Сейчас принято считать, что Восточно-Африканская зона разломов возникла в результате неудачной попытки природы создать новый океан. Предполагается, что примерно двести миллионов лет назад от африканского континента начала отделяться его восточная треть, но по каким-то причинам этот процесс остановился, и полного отделения не произошло.
На картах рифтовая система Восточно-Африканской зоны разломов отмечена двумя чертами: полосой узких озер, вытянувшихся с севера на юг (Малави, Танганьика, Киву, Мобуту), и несколькими вулканами, включая единственные в Африке действующие вулканы системы Вирунга. Таких действующих вулканов три: Мукенко, Мубути и Канагариви. Они возвышаются на одиннадцать-пятнадцать тысяч футов над рифтовой системой на востоке и бассейном Конго — на западе. И именно район вулканов Вирунга казался Росс наиболее многообещающим с точки зрения месторождений алмазов. Следующим ее шагом были поиски „земной правды“.
— Что такое „земная правда“? — спросил Эллиот.
— В СТИЗР мы имеем дело главным образом с дистанционным изучением объектов, — объяснила Росс. — Фотографии со спутников, аэрофотосъемка, радиолокация бокового обзора, другие методы. Мы располагаем миллионами таких изображений, но все они не заменяют „земную правду“, то есть тех данных, которые могут дать только люди, работающие непосредственно на земле. Я начала с результатов одной из предыдущих экспедиций, которую мы послали на поиски месторождений золота. Экспедиция нашла не только золото, но и алмазы.
Росс нажала несколько клавиш, и изображение на экране изменилось, засверкав десятками ярких точек.
— Здесь видны места, где были обнаружены россыпи алмазов в руслах рек возле системы Вирунга. Смотрите, россыпи расположены концентрическими полукругами, в центре которых находятся вулканы. Очевидно, алмазы вымывались из склонов вулканов, потом водные потоки уносили их к местам тех россыпей, которые мы нашли сейчас.
— После этого вы послали экспедицию на поиски рудного тела?
— Да, — подтвердила Росс и показала на экран. — Но пусть вас не обманывает кажущаяся простота этой схемы. То, что вы видите, — это сделанная из космоса фотография участка тропических лесов площадью пятьдесят тысяч квадратных километров. В большинстве своем здесь никогда не ступала нога белого человека. В тропическом лесу видимость в любом направлении ограничена несколькими метрами. Можно искать годами, пройти в двухстах метрах от города и не заметить его. Следовательно, мне нужно было сузить район поисков. Я решила попытаться найти город.
— Найти город? На спутниковых фотографиях?
— Да, — ответила Росс. — И я нашла его.
* * *
Тропические леса издавна приводили в уныние любого специалиста по дистанционным методам исследований. Гигантские деревья под своими непроницаемыми кронами скрывали буквально все, что располагалось ниже кроны. На спутниковых фотографиях или на снимках, сделанных с борта самолета, лесной массив бассейна Конго казался бесконечным, монотонным волнистым зеленым ковром, лишенным каких бы то ни было деталей. Под этим плотным пологом с воздуха не были видны даже сравнительно большие объекты, к примеру реки шириной пятьдесят-сто футов.
Казалось маловероятным, что удастся обнаружить следы потерянного города. Но Карен придерживалась иного мнения; ей хотелось использовать ту самую растительность, которая затрудняла обзор на уровне грунта.
В регионах с умеренным климатом изучение растительности, которая претерпевает сезонные изменения, — обычный прием. Однако экваториальные тропические леса в течение года не изменяются: зима ли, лето ли — листва внешне остается той же самой. Внимание молодого ученого привлекла другая характеристика растительности — ее альбедо.
Строго говоря, альбедо — это отношение количества энергии, отраженной поверхностью, к количеству электромагнитной энергии, падающей на эту поверхность. Если имеется в виду только видимый диапазон спектра, то альбедо — это мера того, насколько блестящей является данная поверхность.
Река имеет высокое альбедо, поскольку водная поверхность отражает большую часть падающего на нее солнечного света. Растительность активно поглощает свет и потому обладает низким альбедо. С 1977 года в СТИЗР приступили к разработкам компьютерных программ, позволявших измерять альбедо и с абсолютной точностью находить самые тонкие различия в отражательной способности поверхностей.
Росс задалась вопросом: если потерянный город существует, то как он может повлиять на растительность? Ответ был очевиден: на развалинах города появится относительно молодой, вторичный лес, или вторичные джунгли.
Девственный, не тронутый человеком тропический лес стали называть первичным. Именно первичный тропический лес возникает в представлении большинства людей, когда речь заходит об экваториальных лесах: гигантские деревья твердых пород — красное, эбеновое, тиковое, — а внизу заросли папоротников и пальм. Первичный тропический лес темный и неприветливый, но идти по нему сравнительно легко. Если же человек расчистил участок первичного леса, а потом бросил его, то этот участок быстро покроется вторичной растительностью, то есть превратится в джунгли в полном смысле этого слова, но с преобладанием быстрорастущих деревьев мягких пород, бамбука и колючих лиан, создающих плотную, практически непроходимую стену.
Но Росс не интересовали никакие стороны жизни джунглей, за исключением альбедо. Она предположила, что поскольку растительность вторичных джунглей отличается от растительности первичного тропического леса, то должны различаться и их альбедо. Больше того, альбедо вторичных джунглей с возрастом должно изменяться, так как в отличие от деревьев твердых пород первичного тропического леса, живущих сотни лет, продолжительность жизни деревьев мягких пород вторичных джунглей не превышает двадцати-тридцати лет. Поэтому со временем первая форма вторичных джунглей сменяется второй, потом третьей и так далее.
Проверив физические характеристики регионов, где обычно доминировали вторичные джунгли, в частности берега больших рек, на которых люди селились бесчисленное множество раз, расчищая землю, а потом бросая ее.
Росс убедилась, что приборы и компьютеры СТИЗР действительно могут обнаруживать и измерять небольшие различия в отражающей способности растительности.
Затем Росс с помощью специальных разработанных в СТИЗР сканеров исследовала пятьдесят тысяч квадратных километров тропического леса на западных склонах системы вулканов Вирунга, пытаясь найти объекты диаметром или длиной сто метров или меньше, альбедо которых отличалось бы от альбедо окружения не больше чем на 0,03. Ручной анализ аэрофотоснимков потребовал бы работы пятидесяти человек в течение тридцати одного года. Компьютеру на сканирование 129. 000 изображений, снятых с самолетов или спутников, понадобилось меньше девяти часов.
И компьютер нашел город.
В мае 1979 года Росс получила компьютерное изображение участка очень старых вторичных джунглей почти геометрически правильной формы. Участок располагался на западном склоне действующего вулкана Мукенко и имел координаты два градуса северной широты и три градуса восточной долготы.
Компьютер определил, что возраст вторичных джунглей составлял от пятисот до восьмисот лет.
— И вы послали туда экспедицию? — спросил Эллиот.
Росс кивнула.
— Да, три недели назад. Экспедицию вел южноафриканец Крюгер. Экспедиция подтвердила координаты обнаруженных ранее россыпей алмазов, отправилась на поиски рудного тела и нашла развалины города.
— И что же случилось потом? — спросил Эллиот.
* * *
Эллиот еще раз просмотрел видеозапись.
Он внимательно следил за черно-белыми кадрами. На них были хорошо видны руины разрушенного, еще дымящегося лагеря, несколько тел с раздавленными черепами. Потом на экран надвинулась тень, и камера как бы отъехала, показывая очертания чьей-то громадной фигуры. Эллиот согласился, что изображение очень похоже на тень гориллы, но настаивал на своем:
— Гориллы на такое не способны. Это мирные травоядные животные.
Эллиот и Росс просмотрели до конца запись, а потом и восстановленное компьютером изображение головы самца гориллы.
— Вот „земная правда“, — сказала Росс.
Эллиот не был так уверен. Он в третий раз просмотрел последние три секунды записи, сосредоточенно изучая голову. Изображение было расплывчатым, очень нечетким, и все же даже на этих кадрах что-то его смущало, хотя Эллиот не мог сразу сказать, что именно. Конечно, такое поведение не типично для гориллы, но тут было что-то еще… Нажав кнопку „стоп-кадр“, он стал разглядывать неподвижное изображение. Шерсть на морде и на теле животного была серой, безусловно серой, а не черной.
— Можно повысить контрастность? — обратился он к Росс. — По-моему, этот кадр какой-то обесцвеченный.
— Не знаю, — ответила Росс, нажимая на клавиши. — Мне он кажется вполне приличным.
Сделать кадр более темным не удавалось.
— У него слишком светлая шерсть, — сказал Эллиот. — Гориллы намного темнее.
— Но это обычный диапазон контрастности при видеосъемке.
Теперь Эллиот был убежден, что для горной гориллы шерсть у снятого видеокамерой существа слишком светлая. Или это неизвестный подвид, даже новый вид. Новый вид больших человекообразных обезьян, живущих в восточном Конго… Эллиот напросился в эту экспедицию, чтобы проверить реальную основу снов Эми, что, конечно, было удивительнейшей психологической загадкой, но теперь ставки резко поползли вверх.
— Вы думаете, это не горилла? — спросила Росс.
— Есть способы проверить, — не сводя взгляда с экрана, серьезно ответил Эллиот.
Самолет летел дальше на восток.
ГЛАВА 2. ЗАДАЧА В-8
— Что я должен сделать? — переспросил Том Симанз, плечом прижимая телефонную трубку к уху и переворачиваясь на другой бок, чтобы взглянуть на будильник.
Было три часа утра.
— Сходи в зоопарк, — повторил Эллиот.
Его голос был как-то необычно искажен, как будто звук доносился из-под воды.
— Питер, откуда ты звонишь?
— Сейчас мы где-то над Атлантикой, — сказал Эллиот. — Летим в Африку.
— У вас все в порядке?
— Все отлично, — ответил Эллиот. — Но утром прежде всего отправляйся в зоопарк.
— И что мне там делать?
— Возьми видеокамеру и сними горилл. Попытайся запечатлеть их в движении. Для функции классификации очень важно, чтобы они двигались.
— Я лучше запишу, — сказал Симанз.
Симанз составлял для сотрудников „Проекта Эми“ самые разные программы и привык к необычным запросам, но только если эти запросы поступали не среди ночи.
— Какой функции классификации?
— Когда снимешь горилл, просмотри все имеющиеся в нашей библиотеке фильмы о них, о любых гориллах — диких, прирученных, из зоопарков, каких угодно. Чем больше будет у тебя кадров, тем лучше. Главное, чтобы животные были в движении. А за базу лучше всего возьми шимпанзе. Все, что у нас есть о шимпанзе. Перенеси данные на ленту и вырази их математической функцией.
— Какой функцией? — зевнул Симанз.
— Той самой, которую ты придумаешь, — сказал Эллиот. — Мне нужна многопараметрическая функция классификации, не противоречащая ни одному изображению.
— Ты имеешь в виду функцию распознавания образов?
Симанз уже предложил несколько функций распознавания образов для языка жестов Эми; с их помощью им удавалось круглосуточно следить за ее „разговорами“. Написанная на базе этих функций программа составляла предмет гордости Симанза; в своем роде она и в самом деле была очень оригинальной.
— Называй, как хочешь, — сказал Эллиот. — Мне нужна функция, которая позволяла бы отличить гориллу от других приматов, например шимпанзе. Так сказать, видодифференцирующая функция.
— Ты смеешься? — сказал Симанз. — Это задача типа В-8.
Среди программ по распознаванию образов так называемые задачи типа В-8 были наиболее сложными. Десятки программистов потратили годы на то, чтобы научить компьютер отличать „В“ от „8“, потратили именно потому, что разница казалась очевидной. Но то, что очевидно для человеческого глаза, оказалось далеко не само собой разумеющимся для сканера компьютера.
Сканеру нужно давать четкие команды, а составить их оказалось намного труднее, чем можно было бы себе представить, особенно если речь шла о рукописных текстах.
Теперь Эллиоту потребовалась программа, с помощью которой компьютер мог бы отличить изображение гориллы от изображения шимпанзе. Симанз не мог удержаться от вопроса:
— Зачем тебе это нужно? И так любому дураку с первого взгляда видно, где горилла, а где шимпанзе.
— Делай, что тебе сказано, и не задавай лишних вопросов, — ответил Эллиот.
— Я могу использовать геометрические параметры?
Достаточно просто и надежно отличить гориллу от шимпанзе можно было бы, например, по росту и ширине плеч. Беда в том, что определить геометрические параметры по видеомонитору можно только в том случае, если известны расстояние от монитора до объекта и фокусное расстояние линз монитора.
— Нет, геометрическими параметрами пользоваться нельзя, — ответил Эллиот. — Бери только морфологические признаки.
Симанз вздохнул.
— Премного благодарен. Какая точность?
— Мне нужен девяностопятипроцентный доверительный предел при отнесении вида на базе черно-белого видеосканирования в течение трех секунд или даже меньше.
Симанз нахмурился. Очевидно, Эллиот располагал тремя секундами видеозаписи какого-то животного и не был уверен, что это горилла. За годы работы с приматами Эллиот видел достаточно этих животных и, конечно, хорошо знал, что гориллы и шимпанзе резко различаются по росту, массе, внешнему виду, манере движения и поведению. Между ними не больше сходства, чем между различными морскими млекопитающими, скажем дельфинами и китами.
Если уж требуется определить вид, то человеческий глаз намного надежней любой программы, какую только можно себе представить. И тем не менее Эллиот, очевидно, не верил своим глазам. Что у него на уме?
— Я попробую, — сказал Симанз, — но на это потребуется время. Такую программу за ночь не сочинишь.
— Том, программа мне нужна сейчас, — сказал Эллиот. — Я тебе перезвоню через двадцать четыре часа.
ГЛАВА 3. ПОД КРЫШКОЙ „ГРОБА“
В углу пассажирского салона „Боинга-747“ стояла звуконепроницаемая фибергласовая кабина с откидной крышей. Внутри ее находился небольшой экран электронно-лучевой трубки. Кабину называли „гробом“, потому что работа в ней могла вызвать приступ клаустрофобии даже у психически очень уравновешенного человека. Как только самолет пересек половину Атлантического океана, в „гроб“ направилась Росс. Прежде чем опустить крышку, она бросила взгляд на Эллиота и Эми — эти двое крепко спали и громко храпели во сне, — потом на Йенсена и Левина, которые играли на компьютере в „морской бой“.
Росс устала, но она и не рассчитывала на то, что ей удастся высыпаться в течение ближайших двух недель; по ее предположениям примерно столько должна была продлиться их экспедиция. В течение четырнадцати дней трехсот тридцати шести часов — команда Росс или опередит еврояпонский консорциум или проиграет ему, и тогда СТИЗР навсегда потеряет право на эксплуатацию минеральных богатств Вирунги.
Гонка уже началась, и Карен Росс не собиралась ее проигрывать.
Она набрала код Хьюстона, потом свой и дождалась, когда включится система скремблирования. С этого момента сигнал будет запаздывать на пять секунд и в Хьюстоне и на самолете, поскольку и Росс и Трейвиз, чтобы избежать подслушивания, будут переговариваться предварительно сжатыми во времени сигналами.
На экране появились блестящие буквы: ТРЕЙВИЗ.
Карен Росс в ответ набрала слово РОСС и взяла телефонную трубку.
— Паршивые дела, — сказал Трейвиз.
Правда, Росс слышала не голос своего шефа, а воссозданный компьютером невыразительный, обезличенный аудиосигнал.
— В чем дело? — спросила Росс.
— Косоглазые мчатся во весь опор, — сказал искусственный голос Трейвиза.
Карен хорошо знала этот сленг: Трейвиз всех конкурентов называл „косоглазыми“, потому что за последние четыре года конкурентами СТИЗР в большинстве случаев были японцы. (Трейвиз любил повторять: „В семидесятые и восьмидесятые годы — это япошки. В девяностые — китайцы. Один черт, косоглазые — ведь работают по воскресеньям и им наплевать на футбольные матчи. Нам придется держать ухо востро“.) — Детальнее, — сказала Росс.
Пока сигнал шел к Хьюстону и потом назад к самолету, она успела представить себе, как Трейвиз сидит в кабинете контроля связи СТИЗР и слушает ее искаженный компьютером голос. Говорить с включенной системой скремблирования непросто: то, что обычно выражается посредством интонации, нужно четко и понятно выражать только словами.
— Им известно, что вы уже в пути, — проскрипел Трейвиз. — Они пересматривают свои планы, торопятся. Там всем заправляют немцы, ваш друг Рихтер. Буквально через несколько минут я организую приманку. Это хорошие новости.
— А плохие?
— За последние десять часов в Конго все пошло кувырком, — сказал Трейвиз. — Мы получили отвратительнейшую геополитическую сводку.
— Дайте распечатку, — сказала Росс.
На экране появились слова ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ СВОДКА, а ниже убористым шрифтом набралось сообщение:
ЗАИРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ЧЕРЕЗ ПОСОЛЬСТВО ВАШИНГТОНЕ ОБЪЯВИЛО ВОСТОЧНУЮ ГРАНИЦУ ЧЕРЕЗ РУАНДУ ЗАКРЫТОЙ / ОБЪЯСНЕНИЯ НЕ ДАЮТСЯ / ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ РЕЗУЛЬТАТЕ ТАНЗАНИЙСКОГО ВТОРЖЕНИЯ УГАНДУ ВОЙСКА ИДИ АМИНА СПАСАЮТСЯ БЕГСТВОМ ВОСТОЧНЫЙ ЗАИР / НЕИЗБЕЖНЫ ОСЛОЖНЕНИЯ / НО ФАКТЫ ПРОТИВОРЕЧИВЫ / МЕСТНЫЕ ПЛЕМЕНА (КИГАНИ) ВОССТАЛИ / СООБЩАЕТСЯ ЗВЕРСТВАХ КАННИБАЛИЗМЕ И ТД / ЖИВУЩИЕ В ЛЕСАХ ПИГМЕИ НЕНАДЕЖНЫ / УБИВАЮТ ВСЕХ ПРИЕЗЖАЮЩИХ ТРОПИЧЕСКИЕ ЛЕСА КОНГО / ЗАИРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО НАПРАВИЛО ГЕНЕРАЛА МУГУРУ (БОЛЕЕ ИЗВЕСТНОГО ПОД КЛИЧКОЙ МЯСНИК СТЭНЛИВИЛЯ) ПОДАВИТЬ ВОССТАНИЕ КИГАНИ „ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ“) / СИТУАЦИЯ ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ НЕСТАБИЛЬНА / ТЕПЕРЬ ЕДИНСТВЕННЫЙ РАЗРЕШЕННЫЙ ПУТЬ ЗАИР ЗАПАДА ЧЕРЕЗ КИНШАСУ / ФАКТИЧЕСКИ ВЫ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ САМИМ СЕБЕ / ТЕПЕРЬ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНО НАНЯТЬ БЕЛОГО ОХОТНИКА МУНРО ЛЮБУЮ ЦЕНУ / НЕ ДОПУСКАЙТЕ ЕГО КОНСОРЦИУМУ ЗАПЛАТИМ СКОЛЬКО УГОДНО / ВАШЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОПАСНО / ЧТОБЫ ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ НУЖЕН МУНРО
Росс не сводила взгляда с экрана. Трудно было себе представить более неприятные известия.
— Вы в курсе дел консорциума? — спросила она.
ЕВРО-ЯПОНСКИЙ КОНСОРЦИУМ ТЕПЕРЬ ВКЛЮЧАЕТ ХАКАМИЧИ (ЯПОНИЯ) / ГЕРЛИХ (ГЕРМАНИЯ) / ВОРСТЕР (АМСТЕРДАМ) / К СОЖАЛЕНИЮ РАЗРЕШИЛИ ВСЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ ТЕПЕРЬ ТЕСНОМ СОЮЗЕ / ОТНЫНЕ ЛЮБОЕ ВРЕМЯ МОЖНО ОЖИДАТЬ ПЕРЕХВАТА РАДИОПЕРЕДАЧ НАС КОНТРОЛИРУЮТ / БУДЬТЕ ГОТОВЫ МЕРАМ ЭЛЕКТРОННОГО ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ И ВОЕННОЙ ТАКТИКИ ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ / ОНИ ПРИБУДУТ КОНГО (НАДЕЖНЫЙ ИСТОЧНИК) НЕ ПОЗДНЕЕ 48 ЧАСОВ СЕЙЧАС ИЩУТ МУНРО
— Когда они будут в Танжере? — спросила Росс.
— Через шесть часов. А вы?
— Через семь. А что с Мунро?
— О Мунро нам ничего не известно, — сказал Трейвиз. — Сможете его подставить?
— Нет проблем, — ответила Росс. — Я займусь организацией сейчас же.
Если Мунро не захочет прислушаться к нашим словам, обещаю: раньше чем через семьдесят два часа его из страны не выпустят.
— Что вы задумали? — спросил Трейвиз.
— Чешские автоматы. Будут найдены в его доме, с отпечатками его пальцев, очень четкими. Должно сработать.
— Должно, — согласился Трейвиз. — Как ваши пассажиры?
Он имел в виду Эллиота и Эми.
— С ними все в порядке. Они ничего не знают.
— Пусть остаются в неведении, — сказал Трейвиз и отключил связь.
ГЛАВА 4. ВРЕМЯ ПРИМАНКИ
— Подходит время бросать приманку, — весело сообщил Трейвиз.
— На бета-линии у нас сидят пять любителей чужих секретов, — сказал Роджерз.
Роджерз был специалистом по электронному наблюдению и великим охотником за подслушивающими устройствами.
— Кто-нибудь из этих пяти нам известен?
— Все известны, — ответил немного обиженный Роджерз. — Бета — наша главная магистральная входная линия, так что если кто захочет подслушивать, ему есть резон подключаться именно к ней. Здесь можно собрать всех сведений понемножку. Конечно, сейчас мы если и пользуемся бетой, то разве только для какой-нибудь некодированной ерунды — налогов, платежек и прочего.
— Нам нужно организовать приманку, — сказал Трейвиз.
Организовать приманку — значило передать фальсифицированные данные по заведомо подслушиваемой линии. Это была очень деликатная работа.
— Косоглазые подслушивают эту линию? — спросил Трейвиз.
— Конечно. Что вы хотите им скормить?
— Координаты потерянного города, — сказал Трейвиз.
Роджерз кивнул и вытер пот со лба. Он был толстяком и часто потел.
— Насколько достоверными должны казаться данные?
— Чертовски достоверными, — сказал Трейвиз. — Косоглазых статическими помехами не проведешь.
— Уж не хотите ли вы сообщить им настоящие координаты?
— Упаси Бог. Но наши данные должны быть разумно близки к истине.
Скажем, в радиусе двухсот километров.
— Можно сделать, — сказал Роджерз.
— Будет закодировано? — спросил Трейвиз.
— Конечно.
— У вас есть код, который они смогут расшифровать за двенадцать-пятнадцать часов?
Роджерз кивнул:
— Есть один, просто прелесть, а не код. На первый взгляд кажется сплошной чертовщиной, но стоит над ним немного попотеть, и он сразу раскалывается. У него существенный скрытый недостаток — частота повторения символов. Тот, кто перехватит сообщение, сначала подумает, что мы ошиблись, но на самом деле код поддается расшифровке.
— Он не должен быть слишком легким, — предупредил Трейвиз.
— О, на этот счет не беспокойтесь, япошки честно заработают свои иены.
Ни за что не почувствуют приманку. Мы пробовали его на военных, так те потом пришли к нам: рот до ушей, учили нас, как жить. Так и не узнали, что все было подстроено.
— Хорошо, — сказал Трейвиз, — запускайте данные, давайте подкормим косоглазых. Нужно, чтобы они поверили хотя бы на сорок восемь часов, лучше чуть больше. Потом пусть сообразят, что мы их надули.
— С удовольствием, — сказал Роджерз и направился к терминалу бета-линии.
Трейвиз вздохнул. Скоро будет заброшена приманка, и ему оставалось лишь надеяться, что она сможет дать его экспедиции такое преимущество, какое потребуется, чтобы первыми добраться до алмазов.
ГЛАВА 5. ОПАСНЫЕ СИГНАТУРЫ
Эллиота разбудили негромкие голоса.
— Насколько однозначна эта сигнатура?
— Дьявольски однозначна. Вот ЗПОС девятидневной давности. Здесь не видно даже центра выброса.
— А это — облачность?
— Нет, для облаков черновато. Это выброс нашей сигнатуры.
— Черт!
Эллиот открыл глаза, бросил взгляд в иллюминатор. На черно-синем фоне пробивалась тонкая красная полоса рассвета. Часы показывали 5:11 — пять утра по сан-францисскому времени. Значит, после разговора с Симанзом он успел поспать только два часа. Эллиот зевнул, посмотрел на Эми.
Свернувшись калачиком в своем гнезде из одеял, горилла громко храпела.
Другие койки были пусты.
До него снова донеслись негромкие голоса. Эллиот повернулся к операторскому терминалу. Переговариваясь вполголоса, Йенсен и Левин сосредоточенно смотрели на экран.
— Очень опасная сигнатура. У нас есть компьютерный прогноз?
— Скоро будет. Машине придется немного попотеть. Я запросил все данные за последние пять лет и другие ЗПОСы.
Эллиот наконец выкарабкался из койки и тоже уставился на экран.
— Что такое ЗПОСы? — спросил он.
— ЗПОСы — это значимые предшествующие обороты спутника, — пояснил Йенсен. — Обычно мы их запрашиваем, когда вдруг вляпаемся в очередную неприятность. Мы вот смотрим на эту вулканическую сигнатуру, — сказал Йенсен и показал на экран. — Не слишком обнадеживает.
— Что за вулканическая сигнатура? — спросил Эллиот.
Йенсен и Левин показали ему клубы дыма — темно-зеленые на изображении, раскрашенном компьютером в искусственные контрастные цвета. Клубы извергал кратер Мукенко, один из действующих вулканов системы Вирунга.
— В среднем извержение Мукенко происходит раз в три года, — сказал Левин. — Последнее извержение было в марте 1977 года, но, судя по этой картинке, вулкан на этот раз торопится и уже готов выплеснуть полную порцию лавы и прочей дряни на следующей неделе или около того. Мы ждем оценки вероятности извержения.
— Росс знает об этом?
Йенсен и Левин дружно пожали плечами:
— Знает, но, похоже, это ее не очень беспокоит. Часа два назад она получила из Хьюстона срочную геополитическую сводку и сразу отправилась в грузовой отсек. С тех пор мы ее не видели.
Эллиот тоже решил пойти в тускло освещенный грузовой отсек самолета.
Теплоизоляция здесь почти отсутствовала, поэтому в отсеке было холодно: на стекле и металле автомобилей осел иней, а изо рта вырывался пар. Эллиот обнаружил Карен Росс за рабочим столом, освещенным настольной лампой. Она сидела спиной к Эллиоту, но, заслышав шаги, отложила дела и повернулась к нему.
— Я думала, вы спите, — сказала она.
— Не спится. Что вы делаете?
— Просто проверяю снаряжение. Вот одно из наших последних достижений, сказала она, поднимая небольшой рюкзак. — Мы разработали миниатюрный вариант комплекта снаряжения для экспедиций, работающих в поле. Этот рюкзак весит двадцать фунтов, но в нем есть все, что может понадобиться человеку в течение двух недель: пища, вода, одежда, — словом, все.
— И даже вода? — не поверил Эллиот.
Человеку нужно много воды: семь десятых массы его тела приходится на воду, да и пища в основном состоит из нее; именно поэтому дегидратированные пищевые продукты так легки. Но вода нужна человеку даже больше, чем пища. Без пищи люди могут обходиться недели, а без воды погибнут через несколько дней. К тому же воды нужно очень много.
Росс улыбнулась.
— Человек потребляет в среднем от четырех до шести литров воды в сутки, то есть восемь — тринадцать фунтов. Чтобы укомплектовать двухнедельную экспедицию в пустынные регионы, нам пришлось бы дать каждому по двести фунтов воды. К счастью, у нас есть разработанная НАСА система рециркуляции, которая очищает все выделения человека, в том числе и мочу.
Система весит всего шесть унций. Вот так мы и обходимся. — Заметив брезгливую гримасу на лице Эллиота, она добавила:
— Это совсем не так плохо. Наша обработанная вода чище, чем та, что льется из крана.
— Поверю вам на слово.
Эллиот взял в руки странного вида солнцезащитные очки с очень темными, толстыми стеклами и с какой-то непонятной третьей линзой, укрепленной в центре очков над стеклами.
— Голографический прибор ночного видения, — объяснила Росс. — В нем используется тонкослойная дифракционная оптика.
Потом она показала видеокамеры — подвеска оптической системы в них компенсировала любые колебания, в том числе движение, стробирующие инфракрасные источники света и миниатюрные обзорные лазеры размером не больше карандашной резинки. Было здесь и несколько небольших треног с зажимами на вершинах и скоростными электродвигателями, но Росс лишь вскользь упомянула, что это „защитные устройства“, и не выразила желания углубляться в объяснения.
В противоположном конце отсека, на освещенном столе Эллиот заметил несколько автоматов. Он взял в руки один из них — увесистый, он блестел свежей смазкой. Рядом были аккуратно уложены магазинные коробки с патронами. Будь Эллиот более искушенным в оружии, он обратил бы внимание на маркировку и увидел бы, что это советские АК-47, произведенные по лицензии в Чехословакии.
Эллиот недоуменно повернулся к Росс.
— Просто на всякий случай, — объяснила она. — Мы берем оружие в любую экспедицию. Это ничего не значит.
Эллиот покачал головой.
— А что за геополитическую сводку вы получили? — спросил он.
— Меня она не встревожила, — ответила Росс.
— А меня встревожила, — сказал Эллиот.
* * *
Росс объяснила, что геополитическая сводка содержала всего лишь обычные технические детали. За последние двадцать четыре часа заирское правительство успело закрыть восточные границы. Теперь туристам и коммерсантам запрещен въезд в страну со стороны Руанды или Уганды.
Разрешено прибывать только с запада, через Киншасу.
Официальные круги никак не комментировали решение о закрытии восточной границы, но в Вашингтоне были почти уверены, что „местные проблемы“ могли возникнуть в результате вторжения танзанийской армии в Уганду. Спасаясь от вторжения, войска Иди Амина вынуждены пересекать границу с Заиром. В Центральной Африке под „местными проблемами“ обычно подразумевали каннибализм и тому подобное.
— Вы верите в это? — спросил Эллиот. — В каннибализм и прочие злодейства?
— Нет, — ответила Росс, — это ложь. Всю эту чушь придумали голландцы, немцы и японцы, возможно, ваш приятель Хакамичи. Евро-японский электронный консорциум знает, что экспедиция СТИЗР близка к цели, к тем самым месторождениям алмазов в Вирунге. Они хотят затормозить наше продвижение любыми средствами и поэтому где-то, скорее всего в Киншасе, всучили крупную взятку, чтобы закрыть восточные границы. Ничего более серьезного здесь нет.
— Если нет никакой опасности, зачем автоматы?
— Это обычная мера предосторожности, — повторила Росс. — Поверьте, в этой экспедиции нам не придется пускать в ход оружие. Я бы порекомендовала вам воспользоваться случаем и еще немного поспать. Скоро мы приземлимся в Танжере.
— В Танжере?
— Там капитан Мунро.
ГЛАВА 6. МУНРО
Искать имя „капитана“ Шарля Мунро в списке фамилий проводников было бесполезно по многим причинам, важнейшей из которых была его основательно подмоченная репутация.
