Я вовсе не был в этом уверен, но ничего не сказал.

– В общем вот как обстоят дела, – продолжал Тим. – Я, собственно, звоню, чтобы спросить, может ли Дон тебе позвонить. Ему, понятно, не хочется, чтобы ты его сразу послал.

Я вдруг разозлился. Ему, видите ли, не хочется, чтобы я его послал.

– Тим, – сказал я. – Я не могу вернуться на работу к нему.

– А тебе и не придется возвращаться сюда. Тебе надо будет работать на производственном комплексе «Ксимоса».

– Да? И как это должно выглядеть?

– Дон хочет предложить тебе должность выездного консультанта или что-то в этом роде.

– А-а… – сказал я ничего не значащим тоном. Абсолютно все в этом неожиданном предложении казалось мне подозрительным. Меньше всего на свете мне хотелось снова идти под начало к этому сукиному сыну Дону. И хуже ситуации не придумаешь, чем возвращение в компанию, откуда тебя выставили пинками – по любой причине, при любых обстоятельствах. Это всем известно.

Но, с другой стороны, если я соглашусь работать консультантом, сразу закончатся все мои проблемы с невостребованностью. И я больше не буду сидеть дома. И вообще, это решит очень многие вопросы. Помолчав немного, я сказал:

– Слушай, Тим, дай мне немного подумать.

– Хочешь, перезвони мне попозже?

– Да. Хорошо.

– Когда ты позвонишь? – спросил он.

В его голосе явственно слышалась напряженность.

Я сказал:

– Похоже, у вас там какие-то неприятности…

– Вообще-то да. Вроде того. Я же говорю – у нас сейчас тут настоящий сумасшедший дом из-за этого контракта. Пятеро программистов из первоначальной группы практически безвылазно сидят на фабрике «Ксимоса». А проблема никак не сдвинется с мертвой точки. Так что, если ты не согласишься за это взяться, нам придется искать еще кого-то на стороне.

– Хорошо, завтра я тебе перезвоню, – сказал я.

– Завтра утром? – спросил он, откровенно намекая, что дело срочное.

– Ладно, – согласился я. – Да, завтра утром.

От звонка Тима настроение у меня должно было бы улучшиться – но оно не улучшилось. Я вынес малышку в парк и немного пораскачивал ее на качелях. Аманда очень любила качаться на качелях. Она могла качаться двадцать или тридцать минут подряд и всегда начинала плакать, когда я ее оттуда забирал. Потом я присел на бетонный бортик песочницы и сидел там, пока Аманда ползала вокруг и пыталась взобраться на бетонных черепашек и другие фигурки на детской площадке. Кто-то из малышей постарше столкнул ее на песок, но Аманда не заплакала, просто встала. Ей как будто нравилось находиться среди деток старше себя.

Я присматривал за Амандой и думал о возвращении на работу.

– И ты, конечно же, сразу согласился, – сказала мне Эллен. Мы сидели на кухне. Она только что приехала, ее черная дорожная сумка стояла в углу, еще не распакованная. Эллен совсем не изменилась – тощая, как палка, подвижная, энергичная блондинка. Казалось, моя сестра никогда не постареет. Эллен пила чай, заваренный из пакетиков, которые она привезла с собой. Особый сорт черного китайского чая «улонг», который она всегда покупала в специализированном магазине в Сан-Франциско. Эта ее привычка тоже не изменилась – Эллен всегда была очень разборчива в еде, даже в детстве. Повзрослев, она во все поездки возила с собой свой любимый чай, свои особые приправы для салатов, свои собственные витамины в маленьких прозрачных пакетиках.

– Нет, – сказал я. – Я не согласился. Я сказал, что подумаю.

– Подумаешь? Ты что, шутишь? Джек, ты должен, должен вернуться на работу. Ты и сам знаешь, что должен, – Эллен окинула меня оценивающим взглядом. – У тебя подавленное настроение.

– Нет.

– Тебе надо попить такого чаю, – сказала она. – Кофе плохо действует на нервную систему.

– В чае больше кофеина, чем в кофе.

– Джек. Ты должен вернуться на работу.

– Я знаю, Эллен.

– И если тебе предлагают должность консультанта… разве это не идеальный вариант? По-моему, это решает все твои проблемы.

– Я не знаю… – сказал я.

– Да? Чего ты не знаешь?

– Я не знаю, все ли мне рассказали, – уточнил я. – Я имею в виду – если у «Ксимоса» такие проблемы, то почему Джулия не проронила мне об этом ни словечка?

Эллен покачала головой.

– Похоже, Джулия в последнее время вообще мало с тобой разговаривает, – она посмотрела на меня. – Так почему ты не согласился сразу?

– Я должен сперва все проверить.

– Что проверить, Джек?

В ее голосе угадывалось скрытое недоверие. Эллен вела себя так, как будто у меня были психологические проблемы, которые следовало решить. Она уже взялась за меня, хотя мы пробыли вместе всего несколько минут. Моя старшая сестра снова обращалась со мной, как с маленьким ребенком. Я встал.

– Послушай, Эллен… Я всю жизнь проработал в этом бизнесе и знаю, как и что там делается. Есть две возможные причины, по которым Дон мог захотеть, чтобы я вернулся. Первая – у компании проблемы, и им нужна моя помощь.

– Это они тебе и сказали.

– Да. Это они и сказали. Но вторая возможная причина – они такое там наворотили, что распутать это уже невозможно, – и они это знают.

– Значит, им нужен кто-то, на кого можно будет свалить вину?

– Да. Им нужен осел, которому можно прицепить этот хвост.

Эллен нахмурилась. Я видел, что она колеблется.

– Ты в самом деле так думаешь?

– Я не знаю – в этом-то все и дело, – сказал я. – Но я должен это выяснить.

– И как ты собираешься это сделать?..

– Позвоню и поговорю с некоторыми людьми. Возможно, завтра с утра съезжу на эту фабрику, никого не предупреждая заранее.

– Хорошо. Звучит вполне разумно.

– Я рад, что ты меня одобряешь, – я не смог сдержать раздражения, и эта фраза прозвучала излишне язвительно.

– Джек… – Эллен подошла и обняла меня за плечи. – Я просто волнуюсь за тебя, вот и все.

– Мне приятно, что ты за меня волнуешься, – сказал я. – Но этим ты мне не помогаешь.

– Хорошо. Тогда чем я могу тебе помочь?

– Присмотри за детьми, пока я кое-кому позвоню.

Я решил сперва позвонить Рики Морсу, тому парню, которого встретил в супермаркете, когда он покупал там «Хаггис». Мы с Рики были знакомы очень давно, он работал в «Ксимосе» и был достаточно небрежен в отношении информации, по которой я мог бы определить, что там творится на самом деле. Единственная проблема – Рики работал в офисе, в Долине, а он же сам мне и сказал, что основные события сейчас происходят на производственном комплексе. Но, по крайней мере, с него можно было начать.

Я позвонил ему на работу, и секретарша сказала:

– Извините, но мистера Морса сейчас нет в офисе.

– А когда он должен вернуться?

– Признаться, я не могу вам сказать. Хотите оставить для него сообщение?

Я продиктовал сообщение для Рики, а потом позвонил на его домашний номер. Трубку подняла его жена. Мэри писала докторскую диссертацию по истории Франции. Я представил себе, как сидит она с книжкой на коленях и укачивает ребенка.

– Как дела, Мэри?

– О, у нас все в порядке, Джек.

– Как ваша малышка? Рики говорил, что у вас никогда не бывает раздражения от подгузников. Я страшно завидую, – я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно. Обычный звонок из вежливости.

Мэри засмеялась.

– С малышкой все хорошо, и у нас, слава богу, нет колик. Но Рики просто не застал раздражения – хотя это у нас бывало пару раз.

Я сказал:

– Вообще-то я хотел поболтать с Рики. Он дома?

– Нет, Джек. Его не будет целую неделю. Он сейчас на производственном комплексе, в Неваде.

– Вон оно что… – я вспомнил, что Рики упоминал об этом, когда мы встретились в супермаркете.

– А ты бывал у них на фабрике? – спросила Мэри. Мне показалось, что она чем-то обеспокоена.

– Нет, ни разу там не был, но…

– Джулия проводит там много времени, правда? Что она тебе рассказывала? – Да, Мэри определенно встревожена.

– Вообще-то почти ничего. Я так понял, у них там какая-то новая технология и все очень засекречено. А что?

Мэри помолчала немного, потом сказала:

– Может быть, это мне только кажется…

– Что-то не так?

– Ну, иногда, когда Рики звонит, он разговаривает как-то странно.

– Как?

– Я понимаю, что он рассеянный и работа очень тяжелая, но иногда он говорит такие странные вещи. Я не всегда понимаю, что он имеет в виду. И он бывает таким уклончивым. Как будто… Понимаешь, как будто он от меня что-то скрывает.

– Что-то скрывает…

Мэри смущенно засмеялась.

– Я даже подумала – может, у него появилась любовница? Знаешь, там у них есть такая женщина, Мае Чанг… Она ему всегда нравилась. Она такая красивая…

Раньше Мае Чанг работала в моем отделении в «МедиаТроникс».

– Я не знал, что она сейчас у них на производственном комплексе.

– Да. По-моему, там сейчас очень много людей, которые работали у тебя.

– Знаешь, Мэри, по-моему, у Рики нет никакой любовницы, – сказал я.

– Это совсем не в его характере. И на Мае это тоже не похоже.

– От таких тихонь всегда можно ожидать чего угодно, – сказала Мэри, очевидно, имея в виду Мае. – А я все еще сижу с малышкой и пока не похудела… Знаешь, у меня сейчас бедра толстые, как окорока.

– Да ну, что ты, не может быть…

– Они трутся друг о друга, когда я хожу. И трясутся.

– Мэри, я уверен, что…

– Джек, а с Джулией все в порядке? Она не кажется тебе странной?

– Не более, чем всегда, – сказал я, стараясь обратить все в шутку. Мне сразу стало неуютно, когда мы заговорили об этом. Уже много дней мне хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал мне что-то о Джулии. Но теперь, когда мне было чем поделиться с Мэри, я понял, что не буду ей ничего рассказывать. Я решил держать рот на замке. – Джулия много работает и, понятно, иногда ведет себя немного странно.

– Она ничего не говорила тебе о черном облаке?

– Э-э… Нет.

– Или о новом мире? О том, что она присутствует при рождении нового мирового порядка?

Мне показалось, что это похоже на речи каких-то заговорщиков. Вроде тех людей, которых беспокоит деятельность Трехсторонней Комиссии и которые думают, что Рокфеллеры правят миром.

– Нет, ничего подобного.

– Она не упоминала о черном плаще?

Я внезапно словно натолкнулся на стенку. Все вдруг страшно замедлилось.

– О чем?

– Однажды вечером Рики заговорил о черном плаще, о том, чтобы укрыться черным плащом. Было уже поздно, он очень устал и, похоже, просто нес какую-то чушь.

– А что он сказал об этом черном плаще?

– Да ничего – только это. – Мэри запнулась, потом спросила: – Как ты думаешь, может, они там принимают стимуляторы?

– Не знаю, – сказал я.

– Понимаешь, у них там такая напряженная работа, они так долго работают и мало спят… Я подумала – вдруг они принимают стимуляторы?

– Давай, я позвоню Рики, – предложил я.

Мэри продиктовала мне номер сотового Рики, и я его записал. Я уже собирался ему позвонить, когда хлопнула входная дверь, и я услышал, как Эрик сказал:

– Слушай, мам! А кто это еще у тебя в машине?

Я встал и выглянул в окно. На подъездной дорожке у дома стояла машина Джулии – «БМВ» с откидным верхом. Сейчас тент был закрыт. Я посмотрел на часы. Половина пятого.

Я вышел в коридор и увидел, как Джулия обнимает Эрика. Она сказала:

– Наверное, ты просто заметил солнечный блик в ветровом стекле. В машине никого нет.

– Нет есть! Я его видел.

– Да ну? – Джулия открыла входную дверь. – Тогда пойди сам посмотри.

Эрик выбежал на лужайку. Джулия улыбнулась мне.

– Ему показалось, что в машине кто-то есть.

Эрик вернулся в дом и, пожав плечами, сказал:

– Вроде и правда никого нет.

– Правда, солнышко мое, – Джулия пошла по коридору ко мне. – Эллен уже приехала?

– Только что.

– Замечательно. Сейчас я приму душ, а потом мы поговорим. Можно будет откупорить бутылку вина. Какие у тебя планы насчет ужина?

– Я уже все подготовил для бифштекса.

– Чудесно!

И, весело помахав мне рукой, Джулия пошла дальше по коридору.

Вечер был теплый, и мы ужинали на заднем дворе. Я застелил стол скатертью в красную клетку, нарядился в кухонный фартук с надписью «Слово повара – закон» и поджарил бифштексы на решетке гриля. У нас получился классический американский семейный ужин с барбекю.

Джулия была очаровательна, весело щебетала, уделяя особое внимание моей сестре. Она говорила о детях, о школе, об изменениях, которые ей хотелось бы сделать в доме.

– Вот это окно надо бы убрать, – сказала Джулия, показывая на окно в кухне. – Вместо него мы поставим французские двери, чтобы был выход наружу. Будет просто чудесно!

Поведение Джулии меня изумляло. Даже дети смотрели на нее, удивленно раскрыв глаза. Джулия заговорила о том, как она гордится, что у Николь ведущая роль в пьесе, которую ставят в школьном театре. Николь сказала:

– Мам, у меня маленькая роль.

– На самом деле нет, солнышко, – возразила Джулия.

– Нет, маленькая. Всего две строчки!

Эрик тут же продекламировал:

– «Смотрите, вот идет Джон», «Мне кажется, это очень серьезно».

– Заткнись, вонючка!

– Она повторяет их в ванной много-много раз, – заявил Эрик. – Миллиард триллионов раз!

Джулия сказала:

– А кто такой этот Джон?

– Это слова из пьесы, мама.

– А-а… Ну, все равно, я уверена, что ты выступишь превосходно. А наш малыш Эрик делает поразительные успехи в футболе – правда, милый?

– На следующей неделе футбол заканчивается, – пробурчал Эрик и сразу насупился. В этом сезоне Джулия не побывала ни на одной его игре.

– Я так рада, что Эрик увлекся футболом, – сказала Джулия, обращаясь к Эллен. – Командные спортивные игры развивают в детях дух сотрудничества. Особенно это важно для мальчиков, с их вечной тягой к соперничеству.

Эллен ничего не говорила в ответ, только кивала и слушала.

Сегодня вечером Джулия настояла на том, чтобы самой покормить малышку, и поставила ее высокий стульчик рядом с собой. Но Аманда привыкла играть в самолет во время еды. Она ждала, когда кто-нибудь поднесет к ней ложку, приговаривая: «Р-р-р-р-р-о-о-у-у-у!.. Вот летит самолет… Откр-р-рывайте двер-р-ри!» Поскольку Джулия так не сделала, Аманда рот не открыла. Это тоже было правилом игры.

– Ну, вот… По-моему, она не хочет есть, – сказала Джулия и пожала плечами. – Ты, наверное, давал ей бутылочку, Джек?

– Нет, – сказал я. – Бутылочку я даю ей только после ужина.

– Я это знаю. Я имела в виду – ты кормил ее перед ужином?

– Нет, – сказал я. – Не кормил. – Я кивнул на Аманду и предложил:

– Давай я попробую?

– Пожалуйста.

Джулия передала мне ложку. Я уселся возле Аманды и начал играть в самолет. «Р-р-р-р-о-о-у-у!..» Аманда сразу же радостно заулыбалась и открыла рот.

– У Джека замечательно получается с детьми, просто замечательно, – сказала Джулия, обращаясь к Эллен.

– Я считаю, мужчине очень полезно приобщиться к домашней жизни, – заметила Эллен.

– О да, конечно! Конечно. Он так мне помогает, – Джулия погладила меня по колену. – Ты в самом деле мне очень помогаешь, Джек.

Мне было совершенно ясно, что Джулия слишком веселая, слишком разговорчивая. Она болтала без умолку, как заведенная, и явно старалась произвести впечатление на Эллен, старалась показать, как заботится она о семье. И я видел, что Эллен не купилась на уловки Джулии. Но Джулия была так возбуждена, что ничего не замечала. Я задумался – может быть, она в самом деле принимает стимуляторы? Может быть, именно в этом причина ее странного поведения? Может быть, она подсела на амфетамины?

– А работа… – продолжала Джулия. – Сейчас у нас творится что-то невообразимое. «Ксимос» действительно сделал огромный прорыв – такого прорыва все ожидали уже более десяти лет. И вот наконец это свершилось.

– Что-то вроде черного плаща? – спросил я, осторожно бросая наживку.

Джулия моргнула от неожиданности.

– Что? – она покачала головой. – О чем ты, дорогой?

– О черном плаще. Кажется, ты говорила о чем-то таком пару дней назад.

– Нет… – она снова покачала головой. – Не понимаю, о чем ты. – И снова повернулась к Эллен: – И все-таки эта молекулярная технология продвигается на рынок гораздо медленнее, чем мы ожидали. Однако она наконец-то существует.

– Похоже, тебя это очень волнует, – сказала Эллен.

– Должна тебе признаться, это просто потрясающе, Эллен! – Джулия понизила голос. – И, главное, мы, наверное, сделаем на этом громадное состояние.

– Приятно слышать, – заметила Эллен. – Но, наверное, тебе часто приходится подолгу задерживаться на работе… После рабочего дня…

– Не так уж и часто, – сказала Джулия. – Учитывая все обстоятельства, это далеко не худший случай. И я задерживаюсь только последнюю неделю или около того.

Я заметил, как расширились глаза у Николь. Эрик тоже все время смотрел на мать, пока ел. Но дети ничего не сказали. И я тоже промолчал.

– Сейчас у нас просто переходный период, – продолжала Джулия. – У всех компаний бывают такие переходные периоды.

– Конечно, – согласилась Эллен.

Солнце уже садилось. Воздух стал прохладнее. Дети ушли из-за стола. Я поднялся и принялся за уборку. Эллен взялась мне помогать. Джулия болтала, не умолкая, потом вдруг сказала:

– Мне бы очень хотелось остаться, но я еще не завершила кое-какие дела, так что мне придется ненадолго вернуться в офис.

Если Эллен и удивилась, она ничем этого не показала. Лишь проронила:

– После рабочего дня…

– Только пока у нас переходный период. – Джулия повернулась ко мне:

– Спасибо, милый, что держишь оборону, пока меня нет, – потом она обернулась, уже от двери, и послала мне воздушный поцелуй. – Люблю тебя, Джек!

И ушла.

Эллен нахмурилась, глядя ей вслед.

– Несколько неожиданно, тебе не кажется?

Я пожал плечами.

– Она собирается сказать детям «до свидания»?

– Скорее всего, нет.

– Думаешь, она просто вот так уедет, и все?

– Да.

Эллен покачала головой и сказала:

– Джек, не знаю, есть у нее любовник или нет, но… Какие таблетки она принимает?

– Насколько я знаю, она не пьет никаких таблеток.

– Она определенно что-то принимает. Я уверена. Ты не заметил, она в последнее время не похудела?

– Да, немного.

– И очень мало спит. И у нее определенно ускоренные реакции… – Эллен покачала головой. – Очень многие ответственные менеджеры сидят на наркотиках.

– Я не знаю, – сказал я.

Эллен только посмотрела на меня.

Я вернулся в кабинет, чтобы позвонить Рики, и увидел из окна, как Джулия на своем «БМВ» сдает назад по подъездной дорожке. Я хотел помахать ей рукой, но она смотрела через плечо на дорогу В ветровом стекле мелькали золотые блики от деревьев над дорожкой, освещенных заходящим солнцем. Джулия уже почти выехала на улицу, когда мне показалось, что на пассажирском сиденье рядом с ней кто-то есть. Как будто какой-то мужчина.

Машина отъезжала все дальше от дома по подъездной дорожке, и я не смог ясно рассмотреть этого человека сквозь ветровое стекло. Когда Джулия вывела машину на улицу, она заслонила от меня пассажира. Но, похоже, Джулия оживленно с ним разговаривала. Потом она переключила передачу, откинулась на спинку сиденья, и на мгновение я смог увидеть его. Мне не удалось разглядеть черты его лица, но, судя по тому, как он сутулился, у меня сложилось впечатление, что это совсем молодой парень, лет двадцати с небольшим, – хотя я не смог бы сказать наверняка. Я видел его совсем недолго. Потом Джулия надавила на газ, и машина покатила по улице.

Я подумал – что за чертовщина? Выбежал из дома, пробежал до конца подъездной дорожки. Я подбежал к воротам как раз вовремя – Джулия остановилась у знака «Стоп» в конце квартала, тормозные фонари ее «БМВ» загорелись. Она была от меня примерно в пятидесяти ярдах. Улицу освещал тусклый желтоватый свет фонарей. Похоже, Джулия все-таки была в машине одна, но я видел ее не очень хорошо. На мгновение я почувствовал облегчение и показался самому себе полным дураком. Стою тут как дурак, без всякой причины. Мне просто показалось. У Джулии в машине никого нет.

А потом, когда Джулия поворачивала направо, я снова увидел этого парня. Он наклонился вперед, как будто доставал что-то из отделения для перчаток. А потом машина уехала. И все мои тревоги и подозрения разом вернулись, разлились жгучей болью в груди и по всему телу. Мне стало трудно дышать, голова закружилась.

У Джулии в машине действительно кто-то был.

Я побрел обратно к дому по подъездной дорожке. Все мои мысли и чувства смешались, я не знал, что мне делать.

– Ты не знаешь, что тебе делать? – спросила Эллен. Мы отмывали сковородки и кастрюли в мойке – то, что нельзя вымыть в посудомоечной машине. Я драил посуду щеткой и ополаскивал ее, а Эллен вытирала уже полотенцем. – Возьми телефон и позвони ей.

– Она же в машине.

– У нее есть телефон в машине. Позвони ей.

Я вздохнул.

– И что я ей скажу? «Привет, Джулия, кто тот парень, который сидит у тебя в машине?» – я покачал головой. Это будет нелегкий разговор.

– Возможно.

– Может дойти до развода…

Эллен посмотрела на меня.

– Ты ведь не хочешь с ней разводиться, правда?

– Конечно, не хочу, черт возьми! Я хочу сохранить свою семью.

– Может быть, это уже невозможно, Джек. Это зависит не только от тебя.

– Но это какая-то бессмыслица! – сказал я. – Тот парень в машине – он же совсем мальчишка. Ему лет двадцать с хвостиком.

– И что?

– Это не похоже на Джулию.

– Правда? – Эллен подняла брови. – Ну, допустим, ему лет двадцать пять-тридцать. Но откуда тебе знать, похоже это на Джулию или нет? Откуда тебе знать, что ей нравится?

– Мы прожили с ней вместе тринадцать лет.

Эллен с грохотом поставила кастрюлю на стол.

– Джек! Я понимаю, тебе наверняка очень трудно с этим смириться.

– Да. Трудно. – Мысленно я снова и снова прокручивал эту картину – машина Джулии отъезжает по дорожке от дома. Я думал о том, что в этом парне, в том, который сидел у Джулии в машине, было что-то очень странное. Я все время пытался представить себе его лицо, но ничего не получалось. Черты его лица были видны неясно, из-за бликов света, отражавшихся в ветровом стекле, когда Джулия сдавала назад по подъездной дорожке… Я не смог разглядеть ни глаз, ни скул, ни рта. В памяти осталась странная картинка – как будто вместо лица у этого парня было неясное темное пятно. Я попытался объяснить это Эллен.

– Ничего удивительного, – сказала она.

– Как это?

– Да. Такой психологический феномен называется отрицанием. Послушай, Джек. Ты своими глазами видел доказательство – это факт. Ты видел это, Джек. Не пора ли наконец в это поверить?

Я понимал, что она права.

– Да, – сказал я. – Пора.

Зазвонил телефон. У меня руки были по локоть в мыльной пене. Я попросил Эллен поднять трубку, но кто-то из детей успел первым. Я закончил отскребать решетку гриля и передал ее Эллен, чтобы вытерла.

– Джек, – сказала моя сестра. – Тебе пора научиться видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими ты их воображаешь.

– Да, ты права, – сказал я. – Я ей позвоню.

И тут на кухню вошла Николь, бледная как мел.

– Папа, это полиция… Они хотят с тобой поговорить.

Машина Джулии вылетела с дороги примерно в пяти милях от дома. Она покатилась вниз по довольно крутому склону оврага, прокладывая себе путь через заросли шалфея и кусты можжевельника. Потом машина, наверное, перевернулась, потому что лежала кверху колесами. Мне было видно только ее днище. Солнце почти село, и в овраге было темно. На дороге стояли три машины спасателей, сверкая красными мигалками, а сами спасатели уже спускались в овраг на веревках. Пока я смотрел, они включили портативные прожектора и осветили овраг резким голубоватым светом. Повсюду слышался треск переносных раций.

Я стоял на дороге рядом с полицейским-мотоциклистом. Я уже спросил, можно ли мне спуститься вниз, и мне сказали, что нельзя, что нужно оставаться на дороге. Услышав треск раций, я снова задал вопрос:

– Она сильно пострадала? Моя жена ранена?

– Мы узнаем это с минуты на минуту.

Полицейский был совершенно спокоен.

– А тот, другой человек?

– Минуточку, – сказал полицейский. У него в шлеме были встроенные микрофон и наушники, и он просто понизил голос и произнес какой-то шифр: – …Запрос четыре-ноль-два, ответьте на семь-три-девять…

Я стоял у края дороги и пытался рассмотреть, что происходит внизу. Спасатели окружили «БМВ» со всех сторон, несколько человек забрались под перевернутую машину. Они возились там уже довольно долго.

Полицейский сказал:

– Ваша жена без сознания, но она… Она была пристегнута ремнем безопасности и осталась в машине. Они думают, что с ней все в порядке. Жизненно важные показатели стабильны. Они говорят, что позвоночник не поврежден, но… она… похоже, у нее сломана рука.

– Но с ней все в порядке?

– Они думают, да. – Он еще немного помолчал, слушая. Я слышал, как он проговорил в микрофон: – У меня здесь ее муж, так что давайте восемь-семь.

– Повернувшись ко мне, полицейский сказал; – Да. Сейчас ее поднимут наверх. В больнице проверят, нет ли внутреннего кровотечения. У нее сломана рука. Но они говорят, что в целом с ней все в порядке. Сейчас ее укладывают на носилки.

– Слава богу, – проронил я.

Полицейский кивнул.

– Это опасный участок дороги.

– Здесь такое уже случалось раньше?

Он снова кивнул.

– Тут по нескольку раз в год кто-нибудь переворачивается. И далеко не всегда так удачно.

Я достал свой сотовый и позвонил Эллен, попросил ее объяснить детям, что волноваться не стоит, что с мамой все будет в порядке.

– Особенно Николь, – подчеркнул я.

– Я о них позабочусь, – пообещала Эллен.

Я сунул телефон обратно и снова повернулся к полицейскому.

– А что с другим человеком?

– Она была в машине одна.

– Нет, – сказал я. – С ней был какой-то парень.

Полицейский снова поговорил по рации, потом повернулся ко мне.

– Они говорят – нет. Нет никаких признаков другого человека.

– Может быть, его выбросило из машины? – настаивал я.

– Сейчас они спросят у вашей жены… – Он послушал, потом сказал: – Она говорит, что была одна.

– Вы шутите.

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

– Она так говорит.

В мерцающем свете красных мигалок я не смог рассмотреть выражение его лица. Но, судя по тону голоса, он решил, что я просто не знаю свою собственную жену. Я отвернулся и посмотрел вниз, за край дороги.

С одной из спасательных машин выдвинулась стрела подъемника с лебедкой и зависла над оврагом. Опустили трос. Я видел, как спасатели, с трудом стоя на крутом склоне, прикрепляли носилки к тросу. Джулию я почти не видел – она была закутана в серебристое одеяло и пристегнута ремнями к носилкам. Ее начали поднимать. Носилки проплыли сквозь конус голубоватого света, потом скрылись в темноте.

Полицейский сказал:

– Они спрашивают о медикаментах и наркотиках. Ваша жена принимала какие-нибудь наркотики или лекарства?

– Насколько мне известно, нет.

– А алкоголь? Она пила?

– Вино за ужином. Один или два бокала.

Полицейский снова отвернулся в темноту и тихо заговорил по рации. Спустя какое-то время я услышал, как он сказал: «Это подтверждается».

Носилки медленно поворачивались на тросе, пока их поднимали наверх. Один из спасателей, стоявший на середине склона, потянулся и поправил их. Подъем продолжился.

Я все еще не мог ясно рассмотреть Джулию – до тех пор, пока спасатели не вытащили носилки на дорогу и не отстегнули ремни. Ее лицо опухло, по всей левой щеке и по лбу над левым глазом расплылся багровый синяк. Наверное, Джулия сильно ударилась головой. Она дышала неглубоко и прерывисто. Я подошел к носилкам. Джулия увидела меня, сказала: «Джек…» – и попыталась улыбнуться.

– Главное, не волнуйся, – проговорил я.

Джулия слегка кашлянула.

– Джек… Это был несчастный случай.

Медики покатили носилки вокруг мотоцикла. Мне надо было смотреть, куда я иду.

– Конечно, несчастный случай.

– Это не то, что ты думаешь, Джек.

– О чем ты, Джулия? – спросил я. Она говорила как будто в бреду. Ее голос то слабел, то звучал почти нормально.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Джек, – Джулия схватила меня за руку. – Пообещай, что не будешь в это встревать, Джек.

Я ничего не сказал, просто пошел рядом с ней.

Она сжала мою руку еще крепче.

– Пообещай, что не станешь в это вмешиваться.

– Обещаю, – сказал я.

Только тогда она расслабилась и выпустила мою руку.

– Это не касается нашей семьи. С детьми все будет хорошо. С тобой все будет хорошо. Ты только не вмешивайся, ладно?

– Ладно, – сказал я, только чтобы ее успокоить.

– Джек!

– Да, дорогая, я здесь.

Мы уже были совсем рядом с ближайшей медицинской машиной. Дверцы раскрылись. Один из спасателей спросил:

– Вы ее родственник?

– Муж.

– Хотите поехать с нами?

– Да.

– Запрыгивайте.

Я забрался в машину первым, потом они поставили внутрь носилки, один из спасателей тоже запрыгнул внутрь и захлопнул дверцы. Мы понеслись по дороге, завыла сирена.