1

Суббота

13 марта 1971 года

Ее били, били больно, безжалостно. Она перевернулась на бок и застонала.

— Джен! — Герхард тряс ее за плечо. — Проснитесь, Джен.

Она открыла глаза. В комнате было темно. Кто-то наклонился над ней.

— Джен, да проснитесь же, Джен!

Она зевнула, и шею закололо тысячью иголок.

— Что случилось?

— Вам звонят. Бенсон!

Дженет сразу очнулась. Герхард помог ей встать, и она помотала головой, стараясь обрести ясность мысли. Шея отчаянно болела, ныли затекшие руки и ноги, но она ничего не замечала.

— По какому телефону?

— В «Телекомпе».

Они вышли в коридор, и Дженет зажмурилась от яркого света. Полицейские все еще были там, но они явно устали — глаза у них потускнели, щеки обвисли. Вслед за Герхардом она вошла в «Телекомп».

Ричардс протянул ей трубку со словами:

— Вот и доктор Росс.

— Алло? Гарри?

Андерс сидел в углу напротив у параллельного телефона.

— Мне нехорошо, — сказал Гарри Бенсон. — Я хочу, чтобы это кончилось, доктор Росс.

— Что случилось, Гарри?

Она уловила в его голосе усталость и почти детскую неуверенность. А что сказала бы крыса после двадцати четырех часов непрерывных стимуляций?

— Ничего не ладится. Я устал.

— Мы можем вам помочь, — сказала Дженет.

— Это ощущение, — продолжал Бенсон. — Я от него устаю и только. Просто устаю. Я хочу, чтобы оно прекратилось.

— Вы должны позволить, Гарри, чтобы мы вам помогли.

— Я не верю в вашу помощь.

— Вы должны довериться нам, Гарри.

Наступило долгое молчание. Андерс вопросительно посмотрел на Дженет. Она пожала плечами.

— Гарри?

— Зачем только вы со мной это сделали! — сказал Бенсон.

Андерс посмотрел на часы.

— Что сделали?

— Операцию.

— Мы можем все исправить, Гарри.

— Я сам хотел исправить, — сказал Бенсон. Голос у него звучал капризно, как у обиженного ребенка. — Я хотел выдернуть провода.

Дженет нахмурилась:

— И вы пытались это сделать?

— Нет. Я попробовал отодрать бинты, но было слишком больно. Я не люблю, когда мне больно.

И это были слова маленького ребенка. Дженет не могла решить, носила ли эта регрессия специфический характер или ее породили страх и усталость.

— Я рада, что вы не выдернули…

— Но мне надо что-то сделать, — сказал Бенсон. — Я должен уничтожить это ощущение. Я налажу компьютер.

— Гарри, вы этого не можете сделать. Предоставьте все нам.

— Нет. Я сам его налажу.

— Гарри, — сказала Дженет тихим, ласковым, материнским голосом. — Гарри, пожалуйста, доверьтесь нам.

Он ничего не ответил. Она услышала его тяжелое дыхание. Дженет скользнула взглядом по напряженным замершим в ожидании лицам вокруг.

— Гарри, пожалуйста, доверьтесь нам. В последний раз. И все будет хорошо.

— Меня ищет полиция.

— Здесь нет полицейских. Они все ушли. Вы можете смело прийти сюда. Все будет хорошо.

— Вы мне и раньше лгали. — Его голос вновь стал капризным.

— Нет, Гарри. Произошла ошибка. Если вы придете сюда, все будет хорошо.

Наступила долгая пауза, затем в трубке послышался вздох.

— Мне очень жаль, — сказал Бенсон. — Я знаю, чем это кончится. Но я должен сам наладить компьютер.

— Гарри…

Раздался щелчок, а затем частые гудки отбоя. Дженет положила трубку. Андерс тут же позвонил на телефонную станцию узнать, проследили ли они вызов. И Дженет поняла, почему он все время смотрел на часы.

— Черт! — Андерс бросил трубку на рычаг. — Они так и не смогли установить, откуда звонили! Идиоты!

— Он говорил совсем как ребенок, — сказала Дженет, покачивая головой.

— А что он имел в виду, когда заявил, что хочет наладить компьютер?

— Наверное, собирается вырвать провода из плеча.

— Но он сказал, что уже пробовал это.

— Может быть, пробовал, а может быть, и нет. В результате всех этих стимуляций и припадков он полностью утратил ясность мыслей.

— А вообще возможно вырвать провода и компьютер?

— Да, — ответила Дженет. — Во всяком случае, животным это удавалось. Обезьянам. — Она протерла глаза. — У вас есть кофе?

Герхард налил ей чашку.

— Бедный Гарри, — сказала Дженет. — Ему, должно быть, сейчас очень страшно.

Из своего угла Андерс спросил:

— Но в какой мере он утратил ясность мысли?

— В очень значительной. — Дженет отпила глоток. — А сахара у вас нет?

— Настолько, что он способен перепутать компьютеры?

— Сахар кончился, — объяснил Герхард.

— Не понимаю, — сказала Дженет.

— У него ведь есть план электросети клиники, — продолжал Андерс. — А главный компьютер — компьютер, с помощью которого его оперировали, — находится в подвале клиники.

Дженет поставила чашку и с недоумением посмотрела на Андерса. Потом нахмурилась, еще раз протерла глаза, взяла чашку и опять поставила ее на столик.

— Не знаю, — произнесла она наконец.

— Пока вы спали, мне сообщили результаты вскрытия. Установлено, что Бенсон нанес эти раны отверткой. Он напал на механика и на Морриса. Машины и люди, имеющие к ним отношение. Моррис участвовал в механизировании его самого.

Дженет слегка улыбнулась.

— Простите, кто здесь психиатр?

— Я просто спрашиваю, это возможно?

— Да, конечно, это возможно…

Снова зазвонил телефон. Дженет взяла трубку:

— НПИО.

— Тихоокеанский телефонный узел. Мы еще раз проверили этот звонок по поручению капитана Андерса. Он тут?

— Одну минутку. — Она кивнула Андерсу, и он взял трубку.

— Андерс слушает. — Наступила продолжительная пауза, потом Андерс сказал: — Повторите, пожалуйста. — Андерс слушал и кивал. — А когда именно вы проверяли? Ах, так! Спасибо.

Он повесил трубку и тут же снова снял ее.

— Расскажите-ка про эту атомную батарейку, — сказал он, набирая номер.

— Что именно?

— Меня интересует, что произойдет, если она будет повреждена, — ответил Андерс и повернулся к телефону.

— Команду противорадиапионной защиты. Говорит Андерс из уголовной полиции.

Дженет сказала:

— В батарейке находится тридцать семь граммов радиоактивного плутония двести тридцать девять. В случае ее повреждения может возникнуть опасность облучения.

— Какие частицы излучаются?

Она посмотрела на него с удивлением.

— Я окончил колледж, — сказал он. — И даже умею читать и писать.

— Альфа-частицы, — ответила Дженет.

Андерс сказал в трубку:

— Говорит Андерс из уголовной полиции. Срочно пришлите машину к университетской клинике. Возможно радиоактивное заражение. Плутоний двести тридцать девять. — Он умолк, некоторое время слушал, а потом посмотрел на Дженет:

— Возможен взрыв?

— Нет.

— Нет, — повторил Андерс в трубку и снова начал слушать. — Хорошо. Я понимаю. Присылайте как можно скорее.

Андерс повесил трубку.

— Может быть, вы все-таки объясните мне, что происходит? — сказала Дженет.

— На телефонной станции установили, что в тот период, когда Бенсон позвонил к вам, ни одного звонка извне в клинику не было. Ни одного.

Дженет растерянно замигала.

— Вот именно, — сказал Андерс. — Бенсон звонил откуда-то из клиники.

Из окна четвертого этажа Дженет смотрела на автостоянку, наблюдая, как Андерс отдает распоряжения двадцати полицейским. Половина из них вошла в главный корпус, остальные остались на улице и, разбившись на маленькие группки, тихо переговаривались и курили. Затем подъехал белый фургон, из него вылезли три неуклюжие фигуры в серых защитных костюмах с металлическим отливом. Андерс подошел к ним и после короткого разговора кивнул и начал помогать выгружать из фургона какую-то странную аппаратуру.

Потом направился в сторону НПИО.

Герхард следил за всеми этими приготовлениями вместе с ней.

— Ну, теперь Бенсону не уйти, — сказал он.

— Я знаю. Я все думаю, нельзя ли каким-либо образом обезоружить его или парализовать? Не могли бы вы сделать портативный микроволновый излучатель?

— Я думал об этом, — сказал Герхард. — Но это опасно. Предугадать, как именно он подействует на компьютер Бенсона, невозможно. И вы сами понимаете, какая свистопляска начнется со всеми водителями ритма сердца в клинике.

— Неужели мы ничего не можем сделать?

Герхард покачал головой.

— Но ведь, наверное, все-таки есть какой-то выход, — настаивала Дженет.

Герхард снова покачал головой:

— К тому же очень скоро внедренная внешняя среда подчинит себе все остальное.

— Теоретически!

Герхард пожал плечами.

Термин «внедренная внешняя среда» был в большом ходу среди сотрудников научного сектора НПИО. Идея казалась очень простой, но за ней стояло многое. Опиралась она на общеизвестный факт: внешняя среда воздействует на мозг. Она создает ситуации, которые превращаются в воспоминания, оценки, навыки — все то, что воплощается в связях между клетками мозга. Как руки землекопа меняются под воздействием его работы, так и человеческий мозг претерпевает изменения под воздействием пережитого. И, подобно мозолям на ладонях землекопа, эти изменения сохраняются и после того, как ситуация, вызвавшая их, сама уйдет в прошлое.

В этом смысле прошлое и пережитое внедрялось в мозг, и мозг любого из нас представляет собой итог всего нашего прошлого опыта. Отсюда следовало, что причина заболевания и его лечение лежали в разных плоскостях. Причиной нарушения поведения могло быть что-то пережитое в раннем детстве, и было невозможно вылечить нарушение, устранив причину, так как причина осталась в прошлом, исчезла, когда больной стал взрослым. Лечение приходилось искать еще где-то. Как говорили «научники»: «Спичка может вызвать пожар, но, когда огонь уже полыхает, его нельзя потушить, погасив спичку. Дело уже не в спичке. Надо тушить пожар».

Целые сутки Бенсон получал интенсивные стимуляции от вживленного компьютера. Эти стимуляции породили новый опыт, новые ожидания. В мозг внедрялась новая среда, и очень скоро они более не смогут предсказать реакцию мозга, потому что старого мозга Бенсона уже не существовало. Теперь у Бенсона был новый мозг, продукт нового опыта.

Вошел Андерс.

— Мы готовы, — сказал он.

— Я вижу.

— У каждого входа в подвал дежурят двое. Еще двое — у главного входа, двое — в отделении скорой помощи и двое — у каждого из трех лифтов. На этажах, где находятся больные, постов нет. Мы не хотим, чтобы там возникли какие-нибудь неприятности.

Дженет оценила его деликатность, но вслух не сказала ничего.

Андерс посмотрел на свои часы.

— Без двадцати час, — сказал он. — Надо бы, чтобы кто-нибудь показал мне главный компьютер.

— Он в подвале, — объяснила Дженет, указывая на главный корпус. — Вон там.

— Вы меня проводите?

— Конечно.

Ей было уже все равно. Она больше не питала иллюзий, что сумеет повлиять на ход событий. Она отдавала себе отчет, что вовлечена в неумолимый процесс, охватывающий множество людей и множество прошлых решений. То, что должно случиться, случится.

Когда Дженет шла по коридору рядом с Андерсом, ей вдруг вспомнилась миссис Крейл. Странно, она, казалось, забыла о ней много лет назад. Эмили Крейл была ее первым пациентом. Ей было пятьдесят лет. Ее дети выросли, мужу она надоела. У миссис Крейл была затяжная депрессия, постоянно толкавшая ее на попытки самоубийства. Дженет Росс чувствовала себя лично за нее ответственной и вкладывала в лечение миссис Крейл весь пыл юности. Как полководец, ведущий войну, она продумывала общую стратегию, воплощала ее в конкретные действия, пересматривала и уточняла планы сражений. Она выходила миссис Крейл после двух неудачных попыток.

А потом ей постепенно стало ясно, что у ее энергии, умения и знаний есть пределы. Состояние миссис Крейл не улучшалось, она только стала хитрее и в конце концов ей удалось осуществить свое намерение. Но, к счастью для себя, Дженет тогда уже не ощущала, что судьба больной зависит только от нее. Теперь то же повторилось и с Бенсоном. Они были уже возле лифта, но тут из «Телекомпа» донесся громкий голос Герхарда:

— Дженет! Дженет, вы еще здесь?

Она вернулась в «Телекомп», Андерс настороженно последовал за ней,

— Посмотрите-ка! — Герхард указал на печатное устройство компьютера:

ТЕКУЩАЯ ПРОГРАММА ЗАКОНЧЕНА.

СМЕНА ПРОГРАММЫ ЧЕРЕЗ 05 04 02 01 00.

СМЕНА ПРОГРАММЫ.

— Главный компьютер переходит на новую программу, — сказал Герхард.

— Ну и что?

— Мм не меняли программу.

— Так какая же это программа?

— Не знаю. Мы программу не меняли.

Дженет и Андерс смотрели на экран.

НОВАЯ ПРОГРАММА ЧИТАЕТСЯ КАК…

Продолжения не последовало. Экран был пуст.

— Что это значит? — спросил Андерс.

— Не знаю, — сказал Герхард. — Может быть, вмешался кто-то другой, хотя не представляю как. Последние двенадцать часов наша программа идет под грифом первостепенной важности и изменить что-нибудь можно только с нашего пульта.

На экране снова загорелись буквы:

НОВАЯ ПРОГРАММА ЧИТАЕТСЯ КАК ВЫХОД МАШИНЫ ИЗ СТРОЯ, ВСЯКОЕ ПРОГРАММИРОВАНИЕ ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО

— Что? — воскликнул Герхард. Он начал нажимать на кнопки на пульте управления, потом перестал. — Бесполезно. Компьютер отказывается принимать программу.

— Почему?

— Очевидно, что-то случилось с главным компьютером.

Дженет посмотрела на Андерса.

— Проводите-ка меня туда, — сказал он.

В этот момент перестал работать первый пульт управления. Погасли все лампочки, изображение на экране сузилось в маленькую светящуюся точку и исчезло. Перестал работать второй пульт, потом третий. Тепепринтеры замолкли.

— Компьютер выключил себя, — сказал Герхард.

— Вероятно, не без помощи со стороны, — заметил Андерс и направился к лифту в сопровождении Дженет.

В сырой холодной полумгле они торопливо шли к главному корпусу. Андерс на ходу проверял пистолет, поворачивая его к свету фонарей, горящих на автостоянке.

— Поймите одно, — сказала Дженет. — Угрожать Бенсону бесполезно. Это на него не подействует.

Андерс улыбнулся.

— Потому что он машина?

— Нет. Он просто не прореагирует. Если у него припадок, он не увидит пистолета, не поймет, что это такое.

Они вошли в ярко освещенный главный подъезд и направились к центральному лифту.

— Где находится атомная батарейка? — спросил Андерс.

— Под кожей правого плеча.

— А точнее?

— Вот здесь. — Дженет начертила прямоугольник у себя на плече.

— Это ее размеры?

— Да. Как пачка сигарет.

— Спасибо, — сказал Андерс.

Они спустились в подвал. Два полицейских в лифте напряженно и нервно поглаживали пистолеты. В лифте Андерс спросил:

— Вы когда-нибудь стреляли из пистолета?

— Нет.

— Ни разу?

— Нет.

Андерс умолк. Двери лифта раздвинулись. В лицо им повеяло прохладой подвального помещения. Они оглядели коридор — голые бетонные стены, трубы под потолком, резкий, ничем не смягченный свет. Они вышли из лифта. Двери за их спиной сомкнулись.

Они постояли, прислушиваясь. Ничего, кроме глухого машинного гула.

Андерс прошептал:

— В это время здесь кто-нибудь бывает?

Дженет кивнула.

— Обслуживающий персонал. Прозекторы, если они еще не кончили.

— Патологоанатомическая лаборатория здесь, в подвале?

— Да.

— А где компьютер?

— Вон там.

Дженет повела его по коридору. Прямо находилась прачечная. Она была уже закрыта на ночь, но перед дверью стояли тележки с узлами грязного белья. Андерс внимательно осмотрел узлы и только тогда пошел дальше к кухне.

Там тоже никого не было, но свет горел, отражаясь на белом кафеле стен и длинных рядах мармитов из нержавеющей стали.

— Так короче, — объяснила Дженет, входя в кухню. Их шаги звонко отдавались на плитках пола. Андерс шел неторопливо, чуть-чуть выдвинув вперед руку с пистолетом, отвернутым немного в сторону.

За кухней начинался другой коридор, почти такой же, как первый. Андерс вопросительно посмотрел на Дженет. Она знала, что он уже потерял представление о том, где находится: ведь она сама научилась ориентироваться тут только через несколько месяцев.

— Направо, — сказала она.

Они прошли мимо плаката с надписью: О ЛЮБОМ ПРОИСШЕСТВИИ СООБЩАЙТЕ СВОЕМУ НАЧАЛЬНИКУ. Рисунок изображал человека с царапиной на пальце. Дальше висел другой плакат:. ВАМ НУЖЕН ЗАЕМ? ОБРАЩАЙТЕСЬ В СВОЮ ССУДНУЮ КАССУ.

Они свернули в поперечный коридор, где в углублении стояли автоматы с горячим кофе, плюшками, бутербродами, шоколадными батончиками. Дженет вспомнила, как во время суточных дежурств забегагала сюда ночью перекусить. Давным-давно, когда медицина представлялась ей высоким, благородным и перспективным призванием: в самое ближайшее время предстояли великие открытия и она будет их свидетельницей и участницей.

Андерс заглянул в углубление и прошептал;

— Посмотрите!

Дженет, удивленная его тоном, поглядела на автоматы. Они все были разбиты. На полу валялись шоколадки и завернутые в целлофан бутерброды. Из автомата с кофе, точно кровь из артерии, била прерывистая струйка. Андерс перешагнул через кофейную лужу и потрогал вмятины на металлическом корпусе автомата.

— Похоже на топор, — сказал он. — Где он мог достать топор?

— С противопожарного стенда.

— Но топора здесь нет, — сказал Андерс и поглядел на Дженет.

Она промолчала, и они пошли дальше по коридору. У следующего пересечения Андерс спросил?

— Куда идти?

— Налево, — ответила Дженет и прибавила: — Теперь недалеко.

Впереди был еще один поворот, Дженет знала, что за этим поворотом находится архив. А рядом — компьютер. Это было сделано специально, так как в дальнейшем предполагалось перевести архив на компьютерное обслуживание.

Внезапно Андерс замер. Дженет сразу остановилась и прислушалась. Кто-то шел по коридору, напевая себе под нос.

Андерс прижал палец к губам и жестом приказал Дженет не двигаться с места, а сам пошел вперед. Голос явно приближался. У поворота коридора Андерс остановился и осторожно заглянул за угол. Дженет затаила дыхание.

— Эй! — крикнул мужской голос. Андерс протянул руку, и в этот момент какой-то человек покатился по полу в сторону Дженет. — Э-эй!

По коридору растекалась вода из опрокинутого ведра. Дженет подошла к упавшему. Это был пожилой уборщик.

— Какого дья…

— Ш-ш-ш! — Она прижала палец к губам и помогла ему подняться.

К ним подошел Андерс.

— Не уходите с этажа! Ждите на кухне. Ни в коем случае не уходите! — почти прошипел он.

Дженет понимала, что он имеет в виду. Тот, кто попытался бы сейчас подняться наверх, рисковал попасть под пули полицейских.

Уборщик недоуменно и испуганно кивнул.

— Успокойтесь, — сказала Дженет.

— Да я же ни сном ни духом…

— Тут где-то прячется человек, которого мы ищем, — продолжала она. — Вам придется пока подождать.

— Идите на кухню! — повторил Андерс.

Уборщик кивнул, отряхнулся и пошел по коридору в сторону кухни. Один раз он оглянулся все с тем же недоумением.

Они пошли дальше и за поворотом остановились перед архивом. На стене было написано: ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ.

Андерс вопросительно посмотрел на Дженет. Она кивнула, и они вошли в архив.

В огромном помещении, словно в библиотеке, тянулись бесчисленные ряды стеллажей, от пола и до потолка заставленные историями болезни. Андерс остановился, не скрывая своего изумления.

— Чем не бухгалтерия? — сказала Дженет.

— Здесь все больные, которые когда-либо лечились в клинике?

— Нет. Только истории болезни за последние пять лет. Остальные хранятся на складе.

Они осторожно пошли между стеллажами — Андерс впереди с пистолетом наготове. Время от времени Андерс останавливался и заглядывал в просветы между полками. Но там никого не было видно.

— Тут кто-нибудь дежурит?

— Должны бы.

Дженет смотрела на длинные ряды историй болезни. Архив всегда производил на нее сильное впечатление. Она была врачом, и через ее руки проходили сотни, тысячи больных, а видела она их еще больше. Но тут, в архиве клиники, они исчислялись миллионами — в одной только клинике одного города одной страны. Миллионы и миллионы больных.

— У нас тоже есть архив, — сказал Андерс. — Карты у вас часто пропадают?

— Постоянно.

— И у нас тоже, — вздохнул Андерс.

В этот момент из-за стеллажей вышла девушка лет пятнадцати-шестнадцати, не больше. Она несла стопку историй болезни. Быстрым движением Андерс поднял пистолет. Девушка ахнула, карточки посыпались на пол.

— Тихо! — прошипел Андерс.

Девушка подавила готовый вырваться крик и уставилась на них широко открытыми глазами.

— Я из полиции, — сказал Андерс и отогнул лацкан пиджака, показывая значок. — Вы кого-нибудь видели здесь?

— Кого-нибудь…

— Вот этого человека. — Андерс показал ей фотографию.

Девушка взглянула на фотографию и замотала головой.

— Вы уверены?

— Да… то есть нет… то есть…

— Надо идти к компьютеру, — сказала Дженет.

Ей было жаль эту девчушку. В архиве постоянно подрабатывали старшие школьники и студенты. Платили им немного… Дженет вдруг вспомнила, как ее напугали, когда ей было примерно столько же лет, как этой девушке. Они гуляли в лесу с приятелем и увидели змею. Ее спутник сказал, что это гремучая змея, и она смертельно перепугалась. Позже она узнала, что он просто ее дразнил — змея была даже не ядовитой. Ее возмутило…

— Хорошо, — сказал Андерс. — Идем к компьютеру. В какую сторону?

Дженет пошла вперед. Андерс повернулся к девушке, которая подбирала с пола истории болезни.

— Вот что, — сказал он. — Если вы увидите этого человека, не заговаривайте с ним, а просто кричите, и как можно громче. Понятно?

Девушка кивнула.

И тут Дженет поняла, что на этот раз гремучая змея — действительно гремучая змея, что все это происходит на самом деле.

Они снова вышли в коридор и направились к компьютерному отделению — единственному помещению в подвале, отделанному с большим тщанием. Голубая ковровая дорожка закрывала бетонный пол. В стене, выходящей в коридор, пробиты большие окна. Дженет помнила, как устанавливали компьютер. Она тогда усомнилась, нужны ли такие расходы. По ее мнению, они были лишними.

«Лучше, чтобы люди видели, как и что», — сказал Макферсон.

«А именно?»

«Ведь компьютер — это просто машина. Больше и дороже большинства остальных, но все-таки машина. И нужно, чтобы люди привыкли к нему. Не следует, чтобы они боялись компьютера или поклонялись ему. Надо, чтобы он стал чем-то естественным и привычным».

Но всякий раз, когда Дженет проходила мимо компьютерного отделения, она испытывала обратное чувство: особый уход, ковровая дорожка, дорогостоящее обрамление придавали компьютеру значительность, необычность, неповторимость. Недаром во всей клинике ковер в коридоре лежал еще только перед одной дверью — перед дверью на первом этаже, за которой находилось помещение, предназначенное для отправления религиозных обрядов, где могли служить священники любой церкви. Так и тут — святилище компьютера.

Так ли уж нужны компьютеру ковры на полу?

Как бы то ни было, а персонал клиники по-своему откликнулся на зрелище за широкими окнами. К стеклу был приклеен листок с надписью: КОРМИТЬ И ДРАЗНИТЬ КОМПЬЮТЕР ЗАПРЕЩАЕТСЯ.

Они пригнулись, и Андерс осторожно заглянул внутрь.

— Ну, что? — шепнула Дженет.

— По-моему, это он.

Дженет заглянула в окно. Сердце у нее вдруг отчаянно забилось. Она вся напряглась.

Внутри компьютерного отделения находились шесть магнитных, печатающих устройств, центральный пульт управления в форме перевернутой буквы "L", телепринтер, входное устройство для программирования и два дисковых блока — сверкающий металл, резкие линии и углы. Матово сияли лампы дневного света. И никого — только компьютер, одинокий, отделенный от всего мира. Дженет почему-то вспомнились вертикальные монолиты Стоунхенджа.

И тут она увидела: между двумя печатающими устройствами прошел человек. Белая форма санитара, темные волосы.

— Это он, — сказала Дженет.

— Где дверь? — спросил Андерс. Почему-то он еще раз проверил свой пистолет, громко щелкнув обоймой.

— Вон там. — Дженет указала на дверь шагах в десяти от них.

— А еще есть выход?

— Нет.

Ее сердце билось все так же часто. Она перевела взгляд с Андерса на пистолет, потом снова на Андерса.