– Да.

Я посмотрел на часы.

– Значит, новое поколение появляется каждые три часа?

Чарли пожал плечами:

– Не знаю. Мы так и не нашли место, где они размножаются. Я могу только предполагать.

Если новые поколения наночастиц появляются так быстро, значит, эволюционный механизм, встроенный в программный код – каким бы он ни был, – тоже очень быстро прогрессирует. Как правило, в генетические алгоритмы, результатом действия которых является воспроизводство себе подобных, закладывается определенный уровень, после которого наступает оптимизация, и этот уровень колеблется от пятисот до пяти тысяч поколений. Если эти рои воспроизводятся каждые три часа, следовательно, за прошедшие две недели у них появилось около сотни поколений. А при сотне поколений модель поведения роя оптимизировалась весьма значительно.

Глядя на монитор, Мае сказала:

– По крайней мере, они остаются возле главного корпуса. Похоже, они не знают, что мы здесь.

– Откуда они могли об этом узнать? – спросил я.

– Они и не узнали, – сказал Чарли. – У них главный орган восприятия – зрение. Возможно, последние поколения обзавелись неким подобием слуха, но все равно зрение остается главным. Если они чего-то не видели – это для них все равно что не существует.

Подошла Рози, ведя с собой Дэвида.

– Мне очень жаль, ребята, что так получилось… – пробормотал Дэвид.

– Да ладно, все нормально.

– Все в порядке, Дэвид.

– Я не знаю, как это вышло… Я просто не смог с собой совладать.

Чарли сказал:

– Расслабься, Дэвид. Все все понимают. Ты псих, и у тебя слетела крыша. Все ясно. Без проблем.

Рози обняла Дэвида за плечи. Дэвид громко высморкался. Посмотрев на монитор, Рози спросила:

– Ну, что они там делают?

– Похоже, они не знают, что мы здесь.

– Хорошо…

– Остается надеяться, что и не узнают.

Рози задумчиво хмыкнула и спросила:

– А если узнают, что тогда?

Я уже обдумывал такую возможность.

– Если узнают – тогда нам придется положиться на дыры в предпосылках программы «Хи-Доб». Мы используем слабые места программного модуля.

– В каком это смысле?

– Мы сгруппируемся. И будем вести себя, как стая птиц.

Чарли заржал, как лошадь.

– Ну да, а как же? Собьемся в стаю – и пускай они на нас охотятся!

– Я не шучу, – сказал я.

За последние тридцать лет ученые изучили систему взаимоотношений «Хищник-Добыча» на множестве видов животных – от львов и гиен до боевых муравьев. Эти исследования позволили гораздо лучше понять, как добыча защищается от хищников. Такие животные, как зебры и олени карибу, живут большими стадами не потому, что они очень общительные. Они собираются в стада для того, чтобы защититься от хищников. Чем больше количество животных в стаде, тем большую угрозу они собой представляют. Кроме того, нападающий хищник нередко теряется, когда стадо животных бросается врассыпную, разбегается в разные стороны. Иногда хищники в такой ситуации буквально застывают на месте. Когда хищник видит слишком много движущихся объектов охоты, он зачастую не может выбрать, кого преследовать, – и не преследует никого.

То же самое справедливо и для птичьих стай, и для косяков рыб. Когда большая группа птиц или рыб действует скоординированно, хищнику трудно различить в группе отдельное животное. Как правило, хищники нападают на животных, которые чем-то отличаются от основной группы. Именно поэтому чаще всего добычей становятся детеныши – не только потому, что их легче поймать, но, главное, потому, что они выглядят не так, как все остальные в стаде. По той же причине хищники убивают больше самцов, чем самок, поскольку недоминантные самцы обычно держатся чуть поодаль от стада, что делает их более приметными.

Еще тридцать лет назад, когда Ханс Круук изучал гиен в Серенгети, он обнаружил, что достаточно выкрасить какое-нибудь животное краской – и оно станет добычей хищника при первом же нападении на стадо. Вот насколько значима непохожесть на всех остальных.

Вывод из всего этого прост. Держаться вместе. Быть одинаковыми.

В этом заключалась наша выигрышная стратегия.

Но я очень надеялся, что испробовать ее в действии нам все-таки не придется.

На какое-то время рои исчезли из виду. Они улетели за угол, к другой стене главного корпуса. Мы напряженно ждали. И довольно скоро рои появились снова. Они опять пролетели вдоль здания, обследуя все отверстия, одно за другим.

Мы все смотрели на монитор. Дэвид Брукс обильно потел. Ему приходилось то и дело вытирать пот со лба рукавом.

– Долго они еще будут там летать? – спросил он.

– Столько, сколько захотят, – ответил Чарли.

Мае сказала:

– По крайней мере, до тех пор, пока ветер снова не усилится. И, похоже, это случится не скоро.

– Господи… Не понимаю, как вы все можете так спокойно это терпеть! – воскликнул Дэвид.

Он был очень бледен. Пот капал с бровей и заливал ему очки. Мне показалось, что Дэвид вот-вот сорвется с места и бросится бежать, не разбирая дороги.

– Дэвид, ты не хочешь присесть? – осторожно спросил я.

– Да, наверное, я лучше сяду.

– Хорошо.

– Пойдем, Дэвид, – Рози провела его в дальний угол комнаты, к умывальнику, и усадила на пол. Он обхватил колени руками и уткнулся в них лицом. Рози смочила холодной водой бумажное полотенце и положила его Дэвиду на затылок. Она обращалась с Дэвидом очень нежно и заботливо.

Чарли раздраженно покачал головой и сказал:

– Чертов засранец! Только его соплей нам сейчас не хватало!

– Чарли, это не поможет… – сказала Мае.

– Ну так и что? Мы застряли в этом сраном сарае, в котором куча сраных щелей, мы ничего не можем сделать, нам некуда податься, а у этого чокнутого засранца сорвало крышу, и он только делает все еще хуже.

– Да, – спокойно согласился я. – Все это правда. Но от того, что делаешь ты, лучше не становится.

Чарли хмуро глянул на меня и замычал мелодию из «Зоны сумерек».

– Чарли, обрати внимание, – сказал я. За то время, пока я наблюдал за роями, их поведение немного изменилось. Они больше не держались вплотную к зданию. Теперь они летали зигзагами, отлетали от стены в пустыню и возвращались обратно. Так делали все четыре роя – плавно, как будто исполняли какой-то танец.

Мае тоже это заметила.

– Новое поведение…

– Да, – сказал я. – Прежняя стратегия не сработала, и они придумали новую.

– Ну и какая им с этого польза? – спросил Чарли. – Они могут летать зигзагами сколько угодно – двери от этого все равно не откроются.

И все же меня очаровало это новое обусловленное поведение. Зигзаги постепенно становились все более широкими, рои отлетали от здания все дальше и дальше. Новая стратегия быстро совершенствовалась. Она совершенствовалась буквально у нас на глазах.

– Потрясающе… – сказал я.

– Маленькие засранцы… – фыркнул Чарли.

Один из роев подлетел довольно близко к останкам кролика. Не долетев до разложившейся тушки пару ярдов, рой развернулся и полетел обратно к главному зданию. Внезапно мне пришла в голову одна мысль…

– Насколько хорошо рои видят?

В наушнике затрещало. Ответил мне Рики:

– Сверхъестественно хорошо. В конце концов, для этого их и создали. У них зрение – двадцать с половиной, – сказал он. – Невероятное разрешение. С человеческим глазом не стоит и сравнивать.

– И как формируется у них изображение? – спросил я. Потому что рой – это всего лишь группа отдельных частиц. Как палочки и колбочки в сетчатке. Для преобразования отдельных микроизображений в цельную картину необходима центральная обработка всех данных. Каким образом рой осуществляет такую обработку данных?

Рики прокашлялся.

– Э-э… Я не совсем уверен…

– Это появилось у последних поколений, – вмешался Чарли.

– Ты хочешь сказать – у них выработалась система зрения?

– Да.

– И мы не знаем, каким образом они это делают…

– Нет. Мы знаем только, что они видят – и все.

Рой снова развернулся у стены, полетел обратно к кролику, а потом снова направился к стене. Другие рои рассредоточились вдоль стены здания и делали то же самое. Улетали на какое-то расстояние в пустыню, потом возвращались обратно к зданию.

Рики спросил по рации:

– А почему тебя это заинтересовало?

– Потому.

– Ты думаешь, они найдут кролика?

– Кролик меня не волнует, – сказал я. – Тем более что они, похоже, уже пролетели мимо него.

– Но тогда что?..

Мае тихонько ахнула.

– Вот дерьмо… – проронил Чарли и шумно вздохнул.

Мы наблюдали за ближайшим роем, за тем, который пролетел мимо кролика. Рой снова отлетел в пустыню, примерно на десять ярдов дальше того места, где лежали останки кролика. Но вместо того, чтобы вернуться обратно к главному корпусу, как это бывало раньше, теперь рой остановился и завис на одном месте, посреди пустыни. Рой не двигался с места, но поднялся высокой колонной, а потом снова опустился к земле, отбрасывая серебристые блики.

– Почему он это делает? – спросил я. – Вот так поднимается и опускается?

– Может быть, это как-то связано с получением изображения? Такой способ фокусировки?

– Нет, – сказал я. – Я хочу знать – почему он остановился?

– Программа зависла?

Я покачал головой.

– Вряд ли.

– Тогда почему?

– Я думаю, он что-то увидел.

– Что, например? – спросил Чарли.

Я со страхом подумал, что, наверное, знаю ответ. Рой представляет собой камеру с чрезвычайно высоким разрешением, соединенную с системой распределенной обработки данных в сети. А системы распределенной обработки данных очень хорошо умеют определять закономерности. Именно поэтому программы для распределенных сетей используют для опознания лиц в службах безопасности или для составления цельного рисунка из осколков древних сосудов в археологии. Система распределенной обработки данных обнаруживает закономерности гораздо лучше, чем человеческий глаз.

– Какие еще закономерности? – спросил Чарли, когда я поделился с ним своими соображениями. – Там нечего определять, это же пустыня. Там только песок и кактусовые колючки.

Мае сказала:

– И следы.

– Что? Ты имеешь в виду наши следы? Которые мы оставили, когда шли там? Черт, Мае, их четверть часа заносило песком. Там не осталось никаких следов.

Мы следили за роем. Он по-прежнему висел на одном месте, периодически расширяясь и сжимаясь, как будто совершая дыхательные движения. Облако наночастиц стало почти черным, только изредка в нем мелькали легкие серебристые блики. Рой висел на одном месте уже почти полминуты и постоянно пульсировал. Остальные рои продолжали летать зигзагами, а этот оставался на месте.

Чарли закусил губу.

– Ты в самом деле думаешь, что рой что-то увидел?

– Я не знаю, – сказал я. – Возможно.

Внезапно рой поднялся выше и снова начал двигаться. Но он полетел не к нам. Вместо этого рой направился по диагонали через пустыню, ко входу в энергостанцию. Подлетев к двери, рой остановился и закружился на месте.

– Что за черт? – пробормотал Чарли.

Я понял, что это означало. И Мае тоже поняла.

– Рой полетел по нашим следам, – сказала она. – До того места, из которого мы вышли.

Рой пролетел по нашему следу, который мы оставили, когда шли от двери к тушке кролика. Вопрос состоял в том, что рой будет делать дальше?

Следующие пять минут напряжение нарастало. Рой вернулся по нашему следу обратно к кролику. Покружив немного над кроликом, черное облако начало летать вокруг тушки, постепенно расширяя круги. Потом рой еще раз вернулся к двери энергоблока. Какое-то время он оставался возле двери, затем снова подлетел к кролику.

Эти передвижения повторились еще три раза. Тем временем другие рои продолжали летать зигзагами вокруг здания и уже скрылись за углом. Отделившийся от остальных рой вернулся к двери, а потом опять полетел к кролику.

– Его зациклило, – прокомментировал Чарли. – Он просто повторяет одно и то же, снова и снова.

– Считай, нам повезло, – сказал я. Я смотрел на рой и ждал, когда его поведение изменится. Пока все оставалось по-прежнему. Если память роя очень ограниченна, то, возможно, он – как человек с болезнью Альцгеймера – просто не помнит, что уже проделывал все это раньше.

Теперь рой летал вокруг тушки кролика, постепенно расширяя круги.

– Его определенно зациклило, – повторил Чарли.

Я ждал.

Я не смог просмотреть все изменения, которые были внесены в программу «Хи-Доб», потому что основной модуль отсутствовал. Но в оригинальную версию программы был встроен элемент случайности, чтобы программа могла решать именно такие ситуации, как сейчас. Если программа «Хи-Доб» не может достигнуть цели и отсутствуют дополнительные внешние факторы, которые могли бы повлиять на ее поведение, то поведение программы изменяется случайным образом. Это довольно распространенное решение. Например, психологи сейчас считают, что для появления новых изобретений необходима некоторая доля случайного поведения. Невозможно создать что-то новое, если не испробовать новые направления, выбранные случайным образом…

– О-о… – проронила Мае.

Поведение роя изменилось.

Рой кружил вокруг останков кролика, все больше отдаляясь от него. И вскоре наткнулся на новую цепочку следов. Рой на мгновение задержался, а потом вдруг поднялся выше и полетел прямо к нам. Он двигался по следам, которые мы оставили, когда шли к складу.

– Вот дерьмо! – сказал Чарли. – По-моему, нам крышка.

Мае и Чарли бросились к стене, в которой было окно. Дэвид и Рози вскочили и кинулись к окну над умывальником. Я закричал:

– Нет! Нет! Не подходите к окнам!

– Что?

– Для них главное – зрение, помните? Не подходите к окнам!

Спрятаться на складе было некуда. Рози и Дэвид забрались под умывальник. Чарли протолкнулся туда же, не обращая внимания на их протесты. Мае проскользнула в тень в углу комнаты и забилась в узкую щель между двумя стеллажами. Ее можно было увидеть только из окна в западной стене, да и то с трудом.

У меня в наушнике затрещало, и раздался голос Рики:

– Эй, ребята! Один рой летит прямо к вам. И… э-э… Нет… Два других летят за ним.

– Рики, отключайся, – сказал я.

– Что?

– Больше никакой связи по рации.

– Но почему?

– Конец связи, Рики.

Я упал на колени и скорчился за картонной коробкой с припасами, которая стояла в большой комнате. Коробка была маловата, чтобы скрыть меня полностью – ноги торчали наружу, но, как и Мае, заметить меня было сложно. Увидеть меня снаружи можно было, только если заглянуть под определенным углом в северное окно. В любом случае ничего другого мне не оставалось.

Скорчившись за коробкой, я видел остальных, которые жались друг к другу под умывальником. Мае я не видел совсем – чтобы ее увидеть, мне пришлось бы высунуть голову из-за угла коробки. Я все-таки разок взглянул на нее – Мае казалась спокойной и сосредоточенной. Я спрятался за коробкой и стал ждать.

Не было слышно ничего, кроме гула кондиционеров.

Прошло десять или пятнадцать секунд. На полу, слева от меня, я видел белый прямоугольник – от света, который проникал через окно в северной стене склада, над умывальником.

В наушнике у меня снова затрещало.

– Почему конец связи?

– Черт бы его побрал! – пробормотал Чарли.

Я приложил палец к губам и покачал головой.

– Рики, – сказал я в микрофон. – Разве эти штуки не способны слышать звуки?

– Ну да, конечно, в некоторой степени, но…

– Замолчи и отключи свою рацию.

– Но…

Я потянулся к рации, закрепленной у меня на поясе, и отключил ее. И подал знак тем, кто прятался под раковиной, чтобы сделали то же самое. Они все тоже отключили рации.

Чарли одними губами что-то сказал, глядя на меня. Насколько я понял, он говорил: «Этот ублюдок хочет, чтобы нас убили».

Но я не был уверен, что понял все правильно.

Мы стали ждать.

Прошло, наверное, не больше трех-четырех минут, но нам они показались целой вечностью. От твердого бетонного пола у меня заболели колени. Пытаясь устроиться поудобнее, я слегка переменил позицию. Я двигался очень осторожно, потому что первый рой уже наверняка добрался до склада. В окнах рой еще не появлялся. Я не мог понять, что его так надолго задержало. Возможно, летя по нашему следу, рой остановился, чтобы осмотреть машины на стоянке. Я подумал о том, как, интересно, рой воспринимает автомобили? Как, наверное, загадочно выглядят машины для органа зрения с таким высоким разрешением. Но, возможно, машины не привлекли внимания роя – они были неподвижны, и рой, наверное, просто пролетел мимо них, как мимо больших разноцветных валунов.

Но все же… Почему рой не появляется так долго?

С каждой секундой мои колени болели все сильнее. Я снова пошевелился, перенес вес на руки и приподнял колени, как бегун на стартовых колодках. На какое-то время мне стало легче. Меня так занимала боль в коленях, что я не сразу заметил, что светлый прямоугольник на полу стал темным в центре, а потом темнота расползлась к краям. Через мгновение весь прямоугольник окна стал темно-серым.

Рой был здесь.

Я не был уверен, но мне показалось, что, помимо монотонного гула кондиционеров, теперь слышен еще и другой звук – низкий и ритмичный, похожий на рокот больших барабанов. Со своей позиции за ящиком я видел, что окно над раковиной постепенно становится все темнее и темнее от кружащихся за ним черных частиц – как будто за окном бушевала сильная песчаная буря. Внутри склада стало темно. Очень темно.

Под умывальником Дэвид Брукс начал стонать. Чарли зажал ему рот ладонью. Они смотрели вверх, хотя раковина умывальника и заслоняла вид на окно наверху.

А потом рой за окном исчез – так же быстро, как появился. Солнечный прямоугольник на полу снова посветлел.

Никто не пошевелился.

Мы ждали.

Несколько мгновений спустя окно в западной стене потемнело – точно так же, как раньше северное окно. Я задумался о том, почему рой не проникает внутрь помещения. Ведь окна негерметичны. Наночастицы могли бы свободно проскользнуть внутрь через трещины в деревянных рамах. Но они, похоже, даже не пытались это сделать.

Возможно, сейчас принципы сетевого обучения оказались нам на руку. Возможно, рои обучены предыдущим опытом в главном корпусе и считают, что все окна и двери закрыты герметично. Наверное, поэтому они и не пытаются проникнуть внутрь помещения.

Эти размышления обнадежили меня настолько, что даже боль в коленях стала казаться не такой уж нестерпимой.

Западное окно все еще оставалось темным, когда северное окно снова потемнело. Теперь в помещение склада заглядывало одновременно два роя. Рики говорил, что к складу направились три роя. О четвертом он ничего не сказал. Я задумался о том, где может быть третий рой. А в следующее мгновение я это узнал.

Подобно бесшумному черному туману, наночастицы начали просачиваться в комнату сквозь щель под дверью в западной стене склада. Вскоре они проникали уже по всему периметру двери. Внутри комнаты частицы кружились и летали как будто бесцельно, но я знал, что через несколько мгновений они снова соберутся в организованный рой.

Потом я увидел, что через трещины в северном окне тоже проникают наночастицы. И сверху тоже, через воздухозаборник кондиционера.

Ждать дольше не имело смысла. Я поднялся на ноги и вышел из-за ящика, за которым прятался. И крикнул всем остальным, чтобы тоже выбирались из укрытий.

– Собираемся в группу! Стройтесь парами!

Чарли схватил бутыль из-под жидкости для мытья окон и подошел ко мне, бормоча:

– Ты думаешь, у нас есть хоть какие-то гребаные шансы?

– Лучшей возможности уже не будет, – ответил я. – Правило Рейнолдса! Все группируйтесь вокруг меня! Давайте – быстро!

Если бы нам не было так страшно, мы, наверное, показались бы себе смешными. Мы плотной группой сновали туда-сюда по комнате и старались действовать скоординированно – пытаясь имитировать поведение птичьей стаи. Мое сердце бешено колотилось и едва не выпрыгивало из груди. В ушах шумело. Было очень трудно сосредоточиться на ходьбе. Я знал, что мы действуем крайне неуклюже, но очень быстро наши движения стали более слаженными. Мы дошли до стены, дружно развернулись, и все вместе пошли назад. Я начал размахивать руками и хлопать в ладоши при каждом шаге. Остальные делали то же самое. Это помогало скоординировать наши движения. И помогало побороть страх. Как потом сказала Мае, то, что мы делали, было похоже на адскую аэробику.

И все это время мы следили за черными наночастицами, которые продолжали просачиваться в комнату сквозь щели в окнах и дверях. Нам казалось, что это длилось бесконечно долго, хотя на самом деле, наверное, прошло всего тридцать или сорок секунд. Вскоре вся комната наполнилась бесформенным черным туманом. Я чувствовал мелкие жгучие уколы по всему телу и знал, что остальные чувствуют то же самое. Дэвид снова начал стонать, но Рози держалась рядом с ним, подбадривала его, заставляла его делать то же, что делали все.

Внезапно черный туман с потрясающей скоростью развеялся. Наночастицы собрались в две полностью упорядоченные, оформленные колонны, которые зависли перед нами. Колонны ритмично приподнимались и опадали, по ним скользили мелкие черные волны.

Глядя на рои с такого близкого расстояния, я чувствовал, что от них исходит явственная угроза или даже злорадство. Мы ясно слышали низкий ритмичный рокот, который издавали рои, но время от времени я различал и злобное шипение, похожее на шипение змеи.

Однако рои на нас не нападали. Как я и надеялся, недостатки программы работали в нашу пользу. Увидев организованную группу жертв, хищники застыли на месте. Они вообще ничего не делали.

По крайней мере, до сих пор.

Между хлопками в ладоши Чарли сказал:

– Подумать только – вот сраное дерьмо – это сработало!

Я ответил:

– Да, но скорее всего – ненадолго.

Меня беспокоило, сколько еще времени Дэвид сможет держать себя в руках. И еще меня беспокоили рои. Я не знал, сколько времени они будут вот так висеть в воздухе, прежде чем придумают новую модель поведения. Я сказал:

– Я думаю, надо двигаться к той – дальней двери, что позади нас, и выбираться отсюда.

Когда мы в очередной раз развернулись у стены, я взял чуть в сторону, в направлении дальней комнаты. Дружно хлопая в ладоши и шагая в ногу, наша группа начала удаляться от роев. Низко гудя, рои последовали за нами.

– А когда мы выйдем наружу, что тогда? – заскулил Дэвид. Ему было трудно соблюдать ритм и двигаться вместе со всеми. От страха он то и дело спотыкался и еле успевал вовремя переставлять ноги. Дэвид снова начал впадать в панику. Он моргал очень часто и обливался потом.

– Мы будем и дальше – идти вот так – единой группой – как стая птиц – дойдем до лаборатории – и войдем внутрь – ну как, попробуем?

– О боже… – простонал Дэвид. – Это так далеко… Я не знаю… А если… – Он снова споткнулся и едва не упал. И, кроме того, он не хлопал в ладоши, как все остальные. Я почти чувствовал его страх, неудержимое желание броситься бежать.

– Дэвид, оставайся – вместе с нами – если побежишь один – ничего не получится – ты меня слушаешь?

Дэвид простонал:

– Я не знаю… Джек… Я не знаю, смогу ли я…

Он снова споткнулся, толкнул Рози, она повалилась на Чарли, а Чарли подхватил ее и оттолкнул, помогая ей снова нормально встать на ноги. Но наша стая на мгновение смешалась, слаженный ритм движений нарушился.

Рои немедленно уплотнились, почернели еще сильнее и словно сжались перед тем, как наброситься на добычу. Я услышал, как Чарли тихо шепчет ругательства. На мгновение я тоже подумал, что все пропало.

Но потом мы восстановили прежний ритм, и рои сразу же приподнялись и вернулись в прежнее состояние. Интенсивная чернота поблекла. Рои снова начали медленно и ритмично пульсировать. Они пролетели вслед за нами в следующую комнату. Но пока не нападали. Мы были уже в двадцати футах от дальней двери – той самой двери, через которую мы вошли на склад. Ко мне снова вернулась надежда. Я впервые поверил, что в конце концов нам все-таки удастся выбраться из этой переделки.

А потом, в одно мгновение, все полетело ко всем чертям.

Дэвид Брукс сорвался с места и бросился бежать.

Мы уже были в дальней комнате и как раз обходили вокруг центрального стеллажа, когда Дэвид вдруг побежал. Он проскочил между роями и метнулся к выходу.

Рои мгновенно развернулись и погнались за ним.

Рози кричала Дэвиду, чтобы он вернулся, но Дэвид думал только о двери. Рои преследовали его с поразительной скоростью. Дэвид почти добежал до двери – он уже протянул руку к дверной ручке, но тут один из роев обогнал его, опустился вниз и растекся по полу. Пол стал черным.

Когда Дэвид Брукс ступил ногой на черную поверхность, он поскользнулся, словно на льду, и рухнул на пол. Дэвид взвыл от боли, ударившись о бетон, но сразу же попытался подняться на ноги. У него ничего не получилось – он все время поскальзывался и падал, снова и снова. Его очки разбились, осколки стекла оцарапали лицо. Из разбитого носа потекла кровь. По губам расплылись клубящиеся черные пятна. Дэвид начал задыхаться.

Рози все еще кричала Дэвиду, чтобы он вернулся, когда на него спикировал сверху второй рой. Черное облако растеклось по голове Дэвида, залепило ему глаза, запуталось в волосах. Дэвид лихорадочно задергался, замахал руками и жалобно завизжал, как раненое животное. Но, непрерывно поскальзываясь, он все-таки продолжал ползти к двери, опираясь локтями и коленями о черный пол. Наконец он рванулся вперед, ухватился за дверную ручку и сумел подняться на колени. Последними отчаянными движениями Дэвид повернул ручку, пинком распахнул дверь и вывалился наружу.

В помещение хлынул поток яркого света – и влетел третий рой, который до сих пор оставался снаружи.

Рози закричала:

– Мы должны что-то сделать! – и рванулась к Дэвиду. Я схватил ее за руку, когда она пробегала мимо меня. Рози начала вырываться, пытаясь освободиться. – Мы должны ему помочь! Мы должны ему помочь!

– Мы ничего не можем сделать.

– Мы должны ему помочь!

– Рози! Мы ничего не можем сделать!

Дэвид катался по земле, с головы до ног покрытый черным облаком. Третий рой окутал его со всех сторон. Трудно было что-то разглядеть сквозь кружащуюся черную пелену наночастиц. Рот Дэвида превратился в черный провал, глазные впадины полностью почернели. Я подумал, что он, наверное, уже ослеп. Дышал Дэвид с трудом, издавая резкие сиплые звуки. Рой затекал ему в рот, как черная река.

Тело Дэвида начало судорожно подергиваться. Он схватился рукой за горло. Ноги барабанили по земле. Я понял, что он умирает.

– Давай, Джек! – сказал Чарли. – Надо выбираться отсюда ко всем чертям!

– Вы не можете его бросить! – закричала Рози. – Вы не можете, не можете!

Дэвид выкатился за дверь, на солнечный свет. Теперь он подергивался слабее. Он шевелил губами, но были слышны только резкие сиплые вздохи.

Рози начала яростно вырываться.

Чарли схватил ее за плечо и сказал:

– Какого черта, Рози!..

– Да пошел ты! – Она вывернулась из-под его ладони, сильно пнула меня в ногу – и я от неожиданности отпустил ее. Рози бросилась через всю комнату к двери, крича: – Дэвид! Дэвид!

Дэвид протянул к ней руку, черную, словно у шахтера. Рози ухватила его за запястье. И тотчас же упала, поскользнувшись на черном полу точно так же, как раньше поскользнулся Дэвид. Рози повторяла и повторяла имя Дэвида, пока не закашлялась. У нее на губах появился черный ободок.

Чарли вздохнул:

– Пойдем отсюда, ради бога. Я не могу на это смотреть.

Я чувствовал, что не могу никуда идти, не могу сдвинуться с места. Я повернулся к Мае. По ее лицу текли слезы.

– Пойдем, – сказала она.

Рози все еще выкрикивала имя Дэвида и обнимала его, крепко прижимала к своей груди. Но сам Дэвид, похоже, уже не шевелился.

Чарли наклонился ко мне и тихо произнес:

– Ты ни в чем не виноват.

Я медленно кивнул. Я знал, что он говорит правду.

– Черт, и это – твой первый рабочий день. – Чарли протянул руку к моему поясу и включил рацию. – Пойдем.

Я повернулся к двери. И мы вышли наружу.

Воздух под навесом был горячий и неподвижный. Перед нами стояли ряды автомобилей. Я услышал, как жужжит поворотный механизм видеокамеры, расположенной под гофрированной крышей. Наверное, Рики сейчас видит на мониторе, как мы выходим из склада. У меня в наушнике затрещала статика. Рики спросил:

– Какого черта? Что там у вас происходит?

– Ничего хорошего, – ответил я. За пределами тени от навеса солнце светило все так же ярко.

– А где остальные? – спросил Рики. – Со всеми все в порядке?

– Нет. Не со всеми.

– Ну так объясни мне…

– Не сейчас.

Потом я понял, что тогда мы все как будто оцепенели от того, что случилось. Нас ничто не волновало – мы полностью сосредоточились на стремлении выжить и оказаться в безопасности.

Здание лаборатории находилось справа от нас, в сотне ярдов по прямой через пустыню. Мы могли бы добежать туда за тридцать-сорок секунд. И мы побежали. Рики говорил что-то еще, но я не отвечал ему. Мы все думали об одном и том же – через полминуты мы доберемся до двери и будем в безопасности.

Однако мы забыли о четвертом рое.

– Вот срань! – ругнулся Чарли.

Четвертый рой вылетел из-за угла лаборатории и направился прямо к нам. Мы остановились в замешательстве, не зная, что делать дальше.

– Что делать, Джек? – спросила Мае. – Группируемся?