Восходящее солнце

Он покачал головой и прошептал: "Я понял, что ленты должны быть здесь.

Больше негде. Я ждал в машине на аллее за домом. Сколько их там?"

«Кажется, пятеро. Может, больше.»

Он кивнул.

Голос с акцентом сказал в трубке: «Лейтенант? Где вы там, лейтенант?» Я повернул трубку так, чтобы Коннор слышал, что говорят. «Я здесь», сказал я.

От телевизора неслась громкая кудахтающая болтовня злой колдуньи.

«Лейтенант, я слышу, что там кто-то есть с вами.»

«Это только „Спящая красавица“.»

«Что? Какая красавица?», озадаченно спросил голос. «Что такое?»

«Это телевизор», сказал я, «те-ле-ви-зор.»

Теперь уже я слышал шептание на другом конце линии. По улице промчалась машина. Это напомнило мне, что снаружи люди стоят на виду. Стоят на жилой улице с многоэтажками по обоим сторонам. Масса окон. В любой момент могут выглянуть люди. Или пройти мимо. Нападавшим надо пошевеливаться. Наверное, они уже начали…

Коннор подергал меня за пиджак, сигналя, что пора раздеваться. Я выпутывался из пиджака и одновременно говорил в трубку. «Хорошо», сказал я. «Но вначале отзовите своих людей.»

«Что-что?»

Коннор показал кулак. Скорчил страшную рожу. Он хотел, чтобы я прикинулся разгневанным. Прикрыв трубку рукой, он прошептал мне в ухо по-японски.

«Йоку кике!», повторил я.

На другом конце удивленно хрюкнули.

«Вакатта. Люди уходят. Теперь выходите вы, лейтенант.»

«Окей», сказал я, «выхожу.»

* * *

Коннор прошептал: «Тридцать секунд», и выскользнул во входную дверь. Я все еще застегивал рубашку поверх жилета. Кевлар был неуклюжий и жаркий. Я немедленно начал потеть.

Я выждал тридцать секунд, глядя для верности на свои часы. Внимательно следя за стрелкой. А потом отправился наружу.

* * *

В коридоре свет кто-то выключил и я запнулся о тело. Поднявшись на ноги, я глянул в маленькое азиатское лицо. Почти мальчик, на удивление молод. Подросток, можно сказать. Он был без сознания и дышал очень слабо. Я медленно пошел вниз по ступеням.

На площадке второго этажа никого не было. Я продолжал спускаться. За одной из дверей второго этажа я услышал сладкий смех по телевизору. Голос сказал: «Так расскажите же нам, что вы делали на этом первом свидании?» Я дошел до первого этажа. Передняя дверь вестибюля была стеклянной. Я выглянул наружу и увидел только стоящие машины и живую изгородь – небольшой кусочек лужайки перед зданием. Люди и их машины находились где-то слева. Я выждал. Сделал вздох. Сердце колотилось. Я не хотел туда выходить, но думал только о том, как отвести их подальше от моей дочери. Я шагнул в ночь.

Воздух холодил мой вспотевшее лицо и шею.

Я сделал два шага вперед.

Теперь я увидел людей. Они стояли примерно в десяти метрах рядом с машинами. Я насчитал четырех. Один из них помахал мне, подзывая ближе. Я колебался.

Где же остальные?

Я никого не видел, кроме людей у машин. Они снова замахали, подзывая меня. Я пошел к ним, когда внезапный тяжелый удар сзади бросил меня лицом в мокрую траву.

Только через секунду я понял, что случилось.

Мне выстрелили в спину.

А потом все вокруг меня взорвалось пальбой. Из автоматического оружия. Улица освещалась оружейным огнем, словно молниями. Звуки эхом отдавались от многоэтажек по обеим сторонам улицы. Звенело разбивающееся стекло. Я слышал, как вокруг кричали люди. Огонь усилился. Я услышал звук зажигания, машины заревели мимо меня вниз по улице. Почти сразу послышался вой полицейских сирен, визг шин и засверкали вспышки мигалок. Я оставался там, где был, лицом в траве. Мне казалось, что я лежу уже час. Потом я понял, что теперь все крики вокруг были по-английски.

Наконец, кто-то подошел, согнулся надо мной и сказал: «Не шевелись, лейтенант. Позволь мне вначале взглянуть.» Я узнал голос Коннора. Он рукой пощупал мою спину. Потом спросил: «Ты можешь повернуться, лейтенант?» Я повернулся.

Стоя в жестком свете прожекторов, Коннор смотрел вниз на меня. «Не пробило», сказал он. «Но завтра у тебя будет зверски болеть спина.» Он помог мне встать на ноги.

Я оглянулся посмотреть на человека, который стрелял в меня. Но там уже никого не было: только несколько пустых гильз поблескивали тускло-желтым в зеленой траве перед входной дверью.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Заголовок гласил: «Насилие банды вьетнамцев в Вест-Сайде». В заметке говорилось, что Питер Смит, офицер специальной службы ДПЛА, оказался жертвой злобного нападения банды из округа Ориндж, известной под именем Суки-Убийцы. В лейтенанта Смита выстрелили дважды, прежде чем на сцене появилась полицейская подмога и рассеяла нападавших молодчиков. Двое бандитов в перестрелке убиты. Живым никого не захватили. Я читал газеты в ванне, отмачивая болевшую спину. По обе стороны хребта чернели два кровоподтека: громадные и безобразные. Было больно дышать. Я отослал Мишель побыть с недельку у моей матери в Сан-Диего, пока дела не придут в норму. Элен повезла ее вчера поздно ночью. Я продолжал читать.

В заметке утверждалось, что Суки-Убийцы были членами той банды, которые неделей раньше подошли к двухлетнему черному мальчику Родни Ховарду и выстрелили ребенку в голову, когда он ездил на трехколесном велосипеде по лужайке перед своим домом в Инглвуде. По слухам данный инцидент являлся посвящением в банду и его бессмысленная злобность породила яростные споры, способен ли ДПЛА справиться с насилием бандитов в Южной Калифорнии. Снова у моей двери толклась масса репортеров, но я не хотел ни с кем говорить. Постоянно звонил телефон, однако я включил автоответчик. Я просто сидел в ванне и пытался решить, что делать.

В разгар утра я позвонил Кену Шубику в «Таймс».

«Я ждал, когда же ты объявишься», сказал он. «Ты, должно быть, рад.»

«Рад чему?»

«Что остался в живых», сказал Кен. «Эти парни – убийцы.» «Ты имеешь в виду вьетнамских ребят прошлой ночью?», спросил я. «Они говорили по-японски.»

«Нет.»

«Да, Кен.»

«Мы зря пустили эту заметку?»

«Не совсем.»

«Тогда все объясняется», сказал он.

«Что объясняется?»

«Это заметка Крысы. А от Крысы сегодня сильно воняет. Поговаривают даже, что его увольняют. Никто не может вычислить, но что-то здесь произошло», сказал он. «Кого-то на самом верху редакции какой-то жук цапнул в задницу по поводу Японии. Во всяком случае мы начали серию исследований о японских корпорациях в Америке.»

«О, вот как!»

«Конечно, этого не скажешь по сегодняшней газете. Ты смотрел раздел бизнеса?»

«Нет, а что?»

«„Дарли-Хиггинс“ объявила о продаже „МайкроКон“ корпорации „Акаи“. На четвертой странице раздела бизнеса. Заметка в два сантиметра.» «То есть?»

«Большего не стоит, я полагаю. Просто очередная американская корпорация, проданная японцам. Я проверил. После 1987 года японцы купили сто восемьдесят американских компаний электроники и высокой технологии. Это больше не новость.»

«Но газета начала расследование?»

«То самое слово. Будет не легко, потому что все эмоциональные индикаторы падают. Баланс торговли с Японией уменьшается. Конечно, он только кажется лучше, потому что сейчас они больше не экспортируют так много машин. Они делают их здесь. И кормят своей продукцией малых драконов, поэтому дефицит проявляется в их колонках, а не в японской. Они увеличили покупку апельсинов и строевого леса, чтобы дела выглядели получше. По сути, они относятся к нам, как к развивающейся стране. Они импортируют наше сырье. Но не покупают наши конечные товары. Говорят, что мы не делаем того, что им нужно.»

«Может, и не делаем, Кен.»

«Скажешь это судье.» Он вздохнул. «Но я не знаю, чертыхнется ли публика. Вот в чем вопрос. Даже по поводу налогов.» Я чувствовал себя слегка отупевшим. «Налогов?» «Мы готовим большую серию о налогах. Правительство наконец обратило внимание, что японские корпорации делают здесь тьму бизнеса, но платят мало налогов в Америке. Некоторые вообще не платят, что смешно. Они контролируют свои доходы, завышая цены на японские компоненты, которые импортируют на американские сборочные заводы. Это возмутительно, однако и прежде американское правительство никогда не действовало слишком быстро, чтобы наказать японцев. А японцы тратят полмиллиарда долларов в год в Вашингтоне, чтобы всех успокоить.»

«И вы хотите сделать статью о налогах?»

"Ага. И присматриваемся к Накамото. Мои источники продолжают говорить, что Накамото стоит перед выдвижением обвинения в замораживании цен. Замораживание цен – так называется игра японских компаний. Я составил список тех, кто попадал под обвинения. Нинтендо в 1991 заморозила цены на игры. Мицубиси в том же году заморозила цены на телевизоры. Панасоник в 1989.

Минольта в 1987, И ты понимаешь, что это лишь верхушка айсберга."

«Тогда хорошо, что вы готовите статью», сказал я. Он кашлянул. «Ты хочешь записать? О вьетнамцах, которые говорили по-японски?»

«Нет», сказал я.

«Мы вместе во всем этом», сказал он.

«Не думаю, что это кому-то поможет», сказал я.

* * *

Я был на ленче с Коннором в суши-баре в Калвер-сити. Когда мы подъехали, кто-то вешал на окно надпись «Закрыто». Увидев Коннора, он перевернул табличку на «Открыто».

«Здесь меня знают», сказал Коннор.

«Хотите сказать, вы им нравитесь?»

«Это понять трудно.»

«Ценят в вас покупателя?»

«Нет», сказал Коннор. «Наверное, Хироши предпочел бы закрыться. Для него не выгодно держать дело всего для двоих покупателей гайджинов. Но я хожу сюда часто. Он уважает человеческие отношения. По сути, это не имеет отношения к бизнесу или к симпатии.»

Мы вылезли из машины.

«Американцы не понимают», сказал он. «Ибо японская система фундаментально отлична.»

«Ага, но мне кажется, что они начинают понимать», сказал я. И рассказал историю Кена Шубика о замораживании цен.

Коннор вздохнул. «Дешевый выстрел – сказать, что японцы бесчестны. Они не таковы – просто они играют по другим правилам. До американцев это просто не доходит.»

«Это прекрасно», возразил я. «Однако, замораживание цен незаконно.»

«В Америке, да», сказал он. «Но это нормальная процедура в Японии. Запомни, кохай, правила фундаментально отличны. Тайные соглашения – это их способ работы. Скандал с акциями Номура это показывает. Американцы морализируют по поводу тайных соглашений, вместо того, чтобы смотреть на это просто как на другой способ делать бизнес. Только и всего.» Мы вошли в суши-бар. Масса поклонов и приветствий. Коннор поговорил по-японски и мы сели за стойку. Ничего не заказав. Я спросил: «Мы не будем заказывать?»

«Нет», ответил Коннор. «Это было бы оскорбительно. Хироши сам решит за нас, что нам сегодня понравится.»

Поэтому мы просто сидели за стойкой и Хироши принес тарелки. Я смотрел, как он режет рыбу.

Зазвонил телефон. Из дальнего конца бара кто-то сказал: «Коннор-сан, онна-но хито-га маттеру-то иттемашита-то.»

«Домо», ответил Коннор, кивая. Он повернулся ко мне и потащил из бара. «Оказывается, мы не хотим есть. Настало время нам пойти на следующую встречу. Ты захватил ленту?»

«Да.»

«Хорошо.»

«Куда мы идем?»

«Повидать твою подругу», ответил он. «Мисс Асакуму.»

* * *

Подпрыгивая на выбоинах фривея Санта Моника, мы направлялись в даунтаун. Послеполуденное небо было серым, казалось, что идет дождь. Спина болела. Коннор глядел в окно, что-то жужжа про себя. В суматохе я забыл о звонке Терезы прошлым вечером. Она сказала, что просмотрела последнюю часть ленты и думает, что имеется три пробела. «Вы говорили с ней?»

«С Терезой? Коротко. Я дал ей несколько советов.»

«Прошлым вечером она сказала, что с лентой проблема.»

«Да? Мне она об этом не упомянула.»

Я чувствовал, что он не говорит мне всю правду, но спина болезненно пульсировала и у меня не было настроения давить на него. Временами я думал, что Коннор сам превратился в японца. У него были такие сдержанные, такие уклончивые манеры.

Я сказал: «Вы никогда не рассказывали мне, почему покинули Японию.» «А, это.» Он вздохнул. «Я работал на одну корпорацию. Советником по безопасности. Но дело не пошло.»

«Почему?»

«Ну, с работой-то все было в порядке. Она была прекрасной.»

«Тогда что?»

Он покачал головой. «Большинство людей, которые жили в Японии, возвращаются со смешанными чувствами. Японцы во многом чудесный народ. Они трудяги, интеллигентны, обладают чувством юмора. Они по-настоящему целостны. И они – самый расистский народ на планете. Вот почему они всегда обвиняют в расизме кого-то еще. Они так предвзяты, что предполагают, что все остальные должны быть такими же. И пожив в Японии… через некоторое время я просто устал от того, как идут дела. Я устал смотреть, как женщины переходят на другую сторону улицы, когда вечером видят, что я направляюсь в их сторону. Я устал обращать внимание, что последние два места в подземке, которые остаются свободными, находятся по обе стороны от меня. Я устал, что стюардессы спрашивают пассажиров-японцев, не возражают ли они сидеть рядом с гайджином, думая, что я не понимаю, что они говорят, потому что говорят это по-японски. Я устал быть исключением, устал от тонкого патронажа, от шуток за спиной. Я устал быть ниггером. Я просто… устал. Я сдался.» «Звучит так, словно на самом деле они вам не нравятся.» «Нет», ответил Коннор. «Нравятся. Я очень их люблю. Однако, я не японец, а они никогда не позволят мне забыть это.» Он снова вздохнул. «У меня много друзей-японцев, которые работают в Америке, и для них это тоже тяжело. Различия проявляются с обоих сторон. Они тоже чувствуют себя исключенными. С ними рядом тоже не садятся. Но мои друзья всегда просят меня помнить, что они прежде всего человеческие существа, а уж потом японцы. К несчастью, мой опыт доказывает, что это не всегда верно.» «Хотите сказать, что они прежде всего японцы?»

Он покачал головой. «Семья есть семья.»

Остаток пути мы проехали в молчании.

* * *

Мы находились в небольшой комнате на третьем этаже общежития для иностранных студентов. Тереза Асакума объяснила, что это не ее комната, она принадлежит другу, который этот семестр учится в Италии. Она выставила на стол небольшой VCR и маленький монитор.

«Я подумала, что стоит убраться из лаборатории», сказала она, быстро перематывая ленту вперед. «Однако, хочу, чтобы вы это увидели. Это конец одной из принесенных вами лент. Начинается сразу после того, как сенатор покинул комнату.»

Она замедлила ленту и я увидел широкую панораму сорок шестого этажа здания Накамото. На этаже было пусто. Бледное тело Черил Остин лежало на темном конференц-столе.

Лента продолжала крутиться.

Ничего не происходило. Это была статичная сцена.

Я спросил: «На что мы смотрим?»

«Просто ждите.»

Лента крутилась. Опять ничего не происходило.

И вдруг я ясно увидел, что нога девушки дернулась.

«Что такое?»

«Спазм?»

«Не уверен.»

Теперь дернулась рука девушки, распростертая на темном дереве. Сомнений больше не было. Пальцы открылись и закрылись. «Она еще жива!»

Тереза кивнула: «Похоже на то. Теперь следите за часами.» Часы на стене показывали 8:36. Я следил. Ничего не происходило. Лента крутилась еще две минуты.

Коннор вздохнул.

«Часы стоят.»

«Нет», сказала она. «Я вначале обратила внимание на рисунок зернистости при сильном увеличении. Пикселы прыгают вперед-назад.» «И что это значит?»

«Мы зовем это рок-н-ролл. Это обычный способ выявить стоп-кадр. Нормальный стоп-кадр видим для глаза, потому что мельчайшие единицы изображения внезапно становятся статичными, в то время как в регулярной картинке всегда присутствует некое малое движение, даже если оно всего лишь случайное. Поэтому следует сделать рок-н-ролл с циклом секунды три, снова и снова повторяя изображение. Это дает небольшое движение и делает стоп-кадр менее очевидным.»

«Вы хотите сказать, что лента была заморожена в восемь тридцать шесть?» «Да. И девушка, очевидно, в это время была жива. Я не могу утверждать наверняка. Но может быть.»

Коннор кивнул: «Тогда именно поэтому подлинная лента столь важна.»

«Какая подлинная лента?», спросила она.

Я достал ленту, которую нашел в своей квартире прошлой ночью.

«Прогоните-ка ее», сказал Коннор.

* * *

Мы увидели сорок шестой этаж в четком цвете. Съемки вела боковая камера с хорошим обзором конференц-зала. И это была одна из подлинных лент: мы увидели убийство и увидели, как Мортон оставляет девушку лежащей на столе. Лента крутилась. Мы следили за девушкой.

«Вы различаете часы на стене?»

«Под этим углом нет.»

«Сколько времени прошло, как вы думаете?»

Тереза покачала головой. "Пропуски времени. Я не могу сказать.

Несколько минут."

Потом девушка на столе шевельнулась. Рука ее дернулась, а потом она шевельнула головой. Она была жива. Сомнений не осталось. И на стекле конференц-зала мы увидели очертания мужчины. Появившись справа, он прошел вперед. Он вошел в зал и огляделся, чтобы удостовериться, что он один. Это был Ишигуро. Весьма целенаправленно он подошел к краю стола, положил руки на горло девушки и задушил ее. «Боже…»

Казалось, это заняло долгое время. Под конец девушка боролась. Ишигуро держал ее еще долго после того, как она перестала шевелиться. «Он не допускает никаких случайностей.»

«Да», сказал Коннор. «Он не допускает.»

Наконец Ишигуро отступил от тела, застегнул запонки и поправил пиджак. «Олл райт», сказал Коннор. «Теперь можно остановить ленту. Я видел достаточно.»

* * *

Мы снова оказались снаружи. Сквозь туманный смог просачивался слабый солнечный свет. Ревели машины, подпрыгивая на рытвинах. Дома вдоль улицы казались мне дешевыми, требующими починки.

Мы сели в мою машину.

«Что теперь?», спросил я.

Он передал мне телефон. «Звони в даунтаун», сказал он, «и скажи им, что у нас есть лента, где показывается, что убийство совершил Ишигуро. Скажи, что сейчас мы едем в Накамото, чтобы арестовать Ишигуро.» «Я думал, что вам не нравятся телефоны в машинах.» «Просто сделай, как я сказал», ответил Коннор. «В любом случае, мы близки к завершению.»

Потому я так и сделал. Я рассказал диспетчеру, каков наш план и куда мы едем. Они спросили, не нужна ли подмога. Коннор покачал головой, поэтому я ответил, что в подмоге мы не нуждаемся.

Я положил трубку.

«Теперь что?»

«Едем в Накамото.»

* * *

Так много раз видя сорок шестой этаж на видеоленте, было странно снова оказаться там. Хотя стояла суббота, офис был занят активной работой, секретари и сотрудники просто кишели. И в дневное время офис выглядел по-другому: солнечный свет вливался в громадные окна по всем сторонам, а окружающие небоскребы казались ближе, даже в дымке ЛА. Подняв глаза, я увидел, что следящие камеры со стен сняли. Конференц-зал справа, где умерла Черил Остин, переделывали. Черная мебель исчезла. Рабочие устанавливали стол светлого дерева и расставляли новые бежевые кресла. Комната казалась совершенно другой. В громадном конференц-зале по другую сторону атриума проходила встреча. Солнечный свет потоком лился сквозь стеклянные стены на сорок человек, сидящих по обе стороны громадного стола, покрытого зеленым фетром. Японцы по одну сторону, американцы по другую. Перед каждым лежала аккуратная стопка документов. Среди американцев я обратил внимание на видного адвоката Боба Ричмонда.

Стоя рядом со мной, Коннор вздохнул.

«Что это у них?»

«Субботняя встреча, кохай.»

«Вы хотите сказать, что об этой субботней встрече говорил Эдди?»

Коннор кивнул: «Встреча для завершения продажи МайкроКон.» Возле лифтов расположилась секретарша. Она секунду смотрела, как мы наблюдаем, потом вежливо спросила: «Могу я чем-то помочь, джентльмены?» «Благодарю вас», ответил Коннор. «Мы тут ждем кое-кого.» Я нахмурился. Оттуда, где мы стояли, в конференц-зале я ясно различал Ишигуро, сидящего вблизи центра стола на японской стороне и курящего сигарету. Мужчина справа наклонился и что-то шепнул ему, Ишигуро кивнул и улыбнулся.

Я оглянулся на Коннора.

«Просто ждем», сказал Коннор.

Прошло несколько минут, а потом молодой помощник-японец заторопился через атриум и вошел в конференц-зал. Оказавшись внутри, он пошел медленнее, стараясь не мешать, обогнул стол и оказался стоящим позади видного седовласого человека, сидящего ближе к дальнему концу стола. Помощник наклонился и что-то шепнул пожилому человеку. «Ивабуги», сказал Коннор.

«Кто он?»

«Глава Накамото-Америка. Базируется в Нью-Йорке.» Ивабуги кивнул молодому помощнику и встал из-за стола. Помощник откатил его кресло. Ивабуги пошел вдоль линии японской договаривающейся стороны. Проходя мимо одного человека, он легонько провел рукой по его плечу. Ивабуги дошел до конца стола, потом открыл стеклянные двери и вышел наружу, на террасу позади конференц-зала.

Секундой позже поднялся уходить второй человек.

«Марияма», сказал Коннор, «глава офиса в Лос-Анджелесе.» Марияма тоже вышел на террасу. Двое стояли на солнышке и курили сигареты. Помощник присоединился к ним, живо говоря и качая головой. Старшие внимательно выслушали, потом отвернулись. Помощник остался стоять рядом. Через секунду Марияма повернулся к помощнику и что-то сказал. Тот быстро поклонился и вернулся в конференц-зал. Он подошел к креслу темноволосого, с бородкой японца и пошептал в ухо. «Шираи», сказал Коннор, «глава финансов.»

Шираи встал, но не пошел на террасу. Вместо этого он открыл внутреннюю дверь, пересек атриум и исчез в офисе на дальней стороне этажа. В конференц-зале помощник подошел к четвертому человеку, в котором я узнал Йошида, главу Акаи Керамикс. Йошида тоже выскользнул из комнаты и направился в атриум.

«Что происходит?», спросил я.

«Они дистанцируются», сказал Коннор. «Не хотят быть там, где это произойдет.»

Я посмотрел на террасу и увидел, как двое японцев небрежно пошли вдоль террасы в сторону двери в дальнем конце.

Я спросил: «Чего мы ждем?»

«Терпение, кохай.»

Молодой помощник удалился. Встреча в конференц-зале продолжалась. Но в атриуме Йошида подошел к молодому помощнику и что-то пошептал. Помощник вернулся в конференц-зал.

«Хм-м», сказал Коннор.

На этот раз помощник перешел на американскую сторону стола и что-то прошептал Ричмонду. Я не видел лица Ричмонда, потому что он сидел к нам спиной, но его тело дернулось. Он повернулся и наклонился к помощнику, что-то прошептав в ответ. Помощник кивнул и ушел. Ричмонд остался сидеть за столом, медленно покачивая головой. Потом склонился над своими заметками.

А потом через стол он передал листок бумаги Ишигуро. «Теперь наша реплика», сказал Коннор. Он повернулся к секретарше, показал ей свой значок, и мы быстро пошли через атриум в сторону конференц-зала.

* * *

Молодой американец в костюме в полосочку, стоял перед столом и говорил:

«Теперь, если вы обратите свое внимание на Дополнение С, суммарное заявление об активах и…»

Коннор вошел в зал первым. Я следовал сразу за ним. Ишигуро поднял глаза, не выказав никакого удивления. «Добрый день, джентльмены.» Лицо его было маской.

Ричмонд гладко сказал: «Джентльмены, если это может подождать, то мы здесь в разгаре одного весьма сложного…»

Коннор прервал его: «Господин Ишигуро, вы находитесь под арестом за убийство Черил Линн Остин», а потом зачитал ему права Миранды. Ишигуро пристально смотрел на него. Все другие в зале замолчали. За длинным столом никто не шевельнулся. Все словно замерли.

Ишигуро оставался сидеть. «Это абсурд.»

«Господин Ишигуро», сказал Коннор, «встаньте, пожалуйста.»

Ричмонд тихо произнес: «Надеюсь, вы, парни, знаете, что делаете.»

Ишигуро сказал: «Я знаю свои права, джентльмены.»

Коннор повторил: «Господин Ишигуро, встаньте, пожалуйста.»

Ишигуро не шевельнулся. Дым его сигареты завивался перед ним.

Настала долгая пауза.

Потом Коннор сказал мне: «Покажи им ленту.»

Одна стена конференц-зала была занята видеооборудованием. Я нашел плеер, похожий на тот, которым пользовался сам, и вставил ленту. Однако на большом центральном мониторе изображение не появилось. Я пытался нажимать разные кнопки, но картинки не было.

Из угла в мою сторону заторопилась секретарша-японка, делавшая заметки. Кланяясь и извиняясь, она нашла правильные кнопки, снова поклонилась и вернулась на свое место.

«Благодарю вас», с опозданием сказал я.

На экране появилось изображение. Даже в ярком солнечном свете оно было очень четким. Показывался как раз тот момент, который мы видели в комнате Терезы. Момент, когда Ишигуро подходит к девушке и удерживает бьющееся тело. Ричмонд спросил: «Что это?»

«Это фальшивка», сказал Ишигуро. «Это мошенничество.» Коннор сказал: «Лента была записана камерами службы безопасности Накамото на сорок шестом этаже в четверг вечером.» Ишигуро сказал: «Это незаконно. Это мошенничество.» Но никто его не слушал. Все смотрели на экран. Ричмонд сидел с открытым ртом. «Боже», произнес он.

На экране казалось, что смерть девушки длится очень долго. Ишигуро яростно глядел на Коннора. «Это ничто иное, как сенсационный публичный трюк», сказал он. «Это фабрикация. Это не доказывает ничего.» «Боже мой», сказал Ричмонд, не сводя глаз с экрана. Ишигуро сказал: «Это не имеет законной силы. Этого не примет суд. Это никогда не пройдет. Это просто…»

Он запнулся. В первый раз он бросил взгляд на другой конец стола. И увидел, что кресло Ивабуги пусто.

Он посмотрел в другую сторону. Его глаза обежали зал.

Кресло Мариямы было пусто.

Кресло Шираи.

Кресло Йошида.

Глаза Ишигуро задергались. Он с изумлением посмотрел на Коннора. Потом он кивнул, гортанно фыркнул и встал. Все остальные смотрели на экран. Он подошел к Коннору. «Я не хочу смотреть на это, капитан. Когда вы закончите свою шараду, то найдете меня снаружи.» Он зажег сигарету, искоса глядя на Коннора. «Тогда мы поговорим. Кикчиирито-на.» Он открыл дверь и вышел на террасу. Дверь за собой он оставил открытой. Я был направился за ним, но Коннор перехватил меня, чуть покачав головой. Я остался, где был.

Я видел, как Ишигуро стоит снаружи у перил. Он докурил свою сигарету и повернул лицо к солнцу. Потом оглянулся на нас и с сожалением покачал головой. Он склонился на перила и поставил на них ногу. В конференц-зале лента все продолжалась. Один из американских адвокатов, женщина, встала, защелкнула дипломат и вышла из зала. Остальные не шевелились.

И, наконец, лента закончилась.

Я вытащил ее из плеера.

В зале стояла тишина. Легкий ветерок шуршал бумагами людей на длинно столе.

Я взглянул на террасу.

Она была пуста.

К тому времени, когда мы подошли к перилам, снизу с улицы доносился слабый звук сирен.

* * *

Внизу на уровне земли воздух был пыльным и раздавался оглушительный звук отбойных молотков. Накамото приделывала пристройку и работы находились в полном разгаре. Цепочка громадных цементовозов выстроилась вдоль обочины. Я протиснулся сквозь кучку японцев в голубых костюмах и посмотрел в яму. Ишигуро приземлился на сырой свеженалитый бетон. Тело лежало боком, над поверхностью мягкого бетона торчали только голова и одна рука. С растопыренных пальцев на серую поверхность стекала кровь. Рабочие в голубых касках пытались его выудить, пользуясь бамбуковыми шестами и веревками. Им не слишком-то удавалось. Наконец, рабочий в высоких резиновых сапогах до бедер пошел вброд, чтобы вытащить тело. Оказалось, это труднее, чем он ожидал. Ему пришлось звать на помощь.

Наши люди уже были здесь: Фред Перри и Боб Вольф. Вольф увидел меня и зашагал вверх по холму. Он держал в руке свой блокнот. Перекрикивая грохот отбойных молотков, он спросил: «Ты что-нибудь об этом знаешь, Пит?» «Ага», ответил я.

«Имя взял?»

«Масао Ишигуро.»

Вольф спросил: «Как пишется?»

Я начал было произносить по буквам, перекрикивая шум стройки. В конце концов я просто полез в карман, вытащил его визитку и отдал ее Вольфу. «Это его?»

«Ага.»

«Где ты ее взял?»

«Долгая история», сказал я. «Но он разыскивался за убийство.»

Вольф кивнул: «Я достану тело и мы поговорим.»

«Хорошо.»

В конце концов пришлось воспользоваться строительным краном, чтобы его вытащить. Тело Ишигуро, обвисшее и тяжелое от бетона, поднялось в воздух и проплыло над моей головой.

Капли сырого бетона попали на меня и запятнали надпись под моими ногами. Надпись принадлежала «Строительной компании Накамото» и была написана жирными буквами: «Здание Нового Будущего». И внизу буквами поменьше: «Извините, пожалуйста, за причиненные неудобства».

* * *

Еще час заняло, чтобы все урегулировать на месте. И шеф захотел получить наши рапорты к концу дня, поэтому потом нам надо было ехать в Паркер для бумажной работы.

Было четыре часа, когда мы перешли через улицу в кофейню рядом с прокатной конторой Антонио. Просто, чтобы выбраться из офиса. Я спросил: «А зачем вообще Ишигуро убил девушку?»

Коннор вздохнул: «Это не совсем ясно. Наилучшее понимание, которое я могу предложить, таково. Эдди все время работал на кайша своего отца. Одной из его обязанностей было снабжать девушками приезжающих с визитами сановников. Он занимался этим годами. Это было легко – он был парнем, созданным для вечеринок, он знал таких девушек, конгрессмены хотели встречаться с девушками, а он получал шанс завязать дружбу с конгрессменами. Но в Черил он нашел особую возможность, потому что сенатора Мортона, главу комитета по финансам, тянуло к ней. Мортон был достаточно умен, чтобы порвать эту связь, однако Эдди продолжал посылать ее частными самолетами для неожиданных встреч с ним, оживляя все заново. Эдди она тоже нравилась: в тот день он занимался с нею сексом. И именно Эдди организовал ее приход на прием в Накамото, зная, что Мортон должен там быть.