Теперь она говорила чуть напряженным, обеспокоенным тоном.

Прекрасно, подумала Дженнифер. Уже горячее.

– Самолет в полном порядке, мисс Мэлоун, – продолжала Синглтон. – Дело в двигательной установке.

В нашей стране N-22 летает с двигателями «Пратт и Уитни». Но ОАВП заявляет, что, если мы хотим продавать машины в Европу, мы обязаны снабжать их двигателями «IAE».

– «IAE»?

– Это европейский консорциум, который производит реактивные двигатели. Как «Аэробус». Консорциум.

IAE = консорциум, – записала Дженнифер.

– ОАВП вынуждает нас оснащать самолеты двигателями производства «IAE», потому что они соответствуют европейским стандартам по шуму и выхлопу, которые якобы гораздо строже американских. Но суть дела такова, что мы производим не двигатели, а корпуса и крылья и считаем, что выбор двигателя нужно оставлять на усмотрение потребителя. Мы снабжаем самолет тем двигателем, который заказывает клиент. Если он попросит «IAE», мы поставим «IAE». Если он хочет «Пратт и Уитни» – вот вам «Пратт и Уитни». Хотите «Дженерал Электрик» – ради бога. В нашей отрасли так было всегда. Двигатели выбирает заказчик. Поэтому мы считаем вмешательство ОАВП незаконным. Мы будем рады поставить двигатель «IAE», если его закажет «Люфтганза» или «Сабена». Но мы считаем, что ОАВП не вправе диктовать условия, открывающие нам доступ на европейский рынок. Иными словами, их директивы не имеют ничего общего с годностью к полетам.

Дженнифер нахмурилась:

– Вы утверждаете, что речь идет о нарушении свободы предпринимательства?

– Именно. ОАВП возводит торговые барьеры, пытается вынудить нас устанавливать на самолетах европейские двигатели. Но если они действительно этого хотят, они должны сосредоточить свои усилия на европейских потребителях авиатехники, а не на нас.

Наруш. своб. предпр-ства!

– Почему же ОАВП не займется европейскими авиакомпаниями?

– Спросите у них. Но, откровенно говоря, я думаю, что они уже пытались это сделать и их послали ко всем чертям. Каждый самолет – штучное изделие и оснащается по выбору заказчика. Авиакомпания выбирает двигатели, электрооборудование, интерьер салона. Клиент имеет право выбирать.

Дженнифер бездумно водила ручкой по бумаге. Она вслушивалась в голос собеседницы, пытаясь уловить ее эмоции. Синглтон говорила чуть утомленно, будто школьный преподаватель в конце учебного дня. В ее словах не чувствовалось ни напряжения, ни колебаний, ни скрытого подтекста.

«Проклятие, – подумала Дженнифер. – Тут нечего ловить».

Все же она предприняла последнюю попытку – позвонила в Национальную комиссию по транспортной безопасности в Вашингтоне. Ее соединили с сотрудником отдела по связям с общественностью по фамилии Кеннер.

– Я хотела бы узнать, почему ОАВП задерживает сертификацию N-22.

– Видите ли, это не наш профиль, – с удивлением в голосе отозвался Кеннер. – Вероятно, вам лучше обратиться в ФАВП.

– Может быть, вы сообщите мне что-нибудь в неофициальном порядке?

– Процедура выдачи сертификатов ФАВП весьма строга и долгое время служила образцом для аналогичных зарубежных органов. Насколько я помню, до сих пор агентства всего мира считали требования ФАВП исчерпывающими. Но ОАВП нарушила традицию, и, мне думается, по совершенно очевидной причине. Все дело в политике, мисс Мэлоун. ОАВП хочет, чтобы американские производители закупали европейские двигатели, иначе им угрожают отзывом сертификата. Ну и, разумеется, «Аэробус» хочет перехватить контракт, который вот-вот будет подписан между «Нортоном» и Китаем.

– Иными словами, ОАВП намеренно создает N-22 дурную репутацию.

– Во всяком случае, пытается посеять сомнения в его надежности.

– Законные сомнения?

– Насколько я знаю, нет. N-22 – отличный самолет. Проверенная машина. «Аэробус» утверждает, что они выпускают новую модель; «Нортон» отвечает на это, что их машина прошла испытания временем. Китайцы, вероятно, предпочтут испытанную модель. К тому же N-22 несколько дешевле.

– Но он надежен?

– Вполне.

НКТБ утвержд.: N-22 – надеж. смлт.

Дженнифер поблагодарила Кеннера и повесила трубку. Откинувшись на спинку кресла, она вздохнула. Версия лопнула, словно мыльный пузырь.

Пустышка.

Что тут еще скажешь?

– Вот дерьмо, – сказала она.

Дженнифер нажала клавишу интеркома.

– Дебора, – заговорила она. – Вся эта история с самолетом…

– А, так ты тоже смотришь? – пронзительно воскликнула Дебора.

– Смотрю? Что?

– «Си-Эн-Эн». Это потрясающе!

Дженнифер схватила пульт дистанционного управления.

Ресторан «Эль-Торито» предлагал посетителям недурную снедь по весьма умеренным ценам и пятьдесят два сорта пива; это было излюбленное заведение инженеров «Нортона». Сотрудники ГРП собрались за столом в центре главного зала, справа от стойки бара. Официантка записала заказы и уже собиралась уйти, когда Кенни Бэрн произнес:

– Я слышал, у Эдгартона неприятности.

– Как и у всех нас, – заметил Доэрти, потянувшись к блюду с чипсами.

– Мардер терпеть его не может.

– Что из того? – подал голос Рон Смит. – Мардер ненавидит всех подряд.

– Да, но не в этом дело, – продолжал Кенни. – Ходят упорные слухи, будто бы Мардер не собирается…

– О господи! Вы только взгляните! – Дуг Доэрти ткнул пальцем в сторону бара.

Все повернулись к телевизору, подвешенному над стойкой. Звук был выключен, однако ошибки быть не могло: на экране появилось изображение салона N-22, словно снятого видеокамерой в трясущихся руках. Пассажиры буквально летали в воздухе, натыкаясь на багажные полки и стены, переваливаясь поверх спинок кресел.

– Какой кошмар! – воскликнул Кенни.

Они вскочили из-за стола и ринулись к бару с криком:

– Звук! Включите звук!

Телевизор продолжал транслировать ужасные кадры.

К тому времени, когда Кейси подбежала к бару, видеозапись кончилась. На экране возник худощавый мужчина с усами, в тщательно скроенном голубом костюме, напоминавшем униформу. Кейси признала в нем Бредли Кинга, адвоката, который специализировался на воздушных катастрофах.

– Видать, дело нешуточное, коли за него взялся сам Король Высот, – заметил Кенни.

«Полагаю, кадры говорят сами за себя, – вещал тем временем Бредли Кинг. – Эту запись предоставил мой клиент, мистер Сонг, и она дает нам весьма отчетливую картину ужасных испытаний, выпавших на долю пассажиров этого злополучного рейса. Самолет свалился в неуправляемое пике, и лишь сто пятьдесят метров отделяли его от неминуемого крушения в водах Тихого океана!»

– Чего? – осведомился Кенни. – Куда свалился самолет?

«Насколько вам известно, я сам пилот, – продолжал Кинг, – и могу с полной уверенностью заявить, что это происшествие явилось результатом широко известных просчетов в конструкции аэробуса N-22. Компания „Нортон Эйркрафт“ выявила эти недостатки уже несколько лет назад, но не сделала ничего, чтобы исправить их. Пилоты, авиакомпании и сотрудники ФАВП в один голос поминают N-22 дурным словом. Я лично знаком с пилотами, которые отказываются летать на нем ввиду его ненадежности».

– Особенно те, которые состоят у тебя на довольствии, – вставил Бэрн.

«И тем не менее компания „Нортон Эйркрафт“ не предприняла ничего существенного в ответ на эти жалобы. Это попросту не укладывается в голове – производитель знает о дефектах своей продукции и даже не пытается их устранить! Преступная небрежность должна была рано или поздно привести к трагедии, подобной нынешней. Три человека погибли, два пассажира парализованы, и в тот самый миг, когда я веду этот репортаж, второй пилот находится в состоянии комы. В общем и целом пришлось госпитализировать пятьдесят семь пассажиров. Это позор для всей гражданской авиации!»

– Подонок, – сказал Кенни. – Ведь знает же, что это не правда.

Вновь пошли кадры «Си-Эн-Эн», на сей раз в режиме замедленного воспроизведения. Пассажиры взлетали в воздух, очертания их тел то расплывались, то четко проглядывали вновь. От этого зрелища Кейси прошиб пот. У нее закружилась голова, в груди возникла тяжесть. Казалось, в зале ресторана наступила темнота, окружающие предметы приняли зеленоватый оттенок. Кейси рухнула на ближайший табурет, тяжело дыша.

На экране появился бородатый мужчина профессорской внешности. Он стоял неподалеку от одной из посадочных полос лос-анджелесского аэропорта, за его спиной приземлялись самолеты. Кейси не слышала, что он говорит – звук заглушали вопли инженеров:

– Подлец!

– Урод!

– Мерзавец!

– Лживая сволочь!

– Заткнитесь, парни! – прикрикнула Кейси. Бородача звали Фредерик Баркер, когда-то он работал в ФАВП, но потом уволился. В последние годы Баркер несколько раз свидетельствовал в суде против «Нортон Эйркрафт». Инженеры ненавидели его всей душой.

«На мой взгляд, эта проблема не допускает двоякого толкования», – послышался голос Баркера. Какая еще проблема, подумала Кейси, и в ту же секунду на экране возникла телестудия «Си-Эн-Эн» в Атланте. За спиной женщины, ведущей репортаж, виднелась заставка с фотографией N-22. Под снимком были начертаны огромные красные буквы: «НЕНАДЕЖЕН?»

– Подумать только, – сказал Кенни Бэрн. – Сначала Король Высот, потом его прихлебатель Баркер. Неужели никто не знает, что он работает на Кинга?

На экране появилось взорванное здание где-то на Ближнем Востоке. Кейси отвернулась, поднялась с табурета и глубоко вздохнула.

– Что-то мне пива захотелось, – сказал Кенни Бэрн. Он направился к столу, остальные потянулись следом, бормоча проклятия в адрес Фреда Баркера.

Кейси взяла сумочку, вынула сотовый телефон и позвонила в контору.

– Норма, – сказала она, – позвони в «Си-Эн-Эн» и раздобудь копию пленки об N-22, которую они только что показывали.

– Но я собиралась…

– Сейчас же, – перебила Кейси. – Займись этим сейчас же.

– Дебора! – вскричала Дженнифер, не отрывая глаз от экрана. – Позвони в «Си-Эн-Эн» и раздобудь копию этой пленки! – Она смотрела запись словно зачарованная. Запись пошла вновь, на сей раз в замедленном воспроизведении – шесть кадров в секунду. От этого впечатление только усилилось. Потрясающе!

На глазах у Дженнифер один из несчастных взмыл в воздух, раскинув руки и ноги. Он упал в кресло, его шея хрустнула, тело бессильно обмякло, потом вновь взлетело, ударилось о потолок… Невероятно! У него сломалась шея – под прицелом камеры!

Это была самая потрясающая пленка из всех, какие попадались Дженнифер. А звук! Сказка! Люди вопили от дикого ужаса – такие звуки не подделаешь. Многие кричали по-китайски, и это придавало событиям экзотический оттенок. А все эти удары и хруст, раздававшиеся, когда люди и предметы врезались в стены и потолок… О господи!

Фантастическая запись! Потрясающая! Она длилась целую вечность, сорок пять секунд, и была изумительно хороша от начала до самого конца. Даже когда камеру мотало из стороны в сторону и изображение расплывалось, теряя фокус, это лишь прибавляло кадрам зрелищности. Ни один оператор не смог бы сделать ничего подобного ни за какие деньги.

– Дебора! – крикнула Дженнифер. – Дебора!

От возбуждения ее сердце гулко забилось, голова пошла кругом. Дженнифер едва замечала какого-то прилизанного адвоката, который принялся комментировать запись; должно быть, это его пленка. Но он не откажется передать ее «Ньюслайн». Ему нужна гласность, а это значит, что репортаж, считай, в кармане. Потрясающе! Немножко подредактировать, перекроить – и дело сделано!

В кабинет влетела Дебора, возбужденная и раскрасневшаяся.

– Разыщи видеозаписи о «Нортоне» за последние пять лет, – велела Дженнифер. – Запроси в Интернете сведения об N-22, о человеке по имени Бредли Кинг и о… – Она вновь посмотрела на экран, – …о Фредерике Баркере. Загружай все без разбору. Сведения нужны мне немедленно!

Двадцать минут спустя в ее распоряжении оказались краткое описание истории N-22 и сведения об основных участниках событий. Микропленка с выпуском лос-анджелесской «Таймс» пятилетней давности – выдача сертификата, первый перелет N-22 к первому покупателю. Современная авионика, новейшие электронные системы управления, автопилот… обычный в таких случаях треп.

Статья в «Нью-Йорк таймс» о Бредли Кинге, адвокате, выступавшем на судах против авиакомпаний. Его лишили права вести процессы за то, что он беседовал с родственниками жертв крушения до того, как им официально сообщали о смерти близких. Еще одна статья, на сей раз в лос-анджелесской «Таймс», – о том, как Кинг вчинил групповой иск после катастрофы в Атланте. «Индепендент Пресс-Телеграф», величая Кинга «Бичом авиации», опубликовала заключение суда штата Огайо, который обвинил его в «неподобающем поведении» при контактах с родственниками погибших. Кинг отрицал злой умысел. «Неужели Кинг зашел так далеко?» – спрашивала «Нью-Йорк таймс».

Статья лос-анджелесской «Таймс» о «доносчике» Фредерике Баркере и его скандальном увольнении из ФАВП. Баркер, известный критикан, утверждает, будто бы он ушел из администрации из-за споров по поводу N-22. Его бывший начальник заявил, что Баркера уволили за то, что он поставлял журналистам закрытую информацию. Баркер учредил частную контору, объявив себя «консультантом по вопросам авиаперевозок».

«Индепендент Пресс-Телеграф»: Баркер отправляется в крестовый поход против N-22, утверждая, будто бы на счету самолета множество «неприемлемых происшествий технического порядка». «Телеграф-Стар» округа Орандж: Фред Баркер организует кампанию за безопасность воздушного транспорта. Та же «Телеграф-Стар»: Фред Баркер обвиняет ФАВП в попустительстве компании «Нортон Эйркрафт», выпускающей ненадежную машину. «Телеграф-Стар»: Баркер выступает главным свидетелем на процессе Бредли Кинга. Стороны пришли к полюбовному соглашению.

В голове Дженнифер уже начинали складываться общие очертания будущего репортажа. Бредли Кинга, ловца санитарных машин, по-видимому, придется исключить, но Баркер, бывший сотрудник ФАВП, может оказаться полезным. Может быть, он сумеет подвергнуть критике процедуру сертификации, принятую в ФАВП.

Еще Дженнифер обратила внимание на Джека Роджерса, репортера «Телеграф-Стар», который, казалось, относился к «Нортон Эйркрафт» с особым пристрастием. Она отметила несколько свежих статей из цикла Роджерса:

Дженнифер улыбнулась.

Фортуна определенно повернулась к ней лицом.

Она позвонила в «Телеграф-Стар» Джеку Роджерсу:

– Я ознакомилась с вашими заметками о «Нортоне». Прекрасные репортажи. Насколько я понимаю, вы считаете, что у компании возникли трудности.

– Да, целая куча, – ответил Роджерс.

– Вы имеете в виду неприятности с самолетами?

– И с профсоюзами тоже.

– А в чем дело?

– Пока неясно. Завод лихорадит, а руководство не в силах навести порядок. Профсоюз против сделки с Китаем.

– Вы готовы выступить перед камерой?

– Разумеется. Свои источники я не выдам, но расскажу все, что знаю.

Еще бы, подумала Дженнифер. Появиться на экране – мечта любого газетчика. Они понимают, что настоящие деньги приносит только телевидение. Каким бы успехом ни пользовались твои статьи, ты никто и ничто, пока не сумел прорваться в эфир. Однако, получив признание телезрителей, человек мог заняться прибыльной лекционной деятельностью и иметь пять-десять тысяч долларов за интервью во время делового завтрака.

– Несколько дней я буду в отъезде, – сказала Дженнифер. – С вами свяжутся люди из моей конторы.

– Когда именно? – спросил Роджерс.

Дженнифер позвонила в Лос-Анджелес Фреду Баркеру. Казалось, он ждал ее звонка.

– Весьма зрелищная запись, – сказала она.

– Выпуск предкрылков на скорости, близкой к звуковой, грозит самолету катастрофой, – отозвался Баркер. – Именно это произошло с лайнером «Транс-Пасифик». Это уже девятый случай с N-22 с тех пор, когда он поступил в эксплуатацию.

– Девятый?

– Да. Тут нет ничего нового, мисс Мэлоун. По меньшей мере три человека стали очередной жертвой конструкторских просчетов «Нортона», но компания и ухом не ведет.

– Вы можете предоставить сведения об остальных восьми происшествиях?

– Продиктуйте номер вашего факса.

Дженнифер внимательно изучала список инцидентов, вызванных выпуском предкрылков N-22. На ее взгляд, список был составлен чуть более подробно, чем требовалось, но от этого выглядел не менее впечатляюще:

Дженнифер взяла трубку и вновь позвонила Баркеру.

– Вы согласитесь выступить с комментариями перед камерой?

– Мне уже приходилось свидетельствовать в судах по поводу этих инцидентов, – ответил Баркер. – Буду только рад выступить по телевизору. Видите ли, мне очень хочется, чтобы дефекты этого самолета были устранены, прежде чем появятся очередные жертвы. Но этого никто не делает – ни компания, ни ФАВП. Это позор.

– Почему вы уверены, что последний инцидент был вызван выпуском предкрылков?

– У меня есть информатор среди служащих «Нортона», – объяснил Баркер. – Работник, которого раздражает непрерывная ложь. Он сказал, что виноваты предкрылки и компания старается скрыть это обстоятельство.

Закончив беседу с Баркером, Дженнифер нажала кнопку интеркома.

– Дебора! – крикнула она. – Свяжи меня с транспортным отделом!

Закрыв дверь в кабинет, Дженнифер молча сидела у стола. Она уже знала, что сюжет у нее в руках.

Сказочный сюжет.

Оставался лишь один вопрос: под каким углом подать эту историю? В каком ключе излагать события?

Для программ, подобных «Ньюслайн», концепция репортажа была краеугольным камнем. Продюсеры старшего поколения твердили что-то о «контексте», для них это слово означало, что события следует освещать шире, подробнее. Они не ограничивались нынешним состоянием дел, их интересовала история возникновения того или иного вопроса, а также аналогичные случаи. «Контекст» представлялся старикам настолько важным, что они считали своим морально-этическим долгом придерживаться его.

Дженнифер не соглашалась с ними. Если отвлечься от ханжеской болтовни, контекст был всего лишь способом раздуть репортаж, причем не самым лучшим, поскольку он подразумевал обращение к прошлому.

Дженнифер не интересовало прошлое; она принадлежала к молодому поколению, осознавшему, что телезрителей привлекает настоящее – события, которые происходят сейчас, явления и случаи, превращенные электроникой в непрерывный поток изображений. Контекст по самой своей сути требовал выхода за рамки настоящего, а интересы Дженнифер не распространялись за его пределы. Как, впрочем, и интересы всего человечества, полагала она. Прошлое осталось в истории и подлежит забвению. Кого заботит, что вы ели вчера? Чем занимались на прошлой неделе? Самое волнующее и захватывающее – то, что происходит в данную минуту.

Настоящее – вот конек телевидения.

Иными словами, в репортаже с хорошей структурой нет места прошлому. Список давних происшествий, предоставленный Баркером, грозил оказаться серьезной помехой, потому что он привлекал внимание к нудному, умирающему прошлому. Значит, список как-то нужно обойти – упомянуть вскользь и больше к нему не возвращаться.

Дженнифер предстояло найти способ облечь репортаж в такую форму, чтобы в нем разворачивалось настоящее и зритель мог проследить за логикой развития событий. Самый лучший способ привлечь зрителя – это представить освещаемую проблему как борьбу добра и зла, в виде нравоучительного повествования. Аудитории это по вкусу. Сумев придать репортажу такую форму, ты мгновенно завоевываешь зрителя. Ты говоришь с ним на его языке.

Однако поскольку репортаж должен развиваться стремительно, его мораль следует подавать в виде чередующихся пунктов, каждый из которых не требует пояснений – фактов и обстоятельств, которым зритель верит заранее. Каждый знает, что крупные компании прогнили от коррупции, что их руководители – нечистоплотные жадные скряги. Это не требует доказательства. Об этом достаточно намекнуть. Люди заранее уверены в том, что правительство состоит из ленивых некомпетентных бюрократов. Это тоже не нуждается в подтверждении. И, уж конечно, при производстве продукции заводчикам и в голову не приходит задуматься над вопросами безопасности.

Из таких вот неоспоримых утверждений и складывается нравоучительная история.

Молниеносно развертывающийся репортаж о том, что происходит сейчас, в данный момент.

Однако сюжет должен был удовлетворять и иным требованиям. Во-первых, Дженнифер предстояло заинтересовать им Дика Шенка. Она должна была подать происходящее под таким углом, который привлек бы Дика, отвечал бы его видению мира. Это нелегко; Дик был намного утонченнее простых обывателей, и угодить ему было куда сложнее.

В «Ньюслайн» Шенка называли брюзгой за ту бессердечную жестокость, с которой он отвергал предложенные сюжеты. Бывая в помещениях редакции, он напускал на себя снисходительный вид этакого добродушного старикана. Однако этому приходил конец, когда Шенк выслушивал предложения. В такие минуты он становился опасен. Прекрасно образованный, настоящий интеллектуал, Дик при желании мог очаровать кого угодно, но в глубине души он был груб и жесток. С возрастом он становился все более безжалостным, он лелеял и взращивал в себе эту черту, считая ее ключом к успеху.

Дженнифер предстояла встреча с Диком. Она знала, что репортаж нужен ему позарез. Но было ясно, что он сердит на Аль Пачино и Марти и его злость мгновенно обратится против Дженнифер и сюжета, который она ему принесет.

Чтобы избежать его гнева и получить «добро» на съемку репортажа, следовало действовать осмотрительно. Дженнифер должна была представить сюжет таким образом, чтобы дать выход злости и раздражению Дика Шенка и направить их в созидательное русло.

Дженнифер взяла блокнот и принялась набрасывать черновик грядущей беседы.

Кейси вошла в лифт здания администрации, Ричман – следом за ней.

– Не понимаю, – сказал он, – отчего все так злы на Кинга?

– Оттого, что он лжет, – объяснила Кейси. – Он прекрасно знает, что самолет не приближался к океану на расстояние ста пятидесяти метров. Инцидент произошел на высоте двенадцати километров. Машина опустилась от силы на сотню-другую метров.

– Что из того? Кинг старается привлечь внимание к происшествию, упрочить позиции своего клиента. Он знает, что делает.

– Еще бы.

– «Нортон» уже судился с ним?

– Трижды.

Ричман пожал плечами:

– Если вы так уверены в себе, вчините ему иск.

– Стоило бы, – отозвалась Кейси, – но судебные тяжбы влетают в копеечку, а излишняя гласность нам ни к чему. Куда дешевле уладить дело миром и прибавить затраты на умиротворение Кинга к стоимости самолета. Авиакомпания переложит издержки на кошельки пассажиров. В конечном итоге каждый воздушный путешественник приплачивает за билет несколько долларов в виде скрытого налога. Налога на крючкотворство. Налога на бредли кингов. Вот так обстоят дела в реальном мире.

Двери лифта раздвинулись, и они вышли в коридор четвертого этажа. Кейси торопливо зашагала к помещениям своего отдела.

– Чем мы займемся теперь? – спросил Ричман.

– Одним важным делом, которое напрочь вылетело у меня из головы. – Кейси покосилась на Ричмана. – И у тебя тоже.

Дженнифер Мэлоун шагала к кабинету Дика Шенка. По пути она миновала Стену Славы, плотно увешанную фотографиями, плакатами и дипломами. На фотоснимках были запечатлены мгновения близости с сильными мира сего: Шенк скачет на лошади бок о бок с Рейганом; Шенк на яхте с Кронкайтом; Шенк в Саутгэмптоне играет в софтбол с Тичем; Шенк с Клинтоном; Шенк с Беном Бредли. В дальнем углу висела фотография, на которой смехотворно юный Шенк, держа на плече допотопную кинокамеру «Аррифлекс», снимает в Овальном зале Джона Кеннеди.

Дик Шенк начинал свою карьеру в шестидесятых вольным стрелком из тех, что снимают все подряд. Это была золотая эпоха информационных программ – они были независимы, получали щедрое финансирование, могли свободно комплектовать свой штат. Это была пора расцвета «Белых страниц „Си-Би-Эс“» и «Репортажей „Эн-Би-Си“». В ту пору, когда Шенк был юнцом, странствующим по свету с кинокамерой в руках, ему принадлежал весь мир, и он занимался серьезным делом. С годами пришел успех, и горизонты Шенка сузились. Теперь его мир ограничивался загородным домом в Коннектикуте и каменным особняком в Нью-Йорке. Если он и отправлялся куда-нибудь еще, то только в лимузине. Но, невзирая на блестящее образование, богатство и известность, Шенк был недоволен своей судьбой. Ему казалось, что его недооценивают, не проявляют должного уважения к нему лично и к его достижениям. Любопытный юнец превратился в язвительного желчного мужчину. Страдая от недостатка внимания со стороны окружающих, Шенк платил им той же монетой, и его мироощущение становилось все более циничным. Именно поэтому, думала Дженнифер, он непременно ухватится за репортаж о «Нортоне».

Дженнифер вошла в приемную и остановилась у стола Мэриан.

– Собираешься встретиться с Диком? – спросила та.

– Он у себя?

Мэриан кивнула:

– Хочешь, я пойду с тобой?

– Это необходимо? – спросила Дженнифер, приподняв бровь.

– Видишь ли, – объяснила Мэриан, – Дик уже прикладывался к бутылке.

– Не беда, – сказала Дженнифер. – Как-нибудь справлюсь.

Дик Шенк слушал ее, закрыв глаза и сцепив пальцы. Время от времени он чуть заметно кивал.

Дженнифер изложила сюжет, подчеркнув отправные пункты: происшествие в Майами, отказ ОАВП в выдаче сертификата, инцидент на борту самолета «Транс-Пасифик», угроза срыва китайской сделки. Она упомянула о бывшем эксперте ФАВП, утверждавшем, будто бы в конструкции N-22 множество просчетов и неисправленных недоработок, о журналисте, специализирующемся на авиатехнике, который заявлял, что компания плохо управляется, в цехах – разгул наркомании и бандитизма, о непопулярном новом президенте, который старается повысить объемы продаж. Типичный портрет некогда знаменитой фирмы, пришедшей в упадок.

Дженнифер предлагала подать события в таком ключе: внешне благополучное предприятие прогнило изнутри. Оставшись без крепкой хозяйской руки, компания годами выпускает некачественную продукцию. Осведомленные люди кричат об этом на всех перекрестках, но руководители «Нортона» словно воды в рот набрали. Служащие ФАВП вошли с ними в сговор и не дают делу ход. И все же правда выплыла наружу. Европейцы отказываются продлить сертификат; китайцы вот-вот откажутся от сделки; самолет продолжает губить пассажиров в точном соответствии с предсказаниями специалистов. Имеются потрясающие кадры, от начала и до конца запечатлевшие муки и страдания пассажиров, трое из которых расстались с жизнью. Под занавес всем становится ясно: N-22 – летающий гроб.

Дженнифер умолкла. Повисла долгая тишина. Потом Шенк поднял веки.

– Недурно, – сказал он.

Дженнифер заулыбалась.

– Как реагирует компания? – ленивым тоном осведомился Шенк.

– Каменная стена. Самолет безопасен, критики лгут.

– Чего и следовало ожидать. – Шенк покачал головой. – Непрошибаемое американское упрямство. – Сам он ездил на «БМВ», предпочитал швейцарские часы, французские вина, английскую обувь. – Все, что производится в Штатах, – куча дерьма, – заявил он и откинулся на спинку кресла, как будто эта мысль потребовала от него невероятного напряжения сил. Потом его голос вновь зазвучал протяжно, задумчиво:

– Какими доказательствами мы располагаем?

– Их немного, – призналась Дженнифер. – Происшествия в Майами и на борту «Транс-Пасифик» до сих пор находятся в стадии расследования.

– Когда можно ждать результатов?

– Через несколько недель.

– Ага. – Шенк медленно кивнул. – Мне нравится твой замысел. Очень нравится. Мы дадим захватывающий репортаж и натянем нос «Шестидесяти минутам». В прошлом месяце они рассказывали о дефектных деталях самолетов. А мы расскажем о самолете, который ненадежен от носа до хвоста! Летающий гроб! Великолепно! Напугаем всех до полусмерти.