Я присел на корточки рядом с Мае. Трупный запах еще не ощущался. При внешнем осмотре я не заметил никаких признаков, указывающих на причину смерти. Выпученный глаз кролика был розовым и имел вполне здоровый вид.

Мае спросила:

– Бобби? Ты меня записываешь?

Я услышал в наушнике, как Бобби Лембек попросил:

– Опусти камеру пониже.

Мае поправила камеру, закрепленную у нее на очках от солнца.

– Еще немножко… Еще немножко… Вот, так нормально. Достаточно.

– Хорошо, – сказала Мае. Она повертела тушку кролика в руках, осматривая ее со всех сторон, и начала быстро диктовать: – При внешнем осмотре животное выглядит совершенно нормально. Нет никаких признаков аномалий развития или заболеваний, мех густой и с виду здоровый. Носовые ходы кажутся частично или полностью блокированными. Я заметила некоторое количество фекальных масс, выделившихся из ануса, но, полагаю, это нормальная дефекация, произошедшая во время смерти.

Мае уложила тушку спинкой вниз и развела в стороны передние лапы кролика.

– Мне нужна твоя помощь, Джек.

Она хотела, чтобы я подержал лапы в таком положении. Тушка была еще теплая, трупное окоченение еще не началось.

Мае взяла скальпель, одним быстрым движением сделала срединный разрез и вскрыла брюшную полость кролика. Открылась красная щель, потекла кровь. Я увидел беловатые ребра и розовые внутренности. Делая разрез, Мае не переставала говорить – она описывала внешний вид тканей, их цвет и консистенцию. Мне она сказала: «Подержи здесь». Я передвинул руку пониже и отвел в сторону скользкие внутренности. Точным движением скальпеля Мае вскрыла желудок. Оттуда вытекла грязноватая зеленая жидкость, смешанная с каким-то кашицеобразным веществом – скорее всего, это была недопереваренная клетчатка. Внутренняя поверхность стенки желудка показалась мне слишком шероховатой, но Мае сказала, что это нормально. Она привычным движением провела пальцем вдоль стенок желудка, потом остановилась.

– Хм-м-м… Посмотри-ка сюда.

– Что там? – спросил я.

– Вот, смотри, – она показала. В нескольких местах на стенке желудка виднелись участки покраснения, которые слегка кровоточили, как будто их растерли до крови. – Это ненормально, – сказала Мае. – Это патология. – Она взяла увеличительное стекло и рассмотрела необычные участки внимательнее, потом продиктовала: – Я наблюдаю темные участки приблизительно от четырех до восьми миллиметров в диаметре, которые, как я полагаю, являются скоплениями наночастиц в слизистой оболочке желудка. Каждое из этих скоплений сопровождается умеренным кровотечением из стенки желудка.

– У него в желудке наночастицы? – переспросил я. – Но каким образом они там оказались? Кролик их съел? Или непроизвольно проглотил?

– Вряд ли. Я склонна предположить, что они проникли в желудок самостоятельно, активно.

Я нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что они проползли вниз по…

– По пищеводу. Да. По крайней мере, я так думаю.

– Но почему они это сделали?

– Я не знаю.

Разговаривая со мной, Мае продолжала делать вскрытие. Она взяла ножницы и разрезала грудину снизу вверх, потом развела ребра в стороны, открывая грудную клетку.

– Подержи здесь.

Я придержал ребра так, как показала Мае. Края костей были острые. Другой рукой я удерживал задние ноги кролика разведенными в стороны. Мае работала между моими руками.

– Легкие ярко-розового цвета, плотные, имеют здоровый вид.

Мае разрезала одно легкое скальпелем, потом еще раз и еще. Наконец она обнажила бронхиальное дерево и вскрыла один из крупных бронхов. Внутренняя поверхность бронха была очень черной.

– В бронхах обнаружена массивная инвазия наночастиц, наступившая вследствие ингаляции элементов роя, – продиктовала Мае. – Ты снял это, Бобби?

– Все снял. Видеоразрешение отличное.

Мае продолжила разрез выше.

– Следуя вверх по бронхиальному дереву к трахее и гортани…

Она делала все новые и новые разрезы – вдоль гортани, потом от носа назад, через щеку, потом вскрыла рот… Мне пришлось даже отвернуться на мгновение. Но Мае продолжала спокойно диктовать:

– Я наблюдаю массивную инфильтрацию носовых ходов и гортани. Предположительно, это вызвало частичную или полную закупорку дыхательных путей, которая, в свою очередь, могла стать причиной смерти.

Я снова посмотрел на кролика.

– Что?

Голову кролика теперь невозможно было узнать. Мае отделила нижнюю челюсть и рассматривала горло кролика.

– Посмотри сам, – предложила она. – Похоже, плотные скопления частиц перекрыли гортань и, вероятно, вызвали нечто вроде аллергической реакции, или…

Тут вмешался Рики:

– Слушайте, ребята, долго вы еще собираетесь там возиться?

– Столько, сколько потребуется, – сказал я и повернулся к Мае: – Какая аллергическая реакция?

– Ну посмотри на вот этот участок ткани – видишь, какой он отечный и серый? Следовательно, можно предположить…

– Вы понимаете, что вы торчите там уже четыре минуты? – снова влез Рики.

– Мы здесь только потому, что не можем принести кролика внутрь, – сказал я.

– Да, не можете.

Мае покачала головой и сказала:

– Рики, ты сейчас только мешаешь…

Бобби попросил:

– Не верти головой, Мае. В камере все прыгает туда-сюда.

– Извини.

Но я заметил, как Мае подняла голову, как будто посмотрела на горизонт, а сама в это время открыла пробирку, сунула туда кусочек слизистой оболочки кроличьего желудка, закрыла пробирку резиновой пробкой и положила себе в карман. И только потом снова посмотрела вниз. Никто из тех, кто смотрит видеозапись, не видел, что она сделала. Мае сказала:

– Хорошо, а теперь мы возьмем образцы крови.

– Вы можете взять только кровь – и ничего больше, – предупредил Рики.

– Да, Рики. Мы знаем.

Мае взяла шприц, ввела иглу в артерию, набрала крови для образца, слила ее в пробирку, одной рукой сменила иглу и взяла другой образец крови из вены. Ее движения ни на миг не замедлились.

Я сказал:

– Тебе как будто уже приходилось это делать раньше.

– Это пустяки. В Сычуане мы всегда работали во время страшных снегопадов, когда ты не видишь, что делаешь, руки замерзают, туша животного промерзла насквозь, так что в нее даже иглу не воткнешь… – Она отложила пробирку с кровью в сторону. – А теперь мы возьмем несколько культур на посев, и все… – Мае поискала что-то в своей сумке и сказала: – Вот незадача…

– Что такое? – спросил я.

– Я не захватила тампоны для взятия культур.

– Но внутри они у тебя есть?

– Да, конечно.

Я сказал:

– Рики, ты нигде не видишь тампонов для взятия культур?

– Вижу. Вот они, возле воздушного шлюза.

– Не хочешь принести их нам?

– Да вы что, ребята! – Рики натянуто рассмеялся. – Я ни под каким видом не выйду наружу днем. Если они вам нужны – идите и берите.

Мае сказала мне:

– Хочешь сходить?

– Нет, – я удерживал вскрытую тушку кролика и не хотел потом начинать все заново. – Я подожду здесь. Иди ты.

– Хорошо, – Мае встала. – Постарайся отгонять мух, чтобы не было лишнего загрязнения. Я скоро вернусь, – и она легкой трусцой побежала к двери.

Я слышал, как затихли ее шаги, потом лязгнула металлическая дверь, закрываясь за Мае. Потом стало тихо. Привлеченные вскрытой тушкой кролика мухи роились у меня над головой, пытались облепить вытащенные внутренности. Я отпустил задние ноги кролика и помахал рукой, чтобы отогнать мух. Я был так занят, разгоняя мух, что даже не волновался из-за того, что я здесь один.

Время от времени я поглядывал на горизонт, но ни разу ничего не увидел. Отгоняя мух, я случайно взъерошил мех кролика, и заметил, что кожа под мехом ярко-красного цвета.

Ярко-красная, как при сильном солнечном ожоге. От одного только вида этой красноты я вздрогнул.

– Бобби! – сказал я в микрофон.

В наушнике затрещало, потом раздался голос Бобби:

– Да, Джек.

– Ты видишь кролика?

– Да, Джек.

– Видишь, какая красная у него кожа? Ты записываешь это?

– Э-э… Погоди минутку.

Я услышал негромкое жужжание у левого виска – Бобби настраивал увеличение камеры через пульт дистанционного управления. Потом жужжание прекратилось. Я сказал:

– Ты видишь это? Через мою камеру?

Бобби не ответил.

– Бобби!

Я услышал какой-то шепот, непонятное бормотание. Но, возможно, это был просто треск статических помех.

– Бобби, ты там?

Тишина. Потом я услышал дыхание.

– Джек! – теперь со мной говорил Дэвид Брукс. – Тебе лучше вернуться внутрь.

– Но Мае еще не пришла. Где она?

– Мае внутри.

– Я должен ее подождать, она собиралась взять образцы культур…

– Нет. Возвращайся сейчас же, Джек.

Я отпустил кролика, поднялся на ноги и огляделся.

– Я ничего не вижу.

– Они с другой стороны здания, Джек.

Его голос звучал спокойно, но у меня мороз пробежал по коже.

– Да?..

– Возвращайся внутрь, Джек.

Я наклонился, поднял пробирки с образцами и сумку с инструментами для вскрытия, лежавшие возле тушки кролика. Черная кожа сумки сильно нагрелась на солнце.

– Джек!

– Минутку…

– Джек. Перестань там возиться.

Я пошел обратно к стальной двери. Под ногами шуршал песок. Я не видел ничего подозрительного.

Зато кое-что услышал.

Я услышал необычный низкий звук, похожий на барабанную дробь. Сперва я подумал, что это работают какие-то механизмы, но звук то нарастал, то затихал, пульсируя, как биение сердца. Некоторые удары были громче остальных и сопровождались каким-то шипением, образуя невероятную, причудливую мелодию, – я никогда не слышал ничего подобного.

Потом, обдумывая случившееся, я понял, что больше всего меня напугал именно звук.

Я пошел быстрее. И спросил:

– Где они?

– Приближаются.

– Где?

– Джек… Ты бы лучше побежал.

– Что?

– Беги!

Я по-прежнему ничего не видел, но звук стал заметно громче. Я побежал легкой трусцой. Звук был такой низкой частоты, что я чувствовал его вибрации всем своим телом. Но я и слышал его тоже. Барабанная дробь в прерывистом, рваном ритме.

– Беги, Джек!

Я мысленно выругался.

И побежал.

Из-за угла здания появился первый рой, кружась и сверкая серебром. Шипение и вибрация определенно исходили от черного облака. Оно направилось ко мне, скользя вдоль стены здания. Я понял, что облако доберется до двери гораздо раньше, чем я.

Я огляделся и увидел, как из-за другого угла здания вылетает второй рой. И он тоже направился ко мне.

В наушнике затрещало. Я услышал голос Дэвида Брукса:

– Джек, ты не успеешь.

– Я вижу.

Первый рой уже добрался до двери и завис перед ней, перекрывая мне путь. Я остановился, не зная, что делать. Рядом со мной на земле валялась палка, довольно большая, фута четыре в длину. Я подобрал палку и покрутил ее в руке.

Рой пульсировал, но не отдалялся от двери.

Второй рой летел ко мне.

Я решил, что пришло время устроить диверсию. Я хорошо знал программу «Хи-Доб». Я знал, что рои запрограммированы на преследование движущихся объектов, если объекты будут от них убегать. Что бы подсунуть им в качестве такого объекта?..

Я размахнулся и подбросил черную сумку с инструментами высоко в воздух, в направлении ко второму рою. Сумка упала и покатилась по песку.

Второй рой сразу же повернул и полетел к сумке.

В то же самое мгновение первый рой отлетел от двери и тоже направился к сумке – совсем как собака, которая бросается за мячиком. Глядя, как рой улетает с моего пути, я почувствовал облегчение. В конце концов, это всего лишь запрограммированный рой нанороботов. Я подумал: «Это просто детская игра». И бросился к двери.

Это была ошибка. Потому что, очевидно, мои быстрые движения привлекли внимание роя – он немедленно остановился и сразу же вернулся обратно к двери, преграждая мне путь. Там он и завис, кружась на месте. В черном облаке сверкали серебристые отблески – словно лезвия, которые поблескивали на солнце.

Они перекрыли мне путь.

Я не сразу осознал, что это означает. Мои движения не привлекли внимания роя и не заставили рой преследовать меня. Рой вообще меня не преследовал. Вместо этого он перекрыл мне путь к отступлению. Рой предугадывал мои действия.

Значит, дело не в программе. Рой изобрел новую модель поведения, соответствующую ситуации. Вместо того чтобы преследовать меня, он поджидает меня в засаде.

Это выходило за пределы программы, заложенной в наночастицы, – это было на порядок более сложное поведение. Я не понимал, как такое могло произойти. Наверное, каким-то случайным образом возможности роя усилились. Потому что каждая отдельная частица обладала очень ограниченной памятью. Разумность роя была ограничена до необходимых пределов. Не может быть, чтобы его было так уж трудно перехитрить.

Я попытался уклониться вправо, потом влево. Облако сразу же начинало двигаться за мной, но только на мгновение. Потом оно снова возвращалось к двери. Как будто знало, что моя настоящая цель – это дверь, и если оно останется там, то обязательно меня настигнет.

Это было слишком разумное поведение. Наверное, они добавили в наночастицы еще какие-то дополнительные программы, о которых мне не сказали. Я произнес в микрофон:

– Что за чертовщину вы сотворили с этими штуками, ребята?

– Оно не даст тебе пройти, Джек, – сказал Дэвид.

Услышав, что он говорит, я разозлился.

– Ты так думаешь? Посмотрим!

Потому что мой следующий шаг был очевиден. На таком близком расстоянии от земли структура роя нанороботов была очень уязвима. В сущности, это всего лишь облако частиц размером не больше пылинки. Если я развею это облако и тем самым нарушу структуру роя, то частицам придется заново реорганизовываться, точно так же как стае птиц в воздухе, разлетевшейся после выстрела. Реорганизация займет по меньшей мере несколько секунд. За это время я успею проскочить за дверь.

Но как их разогнать? Я покрутил палкой, которую все еще держал в руке. Нет, этого явно недостаточно. Мне нужно было что-то другое, с большей плоской поверхностью – что-то вроде лопатки или пальмовой ветви, чтобы создать сильный поток воздуха…

Я напряженно думал. Мне нужно было что-нибудь.

Хоть что-нибудь…

Второй рой начал подбираться ко мне сзади. Он приближался по сложной зигзагообразной траектории, чтобы пресечь любую попытку к бегству, которую я мог предпринять. Я наблюдал за роем с ужасом и восхищением. Такое поведение тоже никогда не закладывалось ни в какие программы. Это было самопроизвольное, обусловленное поведение – и его цель была более чем очевидна. Рой подкрадывался ко мне.

Пульсирующий звук становился все громче по мере того, как рой подлетал ближе.

«Я должен рассеять облако», – подумал я.

Я завертел головой, осматриваясь по сторонам. Нигде не было видно ничего подходящего. Ближайшие кусты можжевельника росли слишком далеко. Кактусы чолла слишком хрупкие. Я подумал: «Конечно, откуда тут взяться чему-то подходящему – это же гребаная пустыня!» Я осмотрел наружную стену здания в надежде, что кто-нибудь случайно оставил снаружи какой-нибудь инструмент, например лопату…

Ничего.

Совсем ничего. Я стою здесь, посреди пустыни, в одной рубашке, и вокруг нет никого, кто помог бы мне…

Ну конечно же!

В наушнике затрещало.

– Послушай, Джек…

Но я больше ничего не слышал. Когда я стаскивал рубашку через голову, ремешок с наушником и камерой слетел и упал на землю. А потом я схватил рубашку и завертел ею в воздухе. И, заорав, как баньши, бросился на рой, который поджидал меня у двери.

Рой вибрировал, издавая низкий звук, похожий на барабанную дробь. Когда я побежал к рою, облако наночастиц слегка распласталось. А потом я оказался внутри этого облака, в окружении наночастиц. Меня окутал странный полумрак, как будто я попал в пылевую бурю. Я ничего не видел – не видел даже двери. Я протянул свободную руку, надеясь найти дверную ручку на ощупь. Запорошенные наночастицами глаза сразу заболели, но я изо всех сил размахивал рубашкой, и вскоре полумрак начал рассеиваться. Я разогнал рой, расшвырял наночастицы в разные стороны. Зрение прояснилось, и дышал я все еще нормально, хотя в горле сильно пересохло и болезненно запершило. Я чувствовал тысячи крошечных уколов по всему телу, но они были почти безболезненные.

Наконец я увидел перед собой дверь. Ручка двери была слева от меня. Я не переставал размахивать рубашкой, и облако наночастиц вдруг отлетело в сторону, как будто для того, чтобы оказаться подальше от моей рубашки. В это мгновение я проскользнул в дверь и захлопнул ее за собой.

Внезапно оказавшись в темноте, я заморгал. Почти ничего не было видно. Я решил, что глаза должны привыкнуть к полумраку после слепящего солнца, и немного подождал. Но зрение не улучшилось. Наоборот, стало только хуже. Я смутно различал только двойную стеклянную перегородку впереди. Мелкие уколы на теле горели и зудели. В горле совсем пересохло, стало трудно дышать. Я захрипел и закашлялся. В глазах помутилось. Закружилась голова.

За стеклянными перегородками стояли Рики и Мае и смотрели на меня. Я услышал, как Рики кричит:

– Иди же, Джек! Скорее!

Глаза болели, словно их жгло огнем. Голова кружилась все сильнее. Мне пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Горло начало опухать. Я дышал с трудом. Задыхаясь, я ждал, когда откроется стеклянная дверь. Но она не открывалась. Я тупо смотрел на воздушный шлюз.

– Ты должен стать напротив двери, Джек! Становись!

Мир вокруг меня как будто замедлился. Я внезапно ослабел. Тело стало непослушным и вялым. Жжение в глазах и на коже усилилось. В комнате словно потемнело. Я не был уверен, что смогу самостоятельно встать напротив двери.

– Становись! Джек!

Не знаю, как мне это удалось, но я отстранился от стены и шагнул к воздушному шлюзу. Стеклянная перегородка с негромким шипением ушла в стену.

– Иди же, Джек! Давай!

Перед глазами у меня поплыли цветные пятна. Голова кружилась, меня подташнивало. Спотыкаясь и едва переставляя ноги, я шагнул внутрь воздушного шлюза и уперся во вторую перегородку. С каждой секундой дышать было все труднее. Я понял, что скоро наступит удушье.

Снаружи здания снова послышалось низкое ритмичное гудение. Я медленно повернулся и посмотрел назад.

Стеклянная перегородка закрылась.

Я посмотрел вниз, на себя, но почти ничего не увидел. Моя кожа казалась черной от налипшей на нее пыли. Все тело болело. Рубашка тоже почернела от пыли. Сверху хлынули струи холодного раствора, и я закрыл, глаза. Потом раздалось громкое гудение – заработали вентиляторы. Я видел, как потоки воздуха уносят пыль с моей рубашки. Зрение постепенно прояснилось, но я по-прежнему не мог дышать. Рубашка выскользнула у меня из пальцев и упала, распластавшись на решетке у моих ног. Я наклонился, чтобы поднять ее. Я весь дрожал, колени подгибались от слабости. Я слышал только гул вентиляторов.

Меня затошнило. Колени подогнулись, и я привалился к стене.

Я посмотрел на Рики и Мае за второй стеклянной дверью. Они были как будто где-то далеко-далеко. Пока я смотрел, они все отдалялись и отдалялись. Вскоре они оказались где-то совсем далеко, и я перестал о них думать. Я понял, что умираю. Я закрыл глаза и рухнул на пол. Гул вентиляторов затих вдали, и наступила холодная, абсолютная тишина.

– Не двигайся.

По моим венам текло что-то очень холодное. Я задрожал.

– Джек, не двигайся. Хотя бы пару секунд, хорошо?

Что-то холодное, какая-то холодная жидкость потекла по моей руке. Я открыл глаза. Прямо у меня над головой горел свет – ослепительно яркий, слегка зеленоватый. Я поморщился. У меня болело все тело. Я чувствовал себя так, как будто меня жестоко избили. Я лежал навзничь на черной кушетке в биологической лаборатории Мае. Прищурив глаза от яркого света, я увидел рядом Мае, склонившуюся над моей левой рукой. Она вводила что-то через аппарат для внутривенных вливаний, закрепленный в моей локтевой вене.

– Что случилось?

– Джек, прошу тебя, не шевелись. Я делала это только на лабораторных животных.

– Очень обнадеживает, – я приподнял голову и посмотрел, что она делает. В висках запульсировала боль. Я застонал и снова лег.

Мае спросила:

– Плохо себя чувствуешь?

– Ужасно.

– Не удивительно. Мне пришлось три раза делать инъекции.

– Из-за чего?

– У тебя был анафилактический шок, Джек. Массивная аллергическая реакция. Ты едва не задохнулся.

– Аллергическая реакция… – повторил я. – Значит, вот что это было?

– Да, и очень сильная.

– Это из-за роя?

Поколебавшись мгновение, Мае ответила:

– Конечно.

– Но разве наночастицы могут вызвать такую аллергическую реакцию?

– Как мы видим, могут…

– Но ты так не думаешь, правда? – сказал я.

– Нет, не думаю. Я думаю, что сами по себе наночастицы аллергенно инертны. Я думаю, аллергию у тебя вызвал коли-токсин.

– Коли-токсин…

Головная боль накатывала волнами. Я задержал дыхание, выжидая, когда боль ослабеет. Потом я попытался осмыслить то, что сказала Мае. Голова болела, мысли ворочались очень медленно. Коли-токсин.

– Да.

– Бактериальный токсин? Токсин кишечной палочки? Ты это имеешь в виду?

– Да. Скорее всего, это протеолитический токсин.

– И откуда взялся этот токсин?

– Из роя, – ответила Мае.

Это вообще не имело никакого смысла. Судя по тому, что сказал Рики, бактерии – кишечная палочка – использовались только для того, чтобы производить составляющие части молекул.

– Но в рое не должно быть самих бактерий, – сказал я.

– Я не знаю, Джек. Но думаю, они вполне могут там быть.

Почему она говорит так неуверенно? На Мае это не похоже. Обычно она излагала свое мнение четко и определенно.

– Ну, кто-нибудь да знает, – сказал я. – Ведь эти нанороботы сконструированы. Бактерии либо были заложены в конструкцию, либо нет.

Я услышал, как Мае вздохнула – так, как будто я что-то недопонимал.

Но что я недопонимаю?

Я спросил:

– Вы собрали частицы, которые сдуло в воздушном шлюзе? Взяли образцы частиц из шлюза?

– Нет. Вся пыль из воздушных шлюзов сжигается.

– Это что, такая…

– Это заложено в систему, Джек. Как мера безопасности. Мы не можем ее обойти.

– Понятно… – На этот раз настала моя очередь вздыхать. Значит, у нас нет ни одного образца агентов из роя для исследования. Я собрался встать, но Мае положила руку мне на плечо и удержала.

– Поднимайся очень медленно, Джек.

Она была права – потому что, когда я сел на кушетке, голова у меня заболела еще сильнее. Я свесил ноги на пол.

– Долго я был без сознания?

– Двенадцать минут.

– Я чувствую себя так, будто меня избили…

Ребра болели при каждом вдохе.

– У тебя было очень затрудненное дыхание.

– Мне и сейчас трудно дышать.

Я взял бумажную салфетку и высморкался. На салфетку вышло много черной слизи, смешанной с пылью из пустыни и кровью. Чтобы прочистить нос, мне пришлось высморкаться четыре или пять раз. Я скомкал салфетку и хотел бросить ее в мусорную корзину. Мае протянула руку и сказала:

– Дай это мне, Джек.

– Да нет, все нормально…

– Дай, Джек.

Она забрала у меня салфетку, положила в маленький пластиковый пакетик и запечатала. Только тогда я осознал, насколько медленно сейчас соображаю. Ну конечно же – на салфетке были те самые наночастицы из роя, которые я хотел изучить. Я закрыл глаза и стал дышать медленно и глубоко, ожидая, пока головная боль немного успокоится. Когда я снова открыл глаза, свет в комнате показался мне уже не настолько ярким. Теперь он был почти нормальным.

– Кстати, тебе звонила Джулия, – сказала Мае. – Она просила передать, чтобы ты ей пока не звонил – она не сможет подойти к телефону из-за каких-то обследований. Но она хотела с тобой поговорить.

Я только вздохнул.

Мае положила пакетик с салфеткой в металлическую коробочку и плотно завинтила крышку.

– Мае, если в рое есть бактерии, мы можем узнать это прямо сейчас, если рассмотрим частицы. Почему бы нам это не сделать?

– Сейчас я не могу. Но я сделаю это, как только освобожусь. У нас небольшие проблемы с блоком ферментации, и микроскопы сейчас заняты.

– Что за проблемы?

– Я пока точно не знаю. Но в одном из чанов резко упала скорость роста бактерий, – она покачала головой. – Вряд ли это что-нибудь серьезное. Такое случается постоянно. Ведь производственный процесс – невероятно тонкое дело, Джек. Поддерживать его, чтобы все нормально работало, – это все равно что жонглировать одновременно сотней шаров. Руки постоянно заняты.

Я кивнул. Однако я начал подозревать, что Мае не стала сразу искать бактерии в содержимом салфетки по другой причине. Она и без того знала, что они там есть. Наверное, Мае просто считает, что рассказывать мне об этом – не ее дело. И если я угадал правильно, она никогда мне ничего не расскажет.

– Мае… – сказал я. – Кто-то должен рассказать мне, что у вас здесь происходит на самом деле. Не Рики. Я хочу, чтобы кто-нибудь рассказал мне все как есть.

– Ты прав, – откликнулась Мае. – По-моему, это очень хорошая идея.

Вот поэтому я и оказался перед монитором компьютера в одной из здешних маленьких комнаток. Рядом со мной сидел инженер-проектировщик, Дэвид Брукс. Во время разговора Дэвид постоянно поправлял что-нибудь в своей одежде. Он разгладил галстук, расправил манжеты рубашки, одернул воротник, подтянул повыше брюки, чтобы не вытягивались колени. Положил ногу на ногу, подтянул носок, потом занялся вторым носком. Провел ладонью по плечам, стряхивая воображаемую пыль. Потом все началось по новой. Конечно, он делал все это несознательно, непроизвольно, и при такой головной боли это могло бы меня раздражать. Но я не обращал внимания на его манипуляции. Потому что с каждой новой порцией информации, которую выдавал мне Дэвид, голова у меня болела все сильнее и сильнее.

В отличие от Рики, у Дэвида был очень упорядоченный, хорошо организованный ум, и он рассказывал мне все, с самого начала. «Ксимос» заключил контракт на изготовление роя микророботов, которые будут работать как камера для наблюдения с воздуха. Микрокамеры были успешно изготовлены и хорошо показали себя на испытаниях внутри помещения. Но когда их испытали на открытом воздухе, оказалось, что камеры недостаточно мобильны. Сильный ветер легко развеивал рой микророботов во время испытаний. Это было шесть недель назад.

– Вы испытывали другие рои после этого? – спросил я.

– Да, много раз. Испытания длились еще четыре недели или около того.

– И ни один рой не работал?

– Да. Ни один не работал.

– Значит, все эти исходные рои исчезли – их унесло ветром?

– Да.

– Следовательно, те сбежавшие рои, которые мы наблюдаем сейчас, не имеют ничего общего с исходными испытательными роями?

– Да.

– Они появились в результате выброса загрязненных отходов…

Дэвид быстро заморгал.

– О каких загрязнениях ты говоришь?

– О двадцати пяти килограммах загрязнений, выдутых наружу через вентилятор, на котором не были установлены фильтры…

– Кто тебе сказал про двадцать пять килограммов?

– Рики.

– Нет, Джек, нет, – сказал Дэвид. – Мы выбрасывали отходы много дней. Наверное, там было пятьсот или шестьсот килограммов загрязнений – бактерий, молекул, ассемблеров…

Значит, Рики снова сильно приукрасил истинное положение дел. Но я не понимал, почему он решил обмануть меня в этом. В конце концов, это ведь была всего лишь случайная ошибка. Причем ошибка подрядчика – по словам Рики.

– Хорошо, – сказал я. – И когда вы впервые заметили дикий рой из пустыни?

– Две недели назад, – ответил Дэвид, кивая и разглаживая свой галстук.

Он объяснил, что вначале рой был настолько дезорганизован, что при первом его появлении они решили, будто это просто скопление каких-нибудь пустынных насекомых – мошек или москитов.

– Облако полетало какое-то время вокруг здания лаборатории, а потом исчезло. Мы сочли, что это просто случайность.

Через пару дней рой появился снова, и на этот раз он был организован лучше.

– В нем отчетливо наблюдалось роение – такие же круговые и волнообразные перемещения, как и внутри облака, которое ты видел. Тогда нам стало ясно, что это не москиты, а наши нанороботы.

– А что было потом?

– Облако кружилось по пустыне вокруг здания фабрики, как и раньше. Оно прилетало и улетало. Следующие несколько дней мы пытались управлять им с помощью радиосигналов, но ни разу ничего не получилось. А потом – примерно через неделю после этого – мы вдруг обнаружили, что ни одна машина не заводится… – Дэвид помолчал. – Я пошел посмотреть, в чем там дело, и выяснил, что все бортовые компьютеры вышли из строя. Сейчас все автомобили делают со встроенными микропроцессорами. Они контролируют все: от подачи топлива до дверных замков и настроек радио.

– И эти компьютеры перестали работать?

– Да. Собственно, чипы самих процессоров были в полном порядке. Но все чипы памяти разрушились в результате коррозии. Буквально превратились в пыль.