Железные ворота в красно-коричневых потеках ржавчины, у которых мы стояли в напряженном ожидании вот уже с полминуты, меньше всего напоминали двери в Рай. Судя по количеству вмятин, эти ворота могли быть свидетелями последнего народного восстания, сопровождавшегося попытками люмпенов прорваться в Купол. В памяти народа и в здешних хрониках эта революция сохранилась под громким названием «Водочный бунт», что само по себе полностью отражало суть конфликта – не требуется объяснений, чего именно народ требовал тогда от правительства. Как нет и особой нужды уточнять, что он в результате этого получил.
      Не исключено, что камеры слежения на воротах не менялись примерно с тех достопамятных времен. Обитатель «люкса» принял бы такой пассаж за попытку сострить, но мне сейчас было не до шуток: здесь подобный подход был и вправду в порядке вещей. Что, однако, не давало нам права расслабиться.
      – Уснули они там, что ли? – Я небрежно сплюнул себе под ноги, в сырую грунтовую кашу с влипшим прямо у моего ботинка маленьким рыжим листом. И откуда только взялся крохотный посланец осени на этом кладбище железобетона?.. Итак, здесь все-таки царила осень. Я до сих пор не уточнял, что за время года стоит в Москве-Ч33. Было понятно, что не зима: температура плюсовая. И только теперь – нечего сказать, вовремя – я ощутил до самых печенок, что больной воздух Родины, ее мокрая земля, нестираное небо, трухлявый бетон и ржавое железо, изъевшие ее плоть, – все пахнет осенью. Невеликое, в общем-то, открытие. Но настоящий лист, упавший с дерева?.. В крайнем случае, с куста?.. Да нет здесь никаких кустов, тем более деревьев. И, по-моему, никогда не было. Не растут они в колыбели человечества. Вообще. Наши первобытные предки выползли из моря и, как я думаю, возили рылами по грязи, пожирая ползучую тварь помельче, пока им это не обрыдло до рвоты, тогда они встали на ноги. И, с тех пор содрогаясь от одной мысли упасть в грязь, сделали ее символом унижения и позора, что, кстати, отражено в массе крылатых поговорок.
      А может быть, он влетел сюда через портал, контрабандой?..
      Я повозил ногой в грязи, всмотрелся. Бред, конечно. Показалось. Просто обрезок цветной пластмассы. А все-таки пахнет осенью.
      Подняв голову, я взглянул на двух своих спутников – невысокого парня в форме безопасника и стоявшего между нами тощего парию в потрепанной коже, с опущенной головой и скованными за спиной руками. Эти два коренных землянина никогда не спутали бы кусочек пластмассы с листом дерева. Скорее наоборот. Потому что понятия не имели о том, что где-то существует такая замечательная штука – деревья. А если и слышали об этом когда-нибудь, то даже не догадывались, на что эти самые деревья могут быть похожи.
      Странные мысли лезут в голову, когда возвращаешься на Родину через восемнадцать лет. Даже невзирая на предстоящую акцию.
      Я шуганул лишние мысли и попытался оценить внешний вид моих спутников с точки зрения охранника, наверняка пялящегося сейчас на монитор в своей дежурке.
      Еж, на мой взгляд, вполне справлялся с ролью копа, и черный форменный костюм сидел на нем неплохо, даром что с чужого плеча, всего полчаса назад как снятый. На его груди висел автоматический бластер «Беретта ВМ99» – ладно так висел, как родной, – левое плечо было забинтовано поверх рубашки перевязочным средством из полицейского спецпакета. Повязку украшало огромное алое пятно – это я щедро ливанул краски. Настоящая рана зажила бы теперь на Еже в минуту, так что все это было не более чем бутафория – такая же, как его теперешняя физиономия. Кабачок с ушами, да и только.
      Стоит ли говорить, что я сейчас тоже был «в форме» и при оружии, и мое лицо, успевшее здесь прославиться за последние пару недель, также скрывалось под банальной полицейской харей. Хоть я и не мог видеть себя со стороны, но надеялся, что соответствую образу блюстителя порядка не хуже, чем Еж, а скорее всего и получше – мне, в отличие от него, не впервой было носить какую-то гнусную гелевую рожу вместо своей, с детства любимой. И изображать из себя тоже чего только не приходилось – от заскорузлого работяги-"крота" до самого Наследника Президента. Что тошнее, даже не берусь сказать.
      Я поймал тревожный взгляд Ежа – даже форма глаз у него изменилась, только цвет радужки сохранился – черный, приметный. Плохо. Если здесь, на воротах, дежурит кто-нибудь знакомый с его «прототипом», он может раскрыть подмену по глазам. Собственно, и мне с моими васильками без темных очков грозила та же участь. Ну да ладно. Все равно мы не сможем подделать голоса, не говоря уже об индивидуальной манере поведения. Так что «знакомые» в любом случае сразу нас расшифруют.
      Оставалось не выискивать глазами наблюдающую за нами камеру и поменьше двигаться, чтобы не обнаружить перед анализатором нехарактерный для наших «прототипов» рисунок движений. Главное, чтобы нас впустили в предбанник. А там разберемся, кто есть ху.
      Ободряюще подмигнув Ежу, я перевел взгляд на оборванца: Вася Хирург из клана Улей был единственным из нас, кто оказался у райских врат при своем лице и в собственной одежде.
      Его клан был одним из первых, заключивших со мной беспрецедентное здесь соглашение о поддержке и взаимопомощи. Остальные московские кланы, забыв о распрях, тоже стали постепенно подтягиваться под наше крылышко. Замаячила даже идея объединения, основанная на союзе сильных и помощи более слабым. Реальная помощь, понятно, подразумевалась с нашей стороны, а с их стороны – посильная.
      Для проникновения под Купол клан Улей выделил мне своего лучшего бойца. Я не берусь описать удивление Маджика, когда к нему чуть ли не под ручки привели красу и гордость этого осиного гнезда, знаменитого на пол-Москвы своей смертельной молниеносностью Васю Хирурга и предоставили в полное мое распоряжение – при условии, разумеется, что я его сначала обессмерчу.
      Сейчас задачей Хирурга было изображать бессмертного (каким он стал не далее как вчера), захваченного нами во время патрулирования прилегающих к Куполу развалин. Хирург пока успешно справлялся с задачей, что меня не очень удивляло – чтобы изображать парию, то есть самого себя, ему не требовалось прилагать больших усилий.
      Словно кожей ощутив мой взгляд, Вася осторожно на меня зыркнул. Нет, я был не прав – по глазам читалось, как нелегко ему дается ожидание у этих ворот. И роль пленного была, конечно, не по его неистовой натуре.
      Они стояли на пороге запретной для них от рождения территории – обетованного земного Рая, и нервничали, без сомнения, гораздо больше меня, хотя со стороны об этом никто не сумел бы догадаться. Да и я не догадался бы, не загляни каждый из них на мгновение мне в глаза: секундное откровение, испытующий вопрос: «Почему нам не открывают?! Что тут не так?..»
      На самом деле то, что двери здешнего Эдема не спешили перед нами гостеприимно распахиваться, еще не было поводом для паники. Этим входом в Купол давно уже не пользовались, скорее всего – по причине устаревшей аппаратуры, как я не без оснований надеялся. А заменить ее по здешней традиции все не доходили руки, что по той же древней традиции списывалось на нехватку средств.
      Словом, ворота считались законсервированными, так что при них должен был находиться минимум охраны – не больше одного-двух человек. Все это мы перед акцией обсуждали и тщательно просчитывали. Только я забыл предупредить ребят, что такое положение дел может вызвать задержку на входе – слишком уж очевидна ситуация для специалиста, постоянно имеющего дела с заблокированной аппаратурой. В то время как у людей при здешнем средневековом уровне любая электроника сложнее кофеварки, работающей от батареи, вызывает настороженность, граничащую с благоговением или агрессией. Но чаще почему-то с агрессией.
      Ближайшие отсюда действующие ворота находились двумя километрами западнее – там был служебно-пропускной пункт, откуда наши «прототипы» выехали на свое последнее дежурство. Вот где нас скорее всего впустили бы без проволочек. И сразу поняли бы, что мы не те, за кого себя выдаем, – там-то аппаратура должна быть на уровне, а кроме того, и люди уж точно все друг друга знают. Закончилось бы все это, я думаю, расстрелом нас из какого-нибудь заранее припасенного дезинтегратора. Поскольку воевать с нами, неуязвимыми, простым оружием трудно, а захватывать нас в плен уж больно хлопотно, можно угробить на этом деле весь личный состав.
      Прошла уже уйма времени. По крайней мере так мне казалось. Ребята попались стойкие – почти не двигались, не паниковали и вообще были полны решимости стоять перед этими дверьми хоть насмерть – кто кого переупрямит. А я как раз размышлял, не выдам ли я нас с головой, если еще раз воткну в щель для опознания идентификационную карту. Вроде бы и одного раза должно быть достаточно, и возникать лишний раз не стоит, но хотелось уже что-то делать, а не просто торчать здесь до скончания веков наподобие памятника. Вернее, скульптурной группы.
      Наконец ворота подали первые признаки жизни – дернулись раз-другой, вроде как пробуя силы. Потом рванулись и с надрывным скрежетом пошли-таки вверх. Потуги старой автоматики бороться с силой тяжести вызывали почти рефлекторное желание подсобить в подъеме – тут-то, думаю, ее и заклинило бы окончательно.
      Последнее испытание нервов длилось примерно с минуту и кончилось победой механического привода. В результате перед нами открылся широкий коридор, освещенный двумя рядами электрических ламп.
      Прежде чем шагнуть через порог, мне на миг показалось, что за время ожидания мы успели врасти в отсыревший грунт и пустить тут корни. Наподобие тех самых деревьев, которых здесь нет, не было и никогда не будет. А может, и будут – черт его знает, не исключено даже, что и с нашей помощью. Но только, уж увольте, не в нашем лице.
      Коротко переглянувшись с Ежом – он явно не решался сдвинуться с места, ожидая моего сигнала, – я подтолкнул стволом «пленного»:
      – Вперед.
      И мы, обрывая невидимые корни, шагнули в Купол.

      – Ну, вот, пожалуй, и все! – Гор устало опустился в любимое кресло, и оно знакомо скрипнуло и пахнуло натуральной кожей. Он провел ладонью по столешнице, привычно ощущая чуть заметную шероховатость и тепло, исходящие от натурального дерева. С этой роскошью придется расстаться. Навсегда. Он оглядел кабинет, вдруг ставший совсем чужим – чужие стены, совсем чужая обстановка. В углу враждебно поблескивал никелированными деталями мини-бар. Потом перевел взгляд на тонкую полоску гербовой бумаги, сиротливо валявшуюся посреди стола. В ней в резкой форме инспектору Гору приказывалось немедленно прибыть по месту службы. Сюда, на А4, где дислоцирован Специальный Департамент Администрации господина Президента Белобородько. В приказе содержался приговор. Суровый, но, наверное, справедливый. Как присяга, которую принес он много лет назад, тогда еще зеленый наймит на госслужбе.
      Отставка.
      Странное слово. На первый взгляд ничего необычного, но Гор-то знал, что на самом деле это долгие бессонные ночи, когда не помогают даже сильные транквилизаторы. Когда мозги медленно плавятся в одиночестве и изоляции. Когда привычный мир теряет свои очертания и населяется монстрами. Непереносимо чувствовать свою принадлежность к самой могущественной в этом мире организации и в один момент ее лишиться. Отставка. Это ужас и безнадега сумасшествия. Если тебя выгоняют со службы, то прощай, надежда на уютный санаторий и длительный адаптационный период после снятия присяги. Чао, внимательные психологи и полный пансион. Вместо этого ты остаешься один на один со своей клятвой, ради которой жил. И, не находя реализации, она медленно выедает тебя изнутри.
      Клятва – обязательное условие для парий при принятии на любую службу. Без этого заказан путь даже в Гильдию. С помощью несложной пси-процедуры инстинкт рода переключается на новый объект – работодателя. Некоторые по истечении срока могут найти себе новую цель в жизни, но для госнаймита отставка – это полный крах. Кроме того, государство проводит дополнительную пси-обработку своих слуг. После чего найти серьезную работу практически невозможно. Да кому нужен полубезумный экс-наймит, от которого не знаешь, чего ждать…
      Александр Васильевич Гор, инспектор Администрации Президента по особо важным делам, был абсолютно спокоен. Инспектор?.. Да нет, теперь-то уж вряд ли. После провала последнего дела, скорее всего, в должности он пробудет тот минимум времени, который требуется для официального оформления приказа об увольнении и прохождения этой бумаги через базу кадров. А может, и того меньше. Даже если допустить мизерную вероятность, что учтут прошлые заслуги. Не поможет. Его личные враги очень сильны сейчас. Особенно свежеиспеченный Наследник – Гарри Левински, заваривший всю эту кашу в своем Центре, расхлебывать которую Гору довелось в три горла. И что с того, что сам господин Президент лично вручал ему Знак Почета? Это ничего не изменит. Зато он упустил Края и сверхсекретную аппаратуру, за которой теперь наверняка уже охотится весь белый свет.
      Сам инспектор предельно жестко оценивал проделанную работу. Судите сами.
      Основной объект разработки – пресловутый Гарри – мало того что не получил по заслугам, а они у него ого-го какие, на три-четыре пожизненных тянет, так еще взлетел теперь на такую высоту, что не добраться. Почти на небесах – сам господин Президент признал своего незаконного ублюдка вполне законным наследником. Скорее всего, старик долго не протянет. Ну не станет же Грязный Гарри ждать скоропостижной кончины своего доброго фатера. Вполне вероятен несчастный случай, аналогичный гибели принцессы Анджелы, царство ей небесное. Ну, может, со скидкой на возраст и более спокойный образ жизни вместо автокатастрофы подстроит батюшке инфаркт. А потом казнит парочку невезучих придворных лекарей, обвинив их в госизмене. Вот так…
      Инспектор покосился на двуглавого орла в нижнем правом углу бумаги. Птица выглядела черно и зловеще.
      …И что тут может изменить обширный материал о Наследнике, собранный людьми Гора. Эта информация – настоящая бомба, способная пошатнуть устои государства. Никто из придворных группировок не допустит ее утечки. Что толку от имеющихся у него конкретных показаний по факту гибели наследной принцессы. Причем показаний не кого-нибудь, а самого исполнителя «заказа». В обычной ситуации прокурору этого хватило бы с верхом. Но с Левински не пройдет – этот молодчик слишком крепко стоит на земле, с одной стороны подпираемый родным отцом, с другой – теневой системой. Документы имеют тенденцию невзначай исчезать. Когда речь заходит о сильных мира сего, свидетели либо забывают свои показания, либо отпираются от них. Если, конечно, вовремя не отправятся с чьей-либо помощью в небытие. Его, Гора, тоже запросто можно убрать, даже не прибегая к инсценировкам. Отправить «на скок», как выражаются в той среде, с представителями которой он изрядно поборолся в своей жизни. А самого главного свидетеля-исполнителя арестовать не удалось – обессмертился, видите ли, чертяка, да плюс окружил себя такими же якобы бессмертными отморозками. Попробуй возьми его в таком гадючьем гнезде, как Земля-Ч33! Пария четвертой категории, каких насчитывается всего три на тысячи обитаемых миров. Ад в энной степени. Адский ад!
      Что тут могли сделать трое оперов, пусть и экстракласса? Ничего. Да местные парии не позволили им даже шагу ступить. К тому же Край дал им лучевое оружие, что категорически запрещено законами Союза. Неудивительно, что он у них в роли полубога. А может, уже возглавил местный пантеон.
      И теперь в этом аду угнездилось бессмертие? Да какой нормальный человек поверит в подобную чушь? Бессмертие? Ха, лечите этим родную бабушку! Нипочем не поверит, пока не убедится своими глазами. Вот Гору увидеть кое-что довелось – человек падает с высоты в несколько десятков метров на каменный пол и натурально разбивается. Все как положено, вот только потом он встает и как ни в чем не бывало принимается размахивать оружием. Каково, а?! Да и сам Гор…
      Инспектор на время прервал размышления и запросил стационарный коминс о последней поступившей информации. Не по долгу службы, а, скорее, по привычке доводить любое дело до конца. До финальной точки, пусть ею даже окажется двухголовая хищная птица, сжимающая в когтистых лапах атрибуты власти. Все же он был старым полицейским псом и гордился этим.
      Ну-с, что тут имеем? Ага, сравнительные данные экспертизы обломков с места гибели принцессы и с «прыгуна» «Боливия»? Некий порошок, предположительно остатки электронного «жучка»? Посмотрим анализ… Идентично. Ну, это уже неважно, можно в утиль. Так, сведенный маршрут передвижений Клавдия и его, людей? Клавдия больше нет. В утиль. Сводки происшествий средней и выше степени тяжести на линии «Карловы Вары» за минувшие пять дней? В утиль, в утиль… Ага, а вот это уже кое-что новенькое – данные остаточного сканирования мозга некоего Григория Смирнова, оператора базы вневедомственной охраны Р66. Проходил по нашему делу. Покончил с собой во время ареста. Интересно, но уже только из чистого любопытства.
      Гор углубился в чтение документа, и, чем дальше читал, тем больше его захватывало содержимое отчета: оказывается, этот Смирнов был знаком с Краем задолго до того, как всплыл в нашей картотеке. И даже имел с ним интимные отношения?!! Он что, голубой? Гор глянул в приложение – ага, этот Смирнов вовсе не Смирнов, а Смирнова! Биография поддельна. По некоторым косвенным признакам, воспитывалась в одном из интернатов Гильдии. Так-так-так. Картинка проясняется. Бывшая напарница, она же любовница? Очень хорошо! Решила выйти из дела, с этой целью сменила пол и внешность. Скорее всего, Клавдий приказал ее ликвидировать. А она через некоторое время помогает Краю устроиться в Центр. Почему? Ну да, наверняка он и обеспечил ей прикрытие. А зная манеру Клавдия, можно предположить, что именно Край и получил приказ на ее ликвидацию. Ага!
      Чувствуя нарастающую пустоту в брюшной полости, в точности как во время прохождения портала – верный признак того, что интуиция заработала в нужном направлении, – Гор послал ряд запросов в личную картотеку. Ответ был однозначен – дело 456743086788/2345554214 «Замыкание проводки, повлекшее гибель Александры Нечаевой. Несчастный случай. Дело закрыто за отсутствием состава преступления». Анализ тканей погибшей? Идентичны тканям этого Смирнова. Ну да, кто там стал бы сличать генотипы, да и не было, скорее всего, ее генокарты в общей картотеке. Дело вел участковый инспектор Мытищи-К19… Остальное не существенно. Все сходится. Вот! Вот что не давало покоя инспектору с того самого дня, когда он занялся этим делом. Край не выполнил приказ! Нарушил клятву! Ну и ну!!!
      Гор стукнул себя кулаком по лбу – ну конечно! Все многочисленные несостыковки следствия рассматривались под углом действий обычного наймита, получившего задание от своих боссов. А мы-то имели дело с ронином! РО-НИ-НОМ. Изгой, свободный от клятвы, не может действовать по общей логике. Это невозможно просто по причине своеобразного устройства психики наймитов и парий вообще: парии не могут существовать вне клана, вне стаи. И присяга дает им это ощущение принадлежности. Измена же меняет психотип полностью, и никакому анализу он более не подлежит. Стоит преступить клятву, как в сознании возникает темный вихрь, черная дыра, которая мечется по мозгу, поглощая все новые и новые области психики, выжигая наймита изнутри.
      Инспектор отлично себе это представлял, тем более что еще на Земле решил: если его «уйдут», он пустит заряд себе в лоб. Он не желал быть лишенным присяги, которой служил уже около тридцати пяти стандартных лет. До сего момента не желал. А теперь… Что же подвигло Края к такому шагу? Во-первых, конечно, угроза собственной жизни со стороны Гильдии. Но ронином-то Край стал гораздо раньше. Когда пошел на предательство ради своей напарницы. Ради любви?..
      Этот вывод поразил инспектора даже больше, чем сам факт предательства. Такие эмоции, как любовь, вообще всегда ставили его в тупик. Они, как показывает практика, не поддаются логическому обсчету, будь компьютер хоть о тысяче гигабайтов голографической памяти во лбу.
      Гор откинулся в кресле. Мысли несколько спутались, и главное, что требовало детального осмысления: клятва – это не самое важное в жизни! Вот так открытие! В свете этого и собственный близкий конец становился менее определенным. А сама возможность возникновения подобной мысли говорила о том, что опальный инспектор уже готов встать на скользкую дорожку.
      «А действительно, что, если и мне…» Додумать Гор не успел. Сознание затопила мутная пелена смятения. Все естество восставало даже против намека на возможность измены, который он не решался сформулировать самому себе из боязни немедленного помешательства.
      Гор встал и медленно зашагал по кабинету, стараясь взнуздать разгулявшееся воображение. Тридцать лет, отданных присяге, с одной стороны, и маленький призрачный шанс остаться в живых, за который цепляется всеми тридцатью зубами древнейший инстинкт самосохранения, – с другой. Такое может разорвать на части самое железное сознание. Зафлаженный волк не способен нырнуть под флажки, это аксиома, но единицы, избранные, все же делают это!
      Инспектор набрал код на никелированной панели автомата, который его ребята в шутку называли «дойной коровкой», и заказал двойной «Капуччино». Выпил залпом, не почувствовав ни вкуса, ни градусов, – черт, каков соблазн, а?!!
      Он вернулся к столу. А как же аналитики Гильдии не распознали предательства? Ведь в организации Клавдия всегда были собраны неплохие мозги. Очень неплохие. И что же, ни один психотест ничего не показал? Ай да Край, ай да сукин сын! Гор почувствовал, как в нем нарастает восхищение этим человеком. И эта их последняя встреча… Странная процедура, которой Край его подверг, называя свои манипуляции обессмерчиванием. Разумеется, Гор не поверил в то, что его тело приобрело обещанные магические свойства. Но как только остался один, первое, что он сделал, – это распорол себе запястье, не думая о сухожилиях и потере крови. Все равно тогда он уже мысленно обрек себя на главную, последнюю отставку. И что же? Порез, длиной добрых десять сантиметров, затянулся раньше, чем свернулась вытекшая кровь. И все же Гор не поверил, не готов был поверить в чудо. И не верил до сих пор. До тех пор, пока не прочитал приказ Советника, который лежит у него на столе.
      Выбор стал уж слишком невелик.
      Он почувствовал, что завидует изгою, в первый раз в жизни ужасно завидует другому человеку. И кому?! Ронину. Сейчас Гору до зарезу требовалось найти Края, поговорить, задать ему только один, но наиважнейший вопрос. Вопрос жизни и смерти. Ему срочно необходимо вернуться на Землю и разыскать Края, человека, ставшего ронином из-за любви.
      Советник? Плевать теперь на эту жирную свинью, тем более что в последней беседе он ясно дал понять, что прикроет свою мясистую задницу его, Гора, шкурой. Приказ? Да плевать на приказ!!!
      В глазах опять потемнело, инспектор чувствовал, что теряет контроль над собой. Тело рвалось немедленно исполнять задуманное, а сознание, кодированное целым каскадом блокировок, напротив, пыталось заставить его остаться верным присяге до конца, каким бы этот конец ни был.
      Приходилось преодолевать себя.
      Спокойнее.
      Гор замер, опершись обеими руками о стол.
      Спокойно.
      В глазах прояснилось – ага, нужно собрать кое-что необходимое в дорогу и попытаться снять со своего счета деньги. За долгие годы службы Гор не скопил больших сбережений, да и зачем – пенсия при его должности должна была обеспечить его довольно скромные потребности. Уютный домик на Коломне-Е3? С ним придется расстаться…
      «Черт, о чем это я?!» – одернул себя инспектор и распахнул сейф в углу, где хранил табельное оружие и сверх того пару штучек не менее мощных, но анонимных и незарегистрированных.
      Сзади тихо вздохнула пневматическая дверь.
      Он резко обернулся – в кабинет, словно каменный гость, вдвигался квестор юстиции Англетерро в сопровождении трех автоматчиков из кремлевской гвардии. Оружие драбантов было наготове и уже направлено в живот инспектора.
      Так. Не успел.
      Гор сразу все понял, и слова квестора лишь подтвердили его догадку:
      – Гражданин Гор, Александр Васильевич?
      Гор устало опустился в кресло. Жирная свинья выполнила свои обещания, и теперь ему предстоит стать козлом отпущения. Крайним. Он махнул рукой:
      – Да бросьте, Англетерро. Вы же прекрасно знаете, к кому пришли. Давайте не будем ломать комедию. – За спинами драбантов маячил Каменский, и глаза его напоминали яйца тропического плурхана. Такие же зеленые и огромные. Опер был в полной растерянности. О своей судьбе Каменский пока не задумывался, но даже если он останется на службе, подняться выше старшего опера к пенсии ему уже не доведется. Клеймо неблагонадежного светит ему на всю жизнь. – Делайте, что там положено, и покончим с этим быстрее.
      – Вам придется пройти с нами. – Взгляд Англетерро, пустой, словно вакуумная присоска, уцепился за что-то на стене выше и правее плеча инспектора. Старый приятель чувствовал себя неуютно. – Сдайте табельное оружие, удостоверение и ключи от шкафов.
      Гор бросил на стол связку ключей, медленно повернулся к сейфу. Потянул оттуда свой любимый ухоженный «Магнум-435 Мегаватт». Странная опустошенность овладела им. Не успел. Крайний. Все.
      А может?.. Палец сам лег на гашетку. А вдруг…
      – Не делай глупостей, дружище, – скорее угадал, чем услышал он. – Возможно, мне удастся еще все подправить. А с дырой в ребрах многого уже не поправишь.
      И инспектор передумал, хотя отлично знал, что самый лучший способ заставить загнанного преступника сдаться без сопротивления – подарить ему последнюю, самую безумную надежду. Он не раз прибегал к подобному приему. Вот уж никогда бы не подумал, что сам купится на такой дешевый трюк.
      Гор перехватил оружие за излучатель и протянул ближайшему гвардейцу рукоятью вперед.
      – Я готов.
      Квестор обернулся к сопровождающим:
      – Один остается здесь до прихода следственной бригады. Остальные вперед. Подследственный не представляет опасности, к тому же он приносил присягу. Я сам провожу его в Управление. – Он глянул на Гора. – Вы даете слово не оказывать сопротивления и не предпринимать попыток к бегству?
      – Да, – обронил Гор с горькой улыбкой. А про себя подумал: «Слово? Знал бы ты, дружище, что я только что собирался сделать, так упал бы от изумления. Я ХОТЕЛ НАРУШИТЬ ПРИСЯГУ! Я, отдавший службе столько лет. Какой пассаж…»
      Они медленно двигались по коридору. Белый свет люминесцентных ламп резал глаза. Несмотря на распоряжение Англетерро, один из драбантов пристроился сзади. Впрочем, на достаточном удалении, давая возможность им перекинуться парой фраз, хоть это и противоречило инструкции. Но Гора в гвардии уважали, многие были с ним на острых акциях. Того, что шел сзади, инспектор неплохо знал, – сержант Некрылов под его руководством освобождал заложников три года назад на Полтаве-О13. Переднего Гор тоже несколько раз видел, хотя имени не мог никак вспомнить.
      – Послушай, – быстро говорил тем временем Англетерро. – Ты обвиняешься пока только в халатном исполнении обязанностей, нанесших серьезный ущерб безопасности государства. Это, конечно, скорее всего, вышак, но я попробую что-нибудь сделать. Ведь будет еще и следствие… – Гор опять улыбнулся, скосив глаза на раскрасневшееся лицо Англетерро. – Я до Президента дойду! Он меня знает, лично награждал почетной грамотой. И ценным подарком, между прочим. Мы оба знаем… да что там! Все ребята в Департаменте знают, что ты сделал все, что мог. И если бы не этот ублюдок… – Он осекся, глянул по сторонам, нервно хрустя переплетенными пальцами. – Короче, пока расклад такой. Высшую меру наказания решено тебе заменить пожизненным заключением. Без лишения присяги. Это хороший знак…
      Больше ничего он сказать не успел. Они вошли в лифт, доставивший их на подвальный этаж Следственного Управления Специального Департамента. В лифте говорить уже было опасно. Англетерро проводил его до камеры и, для проформы проверив ее изнутри сканером, вышел. Лязгнул магнитный замок, загудело нейтрализующее охранное поле. Гор повалился на жесткую лежанку.
      Ирония судьбы, и только! Поверить в бессмертие, в возможность начать новую жизнь, и все это за минуту до ареста. Пожизненное… Пожизненное пребывание в маленькой – три на пять – капсуле, несущейся в межзвездном пространстве подобно безумному астероиду. С безумным пассажиром. Регенератор воздуха, мини-синтезатор пищи, и все. Все. Еще односторонний портал, закрытый семью гербовыми печатями. Ни связи, ни людей, никого. И это навсегда. Навечно, если все же принять на веру собственное бессмертие. Будь оно проклято! И лишь маленький огонек на пульте контроля в миллионах километров от тюремной капсулы, сигнал, поступающий от вживленного в тело датчика. Преступник жив. И все.
      Что ж, зато достаточно времени, чтобы по-настоящему убедиться в собственном бессмертии. Убивать себя по три раза на дню – перед завтраком, обедом и ужином. И еще один раз на ночь. Чтоб спалось крепче.
      Гор усмехнулся – шутка вышла несколько тяжеловатой, но если он еще может шутить, то не все потеряно. Поживем, наймит!

      Окрик «Стоять!», раздавшийся из динамика, упрятанного где-то в потолке, застиг нас точно в середине коридора.
      Мы остановились.
      Обстановку я успел оценить еще при входе. Особого оптимизма она во мне не вызвала, но и не так чтоб уж очень огорчила.
      Впереди под самым потолком чернеет ствол, и не какого-нибудь лучевика, а дезинтегратора «Интенс», с оптическим наведением, само собой. И позади та же картинка. Итого два. Маловато будет! Для надежности на такое помещение требовалось бы как минимум четыре ствола. Не спорю, «Интенс» убойней любого лучевика – человека, к примеру, разносит в такие мелкие клочья, что даже «Миниган» с ним в этом деле не сравнится.
      Тем временем над нами звучит приказ:
      – Бросить оружие!
      Наши «беретты» стукаются об пол с небольшим интервалом – сначала моя, потом напарника.
      А ведь здесь даже не пропускной пункт, просто пост. Стало быть, к угрозе нападения на Купол силами бессмертных парий местные власти относятся достаточно серьезно.