вид у них был несколько растрепанный и совершенно счастливый. Робби, который громко жаловался на то, что его не взяли на пикник, вприпрыжку выбежал им навстречу и жадно набросился на пирожные и пальчиковые сандвичи, лежавшие на чайной тележке.

Мальчик набил едой полный рот, после чего забрался в грязных ботинках на диванчик и сел, скрестив ноги. Подняв голову и встретившись с прищуренным взглядом Беара, он застыл. Достаточно было одного движения длинного пальца Беара, чтобы Робби немедленно спустил ноги с диванного чехла и перестал хватать закуски.

— Молодец, — тихо заметил Беар. — Если хочешь поладить с дамами, никогда не клади ноги на мебель. — Он подмигнул.

Не желая уходить от Беара, Робби сел поближе к своему новоиспеченному кузену, подражая каждому его жесту. Даймонд смотрела на них и спрашивала себя, каким образом Беар добивается такого поразительного подчинения. Она перевела взгляд с волшебного пальца мужа на свой собственный. Интересно, эта способность врожденная или ей можно научиться?

— Ой, чуть не забыла, Беар! — сказала она, вставая из-за чайного столика. — У меня для тебя кое-что есть.

Девушка исчезла в дверях и быстро вернулась из вестибюля с картонной коробкой, перевязанной ленточкой. Когда она протянула коробку Беару, он не сделал ни малейшей попытки ее взять.

— Что это? — спросил он. Его плечи и движения сковало страхом.

— Подарок. — Она сунула коробку ему в руки. — Свадебный подарок. — У Беара был такой потрясенный вид, что ей пришлось прибегнуть к уговорам: — Жених и невеста всегда обмениваются подарками.

Свадебный подарок…

— У меня есть все, что мне нужно.

«Теперь, — добавил он мысленно, желая провалиться сквозь землю от стыда, — когда я женился на самой богатой девушке Балтимора». Пять дней назад они с Вассаром составили документы, которые позволят ему получить ссуду в три тысячи долларов из объединенного фонда компаний «Вингейт», а на следующий день Холт отправился в Монтану с письмами о кредите и заказами на наличные деньги, чтобы совершить сделку на покупку полосы отчуждения.

— Я совершенно уверена, что такого у тебя еще нет. Ну же, открой.

— Я не могу принять от тебя подарка, Даймонд. — Он поставил коробку на диван возле себя, встал и подошел к чайному столику. Когда он брал свою чашку, рука его дрожала.

— Не говори глупостей. Эта вещь тебе понравится. Ты сможешь ее использовать. Она нужна тебе. — Видя, что ее слова не сломили его решимости, Даймонд взяла коробку и отнесла к столику, у которого он стоял. Протягивая ее, она сказала: — Я не засну сегодня ночью, пока ты это не откроешь.

— А с чего ты взяла, что сегодня ночью я собираюсь спать? — спросил он, приподняв бровь и надеясь ее отвлечь.

Как и ожидал Беар, она покраснела. Но по правде говоря, он сам был смущен не меньше. Откуда он мог знать, что она ждет от него подарка? На мгновение встретившись с ее голубыми глазами, он поразился ее странному, почти детскому волнению. Она стояла перед ним с волосами, растрепанными ветром, и щеками, загоревшими после их дневной прогулки, — такая красивая и манящая!

— Я не могу ничего от тебя принять, Даймонд.

— Но почему?

Беар чувствовал на себе взгляды Хардвелла и Анны. Терзаемый совестью, он решил быть с ней честной — по крайней мере в этом.

— Я не имел понятия о том, что ты захочешь обменяться подарками. — Лицо его запылало. — Я ничего тебе не принес.

— Обменяться? Ты что же, принимаешь это за торговлю? — Она улыбнулась и со сдержанным раздражением покачала головой, потом посмотрела на Хардвелла и Анну, ища у них сочувствия. — Настоящий подарок дарится, что бы доставить радость и дарителю, и получателю, а вовсе не затем, чтобы получить что-то взамен. Открой. — Беар не шелохнулся, и она добавила: — Все в порядке, правда. Я постоянно дарю людям вещи и ничего не ожидаю от них взамен.

Если эти слова были призваны его утешить, то они не достигли цели.

Беар вспомнил, как много она давала людям, не получая в ответ ничего, кроме «удовлетворения дарителя». Ему приходилось выбирать: либо отказать ей в этом удовлетворении, либо еще раз бессовестно воспользоваться ее добротой.

Тут она нежно посмотрела на него, и Беар не смог устоять. Он взял у нее коробку и отнес ее к чайному столику.

Под бантиками, картонкой и слоями ткани обнаружился миниатюрный пассажирский железнодорожный вагон, черно-зеленый с вишневой окантовкой. Внутри вагон был обставлен мебелью, снаружи снабжен оборудованием для сцепки. Это была совершенно достоверная модель, вплоть до последнего болтика и заклепки. Достав вагончик из коробки, Беар поднес его к свету. Оконные стекла сверкали золотом, так же как и золоченые буквы сбоку. «Пульман». Беар судорожно глотнул, узнав вещицу.

Это был ее вагончик — из библиотеки.

— Но это же твое. — Он нахмурился, глядя, как ожидание в ее глазах превращается в удовольствие.

— Уже нет. Я подумала, что это будет отличный пода рок железнодорожнику. Его собственный вагон. — Даймонд застенчиво пожала плечами. — Я никогда им не пользовалась. Он стоит без дела в депо, только пыль собирает. А тебе с таким вагоном будет гораздо легче работать в Монтане… у тебя будут комфортные условия жизни. — Она замолчала, увидев его замешательство. — Иногда, чтобы добиться успеха, достаточно просто как следует выспаться ночью.

— Погоди… ты хочешь сказать… — Он перевел взгляд с девушки на миниатюрный пульмановский вагон у себя в руках, потом на Хардвелла и Анну, лица которых сияли. — Ты хочешь сказать, что это… Ты в самом деле…

— Я дарю тебе личный вагон Вингейтов, чтобы ты мог взять его с собой в Монтану. — Она засмеялась. — А ты что же, подумал, будто я собираюсь уложить тебя спать в этой игрушке? — Почувствовав себя уверенней, она подошла ближе и провела пальцами по маленькому вагончику, задев при этом его пальцы. — В таком крошечном вагончике поместятся разве что детские мечты.

Ее запах, мягкость ее голоса, случайное прикосновение ее пальцев… У него вдруг закружилась голова от близости Даймонд и от такой неслыханной щедрости. Она дарила ему личный пульмановский вагон — с бархатными занавесками, медными пепельницами и прочим.

— Даймонд, я даже не знаю, что сказать, — пробормотал Беар, не в силах отвести глаз от миниатюрной копии той грандиозной удачи, которая произошла в его жизни.

— Может быть, «мне это нравится»? — подсказала она. — Или «это замечательно»?

— Да, мне это нравится. Да, это замечательно, — повторил он и, подняв глаза, увидел, как похорошела она от восторга. У него перехватило дыхание.

— Роберт, мне кажется, тебе пора заняться делами в конюшне, — сказала Анна.

— У меня полно времени… — Мальчик во все глаза смотрел на молодоженов, чувствуя, что сейчас что-то будет. — Эй!

Хардвелл схватил его за ухо и повел к двери.

— Делай то, что тебе говорит Анна, мальчик, иначе на ужин тебе придется довольствоваться хлебом и водой.

Даймонд и Беар едва замечали остальных и то, что за ними захлопнулись большие двустворчатые двери гостиной.

— Я плохо умею благодарить, — признался Беар, радуясь уединению. — У меня не было достаточного опыта.

— У меня тоже. — Она смотрела на него блестящими от счастья глазами.

Он тронул щеку девушки и провел ладонью по ее шее, отчаянно подбирая слова.

— Спасибо, Даймонд Макквайд.

— Пожалуйста, Беар Макквайд.

У него задрожали руки. Боясь уронить маленький вагончик, он поставил его на стол, потом потянулся к ней руками и широко распахнутым сердцем. Когда их губы соприкоснулись, все мысли о свадьбе, удаче в делах и супружеских обязанностях разом улетучились. Это были просто Беар и Даймонд. Мужчина и женщина. Возлюбленные.

Спустя несколько минут они вышли из гостиной, радостные, с пылающими лицами, и объявили, что поедут в депо посмотреть подарок Беара. Беар сказал Хардвеллу и Анне, чтобы они не ждали их, потому что они могут задержаться. В карете Даймонд озадаченно посмотрела на него.

— Несколько дней назад по моему распоряжению вагон вывели, помыли и приготовили к отходу. Он стоит в депо, совсем недалеко. Мы успеем вернуться к ужину.

Беар закатил глаза, потом наградил ее своей самой обаятельной и озорной ухмылкой.

— Это ведь пульмановский вагон, да?

— Да. — Она еще не понимала, куда он клонит.

— Значит, там есть кровати.

Хардвелл, Анна и Робби уже легли спать, когда в этот вечер Даймонд с Беаром вернулись домой. Они попросили Джефриса принести им наверх поднос с едой и бутылку вина. Ни один из них не хотел думать о том, что впереди у них последние часы перед разлукой, которая может затянуться на многие месяцы.

Даймонд быстро помылась и надела ночную рубашку. Вскоре в спальне появился Джефрис с тележкой, накрытой льняным полотенцем и наполненной вкусными холодными блюдами, хлебом, вином и тортом с шоколадным кремом. Толковый маленький дворецкий накрыл стол, выставил фарфоровую посуду, потом зажег канделябр и выложил вокруг его основания садовые розы.

— Спасибо, Джефрис, — улыбнулась Даймонд.

— Рад служить, мисс… то есть мэм. — Покачав головой из-за этой оговорки, он пошел к выходу, но тут заметил рулон бумаг, торчавший из-под льняной скатерти на тележке. — Ой, чуть не забыл, мэм. Это бумаги мистера Макквайда. Он оставил их здесь в тот день, когда заболел мастер Роберт… и они по ошибке остались в буфетной. Может быть, ему…

Дверь в соседнюю спальню открылась. На пороге стоял улыбающийся Беар.

— Ты здесь! А, еда! Джефрис, ты просто кудесник! Я здорово проголодался… — Взгляд его упал на сверток документов в руках у дворецкого.

— Мои глубочайшие извинения, сэр, — сказал Джефрис, протягивая бумаги. — Я подумал, что они пригодятся вам в вашей поездке. Кажется, я не туда их положил. Надеюсь, это не причинило никаких…

— Нет-нет, — Беар махнул рукой, пресекая дальнейшие извинения, — все в порядке. Но я рад, что они нашлись. — Он положил рулон на диванчик под окном, а когда дверь за Джефрисом с тихим щелчком затворилась, обернулся к жене. — Милая Даймонд, ты слишком хорошо выглядишь, чтобы предаваться еде. — Он схватил ее в объятия, закружил по комнате и одним плавным движением поставил на пол. — Но сейчас, пожалуй, я хотел бы узнать, что лежит в этой тележке. Судя по запаху, виргинский окорок.

…Даймонд проснулась рано утром. Было еще темно. Рука Беара была у нее под головой, а грудь прижималась к ее спине. Какое-то время она лежала в этом блаженном коконе, слушая его дыхание и чувствуя биение его пульса у себя под щекой. В голову девушке закралась мысль о близкой разлуке, и сердце ее застучало, как колеса поезда — того самого, который должен унести его от нее.

Как ему удалось за такое короткое время стать неразрывной частью ее самой? Месяц назад она даже не знала о существовании Бартона Макквайда, а теперь не могла себе представить, как прожить без него следующие два-три месяца.

От его улыбки у нее в душе всходило ласковое солнышко, озаряя самые темные уголки и разгоняя прочь все мрачные мысли.

Они так недолго были вместе, но он знал ее как никто другой и принимал со всеми ее сложностями, а иногда и противоречиями. Он взял на себя ее тайны и ее страсть, ревностно охраняя их от посягательств извне. Он оберегал ее честь, мирился с ее промахами…

Как это прекрасно, когда знают всю твою подноготную и все равно ценят тебя и любят! Кто, как не Беар Макквайд, с его неподкупной честностью и удивительным состраданием, мог открыть двери в ее потаенное «я»? Кто, как не Беар Макквайд, мог коснуться ее души…

Даймонд осторожно шевельнула рукой, отодвинулась от Беара. Нежно улыбаясь, она долго глядела на его лицо, по-мальчишески встрепанные волосы и крупное, безмятежно раскинувшееся тело.

— Я люблю тебя, Беар Макквайд, — прошептала она, — Быстрей возвращайся ко мне!

Даймонд соскользнула с кровати. Из открытого окна тянуло холодом.

Вся дрожа, она надела платье и пошла закрывать окно. Тут она заметила белевший в лунном свете рулон бумаг, который Джефрис недавно вернул Беару. Он лежал среди диванных подушек у ее колен.

Бумаги… Интересно, какого рода бумаги он принес в тот день, когда Робби слег с ветрянкой?

Боясь потревожить сон мужа, Даймонд зажгла масляную лампу на письменном столе, развязала веревку и развернула потрепанные на углах документы. Сверху лежало несколько писем, потом — стопка бухгалтерских листов, испещренных номерами и цифрами, — явно финансовые отчеты. Внимание девушки привлекло то, что обнаружилось дальше: карты… каждая из которых подробно показывала различные аспекты определенного участка местности — склоны, эффективный дренаж, состав почв и подстилающих горных пород. Внизу была карта с надписью «Территория Монтаны». Биллингс, Грейт-Фолс, Хелина, водопады реки Миссури, дороги Юты, северная железнодорожная ветка, «Чикаго — Милуоки» Джеймса Хилла и Сент-Пол были отмечены чернилами. Здесь же, вычерченные красным карандашом, пролегали двести с лишним миль железнодорожной ветки Беара «Монтана Сентрал энд маунтин».

Даймонд провела пальцем по намеченному маршруту. Судя по выцветшей бумаге, она делала это не первая. Сколько же раз Беар изучал эту карту… водил пальцем по этой линии, пытаясь прочесть будущее? Ветка начиналась сразу за Большими Водопадами и тянулась на юго-восток… «Монтана Сентрал энд маунтин» должна была связать Биллингс с Чикаго, Милуоки и Сент-Полом.

Она свернула эту карту и принялась разглядывать следующую, лежавшую под ней. Это было подробное изображение маршрута «МСМ»с именами бывших владельцев земельных участков, купленных Беаром под полосу отчуждения. Ручкой вдоль маршрута были вписаны названия ранчо и фамилии хозяев, а предназначение участка и юридическое обоснование давались сбоку. В конце концов Даймонд добралась до огромной, сложенной в несколько раз инженерной карты маршрута.

Проектируемая ветка пересекала несколько ручьев и истоков реки Масселшелл, но маршрут лавировал между горами Биг-Сноуи и Литл-Белт. Даймонд почувствовала прилив легкой грусти, представив себе далекие горные вершины, покрытые снежными шапками, ослепительно голубое небо и бескрайние долины.

Выйдя из мечтательной задумчивости, она заметила, что Беар ворочается в постели, и начала складывать бумаги. Но он устроился поудобнее и продолжал спать. Девушка с облегчением вздохнула. Значит, ей не придется оправдывать свое любопытство. Она взяла в руки несколько документов.

В балансовом отчете стояли значительные суммы денег. Были учтены все предстоящие расходы на строительство железной дороги. Даймонд улыбнулась. Она видела тысячи таких листов в проектах, которые ей приносили для финансирования, и теперь ей было интересно взглянуть на них с другой точки зрения. Тут на глаза девушке попалось одно письмо.

Губернатор Монтаны поддерживал предложение Макквайда и Финнегана и рекомендовал возможным кредиторам и инвесторам.

Партнер? Даймонд нахмурилась. Беар никогда не говорил… Она перечитала имя. Оно показалось ей странно знакомым. Но где она могла слышать имя его партнера, если она даже не знала о его существовании?

Здесь были и другие письма поддержки, которые советовали инвесторам ссудить Бартону Макквайду требуемый капитал, а также подкрепленные ордера на стальные рельсы и оборудование. На всех накладных значилось: «Оплата после доставки».

Что это значило? Она бросила бумаги в стопку и отвернулась. Не надо было совать нос не в свои дела! Но сердце ее отчаянно колотилось, и она невольно еще раз покосилась на письма и накладные.

Странно, но в этих документах не было ни слова о людях, которые вместе с ним финансировали его железную дорогу, — никакого списка держателей акций, никакого упоминания о ссудах и других финансовых соглашениях. Это был всего лишь проект. И, судя по всему, отлично подготовленный.

Даймонд поспешно заложила письма и накладные в карты и скатала их рулоном, желая побыстрей от них избавиться. Она отнесла рулон к окну и сунула его между подушками — туда, где нашла. В этот момент с кровати донесся слабый шорох. Девушка вздрогнула. Но Беар не проснулся, только снова повернулся во сне.

Даймонд забралась с ногами на диванчик под окном, положила на колени подушку и для удобства обняла ее руками. Какой смысл размышлять об этих проклятых картах и документах? Они наверняка старые. Все уже на мази. Беар отправляется в Монтану, чтобы начать строительство. Он всю неделю работал — готовил материалы и оборудование. Причин для волнений нет.

Если б только унять непонятную тревогу!

На другой день, поздно утром, в доме царила суматоха. Даймонд и Анна готовили корзины с едой, постельное белье и множество других необходимых мелочей цивилизованной жизни для отъезжающего Беара. В парадном вестибюле росла пирамида из корзинок, пакетов и сундуков. Когда Даймонд инспектировала все это, приехал клерк из банка Филипа Вассара и спросил Беара.

— Бумаги на подпись, — виновато объяснил он. — Мистер Вассар должен получить их до отъезда мистера Макквайда в Монтану.

— Бумаги? — Даймонд потянулась к кожаной папке, но клерк натянуто улыбнулся и сунул папку под мышку.

— Мне необходимо увидеться с мистером Макквайдом, мэм.

Раздосадованная, Даймонд сама пошла за Беаром в конюшню, где он занимался с Робби, а заодно давал ему «мужские» наставления перед отъездом.

— Мистер Макквайд, — проговорила она, задыхаясь от быстрой ходьбы, — Филип Вассар прислал вам своего человека с какими-то бумагами.

Беар на мгновение застыл, потом отдал Робби уздечку и зашагал к дому, гремя сапогами по гравийной дорожке. Он не сделал попытки объясниться, но, увидев клерка Вассара, почти убедительно расслабился и напустил на себя небрежный вид.

— Я собирался заехать в банк сегодня вечером, на выезде из города, — сказал он. — Оставьте бумаги, я их просмотрю.

— Мистер Вассар думал, что вы уезжаете раньше, и не хотел вас упустить. — Беар протянул руку к папке, но клерк смущенно возразил: — Простите, мистер Макквайд, но эти документы требуют подписи при свидетелях.

— Хорошо. — Беар кивнул клерку и улыбнулся жене. — Я все подпишу в мгновение ока. — Он огляделся, заметил пустую гостиную и махнул курьеру, чтобы тот шел туда. Даймонд направилась было за ними, но Беар остановил ее в дверях и выразительно улыбнулся. — Я сам все улажу, Даймонд. А ты можешь и дальше… — он взглянул мимо нее на гору вещей, сложенных в парадном вестибюле, — паковать вещи. Боже мой, здесь столько всякой всячины, что мне впору открывать лавку галантерейных товаров!

Даймонд остановилась в недоумении. Ее обхаживали, ей льстили, ей читали нотации, ее убалтывали, на нее бросали вожделенные взгляды, ей делали предложения… но никто ни разу не сказал ей «уйди». Напряжение Беара и резкие перепады его настроения подтвердили ее догадку: что-то здесь не так! Двери гостиной со стуком затворились. Девушка резко обернулась. Смутная тревога снова усилилась.

Он выставил ее за дверь, чтобы подписать какие-то бумаги.

Когда она прошла в гостиную, Беар только усаживался за письменный стол возле окон, на котором клерк разложил документы.

— Дорогая? — Он удивился. Лицо его выразило недовольство. Когда она подошла ближе, он встал между женой и столом.

Даймонд взглянула ему в лицо и все поняла.

— Какие именно бумаги тебе надо подписать? — спросила она, с трудом сдерживая свой гнев.

— Да так, финансовые детали. Н-ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать… — Он замолчал и слегка покраснел, поняв, как нелепо звучит это утверждение.

— «Финансовые детали» — это моя жизнь, — проговорила она, чувствуя, как холодеют и тяжелеют руки-ноги, а под ложечкой начинается неприятное жжение. — Почему ты решил, что меня не заинтересуют твои сделки с Филипом Вассаром? — Эти слова вызвали в ней новое беспокойство, ведь Филип Вассар был ее банкиром.

— В самом деле, здесь нет ничего такого. Просто ты занята, и я не хотел тебя отвлекать. С этим делом я вполне могу справиться сам.

Даймонд посмотрела на него в упор, и через секунду он отвел глаза.

Она метнулась к столу и схватила часть документов, прежде чем их успел забрать клерк.

— Балтиморский «Меркантил бэнк», — прочла она вслух, — выступает в качестве посредника в соглашении между компаниями «Вингейт»и железной дорогой «Монтана Сентрал энд маунтин», которую возглавляет Бартон X, Макквайд…

Даймонд уставилась в листок, не желая верить своим глазам, и заново перечитала документ.

Корпорации «Вингейт» — ее корпорации — предоставляли денежные средства на строительство железной дороги Беара. Брокером и поручителем этой сделки являлся Филип Вассар… ее консультант и банкир. И все это — без ее ведома и согласия!

Как он мог… как они могли… не спросив ее? Даймонд подняла глаза, припоминая сказанное на свадьбе. Она замужняя женщина. Им не нужно ее согласие. У них есть согласие мужа.

Даже пушечное ядро, выпущенное в грудь, поразило бы ее не так, сильно, как это открытие. Она не могла вздохнуть, не могла шевельнуться, только вновь опустила глаза на документ. Беар предал ее доверие, и этот машинописный текст, заполненный юридическими терминами и определениями, являлся беспристрастным свидетельством предательства.

Уже не владея собой, она нашла страницу и увидела на верхней строчке ту сумму, которую он забирал у ее компаний: триста тысяч долларов.

О Господи, да это же целое состояние! Ее состояние!

Бумаги с тихим шелестом выпали из ее рук и разлетелись по столу. Она подняла глаза, охваченная целым вихрем ярких воспоминаний. Перед глазами ее прошла вся их короткая и необычная история. Беар грубо накричал на нее в их первую встречу, а потом, узнав, кто она такая, вдруг стал по-джентльменски любезен. Он завоевал любовь Робби своими ковбойскими байками, очень удачно спасал ее… нес на руках, когда она упала в обморок, читал ей внушения, целовал, хранил ее постыдные секреты, а потом вмешался, чтобы прогнать трех ее алчных женихов. Чем больше она вспоминала, тем хуже становилось на душе. Все было очевидно. Беар женился на ней, использовав свои уникальные способности хитрого обольстителя… втерся к ней в доверие, прикидываясь заботливым и нежным… даже отказывался от ее свадебного подарка. И все для того, чтобы получить деньги на свою железную дорогу!

— Неужели ты думал, что я об этом не узнаю? — спросила она задушенным голосом. — Или ты надеялся, что к тому времени, когда я узнаю, ты уже получишь свою драгоценную железную дорогу и мои чувства уже не будут иметь никакого значения?

— Если ты дашь мне объяснить…

— Объяснить? — переспросила она, дрожа всем телом. — Кажется, в этих бумагах все сказано, мистер Макквайд. Тебе нужны были деньги для твоей железной дороги, и ты поступил очень умно: женился на богатенькой. На банковском счете в юбке. На «доброй душе». — Она пошла к двери, но он схватил ее за руку, удержав на месте.

— Я хотел с тобой поговорить — сделать тебе деловое предложение…

— Когда? — горько спросила она, отводя взгляд от его лица. — До или после твоей лекции о том, как мои женихи обдирают меня как липку? — Глаза ее обожгли слезы. — До или после того, как ты меня «спас», а потом потребовал в качестве оплаты, чтобы я вышла за тебя замуж? До или после того, как ты убедился в том, что я не умею говорить слово «нет»?

Она выдернула руку из его руки и пошла к двери.

— Даймонд… — Вовремя спохватившись, он первым подскочил к порогу. — Послушай, я свалял дурака, не поставив тебя в известность, — сказал он, бледнея, слов но это признание было вырвано из самых недр его существа. — Да, я болван и трус, но не вор! Если ты меня выслушаешь…

Она подняла сверкающие глаза. Он увидел слезы на ее щеках и замолчал.

— Ты что, забыл? Тебе надо подписать документы, — проговорила она срывающимся от боли голосом.

Выйдя на середину парадного вестибюля, она кликнула Анну, Хардвелла и Джефриса. В считанные секунды ее опекунша и дворецкий торопливо спустились по лестнице.

— Скажите Неду, пусть подгонит карету к крыльцу — немедленно! И помогите мистеру Макквайду загрузить в нее это барахло, — распорядилась она, утирая слезы со своих раскрасневшихся щек. — Если понадобится, подгоните еще и фургон. Вынесите отсюда все эти вещи — и как можно скорее! Анна, — она обернулась к испуганной старой даме, — пожалуйста… уберите пожитки мистера Макквайда из хозяйских комнат. — Она осеклась и застыла, стараясь не разрыдаться. — Да смотрите ничего не забудьте! Я не хочу, чтобы после него осталась хотя бы одна запонка!

— Что ты делаешь, черт возьми? — спросил Беар, вставая грозовой тучей в дверном проеме у нее за спиной.

— Помогаю тебе уехать. Ведь ты же этого хотел, не так ли? Уехать? — Она направилась в библиотеку, но он перехватил ее на лестнице.

— Нам надо поговорить, Даймонд. — В его тоне слышались нотки уязвленного самолюбия. — Знаю, мое поведение может показаться тебе низким ловкачеством, но клянусь, я никогда этого не хотел. Не хотел ничего у тебя забирать. Я выплачу все до последнего цента. Это деловая ссуда, только и всего.

— Ты поступил подло, Бартон Макквайд, — сказала она, с трудом удерживала рыдания. — Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома и из моей жизни. — Она вырвалась из его рук. — Возвращайся в свою драгоценную Монтану и строй свою чертову железную дорогу… если она вообще существует — эта самая «Монтана сентрал энд маунтин»! Уходи! — Выплеснув в этих последних словах всю свою боль и весь свой гнев, она побрела в библиотеку. — И не возвращайся.

Хардвелл выбежал из столовой и увидел, как Даймонд прошла в библиотеку и захлопнула дверь с такой силой, что на всех трех этажах задрожали стекла.

Беар огляделся. Анна, Хардвелл, Джефрис, миссис Кал-лен и несколько горничных в страхе смотрели на него. В эту напряженную минуту в вестибюль влетел Робби. Лицо его пылало, глаза пытливо блестели.

— Что стряслось? — спросил он со своим обычным простодушием. — Кто-то умер?

Оправившись от потрясения, Беар пересек вестибюль и стукнул кулаком по двери библиотеки.

— Выходи оттуда, Даймонд! Давай обсудим этот вопрос… Хотя бы выслушай меня! — Ответа не последовало, и он постучал снова. — Открой дверь, черт возьми! — кричал он. — Ты же не можешь сидеть там вечно!

Но тишина по другую сторону двери сказала, что Даймонд решила хотя бы испробовать этот вариант. Он вернулся к ошеломленному Джефрису.

— Принеси мне молоток и стамеску. — Дворецкий заколебался, и Беар добавил: — Немедленно!

Пару минут спустя в доме началась суматоха. Беар вскрывая петли библиотечной двери, орудуя молотком и стамеской. Анна выносила вещи из хозяйских комнат и при этом заламывала руки. Хардвелл тщетно пытался поймать Робби и увести его в детскую. Джефрис и слуги сновали взад-вперед, укладывая вещи в карету, и одновременно вытягивали шеи, пытаясь разгадать, что происходит между молодоженами.

Наконец последняя петля была выдернута и отброшена в сторону. Беар приподнял массивную дубовую дверь, оттащил ее от проема и со стуком привалил к стене.

— Ты что, с ума сошел? Хочешь разнести на части весь дом? — Даймонд стояла посреди комнаты, крепко обхватив себя руками, как будто боялась рассыпаться. Глаза ее покраснели, грудь вздымалась от спазмов после утихших рыданий.

Беар еще никогда в жизни не испытывал такой вулканической ярости, отчаяния и вины. Полчаса назад у него было все, о чем он только мог мечтать, и даже больше: деньги, материал, оборудование для строительства железной дороги… личный спальный вагон… красивая и любящая жена, к которой он собирался вернуться, завершив строительство железной дороги. И вот теперь она стояла перед ним, и сердце ее разрывалось на части. Даймонд думала, что все его слова и поступки были ложью… что он использовал ее, а теперь хотел бросить… Беар чувствовал себя таким беззащитным и слабым, как в шестнадцать лет, когда его прогнали из дома — единственного дома, который он знал в своей жизни.

Она верила ему… она взяла его в свой дом, в свою постель и в свое хорошо охраняемое сердце. В эти последние три дня ему удалось преодолеть ее защитные барьеры и разглядеть в ней страстную, любящую женщину. Он знал и понимал ее как никто другой. Беар не желал ей зла. Он искренне полагал, что, помогая себе, помогает и ей. Но это сейчас не имело значения. Она ему не поверила. Черт возьми, она не поверила даже в то, что он строит железную дорогу! Выйдя из этой двери и сев в поезд, он окончательно убьет ее веру.

Он смотрел в прекрасные небесно-голубые глаза Даймонд, красные от слез и полные боли. Увидев, как дрожит ее подбородок, он опустил взгляд. И заметил что-то у ее ног. Там, на персидском ковре, лежал маленький зелено-золотой пульмановский вагончик… тот, который она преподнесла ему в качестве свадебного подарка. Один уголок его был помят, верх разломан, а миниатюрное содержимое рассыпано по ковру.

Он закрыл глаза, а когда опять открыл, у него было лишь одно решение — простое и отчаянное.

— Значит, ты думаешь, что я хитростью заставил тебя выйти за меня замуж — только для того, чтобы присвоить себе часть твоих денег? — спросил он хриплым голосом. — Ты не веришь в то, что есть такая железная дорога — «Монтана сентрал энд маунтин»? Отлично! Тогда тебе придется поехать со мной в Монтану и посмотреть, как я буду ее строить. — Он двинулся к ней. — Собирай вещи!

— И не подумаю! — Она застыла и сделала шаг назад.

— Ты поедешь со мной, даже если мне придется нести тебя на руках, а ты будешь лягаться и визжать. Собирай вещи!

Даймонд побледнела от гнева. Ему мало того, что он забрал ее деньги, обманув как последнюю дуру. Он хочет еще ее и унизить! Впервые за много лет она употребила слово, которое старательно исключала из своей жизни и из своего лексикона:

— Нет.

Возня в вестибюле прекратилась. По рядам пораженных слуг прошел шепоток. Хардвелл и Анна в шоке уставились друг на друга, спрашивая себя, правильно ли они расслышали. Она повторила:

— Нет. Я никуда не поеду. Нет, нет и нет! — Он молча смотрел на нее, и она громко повторила: — Ты что, плохо слышишь?

Когда-то Беар собирался научить ее говорить «нет», теперь же стоял огорошенный. Черт возьми, ну и выбрала же она время для этого проклятого словечка! Ему ничего не оставалось, как только силой добиться подчинения.

— Я докажу тебе, что я не вор, не стяжатель и не мошенник. Собирай вещи. Ты поедешь со мной.

— Нет. — Она отпрянула назад. Ее решимость росла и крепла с каждым повтором. Ей было все легче говорить

слово «нет».

Беар понял, что зря теряет время. Поддавшись мгновенному порыву, он бросился вперед и перекинул ее через плечо. Она взвизгнула, замахала руками-ногами, чтобы удержать равновесие, и закричала:

— Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нееееет!

Он направился вместе с ней к парадным дверям и схватился за дверной косяк. В полном отчаянии Даймонд взывала к Хардвеллу, Анне и даже Джефрису. Но увы, никто из них не был подготовлен для схватки с высоким и сильным ковбоем. Охваченная паникой, девушка позвала на помощь Робби.

Но ее юный подопечный побежал за ними с воплем:

— Можно мне поехать с вами, Беар? Разреши мне поехать с вами!

— Если ты проведешь какое-то время на Западе, это пойдет тебе только на пользу, — с воодушевлением отозвался Беар. — Что скажешь, Даймонд? — Он остановился у дверцы кареты и звучно шлепнул жену по заду. — Возьмем, его с собой?

— Неееет!

Беар посмотрел на мальчика с игривой усмешкой:

— Залезай в карету!

Глава 16

Запертая в маленькой, но роскошно оборудованной туалетной комнате спального вагона, который когда-то был ее собственностью, Даймонд стучала в дверь до тех пор, пока не заболели руки, и требовала выпустить ее на всех известных ей языках.

— А если я тебя выпущу, ты будешь вести себя, как положено благоразумной пленнице? — крикнул Беар через толстую панель из красного дерева.

— Нет!

Когда поезд тронулся, Беар предпринял новую попытку:

— Ну что, готова пойти на мировую?

— Нет!

— Ты там, случайно, не запарилась? — спросил он позже.

— Нет! — Она расстегнула блузку, задрала юбки, сняла нижние юбки и спустила чулки. Лучше свариться заживо, чем капитулировать!

— Как насчет еды? Ты голодна? — крикнул Беар спустя время.

— Нет! — Она крепко обхватила себя руками и застонала.

В конце дня он подошел опять.

— На последней остановке мы купили лимонад. Хочешь пить?

— Нет.

Точно так же она отказалась от стула, одеяла, подушки и ужина. И опять не дала обещания, что не попытается убежать и вернуться в Грейсмонт, если он ее выпустит.

После обеда воцарилась тишина, и в течение оставшегося дня она слышала лишь лязг сцепляющихся вагонов, монотонный стук колес по рельсам да случайный скрип тормозов, когда они останавливались на станциях..

Размер туалетной комнаты позволял совершать прогулки в один-два шага. На внешней стене имелось маленькое окошко для вентиляции, а в углу висел узорчатый латунный бак с питьевой водой. Однако единственными сидячими местами были табурет и пол, а единственным занятием — слушать проносящийся мимо мир и считать ирисы на обоях. Их было семьсот тридцать два. Она пересчитала шесть раз.

Когда наступила ночь, Даймонд сложила свои нижние юбки кучкой на кафельном полу и легла в углу, не в силах даже плакать от усталости. В последний раз взглянув на себя в маленькое зеркальце над раковиной, она увидела, что глаза ее опухли, из волос выпала половина шпилек, а лицо покраснело от слез.

Почему Беар это делает? Он уже завладел приличной суммой и может завладеть еще большей, прежде чем она доберется до суда и примет какие-то меры. Какой смысл силой тащить ее в Монтану? Чего еще он от нее хочет?

На другое утро Беар сидел в элегантной центральной гостиной спального вагона и смотрел на дверь туалетной комнаты. Несмотря на просторную медную кровать в спальном купе, несмотря на камчатые простыни, двойные подушки и баюкающее покачивание вагона, в прошлую ночь он почти не сомкнул глаз. Не раз он подходил к двери, брался за ключ и стоял в нерешительности, но так и не открыл замок. Боялся встретиться с женой лицом к лицу. Должно быть, этот страх легко читался по его виду, потому что Робби выглянул со своего сиденья у окна и покачал головой.

— Да открой ты эту проклятую дверь! Все равно рано или поздно придется это сделать.

— Сейчас открою. Просто я ждал, когда закончатся частые остановки.

«Она не станет выпрыгивать из поезда на ходу», — сказал он себе, надеясь, что так и будет.

Потом подошел к двери и повернул ключ в замке. Ничего не произошло.

Выждав целую минуту, он сам открыл дверь.

Она стояла на куче своих нижних юбок. Верхняя юбка была задрана и подоткнута в поясе, спущенные чулки собрались вокруг лодыжек. Беар увидел ее всклокоченные волосы, лицо, покрытое красными пятнами, и слегка опухшие глаза. Однако несмотря на свой вид, Даймонд не потеряла достоинства и решимости, отвергавшие саму мысль о перемирии. Не издав ни слова, она опустила юбки и прошла мимо него в относительную свободу гостиной.

— Где мы? — спросила Даймонд, останавливаясь рядом с плюшевым креслом Робби и заглядывая в окно. Они проезжали по холмистой, в основном лесной, местности, кое-где пересеченной узкими долинами, в которых располагались небогатые фермы.

— Недалеко от Питсбурга… мы держим путь в Чикаго, — сказал Беар, встретив выжидательный взгляд Робби, — и по-прежнему едем по дороге «Би энд Оу». Хочешь есть?

— Нет.

Он терпеливо вздохнул.

— Тогда, я думаю, нам надо поговорить.

— Нет.

Заметив в задней части вагона дверь в спальное купе, Даймонд направилась туда. Он пошел за ней, и она привалилась спиной к стене узкого купе. Глаза ее потемнели от гнева.

— Послушай, я знаю, что ты сердишься и не способна мыслить разумно, — заявил он, с опозданием поняв, что выбрал не совсем подходящие слова. — У тебя нет ни денег, ни багажа, и ты уже слишком далеко отъехала от Балтимора, чтобы вернуться домой, не имея ни того ни другого. Поэтому располагайся в купе и настраивайся на диалог со мной.

Она окинула его быстрым взглядом.

— Нет.

Позже тем же утром, сходя на сортировочной станции Питсбурга, Беар запер вагон: он боялся, как бы его жена не сбежала и не нашла дорогу к ближайшему поезду, идущему на восток, в Балтимор. Он сказал, что ему надо проверить рельсы и строительный кран, которые они везли с собой; кроме того, необходим второй спальный вагон, который, как он узнал, можно было здесь купить. Робби умолял Беара взять его с собой, и тот согласился. Даймонд осталась одна. Целых три часа она страдала от лязга и тряски сцепляющихся вагонов и от усиливающегося полуденного зноя.

К их возвращению она вымыла голову, причесалась и привела себя в порядок. Кроме того, просмотрела бумаги, устилавшие письменный стол купе-кабинета, и финансовые соглашения, которые Беар подписал с ее компаниями. Корпорация «Вингейт» предоставляла свои капиталы на строительство железнодорожной ветки, а за это получала треть акций и доходов от предприятия, а также право назвать своим именем третью часть земель, отданных правительством под «МСМ».

Как ни обидно ей было сознавать, но этот проект выглядел честным и потенциально доходным для корпорации «Вингейт» — если, конечно, железная дорога под названием «Монтана Сентрал энд маунтин»в самом деле существовала, выпускала акции, давала прибыль и имела федеральные гранты на землю, в чем Даймонд все еще сомневалась.

К вечеру Макквайд и Робби вернулись. Мальчик был переполнен увиденным и услышанным на сортировочной станции и в депо. Он воодушевленно описывал два высоких спальных вагона, ряд вагонов-платформ со стальными рельсами и три крытых товарняка с инструментами и оборудованием.

— А подъемный кран — ты бы его видела, Даймонд! Высокий, как дом, с большими старыми блоками и стальными приводами. Беар говорит, что когда-нибудь разрешит мне посидеть в кабине. — Лицо его пылало от волнения.

— На твоем месте я бы не стала обольщаться, Робби, — сказала девушка, понимая, что Беар прислушивается к их разговору. — Может, на станции и стоит подъемный кран, но это еще не значит, что он принадлежит Макквайду и поедет с нами.

— Нет, Даймонд, это правда кран Беара… клянусь, — серьезно заявил Робби. — Я слышал, как он велел машинисту перевезти его сюда.

— Это подло, Макквайд, — сердито сказала она и встала, повернувшись к мужу лицом. — Одно дело — доить из меня деньги… но использовать моего десятилетнего кузена, чтобы он подтверждал твои россказни, — это уже чересчур! — Даймонд обернулась к мальчику. — Знаешь, Робби, пора бы тебе заняться уроками… начнем с завтрашнего дня.

Когда за ней закрылась дверь спального купе, Робби с ужасом взглянул на Беара.

— Она хочет заставить меня учить уроки! Ты должен что-то сделать.

— Есть предложения? — раздраженно спросил Беар.

Робби почесал в затылке и на мгновение задумайся, подыскивая ответ в своем богатом опыте наблюдений за отношениями между мужчиной и женщиной.

— Купи ей что-нибудь, — объявил он, — обычно это помогает.

К тому времени, когда они добрались до главной сортировочной станции на южной окраине Чикаго, Беар был в таком отчаянии, что готов был прислушаться к совету юного Робби и испробовать тактику мелкого подкупа.

— Даймонд, — обратился он к ней после завтрака, — мне здесь надо сделать много дел, так что мы будем стоять до завтрашнего вечера. Если ты пообещаешь мне, что не…

— Нет. — Она встала и принялась складывать посуду в корзину.

— Но ты же еще не выслушала мое предложение, — сказал он, нахмурясь.

— Мне нет нужды его выслушивать. Я и так знаю, что ответ будет «нет».

— Значит, ты не хочешь пройтись по магазинам и купить себе что-нибудь из одежды? — заключил он, поднимаясь и бросая свою салфетку на стол. — А я-то, дурак, решил, что тебе до смерти надоело три дня подряд ходить в одном и том же. Что ж, наверное, требуется чуть больше времени, чтобы ты «созрела»… Скажем, еще дней семь — как раз доедем до Монтаны.

С этими словами Беар вышел за дверь. Вот что значит слушать советы желторотого мальчишки, который ничего не смыслит в семейной жизни!

Даймонд стояла с пылающим лицом, глядя, как дрожит стекло в двери, которую он со стуком захлопнул. Только что она приговорила себя носить эту проклятую одежду по крайней мере еще неделю. Ее досада вскоре сменилась удивлением. Надо же: он подумал о том, чтобы купить ей новые вещи… Но она сознательно подавила в себе надежду, убеждая себя в том, что, несмотря ни на какие его уступки, он остался все тем же отвратительным человеком, который лжет ей на каждом шагу и женился на ней, чтобы добыть денег на свою мифическую железную дорогу. Он предал ее самые сокровенные чувства и насильно увез ее из дома. Надо быть последней дурой, чтобы во второй раз поддаться на его обаяние.

— Я нашла учебник, по которому мы будем заниматься, — сообщила она своему кузену, который так и застыл с ногой, высунутой в окошко спального купе. — «География Северной Америки».

— Боже правый!

— Прежде чем взывать к Господу, молодой человек, вы повторите правила сложения и выучите таблицу умножения. — Она схватила его за ухо и оттащила от окна.

Когда вернулся Беар, обстановка сделалась крайне напряженной. Он заявил, что пойдет к начальнику вокзала, чтобы решить с ним какие-то свои дела, и, несмотря на возражения Даймонд, разрешил Робби пойти с ним.

Девушка пришла в неописуемую ярость, но вместо того, чтобы наброситься на Беара, сложила руки и села, старательно отводя взгляд. Странно, но это вызвало в нем большее раздражение, чем если бы она кричала и размахивала кулаками. Уходя вместе с Робби, он был так зол, что забыл запереть внешнюю дверь вагона.

Через несколько мгновений мысли Даймонд прояснились, и она поняла, что не слышала звяканья ключа в замке. Выглянув в окно, она увидела, как парочка пересекла пути и исчезла в направлении главной платформы и вокзального здания, потом быстро открыла дверь, сбежала вниз по ступенькам и тоже двинулась к вокзальной платформе.

Солнце светило сквозь тонкую серую дымку, образованную скоплением больших угольных локомотивов, которые не переставали работать во время погрузки и разгрузки. Девушка радовалась возможности побыть на воздухе, даже если воздух этот был пропитан едкими, масляно-металлическими запахами, а сама она выглядела как грязнуля-поденщица… Вскоре ее начали толкать снующие по станции пассажиры, грузчики и проводники. Оглушительно кричали кондукторы, призывая садиться в вагоны. Над всей этой суматохой слышались голоса гостиничных зазывал, уличных торговцев и пронзительные паровозные свистки. После двух дней гнетущей тишины вокзальный шум казался ей райской музыкой.

Пройдя в дальний конец деревянного перрона за пределами вокзала, Даймонд остановилась и посмотрела вниз, на заваленные шлаком колеи, ведущие на восток.

Питсбург далеко от Балтимора. Даже если ей удастся уговорить кассиров и получить два билета — для себя и для Робби, — что она будет делать дома? Директора ее корпорации со спокойной душой предоставили ее мужу право распоряжаться капиталом компаний. Они вряд ли помогут ей, пожелай она забрать обратно контроль над своим состоянием. А если созвать всех своих юристов и потребовать аннулировать брак? Социальный суицид! И так все были потрясены ее стремительной свадьбой. Трудно представить, что произойдет, если она вернется и объявит, что совершила ужасную ошибку.

А дом? Он лишится гордости, удовольствия, счастья, смысла… в нем останутся одни лишь воспоминания., . Принять сейчас это поспешное решение — значит жалеть о нем все последующие годы.

Погруженная в раздумья, она посмотрела через пути. Там, на некотором удалении от ее приметного зелено-вишневого пульмановского вагона, на той же колее, стояли два двухэтажных деревянных вагона с маленькими окошками по бокам, вырезанными в два ряда с неравными интервалами. В одном из окошек мелькнуло лицо, и Даймонд, вздрогнув, поняла, что это, должно быть, и есть те спальные вагоны, которые с таким восторгом описывал Робби. В ней заговорила совесть. А она-то спорила с мальчиком, не веря в его радостную новость!

Отметив, что вагоны нуждаются в покраске, она перевела взгляд дальше и увидела ряд грузовых платформ, сцепленных впереди спальных вагонов, Там была по крайней мере дюжина таких платформ, доверху груженных… стальными рельсами. Во главе поезда, почти за пределами видимости — за локомотивом и тендером, но перед их личным вагоном — высился подъемный кран с огромной стрелой, оснащенной блоками и массивным металлическим ковшом. Как-то Беар описывал ей те строительные работы, которые планировал провести, и для них, безусловно, требовался такой грузовой механизм. Сердце Даймонд запрыгало в груди.

Тут она заметила какую-то надпись на одной из платформ рядом с хвостом поезда и, прищурившись, различила буквы «М», «С»и «М». Только сейчас до нее дошел полный смысл увиденного. Перед ней была «Монтана Сентрал энд маунтин»в процессе производства. Беар действительно строил железную дорогу!

Она взглянула на пустую восточную колею, потом снова на поезд, идущий в Монтану, на котором покоилась будущая железная дорога.

— Господи, помоги мне! — взмолилась Даймонд и направилась к лестнице в конце платформы.

Она перешла пустые пути и подошла сначала к одному спальному вагону. Он был пуст, если не считать двоих крепко сбитых парней, развалившихся на койках.

— Что вам надо? — спросил один, приподнимаясь на локте и глядя на девушку.

— Я Даймонд Вингейт… Макквайд, Просто проверяю, все ли… в порядке.

Чувствуя на себе их недовольные взгляды, она прошла по центральному проходу и вышла за дверь, радуясь возможности вновь попасть на открытый воздух. Во второй спальный вагон она только заглянула, отметив про себя, что в обоих вагонах достаточно места для сорока — пятидесяти человек.

Потом она осмотрела рельсы, лежавшие в вагонах-платформах.

Стандартный размер. Они достаточно прочные, чтобы по ним шли вагоны со скотом, пшеницей и даже углем. Не удержавшись, Даймонд залезла на одну платформу и провела рукой по нагретому на солнце металлу.

Странно, но это подействовало на нее успокаивающе. Она бесконечное множество раз выслушивала на собраниях пайщиков «Би энд Оу» рассказы про укладку рельсов, но только сейчас по-настоящему оценила, что значат эти цифры.

Дойдя до строительного крана, Даймонд поднялась по ступенькам, открыла дверь и вступила на замкнутую металлическую платформу, возвышавшуюся над вылетом крана и подвешенным грузом-балансом. Из центра пола кабинки торчали массивные рычаги, соединенные с двигателями, цепями и кабелями, которые ясно просматривались сквозь решетчатый пол. Сзади стоял паровой котел, который давал энергию для управления краном, а посередине единственное сиденье — металлическое, обтянутое кожей. Место крановщика. Пока она стояла и разглядывала кран, гнев ее постепенно улетучивался.

Это было неопровержимое доказательство того, что «Монтана сентрал энд маунтин» существовала не только на бумаге. Крепкие стальные, смазанные маслом рельсы… спальные вагоны… сила, дремлющая в этом гигантском подъемном кране…

— Мисс Вингейт!

Напуганная звуком собственного имени, Даймонд посмотрела вниз и увидела, что по лестнице карабкается какой-то высокий долговязый парень в неряшливом костюме. Когда он поднял голову, она заметила очки у него на носу и спустя мгновение вспомнила, где видела его раньше. Девушка зажмурила глаза. Изобретатель стремянки с моторчиком! Боже правый, она уехала за тысячу миль от Балтимора, но он и здесь ее достал!

— Нет-нет, не поднимайтесь! — крикнула она, направляясь к лестнице. — Я сейчас спущусь!

Парень попятился на ступеньках и встал на землю рядом с путями, ожидая ее с выражением слабой надежды на лице. В тот момент, когда ее ноги коснулись гравия, он уже был рядом.

— Почему, мистер…

— Элсуорт. Нигель Элсуорт, — сказал он, поправляя свои видавшие виды очки, которые опять мгновенно перекосились у него на носу. — Вы меня помните, мисс Вингейт? Мое изобретение… моя…

— …стремянка с моторчиком, — докончила девушка, оглядываясь по сторонам в поисках подмоги. — Конечно, помню. Но должна вам сказать, что я уже не имею права финансировать такие проекты, как ваш.

— О, — печально улыбнулся он, — ничего страшного. Я уже не занимаюсь изобретательством. Этим не прокормишься. Пришлось вернуться к прежней профессии.

— Вот как? И что же это за профессия?

— Он инженер, — раздался голос Беара. Она обернулась и увидела его и Робби. Они спешили к ней по запасным путям.

— Вы машинист? — спросила она, нахмурившись. Худой как палка Элсуорт выглядел настоящим книжным червем и меньше всего походил на водителя локомотива..

— Нет, инженер-конструктор, — опять вмешался Беар. — Он не водит поезда, он строит дороги. — Он по-хозяйски взял ее под локоть. — Я нанял его для работы на «Монтана сентрал энд маунтин». Раньше он работал на «Биэнд Оу».

— Да? — спросила Даймонд, пытаясь выдернуть руку.

— Ну, в общем, да… — промямлил Элсуорт, краснея.

— Нам лучше вернуться в вагон, — отрезал Беар, не выпуская ее руки. — У меня на сегодня еще есть дела, и я распорядился насчет обеда.

Когда они подошли к своему вагону, Даймонд больше не могла молчать ни минуты.

— Ты что, спятил? — Она смотрела на него, стоя посреди гостиной и упершись руками в бока. — Взять этого бедного сумасшедшего парня инженером?

— Он имел дело с поездами… помогал «Би энд Оу» прокладывать колею, — сказал Беар. Он никак не ожидал, что ему придется отстаивать свои деловые решения. — И потом… топографическая съемка закончена, маршрут уже нанесен на карту… большая часть инженерной работы сделана. — Она продолжала смотреть на него, и он уперся руками в бока, непроизвольно копируя ее позу. — Бедняге было так трудно… он нуждался в работе… и когда он попросил…

— Не продолжай. Дай-ка я угадаю. — Даймонд прищурилась. — Ты просто не смог сказать «нет».

Беар покраснел… сначала уши, потом лицо.

В этот миг девушка поняла: пусть он нанес ей глубокую душевную рану своим предательством, пусть она пролила из-за него целое море слез… но она еще любит его. И наверное, будет любить всегда.

Глава 17

После обеда, когда со стола убрали посуду, Беар объявил, что вернется через несколько часов. Робби вызвался его сопровождать. Беар постоял, задумчиво поигрывая ключом, потом велел мальчику остаться с Даймонд.

— Ну знаешь, это оскорбительно — приставлять ко мне десятилетнего тюремщика! — воскликнула она, скрестив руки на груди. — Если бы я хотела убежать, то была бы уже далеко отсюда.

— Но ты не убежала. Ты до сих пор здесь. — Беар внимательно посмотрел на нее, как будто пытаясь понять причину.

— Мне надо защищать свою инвестицию, — объяснила девушка. — Я намерена собственными глазами проследить за строительством дороги «Монтана сентрал энд маунтин».

Беар переступил с ноги на ногу. Она бросила ему вызов! Его будущее с ней зависело от того, сможет ли он доказать свою силу… построить железную дорогу, которая сначала объединила их, а потом разлучила. Взяв ее с собой, хоть и насильно, он поступил правильно. У него отлегло от сердца.

Когда она увидит, как последний кусок рельса ляжет на грунт, а по колее промчится первый поезд, она поймет, что он человек слова, и поверит ему.

— Мне надо идти работать.

Беар сдернул свою шляпу с вешалки у двери и, пригнувшись, вышел из вагона. Идя по путям, он услышал, как за спиной у него открылась дверь, и оглянулся. По лесенке торопливо спускались Даймонд с накинутой на плечи узорчатой скатертью и Робби.

— Куда это вы собрались?

— Смотреть, как ты будешь работать, — откликнулась она, торопливо подходя к мужу. — Если мне суждено обанкротиться, я должна хотя бы видеть, как это произойдет.

Беар с ворчанием отвернулся и пошел через рельсы. Даймонд и Робби следовали за ним. Запасной путь, к которому они направлялись, явно редко использовался. Рельсы проржавели, а стоявшие вблизи деревянные лачуги были построены на скорую руку. Вокруг маленькими кучками собрались бедно одетые мужчины, курили и разговаривали. При виде Беара они притихли, а потом с любопытством воззрились на Даймонд.

Беар залез на перевернутый ящик и объявил:

— У меня есть для вас работа. Много работы. За хороший труд будете получать хорошую дневную выручку. Если останетесь до конца — премия.

Большинство мужчин подошли поближе и встали перед ним.

— Да? — крикнул один. — И где же эта работа?

— В Монтане. Мы проложим свыше двухсот миль колеи… это будет новая ветка — «Монтана сентрал энд маунтин». — Ропот и замечания, послышавшиеся в толпе, были отнюдь не лестными для Беара. — Рельсы лежат вон в тех вагонах-платформах, — продолжил он. — Отсюда видна верхушка подъемного крана. Если вы сейчас подпишете контракт, у вас будет возможность первыми выбрать себе койки. У меня два спальных вагона.

— А за проезд заплатите вы? — спросили из толпы.

— Я вижу, вы работали на «Би энд Оу». — Беар издал короткий смешок. — Никакой оплаты проезда. Транспорт обеспечен… вы поедете на этом самом поезде.

— А как насчет питания? У вас есть повар? Или нам придется покупать местную пищу?

Было видно, что эти люди уже прокладывали колеи и знали все подводные камни такого рода работы. Несколько лет назад балтиморские железные дороги сотрясались от яростных забастовок. Рабочие выдвигали все те же требования: возможность отовариваться на складах компаний, питаться в столовых компаний и возвращаться домой по билетам, оплаченным компаниями. Если кому-то из тех, кто работал вдали от дома, удавалось привезти в семью хоть какие-то деньги, то это считалось счастьем. Беар помолчал, потом объявил:

— Повар у нас есть. И кухня тоже. Вы сможете питаться у нас… Первая тарелка — бесплатная.

— Да ну? — Скептик ткнул пальцем в Даймонд. — Это, что ли, ваш повар?

Наступил напряженный момент. Даймонд видела, что Беар борется с искушением, и хранила молчание. Интересно, как далеко зайдет его отчаяние… или алчность? Назовет ли он ее поваром, если так нужно для дела?

— Нет, — он посмотрел на нее в упор, как будто читая ее мысли, — это, джентльмены, миссис Макквайд, моя жена.

В тот день Беар обошел много мест, набирая на работу людей, и везде сталкивался с одними и теми же проблемами. Несмотря на предложенные хороший заработок и транспорт, многие опасались подписывать контракт, не имея доказательств того, что Беар обеспечит их едой и постелью.

— Ну что ж, заведи кухню — и дело в шляпе, — предложил Робби, когда они шагали по путям.

— Я не могу позволить себе кухню, — сердито откликнулся он.

Тут заговорила Даймонд, которая давно ждала случая высказать свое мнение:

— Конечно, я всего лишь бывшая владелица компании, к тому же просто женщина… но мне кажется, ты не можешь не позволить себе кухню. Разумеется, если ты не отвел в расписании для своих рабочих время на утреннюю пробежку по прериям в поисках куропаток на завтрак.

Он посмотрел в ее лучистые глаза, потом обратил к Робби свой сердитый взгляд.

— Знаешь, парень, мне больше нравилось, когда она говорила только одно слово — «нет».

В этот день к поезду, идущему в Монтану, добавился еще один вагон: вагон-кухня, укомплектованный плитами, кастрюлями, решетками для жарки мяса и столовыми приборами. Как только его присоединили к другим вагонам, Беар отправился к первому импровизированному лагерю, схватил за шиворот главного насмешника и потащил его осматривать свое приобретение. Сраженный столь наглядным аргументом, парень тут же подписал контракт, и вскоре его примеру последовало полдюжины остальных.

Когда на другой день они отъехали от станции, у них был один полный спальный вагон и второй, заполненный частично. На каждой остановке Беар делал вылазку и нанимал еще одного-двух рабочих. В Милуоки он нашел себе повара и облегченно вздохнул.

Наблюдая за тем, как он набирает работников и делится с этими людьми своими мечтами, Даймонд вспоминала, как сама была захвачена его убежденностью. Беар не только хотел построить дорогу, он подходил к этому делу со. всей страстностью своей натуры. «Монтана сентрал энд маунтин» была для него самым важным делом в мире — важней, чем, к примеру, правдивые отношения с.женой. Эта мысль отдавалась болью в сердце Даймонд.

Сделав остановку в Висконсине, они взяли вагоны, груженные строительным лесом, и начали медленно продвигаться к Сент-Полу. Теперь Даймонд жалела о своем упрямстве: необходимо было купить одежду в Чикаго. Каждое утро она умывалась над маленькой раковиной, а по вечерам полоскала свои чулки и белье, но этого было мало. Она затронула вопрос об одежде, объясняя свое желание пройтись по магазинам необходимостью купить вещи для Робби. Понимающий взгляд Беара задел ее и без того уязвленное самолюбие.

— Итак, ты признаешь, что в Чикаго совершила ошибку? — спросил он.

— Нет.

— Но ты же сейчас говоришь, что тебе нужна одежда…

Это одно и то же.

— Нет, не одно и то же.

— Ах так? Значит, ты продолжаешь утверждать, что одежда тебе не нужна? Отлично. Тогда я возьму Робби в город и куплю ему вещи. — Он надел шляпу и пошел к двери, потом оглянулся, увидел ее пылающее лицо и стиснутые кулаки. — Хочешь пойти со мной? — спросил он с улыбкой.

— Нет.

В тот вечер, когда они вернулись из привокзального ресторана, Беар подмигнул Робби и отправил его «посмотреть, как там строительный кран», а сам отнес свою чашку кофе к дивану. Даймонд сидела в кресле с доской на коленях: она собиралась писать письмо Хардвеллу и Анне. Когда девушка окунула ручку в чернильницу, Беар прочистил горло.

— Ты все еще сердишься на меня? — спросил он.

— С какой стати мне сердиться? — ответила она вопросом на вопрос, не поднимая головы. — Разве что зла, что меня обманом заставили, выйти замуж за человека, который охотился только за моими деньгами и обчистил меня в течение первых двух дней после свадьбы. За человека, который похитил меня из дома и протащил через полстраны, заперев в туалете…

— Я не виноват, что в ту первую ночь ты спала в туалете, — возразил Беар.

— За самоуверенного скупердяя, который не разрешает мне купить одежду, — продолжала она раздраженно, — если я перед ним не унижусь.

— О! — он выпрямился. — Ты считаешь меня скупердяем?

— Конечно…

Беар встал, вышел за дверь и через минуту вернулся.

— Ну что ж, тогда мне, пожалуй, надо отнести назад эти сапожки. Самоуверенные скупердяи не покупают своим женам такие сапожки. И французское льняное белье. И ремешки с серебряными пряжками. И дамские шляпки с перьями…

Даймонд подняла голову. Он стоял перед ней с охапкой пакетов, сапожками и шляпной коробкой. Она отложила доску для письма в сторону, встала и уставилась на эти вещи, крепко сжав ладони перед собой, чтобы не дрожать.

— Это мне? — прошептала она; в горле у нее стоял ком.

— Вряд ли я сумею втиснуть сюда свои ножищи. — Он сунул ей в руки блестящие черные сапожки. — А в этой шляпке я буду выглядеть полным кретином. — Беар открыл крышку шляпной коробки и кое-как вытащил оттуда черную шляпку с широкими полями. Это был женский, элегантный вариант той шляпы, которую обычно носил он сам.

На ней в самом деле было маленькое белое перо цапли, вставленное под ленту.

Даймонд невольно улыбнулась. В душе возникла странная легкость.

— Если не подойдет, — сказал он растерянно, — придется тебя откормить или, наоборот, подержать на голодном пайке, чтобы сошлись размеры. Завтра на рассвете мы тронемся в путь и будем ехать без остановки до самого Грейт-Фолса…

Внезапно стены и пол вагона затряслись от сильного грохота и металлического звона. Казалось, еще немного — и вылетят стекла. Когда тряска прекратилась, Беар швырнул все вещи на пол и выскочил на улицу.

— Что случилось? — крикнула Даймонд, бросаясь за ним следом.

В гаснущем вечернем свете они увидели тонны стальных рельсов, разбросанных по земле. Одного взгляда на вагон-платформу, из которого они высыпались, было достаточно, чтобы понять, в чем дело. Опорные балки грузовой платформы сломались и провисли. Беар подбежал ближе, чтобы осмотреть повреждения, потом взобрался на груду упавших рельсов. Из спальных вагонов начали выходить рабочие.

— Кто-нибудь пострадал? — громко спросил он. Судя по всему, обошлось без травм. Но тут вышел один седой старик железнодорожник и сказал:

— Ребенок немножко испугался. — Он вывел вперед Робби, обмякшего и с круглыми глазами.

— Робби! — Даймонд подскочила к мальчику и упала на колени. — Где тебе больно? Что случилось? Что вообще ты здесь делал?

— Я просто упал, вот и все, — проговорил Робби, еще взволнованный и задыхающийся. — Меня ударило по руке…

Даймонд попросила его пошевелить рукой, и он это сделал. Несмотря на боль, перелома вроде бы не было. Беар обернулся к толпившимся вокруг мужчинам.

— Кто-нибудь видел, что произошло? — Он переводил взгляд с одного лица на другое. — Кто-нибудь что-нибудь видел? — После бесплодного ожидания он испустил тяжелый вздох. — Ну хорошо. На рассвете мы выезжаем, так что придется поработать — раньше, чем мы рассчитывали, — он посмотрел на Даймонд. — Ты можешь отвести мальчика в вагон? — Она кивнула и ушла, а он обратился к своим рабочим: — А вы принимайтесь за дело… Возьмите веревки из вагона с инвентарем и начинайте перетаскивать рельсы обратно на платформу и закреплять их.

Когда все было закончено, Беар вернулся в свой вагон. Даймонд уложила Робби в большую кровать спального купе, чтобы следить за ним ночью, а сама сидела за столом.

На перроне толпились люди: услышав свисток, они прибежали встречать поезд.

— А вот и вы наконец! — крикнул Холт Финнеган, пробираясь сквозь пеструю толпу пастухов, вокзальных клерков, грузчиков и уличных зазывал, торгующих всем подряд — от горячих пирожков до земельных участков и золотых приисков. Ирландец радостно усмехался и басил на весь перрон. Обняв Беара крепкой рукой за плечи, он буквально оторвал его от земли. — Ну, как прокатился позади собственного локомотива?

— Неплохо, Финнеган. — Беар усмехнулся в ответ не сколько устало. К тому же он заметил в лице своего напарника напряжение. — Тебе надо тоже как-нибудь попробовать.

— Обязательно. А как рельсы? — Холт вытянул шею, пытаясь их разглядеть.

— Все на месте, — ответил Беар. — Я приобрел подъемный кран и нашел около тридцати рабочих. Еще я купил вагон-кухню, а в Милуоки нанял повара. Это не входило в наш план, но я подумал, что таким образом мы сэкономим время и деньги в долгой дороге.

— Повар? — Холт сдвинул брови, но скорее удивленно, чем осуждающе. — Надеюсь, он готовит вкусные бисквиты. В этом проклятом захолустье не сыщешь человека, который умел бы печь приличные бисквиты! — Он понизил голос и вытащил что-то из-под пальто. — Держи, парень. Это может тебе пригодиться.

Беар мельком взглянул на револьвер в кобуре.

— Что случилось? — Он выпрямился и инстинктивно начал оглядывать толпу на платформе в поисках возможной угрозы.

— Ничего страшного. — Холт осмотрелся вокруг и быстрым взглядом показал Беару револьвер, висевший у него под пальто. — Бичер в городе. Он уже был здесь, когда я приехал… заходил к владельцам ранчо, у которых мы купили землю, говорил им, что мы не получили ссуду и наши контракты с ними не стоят выеденного яйца. Он предлагал им двадцать центов с доллара…

— Они не продали ему землю?

— Нет. Мне повезло, парень. Ирландцам всегда сопутствует удача. Если бы я приехал сюда на день позже, мы бы потеряли землю Макгрегора. Как только владельцы ранчо узнали, что я вернулся, они перестали слушать Бичера, а я осуществил права на земельные опционы и зарегистрировал сделки. — Холт усмехнулся. — Я уже привык к звону монет в карманах. Когда мы вобьем последний костыль в «Сентрал энд маунтин», я, пожалуй, тоже подыщу себе богатенькую жену!

Жена! Беар спохватился и обернулся к вагону. Даймонд стояла неподалеку и держала за руку Робби. Щеки ее пылали, глаза сверкали. Было ясно, что она слышала замечание Холта.

— Э… — Холт быстро пришел в себя. — Да это же наша маленькая леди! — Он снял шляпу и направился к девушке с протянутой рукой. — Добро пожаловать!

Даймонд не выпустила Робби и продолжала сжимать в другой руке свою сумку.

— Кто вы? — ровным тоном спросила она.

— Холт Финнеган, — Беар вклинился между ними, — мой напарник.

— А-а, — она осуждающе взглянула на мужа, — твой напарник! — Потом обернулась к Холту с вежливой улыбкой. — Странно, но вы кажетесь мне знакомым, мистер Финнеган. Впрочем, я не могу представить, где мы с вами могли встречаться… наверное, я вас с кем-то спутала.

— Таких, как я, больше нет, мэм, — заявил Холт, поглядывая на Беара и на его застывшую жену. — А это, должно быть, тот юноша, о котором я слышал… и который недавно болел?

— Именно тот, — подтвердил Беар, понимая, что ему надо как-то объясниться. — Я уговорил Даймонд поехать со мной и проследить за ходом строительства «Монтана сентрал энд маунтин». Таким образом она увидит, что не бросает деньги на ветер. — Эти слова, сказанные в присутствии жены, во многом поясняли их супружеские отношения и ее надменную позу.

— Здесь вы получите большие прибыли, мисс… то есть мэм. — Холт посмотрел на Беара. — Я снял для вас номер в гостинице. Полагаю, я правильно сделал.

— Нам с Робби не нужна гостиница, мистер Финнеган.

— Холт, мэм. — Он усмехнулся своей лучшей ирландской усмешкой и потянулся к сумке. — Разрешите, я вам помогу.

К удивлению Бедра, Даймонд отдала ему сумку.

— Не знаю как мистер Макквайд, а мы с Робби будем жить в нашем спальном вагоне. — Она быстро оглянулась на их личный вагон, и Холт округлил глаза, когда до него дошел смысл сказанного. — Нам нужно только где-то помыться.

— Что ж, думаю, с этим проблем не будет, мэм, — ответил Холт.

Когда они подошли к зданию вокзала, Беар вдруг сбавил шаг.

На перроне, расставив ноги и привалившись спиной к стене, стояли три типа в пыльных шляпах, стоптанных сапогах и с револьверами на бедрах.

Один курил сигарету, другой как будто дремал стоя, третий строгал маленькую деревяшку. Когда курильщик заметил Беара, его глаза, окруженные морщинками от солнца, сузились до щелочек.

— Я вижу, в городе появились новички, — тихо заметил Беар, чувствуя, как напрягся каждый мускул его тела, даже волосы на макушке встали дыбом.

— И не только эти. — Холт двигался с такой же размеренной небрежностью.

— Сразу видно, ищейки Бичера, — задумчиво проговорил Беар, и Холт согласно кивнул.

— Кто такой Бичер? — спросила Даймонд, переводя взгляд с Беара на Холта.

— Никто, — отозвался Беар и остановился прямо на против зловещей троицы. Он достал револьвер, который до этого старался держать подальше от глаз Даймонд, и услышал, как жена тихо охнула. Отпустив ее руку и откинув назад полы своего пальто, он намотал себе на ногу ремень и пристегнул к нему «кольт». Его быстрые точные движения достигли цели — трое бандитов насторожились.

Вновь взяв руку Даймонд, Беар заставил ее ухватить его за локоть и повел жену и Робби по главной улице. Все это время они чувствовали, как вокзальные типы буравят им спины взглядами.

— Ты видела, Даймонд? У Беара шестизарядный револьвер! — воскликнул мальчик, с интересом косясь на мрачную троицу, которая оторвалась от стены и зашагала по главной улице в противоположную сторону. — А у этих парней тоже есть оружие!

— Хватит пялиться, Робби, — процедила Даймонд сквозь зубы и повернула мальчика к себе лицом, — это некрасиво.

Грейт-Фолс представлял собой типичную конечную железнодорожную станцию. В центре его располагались деревянные строения, выходившие фасадом на широкую пыльную улицу. Постоянные дома являлись в основном коммерческими предприятиями: здесь были разные торговые лавочки, магазины, банк, меблированные комнаты, салун, земельная контора, лаборатория проб руд и металлов и беспорядочно, на скорую руку построенная гостиница.

Вокруг домов ютились палатки. Подобно своему ненадежному крову, заведения, расположенные в этом палаточном городке, обычно были недолговременными и не всегда полезными: салуны и танцзалы, дешевые столовые, бани, спальные бараки, игорные дома и торговые палатки.

Холт провел их по центральной части города к улице, состоявшей из зданий-палаток. Фасады их были покрыты деревом для придания им более респектабельного вида. Там он показал временную контору-правление железной дороги «Монтана сентрал энд маунтин»… Над внушительным деревянным фасадом висела табличка с золотыми буквами, а за дверью, как и за всеми остальными, открывалась большая брезентовая палатка. Внутри было несколько столов и карты с обозначением железнодорожного маршрута и земельных участков вдоль него, предназначенных на продажу.

— Добро пожаловать в офис железной дороги «Монтана сентрал энд маунтин»! — с гордостью объявил Холт. — Как только будут проложены колеи и мы получим прибыль, выберем место и построим настоящее здание.

Даймонд чувствовала на себе взгляд Беара и решила пока придержать свое мнение. Она видела новые предприятия, которые зарождались в куда более скромных условиях и со временем становились весьма успешными. Ей не хотелось критиковать «Монтана сентрал энд маунтин» только за то, что его владелец не совсем красивым способом добыл себе капитал.

— Есть вопросы, мисс… миссис Макквайд? — спросил Холт.

— Только один, мистер Финнеган. — Он поднял палец и улыбнулся обаятельной ирландской улыбкой. Даймонд поправилась: — Холт. Где здесь можно помыться?

Бани миссис Гудбоди располагались несколькими дверями дальше и обозначались наспех написанной табличкой, сулившей горячую воду, полотенца по умеренной цене и мыло за дополнительную плату.

Даймонд передала возмущенного Робби Беару, сказав, чтобы кто-нибудь как следует потер мальчика мочалкой, а сама вошла в дверь с табличкой «Для женщин». За один доллар ее провели в высокую деревянную кабинку под открытым небом с большой медной ванной, грубым стулом и рядом крючков для одежды. Служительница вручила ей кусок простого мыла и жесткое полотенце и вскоре вернулась вместе с мальчиком, который принес ведра с водой.

Закрыв глаза, чтобы не видеть грязного налета на ванне и того, что могло плавать в воде, Даймонд со стоном погрузилась в тепло. Если бы можно было вообще не открывать здесь глаз! Тогда бы она многого не видела — например, того, как Беар пристегивает к ремню револьвер перед тремя типами с такими кислыми минами, словно они наглотались за завтраком девятицентовых гвоздей.

Чего он хотел, черт возьми? Чтобы его убили? Только сейчас у нее перестало сосать под ложечкой. Беар имел жуткую привычку реагировать на любую угрозу с помощью физической силы. В Балтиморе это вызывало у нее замешательство и некоторую неловкость, здесь же могло привести к самым печальным последствиям.

Эти типы на вокзале откровенно пялились на него, не боясь, а может быть, даже надеясь спровоцировать на ответные действия. И Беар оправдал их надежды — встал прямо перед ними и нацепил на ногу свой револьвер. Сердце Даймонд остановилось, когда его большие гибкие пальцы застегивали кобуру над самым коленом. Она прочла немало книг о жизни на Западе и знала, что, если мужчина подвешивает свое оружие, значит, он намерен им быстро воспользоваться.

«Вот я и на Западе!» — подумала Даймонд, невольно вздрогнув. И этот самый Запад оказался точно таким же грубым и диким, как было описано в ее книгах. Здешнее общество и закон зависели от честности и совести людей. Чтобы привнести цивилизацию в эти края, надо быть сильным, благородным и передовым человеком, а не размахивать револьвером, изображая из себя Кактуса Джека или Черного Барта. Если Бартон Макквайд именно так представлял себе прогресс, то неудивительно, что ему никак не удавалось получить ссуду на свою драгоценную железную дорогу. В данный момент он был всего в полушаге от самого первобытного варварства.

Намылившись и погрузившись в воду, девушка вспомнила, как он расправился с бедным Элсуортом на вечеринке у Вассаров, как он нес ее, когда она упала в обморок, и как он закинул ее на плечо и увез в Монтану.

— Внутри у нее поднималось тепло, не имевшее отношения к горячей воде, в которой она сидела. Даймонд застонала и, резко выпрямившись, принялась тереться мочалкой. Что тут говорить, если она находит его сильный, решительный, непостоянный характер таким восхитительным?

Потом были самые приятные минуты. Высушив полотенцем волосы и заколов их кверху, она надела новые панталончики, лифчик, чулки и крепкие новые сапожки. Девушка невольно провела рукой по красивому ситцу своей новой блузки и потеребила в пальцах скромное кружево на воротнике. Блузка была замечательной. Как раз такую она выбрала бы и сама… если бы ей разрешили пройтись по магазинам…

Быстро одевшись, Даймонд положила остальные вещи в сумку и начала выбираться из лабиринта купальных кабинок к входной двери заведения миссис Гудбоди.

Там, привалившись к стене возле входа на мужскую половину, стоял Беар — высокий, мускулистый и такой обворожительно западный… в своих неизменных облегающих голубых брюках, ковбойских сапогах, простой хлопчатобумажной рубашке с закатанными рукавами, кожаном жилете, ставшем маслянисто-мягким от времени, и, конечно же, шляпе, низко надвинутой на глаза. Даймонд остановилась в дверях и уставилась на него. Ей казалось, что она смотрит на незнакомца, красивого и грозного жителя опасных, но волнующих мест. Внутри ее всколыхнулась восхитительная горячая волна, когда она вспомнила… —

Женский голос прорезал воздух, подобно ржавому ножу:

— Беа-а-а-ар Макква-а-а-а-айд! А ну, красавчик, поцелуй же свою ненаглядную девочку!

Даймонд видела, как он вскинул голову, чтобы установить источник этого дребезжащего голоса, а мгновением позже его распластало по стене тайфуном женственности. Он оказался окутанным облаком вьющихся рыжих волос и таким же ярким платьем из красной тафты. Девица целовала его с таким пылом как будто столбила территорию для короля Испании.

— Пресвятая Дева Мария… как же я по тебе соскучилась! — Трудно было сказать, каким образом она оторвалась от Беара — то ли он ее оттолкнул, то ли она сама решила глотнуть немного воздуха.

— Как твои дела, Силки? — спросил Беар, хрипло усмехнувшись,

— Теперь отлично, ведь ты вернулся, мой красавчик! Что-то — то ли укор совести, то ли сила ее взгляда — заставило Беара обернуться на дверь женского отделения. Он заметил стоящую там Даймонд.

Силки проследила за его взглядом и отпрянула назад, давая ему возможность выпрямиться.

— Не буду вам мешать, — проговорила Даймонд, обходя парочку стороной. Лицо ее пылало. — Я только заберу Робби и уйду.

— Даймонд! — Беар метнулся мимо Силки и схватил жену за руку. Однако, судя по его растерянному виду, он не знал, что сказать. — Это… моя старая подруга Силки Сазерленд. — Он обернулся к яркому созданию в крикливом красном платье. — Познакомься, Силки, это моя жена Даймонд Вингейт… Макквайд.

— Жена? Финнеган говорил, что тебя охомутали, но я не поверила, — Силки лукаво усмехнулась, — пока не узнала, что твоя жена богачка.

Покачивая бедрами и упершись рукам в бока, Силки направилась к Даймонд и обошла кругом, разглядывая ее с возмутительной бесцеремонностью. Даймонд так и подмывало схватить нахалку за курчавые рыжие патлы, но тут Силки остановилась и посмотрела ей прямо в глаза.

— Миссис Макквайд хорошенькая, как картинка, — констатировала она, обращаясь к Беару. — Неудивительно, Макквайд, что ты клюнул. Богатая и красивая… Черт возьми, я бы и сама женилась на ней, будь я мужчиной!

Даймонд вскинула подбородок и уставилась на эту наглую особу. Краем глаза она видела, что Беар страдальчески морщится. Силки же расплылась в улыбке, излучавшей честность, открытость и полное бесстрашие.

— Ты хорошо обращаешься с моим дружком Макквайдом, Даймонд?

От ее ответа зависело, кем они будут в дальнейшем — друзьями или врагами. Первой мыслью Даймонд было: «Никогда не видела на глазах у женщины столько черной туши!» Следом за этим пришла и вторая мысль: «Если бы здесь была Эвелин Вассар, она бы непременно упала в обморок. То же самое полагалось бы сделать и мне». Но Эвелин здесь не было, а откровенные манеры Силки вызывали в Даймонд странное чувство восхищения.

— Я дождусь, когда он заснет сегодня ночью, — спокойно сказала Даймонд, — а потом задушу его.

Смех Силки был прерван мужским голосом, прозвучавшим за спиной у Беара:

— Впервые слышу такое пылкое заверение в супружеской любви!

На дощатой мостовой позади Беара стоял высокий, худой как жердь мужчина в темном костюме западного покроя. Он держал в руке сигару с обрезанным концом и улыбался неприятной улыбкой.

— Бичер, — сказал он, словно выплюнул. — Макквайд, — мужчина отвесил преувеличенно вежливый кивок, потом обернулся к Даймонд, — кажется, тебя можно поздравить?

— Я ничего от тебя не хочу, Бичер… даже поздравлений.

— Вряд ли это можно назвать вежливым ответом, Макквайд, — Бичер взмахнул своей дымящейся сигарой, не спуская с Даймонд внимательного взгляда. — Но я думаю, твоя прелестная молодая жена рано или поздно узнает о тебе всю правду. Лайонел Бичер, мэм, — он приподнял шляпу, — старый знакомый вашего мужа. Надеюсь, вы не мерите всех жителей Монтаны его меркой?

Беар отвел назад правое плечо и руку, чтобы привлечь внимание Бичера к своей кобуре. Бичер взглянул на револьвер Беара и с надменной небрежностью откинул в сторону полу своего пальто, показывая, что он безоружен.

— Ах да, должен тебя предупредить, — продолжал Бичер, омерзительно улыбаясь, — я подал заявку на отвод земельных участков в вашингтонскую земельную контору. Я сказал им, что протянуть боковую железнодорожную ветку отсюда до Биллингса можно только одним способом. Ее будут строить мистер Гулд, мистер Харриман и компания «Нозерн Пасифик». У вас был шанс, мистер Макквайд. Прошло уже больше двенадцати месяцев, а вы не проложили ни единой мили. Не сомневаюсь, что вскоре вы получите от них известия.

Даймонд застыла, не в силах даже глотнуть, В воздухе между мужчинами постреливали разряды враждебности. Поднеси спичку — и вспыхнет пожар.

— Эй, отпустите меня! — раздался голос Робби из дверей бани. В следующее мгновение он вылетел на мостовую — мокрые волосы дыбом, рубашка одета только наполовину. — Чертовы придур… — Тут он заметил Даймонд и прикусил язык, заменив слова хмурым взглядом оскорбленного достоинства. — Они облили меня кипятком — чуть не сварили заживо!

Напряжение разрядилось. Даймонд шагнула вперед и взяла мужа под руку.

— Ты закончишь этот разговор как-нибудь в другой раз. До свидания, мистер Бичер. — Она ухватила Робби свободной рукой и энергично кивнула Силки Сазерленд. — Заходите как-нибудь на чашку чая, мисс Сазерленд. Я уверена, вы многое можете мне рассказать про… Монтану.

— Больше никогда так не делай, — сердито сказал Беар, помогая ей подняться по лестнице их личного спального вагона.

— Иначе что? — Дойдя до середины лестницы, она обернулась к нему лицом. — Ты и на меня наведешь свой револьвер?

— Ты не знаешь, с кем и с чем имеешь дело. — Он схватился обеими руками за перила и встал на первую ступеньку, рассчитывая, что она попятится на платформу. Но Даймонд осталась на месте. Так они и стояли — грудь в грудь, глаза в глаза.

— Так расскажи мне, что происходит, — сказала жена с вызовом, внезапно завороженная его, глазами цвета расплавленной меди. — Кто этот парень, Бичер, и почему ты грозил ему револьвером?

— Это не твое дело, — он попытался оттолкнуть жену, но она упиралась. Его руки, лежавшие на ее плечах, источали жар, который проскакивал между ними в течение последних десяти дней. Он смотрел на ее губы, она смотрела на его. Она чувствовала, как у него перехватило дыхание, а он чувствовал, как вздымается ее грудь.

— Разве тебе не хочется узнать сначала про Силки? — спросил он охрипшим голосом.

— Нет. — У нее пересохло во рту.

— Лгунья! Силки — замечательная женщина. И еще более замечательная подруга.

— Я не хочу про нее слушать, я хочу услышать про Бичера.

— Это прихвостень Джея Гулда. Наемный мошенник, трус, бандит.

— Который ходит без оружия, — вставила она.

— Он нанимает других подонков, чтобы они дрались и стреляли вместо него.

— Что он имел в виду, когда говорил, что подал заявку на отвод земель в вашингтонский офис? Что это значит для «Монтана сентрал энд маунтин»?

— Ничего. Мы отдали деньги на полосу отчуждения, мы прокладываем колею, и значит, гранты наши. Продав землю, мы сможем вернуть большую часть ссуды. Не волнуйся, ты получишь свои чертовы деньги… все до последнего цента.

Даймонд онемела. «Свои деньги»… Упрямый огонь в его глазах и дрожь в руках доказывали, что он находится под влиянием минутного раздражения. Это были откровенные слова. Во всяком случае, сейчас он говорил то, что думал. «Ты получишь свои чертовы деньги». Судя по всему, он до сих пор не считал ее капитал своим. Сердце Даймонд бешено забилось. Может, он с самого начала хотел от нее только ссуду и действительно собирался попросить денег, сделав ей деловое предложение?

В этот момент они увидели бегущую по мостовой знакомую фигуру. Это был Холт, который тащил за собой Робби.

— Я тебя искал. Джонсон уволился! — запыхавшийся Холт схватился за лестничные перила.

— Уволился? — Беар сошел с лестницы и поставил ногу на гравий рядом с колеей. — Но почему… что случилось, черт возьми?

— Не знаю. Он оставил бумагу в конторе — написал, что увольняется. Я только что ее нашел и сразу же отправился в меблированные комнаты, где он жил. Его там нет. Заплатил за комнату и смылся — вместе с топографическими инструментами и прочим.

— Проклятие! — Беар хватил кулаком по перилам лестницы.

— Кто такой Джонсон? — спросила Даймонд у Холта.

— Наш инженер, — ответил за него Беар. — Он провел топографическую съемку и разметил первые двадцать миль нашего маршрута. До вчерашнего дня он возглавлял бригаду, которая готовила полотно под рельсы. — Он посмотрел на Холта, тяжело дыша от волнения. — Сколько они сделали?

— Не знаю, парень, — отозвался ирландец. — Я не был там два или три дня. — Он поспешил обратно, не дав Беару вставить ни слова. — Я возьму лошадей.

Даймонд крикнула ему вдогонку, что ей тоже нужна лошадь. Холт согласно кивнул и махнул рукой, показывая, что услышал и выполнит.

— Ты не поедешь, — заявил Беар ровным тоном. Протиснувшись мимо нее, он поднялся по лесенке и нырнул в вагон. — Ты останешься здесь.

— Нет, не останусь. — Она поспешно вошла следом за ним, бросила на пол свою сумку и скрестила руки на груди. — Это то, ради чего я сюда приехала… Я целых десять дней маялась в вагоне поезда, чтобы быть свидетельницей твоих дел, и теперь не пропущу ни минуты!

Беар перестал разбирать бумаги на письменном столе и поднял голову. Пламя ее глаз прожгло ему душу. Она ждала его провала и хотела быть там, чтобы видеть все собственными глазами. На короткое мгновение он испытал горькое чувство разочарования. Неужели уже слишком поздно? Он смотрел на Даймонд и вспоминал тепло и нежность, которые когда-то ему удавалось в ней пробуждать. Прочь, отчаяние! Он костьми ляжет, но построит эту железную дорогу!

Они выехали из Грейт-Фолса и направились на юго-восток. Их компания включала в себя Беара, Холта, Даймонд и Нигеля Элсуорта, их нового инженера. Держа путь вдоль уже подготовленного полотна, к полудню они прибыли в строительный лагерь. Кругом валялись инструменты, вблизи был наполовину расчищенный участок работ, а на горизонте — ни одной живой души.

Спрыгнув с лошади, Беар крикнул, но не получил ответа. Вдвоем с Холтом они прошагали по лагерю, заглянули в четыре палатки и нашли двоих спящих рабочих. Когда их выволокли на теплое полуденное солнышко и сбросили на землю, сразу стало ясно, что работать они не в состоянии. Даймонд стояла за несколько ярдов от них — и то учуяла запах перегара.

— Пьяницы несчастные! — Беар схватил одного за шиворот и рывком поставил на колени. — Что здесь произошло, черт возьми? Где Джонсон?

— Сбежал, — заявил пьяный рабочий, — а остальные — убрались обратно в город.

— Куда он поехал? — резко спросил Холт.

Парень пожал плечами, качнулся и прищурился на солнце.

— В лагерь приехали какие-то типы и побеседовали с ним. После этого он собрал вещички и был таков.

— Какие типы? — спросил Холт. — Вспомни, парень! Один из них — высокий и худой, в модном костюме и с сигарой в зубах?

Парень кивнул, но Беар заранее знал ответ.

— Бичер! — Беар зашагал к краю маленького лагеря и встал, глядя, как ветер колышет траву прерии. — Он добрался до Джонсона — подкупил его или запугал, а может, и то и другое. Неудивительно, что сегодня утром он держался с такой наглостью. Он думает, что без инженера мы… — Почувствовав на себе взгляд Даймонд, Беар расправил плечи, подошел к своему новому инженеру и велел ему спешиться.

— Вот отсюда ты и начнешь работать, приятель. — Беар показал на дорожное полотно, вдоль которого они только что ехали по пути из города. — Что скажешь? Можем мы завтра же начать укладывать рельсы?

— П-почему бы и нет? — Элсуорт поправил очки и собрался с духом. Преодолевая легкую слабость в коленках, он направился к дорожному полотну и прошелся по нему взад-вперед, отбрасывая кончиком сапога попадавшиеся на пути комья грязи и камешки. — Постель балла ста как будто вполне надежная. Я думаю, нам следует… проверить основание и посмотреть, на каких мы породах. Мне понадобится оборудование для топографической съемки.

— Приступай, — приказал Беар. — Мы предоставим тебе все необходимое. — Он мрачно взглянул на Даймонд, потом обернулся к Холту. — Надо собрать рабочих и послать сюда бригаду. Сегодня вечером переведем поезд на другой путь и заново сцепим вагоны. Я хочу, чтобы мы уже на рассвете начали прокладывать колею.

В тот же вечер, после наступления темноты, по неосвещенному проулку между земельной конторой и салуном «Свитуотер» двигались две крупные мужские фигуры. Их пропустили в заднюю дверь салуна, и они встали на пороге кладовой, дожидаясь, когда глаза привыкнут к свету. Здесь, посреди многочисленных бочонков и ящиков с бутылками, стоял самодельный дощатый стол, накрытый картой окружающей местности. Над картой склонился Лайонел Бичер.

Он поднял голову и пригвоздил парней к месту уничтожающим взглядом,

— Сайкс и Кэррик! Что вы делаете, черт возьми?

— Нам пришлось заново сцеплять вагоны и…

— Я не о том, болваны! Что вы делаете для того, чтобы сорвать строительство железной дороги Макквайда? Или вы забыли, за что я вам плачу?

— Ну… мы же только что поступили в бригаду, — подал голос тот, которого звали Сайксом.

— Кретины! Меня окружают одни кретины! — Бичер резко обернулся к одному из своих каменноликих охранников. — Видишь, с кем мне приходится иметь дело? — Вновь развернувшись, он обошел стол и встал перед бандитами, буравя их свирепым взглядом. — У вас была тысяча вариантов! Можно было сделать так, чтобы он не довез сюда свой чертов подъемный кран и рельсы! Или отцепить пару вагонов… или перерезать тормозную линию… или что-нибудь поджечь… Мне что, обо всем надо думать самому?

— Мы опрокинули одну из его платформ со стальными рельсами… — пробормотал Кэррик.

— Как я понял, безрезультатно! — рявкнул Бичер.

— Макквайд заставил нас полночи перетаскивать рельсы обратно на платформу, — проворчал Сайке, как будто воспоминания о тяжелом физическом труде до сих пор оскорбляли его достоинство.

Бичер уставился на парней.

— Понятно. И вы решили больше ничего не предпринимать! — Он хватил кулаком по столу. — Ну что ж, отныне вы снимаетесь с вольных хлебов, придурки! Я хочу видеть разрушение, хаос, причем видеть немедленно — сегодня ночью!

Сайке и Кэррик переглянулись, потом опять посмотрели на шефа.

— Сегодня ночью? — переспросил Сайке.

— Но уже поздно… — возразил было Кэррик.

— Конечно, поздно. И темно. И тихо, — сказал Бичер с пугающей сдержанностью. — Как раз в такое время и готовится саботаж — когда поздно, темно и тихо. И никто не увидит, чем вы занимаетесь.

— А что мы должны делать? — спросил Кэррик, задумчиво почесывая в затылке.

От возмущения Бичер чуть не проглотил язык.

— Какими инструментами пользуются эти негодяи? Уничтожьте их орудия труда!

Глава 18

Два дня спустя в двух милях от начала новой колеи Беар выпрыгнул из раздвижной двери вагона-кухни и заметил, что строительный кран, который только недавно начал работать, остановился: двигатель затих и перестал дымить. Кран ехал впереди локомотива и был сейчас ведущим-вагоном поезда. В данный момент он использовался для подъема рельсов с ближайшей грузовой платформы, подачи их вперед и укладки на дорожное полотно.

Беар, поспешив к месту работ, увидел дюжину рабочих, которые стояли без дела или сидели на штабеле деревянных шпал, сгруженных рядом с полотном. Только двое парней ритмично клацали молотками, забивая стальные костыли в шпалы: они должны были удержать на месте кусок рельса. Остальные следили за их действиями.

— В чем дело? — резко спросил Беар. — Почему не работаем?

С кучи балок поднялся хмурый бригадир.

— У нас полно костылей, да вот беда — их нечем забивать, — сказал он. — Молотки пропали. Все, кроме этих двух.

— Неужели? У нас было много…

Инструменты! Он бросился к вагону с инвентарем, бригадир побежал за ним.

Полчаса спустя из открытых дверей вагона полетели пустые бочонки, разломанные ящики и крепкие выражения.

Молотки — шестнадцатифунтовые кувалды, предназначенные для забивания костылей, — были не единственным пропавшим инструментом. На складе лежало лишь несколько кирок. Исчезли лопаты, цепь, рельсовые щипцы, ломы и мерные брусья. Почти не осталось гаечных ключей и балластовых вил. Украли тачки и колеса, предназначенные дли наполовину собранной дрезины, которая хранилась во втором крытом вагоне.

— Кто дежурил вчера ночью? — спросил Беар у Холта. Тот почесал в затылке, припоминая.

— Кэррик. Ему пришлось дежурить вторую ночь под ряд: парень из первой бригады сломал ногу.

Беар заметался в поисках Кэррика и нашел его лежащим на стопке деревянных шпал в дальнем конце лагеря.

— Где ты был прошлой ночью, черт бы тебя побрал?! — прорычал он, хватая Кэррика за воротник и рывком ставя его на ноги. — Пока ты дежурил, кто-то влез в вагон-склад и растащил половину наших инструментов!

Смуглое лицо Кэррика слегка побледнело.

— Я… я… я… ничего не видел.

— Черта с два! — Беар наклонился над парнем и хорошенько его встряхнул.

— Говорю вам — я ничего не видел и не слышал. — Кэррик судорожно глотнул. — Клянусь.

Беар мрачно вглядывался в осунувшееся лицо парня. Если этот негодник замешан в воровстве, то почему он остался в лагере? Он что, полный болван? Беар чувствовал, что парень не так глуп, как кажется. Вполне возможно, что он и украл инструменты… Или помог в этом Бичеру, Но как говорится, не пойман — не вор… Он отпустил Кэррика.

— Если ты ничего не слышал и не видел, то только потому, что спал на дежурстве. Я не намерен держать у себя на службе человека, которому не могу доверять. Собирай вещи и убирайся. — С этими словами Беар зашагал прочь.

Кэррик вскочил.

— Я не виноват, что мне пришлось дежурить две ночи подряд. Все дремлют на дежурстве. Это нечестно, Макквайд!

Беар замедлил шаг, но не обернулся.

— Забери свою зарплату, Кэррик, и уматывай!

Даймонд зашла в вагон-кухню, налила чашку крепкого кофе и понесла ее по путям для Беара. Это была отчаянная мера. В последние два дня она почти не видела мужа и не разговаривала с ним. Он возвращался в их вагон уже после того, как она ложилась спать, а утром уходил на рассвете. К тому же он взял в привычку питаться вместе с бригадой, и ей оставалось лишь изредка наблюдать, как он разъезжает верхом по участку, следя за ходом работ.

Она знала, что первые результаты были не слишком обнадеживающими. Две мили за два дня… такими темпами они не прибудут в Биллингс и через полгода. А месяца через три выпадет снег, и, если верить Бичеру, государственный земельный офис уже сейчас может отказать железной дороге «МСМ»в обещанной земле, потому что колея, под которую брались гранты, не проложена. Беару нужно в рекордные сроки построить дорогу и пустить по ней поезда. Но вместо того, чтобы хорошенько поднажать, он застрял на одном месте.

Даймонд подсчитывала в уме, сколько миль им надо прокладывать за день, и очнулась от мыслей, только когда увидела груду пустых бочонков и ящиков, валявшихся рядом с путями. Она не заметила, как из открытой двери грузового вагона вылетел пустой ящик. Он пронесся перед самым ее носом и задел чашку, которую она держала в руке. Горячий кофе пролился ей на блузку.

— О! Ой, как горячо! — Даймонд отпрянула.

Беар появился в открытых дверях и немедленно спрыгнул на землю.

— С тобой все в порядке? — Он неловко топтался рядом, пока она рассматривала свою блузку. Когда стало ясно, что с ней не случилось ничего страшного, он дал выход накопившемуся в нем напряжению. — Что вообще ты здесь делаешь?

— Я несла тебе кофе, — сердито сказала Даймонд. — Можешь быть уверен: больше я не повторю этой ошибки. — Она сунула ему в руки пустую чашку и побежала по путям к своему вагону.

— Даймонд, постой! Я не хотел… — Он бросился за женой и остановил ее как раз в тот момент, когда из вагона-склада выпрыгнул Холт вместе со старшим бригады.

— Не осталось ни одной кувалды! — раздраженно крикнул ирландец. — Тот, кто их взял, прекрасно знал, как помешать нам… — Он замолчал, заметив испачканную блузку Даймонд, ее покрасневшее лицо и то, с каким напряжением Беар держит ее за руку.

— Кто-то забрался в вагон с инвентарем и украл наши молотки, рельсовые щипцы, ломы и мерные брусья, — объяснил Беар, ослабив свою хватку. — Я был зол и не видел, что ты идешь. Мне очень жаль… — он сделал глубокий вздох, — что ты испачкала блузку.

Даймонд перевела взгляд с Беара на Холта, кивнула и зашагала к вагону. Позже вошли Холт и Беар. Они направились в дальний конец вагона, к письменному столу. Девушка вышла из спального купе и испуганно замерла.

Беар пристегивал к ноге револьвер.

— Не вздумай, парень! — Холт встал между Беаром и дверью, упершись кулаками в бедра. — Он только этого и ждет — лживый вор и подлец, — чтобы ты бросил все и погнался за ним с револьвером.

— Я не буду гоняться за ним с револьвером, — сказал Беар, нахмурившись. — Я только хочу вернуть наши инструменты. Им придется оставить в покое нашу железную дорогу.

— Ты не индеец и не военный разведчик, — возразил Холт. — Ты можешь потратить несколько недель на поиски этих мерзавцев, но так ничего и не найти. Кроме неприятностей.

Этот довод, казалось, образумил Беара. Он попытался взять себя в руки.

— Ладно. Тогда я поеду в город и поищу новые инструменты.

Холт опять встал у него на пути:

— Чтобы искать молотки, тебе не обязательно брать с собой пушку.

— Это на всякий случай. — Беар сомкнул пальцы на ореховой рукоятке своего револьвера.

— На какой такой случай? — спросила Даймонд, хотя заранее знала ответ. — Ты думаешь, что наткнешься на Бичера и его наемных бандитов?

— Мужчина должен защищать себя и свое добро, — сказал Беар, прищурившись.

— Знаешь, может быть, я всего лишь глупая сентиментальная женщина… но на мой взгляд, несколько молотков — пусть даже целый поезд, груженный молотками, — не стоят того, чтобы отдавать за них жизнь.

— Она говорит дело, парень. — Холт почувствовал, что Беар расслабился, и отпустил его плечи. — Я сам поеду в город… поговорю с начальником вокзала железной дороги «Чикаго — Милуоки — Сент-Пол»и узнаю, нет ли у них лишних молотков и мерных брусьев. У тебя здесь есть дела поважней. Надо придумать, как обезопаситься от ищеек Бичера.

— Я поеду с вами, — сказала Даймонд Холту. Беар хмуро посмотрел на жену, но она решительно скрестила руки на груди. — Мне надо отдать блузку в прачечную.

— Это самый нахальный, упрямый и бесчувственный мужчина на свете! — Даймонд продолжала перечислять Холту недостатки своего мужа, пока они тряслись и подпрыги вали в деревянном грузовом фургоне, катившем вдоль железнодорожных путей. Этот старый фургон явно знавал лучшие времена.

Холт покосился на нее.

— А еще ужасно непоследовательный, — добавила Даймонд, ухватившись за деревянное сиденье, чтобы не упасть. — В одну минуту он разумный и логичный, а в другую — свирепый дикарь. Варвар, готовый драться с целым миром.

— Вот тут я должен не согласиться, — сказал Холт. — Упрямый — да. Нахальный… ну, вам, наверное, видней, ведь вы его жена. Но непоследовательный? Беар Макквайд надежен, как рассвет. Если он дает слово, то считай — дело сделано. К тому же он на редкость порядочный. Обращается со всеми людьми — и с маленькими, и с большими — так, как хочет, чтобы они обращались с ним.

— Ага, — Даймонд лукаво прищурилась, — только при условии, что эти люди — мужчины, В этом-то вся и беда. С женщинами он ведет себя так, как будто нам нельзя доверить даже обычную ложку — он думает, что мы обязательно возьмемся не за тот конец.

Холт усмехнулся и покачал головой.

— Он в самом деле немного упрям в отношениях с женщинами. Но таков уж он есть — независимый, как бычок на льду. Ему хочется все делать самому. «Сентрал энд маунтин» — мечта его жизни. Он годами экономил каждый цент… три раза в день ел кукурузный хлеб и бобы… спал под звездами… работал до упаду. Эта железная дорога — самое дорогое, что у него есть.

Повисла тишина. Каждый смотрел в окно, на волнующееся море травы, и думал об упорстве и решительности Беара Макквайда. Даймонд чувствовала, что у нее никогда не будет лучшего момента и более подходящего собеседника, чтобы задать все те вопросы, которые томили ее две последние недели.

— Компания «МСМ» оказалась потенциально доход ной инвестицией. Почему же никто не хотел давать вам с Беаром денег?

Холт вздохнул.

— Банкиры! Они хотят контролировать те предприятия, в которые вкладывают средства. Беар же не мог этого допустить.

— Даже ради того, чтобы получить кредит? — Он хмыкнул.

— Даже ради этого. Понимаете, он… со странностями.

— Со странностями, — повторила девушка и ухватилась рукой за шляпку, чтобы ее не снесло ветром. «Аминь», — сказала она мысленно. — А давно вы с ним знакомы, Холт?

Ирландец на мгновение задумался.

— Семь или восемь лет. Довольно давно. Не знаю, надо ли вам это говорить… но… Беар отнюдь не дамский угодник.

Она скептически фыркнула.

— Я видела его с той женщиной, Силки.

— Они просто друзья, и все.

— Как я уже говорила, у Беара Макквайда ничего не бывает просто.

— Кроме вас, — сказал Холт, покосившись на свою спутницу.

— Меня? — Она отвела глаза, но уши ее горели.

— С вами у него почти так же просто, как обычно бывает у мужчины с женщиной. — Он посмотрел на нее с веселым удивлением. — Вы ему нужны.

Даймонд покраснела и замерла, надеясь, что он не узнает s как колотится ее сердце.

— Ну разумеется. Женившись на мне, он получил огромное состояние.

— Я говорю не о деньгах, мэм. Когда Вассар впервые предложил ему вас в качестве инвестора, Беар прямо заявил, что не станет ухаживать за женщиной ради денег. А он человек слова. Он не один раз приезжал к вам, чтобы сделать вам деловое предложение… брал с собой наши карты и планы, но почему-то так и не решился вам их показать. — Холт покачал головой. — Я думаю, он просто не хотел вас просить. Это задевало его самолюбие, а он человек гордый.

— Даже чересчур.

Кроме этих двух слов, она больше ничего не смогла из себя выдавить. То, что Холт говорил про Беара, соответствовало ее собственным наблюдениям. Гордый. До крайности независимый. Да, он действительно приносил ей свои карты и планы… те самые, которые она видела в ту последнюю ночь… Теперь Даймонд легко могла поверить, что он собирался просить ее о ссуде, но запутался в собственной гордости и независимости. Она ему нужна… Она задумалась, отчаянно надеясь, что все сказанное Холтом — правда, и вместе с тем боясь, что надежды ее рассыплются в прах, причинив ей новые сердечные муки.

Приехав в Грейт-Фолс, они сразу же отправились на железнодорожный вокзал и нашли начальника. Это был низкорослый нервный мужчина, который все время прижимал руку к животу, как будто превозмогал приступы боли.

— Простите… я не могу продать вам инструменты… в обход предписаний. — Он медленно попятился. — Мне приходится тратить чертову уйму времени, чтобы снабдить орудиями труда собственные рабочие бригады.

— Чушь собачья… — сказал Холт, шагнув к нему. — У тебя есть инструменты, парень. Я видел их в депо: — Он взглянул на Даймонд. — Мы накинем по доллару сверху.

— Они не продаются — ни по к-какой ц-цене. — Начальник вокзала в конце концов уперся спиной в стену, явно решив не сдаваться. — Правила есть правила. Пусть Грейт-Фолс всего лишь маленькое пятнышко на карте «Чикаго — Милуоки — Сент-Пол», но мы хорошо знаем свое дело и строго придерживаемся предписаний.

Холт вплотную приблизился к нему.

— У нас есть разрешение привязаться к железной дороге «ЧМ»и «СП», — заявил он. — Старина Джим Хилл лично это одобрил.

— Но он не давал мне разрешения продавать вам наши инструменты! — Коротышка наконец обрел уверенность в себе и упрямо вздернул подбородок.

Даймонд схватила Холта за рукав, оттащила его в сторону и потребовала, чтобы они ушли, пока не случилось неприятностей. Ирландец нехотя повиновался. Они заглянули в платную конюшню, к торговцу рабочими инструментами и даже в главный универмаг. Нигде не оказалось молотков нужного веса и нужной формы.

— У нас нет времени! — Холт снял шляпу и хлопнул ею себя по ляжке, выпустив в воздух облачко пыли. — Нам надо строить дорогу. Если мы не уложим рельсы до первого снегопада, то потеряем наши земельные гранты.

Даймонд впервые видела на лице Холта озабоченность, которая обычно пряталась за его ирландским добродушием и веселостью. Если бы она могла что-то сделать…

— Постойте… Хилл дал вам разрешение привязаться к его железной дороге, так?

— За отдельную плату, — подтвердил Холт. — Он знает, что если «МСМ» построит свою боковую ветку, это

пойдет на пользу и его бизнесу. Вот почему он сразу же разрешил…

— Если он одобрил нашу железную дорогу, то почему бы ему не дать разрешение на продажу нам рабочего инвентаря? Или хотя бы предоставления во временное пользование — до тех пор, пока мы не купим инструменты в Сент-Поле или Милуоки? Начальник вокзала обязан выполнять его распоряжения, верно?

— Да… недомерок паршивый!

Лицо Даймонд просияло.

— Еще не все потеряно! Где здесь телеграф?

Вскоре она стояла перед окошком телеграфиста и дописывала текст двойной телеграммы, адресованной Джеймсу Дж. Хиллу в Сент-Пол. Просмотрев текст и оставшись довольна, Даймонд протянула листок оператору.

— Когда нам можно ждать ответа? — спросила она. Ей ответили, что это займет от нескольких часов до целых суток. Грустно улыбнувшись, девушка обернулась к Холту, — Пока мы ждем, мне надо найти прачечную и где-нибудь перекусить.

Ресторан «Одинокая горлица» был одной из тех построек, которые объединяли в себе брезентовые и деревянные палатки и служили буфером между респектабельной частью города, застроенной постоянными зданиями, и временными палаточными заведениями, наводненными разным сомнительным сбродом. Холт заверил девушку, что, несмотря на расположение ресторана, там готовят самую вкусную еду в городе. И он оказался прав.

Когда они доели жареные окорочка, картофельное пюре и печеную кукурузу, в зал вошла Силки Сазерленд — в желтом, как подсолнух, платье, и шляпе — такой огромной, что под ее полями могли спастись от солнечного удара сразу три человека. Силки переходила от стола к столу, приветствуя каждого едока, и постепенно приближалась к Холту и Даймонд.

— Ба, да это же мой любимый ирландец и леди Даймонд! Надеюсь, Луи хорошо вас накормил? — Она обернулась к парню в полотенце вместо фартука, который выносил из кухни дымящиеся блюда. — Эй, Луи! Принеси мне и моим друзьям кофе и фруктовый пирог. — Силки придвинула стул и подсела за их столик. — Извини, Финнеган, но вид у тебя неважнецкий. — Она усмехнулась и ласково погладила его руку, лежавшую на столе. — Тебе нужно несколько ночей поспать в нормальной постели.

Он фыркнул:

— А кто сказал, что у тебя я найду нормальную постель? Переночевав несколько раз под твоим крылышком, я точно сыграю в ящик. Мне нужно выспаться — вот что.

Даймонд только сейчас заметила, что Холт и впрямь выглядит изможденным. За последние три дня у него появились темные круги под глазами, а морщины обозначились еще резче.

Ответ Холта, казалось, слегка разочаровал Силки. Она поудобнее уселась на стуле и поправила желтые рюши на своем платье.

— Ну что ж. Думаю, я и это могу устроить… приходи в мои меблированные комнаты. — Тут она обернулась к Даймонд. — А ты, леди Даймонд, наоборот, выглядишь свеженькой, как маргаритка. Наверное, Макквайду с тобой хорошо живется.

— Вообще-то он… — она наткнулась на хмурый взгляд Холта и смягчила свой ответ, — тоже плохо спит.

— Он всегда спал, держа один глаз открытым… по крайней мере так я слышала. — Силки посмотрела на нее в упор. — К сожалению, у меня не было случая убедиться в этом лично.

Даймонд вспыхнула. Ее и испугало, и одновременно обезоружило это косвенное признание Силки в том, что она не спала с Беаром. Она впервые в жизни видела такого бесстыдного, наглого и возмутительно откровенного человека, как Силки Сазерленд. В Балтиморе ей никогда бы не — встретилась такая женщина, не говоря уж о том, чтобы сидеть с ней за одним столом. Но здесь, на диком, непредсказуемом Западе…

— Ты, случайно, не знаешь, где мы можем достать кувалды и мерные брусья? Видите ли, — объяснил он Даймонд, — Силки у нас женщина-предприниматель. Она запускает свои пальчики почти во все пироги Грейт-Фолса.

— Столовые, рестораны, — Силки обвела глазами палатку, в которой они сидели, и принялась перечислять другие свои предприятия, — меблированные комнаты, скобяная лавка, парикмахерская, бани миссис Гудбоди, почти вся платная конюшня, часть банка, единственная гостиница в городе и половина «Свитуотера». — Приняв удивление Даймонд за недоумение, она объяснила: — «Свитуотер» — это салун. Там есть шестифутовое зеркало… его привезли из самого Чикаго. Я могу достать тебе много разных вещей, Финнеган, — Силки усмехнулась, — но только не кувалды.

— Кувалды? — раздался мужской голос за несколько шагов от их столика.

Они разом подняли головы и увидели Лайонела Бичера. Он стоял в тщательно отутюженном костюме и скалил зубы.

— Я не ослышался? Кто-то сказал, что ему нужны кувалды?

Силки накрыла ладонью руку Холта, удерживая ее на столе.

— Нет, не ослышался. Ты не знаешь, у кого есть несколько лишних кувалд? — спросила она.

— Смотря кто покупатель. — В глазах Бичера вспыхнул зеленый огонек.

— Я, — заявила Даймонд, вмешавшись в разговор, чтобы снять растущее напряжение.

— Ну и ну, миссис Макквайд! Вы меня удивляете! Вот уж не думал, что знатная дама вроде вас станет утруждаться подобными вещами.

— Миссис Макквайд не только светская дама, но и предприниматель, что ничуть не умаляет ее светскости, — проговорил Холт угрожающим тоном. — Она широко известна своими надежными инвестициями.

— В таком случае я крайне удивлен, что она заинтересовалась железной дорогой «Монтана сентрал энд маунтин», — продолжал Бичер, глядя на Даймонд, но не выпуская Холта из поля зрения. — Это такая рискованная авантюра — вдали от цивилизации, в горных долинах, никакой страховки от бандитов и разных несчастных случаев.

— По-моему, вы так и не ответили на вопрос мисс Сазерленд, — сказала Даймонд с женственной властностью. — У вас есть кувалды и железнодорожные инструменты на продажу?

— Я мог бы их поискать. Нужны только время и подходящий… мотив.

Он скользнул взглядом по Даймонд, и ей стало ясного каком мотиве идет речь. За этим взглядом скрывалось оскорбление. Точно так же на нее смотрели тысячи мужчин, которые хотели от нее чего-то добиться. Внешне она вскинула голову и надменно поднялась со стула, увлекая за собой Холта и Силки. Мысленно она обхватила пальцами шею Бичера и сдавила ее изо всех сил.

— Возможность получить хорошую прибыль — вот единственный мотив, которым руководствуется в бизнесе истинный джентльмен, — заявила она царственным тоном Вингейтов. — Я избавлю вас от хлопот, связанных с поиском, мистер Бичер. — От ее слов и улыбки веяло убийственным холодом. — Сомневаюсь, что у вас найдется хотя бы один нужный мне инструмент. — Бичер замер.

— Ой, Лайонел, не принимай близко к сердцу! — воскликнула Силки, озорно рассмеявшись. — Когда-нибудь ты найдешь женщину, которая оценит твой… инструмент! Ее хриплый смех привлек внимание сидевших в зале. Люди оборачивались и смотрели на застывшее лицо Бичера.

Резко повернувшись, бандит вышел из ресторана, но сначала метнул угрожающий взгляд на Холта и Даймонд. Только сейчас Даймонд прокрутила в уме состоявшийся диалог и поняла, как извратила Силки ее слова. Холт тоже постиг смысл шутки и, забыв про свое возмущение, громко расхохотался. Даймонд закусила губу и округлила глаза, слушая усмешки и гогот, доносившиеся с соседних столиков. И она тоже разразилась чистым, заливистым смехом.

— А ты ничего! — сказала Силки Сазерленд и взяла ее за руки. — Я сразу поняла, что ты мне понравишься! — Они снова сели на свои места. Официант принес кофе и пирог. — Целых три дня так не хохотала! — заявила она, продолжая посмеиваться. — Ешьте, я плачу!

В тот же день, поздно вечером, Даймонд и Холт катили в громыхающем фургоне обратно, вдоль двойной полосы рельсов, сверкающих серебром в лунном свете. Холт правил лошадьми, а Даймонд оглядывала дорогу в поисках опасности. На сиденье между ними лежала заряженная винтовка. Но все, что они видели, — это темный купол неба над головой и прерия, раскинувшаяся вокруг безбрежным морем. А все, что они слышали, — это шелест травы на ветру, крики ночных птиц да завывание койота вдали. Фургон осторожно приближался к лагерю «МСМ». Наконец они увидели на ближайшем холме темные контуры поезда и тусклый желтый свет фонарей.

Вдалеке поднимался и таял дым от угасающих костров. По вечерам рабочие садились вокруг этих костров, курили, строгали деревяшки и слушали парня, который играл на губной гармошке. Отправляясь в свои спальные вагоны, они обычно оставляли одного-двух мужчин присматривать за догорающим пламенем. В этот вечер, когда в памяти всех еще была свежа кража инструментов, Беар назначил следивших за костром часовых и организовал смену караула.

Услышав приближение фургона, часовые просигналили тревогу. Рабочие высыпали из спальных вагонов, и вскоре фургон окружили сонные, но улыбающиеся лица.

— Подождите, сейчас я вам кое-что покажу! — крикнул Холт, направляя фургон прямо в центр лагеря.

Когда они остановились, Холт залез на сиденье, схватил фонарь и откинул брезентовый полог, явив взорам собравшихся несколько деревянных ящиков с кувалдами, щипцами, мерными брусьями и множеством других инструментов. Громкое «ура» разнеслось по прерии. На крик выбежал Беар с револьвером в руке.

Увидев Холта и Даймонд, он заткнул оружие за пояс брюк и запрыгнул на колесо фургона, чтобы осмотреть привезенный инвентарь.

— Слушай, Финнеган, ты самый лучший парень на свете! Я знал, что ты найдешь выход! — воскликнул он, забираясь в фургон. — Где ты их взял?

— В «ЧМ»и «СП», — ответил Холт. — Начальник вокзала не хотел мне ничего продавать, и тогда твоя жена… она дала телеграмму самому старику Джиму Хиллу в Сент-Пол. Сообщила ему, кто она такая и что ей нужно. Сказала, что старый Джон Гарретт из «Би энд Оу» — ее добрый приятель, и попросила Хилла уполномочить начальника вокзала продать нам инструменты из его депо. И он сделал это, будь я проклят!

Все издали еще один радостный вопль, и Беар медленно обернулся к Даймонд, которая так и стояла в передней части фургона, держась за спинку сиденья. Он взглянул на нее, и в тот же миг радость сошла с его лица. Бригада необычно притихла. Их начальник посмотрел на свою хорошенькую жену, потом опять отвернулся к инструментам, отделавшись молчаливым кивком.

Даймонд посмотрела на Беара, и она была не единственной удивленной особой.

— Ну же, парень, — сказал Холт, нахмурившись, — по благодари ее как следует. Сегодня твоя миссис заслужила это.

Беар быстро обернулся к Холту, хотел было что-то сказать, но потом оглядел рабочих, окруживших фургон, и передумал. Медленно обернувшись к жене, он проворчал хриплым голосом, с трудом подбирая слова:

— Я перед вами в еще большем долгу, чем раньше, миссис Макквайд. Обещаю, что «Монтана сентрал энд маунтин» вам заплатит… все до последнего цента.

Такой способ благодарить жену показался всем довольно странным. Однако Даймонд знала из опыта и со слов Холта, что больше всего на свете Беар не любит быть у кого-то в долгу. Она подняла юбки и шагнула за край фургона, нащупывая ногой колесо. Стоявшие поблизости рабочие охотно помогли ей спуститься. Она поблагодарила их, не поднимая головы, и направилась к вагону.

— Впервые вижу такого глупого и упрямого человека, как ты! — прорычал Холт четверть часа спустя, когда они стояли в лунном свете на некотором удалении от поезда. — Раз уж ты такой суровый, почему бы тебе не стегнуть ее ремнем по губам?

— Это не твое дело, Финнеган, — процедил Беар сквозь зубы. — Ты только за этим притащил меня сюда? Тогда я пойду.

Холт схватил его за руку и почувствовал, что первый порыв поколотить друга у него уже прошел.

— Ты ведешь себя как последний болван, Беар Макквайд. Эта женщина спасла наш рабочий график, а может быть, и всю нашу железную дорогу… и вместо благодарности ты обещаешь ей заплатить? — Холт взмахнул кулаком. — Если бы ты не был на полфута выше меня и на пятнадцать лет моложе, я бы дал тебе такую взбучку, что ты летел бы отсюда до самого Биллингса!

Выругавшись, Холт отпустил Беара и сердито зашагал к лагерю.

Беар остался стоять в лунном свете, размывшем все краски до черно-белых теней. Лицо его пылало огнем.

Он чувствовал себя круглым идиотом. Разговаривая с Даймонд, он думал только о своем унижении: его богатенькая жена, наследница огромного состояния, выручила его железную дорогу перед лицом всей его бригады. Но в ту минуту, когда слова слетели с его уст, он уже понял, что совершил ошибку. Он был несправедлив, язвителен и неблагодарен.

Ведь она хотела помочь… так же, как помогала миссионерам, изобретателям и погорельцам. Такой уж у нее характер. И этот путь она выбрала себе в жизни. Но Беар не желал быть объектом ее благотворительности. Если она втянет его в очередную свою инвестицию во имя «прогресса», он уйдет от нее навсегда. Он должен сам построить эту железную дорогу и доказать ей, что он не жалкий прихлебатель, как Кенвуд, Вебстер или Пирпонт, которые гонялись за ее деньгами. Она должна увидеть, что он чего-то стоит сам по себе…

«Я только хотела помочь, — печально размышляла Даймонд. — Точно так же, как помогала миссионерам, предпринимателям, изобретателям и всем тем беднякам, которые выстраивались в длинные очереди у моих ворот. Это часть моей натуры. Моя миссия в жизни. Почему он этого не понял? Он охотно принимал мои деньги, мою страсть и мои мечты. Почему же он так упорно гонит меня прочь от своей мечты, от главной цели своей жизни?»

Даймонд приподняла край юбки и утерла мокрое лицо. Оглядев роскошный салон личного вагона, она в тысячный раз спросила себя, какой была бы ее жизнь, родись она бедной — без денег, без бремени светских ожиданий и ответственности дарителя.

Может, вина кроется в ней самой? Интересно, полюбил бы ее Беар, если бы она ничего не имела? Что она предложила бы ему, не будь у нее богатства? У Даймонд перехватило дыхание. А что у нее есть сейчас?

Дверь отворилась. Она подняла голову, вынырнув из пучин отчаяния, и увидела Беара. Он смотрел на нее с растерянным видом, В тусклом свете керосиновой лампы глаза его мрачно блестели, лицо было напряжено, плечи опущены. У Даймонд защемило сердце. Он выглядел таким несчастным!

Не успела она перевести дух, как Беар шагнул вперед, не спуская с нее глаз. Было видно, что он переживает какую-то внутреннюю борьбу.

— Я должен извиниться, — сказал он тихим голосом, дрожащим от сдерживаемых эмоций. — Я вел себя как последняя скотина. Спасибо тебе за то, что ты сделала. За то, что достала инструменты. Просто… э… обычно я никому не разрешаю мне помогать. Не люблю чувствовать себя обязанным. А тебе я уже столько должен!

Глава 19

И это все? Так-то он объяснил свое грубое поведение? Ловкая отговорка! Даймонд оглядела его лицо и позу и поняла, что он не хочет быть с ней до конца искренним. Даже извиняясь, он отказывался признать свои истинные мотивы и глубину той обиды, которую они ей причинили. Он явно рассчитывал, что она утешится этими поверхностными извинениями… сказанными наедине, без зрителей, которые присутствовали при ее унижении.

— Ты говоришь чушь, Беар Макквайд, и сам это знаешь. — Ее удивил пыл собственной речи, но она быстро собралась с духом. — Люди всегда оказывают тебе услуги. Они стирают тебе рубашки, готовят тебе еду… даже строят твою чертову железную дорогу. И ты без всяких затруднений принимаешь их помощь — потому что они находятся у тебя в подчинении. Но если кто-то окажет тебе услугу, за которую ты не заплатил и которую ты не заказывал, — вот тогда ты приходишь в ярость. Ты не любишь чувствовать себя обязанным? Ну что ж, по крайней мере в этом ты честен… никому не нравится ходить в должниках. Но неужели ты в самом деле думаешь, что можешь прожить жизнь, не приняв чьей-то помощи? — Она подошла ближе. — Всем приходится когда-то полагаться на других.

— Всем? — переспросил он. — Даже тебе?

— Даже мне, — сказала она, невольно смягчив тон, и добавила, поддавшись какому-то внутреннему порыву: — особенно мне.

Беар еще больше насторожился, задумавшись над ее признанием. Даймонд мысленно застонала. Господи, и зачем только она это сказала? Он подошел ближе, и сердце ее начало бешено колотиться.

— В чем же ты нуждаешься, Даймонд Макквайд? — спросил он.

— В том, чего не купишь за деньги. — Она отступила на шаг, но потом заставила себя остановиться. — В таких вещах, как дружба, преданность, забота, радость и любовь. — Она подняла голову, пытаясь вернуть свои мысли в прежнее русло. — Никто не может приобрести эти вещи самостоятельно. Человеку нужно, чтобы ему помогали другие.

— И кто же тебе помогает все это приобрести? — Он подошел еще ближе.

— Сейчас речь не обо мне, — заявила она.

— Да?

— Мы говорим о твоей проклятой независимости, о твоем упрямстве… о твоей неблагодарности… о твоей…

— Глупости? — подсказал он.

— Да, о твоей глупости.

— О моей гордости?

— Да, и о твоей чертовой мужской гордости!

— А как насчет твоей гордости? — спросил он. Этот вопрос застал ее врасплох.

— Моей гордости?

— Тебе невыносимо думать, что я хотел от тебя только денег. Вот почему ты устроила в Балтиморе такой скандал.

— Неправда! — лицо ее запылало.

— Истинная правда! Иначе ты вышла бы ко мне и послушала, что я тебе скажу, как сделал бы на твоем месте любой разумный человек, а не стала бы прятаться в туалете и лить горючие слезы.

— Никогда в жизни не слышала таких жестоких вещей! — Она прошла мимо него, направляясь в спальное купе.

— Ну уж нет! — Он схватил ее за руку, удержав на месте. — Ты никуда не уйдешь, пока мы не добьемся хоть какого-то взаимопонимания.

— Кажется, для одного вечера мне вполне достаточно нашего «взаимопонимания», — проговорила она, сдерживая слезы: ей не хотелось расплакаться перед ним.

Беар видел, как она борется со своим волнением. Значит, тот панцирь, в который она заковала себя после их первой брачной ночи, был тоньше, чем ему казалось.

— Нет, Даймонд, ты ничего не понимаешь! — в отчаянии закричал он, крепко сжимая ее руку. — Я знал: если я попрошу у тебя ссуду до свадьбы, то ты подумаешь… именно то, что ты сейчас думаешь. — Заметив, что его слова не произвели большого впечатления, он понял, что повторяет старую ошибку, отказываясь признать правду и сказать то, что на самом деле чувствует. Если бы он раньше был с ней откровенным, то теперь ему не грозило бы ее потерять. — Мне… нужна была ты. Не твои деньги и компании. Не твое имя и положение. Я не хотел жениться на какой-то там богатой наследнице… или на прогрессивной владелице корпорации «Вингейт»… или на знаменитой балтиморской доброй душе «. Я хотел жениться на тебе.

— Тогда ты и впрямь ничего не понимаешь. Потому что я богатая наследница… прогрессивная предпринимательница… и балтиморская» добрая душа «. Вот кто я. Если ты женился не на такой женщине, то на ком же тогда ты женился?

Она задержала дыхание. Этот вопрос не давал ей покоя многие годы, вызывая тайные муки и постоянную внутреннюю борьбу. Что мог Беар — да и вообще любой человек — увидеть в ней, кроме ее огромного состояния?

Она и впрямь не знает, думал он, глядя на ее печальное лицо. Не знает, что можно в ней найти, помимо долларовых купюр. В этот момент он понял ту боль и то одиночество, которые преследовали ее в детстве. Понял, почему она запирала свое сердце на замок. Он начал подыскивать слова, пытаясь объясниться, навести мостки через эту зияющую пропасть.

— Я женился на той маленькой девочке, которая хранила свои мечты в игрушечном железнодорожном вагоне, — сказал он, надеясь, что она его поймет, — а потом, став взрослой, полюбила железные дороги. Я женился на той маленькой девочке, которая хотела раздать людям все свое богатство, а потом, став взрослой, принялась улучшать своей щедростью целый город. Я женился на умной, упрямой, независимой женщине, которая отказалась похоронить свой характер под грудами богатств. Черт возьми, Даймонд, ну как ты не поймешь? Дело вовсе не в гордости, не в упрямстве и не в том, кто будет главным распорядителем. Дело в том, что ты мне нужна. Я испытываю эту потребность каждый раз, когда тебя вижу, когда слышу твой голос, когда вспоминаю тебя такой, как ты выглядела в Грейсмонте… в роще… на следующий день после нашей свадьбы. Каждый раз, когда я вижу твою улыбку, у меня вскипает кровь. По утрам мне не терпится поскорей тебя увидеть, а по вечерам — поговорить с тобой. Мне все время хочется прикоснуться к твоему телу. — Он поднял руку и провел пальцами по ее щеке.

Даймонд накрыла волна жара. Горло сдавило, во рту пересохло, колени ослабели.

— Вот… вот почему я на тебе женился… почему привез тебя сюда, — пробормотал он. — Я без ума от тебя, Даймонд Вингейт Макквайд. Поверь мне — я никогда не говорю зазря.

Сопротивление Даймонд таяло. Она перестала сдерживать то неистовое желание близости, которое так долго томилось в ней. Беар привлек ее в свои объятия и поцеловал, дав волю страсти, которую обуздывал долгие две недели.

« Это искренне «, — подумала Даймонд. Холт прав: она действительно ему нужна!

В глубине ее существа взорвался вихрь радости. Она обхватила его руками, лаская каждый дюйм тела — спину, плечи, бедра, шею. Это все ее — каждый мускул, каждое сухожилие, каждый натянутый нерв и каждый гордый, упрямый импульс. А она — его. Она — его! Страх, затмевавший эту мысль, постепенно проходил. Они оба наконец-то поддались своим чувствам. С ее сердца как будто свалился груз. Эта капитуляция была облегчением, свободой — о, какой же сладкой свободой!

Он прижал ее к себе, осыпая пылкими поцелуями ее шею и расстегивая первую пуговицу на ее блузке. Она откинула голову назад, давая ему доступ к своему телу и купаясь в горячих, вязких струях удовольствия, хлеставших в ее жилах.

Он наполовину повел, наполовину понес ее в дальний конец вагона, к письменному столу, и усадил на стопку бумаг, чтобы высвободить свои руки.

Вся дрожа, Даймонд пыталась расстегнуть пуговицы — сначала свои, потом его, потом опять свои. Руки Беара тоже дрожали. Тяжело дыша и постанывая от досады, он кое-как расстегнул ее блузку, потом развязал юбку и завозился с корсетом.

Откинув полы его рубашки, она тихо смеялась, лизала и покусывала его твердый сосок, дразня его и лаская, — ведь пробраться сквозь его одежду гораздо легче, чем сквозь ее. Резко втянув ртом воздух, он с новыми силами набросился на шнуровку. Даймонд почувствовала, что Беар победил, раньше, чем он сам это понял. Атласный корсет на косточках ослабел, нехотя выпустив ее из своих ревнивых объятий, и она облегченно вздохнула.

Вскоре его поцелуи и жадные покусывания воспламенили ее соски.

— Вот черт!

Они оба застыли, услышав этот пугающе знакомый голос и еще более знакомое ругательство. Сердце девушки отчаянно колотилось, а чресла, губы и груди пульсировали. Тяжело дыша, она слышала такой же отчаянный стук сердца Беара. Скрытая его крупной фигурой, Даймонд осторожно выглянула из-за его спины.

— О Боже! — простонала она.

Почти рядом стоял Робби — в ночной рубашке и с глазами, огромными, как блюдца.

— Робби, — проговорила Даймонд сиплым шепотом, ухватив Беара за руки, чтобы он не оборачивался. Как же они забыли про мальчика? Она быстро сумела обрести почти материнские интонации. — Почему ты не спишь? Не медленно иди в постель!

Робби нехотя стер с лица блудливую ухмылку.

— Я просто хотел попить, а потом услышал голоса и стоны…

— Робби! — пробасил Беар, не оборачиваясь.

— Ладно-ладно, ухожу! — Он отвернулся, хмуро сдвинув брови, и проворчал: — Как будто я раньше никогда этого не видел!

Когда за мальчиком захлопнулась дверь спального купе, они словно почувствовали порыв прохладного ночного ветра и переглянулись, немного смущенные столь безрассудным порывом собственной страсти. Однако, посмотрев друг другу в глаза, они не заметили там ни капли сожаления по поводу того, что их долго сдерживаемое желание наконец-то прорвалось наружу и вспыхнуло огнем.

— Я думаю, на этом нам придется закончить, — тихо сказала Даймонд, в последний раз лаская его грудь.

Он кивнул и нежно взял ее за подбородок:

— Пока.

Она собрала свою одежду, соскользнула со стола и, неторопливо покачивая бедрами, пошла к спальному купе. Помедлив у двери, она одарила его прощальным знойным взглядом. Щелкнул дверной засов, и Беар почувствовал, что ноги его сделались резиновыми.

Он взял с полки графин и налил себе большую порцию бренди.

— Чертов мальчишка!

Однако когда он допил бренди, растянулся на одной из банкеток и закрыл глаза, на губах его играла счастливая улыбка.

Следующие два дня Даймонд не имела возможности изучить и проверить то взаимопонимание, которое возникло между ней и Беаром в пылу возродившейся страсти. Все свое свободное время он проводил с бригадами, решал постоянно возникающие проблемы — от испорченной муки на кухне до частых драк между рабочими. К полудню второго дня обстановка в лагере накалилась. Парни взрывались по малейшему поводу, подобно сильным ветрам, дующим с Запада и приносящим в долины грозы.

Даймонд стояла на платформе своего личного вагона и смотрела на приближающиеся тучи. На удивление многочисленные, они грозили заполонить весь бескрайний небосвод. Вдалеке вспыхивали яркие белые зигзаги, предвосхищая молнии. Она отправилась искать Робби, которому Беар поручил носить воду. Она нашла его в бригаде, передающей смену другой. В это время между двумя рабочими завязалась драка из-за пропавшей скрутки жевательного табака.

— Я видел, как ты его жевал, Сайкс, подлый вор! — Мужчина, бросивший вызов, ввинтил палец в грудь более крупного и крепкого парня.

— Да? Докажи, что это был не мой табак! — сказал Сайкс, усмехаясь, и тоже уперся пальцем в грудь своему обвинителю, только с гораздо большей силой.

В воздухе замелькали кулаки. Побросав инструменты, рабочие обеих бригад бросились разнимать дерущихся, которые рычали, пихались и осыпали друг друга оскорблениями. Вдруг откуда ни возьмись появился Беар. Он метнулся в самую гущу и тоже принялся орудовать кулаками.

Рабочие прекратили потасовку и медленно попятились. Когда все улеглось, Беар глубоко вздохнул, посмотрел на небо и приказал зычным басом складывать инструменты и ждать, когда пройдет гроза. Мужчины подчинились, радуясь неожиданной передышке. Тут он обернулся к хвосту поезда и заметил Даймонд, которая стояла в стороне и наблюдала за происходящим.

— Вечно у них так — дня не проходит, чтобы они из-за чего-нибудь не сцепились.

— Может быть, это витает в воздухе? Идет гроза, — сказала она.

— Может быть, — мрачно согласился Беар и зашагал по колее, проверяя, все ли собрали перед грозой. Даймоид с тоской смотрела на удаляющуюся мощную фигуру мужа. Если так пойдет и дальше, то она увидит Биллингс раньше, чем останется наедине с ним.

Гроза не заставила себя долго ждать. Порывы сильного ветра раскачивали прочный пульмановский вагон. Казалось, его деревянный корпус вот-вот оторвется от колес, Удары грома дико сотрясали стены, окна и пол. Робби в страхе бросился в объятия Даймонд. А потом полил дождь… Он хлестал по поезду и палаткам яростными струями. На путях возникла маленькая речушка и быстро потекла вдоль насыпи железнодорожного полотна. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Остался только тихий стук моросящих капель по оконному стеклу и металлической крыше вагона. Даймонд открыла дверь и наткнулась на рабочего, который поднимался по лесенке. Он вымок до нитки, с его одежды стекала вода.

— Где босс… — тяжело дыша, он утирал лицо, — мистер Макквайд?

— Он пошел вперед, чтобы закрепить подъемный кран… наверное, там его застала гроза. А что случилось?

— Повар ранен! — крикнул парень, направляясь к голове поезда.

Даймонд велела Робби оставаться в вагоне, а сама схватила скатерть, которую носила вместо шали, и выбежала под мелкий дождик. Под открытой дверью кухонной кладовой стояла кучка рабочих. Протиснувшись вперед, девушка увидела повара-немца. Он лежал на земле, стиснув зубы от боли.

Одна его нога была неестественно вывернута.

— Шульц! — Она укрыла его от дождя своей скатертью-шалью и сама опустилась на колени рядом с поваром. — Что случилось?

— Если б я знал, миссис! — Он втянул ртом воздух и застонал, когда она осторожно пощупала его ногу. — Я услышал, как в кладовой что-то громыхает, и подумал, что это дверь раскрылась от ветра. Я пошел закрывать… и на меня что-то упало. Потом свалился бочонок… О-о!

— Надо отнести его в вагон. — Даймонд поднялась и оглядела поезд, пытаясь решить, где больному будет лучше всего. — Отнесите его к нам, — обратилась она к рабочим, — и пусть кто-нибудь съездит в город за доктором.

Беар пришел, когда мужчины сооружали самодельные носилки, собираясь отнести Шульца в вагон. В наступившей тишине они рассказали ему о случившемся и передали указания жены. Даймонд посмотрела на Беара, вспоминая, как в последний раз взяла на себя право принимать решения и действовать.

После долгой напряженной паузы он обернулся к мужчинам, стоявшим с носилками.

— Ну чего вы ждете? Несите его в вагон. — Он оглядел остальные мокрые, слегка осунувшиеся лица. — Кто поедет за хирургом?

У бедного Шульца в самом деле оказалась сломана нога. А у бедных рабочих был скудный холодный ужин: говяжьи консервы с кусками вчерашнего хлеба и черствыми бисквитами, оставшимися от утренней выпечки. Кофе был отвратительным, но тем не менее все его выпили… особенно когда прошел слух, что его приготовила сама Даймонд. Один лишь Робби не постеснялся высказать вслух свои претензии:

— Какая вонючая еда!

Даймонд взглянула на Беара и поморщилась:

— Он прав. Еда ужасная.

Позже, когда посуда была вымыта и кухня приведена в относительный порядок, Даймонд пошла искать Беара. Он был в вагоне с инвентарем — собирал дрезину и пытался подобрать к ней подходящие колеса.

— Я тут подумала… — начала девушка. Она знала, что затрагивает опасную тему, но ее ободряло то, как сдержанно муж воспринял ее предыдущую инициативу. — Ты должен что-то придумать с питанием. Рабочие разбегутся, если их будут кормить так, как сегодня вечером. Я хочу завтра поехать в Грейт-Фолс и найти нового повара.

Это была его территория, его железная дорога, его вотчина. Но если он не позволит ей самой принимать решения, то сможет ли она надеяться, что когда-нибудь он позволит ей приобщиться к его железной дороге? А если она не приобщится к его железной дороге, то будет ли у нее шанс приобщиться к его жизни? Выдержав паузу, Беар заговорил — так напряженно и размеренно, что казалось, он просеивает каждое слово через сито:

— Я считаю… нам нужен повар. — Она с облегчением выдохнула.

— Значит, договорились. Я поеду в город завтра на рассвете.

Он сердито сверкнул глазами. Даймонд решительно скрестила руки на груди.

— Или ты хочешь, чтобы я, как добропорядочная женушка, сидела сложа ручки, а ты и твои рабочие два месяца давились вяленым мясом и засохшими бисквитами? Ну что, ты меня отпустишь?

Беар снова понял, что не может сказать» нет «.

В тот же вечер, лишь только стемнело, в лагерь примчался Холт. Он был в первом лагере, помогал Нигелю Элсуорту строить железнодорожное полотно. И Холт, и его лошадь были забрызганы грязью. Спрыгнув на землю, он с криком побежал по лагерю, ища Беара и собирая по пути свиту из рабочих.

Макквайд услышал громкие голоса и поспешно вышел на платформу вагона.

— Наводнение! — выдохнул Холт, устало привалившись к перилам лесенки. — Все полотно затоплено! Ты должен пойти со мной, парень!

В мгновение ока Беар схватил свою шляпу с вешалки у двери и спрыгнул на землю. Оседлав лошадь, он вместе с Холтом поскакал по центру дорожного полотна. Вдалеке, на двух пологих возвышенностях и между деревьями, обрамлявшими холмистую гряду, текла река… река, которой еще утром здесь не было.

На вершине каменистого холма Беар посмотрел вниз и ужаснулся. Это было стихийное бедствие. Грязный поток стремительно катил свои воды по широкой низине, которая до грозы была почти незаметна. Вода была повсюду… даже в палатке, которую Холт, Элсуорт и рабочие оставили позади, отправляясь дальше и выше.

Беар смотрел на бурный коричневый поток, пытаясь понять, что же это такое.

— Черт возьми, реки не возникают сами по себе! Откуда здесь столько воды?

— Отовсюду, — ответил Холт, глядя, как вода размывает дорожное полотно, плод двухдневного труда. — После грозы мы увидели ручеек. Потом он стал больше, превратился в речушку. Не успели мы оглянуться, как вода потекла по полотну.

Под угрозой оказался не только двухдневный труд. С этой наблюдательной позиции было видно, что проложенное на местности железнодорожное полотно с непостижимой точностью повторяет линию течения воды… как будто так и было задумано… Как мог Джонсон так ошибиться?

И тут Беара осенило. Это не случайная ошибка! Иначе почему Джонсон, их топограф и инженер, удрал как раз тогда, когда они добрались до этого участка дороги? Было ясно: Джонсон знал!

— Мы схватили инструменты, фургоны, мулов и лошадей, сложили палатки, какие могли, и перебрались на возвышенность. — Холт показал на грязных рабочих и кучу инструментов, видневшихся на каменистом склоне холма по другую сторону дороги. — Прежде чем идти за тобой, мне пришлось позаботиться о людях и об инвентаре.

Беар мрачно кивнул и, развернув свою лошадь, направился вниз по каменистому склону, чтобы перейти реку вброд. Когда они поднялись на другой холм, их встретил Мигель Элсуорт, размахивавший наполовину свернутой картой.

— Здесь ничего об этом не сказано! — сердито воскликнул он, показывая на линии, которые отмечали рельеф окружающей местности. — Ни слова, ни намека. Это не просто плохая съемка — это вопиющий обман!

— Ладно. — Беар соскочил с седла и взял карту, готовясь к плохим новостям. — Чем это нам грозит?

— Здесь проходит сухое речное русло — все признаки налицо, но я… — Элсуорт потупил глаза и покраснел от досады. — Мне еще ни разу не приходилось… видите ли, обычно топосъемку делали до меня. К тому же там, на во стоке, мы никогда не сталкивались с подобными вещами. Я просто взял результаты съемки, решив, что на деле все так, как показано на картах. Джонсон не мог просмотреть это русло! — Элсуорт вспыхнул. — Не могу поверить, что я сам его просмотрел.

— Проклятие! — Беар удрученно вздохнул, глядя на бурную реку. — И что же нам теперь делать?

— Вообще-то вода немного спала… уже лучше, чем было час назад. Я думаю, она довольно быстро сойдет. Но размыто наше дорожное полотно, — проговорил Элсуорт с несчастным видом, — и так будет повторяться после каждого сильного ливня.

Правда была такой удручающей, что Беар на мгновение потерял способность соображать. Однако надо было принять какое-то решение.

— Может, построить мост?

Элсуорт перевел взгляд с Беара на Холта и обратно.

— Обычно здесь сухая почва, и все-таки это речное русло. Рыхлое, нестабильное основание — песок и глина, — дожди будут постоянно его ослаблять. Единственный разумный выход — это перенести дорогу.

Беар провел ладонями по лицу, ожидая ответа на свой следующий вопрос:

— Куда?

Элсуорт огляделся по сторонам, сверился с картой и поднялся на склон за теодолитом и оптическим прибором. Несколько минут он оценивал рельеф и производил грубые подсчеты, после чего показал на другую сторону дороги — .на каменистую гряду, образующую плато, которое вело на юго-восток, к подножию гор Хайвуд.

— Учитывая уже проложенную дорогу и наше генеральное направление, я бы сказал, что это самый лучший маршрут. Беар посмотрел на Холта, кивнул и, значит, одобрил предложение Элсуорта.

— Как только немного подсохнет, мы вывезем отсюда фургоны и оборудование, осмотрим разрушения и начнем. Черт возьми, это еще больше отодвинет нас назад!

Беар и Холт собрали рабочих, велели им сложить инструменты и проверить повреждения полотна. Элсуорт нашел плоский камень и разложил на нем свои карты.

Просматривая их, он вдруг наткнулся на одну и в ужасе округлил глаза. Еще раз заглянув в свой теодолит и сориентировавшись по темнеющему вечернему небу, он нашел подтверждение своим самым худшим предположениям… и доложил о них Беару и Холту.

— Что значит мы не владеем этой землей? Мы купили широкую полосу отчуждения.

— Но только не в том месте. — Элсуорт показал на дальние камни, потом на карту района, чтобы доказать свою правоту.

— О Боже! — выдавил Холт, попятился на нетвердых ногах и тяжко плюхнулся на камень. — Столько денег… столько времени… и все коту под хвост! — Он закрыл лицо руками.

— Кто владелец? Кто продал нам этот участок? — спросил Беар.

— Некий А. Дж. Хикман, — ответил Элсуорт, прочитав это имя на полях карты — оно было обозначено мелкими буквами.

— Нам надо поговорить с мистером Хикманом. Но сейчас мы должны выяснить, кому принадлежит эта гряда и прилегающие к ней земли. — Беар кивнул на импровизированный стол инженера. — Посмотри в своих картах… может быть, там указано.

На другое утро в отсутствие Беара (он еще не вернулся из первого лагеря) Даймонд велела Робби садиться в фургон и отправилась в Грейт-Фолс, взяв в руки вожжи. Было совсем рано. Когда небо посветлело и окрасилось цветами рассвета, она изложила мальчику свои планы на утро.

Они зайдут в несколько ресторанов, попробуют, что там подают, и найдут хорошего повара. Потом отведут его в сторонку и предложат работу.

Но все получилось совсем не так. Либо Даймонд выставляли из кухонь, либо она сама убегала на улицу, зажав нос рукой, чтобы не чувствовать запахов испорченной пищи. Из дюжины мелких городских ресторанчиков она не нашла ни одного, в котором прилично готовят. К полудню Даймонд опять отправилась в ресторан» Одинокая горлица «. Там по крайней мере можно было вкусно поесть.

При их появлении владелица ресторана Силки Сазерленд пришла в восторг. Просияв, она громко их поприветствовала и провела в зал. Когда они сели за столик и заказали еду, Даймонд решила напрямик изложить свою проблему… как деловая женщина — деловой женщине.

— Вы нам не поможете, мисс Сазерленд? — Женщина грозно сдвинула брови, и Даймонд поправилась: — Силки. Наш повар болен — у него сломана нога, — и мы в безвыходном положении. Мне надо найти другого повара, иначе рабочие начнут разбегаться. — Она понизила голос. — А у Беара каждый человек на счету, ведь ему нужно прийти в Биллингс до первого снега. Ты, случайно, не знаешь, где можно найти повара, который привык готовить жаркое бадьями и картошку — центнерами?

Силки на минуту задумалась, сразу сделавшись очень серьезной.

— У них неприятности — у Финнегана и Макквайда, да? — спросила она.

— Еще какие! — призналась Даймонд. — Если они не проложат колею, то не получат земельные гранты. Я не знаю всех деталей, но Лайонел Бичер подал заявку в вашингтонский земельный офис, оспаривающую их право на владение участками. — Она нахмурилась. — Вообще-то у меня есть знакомые в Вашингтоне… можно было бы послать этим людям телеграммы и попросить разобраться в ситуации.

— Если ты это сделаешь, то потеряешь Беара Макквайда, — сказала Силки с хриплым смешком. — Это самый упрямый и независимый мужчина, которого я когда-либо встречала. Однажды он провел всю зиму в палатке под открытым небом — потому что у него не было денег на комнату и упряжку лошадей, которых он собирался купить. Он ни за что не принял бы помощи, — покачала она головой, — даже от меня.

Принесли еду, и пока они обедали, Даймонд прокручивала в голове слова Силки. Теперь в Беаре поубавилось независимости. Но до каких пределов? Она не могла ответить на этот вопрос.

— Вот что я тебе скажу, леди Даймонд… кажется, у меня есть для тебя повар.

— Правда? — Даймонд выпрямилась на стуле, тут же почувствовав себя счастливой. — И где же он?

— Прежде всего это не он, а она, — заявила Силки, озорно блеснув глазами, — и сидит прямо здесь, перед тобой. — Увидев удивление Даймонд, она усмехнулась. — Я не всегда была богатой дамочкой в роскошных нарядах. — Она взбила оборки на своем ярко-фиолетовом платье из органди и поправила боа из красно-белых перьев. — Моя мама работала поваром в меблированных комнатах… многому меня научила. Я исколесила весь Запад с половником в руках, пока не обосновалась здесь, — сказала она с ухмылкой, — и не нашла себе другие статьи дохода.

Даймонд с трудом скрывала свой скептицизм, но Силки, кажется, не принимала его на свой счет.

— Давненько я не гремела кастрюлями… но я готова. — Ее подведенные глаза лукаво сощурились. — А Холт Финнеган там будет, а?

Силки увидела Холта Финнегана чуть раньше, чем ожидала.

Даймонд, Робби и Силки пошли в лавку, чтобы заказать нужные Силки вещи, и по дороге встретили Холта и Беара, спешивших в земельную контору. У друзей был такой вид, как будто они прошли пешком половину Монтаны и не раз падали в грязь.

— Что вы здесь делаете? — спросила Даймонд, с удивлением оглядывая Беара. — Я думала, вы поехали в первый лагерь проверить, не сошла ли вода.

— Воды там было больше, чем мы думали, — мрачно изрек Беар. — Этот негодяй Джонсон проложил колею по сухому речному руслу, и дорогу затопило. Нам придется переносить полотно. А чтобы это сделать, надо купить еще один земельный участок. — Он кивнул на дверь земельной конторы.

Лайонел Бичер стоял у окна салуна» Свитуотер «, который располагался по соседству с земельной конторой, курил сигару с обрезанным концом и наблюдал за Беаром Макквайдом, его вездесущей женой и остальными его спутниками. Испачканные грязью сапоги и одежда наводили на мысль, что Макквайд только что обнаружил, какую свинью подложил Лайонел предприятию» Монтана сентрал энд маунтин «. Инженер Джонсон имел склонность к выпивке и азартным играм, к тому же не отличался порядочностью. Договориться с ним было проще простого. Пару рюмок виски, несколько проигрышей в покер — и удобный способ погасить долг…

Беар вышел из конторы, сел на лошадь и поехал на юг… упершись прямо в каменную стену.

— Браво, Макквайд! — самодовольно сказал Лайонел, наблюдая за своим противником. — Такому парню, как ты, не место в этом захолустье. Гулд заплатит тебе хорошие деньги.

Глава 20

Данверс, Джим Данверс, — это имя стучало молотом в голове у Беара, пока они с Холтом скакали на юго-восток, направляясь на ферму человека, который владел грядой каменистых холмов — потенциальной надежной основой для» Монтана сентрал энд маунтин «. Даймонд хотела поехать с мужем, но он объявил, что восстановить нормальную работу кухни почти так же важно, как купить участок под полосу отчуждения, и она неохотно согласилась.

Беар удивился решению Силки.

Впрочем, она всегда имела склонность к неожиданным поступкам… у нее в рукаве помещалась целая колода тузов. Однако он был несколько удручен тем, что девушка подружилась с Даймонд. Сейчас, когда у него и так хватало сложностей в отношениях с женой, он меньше всего хотел, чтобы Даймонд прислушивалась к советам неугомонной Силки.

Ферма Данверса была типичным поселением в этой части высокогорных долин. Большинство построек были деревянными, все некрашеные, а некоторые флигели до сих пор стояли на фундаменте из срезанного дерна. Дом в центре фермы имел парадное крыльцо, а неподалеку имелся обнесенный забором огород с удивительно ровными грядками буйной зелени. Как видно, у Данверса была жена. Когда они подъехали ближе, им навстречу выбежали дети — четверо; самому старшему на вид было не более двенадцати лет. Потом на крыльцо вышел мужчина с дробовиком в руке и крикнул детям, чтобы они шли в дом.

— Данверс? — спросил Беар, натянув поводья и останавливаясь на некотором удалении от крыльца. — Я Бартон Макквайд, а это мой партнер Холт Финнеган. Мы с железной дороги» Монтана сентрал энд маунтин «. Мы приехали, чтобы…

— Мне плевать, зачем вы здесь, — перебил его Данверс. — Разворачивайте лошадей и убирайтесь туда, откуда приехали!

— Мы хотим поговорить с вами насчет покупки земель, каменистых холмов на юго-западе вашего ранчо.

— Земля не продается. — Он положил пальцы на спусковой крючок дробовика и передвинул ружье вперед, чтобы видеть оба ствола. — Уматывайте!

— Вы, кажется, не понимаете… нам нужна эта земля. Она по большей части каменистая, на ней нельзя выращивать пшеницу и выгуливать скот. Мы заплатим вам хорошие деньги. Наличными.

— Джим… пожалуйста… — послышался женский голос из-за открытой двери.

— Не выходи, Луанна! — рявкнул Данверс, потом взмахнул ружьем и шагнул к краю крыльца. — Говорю вам, я не продаю свою землю — ни по какой цене. А теперь убирайтесь отсюда. Оставьте в покое меня и мою семью.

Беар спешился, но так и застыл с ногой в стремени, услышав, как щелкнули курки за двумя стальными стволами. Он внимательно посмотрел на Данверса. По всем признакам это был труженик-землепашец — с лицом, задубевшим от ветра и прокаленным на солнце, возможно, постаревший до срока, обремененный женой и выводком ребятишек. А какой фермер откажется от лишних денег? Большинство приходило в восторг от возможности продать участки бесплодной земли железной дороге. Нет, здесь что-то не так!

— Немедленно уматывайте с моей земли!

Всю дорогу по пути к своему железнодорожному лагерю Беар вспоминал взгляд мужчины… неестественно блестящий, напряженный, испуганный. Видимо, Холт думал о том же.

— Интересно, что его так напугало?

Как только прозвучал вопрос, ответ нашелся быстро. — Бичер посетил других землевладельцев. Может быть, он предложил Данверсу больше денег.

— Но он даже не стал слушать нашу цену. — Холт нахмурился и уставился вдаль. — В любом случае это никак не связано с деньгами, вот что я тебе скажу!

Когда они вернулись в лагерь, Беар направился к своему вагону, чтобы проведать Шульца и предупредить Даймонд, что они с Холтом поедут обратно искать другие маршруты. Жена и Робби занимались перестановкой мебели и застилали две свободные пульмановские кровати в конце вагона, отведенном под рабочий кабинет. Письменный стол Беара, папки и книжный шкаф были передвинуты в угловую нишу за туалетом, а Шульц лежал на банкетке под окнами в гостиной.

— Что здесь происходит? — резко спросил Беар.

— Я освобождаю место для мисс Сазерленд. — Даймонд продолжала подворачивать простыни под матрас — так, как это делали проводники в поездах. — Пока она работает на кухне, она будет жить с нами.

— Жить с нами? Здесь, в этом вагоне?

— А ты что же, хочешь, чтобы я подселила ее в спальный вагон к мужчинам? — Она вскинула бровь. — Или в мокрую брезентовую палатку? А может, в товарный вагон? — Судя по виду Беара, он скорее согласился бы лечь голым в муравейник, чем вступить в спор с женой. Улыбнувшись, она кивнула вошедшему Холту. — Ну что, вы купили землю?

— Данверс даже слушать не стал наше предложение, — мрачно сказал Беар. — Он показал нам свой двуствольный дробовик и велел убираться. Мы хотим провести разведку местности. Надо искать другой маршрут. Должен же быть какой-то путь по нашей полосе отчуждения, не совпадающий с речным руслом.

Силки пришла позже с двумя помощницами по кухне и немедленно встала к плите. Даймонд тоже не осталась без работы. Ей было поручено подготовить раздаточные столы и найти в кладовой кое-какие нужные вещи. Там она и заметила огромные грязные следы сапог. Странно. Шульц содержал кладовую в безупречной чистоте и ревностно охранял ее от вторжения посторонних. Даймонд уставилась на следы, потом на раздвижную дверь, из которой выпал повар. Что-то подсказывало ей, что несчастный случай с Шульцем на самом деле был не таким уж и случайным.

Ужин в тот вечер был простым, но на удивление вкусным: говяжье рагу с кукурузным хлебом и яблочный пирог. На этот раз под руководством Силки Даймонд сварила отменный кофе. Хорошая еда, вид разодетой Силки, которая отказалась сменить свой яркий наряд даже в жаркой и опасной кухне, и присутствие двух ее помощниц явно подняли рабочим настроение. Когда они сели у костра, по кругу опять пошла губная гармошка. Мужчины рассказывали разные байки, и Робби был в полном восторге — до тех пор, пока Даймонд не утащила его в постель. Мальчик заснул, даже не раздеваясь.

Утром Даймонд долго потягивалась и зевала, потом налила в тазик воды, чтобы умыться. Заметив нетронутую койку Беара, она поняла, что муж, должно быть, остался ночевать в первом лагере. Но надо было готовить и подавать завтрак и обед, так что время на размышления об отсутствии Макквайда появилось только в конце дня.

Они с Силки отнесли чашки с кофе в тенистую часть поезда и поднялись по лесенке на платформу пульмановского вагона.

— Похоже, дорогу» Монтана сентрал энд маунтин» преследует злой рок, — сказала Даймонд, обращаясь скорее к себе самой. — У Беара с Холтом наступила полоса невезения.

Силки улыбнулась, оглядывая горизонт.

— Не верь в везение! Везением люди называют то, чего не могут объяснить.

Даймонд на минуту задумалась над этими словами, потом принялась перечислять их беды, загибая пальцы:

— Инженер Джонсон сбежал… инструменты украли… Шульц сломал ногу… маршрут был нанесен на карту не правильно… надо покупать новый участок земли, но хозяин не хочет его продавать…

— Это не невезение, леди, это обыкновенное вредительство.

— Но вредительством занимаются люди, — сказала Даймонд.

— Все верно.

Даймонд выпрямила спину.

— Бичер?

— Наверное, — отозвалась Силки, наблюдая горизонт и прихлебывая кофе. — Макквайду уже известно, что Бичер работает против него… делает все возможное, чтобы сорвать строительство его железной дороги. — Услышав это, Даймонд задрожала от страха, и следующее замечание Силки ее не слишком успокоило. — Но они взрослые мальчики и сумеют о себе позаботиться.

— Взрослые мальчики с револьверами, — пробормотала Даймонд. — Их могут убить.

— Макквайд не из тех, кто лезет под пули. У него есть жена, за которую он отвечает. А Беар Макквайд — ответственный человек, несмотря на все свои недостатки. Когда он был еще юнцом и пас скот, его послали искать отбившихся от стада телят, так он целых три дня бродил по долинам в буран и привел всех телят.

— Конечно, гораздо сподручней, если бы я была коровой, застигнутой бураном, — сухо проговорила Даймонд. — Но поскольку я всего лишь женщина и жена, мне кажется, ему просто не хватает ума оставаться в тепле.

— Ты бы лучше его поняла, если бы у тебя было ранчо, — возразила Силки, — и твой доход зависел бы от каждого теленка. — Она пожала плечами. — Таков уж мужской путь Макквайда.

Даймонд нахмурилась и уткнулась носом в чашку, думая над этими словами.

— Это по-мужски — быть упрямым и независимым? — спросила она. — Рисковать сшей шкурой, чтобы привести несколько телят, за голову каждого из которых можно выручить не больше десяти долларов?

— Да.

— Какое безумие! — Силки усмехнулась.

— А я и не спорю. Но мужчины есть мужчины. Они совершают мужские поступки. Разрушают. Строят. Защищают. Налаживают и совершенствуют…

Именно этим и занимался Беар, подумала Даймонд. Строил железную дорогу. Налаживал предприятие. Двигал прогресс. Она оглядела колею, которую проложили его бригады. Внезапно рядом с путями ей привиделись будущие фермы, города и фабрики. Настанет день, и люди приедут на новое место, чтобы начать новую жизнь… привезут с собой свои идеалы, надежды и мечты. И все это будет возможно благодаря проклятому упорству Беара. Прозорливость, решительность и пытливость, которые она разглядела в нем в тот день в библиотеке, были настоящими.

Если раньше Даймонд еще сомневалась з его правдивости и в искренности отношения к ней, то теперь эти сомнения исчезли. Холт сказал, что Беар привозил карты и документы, собираясь поговорить с ней насчет железной дороги… Она видела их собственными глазами. Он хотел попросить у нее ссуду и пытался к ней подступиться, но гордость и независимость его удержали. Теперь те же гордость и независимость грозили их разлучить.

Беар возвращался в главный строительный лагерь. Два дня он гонялся за собственным хвостом… Терпел одну неудачу за другой, словно пробирался сквозь грязный коричневый туман. Ночь под звездами прояснила голову.

Они искали другой маршрут для своей дороги и выяснили, что ближайший подходящий участок уведет их в сторону. К тому же понадобится мост, а у них нет оборудования для его постройки — во всяком случае, за такой короткий срок оборудования они не смогут достать. Проведя весь день в седле и проспав долгую ночь на камнях, они решили опять обратиться к Джиму Данверсу.

— Интересно, что может заставить мужчину достать свой дробовик и угрожать совершенно незнакомым людям? — спросил он у Холта, ехавшего рядом. — Мы же его не запугивали.

— Значит, это сделал кто-то другой, — ответил ирландец, озабоченно взглянув на друга.

— Бичер! — лицо Беара превратилось в красный гранит. — Черт бы побрал этого негодяя! Он подговорил Джонсона… украл наши инструменты… а теперь еще позаботился о том, чтобы мы не смогли купить землю для перевода колеи. — Он почесал рукой ляжку и скользнул пальцами в кобуру. — Все, с меня хватит!

В тот вечер Беар наблюдал, как Даймонд помогает убирать со столов и относить кухонную утварь. Ее волосы были подколоты кверху в простой, но симпатичный пучок, лицо полыхало от жары, а глаза вдохновенно блестели.

Впервые увидев ее в фартуке, он немного растерялся. Жена несла на подносах бисквиты и раздавала тарелки с рагу. Даймонд Вингейт воспитывалась в богатой семье и никогда в жизни не накрывала на стол! Однако она привыкла помогать людям и скорее всего рассматривала эту работу как очередной акт благотворительности.

Потом она принесла тяжелые кофейники, и Беар обратил внимание на реакцию рабочих: они улыбались, робко кивали и отпускали уважительные реплики, а при ее приближении выпрямляли спины. Это была настоящая леди, и мужчины старались вести себя с ней соответственно.

Внезапно он вспомнил Данверса и его обремененную хозяйством жену.

Теперь он начал постигать, какое сильное влияние оказывает женщина на мужчину. Когда Даймонд подошла к нему с большим эмалированным кофейником, он взял свою чашку с улыбкой.

— Завтра утром, — сказал Беар, — надень свои жокейские сапоги и лучшую дамскую шляпку.

— Зачем? — спросила Даймонд, умолчав о том, что у нее вообще нет настоящей дамской шляпки, а даже если бы и была, она все равно бы ее не надела.

Он улыбнулся:

— Мы поедем в гости.

На другое утро, когда взошло солнце, Даймонд, Беар и Холт отправились верхом на ферму Данверса. Настроение у девушки было приподнятым. Она искренне верила, что им удастся уговорить фермера, и чувствовала, что между ней и Беаром наконец-то достигнут новый уровень взаимопонимания… ведь он разрешил ей принять участие в такой важной сделке.

Прерия была окрашена в пастельные утренние цвета, дул приятный ветерок. Поднявшись на последний холм, они увидели внизу, в лощине, ферму — маленький деревянный дом, скромный сарай, три хлева, два кораля и несколько полей.

Миссис Данверс, маленькая энергичная женщина с иссушенным на солнце лицом, была в огороде — мотыжила грядки вместе со своими старшими детьми. Заметив непрошеных гостей, она выпрямилась и подняла руку, чтобы увеличить тень от своей шляпы, а через мгновение подтолкнула одного ребенка к сараю. Когда Даймонд, Беар и Холт въехали во двор, из сарая появился сам Данверс… без своего верного дробовика.

Беар крикнул приветствие, спешился и быстро помог жене слезть с лошади. Увидев Даймонд в компании двух мужчин, Данверсы удивленно переглянулись и пошли им навстречу.

— Бартон Макквайд, — представился Беар, приподняв шляпу. — Это моя жена Даймонд Макквайд. И мой партнер Холт Финнеган. Мы с железной дороги «Монтана сентрал энд маунтин». — Он протянул руку Джиму Данверсу.

Однако фермер, вид у которого был крайне обескураженный, сунул руки в карманы.

— Если вы приехали насчет земли, то мой ответ остается в силе. Земля не продается.

Жена Данверса покраснела. Когда она заговорила, Даймонд уловила в ее голосе испуганные нотки:

— Джим, не будь таким грубым с этими людьми! Они приехали издалека. Мы можем хотя бы проявить гостеприимство. — Она взглянула на Даймонд и смущенно вытерла руки о фартук. — Хотите кофе, миссис Макквайд? Давайте пройдем в дом и немного посидим.

— С удовольствием, миссис…

— Не хочу показаться невежливым, миссис, — мрачно изрек Данверс, выходя вперед и беря жену за руку, — но вам тоже нечего здесь делать.

Беар подошел к Даймонд.

— Послушайте, я не знаю, сколько предложил вам Бичер за то, чтобы вы не продавали землю… но мы заплатим вам вдвое больше.

— Втрое, — вставила Даймонд, поддавшись минутному порыву. — У нас большие запасы наличности…

— Даймонд… — Беар схватил ее за руку. Она подняла глаза и встретилась с его гневным взглядом. — Может, попросишь миссис Данверс, чтобы она показала тебе свой огород? Или угостила тебя чашечкой кофе? — Его пальцы крепко сжимали ее руку, и она поняла, что это приказ. Он хотел от нее избавиться!

У Даймонд было такое чувство, как будто ей дали пощечину.

— Я не продаю свою землю, — сказал Данверс, заметно нервничая, — даже по тройной цене.

— Джим, — встревоженно проговорила миссис Данверс, — мы могли бы воспользоваться…

— Черт возьми, Луанна, иди в дом! — рявкнул Данверс. — И забери детей. Это не твое дело.

Луанна Данверс сникла и повела детей в дом. Даймонд смотрела на женщину и испытывала к ней родственные чувства. Только что она получила такую же оплеуху от мужа — только в более мягкой форме.

— Сколько вам предложил Бичер? — спросил Беар. Глядя в затравленное лицо фермера, он встал впереди Даймонд, устранив ее от участия в разговоре. Охваченная жгучей обидой, она едва расслышала ответ фермера.

— Он разрешил моей семье дожить до следующего сезона, — голос Данверса приобрел легкую хрипотцу, — и я не собираюсь отказываться от этого предложения.

— Послушайте, вам нужна эта железная дорога… она сделает вашу землю, пшеницу и овес гораздо более ценными. Вы не должны поддаваться на угрозы Бичера, — заявил Беар. — Если дать ему волю, он совсем распояшется.

— Он не причинит нам вреда… до тех пор, пока я не продам вам землю, — сказал Данверс.

Беар предпринял еще одну попытку:

— Мы можем обеспечить вам защиту… дать вам помощников.

— На какое время, железнодорожник? На неделю, на месяц, на весь период урожая? А как насчет следующего сезона? — Он гневно блеснул глазами и процедил сквозь зубы: — Я уже сказал, что не продам вам землю. Убирайтесь с моей фермы и оставьте нас в покое!

Наступило напряженное молчание. Казалось, в воздухе постреливают электрические разряды. Затем Беар обернулся, схватил Даймонд за руку и силой повел ее к лошади.

Сквозь ослепляющий туман ярости она кое-как нащупала ногой стремя и запрыгнула в седло, отстранившись от его рук. Когда они въехали на первый холм, Даймонд уже немного остыла и могла обдумать мотивы действий Беара. Он привез ее с собой не как партнера, а как марионетку: надо было показать Данверсу, что он тоже человек семейный и заслуживает доверия. А может, ей полагалось успокоить несчастную жену фермера? Мило улыбаться и держать рот на замке — вот что от нее требовалось!

Какое-то время они ехали молча. На дороге, ведущей к Грейт-Фолсу, Беар обернулся к Холту:

— Отвези жену в лагерь, а я поеду в город.

— Не трудись, Холт, — сказала Даймонд ледяным тоном, — я не ребенок и сама найду дорогу до лагеря. — Она пустила лошадь галопом и ускакала, даже не взглянув на мужа.

Она гнала во весь опор, пригнувшись к шее лошади. Ветер обдувал лицо, в ушах отдавался дробный топот копыт… Ей казалось, что скорость поможет ей забыть обиду Но сердечная боль отступила лишь на время, а в, душе пылал огонь. Наконец она остановилась, чувствуя, что ее стремление действовать еще не прошло.

Надо сделать нечто такое, что заставит Беара ее уважать… Надо доказать ему свое право на полноценное участие в строительстве его драгоценной железной дороги. Как бы она к этому ни относилась, но «Монтана сентрал энд маунтин» составляла суть его жизни. До тех пор, пока он не предоставит ей важное и постоянное место в этом предприятии, охотно разделив с ней свои заботы, она так и будет болтаться на обочине жизни Беара, запертая в дальнем уголке его сердца.

Даймонд натянула поводья. Грудь ее вздымалась, в висках стучала кровь. Самое первое, в чем нуждалась сейчас дорога «Монтана сентрал энд маунтин», — это полоса отчуждения, земля Данверса. Если ей удастся договориться с Данверсами, то Беар увидит, что жена готова ему помогать, что от нее есть какой-то толк, помимо денег. Она проворачивала и не такие сделки. Улыбка и спокойные, любезные манеры зачастую решали больше, нежели кулаки, угрозы и бешеные скачки с оружием.

Когда знойным летним днем Беар и Холт приехали в Грейт-Фолс, в городке было тихо. Они оставили лошадей у крыльца галантерейного магазина и зашагали по пыльной главной улице к салуну «Свитуотер».

— Ты уверен, что хочешь этого? — спросил Холт, оглядывая улицу.

— Кому-то же надо поставить его на место, — отозвался Беар. — Почему бы не мне? И не сейчас?

— Может, нам стоит поговорить с шерифом…

— Он наверняка посмотрит на это сквозь пальцы. Некрашеные крутящиеся двери сапуна скрипнули. Они вошли в зал, но там было совсем мало посетителей, занимавших с дюжину столиков. Никто не потрудился поднять головы и оторваться от своих бутылок или карт. В воздухе пахло мокрыми опилками, с помощью которых с пола убирали пивные лужицы. Мухи лениво жужжали над прокисшим пивом, впитавшимся в нелакированные деревянные столы. Каблуки Беара громко стучали по дощатому настилу и отдавались зловещим эхом в полупустой пивной. Они с Холтом подошли к длинной дубовой стойке и облокотились на нее. Толстый бармен с суровыми глазами протирал тряпкой прилавок и постепенно приближался к ним.

— Чего желаете, парни?

— Где Бичер? — спросил Беар.

Бармен оглядел Беара с головы до ног, словно прикидывая, какую угрозу он мог представлять.

— Не знаю, где он. И когда придет.

Беар встретился с угрюмым взглядом мужчины.

— Мы подождем.

Каждый раз, когда на дощатой мостовой перед салуном раздавались шаги или со скрипом открывались крутящиеся двери, у Беара внутри все сжималось. Но это оказывались или горожане-прохожие, или какой-нибудь фермер, приехавший в город за покупками и зашедший в «Свитуотер» промочить горло.

Прошел час, потом другой. К концу второго часа в пивную вошел парень, на поясе у которого висела парочка револьверов с рукоятками из слоновой кости. Он направился к стойке бара. Казалось, он только что вернулся со стрельбищ: потная рубашка прилипла к спине, и весь он, от шляпы до мысков сапог, был покрыт пылью. Беар ткнул Холта локтем в бок.

Оба узнали бандита с железнодорожного вокзала и, подобравшись, стали следить за входом в салун. Вскоре в окне появился Бичер. Он шагал к дверям; его неизменная сигара с обрезанным концом светилась тускло-красным огоньком.

Беар отодвинул стул от столика, развернувшись лицом к двери, и щелчком снял кожаную петлю со спускового крючка своего револьвера.

Каждое его движение было размеренным и осторожным. Он вдруг услышал, как тикают часы на дальней стене, и увидел, как пыльно блестит огромное зеркало над стойкой бара. Двое картежников, сидевших у окна, решили прекратить игру и встали, заскрипев стульями. Беар сидел прямой как жердь и не спускал глаз с двери.

Бичер вошел с тремя своими людьми, все были при револьверах и в пыли. Отряхнувшись, эти трое плюхнулись на стулья и крикнули бармену, чтобы он принес им бутылку виски. Бичер прошагал к бару, снял шляпу и принялся чистить свое длинное черное пальто. Обслужив остальных, бармен вернулся, чтобы налить Бичеру его обычный напиток, и многозначительно повел глазами в сторону Беара. Бичер обернулся и замер при виде своего соперника, который медленно поднимался из-за стола возле задней стены.

— Что? — спросил Бичер, придя в себя от неожиданности. — Ад уже замерз? Как же я пропустил!

— Я уверен, что там натопили специально для тебя, Бичер, — тихо произнес Беар, выходя вперед. Краем глаза он увидел, как насторожились люди Бичера, и услышал за спиной знакомый звук — Холт достал револьвер из кожаной кобуры. — Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать твои планы на загробную жизнь.

— Сомневаюсь, что ты пришел сюда, чтобы насладиться моей компанией.

Беар холодно улыбнулся:

— Я пришел, чтобы потолковать с тобой насчет моего бывшего инженера Джонсона… насчет сухого речного русла… и насчет того предложения, которое ты сделал Джиму Данверсу.

— Данверсу? Что-то не припоминаю такого, — протянул Бичер с отвратительной гримасой удовольствия. — Хотя за день я совершаю много разных сделок.

— Слишком много. Я пришел, чтобы ты расторг свое соглашение с Данверсом.

— Освежи-ка мою память, Макквайд. — Увидев блеск в глазах Бичера, Беар невольно сжал свои опущенные руки в кулаки. — Что именно я ему обещал?

— Что его семья не доживет до урожая, если он продаст нам свою землю, граничащую с нашей полосой отчуждения.

— Ах да, припоминаю. — Бичер взял рюмку и осушил ее. — Боюсь, это была не единственная моя угроза. У него целый выводок спиногрызов, и потеря одного-двух из них погоды не сделает, А жена — такая набожная клушка! От нее ему тоже не много радости. Но потерять сразу всех не хотелось бы даже такому стойкому земляному червю, как он.

— Ты должен взять назад все свои угрозы. И убраться из города… Передай Джею Гулду, что мы подведем колею к Биллингсу до первого снега. И ни ты, ни он, ни кто бы то ни было нам в этом не помешает.

— Смелые слова… для человека, который собирается драться один с двумя,

Беар посмотрел на троих бандитов, которые сидели за столиком позади Бичера. Они расправили спины и нацелили на него свои револьверы.

— Только с двумя? — Беар холодно улыбнулся. — А ты что же, вне игры? Хоть раз, Бичер, будь мужчиной. Я ведь не с ними разговариваю. И не их, а тебя называю лжецом, негодяем и трусом. — Плавным, чуть заметным движением он выставил вперед правое плечо, правую руку и правое бедро. Висевший на ноге револьвер ощущался привычным грузом. Мысленно он уже поднял руку, выхватил оружие из кобуры и взвел курок. Поигрывая плечами, он резко отвел корпус влево, чтобы служить не слишком большой мишенью, когда дело дойдет до стрельбы.

— Ты, в синей рубашке, — сказал Беар, не сводя глаз с Бичера, — отдай ему свой револьвер.

Повисла долгая, тревожная пауза. Бандит переводил взгляд с Беара на своего босса. Бичер презрительно фыркнул и тем самым решил свою участь.

— Это не твоя «шестерка», Макквайд, а моя.

Бандит с каменным лицом многозначительно покосился на своих компаньонов и увидел, что они с ним солидарны. Откинувшись на спинку стула, он расстегнул пряжку на своей портупее, потом, держа руку подальше от револьвера, снял с себя портупею и положил ее на стол. Лицо Бичера вспыхнуло, когда его наемник подтолкнул оружие в его сторону.

Бичер буравил глазами то одного, то другого бандита, призывая их к действию. Но угрюмые лица парней показывали, что они считают эту стычку проверкой на честь и личное мужество. Ни один из них не хотел вмешиваться. Даже «шестерки», говорили их отрешенные взгляды, блюдут свой кодекс чести.

— Это нелепо, — заявил Бичер, напрягшись, — я не разбойник.

— Я тоже, — заявил Беар с ледяным спокойствием. — Надевай портупею.

Беар почти физически ощущал страх Бичера, чувство вал, как колотится сердце в его груди, как трудно ему глотать. Бичер медленно пошел к столику. Пятьдесят на пятьдесят, подумал Беар: либо он примет вызов, либо отступит.

Бичер взял револьвер и расстегнул пальто, метнув красноречивый взгляд на бармена. Тот полез под стойку и достал дробовик. Мясистый большой палец взвел курки сразу двух стволов. Бармен положил ружье на стойку и развернул его, нацелив прямо на Холта. Беар шагнул в сторону, чтобы держать в поле зрения и бармена, и Бичера.

— Это на всякий случай, — сказал Бичер с неприятным смешком, — чтобы все было по-честному.

Черта с два! Если Беар останется один, бармен наверняка тут же его уложит… во всяком случае, в этом хотел убедить его Бичер. Пушка бармена была для Беара нежелательной помехой.

Медленными точными движениями Бичер застегнул портупею и затянул ее на бедре. Потом они встали лицом друг к другу, и Беар глубоко вздохнул…

— Прекратите! — В крутящиеся двери салуна ворвалось зелено-белое облако в черной шляпке с белым пером. Беар и Бичер разом обернулись, но лишь один Беар выхватил свой револьвер из кобуры, еще не разглядев лица и фигуры неожиданного пришельца.

Даймонд застыла на месте, глядя на револьвер Беара и в его свирепо прищуренные глаза. На мгновение она перестала дышать и потеряла дар речи. Знакомые глаза цвета расплавленной меди смягчились, потом округлились — он наконец-то ее узнал!

— Беар, ты не должен этого делать, — прохрипела она, не сводя глаз с леденящего душу кружка стали, направленного в ее сторону.

— Уходи! — рявкнул Беар, лишь чуть-чуть опустив револьвер.

Она преодолела страх и пошла вперед.

— Прошу тебя… выслушай меня…

— Даймонд… черт возьми! — прорычал он. — Убирайся отсюда!

— Нет! — Она судорожно сглотнула. — Убери револьвер и послушай меня.

— Немедленно уходи… возвращайся в лагерь!

— Нет. Я уйду только вместе с тобой, — заявила она, вставая между ним и Бичером. Даймонд видела, как пульсирует жилка на виске у мужа, и понимала, что своим вмешательством топчет его мужскую гордость и независимость. Ничего, сказала она себе, это лучше, чем топтать его могилу.

— Я решила вопрос с землей. — Она достала из кармана юбки сложенный листок бумаги, развернула его и подняла кверху — отчасти чтобы показать мужу документ, отчасти чтобы загородить от него Бичера.

Метнувшись вперед, Беар скомкал листок бумаги в руке и тем же движением выхватил его у Даймонд.

— Ты что, спятила? Хочешь, чтобы тебя убили?

— Нет, я не спятила. Я набралась решимости. — Она потянула документ к себе, и Беар поднял державшую его руку. — Мне удалось договориться об особой форме аренды. Нам не надо ничего покупать. Мы имеем право пользоваться этим участком в течение ста двенадцати лет… до одна тысяча девятьсот девяносто девятого года.

Он сердито взглянул на бумагу у себя в руке, потом передал ее Холту, который уже встал со своего места. Ирландец взял документ и просмотрел его.

— Это и впрямь договор об аренде земельного участка, — подтвердил он, постепенно округляя глаза. — Она права: на сто двенадцать лет. Без покупки.

Беар посмотрел на жену, потом на Бичера, гранитное лицо которого налилось кровью.

— Как я понял, речь идет о земле Данверса? — спросил Бичер. Он посмотрел на Даймонд и понизил голос до зловещего рыка. — Аренда. Без покупки. Какая умненькая у тебя жена, Макквайд!

— Отправляйся в лагерь, Даймонд, — свирепо проговорил Беар.

— Нет. — Она смотрела на него, надеясь, что он прочтет в ее глазах отчаянную мольбу. — Я никуда не уйду… без тебя.

— Иди, мой мальчик, — сказал Бичер, заметно расслабившись. — Не волнуйся, у тебя еще будет время меня подстрелить.

Беар заколебался, тогда Бичер рывком распустил портупею, поднял обе руки, потом опустил одну и расстегнул пряжку. Глухой удар и последовавший за ним металлический звон упавшего на пол револьвера прогнали последние сомнения Беара.

Он сунул свой револьвер в кобуру, нагнулся, упершись плечом в живот Даймонд, и взвалил ее себе на плечо. Пока они выходили во двор, она отчаянно колотила мужа руками и ногами. Беар сбросил жену в грязь перед ее лошадью.

— Залезай в седло! — скомандовал он.

Глава 21

Беар был так зол, что готов был ее удушить. Он гнал свою лошадь во весь опор, предоставив Даймонд и Холту скакать сзади.

Прибыв в лагерь, спрыгнул с седла, сердито подошел к первому встречному рабочему, отобрал у него кувалду и принялся с остервенением вколачивать костыли в толстые шпалы.

До ужина Макквайд вдоволь натопался и накричался. Холт пытался отвести своего напарника в сторонку и хоть немного его образумить, но тот злобно рыкнул на друга и продолжал работать как одержимый.

Таким образом он хотел хоть немного остыть, не желая усугублять отношения с женой, выплескивая на нее тот гнев и те обвинения, которые накопились у него в душе. Даймонд наверняка пыталась по-своему помочь, а в результате только испортила все дело. Надо оставаться спокойным и, не теряя хладнокровия, продумать будущий разговор с ней. Сумеет ли он изложить свои требования, запретить ей вмешиваться в его железнодорожное предприятие и решать такие сложные вопросы, какие она пыталась решить сегодня днем?

Чуть позже Даймонд, как обычно, пошла по лагерю с большим эмалированным кофейником, и Беар видел, как оборачиваются мужчины, наблюдая за его реакцией. Черт возьми, как же так получилось, что отношения с женой стали предметом внимания всех рабочих бригады?

Однако больше всего он разозлился, когда она направилась к нему — спина прямая, подбородок вздернут, — всем своим видом показывая, что делает ему огромное одолжение. Беар поднял голову и неожиданно встретился с ее взглядом. Голубые молнии этих глаз пронзили его насквозь.

Она злилась на него!

Обескураженный этим всплеском женского гнева, он вскочил на ноги, вырвал кофейник у нее из рук и во второй раз за день забросил ее себе на плечо. Она лягалась и вопила, но он неумолимо тащил ее через весь лагерь, мимо пикетной линии, за кучи кустов, вывороченных с дорожного полотна… в вечерние сумерки.

Когда он поставил ее на землю, она была вне себя от ярости и страха. Его выходка лишила ее дара речи.

— Что, черт возьми, ты делала сегодня днем? — прорычал он.

— Спасала твою чертову железную дорогу, — сказала она, тяжело дыша, — не говоря уж о твоей упрямой, самолюбивой шкуре!

— Меня не нужно спасать.

— Еще как нужно! Если не от Бичера, то от тебя самого. Ты собирался устроить перестрелку, как какой-нибудь разбойник из дешевого романа. Это нелепо… самонадеянно… смешно…

Ее тирада лилась ему на голову расплавленным свинцом. Он схватил ее руки выше локтей.

— Ты сама не знаешь, что говоришь, — уже спокойнее заявил он. — Бичер — опасный сукин сын и не моргнув глазом может убить меня, тебя или Данверсов. Уже не в первый раз он прибегает к угрозам и насилию, пытается сорвать строительство «Монтана сентрал энд маунтин» — и благодаря тебе не в последний.

— Поэтому ты решил пойти на него с револьвером?

— Я решил бросить ему вызов. Это была бы честная драка.

— Если бы ты его застрелил, это было бы убийство. — Голос ее постепенно повышался. — Так-то ты понимаешь идею прогресса? Мнишь себя судьей, присяжным и палачом? Неудивительно, что твоя проклятая железная дорога разваливается на части!

— Она вовсе не разваливается на части!

— У тебя нет нормальной полосы отчуждения, ты с трудом прокладываешь по две мили в день и думаешь только о том, как бы побегать по округе, размахивая револьвером, и поиграть в ковбоя, — сказала она. А когда я пытаюсь помочь…

— Помочь? — взревел Беар. — Хороша помощь — влезть в самую гущу мужской разборки! Я не играю в ковбоя! Это не простое светское недоразумение. Здесь люди живут и умирают за свои слова. Ты не имеешь права вмешиваться в то, чего не знаешь и совсем не понимаешь.

— Не понимаю? — Она вырвалась из его рук и отступила на шаг. — Я все прекрасно понимаю! Ты чуть не лишился жизни из-за того, что тебе невыносимо принимать помощь от женщины. Ты так стремишься уберечь свою драгоценную «Монтана сентрал энд маунтин» от любого вмешательства, что ни за что не позволишь мне помочь! Это не только эгоистично и оскорбительно, Беар Макквайд, это просто глупо!

Каждое слово жены обжигало его огнем. Эгоистично? Еще никогда и никто не обвинял его в эгоизме. Просто не было повода. Вечный изгой, он не имел того, что можно защищать от других.

— Значит, я эгоист, упрямец и глупец? — сказал он, цедя каждое слово. — Ну что ж, по крайней мере я не лезу туда, куда не надо.

«Куда не надо…» Одной ужасной фразой он очертил их прошлое, настоящее и будущее. Макквайд видел в ней инвестора и приятную любовницу… но не равноправного партнера по бизнесу и главную часть своей жизни. Железная дорога была его собственностью, и он не хотел делить ее с женой. Пусть даже его предприятие прогорит, но он не позволит ей вмешаться!

Пока они так стояли лицом к лицу и тяжело дышали от волнения, вдали послышался топот лошадиных копыт. Беар с трудом оторвал взгляд от лица Даймонд и увидел тусклое свечение вдоль горизонта… желтое и зловеще серое… искры и дым. Охваченный обидой и гневом, он не сразу понял, что это такое. Потом с трудом разглядел силуэт всадника, который волочил за собой что-то горящее. Что-то горящее.

Даймонд хотела заставить мужа обернуться к ней и ответить на вопросы, которые ее тревожили. Но тут она поняла, что он не просто отвернулся: он что-то заметил! Горизонт медленно озарялся странным серым светом, но свет этот не имел никакого отношения к только что зашедшему солнцу. Вдали просматривались лошадь и всадник. Беар окинул глазами южный горизонт. Даймонд проследила за его взглядом и увидела там еще одну темную фигуру на лошади… за вторым всадником поднималась такая же серая дымка.

— Проклятие! — Беар резко повернулся и бросился к поезду, крича во все горло: — Пожар! Прерия горит!

Мгновение Даймонд стояла на месте и разглядывала лошадей на дальних холмах. До нее дошло, что они что-то тянут за собой, поджигая траву. Она посмотрела на север, потом на юг… потом на Запад. Там, озаренный тусклым закатом, скакал третий всадник. Пожар! Со всех сторон!

Подхватив юбки, Даймонд побежала к поезду. Скоро пламя поползет по сухой траве, окружая их кольцом. Добравшись до своего вагона, она услышала командный голос Беара, доносившийся из центра лагеря, а также крики и возню рабочих, которые пытались спасти оборудование и инвентарь. Даймонд помчалась к мужу. Отдав распоряжения мужчинам, работавшим в кабине локомотива, он обернулся и наткнулся на жену.

— Иди в вагон! — приказал он, перекрикивая шум суматохи. — Закрой все окна!

— Но Робби…

— Я найду его! — Он подтолкнул ее в сторону вагона. — Иди!

Едва добравшись до лесенки, она услышала, как падает уголь в металлическую топку. Машинисты пытались увезти поезд до того, как огонь сомкнется кольцом. Стоя на платформе, Даймонд взглянула на вечернее небо и увидела вокруг клочья серого дыма. За последние дни они так мало продвинулись вперед, что локомотив оставался почти холодным. Вряд ли сейчас им удастся быстро его прогреть.

Беар, как видно, пришел к такому же выводу. Он приказал мужчинам взять лопаты и идти к огню. Даймонд видела, как они колебались, поглядывая друг на друга и на поезд, который готовился отойти без них.

— Пошли! Нам надо построить огнезащитную насыпь и убрать с дороги кусты! — Угадав их сомнения, Беар сам взял лопату и двинулся в сторону поднимавшегося дыма. Горстка рабочих последовала за ним, остальные стояли, тихо переговариваясь между собой и гадая, что сулят им приказы Беара — безопасность или еще большую беду.

Рабочие явно не спешили выполнять распоряжения начальника. Своими вечными придирками и неровным поведением Беар отнюдь не снискал их расположение. Теперь же, когда наступил критический момент…

К вагону подбежал Робби. Даймонд схватила его за руку и прижала к себе.

— Иди найди Силки и посиди с ней! — По-матерински подтолкнув мальчика в сторону вагона-кухни, она спрыгнула с платформы и направилась в центр лагеря.

Женщина сама не знала, что будет делать, до тех пор пока не вышла на середину лагеря и не обвела толпу мужчин сердитым взглядом.

— Ну, чего вы ждете? — Она схватила лопату, вырвав ее из рук рабочего, который стоял к ней ближе всего. — Идем! Рабочие мгновенно сообразили: Даймонд собирается тушить пожар вместе со своим мужем! Раз уж она так в него верит… Мужчины пошли за ней, макая по пути свои шейные платки в ведро с водой. Они растянулись в линию, каждый держался в пределах видимости остальных. Кто-то протянул ей мокрый шейный платок. Увидев, как рабочий завязывает своим платком нос и рот, Даймонд последовала его примеру и вскоре поняла, зачем это нужно. Дым, казавшийся таким прозрачным и обособленным, внезапно окружил их со всех сторон, грозя поглотить их и лишить способности ориентироваться.

— Убирайте кусты! — Приказ передавался по линии от одного к другому. — На десять шагов назад. Копайте землю только по мере надобности!

Они энергично взялись за дело — выдергивали пучки сухой травы, орудуя руками, лопатами и балластными вилами, рубили корни, переворачивали комья земли. Дым сгущался. Уже не видя друг друга, они перекрикивались, призывая работать быстрей и уходить.

Острые травинки и жесткие стебли шалфея врезались в руки, а нога то и дело соскальзывала с лопаты. Даймонд царапала сапоги и сжимала зубы. Спина затекла, плечи и руки ныли от боли, в легких саднило. Но земляная насыпь постепенно росла и наконец достигла ширины в десять футов. Она закинула лопату на плечо и с трудом распрямила спину. Долго отдыхать ей не пришлось.

— Здесь хватит — идем дальше! — послышался знакомый окрик, напряженный и хриплый от дыма.

Даймонд обернулась и увидела, что Беар шагает вдоль линии, приказывая рабочим переходить на другой участок. Увидев жену — в платке, закрывающем пол-лица, с красными от дыма глазами и поднятыми юбками, — он остановился. Усталость помешала ей избежать этой встречи.

Над платком, обвязанным вокруг нижней части его лица, были глаза, полные гнева и боли. Однако спустя мгновение он махнул рукой, показывая ей и остальным, чтобы они продолжали. Даймонд взяла свою лопату и поспешила пройти мимо него. Он схватил жену за талию и потащил за собой.

У Даймонд не было времени на размышления. Но главное, он разрешил ей работать вместе со всеми — вот то единственное, что она поняла. Когда бригада добралась до участка, расположенного на некотором удалении от огня, Даймонд встала в ряд и опять начала вырывать траву, чтобы увеличить огнезащитную насыпь.

Копать, дергать, бросать — казалось, этому не будет конца. Все работали, встав в кольцо, добрались до железнодорожных путей и поспешно их перешли. Заметив клубы дыма на другой стороне, опять встали в линию и начали все сначала. Когда силы начали убывать, прибыл Холт с рабочими из первого лагеря, и работа вновь закипела.

Примерно через два часа от начала лихорадочных усилий огонь достиг первой заградительной насыпи, остановился и стал постепенно затухать. Потом ветер слегка изменил направление, дым начал подниматься, и рабочие выслали к огню бригаду с лопатами.

Мужчины сбивали лопатами и закапывали землей тлеющую траву до тех пор, пока не миновала основная угроза.

Выставив противопожарные линии и проверив участки, на которых началось повторное возгорание, Беар стянул с лица платок и пошел к рабочим, стоявшим на пологом холме, — оттуда открывался вид на главный лагерь. Заброшенные палатки провисли, повсюду валялись груды ящиков и коробок, высились штабеля поленьев, оструганных под шпалы. Опершись на свою лопату, Макквайд смотрел на дымящуюся темную землю, глубоким шрамом пересекающую холмистую местность. В центре этого черного кольца, как замершая в полете стрела, протянулась полоса пустых стальных рельсов. Машинисту удалось запустить двигатель локомотива и задним ходом увезти поезд по колее, оставив на виду лишь рельсы, которые они с таким трудом проложили. Рельсы, ведущие в никуда. Для железной дороги, которая не существует.

Он так упорно работал, так долго ждал… и ради чего? Ради ленты стальных рельсов, тянущихся по бесплодным землям в пустоту? Не в силах больше выносить это зрелище, Беар отвернулся. И увидел Даймонд. Жена сидела на каменистой вершине ближайшей гряды, устало опустив голову на черенок лопаты. Лоб и волосы ее были в копоти, а одежда стала такой же грязной, как и у всех остальных.

Никогда, даже в самых диких своих фантазиях, он не мог бы представить ее такой. Чумазая, изможденная и, наверное, с мозолями на руках — первыми мозолями в ее жизни. Она не отсиделась в безопасном месте, не спряталась от творившегося вокруг ужаса — она взяла лопату и ринулась в дым и пламя, опередив многих мужчин.

Почему она это сделала? Почему, черт возьми, жена рисковала здоровьем и жизнью, помогая ему спасать его железную дорогу? И это после того как он — полный кретин! — сказал ей, что не нуждается в ее помощи.

«Ты так стремишься уберечь свою драгоценную» Монтана сентрал энд маунтин» от чужого вмешательства…»В его памяти всплыло ее лицо. Она сказала, что это» эгоистично и оскорбительно «. Он ее оскорбил. Он хотел поставить ее на место, требовал, чтобы она сидела тихо и вела себя как подобает примерной женушке, а сам важно раздувал щеки, орал… путаясь в словах, пытался утвердить свое» я «.

Но она все равно бросилась ему на помощь.

Она осталась все той же Даймонд Вингейт. Он не смог ее изменить. Да и надо ли было это делать? Беар внутренне сжался. Он понял, что любит ее такую, какая она есть… отзывчивую, изобретательную, беспокойную, невероятно преданную, всепрощающую женщину.

Он ее любит.

Казалось с глаз его спала пелена. Он был упрямым, самолюбивым, смешным, эгоистичным. Но она все равно пришла ему на помощь. Он старался держать ее на расстоянии вытянутых рук и при этом обнимать. Но она все равно пришла ему на помощь…

— Беар! — крикнул Холт, карабкаясь вверх по склону и используя свою лопату в качестве опоры.

Беар оторвал взгляд от жены.

— Молодец, ты подоспел вовремя!

— Мы бы пришли и раньше, но у нас возникли кое-какие осложнения. Пойдем со мной, парень. — Он направился в разоренный лагерь, увлекая друга за собой. Многие рабочие из бригады Холта обрели второе дыхание и, вскочив на ноги, зашагали в лагерь вместе с Беаром и Холтом.

Когда они дошли до середины лагеря, Беар увидел на земле двоих парней, связанных по рукам и ногам. Холт перевернул одного из них мыском сапога.

— Эта парочка и один из бандитов Бичера лили смолу на кусты, хотели их поджечь… Наемник Бичера ушел, а этих двоих мы поймали.

Беар шагнул ближе и хмуро взглянул на избитое лицо. Он узнал этого парня и быстрым движением перевернул второго. Бандит закашлялся и выплюнул пыль.

— Кэррик и Сайкс! — Макквайд не очень удивился. — Черт возьми, и как же я раньше не догадался! С тех пор как вы появились в лагере, начались одни неприятности. — Полный негодования, он схватил Кэррика за шиворот и рывком поставил на ноги, встряхнув, как жалкую собачонку. — Подлый лгун! Хотел нас спалить?

Холт подошел к другу, видя, что тот вне себя от ярости. Беар швырнул Кэррика обратно на землю, и бандит нагло расхохотался.

— Да, мы устроили здесь пожар. Так нам велел Бичер.

— Инструменты украли тоже вы?

Сайке фыркнул, глаза его мрачно блеснули.

— И не только их.

Насмешка, прозвучавшая в его тоне, заставила всех присутствующих насторожиться.

— Вот как? — Беар поставил сапог негодяю на горло. — Что же еще?

Наступила долгая пауза. Ответ Сайкса, произнесенный хриплым шепотом, был подобен удару грома:

— Динамит.

Беар посмотрел на Холта, тот повернулся и зашагал к провисшей палатке со стройматериалами. Вскоре он вернулся и мрачно подтвердил слова Сайкса: пропала большая часть динамита. Беар вдруг похолодел.

— Говори! — Он вновь надавил сапогом на горло мерзавца. — Что он собирается делать с этим динамитом?

— Слишком поздно, начальник. — Сайке злобно усмехнулся. — Дело уже сделано.

Беар резко обернулся к своим людям и приказал перевернуть весь лагерь вверх дном. Выходит, они сидели на бочке с порохом! Но когда Холт с рабочими побежали искать динамит, Кэррик хмыкнул:

— Вы никогда его не найдете.

Беар посмотрел на колею — поезд! Они заложили взрывчатку в поезд!

Созвав своих людей, он велел им седлать лошадей, но тут увидел Даймонд, которая возвращалась в лагерь в многочисленной компании рабочих. Он застонал и бросился к жене, решив отправить ее подальше.

И тут это случилось.

Земля зарычала. Они почувствовали сильную вибрацию, которая вызвала дрожь по всему телу, до самых кончиков пальцев.

Спустя мгновение Беар понял, что произошел взрыв. Он оглядел горизонт дальше и наткнулся на зловещие красные отблески вдоль северо-восточной гряды.

— Наша колея и первый лагерь не пострадали. Что же Бичер… — Он хмуро взглянул на Холта, потом на Даймонд.

— Ближе всего в том направлении, — сказала Даймонд, едва сознавая, что говорит, — ферма Данверса.

Несколько секунд прошло в глубоком молчании.

— О Боже… — Беар зажмурился, но тут же открыл глаза. — Данверсы! Негодяй взорвал их ферму!

Во второй раз Макквайд приказал своим людям схватить лопаты и одеяла. На этот раз они оседлали лошадей, вывели два фургона со снаряжением и во весь опор помчались по холмам к ферме.

Даймонд завозилась со своим седлом. Беар хотел было приказать ей остаться в лагере, зная, что на ферме Данверса. их ждут пожар, разрушения, а возможно, и смерти. Но потом он вспомнил Луанну Данверс и то, с какой решимостью помогала ему Даймонд. Оттеснив жену плечом в сторону, он закрепил седло на ее лошади и затянул подпруги. Помогая ей запрыгнуть в седло, он видел, как странно блестят ее глаза.

К тому времени, когда они поднялись на последний холм, откуда просматривалась ферма Данверса, они уже знали, что там пожар, причем сильный. Высоко поднимались столбы дыма, подсвеченные снизу языками пламени. Вскоре они почувствовали и запах горящего дерева, так непохожий на запах лесного пожара. Однако никто из них не был готов к виду деревянных построек, рассыпанных по всему двору тысячами мелких кусочков. Доски, балки, покореженные куски металла и обуглившееся зерно разлетелись во все стороны. Соседние склоны были усеяны обломками дома и главного сарая, которые все еще горели.

Беар спрыгнул с лошади, крикнув рабочим, чтобы они поискали семью фермера и колодец. Вскоре колодец был найден, но его деревянная надстройка разрушилась от взрыва. Быстро расчистив обломки, мужчины выстроились в линию и начали передавать по цепочке ведра с водой. Между тем все, что у них было, — это лопаты, которые они привезли с собой, и несколько молотив, валявшихся на полу фургона. Где-то в дыму мычали запертые животные.

Схватив огромные кувалды для забивания костылей, рабочие бросились к уцелевшим стенам коровника. Они пробили стену, но жар и дым от пылающего сена заставили их отступить.

В пекле и суматохе Беар и Холт искали людей. Они нашли фермера на крыльце горящего остова дома. Он лежал без сознания под дымившейся балкой. Судя по всему, у него была сильно повреждена нога.

Рабочие извлекли его из-под обломков, уложили на доски и отнесли на безопасное расстояние от огня. Где же Луанна Данверс и ее дети? Опасаясь самого худшего, Беар решился на отчаянный шаг. Он замотал лицо шейным платком и ринулся в горящий остов дома.

Жар опалил его легкие и выгнал наружу, но прежде он успел заметить, что в доме никого нет. Задыхаясь без воздуха и корчась от кашля, Беар проковылял во двор и упал на землю рядом с Данверсом.

Даймонд сидела рядом с бесчувственным телом фермера, вытирала ему лицо куском полотна, оторванного от нижней юбки, и смотрела на огонь. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной. Дом Данверсов был полностью разрушен. Во второй раз за день она наблюдала последствия злодейства и силилась понять причину.

Как можно было сотворить такое с молодой семьей, вся вина которой заключалась в стремлении выжить и прокормиться? Нет, Данверсы совершили еще одно преступление: они послушали ее и поверили, когда она сказала, что, арендовав землю Беару, они ничем не рискуют, ведь факта купли-продажи нет. Могла ли она знать, что такой негодяй, как Бичер, способен совершить подобное…

Тут она подняла глаза и увидела Беара, бросившегося в горящий дом.

Сердце ее остановилось. Он подвергал опасности свою жизнь, чтобы спасти этих людей и исправить ее ошибку. Охваченная ужасом, она оставила немощного Данверса и в отчаянии побежала к горящим руинам.

Надо что-то делать! Что-то делать…

Быстро оглядевшись, Даймонд заметила рабочих, передававших по цепочке первое ведро с водой. Ведра… одеяла… все, что можно намочить и использовать в борьбе с огнем. Даймонд заметалась по двору и увидела за сараем натянутую бельевую веревку. Как видно, Луанна Данверс только что закончила стирку: на веревке, наполовину упавшей в грязь, висели на прищепках простыни и одеяла.

Даймонд сорвала с веревки белье и побежала к колодцу. Мужчины разорвали его и смочили водой, а Даймонд схватила хлопчатобумажное стеганое одеяло, тоже смочила его и направилась к дому… туда, где был Беар.

Она видела, как он, пошатываясь, вышел во двор и свалился на землю рядом с Данверсом, кинулась к нему, упала на колени и принялась вытирать мокрым одеялом его опаленное лицо. Беар открыл глаза, и сердце ее сжалось. Потерять его в этом бессмысленном пожаре!.. Отогнав эту мысль, Даймонд перевела взгляд на лежащего в обмороке Данверса. У него тоже есть семья… жена и дети… и они пропали.

— Я сейчас, — прохрипела она, поднимаясь на ноги.

Беар видел смятение жены и чувствовал ее ласковое прикосновение. Она вытерла ему лицо холодным уголком сырого одеяла, бросила на него взгляд, полный горечи, потом посмотрела на Данверса и вскочила с колен.

— Даймонд! — попытался крикнуть Макквайд, но дым разъел гортань, превратив его слова в хриплый шепот. Он в ужасе смотрел, как жена замоталась в мокрое одеяло и побежала к задней части остова дома. — Глупая, глупая! — Он стиснул зубы и кое-как поднялся с земли. — До всего-то ей есть дело!

На нетвердых ногах Беар подошел к Холту.

— Найди Даймонд… — прохрипел он, ухватив его за рукав.

Вдвоем они обошли пепелище, осматривая мерцающие всполохи огня. В конце концов они услышали, как Даймонд зовет Луанну Данверс, и побрели на голос. Жена вынырнула из удушливого серого тумана, и Беар схватил ее за плечи.

— Подожди! — крикнула Даймонд, пытаясь вырваться. — Я что-то слышала!

Они замерли и спустя несколько мучительных секунд различили шум, похожий на голоса — приглушенные и далекие. Задыхаясь от дыма, стараясь дышать только через мокрые тряпки, они прислушались. Звук повторился. Теперь его было слышно даже сквозь треск пламени.

— Помогите! Помогите!

Высокие детские голоса. Даймонд побежала вперед. Беар и Холт поспешили за ней.

В клубящемся тумане, полуслепые от дыма, сначала они не увидели ничего. Но когда. Холт споткнулся и упал на одно колено, стало ясно, что под ногами деревянная крышка погреба. Балки от взорвавшейся крыши коровника упали на крышку и мешали открыть ее изнутри. Даймонд крикнула. Ей ответил целый хор голосов.

Беар и Холт бросились отодвигать балки и деревянные обломки. Спустя несколько минут они вытянули из подпола Лузину Данверс и троих ее детей.

— Джим… где Джим? — испуганно спрашивала женщина, пока они спешно вели ее вокруг разрушенного дома. Увидев мужа лежащим на земле в переднем дворе, она истошно закричала и бросилась к нему. Данверс приподнялся с земли, и жена с рыданиями упала ему на грудь. Вскоре она встала и огляделась. — Мы видели, как они подъехали, — сказала она Беару и Даймонд. — Джим велел мне и детям укрыться в погребе, а сам с Дэниелом… А где Дэниел? — она посмотрела на мужа. — Он же был с тобой!

Данверс закашлялся.

— Я сказал ему, чтобы он открыл дверь коровника и выпустил коров.

Луанна Данверс в ужасе обернулась к пылающему коровнику.

— О Господи! Дэниел!

Прошло меньше секунды, прежде чем Беар начал действовать. Он обежал по кругу коровник и кораль. Увидев закрытую дверь коровника, он замер на месте. Выходит, мальчик, застигнутый взрывом, не успел вывести животных.

Пока рабочие боролись с огнем, Беар, Холт и Даймонд искали. Когда пожар пошел на убыль, несколько мужчин отправились собирать уцелевших животных. Во дворе появились корова, поросята и цыплята, от которых пахло палеными перьями. Тут Беар заметил парня, который вел корову.

— Где ты ее нашел? — спросил он.

— Вон за тем холмом… — Парень махнул рукой. — Она там спокойно бродила.

Значит, Дэниел выпустил коров, а потом опять закрыл дверь! Спустя какое-то время Даймонд подошла к расстроенной Луанне Данверс. Бедная женщина! А если бы на месте пропавшего мальчика был Робби? Вспомнив Робби и его вечные фокусы, Даймонд задумалась.

— Скажите, у Дэниела есть места, где он особенно любит прятаться? — спросила она Луанну.

Луанна, превозмогая туман в голове, вспомнила:

— Несколько раз я заставала его… в одном из сараев… вон там, рядом с коровником.

Даймонд подбежала к Беару. Вдвоем они отправились к обгоревшим сараям. Наконец добрались до того, который был ближе всего к коровнику. Деревянные стены обрушились на грунтовый фундамент. Чтобы попасть внутрь, пришлось оттащить доски в сторону. Кругом валялись крючки и полки с дублеными шкурами, цепями для корчевания пней и плотницкими инструментами. А вскоре Даймонд заметила детский стоптанный башмак. Лихорадочно разрыв обломки, они нашли мальчика и извлекли его на свет. Он был сильно напуган, но цел и невредим.

Пламя постепенно стихало, а вскоре ветер разогнан дым. Теперь появилась возможность оценить ущерб. Беар оглядел разоренный двор с мрачным лицом и обратился к Луанне Данверс:

— Приношу свои соболезнования. Обещаю вам, миссис Данверс… я лично позабочусь о том, чтобы вашу ферму восстановили… и сделали ее лучше, чем она была.

В разговор вмешалась Даймонд:

— Мы выплатим вам денежную компенсацию и позаботимся о том, чтобы вам отстроили новый дом. Если ваш муж сам не справится с урожаем, мы дадим вам людей. Можете ни о чем не беспокоиться.

Мужчинам поручили отнести Данверса в один из фургонов и увезти его с семьей в город. Джим Данверс должен был показать врачу ногу, а его родные нуждались во временном крове. Можно поселить их в меблированных комнатах Силки. Искренне поблагодарив Беара и остальных, Луанна села в фургон рядом с мужем и позвала детей. Семья уехала в ночь, навстречу новому будущему.

Глава 22

Беар с женой покинули ферму последними. Ночь была на исходе, до рассвета осталось рукой подать. Даймонд едва хватило сил забраться в седло. И все же, поднявшись на холм, она натянула поводья, чтобы оглядеть сверху обуглившийся и еще дымивший остов фермы.

Этот запах горящего дерева будет преследовать ее до конца жизни…

Так же как вина, которую она испытывала оттого, что уговорила Данверсов арендовать мужу земельный участок.

— Поехали! — сказал Беар. — Мы сделали все, что могли. Даймонд повернула лошадь и устремилась следом за мужем.

Какое-то время они ехали молча, от усталости забыв о своих распрях. Она едва сознавала, что Беар ведет ее вниз, в неглубокий овраг, края которого поросли кустарником, окружающим горстку деревьев. Беар остановился на опушке и спешился. Жена тупо смотрела, как он привязывает свою лошадь и возвращается, чтобы помочь ей вылезти из седла.

Она взглянула на его закопченное лицо, в подсвеченные ночью глаза… такие любимые… такие родные… и все чувства, что копились где-то внутри, прорвались наружу.

— Ох, Беар… — По лицу Даймонд текли слезы. Он бережно снял ее с лошади и заключил в свои пылкие объятия. — Это я во всем виновата. Если бы я не пришла к ним… не уговорила подписать договор об аренде… если бы я не поехала за тобой в город и не сказала Бичеру…

— Ты здесь ни при чем, Даймонд. — Он погладил ее по голове.

Она прильнула к нему, зарывшись лицом в его пропахшую дымом рубашку.

— Я была слишком уверена в своей правоте! Мне надо было послушать тебя… — Слезы стояли в горле, мешая говорить.

Когда рыдания Даймонд смолкли, он отстранил ее от себя на расстояние вытянутых рук и улыбнулся. Глаза его странно блестели в лунном свете.

— Ты не виновата, Даймонд. Как ты не поймешь? Это все Бичер. Подлый, трусливый и непредсказуемый. Он уже подложил мне свинью и не должен был трогать Данверсов. Спор шел между ним и мной. Но Бичер решил, что, взорвав их ферму, он…

— Ударит по тебе, — сказала Даймонд, всхлипывая и вытирая мокрые щеки. Она подняла глаза и увидела в его взгляде страдание. — И почему я тебя не послушала? Я видела только одно: твою гордость и то, что ты не даешь мне участвовать в твоей жизни. Вот я и подумала: если я помогу тебе… ты увидишь, что я…

— Что я увижу? Что ты отличный железнодорожник? — Он печально покачал головой и погладил ее по щеке. — Если бы я поговорил с тобой, без крика, не топая ногами, как идиот, то ты бы, наверное, меня послушала. — Он скривился, как от боли. — Мне не надо было выяснять отношения с Бичером. Не надо было вызывать его на поединок и оскорблять перед его наемными бандитами. Я должен был послушать тебя…

Беар отпустил ее и отвернулся. Плечи его устало ссутулились. Он тяжело зашагал вниз по склону к ручью, текущему по каменистому дну оврага.

Даймонд пошла за ним. Он так же, как и она, принимал несчастье с Данверсами близко к сердцу и чувствовал себя виноватым. Опустившись на колени возле ручья, Беар начал передвигать камни, сооружая маленькую запруду. Даймонд поняла: он готовит им место для купания. Такое обычное действие при таких необычных обстоятельствах! В глубине души она поразилась: даже будучи усталым и расстроенным, Беар занялся тем, что у него получалось лучшего всего, — взял на себя заботу о других, стал налаживать и совершенствовать.

Именно это он и стремился делать всегда — строил железную дорогу, обустраивался сам и обустраивал других на враждебной, суровой земле.

— Беар? — Она прошла по траве к берегу ручья и села рядом с ним коленями на камни. Он застыл от ее прикосновения и отвернулся. Но Даймонд не обиделась — она видела, как он страдает. А замкнутость и мужская решительность служили лишь щитом.

— Беар, — повторила она и взяла его за руку, — ты тоже не виноват. Ты сделал все, что мог. Ты начал строить железную дорогу и трудился изо всех сил — вопреки всем обстоятельствам.

— Да, я трудился. И труды мои пропали даром, — прохрипел он.

— Неправда!

— Правда! — Он обернулся к ней. Глаза его сверкали, а на испачканных сажей щеках блестели влажные полоски. — Я топал ногами, кричал, бушевал… Я вел себя как тиран. Если бы я мог, то проложил бы эту колею своими собственными руками! Я никому не разрешал мне помогать — даже Холту, а ведь он три года был моим партнером! Послушай я его, и мы бы уже давно получили ссуду, построили железную дорогу и с прошлого лета пустили по ней поезда. Но все решения принимал я сам. Мне надо было лично проверить каждую закорючку подписи, каждый болт, каждый кусок рельсов. — Теперь, когда на него снизошло осмысление происходящего, он уже не мог удержать это в себе. — Я строил не железную дорогу, милая, я строил монумент собственному самолюбию!

Не желая видеть то отвращение, которое неминуемо будет написано на лице жены, Беар вскочил и побрел назад, к лошадям. Даймонд поднялась, догнала его и остановила, встав у него на пути.

— Ты прав… ты был самолюбивым, независимым и чертовски упрямым. Ну и что? Это ни для кого не новость, Беар Макквайд, тем более для меня. Да, у» Монтана сентрал энд маунтин» было чертовски много неприятностей. Но ты не виноват ни в одной из них, не говоря уж про случай с Данверсами. Только что ты сказал мне, что все дело в Бичере, и это действительно так. Он хотел остановить тебя, помешать тебе строить твою мечту. Ты имел все основания бороться за эту мечту, и бороться любыми средствами. Я ошибалась, Беар. Бывают моменты, когда ты должен защищать себя и свое дело. Даже с помощью силы. Даже вопреки женщине, которая любит тебя всем сердцем, но лезет куда не следует!

Даймонд поняла, что кричит на мужа и трясет его за руки. Зажмурившись, она отпустила Беара.

Ее слова поразили его. Как она может стоять здесь, смотреть на него такими любящими глазами, несмотря ни на что?

Как она может его любить, когда он столько раз ее обманывал, подводил и разочаровывал? Его железная дорога лежала в руинах, ив таких же руинах лежала их совместная жизнь. Но она была здесь, рядом и признавалась в любви…

— Кто сказал, что тебе не следует лезть в мои дела? — спросил он, сжав кулаки.

— Ты. — Она подняла глаза.

— И ты меня послушала?

— Ты что, забыл? Я же «добрая душа»и всем верю. — Он смотрел на лицо жены, сияющее под слоем копоти и грязи, на полосы, оставленные слезами на ее щеках, и в душе его росла боль. Она его любит! И не важно, достроит ли он свою проклятую железную дорогу, докажет ли ей, что чего-то стоит. Она любит его таким, какой он есть, — гордым и упрямым, самолюбивым и властным…

— Но я же просто болван. Ты не должна была меня слушать.

— Ты кричишь. Не слушать тебя невозможно. — Напряженные губы расплылись в слабой и дразнящей улыбке. — Как невозможно тебя не любить. Я пробовала, поверь.

Он почувствовал неожиданное и совсем незаслуженное тепло, возникшее в опустошенной душе. О Господи, только бы не опоздать!

— Впусти меня в свою мечту, Беар, — прошептала она еле слышно. — Впусти в нее всех нас. Мечта, которая вмещает только одного человека, не заслуживает долгого внимания. В мечте должно быть место для многих людей… особенно для тех, кто тебя любит.

Она стояла в лунном свете, и глаза ее сияли. Она предлагала ему всю себя — свою надежду, свою веру и свою душу. Она любила его и готова была принять его мечту, сделав все возможное для ее воплощения в жизнь. Так же, как Холт. Так же, как все рабочие в его бригадах. Так же, как Данверсы. Эти люди были частью начатого им дела. И пока он этого не поймет и не позволит им стать полноправными партнерами, его драгоценная мечта никогда не станет явью.

— Ты впустишь меня, Беар? — ласково спросила Даймонд, вглядываясь в его лицо.

— Ты всегда была в моем сердце, Даймонд. Ты моя душа. Ты нужна мне в мечтах и в реальности — и будешь нужна до последнего дня моей жизни.

Он заключил ее в крепкие объятия, изливая свою радость в поцелуях; касаясь губами ее губ, лица, волос. Она прижалась к нему, купаясь в блаженном море его поцелуев — глубоких и нежных, коротких и долгих. Он целовал ее в нос, в веки, в пропахшие дымом волосы, в мочки ушей, в щеки.

Она отвечала ему со всей той страстностью, что долго копилась в ее душе, дожидаясь, когда он позволит ей стать частью его жизни. Она гладила его по спине и плечам, зарывалась пальцами в волосах, баюкала в ладонях заросшее щетиной лицо…

Они оба едва дышали, ослабев от желания и усталости. Головы кружились от недосыпания, но сердца ликовали от избытка радости.

— Пошли! — сказал Беар, усмехнувшись. — Смоем с себя копоть и соль.

Он понес жену по камням к маленькому бассейну, который сам построил.

— Как жаль… я только вошла во вкус! — сказала она со смехом.

— Продолжим после купания…

Они разделись и шагнули в маленький водоем, отдавшись во власть холодной воды и теплых ласкающих рук, потом вытерлись остатками ее нижней юбки и обнялись, дрожа от ночной прохлады.

Беар соорудил постель из травы, положил сверху сбою попону и увлек Даймонд в кокон пропахшей дымом одежды и горячих поцелуев.

Их тела слились друг с другом в жадном ритме и растворились в упоении нежности. Казалось, они занимаются любовью впервые. Прохладная черная ночь, которая уже готовилась уступить место новому дню, усиливала все ощущения и реакции, придавая глубокий смысл каждому прикосновению.

Забрезжил рассвет, окутав их серой дымкой, которая вскоре сделалась голубой, затем розовой и наконец пурпурной. Они взмыли к вершинам блаженства, и над горизонтом выплыло солнце. А когда первые утренние лучи скользнули в овраг, осыпав их золотой пылью, они оба крепко спали.

Четверо всадников ехали молча неподалеку от того места, где спали Беар и Даймонд. Позади них на длинной веревке плелась вьючная лошадь, груженная двумя деревянными ящиками. Сбоку на ящиках было выведено жирными черными буквами: «Динамит».

На окраине Грейт-Фолса, на крутом холме, смотревшем на город, стояла группа мужчин. Объехав населенный район стороной, всадники направились к ним. Один из мужчин на холме спешился и теперь стоял, упершись кулаками в бедра, подобно мрачному колоссу.

— Ну что? — резко спросил Лайонел Бичер, посмотрев на вьючную лошадь, потом на первого всадника.

— Порядок, — ответил тот. — Мы сделали, как ты сказал. Там никого не было… Все ушли тушить пожар.

— А этот земляной червь Данверс?

Первый всадник нагнулся к луке своего седла и усмехнулся, обнажив желтоватые зубы.

— Его будут собирать по кусочкам в Вайоминге. Бригада Макквайда бросилась на ферму, но там им нечего делать. Разве что хоронить.

Бичер улыбнулся и вернулся к лошади, на которой поперек седла лежал человек, завернутый в одеяло. Он в последний раз затянулся своей сигарой и затушил ее о стоптанный жокейский сапожок, торчавший из-под одеяла. Довольно осклабившись, Бичер обошел лошадь и откинул одеяло. Под ним оказалась спутанная копна рыжевато-русых волос, такого же цвета, как у Даймонд Макквайд.

— Что, неудобно, мой мальчик? — спросил он, нащупав под волосами лицо своего пленника и приподняв его подбородок. — Мы постараемся устроить тебя получше, как только приедем в… о-о-оу! — Он отпрянул назад, потрясая кистью, перехватил ее другой рукой, потом согнулся пополам и запрыгал на месте. — Он меня укусил! Черт возьми, этот маленький ублюдок меня укусил! — Бичер схватил Робби Вингейта за волосы и рванул его голову кверху. — Ты, дерьмо вонючее! Думаешь, это сойдет тебе с рук?

Тут Бичер заметил неприязненные взгляды своих парней и бросил голову мальчика, как будто она пачкала ему пальцы.

— Поехали! — рявкнул он. — Хочу успеть к началу веселья.

В начале дня Беара и Даймонд разбудил свисток возвращающегося поезда. К полудню они добрались до главного лагеря, держась за руки и ведя в поводу лошадей. У них был такой вид, будто они только что навели порядок во всем мире.

Рабочие стояли в очереди за обедом с пустыми тарелками в руках.

— Парни устали после вчерашней ночи, и мы не стали начинать работу с самого утра, — объяснил Беару один из бригадиров.

— Конечно. — Беар кивнул мужчинам в очереди и натянуто улыбнулся. — Начнете после обеда. Сперва надо подкрепиться. — Он почувствовал на себе их вопросительные взгляды и сделал глубокий вздох. — Вчера ночью вы сделали большое дело — потушили пожары в прерии и на ферме. Я хочу, чтобы вы знали… семья Данверса выражает вам благодарность. И я тоже.

Рабочие настороженно реагировали на улучшение настроения своего хозяина. Даймонд, которая следила за происходящим с платформы своего вагона, чувствовала, как к сердцу ее приливает тепло. Она пошла в вагон, чтобы вымыть голову и переодеться. Поэтому ее не было, когда спустя пару минут Холт и Беар привели из товарного вагона пленников — Кэррика и Сайкса.

— К счастью для вас, ваш маленький «сюрприз» не удался, — сказал Беар, когда их погрузили в фургон. — Все родные Данверса живы, и только поэтому вы не пойдете на виселицу.

Кэррик поднял голову и бросил на Беара злобный взгляд.

— Да? Ну что ж, это еще не все. У Бичера в рукаве припасен козырной туз.

Беар покосился на Холта. Что это — реальная угроза или попытка взять на испуг?

— Прибереги это для шерифа, Кэррик, — сказал Холт, выходя из повозки.

Он поднял задний борт и закрепил его:

— Мы не пойдем в тюрьму, — с вызовом бросил Сайке. — Если вы нас не отпустите, то больше никогда не увидите вашего проныру-мальчишку.

Беар застыл.

— Ты о чем?

— О мальчике, родственнике твоей жены. — Серое лицо Кэррика скривилось в усмешке. — Бичер его похитил.

— Неправда! — рявкнул Холт и рывком распахнул задний борт повозки, собираясь наброситься на бандитов. Но Беар оттащил его к своему вагону.

Даймонд вышла из спального купе, свежая после мытья, и уверенно заявила, что Робби у Силки. Но мальчика в вагоне-кухне не оказалось. Силки сказала, что не видела Робби со вчерашнего дня. Беар и Холт обыскали лагерь и поговорили с рабочими. Никто не видел мальчика с момента начала пожара в прерии.

— Говори, черт бы тебя побрал! — взревел Холт, опять ворвавшись в фургон и так сильно встряхнув Сайкса, что тот чуть было не лишился дара речи. — Что задумал Бичер?

Бандиты упорно молчали. Беар велел Холту сесть в фургон, и вместе они поехали по прерии, увозя парней из лагеря.

Через четверть часа фургон остановился возле каменистого утеса. Беар спрыгнул с повозки и обошел возвышенность, как будто что-то искал.

Вернувшись, он бросил:

— Годится.

Вдвоем с Холтом они вытащили пленников из фургона и поволокли их по траве через заросли кустарника к основанию утеса.

Кэррик и Сайке задыхались от пыли, извергая проклятия вперемешку с мольбами.

— Вы не хотите в тюрьму, — сказал Беар, — вот я и решил пойти вам навстречу. Видите этих муравьев? — он поддел землю носком сапога, и бандиты увидели рыжих муравьев, снующих во все стороны. — Им не часто выпадает случай полакомиться годовым запасом свежего мяса. — Он свирепо усмехнулся и посмотрел на Холта. — Жаль, что здесь нет Робби. Ему бы это понравилось.

…Возвращаясь обратно, друзья уже знали, что Бичер выиграл в покер маленькое ранчо к северу от Грейт-Фолса и скорее всего увез мальчика туда. Слух о том, что Робби кто-то похитил, быстро распространился по лагерю. Беару не пришлось просить рабочих поехать на поиски. Они вызвались сами… целой бригадой.

— Робби — храбрый маленький постреленок, — серьезно заявил бригадир.

Даймонд услышала эти слова, и к горлу подкатил ком. Ее Робби, озорной, непослушный, любопытный и пронырливый, снискал симпатии даже этих суровых мужчин.

Беар отобрал рабочих, которые должны были сопровождать его с Холтом, и выдал им винтовки. Неожиданно лагерь потряс второй взрыв. Вагоны поезда раскачивались, окна дрожали так, что трескались стекла, в вагоне-кухне билась посуда и переворачивались кастрюли, палатки падали на землю. Люди спотыкались и шатались, пытаясь удержаться на ногах.

Когда все улеглось, Беар бросился к Даймонд — проверить, как она. Вдвоем они подбежали к Холту, а потом все, кто был в лагере, повернули головы к юго-востоку. Там в воздух поднималось огромное облако пыли.

— Первый лагерь, — сказал Беар. — Этот негодяй взорвал первый лагерь!

— Если бы только лагерь, — мрачно изрек Холт. — Он, видимо, взорвал половину всей территории!

Макквайд какое-то время смотрел в сторону лагеря, потом перевел взгляд на Грейт-Фолс — туда, где томился похищенный Робби. Бичер бил наверняка — разрушил все сразу. Даймонд смотрела на окаменевшее лицо мужа. Глаза ее наполнились слезами.

Рабочие собрали всех лошадей и все винтовки в лагере. Если они отправятся прямо сейчас, то к сумеркам доберутся до ранчо Бичера. Даймонд побрела к спальному вагону.

Когда туда вошел Беар, жена надевала шляпу и кожаный жилет. Он сурово нахмурился.

— Ты куда это собралась?

— Туда же, куда и ты, — заявила она, и глаза ее вновь превратились в голубые молнии. — Там мой кузен… мой родственник и подопечный. Я помогу тебе вырвать стеку: Бичера, даже ценой собственной жизни.

— Послушай, Даймонд…

— Послушай, Беар, — перебила она, обратив на него свой сверкающий взгляд.

Беар вздохнул.

— Ладно.

Она молча повернулась, вышла за дверь, спустилась по лесенке и направилась в центр лагеря. Когда он ее догнал, Даймонд уже сидела на лошади и ждала его вместе с остальными.

— Какой у нас план? — спросила она, и тридцать решительных лиц повернулись в ее сторону.

— Гадкий маленький таракан! — процедил Бичер сквозь зубы, прижимая безупречно чистый носовой платок к внешнему уголку своего глаза и осматривая оставшееся на нем алое пятно. — Мне надо начать убивать его прямо сейчас. Очень медленно и мучительно. — Он захлопнул дверь спальни и сунул масляную лампу в руки парня, стоявшего ближе всех. — Проследите за ним, — приказал он. — Если он хотя бы дернется, отрежьте ему что-нибудь: палец, ухо… ногу.

Когда Бичер вошел в прихожую сельского дома, парадная дверь отворилась и в ней появилась голова бандита.

— Едет какая-то всадница, — объявил он.

Бичер взглянул в тусклое зеркало, висевшее в углу над умывальником, и одновременно мысленно пробежал глазами список возможных посетителей.

Но кого он никак не ожидал увидеть, так это Даймонд Макквайд. Она сидела на гнедом мерине, распущенные волосы волнами струились по плечам, отливая золотом в свете факелов.

— Так-так, — сказал он, выходя на старое деревянное крыльцо и держа руки в карманах жилета. — Неужели к нам пожаловала сама миссис Макквайд? С чего вдруг такая честь?

— Я хочу обратиться к вашему разуму и здравому смыслу, сэр, — спокойно произнесла девушка, оглядывая низкие деревянные постройки, составлявшие основу ранчо. — Мне кажется, пора прекратить жестокость и кровопролитие. Я пришла договориться о перемирии.

— Положение и впрямь критическое, — заявил Бичер, осматривая дорогу за ее спиной и горизонт, — если великий Беар Макквайд посылает жену вести переговоры вместо него!

— Мой муж не знает о моем визите к вам, сэр, — она вздернула подбородок, — иначе он застрелил бы нас обоих.

— Значит, он еще глупей, чем я думал, если поставил свою ненависть ко мне выше уважения к вам. — Он шагнул с крыльца, разглядывая девушку. — Неужели вы будете договариваться за него?

— Нет, я буду договариваться сама за себя, мистер Бичер. Я женщина очень состоятельная и хочу, чтобы вы вернули мне моего кузена — в целости и сохранности. Я хорошо вас отблагодарю. — Она окинула взглядом старые надворные постройки. — Где он?

— В надежном месте. — Бичер зловеще усмехнулся. — Я могу задать вам тот же вопрос. Где Макквайд?

— Как обычно, занимается собственными делами. Когда Робби пропал, он поехал в свой первый строительный лагерь осматривать разрушения, причиненные загадочным взрывом. Поэтому мне пришлось самой заняться поиском мальчика.

Бичер улыбнулся.

— Не слишком любезно с его стороны.

— Признаюсь, он несколько разочаровал меня в этом вопросе, — ответила Даймонд, изо всех сил сдерживая гнев.

— И в других вопросах тоже, насколько я могу судить. — Улыбка Бичера стала шире. — Не желаете пройти в дом? Я покажу вам, что значит настоящее западное гостеприимство.

Пока Даймонд отвлекала внимание Бичера, по залитому луной заднему дворику крались темные фигуры, перебегая из тени в тень. Беару и Холту понадобилось время, чтобы обойти дом, амбар и барак и преодолеть открытое пространство за постройками. Бичер явно их ждал: он выставил своих людей на крыше каждого здания.

Они не знали ни плана ранчо, ни числа наемников Бичера, поэтому единственное, что им оставалось, — это двигаться как можно тише. Беар не сомневался в способности Даймонд удерживать внимание мужчин, но поверит ли Бичер в рассказ о том, что Макквайд не захотел помочь жене спасти ребенка и предпочел уехать в разрушенный лагерь? Удастся ли ей надолго отвлечь бандита?

Пока все было спокойно, мужчины медленно, но верно пробирались вперед — от ограды кораля к сараю, потом к коровнику. Подавая сигналы руками, Беар послал двоих парней проверить амбар и еще двоих — к сараям, а сам вместе с Холтом направился к задней части дома. Там они столкнулись с первым охранником. Он сидел, привалившись спинкой стула к стене, его шляпа была низко надвинута на глаза, а винтовка лежала на коленях. Вскоре появился второй часовой — на крыше. В отличие от первого он не спал и был начеку — расхаживал взад-вперед, оглядывая лунный ландшафт. Однако внимание его было приковано к разговору Даймонд и Бичера, и только поэтому он их не заметил.

— Умница, продолжай его отвлекать, — пробормотал Беар.

Часовой скользнул взглядом по заднему двору и пошел досматривать, чем закончится разговор у парадного крыльца.

Беар и Холт ждали сигнала от парней, проверявших амбар и сараи. Вскоре сигнал пришел: Робби нигде нет. Значит, скорее всего Бичер держит его в доме. Они метнулись через освещенный лунным светом двор и притаились за углом. Полностью застать врасплох еще одного часового не представлялось возможным. Как бы они ни были осторожны, у него будет время. поднять шум или подать сигнал тревоги. Оставалось одно: быстро напасть, проникнуть в дом и надеяться, что парни, стоявшие в конном дозоре за надворными зданиями, прикроют их отступление.

Сделав глубокий вдох и моля Бога, чтобы Даймонд не вытворила какую-нибудь глупость, Беар выглянул из-за угла, кивнул Холту и пошел в наступление.

Они бросились на охранника с двух сторон. Тот только в последний момент услышал звук шагов, поднялся со стула… и туг же упал, получив удар в затылок прикладом винтовки Холта. Вдвоем они подхватили его и опять усадили на стул, надвинув шляпу ему на глаза и положив винтовку на колени.

Подошел часовой, привлеченный легким шумом. С виду все было как обычно. Ему не хотелось тревожить Бичера, Докладывая, что его наемники спят на дежурстве, поэтому он тихо окликнул товарища, желая убедиться, что с ним ничего не случилось:

— Лефти… проснись! Все в порядке?

Когда часовой насторожился, Беар и Холт были уже в Доме и, пробираясь по темному коридору, заглядывали во все двери.

Они нашли Робби — мальчик был привязан к старой железной кровати в темной затхлой комнатушке. Беар приложил палец к губам, потом разрезал тряпки и веревки, которыми были связаны ноги и руки мальчика. Казалось, удача им улыбалась… но тут Холт импульсивно вынул кляп изо рта Робби.

— Я знал, что вы придете! — выпалил мальчик. Секунду спустя в комнату влетели бандиты Бичера, на ходу выхватывая револьверы. Беар едва успел стащить Робби с кровати и спрятать его за своей спиной. Потом он выхватил из кобуры револьвер, и тишину разорвал треск выстрела.

С этого момента все закрутилось с невероятной скоростью.

Бичер выплюнул ругательство и отступил. Из барака высыпало полдюжины бандитов. Они размахивали винтовками и пытались понять, что происходит. Люди из бригады Беара и Холта, стоявшие на ближайшем холме, прискакали во двор и открыли огонь по часовым, дежурившим на крыше.

Когда прозвучал первый выстрел, Бичер набросился на Даймонд.

— Сучка, предательница!

После недолгой борьбы он стащил ее с седла, обхватил рукой за шею и силой поволок в дом. Неожиданно в дверях показались Беар, Холт и Робби. Бичер зарычал от ярости и подтолкнул женщину вперед, загородившись ею от выстрелов. Потом он выхватил свой револьвер из кобуры и крепко прижал дуло ей к ребрам.

— Так-так, Макквайд. — Бичер мрачно усмехнулся. — Довольно хитрый ход. Это все, конечно, придумала твоя жена?

— Кажется… это наш совместный план, — ответил Беар, вскидывая револьвер.

— Очень жаль. — Бичер с силой рванул Даймонд, но она не издала ни звука. — Я мог бы с ней поразвлечься, а теперь остается только одно — всадить в нее пулю. — Он отступил к окну, увлекая женщину за собой, выглянул во двор и увидел, что Беар и Холт пришли не одни.

— Да, я привел своих друзей, — заявил Беар, выходя вперед и не спуская глаз с лица Бичера.

— Ты полон сюрпризов, Макквайд. А я и не знал, что у тебя есть друзья. — Сделавшись вдруг суровым, Бичер взглянул на дверь. — Если ты сделаешь еще шаг в мою сторону, то не досчитаешься кого-нибудь из своих приятелей или родственников.

— Отпусти ее, Бичер. — Беар продолжал медленно продвигаться к бандиту.

— Я не самоубийца, — мрачно усмехнулся Бичер, отходя к открытой двери и мысленно прикидывая расстояние до лошади Даймонд, которая осталась во дворе. — К тому же мне приятно щупать твою жену. Сразу видно — высший сорт!

— Труса тоже видно сразу… — процедила Даймонд сквозь зубы. В следующую секунду он с силой сдавил ей горло, заставив молчать.

Холт осторожно достал револьвер и начал подбираться к Бичеру справа. Между тем Робби, которому хотелось получше рассмотреть происходящее, потихоньку выбрался из-за спины Беара и оказался за спиной у бандита.

— Укуси его, Даймонд! — крикнул мальчик. — Он этого не любит.

— Маленький кровожадный дикарь! — рявкнул Бичер, подступая к двери и оглядываясь.

Робби завопил что есть силы и кинулся к Даймонд. От неожиданности Бичер ослабил хватку. Женщина метнулась к Робби, и они разом упали на пол — как раз в тот момент, когда Бичер нажал на курок.

У Беара не было времени на размышления. Он выстрелил — один раз, два, три. Бичер дернулся и, выронив револьвер, шатаясь, побрел к двери. Он доковылял до края крыльца и там свалился. Повисла гнетущая тишина — ни шороха, ни вздоха. Комнату наполнил едкий запах пороха.

Беар бросился к жене:

— Как ты?

— Кажется, все хорошо. — Даймонд с трудом поднялась с пола, только сейчас осознав, что была на волосок от смерти. Она лихорадочно ощупала Беара, потом Робби. — Вам больно? Он вас ударил?

— У нас все в порядке, — сказал Беар и крепче прижал ее к себе. А поскольку Даймонд держала Робби, то они вдвоем оказались в его надежных объятиях.

Наконец Беар слегка ослабил руки и повернулся к Холту. Тот стоял с улыбкой во весь рот, а по рукаву его стекала струйка крови.

Рана Холта оказалась простой царапиной. Он шутил, предвкушая пылкое сочувствие Силки. К тому времени, когда Бичера подстрелили, некоторые из бандитов бросились к коралю и дали деру. Поймать остальных не составило большого труда. Кое-кто был легко ранен, другим же не было смысла выгораживать Бичера: они работали на него только за деньги.

Люди Беара погрузили Бичера и остальных раненых в фургон и отправились в Грейт-Фолс. Даймонд, Беар, Холт и Робби поскакали следом. Шериф Грейт-Фолса арестовал бандитов Бичера, а к кабинету врача приставил своего помощника — караулить самого Бичера.

Врач осмотрел Бичера и объявил, что несчастный скорее всего будет жить, но не раз пожалеет об этом.

Когда все добрались до главного лагеря, уже рассвело, но никто не собирался ложиться спать. Рабочие обрадовались благополучному возвращению Робби, ерошили ему волосы, сажали его себе на плечи и рассказывали подробности великого рейда по спасению мальчика тем, кто оставался в лагере. Силки выбежала в одной ночной рубашке узнать, что случилось. Увидев забинтованную руку Холта, она бросилась к нему на шею и заявила, что если он не прекратит рисковать своей шкурой, она собственноручно его придушит.

Чуть позже Силки распорядилась:

— Будем завтракать! — и вскоре приготовила кофе с бисквитами.

Все энергично взялись помогать накрывать столы, а потом поклялись, что в жизни не ели ничего вкусней.

После завтрака всех наконец одолела усталость. Беар объявил, что работы начнутся завтра утром. Даймонд смотрела, как он крутился в бригадах, а потом проверял порядок в лагере.

— Мне жаль, что так вышло, Беар, — сказала она, догнав мужа в конце пикетной линии. — Я знаю, как много значит для тебя эта дорога. Но ничего, мы все восстановим.

— Нам придется прокладывать от семи до десяти миль в день, чтобы прийти в Биллингс до снегопада. — Он грустно улыбнулся. — Теперь, когда Бичер арестован, возможно, мы сумеем уговорить земельную контору дать нам дополнительное время.

— А может, в этом году будет поздний снегопад? — предположила девушка.

— А может, сухое речное русло сменит курс, — засмеялся Беар, — или рельсы сами начнут ложиться на шпалы…

— Послушай, — сказала Даймонд, — есть много разных вариантов. — Она нагнула голову мужа и поцеловала в щеку. — Вместе мы способны на все, Беар Макквайд. Мы отличная команда.

Он обнял жену, восхищенно глядя ей в глаза. Она чувствовала под своими ладонями силу и тепло его груди, и сердце ее замирало от счастья.

— Я знаю кое-что еще, в чем мы с тобой сильны.

— Что же это?

— Пойдем в вагон, и я тебе покажу. — Она вывернулась из объятий Беара и потянула его за руку.

— Мы будем делать это в присутствии Шульца, Силки и Робби? — спросил он, не двигаясь с места и весело глядя на жену.

— Ох!

— Ты же сама пригласила в наш личный спальный вагон пол-Монтаны.

— Ох, — опять вздохнула она. — Через две-три недели Шульц сможет ходить. Силки тоже живет здесь временно… — Она погладила по груди мужа и скользнула пальцами под брючный ремень. — Есть какие-то идеи?

Час спустя Даймонд стояла в дверях товарного вагона и смотрела на большую медную кровать, которую Беар разобрал на части в спальном купе, а потом опять сложил и поставил посреди пустого товарняка.

— Добро пожаловать в наше временное жилище! — Он увлек жену внутрь и задвинул дверь. В вагоне было совершенно темно.

— Я ничего не вижу, — жалобно прошептала Даймонд. Он усмехнулся и обнял жену:

— А тебе и не надо ничего видеть.

Эпилог

Ужин давно закончился, когда Холт подошел к двери импровизированного будуара для новобрачных и громко постучал. Даймонд лежала в постели, уютно свернувшись калачиком. Ей было лень шевелиться. Тем временем Беар надел брюки и пошел открывать. Через минуту он вернулся, быстро поцеловал жену и заставил ее встать и одеться. Новости касались Нигеля Элсуорта.

— О Господи… я совсем про него забыла! — проговорила она, торопливо натягивая чулки и юбку. — Он что, подорвался?

— Кажется, нет. Холт говорит, что Элсуорт хочет нам что-то сообщить. — Беар рывком надел второй сапог и на ходу сунул руки в рукава рубашки. Даймонд видела, что он уже готовится к очередной неприятности. — Давай скорей, милая, я тебя жду.

Взявшись за руки, они торопливо пошли вдоль путей к центру лагеря.

Смеркалось. Небо превратилось в палитру самых немыслимых красок, а в лагере уже зажглись вечерние костры. Мужчины толпились вокруг главного костра. Там на деревянной скамейке сидели Мигель Элсуорт и его новый помощник, развлекая рабочих необычно оживленной беседой. У этих двоих был такой вид, будто их протащили по всем ущельям и оврагам Монтаны: пальто и брюки рваные и пропыленные, а мятый котелок Элсуорта походил на огромный гриб. Даймонд с Беаром подошли к костру.

— Элсуорт! — Беар протянул руку изобретателю-инженеру. — Как дела?

— Все в порядке, — отозвался Нигель, с некоторой растерянностью оглядев свою долговязую фигуру. — Был взрыв… сильный взрыв…

— Мы слышали, — сухо сказал Беар. — В лагере много разрушений?

— Боюсь, что да. — Элсуорт поморщился. — Почти ничего не осталось. Мы бы тоже взлетели на воздух, если бы не ушли на дальний полигон заканчивать топосъемку.

Беар глубоко вздохнул, готовясь к плохим вестям и стараясь сохранить хладнокровие. Но тут Элсуорт удивил его, растянув губы в лукавой улыбке.

— Черт возьми, никогда не видел ничего подобного! — заявил инженер. — Прошу прощения, миссис Макквайд. — Он стянул с головы фетровый гриб. — Взрывом снесло половину утесов на северном участке полосы отчуждения… их срезало, как масло ножом. Подо всей грядой проходил слой мягкой породы. И теперь он обнажился. Плоский, как блин. Похоже на мостовую. Ширина полосы — примерно двадцать футов. Даже нивелировать не надо — просто клади колею, и все!

— Постой… — Беар схватил его за рукав, пытаясь удержать на месте. — Ты говоришь, Бичер взорвал половину утесов… и получилось своего рода плато?

— Гладкое, как стекло, — подтвердил Нигель. — Впервые такое вижу! Как только мы повернем дорожное полотно от сухого речного русла, мы будем прокладывать рельсы на месте бывшей скалистой гряды. Вам надо пойти туда и посмотреть своими глазами!

Стоявшие вокруг рабочие хлопали друг друга по спинам и взволнованно обсуждали эту причуду судьбы. Беар обернулся к Даймонд. Его настроение сменилось веселым удивлением и вылилось в рокочущий хохот.

— Выходит, нам надо благодарить этого сукина сына, Лайонела Бичера? — пробасил он и, оторвав жену от земли, закружил ее в своих объятиях. — То-то он взбесится, когда узнает, что натворил! Это единственный человек, которому везет меньше, чем мне!

Когда улеглось всеобщее волнение, Нигель Элсуорт закусил нижнюю губу и сказал загадочно:

— Хм-м… видите ли, есть еще один момент…

Беар взглянул ему в лицо и застыл, ожидая нового сюрприза. На этот раз неприятного.

— Я слушаю, — сказал он, покосившись на Даймонд, потом на Холта.

— Я облазил взорванный участок и наткнулся на какие-то странные обломки. — Элсуорт достал из карманов два крупных камня, его помощник сделал то же самое. Они протянули свои находки Беару. — Я, конечно, не горный инженер, но… не кажется ли вам, что эти камни очень напоминают…

Сердце Даймонд остановилось. Она видела, как побледнел Беар.

— Боже мой, — пробормотал он, потянувшись к булыжнику. Холт протиснулся вперед и взял у помощника Элсуорта один из камней со странной голубой прожилкой.

— О всемогущий Господь! — воскликнул ирландец, удивленно присвистнув.

— Что это? — спросила Даймонд. Элсуорт растерянно взглянул на нее:

— Я думаю, серебро. Там целая серебряная жила, она тянется по взорванным утесам.

— Серебро? Не может быть! — вскричал Беар. — Выходит, своим взрывом Бичер не только обеспечил нам дорожное полотно, но и открыл серебряный рудник?

Даймонд взяла у Элсуорта один камень и потерла пальцами скользкую голубую прожилку.

— Да, это серебро, — сказала она, подняла глаза на мужа и засмеялась. — Скоро ты будешь очень богатым человеком, Беар Макквайд. — Она обвела взглядом рабочих. Они стояли вокруг, и на лицах их светилась надежда. — Да и вас всех ждет весьма обеспеченная жизнь.

— Откуда ты знаешь? — спросил Беар, схватив ее за плечи.

— Не забывай, ведь я «добрая душа» — девушка, которая раздает свои деньги направо и налево, но никак не может от них избавиться. Я вложила в «Монтана сентрал энд маунтин» крупную сумму, а мои инвестиции всегда при носят мне огромный доход.

— Ты права. — Беар взял у нее камень и отдал его Элсуорту. — Но на этот раз ты вложила не только деньги. Ты вложила свое сердце и свои мечты. Что ж, пришло время получать дивиденды.

Он обнял жену и приник поцелуем к ее губам.

1

Имя Даймонд в переводе с английского означает «бриллиант», а Спаркл, Твинкл и Руби — соответственно «искра», «огонек», «рубин». — Здесь и далее примеч. пер.

2

Имя Беар (Bear — англ.) означает «медведь».