Систематически расчленяющийся процесс лептозомов очевидно больше подходит к этой задаче, чем комплексно угадывающий процесс пикников. Вследствие этого пикники дают 75% отказов против 42% у лептозомов. К атлетикам относится то же самое, что и к дептозомам, только в несколько ослабленной степени. Мы видим и здесь у шизотимной группы высокую способность к расщеплению, ее вполне рефлекторно протекающую склонность к разложению общих комплексов на составные части уже в интенциональном акте. У пикников, напротив, большая склонность к "синтетическим" предметным решениям.
      Как понятие анализа и синтеза, так и понятие абстракции является частичным понятием из общей области психических феноменов расщепления. Описательная статистика уже раньше показала нам, что шизотимики в среднем абстрагируют лучше, чем циклотимики. Эксперимент показывает то же самое. Так, например, при киблеровских тахистоскопических опытах с неравномерно распределенными окрашенными слогами оказалось, что среди лептозомов и шизофреников нашлось 20,7% вполне абстрагирующих и, наоборот, среди пикников и циркулярных - только 4,5%. При этом вполне абстрагирующими считались те испытуемые, которые из общего впечатления заметили только относящуюся к заданию часть и ничего больше (например, только расположение красок, если только это требовалось, а не что-нибудь из содержания слогов).
      Из этого мы видим, что способность к абстракции основана опять-таки на способности к расщеплению. С быстротой молнии проносится доска, исписанная раскрашенными слогами. У наивного наблюдателя не остается ничего, кроме смутного общего впечатления, в котором неразрывно смешаны три главных компонента: сами слоги, их цвет и их расположение в пространстве по отношению друг к другу. Хорошо абстрагирующий должен быть в состоянии уже при акте восприятия расщепить общее впечатление, например, отделить цвета от содержания слогов, воспринять только первые и игнорировать вторые, или, как принято выражаться, абстрагировать от содержания слогов в пользу цвета. Наоборот, это расщепление на отдельные части не удастся плохо абстрагирующему, - он больше задержится на общем впечатлении, его сообщение о виденном будет содержать наряду с требуемыми составными частями еще целый ряд побочных, не относящихся к заданию элементов. Задача расщепления общего впечатления по отдельным рубрикам является следовательно и здесь такой же, как в нашем прежнем опыте. Только там требовалось заметить разделенные рубрики одновременно, а здесь при абстракции некоторые из отдельных рубрик должны быть затемнены сознанием в пользу той единственной из них, которая должна быть ярко освещена
      [171]
      и выдвинута. Абстракция в общепринятом смысле основывается всегда на таком расщеплении одной части конкретного чувственного общего впечатления, которое потом объединяется с такой же частью других общих впечатлений в отвлеченное понятие. "
      В опытах с моторной реакцией при помощи световой доски, предпринятых Ван-дер-Горстом, с одной стороны, и Киблером, с другой, опять сильно выделяется лучшая способность шизотимиков к расшеплению. Она доказывается здесь с точки зрения "отвлекаемости", чувствительности к мешающим раздражениям. В правильном течении требуемой двигательной реакции у циклотимиков, при их незначительной способности элиминировать побочные впечатления, вспыхивание иначе окрашенных, не относящихся к заданию сигнальных лампочек мешает правильному течению требуемой моторной реакции сильнее, чем у шизотимиков, которые и здесь умеют расщеплять текущие впечатления на элементы, относящиеся и не относящиеся к заданию. Но тут способность к расщеплению может быть лишь одним из нескольких компонентов; впоследствии мы еще должны будем специально заняться персеверацией.
      Сюда же относится еще вопрос о так называемом "объеме сознания", или, точнее говоря, о числе одновременно воспринимаемых сознанием отдельных элементов. Мне бы хотелось лучше предложить для этого выражение "Simultankapacitat" - "одновременная способность к функционированию". Ее можно испытать тахистоскопически посредством показываемых серий букв. Ван-дер-Горст и Киблер получили при этом положительный результат в том смысле, что "Simultankapacitat" у пикников больше, чем у лептозомов, у циркулярных больше, чем у шизофреников. Энке не удалось получить такого же результата при несколько иначе поставленном опыте. Поэтому приходится пока оставить этот вопрос открытым.
      Если призвать на помощь клинический и повседневный опыт, то приходится вспомнить изумительную быстроту, с которой некоторые гипоманиаки при входе в какую-нибудь комнату замечают и регистрируют все находящиеся в ней предметы; затем - изобилие конкретных деталей, которое может быть передано здоровыми пикниками при последующем рассказе, письменном изложении, а также в опыте Роршаха. Тогда кажется более вероятным, что опыты Ван-дер-Горста и Киблера показывают в этом направлении нечто правильное. Это надо будет проверить другими методами.
      Во всяком случае все остальные экспериментальные результаты указывают на то, что средний психический тип работы у пикников более экстенсивен, направлен на координированную единую последовательность реальных явлений, у лептозомов же он более интенсивен, направлен на избирательный анализ и абстрактно-аналитическое расщепление явлений.
      3. Персеверация. Персеверация экспериментально выступила как признак психологии типа в двух пунктах: у Ван-дер-Горста при ассоциативном эксперименте и затем у Энке в тахистоскопическом опыте с цветными слогами. В обоих случаях проявилась более сильная склонность к персеверации у лептозомов по сравнению с пикниками. Ван-дер-Горст, который обычным образом вызывал отчасти однократные, отчасти повторные ассоциации на слово раздражитель, так резюмирует результат: "При сравнении ассоциаций лептозомных шизоидов с ассоциациями пикнических циклоидов бросилось в глаза, что среди первых гораздо чаще происходили одинаковые реакции. Так, один из лептозомов реагировал 9 раз словами "бедный", другой 4 раза словом "приличный". Если мы это явление отне
      [172]
      сем к понятию "персеверации" и вычислим для обеих групп частоту его в процентных числах, то получим 2,2% для лептозомов и 0,3% для пикников.
      Энке обратил внимание на то же самое сильное различие в персеверации между лептозомами и пикниками при совершенно ином порядке своих тахистоскопических опытов. Если по окончании первой серии экспозиций испытуемым давали противоположное задание, поручая, например, обратить теперь внимание уже не на цвета, а на содержание слогов, то оказалось, что у некоторых еще продолжала сильно действовать установка первого задания и вызывала дальнейшие ответы в смысле первого, а не второго задания. При оценке этих ответов у пикников получился процент персеверации 8, у лептозомов почти втрое больше - 21,2 (у атлетиков 17,6).
      Эта склонность к персеверации, склонность к упорному удержанию раз принятой установки должна была быть также главным фактором при меньшей отвлекаемости лептозомов при опыте над реакцией со световой доской. Она так тесно переплетается здесь, как и во многих других пунктах, со способностью к расщеплению, что отделить их друг от друга невозможно. Ясно, что способность удержать определенную установку неотделима от способности отщепить конкурирующие установки. Следовательно теоретически было бы допустимо растворить понятие персеверации в понятии расщепления. Но мы воздерживаемся от этого, так как еще не удалось выяснить - не являются ли необходимыми для осуществления персеверации наряду с этими отрицательными способностями также и положительные. Это пожалуй очень правдоподобно.
      Во всяком случае способность к расщеплению и способность к персеверации представляют собой два наиболее основных элементарных фактора для всего строения личности как с интеллектуальной, так и с аффективно-волевой стороны. В первом отношении они устанавливают между прочим столь значительные дифференциально-психологические различия между "Vigilitat" ("подвижностью") и "Tenacitat" ("вязкостью") типа внимания.
      4. Прочие результаты. Мы приводим здесь остальные результаты экспериментов, которые еще не объединяются в крупные элементарные общие группы, а по большей части оказываются разрозненными - или очень сложными или еще недостаточно исследованными экспериментально. Такие ценные сами по себе отдельные результаты и добавления встречаются главным образом при опыте Роршаха и затем при ассоциативном эксперименте.
      При последнем Ван-дер-Горст установил помимо упомянутых персеверационных тенденций еще и другие группы - например, бессмысленные реакции, изредка проявляющиеся у лептозомов (всего 0,4% ответов). Напротив, у пикников они никогда не встречались. Он подразумевает под этим очень отдаленные, непонятные по связи ассоциации вроде: гордость - овсянка, или пирожное - Моцарт. Принципиально ближе всего подходят к ним косвенные ассоциации, которые также чаще встречаются у лептозомов, чем у пикников (у лептозомов 2,7%, у пикников лишь 0,2%). В этом случае Ван-дер-Горст подразумевает такие ассоциации, как ножик - опера, причем связь происходит через "оперировать", следовательно такие соединения, в которых оба ассоциируемые слова очень отдалены друг от друга и не имеют непосредственного соотношения, но где можно найти промежуточный момент, устанавливающий косвенную связь. Целесообразности ради можно было бы объединить в одну группу "бессмысленные" и "косвенные" ассоциации, так как первые вероятно тоже имеют косвенный промежуточный момент. который случайно не может быть обнаружен.
      [173]
      Напротив, предикативные ассоциации у пикников чаще, чем у лептозомов например, на слово "мать" пикники часто реагируют словами "нежная", "милая", "добрая", лептозомы - "отец", "жена", "ребенок", на слово "экзамен" пикники отвечают - "прилежно", "страх", "провал", "опасно", "выдержал", "нехорошо", лептозомы - "профессор", "вопрос", "учитель", "экзаменатор", "в 4 часа". В других примерах Ван-дер-Горста также ясно проявляется сухая, сдержанная положительность лептозомов в противовес наивно-чувственному тону ассоциаций пикников. На этом более сильном выступлении "элементов чувств" ("Gefuhlswort") у пикников основано вероятно различие, подразумеваемое Ван-дер-Горстом под выражением "предикативные ассоциации". Независимо от Ван-дер-Горста Мунц также подчеркнул при роршаховском опыте тот же самый контраст между сухой положительностью и наивной эмоциональностью.
      С этой аффективной замкнутостью лептозомов связан и тот факт, что они вообще часто отказываются от роршаховсого опыта, тогда как с пикниками этого почти не бывает. Но здесь мы не будем больше говорить об этой точке зрения, которая ведет нас в чисто аффективную область.
      Следует еще упомянуть, что при опыте Роршаха у не-пикников наблюдается преобладание обобщающих ответов над детализирующими (по Энке у пикников - 20%, у лептозомов - 58,3%). Вероятно это происходит опять-таки вследствие более сильных абстрагирующих способностей лептозомов, благодаря которым им легче отщеплять части от общего впечатления, т.е. пренебрегать подробностями, тогда как пикник охотно останавливается как здесь, так и вообще на реалистическом многообразии конкретного явления и не может отбросить что-нибудь из чувственного комплекса впечатлений. В этом вероятно есть принципиально общее с тахистоскопическим опытом слов, имеющим в остальном совершенно другой психологический механизм (искусственное расщепление полной смысла общей формулы, не имеющей никаких предметных деталей).
      Наконец, еще одно слово относительно двигательных реакций лептозомов при опыте Роршаха. Поскольку они заключают в себе элементы формы, постольку они могут быть трактованы с точки зрения опыта с цветами и формами. Поэтому они должны были бы все же отражать еще один чрезвычайно сложный признак личности шизотимиков. В них должны быть скрыты антропоморфные элементы - тенденция к одушевлению, к субъективированию, к аутистическому уподоблению внешнего мира своему "я", что вообще проходит через всю психологию шизотимиков. Противоположностью этому является объективирующая предметность пикнических ответов о красках и формах. Как и вообще при Роршахе, пикники дают больше описаний предметов и пейзажей, а лептозомы, напротив, больше человеческих фигур, лиц, танцоров, гримас, образов, сновидений, нереальных картин.
      Из сомнительных или отрицательных результатов мы уже коснулись вопроса "объема сознания"; здесь возможно прийти к положительным результатам при исключении гетерогенных факторов опыта. Различия в частоте смешения красок, в том виде. как их дифференцировал Ван-дер-Горст, показались нам при личном дополнительном исследовании не настолько значительными, чтобы вывести из них заключения. Исследования относительно порога пространства, предпринятые в виде опыта Киблером, не были продолжены вследствие того, что оказались явно отрицательными.
      [174]
      d) ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ, ЖИВАЯ ЛИЧНОСТЬ И ПСИХОЗЫ
      Сравним экспериментальные результаты, с одной стороны, с описательной статистикой и наблюдениями над здоровыми, с другой - с результатами клинического исследования эндогенных психозов. Мы увидим тогда, что в том и другом направлениях тянутся соединительные пути, дающие возможность образовать замкнутую группировку главных психологических факторов.
      Что касается различий в восприимчивости к цветам и формам, то они раньше всего выяснены посредством экспериментов. При опыте Роршаха поведение шизофреников и циркулярных в отношении красок и форм, как и вообще в эксперименте, параллельно поведению здоровых лептозомов и пикников. В отношении литературной одаренности Энке уже исследовал несколько характерных примеров и выделил параллели для эксперимента; так у Хольдерлина иногда прямо бросается в глаза проявление динамических форм описания, как, например, в "Осеннем празднике" описание горного пейзажа: "И как повозки, запряженные оленями и косулями, тянутся в горы и несясь торопится тропинка".
      Впрочем при учете элементов цвета и формы в живой индивидуальной психологии следует соблюдать величайшую осторожность. Дело идет только о чем-то более или менее приблизительном: шизотимик не слеп по отношению к цветам, как циклотимик - по отношению к форме. Даже беглое исследование целого ряда художников показывает уже, что вовсе не исключительно пикники являются художниками красок, а лептозомы - художниками форм. Конечно имеются показательные примеры яркого языка форм при относительно игнорируемом языке красок именно у крайних шизотимиков, как, например, у Микеланджело и Фейербаха, и, наоборот, ярко выраженные примеры сильного чувства красочности, проявляющегося в границах реалистичной предметности, как у Лейбеля или Тома, что можно приблизительно считать параллельным с реакциями на цвет и форму пикников при опыте Роршаха. Но нужно принять во внимание, что отношение к краскам и формам в психологии художника перекрещивается всегда с другими конституционально-биологическими факторами, в особенности с экспрессионистическими и беспредметническими установками.
      Таким образом у шизотимика цвет (более или менее отрешенный от реальности) как экспрессионистический элемент приобретает иногда большое значение, так же как и в некоторых абстрактных экспериментах импрессионистов над красками. Все это можно было бы дополнить характерными примерами, что завело бы нас однако слишком далеко.
      Следовательно в жизни результирующая картина бесконечно сложна, но нужно всегда иметь в виду скрывающийся в ней фактор восприятия красок и форм в его конституциональном сродстве. Даже перекрещиваясь с другими факторами, он естественно остается основной составной частью для создания личного мировоззрения, для эстетических и научных направлений дарований и для всех вопросов личного вкуса.
      Что касается феноменов расщепления, то они как господствующий центральный фактор стоят выше больших групп экспериментального поведения. Особенно обращают на себя внимание параллели к блейеровскому учению о шизофрении. В эксперименте по психологии мышления мы опять встречаем здорового шизотимика, особенно лептозома, в качестве "хорошо расщепляющего", который в состоянии удержать в своем сознании несколько отдельных параллельных рядов, дать функционировать одновременно нескольким раздельным частичным установкам. Как показали Ван-дер-Горст и Киблер, здоровый лептозом и тут ведет себя как
      [175]
      больной шизофреник в таком же эксперименте. Этим расщеплениям сознания у здорового шизотимика, происходящим при обычных интенционных напряжениях повседневного мышления и внимания, соответствует "образование комплексов" под влиянием аффекта в смысле Блейрера. Под действием аффекта расщепление усиливается, доходит до "комплексов", т.е. до отщепления более ли менее самостоятельно функционирующих насыщенных аффектами групп представлений, динамические действия которых часто скрещиваются с тенденциями оставшегося в центре ядра личности. Наконец, в шизофренических психозах, получивших название от "расщепления", оно достигает часто такой степени, что уже не остается никакого центрального ядра личности, что "я" данного лица распадается на известные частичные личности, говорящие, стремящиеся и действующие наряду друг с другом и друг против друга и часто обозначаемые больным различными именами.
      Эта психологическая склонность к расщеплению сознания, проходящая сквозь весь шизотимный круг как один из господствующих признаков, конечно не свидетельствует о том, что у здорового шизотимика или у шизоидного психопата расщепление неспособно к обратному развитию, когда, как при шизофренических психозах, они могут достигнуть степени проградиентного, непоправимого распада личности. Уже в другом месте, на примере эндокринного гормона или алкоголя, я разъяснил, как биологический фактор, продолжительно действующий в легкой степени, может вызвать определенные нормальные или психопатические признаки личности, тогда как тот же фактор, только усиленный количественно, приводит к разрушению личности в смысле непоправимого повреждения мозга. Я хотел бы предотвратить этим то постоянно возникающее недоразумение, будто приходится отказаться от прогрессирующего характера шизофрении, если признать многочисленные соединительные линии между шизотимным и шизофреническим в самых разнообразных пунктах, связи, могущие быть учтенными в цифрах и постоянно бросающиеся нам в глаза как в физическом, так и в психологическом отношении. Впрочем, "способность к расщеплению" у лептозомов и родственных им конституциональных групп даже экспериментально так выступает на первый план, что только на основании этого факта можно было бы с полным правом назвать ее "шизотимной", если бы даже совсем не существовало психоза "шизофрения".
      Параллельно клиническому и экспериментальному поведению шизофреников, описанному в классических исследованиях Блейера и Юнга (Jung), являются еще многие черты в экспериментальном поведении здоровых лептозомов и родственных им конституциональных групп. Я упомяну здесь большую частоту косвенных, бессмысленных и сверх ценных ассоциаций, странных скачков мысли в ассоциативном эксперименте, затем большую частоту фантастических и нереальных толкований при Роршахе, наконец, статистическое отношение к интраверсии и экстрверсии, которое выработал Роршах, присоединяясь к учению Юнга.
      Подобные отношения мы видим между экспериментальным поведением здоровых пикников и маниакально-депрессивных, в особенности - более легких маний. Прежде всего обе группы обычно одинаково реагируют на одинаковые эксперименты (Ван-дер-Горст, Киблер, Энке). Но можно провести многочисленные параллели и между экспериментальным поведением и повседневным клиническим наблюдением. Во многих отношениях поведение здоровых пикников при эксперименте похоже на сильно ослабленную копию известных признаков ассоциативного типа маниакальных. Обоим свойственно почти исключительно прямое ассоциирование (ассоциативные опыты), затем недостаточное различение между существенным и несущественным и склонность к непосредственному реагированию на не
      [176]
      проработанное чувственное явление, что особенно обнаруживается при тахистоскопических опытах. Далее мы видим любовь к конкретным деталям (Роршах) и более легкую отвлекаемость посредством мешающих раздражений (опыт со световой доской).
      С другой стороны, получается полное совпадение результатов эксперимента и описательного наблюдения над здоровыми, прежде всего эксперимента и нашей прежней описательной статистике над обыкновенными здоровыми и гениальными. При этом эксперимент помогает нам острее и определеннее понять некоторые явления. В обычной жизни и в умственной продукции пикник, как мы знаем, обнаруживает ту же самую конкретную предметность образа мышления, ту же любовь к живым деталям, то же широко экстенсивное комплексное восприятие, тот же недостаток анализа, острого логического расчленения и абстракции. Реализм, конкретный "здравый человеческий смысл", широкая бесформенность описания основаны как на аффективных, так и на элементарных факторах психологии мышления, которые мы узнали экспериментально как меньшую способность пикников к расщеплению.
      В противоположность этому мы уже раньше описали более абстрактный, аналитический, игнорирующий все побочное, более интенсивно формирующий характер здоровых лептозомов, так сильно обнаруживающийся в эксперименте. В эти рамки легко можно включить отдельные черты, выясненные нами, например, в литературной и научной продуктивности лептозомов. Кажущийся таким сложным кардинальный признак личности (аутизм, идеализм и пр.) можно тем не менее с двух сторон свести к элементарным, простым, основным факторам. Одна из этих сторон, аффективная, обозначенная нами как психэстетическая пропорция, - это отрицательное эмоциональное отношение к внешнему миру, происходящее вследствие чрезмерной ранимости и частичной тупости. Другой корень аутизма находится на стороне психологии мышления, а именно, в том, что мы теперь экспериментально более подробно изучили как способность к расщеплению. Если мы на место производящего опыт поставили кататимное стремление самого шизотимика, которое побуждает его видеть вещи по определенному желательному выбору и в соответствующем освещении, то эта кататимная установка окажется в состоянии совершенно так же, как руководитель опыта извне, вызвать расщепление реального общего явления на желательные частичные факторы, ярко освещаемые и воспринимаемые сознанием, и на мешающие раздражения, которые отстраняются и подавляются уже при возникновении. У шизотимика эта способность к расщеплению, способность абстрагировать все, что не входит в его кататимную жизнь, чрезвычайно благоприятствует аутизму, отрешению от конкретной действительности. Напротив, наблюдаемый в среднем реализм пикника происходит вследствие неспособности к этому сильному расщеплению. Следовательно теперь мы вправе сказать: психэстетическая пропорция и способность к расщеплению создают аутизм совместно, как переплетающиеся элементарные факторы.
      Наконец, что касается феноменов персеверации, обнаружившихся при тахистоскопических и ассоциативных опытах, то бросается в глаза параллель между здоровым лептозомом и тождественными явлениями у шизофреника. Они и здесь действуют как очень ослабленное отражение известных шизофренических феноменов. То же самое относится к их противоположному полюсу, склонности к причудливой скачкообразности некоторых ассоциаций. Мы уже раньше в нормальной психологии шизотимика описательно-статистически выработали эту полярность между понятиями "тягуче" и "скачкообразно". Мы видели там, что эта персеверирующая тягучесть и эта причудливая скачкообразность являются в той же мере и
      [177]
      интеллектуальными стигмами шизотимика и факторами, определяющими основным образом строение его характера, его аффективность и волю. Дело касается здесь постоянных признаков в "психическом темпе" шизотимика, тогда как, наоборот, отсутствие их обусловливает относительную текучесть, непостоянство, податливость циклотимика в эксперименте.
      РЕЗЮМЕ
      1. Чисто математическое изображение физическо-психических корреляции (индекс строения тела - цифра эксперимента) оказалось при соответствующих предпосылках технически вполне возможным.
      2. В произведенных до сего времени экспериментах строение тела, личность и психоз проявляются принципиально единообразно в том смысле, что, с одной стороны, пикники, циклотимики и циркулярные, а с другой стороны, лептозомы, шизотимики и шизофреники по большей части реагируют в одинаковом направлении.
      3. Лептозомы являются главным типом шизотимной группы. Атлетики обнаруживают по большей части психический образ реакции, схожей с реакцией лептозомов, но несколько ослабленной по сравнению с последней. Диспластические группы проявляют значительное разнообразие как в физическом, так и экспериментально-психологическом поведении.
      4. Различия типов в области психологии восприятия, чувствования и мышления проявляются главным образом в отношении: а) восприимчивости к цвету и форме, б) феноменов расщепления, в) феноменов персеверации, г) некоторых других различий в ассоциации и восприятии.
      5. У пикников в эксперименте восприимчивость к цветам сильнее, у лептозомов - к формам.
      6. Способность к расщеплению во всех отношениях сильнее у лептозомов, чем у пикников.
      7. Лептозомы более склонны к персеверации, чем пикники.
      8. Лептозомы часто обнаруживают косвенные и скачкообразные ассоциации, у пикников более эмоциональные, у лептозомов более "сухие" ассоциации; пикники дают более подробные описания; лептозомы дают более субъективирующие описания (число ответов о движении), пикники более объективирующие, предметные описания.
      9. В эксперименте, как и в жизни, лептозомы в своем психическом предрасположении являются поэтому более интенсивными, абстрактными, анализирующими, упрямо настойчивыми, иногда с причудливыми скачками мысли, субъективирующими, удерживающими эмоции; пикники, наоборот, являются более экстенсивными, предметными, синтезирующими, легко доступными и податливыми, объективирующими, наивно эмоциональными.
      10. Получаются многочисленные параллели с блейеровским учением о шизофрении и клиникой маний.
      11. Аутизм и реализм можно свести к определенным и также экспериментальным элементарным факторам.
      [178]
      Глава 14
      ГЕНИАЛЬНЫЕ
      Высокоодаренные вследствие своей малочисленности мало пригодны для статистический исследований, но зато среди них более резко выражены индивидуальности. В этой главе дело идет не о том, чтобы доказать принципиально новое, а о том, чтобы проверить выводы, полученные на большом материале относительно немногих великих людей и установить у них более тонкие черты. Мы надеемся позже опубликовать индивидуальные анализы гениальных, некоторыми чертами которых мы воспользовались в последних главах, поэтому мы даем здесь лишь сжатый обзор. Наша методика была такова, что мы вначале исследовали индивидуальную психологию таких талантов, которые позже заболели несомненными циркулярными и шизофреническими психозами или происходили из семей, которые были к этому предрасположены. Позже, затем, оказалось возможным с помощью обширных вспомогательных средств исследования строения тела(1) дифференцировать известное количество гениальных или, лучше сказать, оказалось возможным на основании строения тела подтвердить и дополнить уже полученные по методу сравнительной психологии группы. Если мы применим комбинированно все методы - сравнительную индивидуальную психологию, исследование душевнобольных гениев и сравнение типов строения тела, то мы получим прочно установленные эмпирические группы.
      В первую очередь это касается поэтов и писателей, которые лучше всего подходят во всех отношениях для индивидуально-психологических целей. Здесь мы имеем богатый и легко доступный материал в портретах и биографических заметках. Здесь мы имеем прежде всего собственное описание индивидуального темперамента во всех поэтических произведениях как крайне важный объективный психологический документ, не существующий в такой форме ни в одной из других гениальных групп. Мы поэтому несколько подробнее останавливаемся на поэтическом творчестве, которое, являясь объективным отпечатком темперамента, дает
      -------------
      (1) Что касается рисунков в этом отделе, следует отметить, что мы преднамеренно выбрали наименее известные и отдаленные портреты, которые вследствие этого не совсем подходят для сравнений. Портреты, на которых основаны наши выводы, так верны исторически, так известны и легко доступны, что их незачем здесь приводить. Мы также намеренно не касались здесь национальных и расовых проблем, так как до сих пор при сравнении портретов и индивидуальной психологии среди европейских народов получались аналогичные результаты. Было бы, разумеется, легко ограничиться здесь только немецкими фигурами. - Мы умышленно не касались той важной роли, которая принадлежит, кроме индивидуальной конституции великих вождей, духу времени и массам.
      [17'9]
      нам верное научное изображение чувствований даже тех талантливых личностей, которые не работают на художественном поприще.
      ЦИКЛОТИМИЧЕСКИЕ ТЕМПЕРАМЕНТЫ ХУДОЖНИКОВ
      Соответственно циклотимическим темпераментам здесь вначале ясно выделяются обе группы реалистов и юмористов. Чтобы характеризовать тип в его важнейших вариантах, мы назовем (обращая всегда внимание только на темперамент, не придавая значения большей или меньшей продуктивности) имена - Лютера, Лизелотт фон-Перальц, мать Гете, Готфрида Келлера, Готфельда, Фрица Рейтера, Германа Курца, Генриха Зейделя.
      Все только что названные личности имеют типичное пикническое строение тела или резко выступающие пикнические компоненты. В психиатрическом отношении у них любопытно следующее: Герман Курц был циркулярным с типичными маниакальными приступами; Фриц Рейтер страдал периодическими расстройствами настроения, отчасти с дипсоманической окраской, отчасти с типично маниакально-депрессивной; мать Гете, сама отличавшаяся здоровым гипоманиакальным характером, имела дочь, у которой бывали приступы меланхолии, и сына - поэта, который страдал легкими периодическими колебаниями настроения; у Лютера наблюдались сильные, отчасти эндогенные, колебания настроения и отдельные приступы тоски с резкими физическими сопутствующими симптомами (как, например, в 1527 году); у Готфрида Келлера семья матери была по-видимому маниакально-депрессивной(2).
      Мы находим следовательно в группе реалистов и юмористов биологическую связь с пикническим строением тела, с одной стороны, и с маниакально-депрессивным кругом в самом широком смысле - с другой.