Толяныч кошкиному явлению нисколько не удивился - он давно заметил свою с Матреной странную связь, которая строится не совсем ясным способом, не голосом, а как-то по другому. Мысленно, что ли? Да и подобрал он кошку так же просто: вошел в незнакомый подъезд, как будто его кто окликнул, а вышел уже с будущей Матреной на руках. Тогда ей едва исполнился месяц...
      Так они и валялись втроем какое-то время.
      Потом Пичка сварганила незамысловатые бутерброды из подручных продуктов, принесла пиво, и они позавтракали, не вылезая из постели. С Матреной Фантик по-братски поделился холодной курицей. За стеной, похоже, просыпаться не собирались. Еще бы, после такой-то езды!!
      - Едем купаться! - Наконец-то решил Толяныч, и они махнули на речку.
      Впрочем, назвать Бычуги речкой решился бы лишь самый отпетый фанат местной природы - в самом широком месте она достигала ширины аж в пятнадцать метров! Да и протяженность этого участка была не больше все тех же пятнадцати метров. Однако песчаное дно и приличная глубина делали купание вполне комфортным, а Толяныч искомым фанатом был, к тому же он своими руками таскал из этой речки щук длиной в локоть, правда в детский. Тогда щуки казались просто гигантскими, и ни о какой там коррекции он даже не помышлял...
      Теперь Толяныч наконец нашел в себе силы качественно искупаться - вода леденящая, ну чисто железо на морозе. Выскочил на берег красный как рак, улегся на солнышке. Хорошо. Рядом плюхнулась Пичка. Еще лучше.
      Возвращение не было обязательным, все равно Леха раньше чем к шести не подтянется, но ледяная вода разбудила зверский аппетит, и они примчались домой, когда время едва перевалило за четыре. Сластолюбцы тоже продрали глаза, и Светка уже возилась на кухне.
      Дружно поели.
      Потом Серега вместе с Толянычем лениво покуривали на крыльце, болтая о том - о сем: о погоде, о качестве пива, о футболе и прочем, пока к самому крыльцу не подрулил Леший собственной персоной, нагруженный, как диверсант при полной выкладке.
      - Наш человек! - Довольно сказал Крот, оценив с каким звуком опустился на дорожку лехин рюкзак. - С полным боекомплектом... А Ленка где?
      Леший повел плечом:
      - Дежурит.
      - Понятно. Ну, пора и нам собираться. Да, ты в курсах, - обратился Серега к Толянычу, - что сегодня погадинские на кулачки приедут?
      - Да? Не в курсах. Значит сегодня оттяг по полной программе? - Драки с соседним поселком издавна входили в программу местных развлечений под вторым номером (первым шла естественно водка), и мужское население Параминова предавалось этому со всей страстью.
      - Ну, программа такова: сначала в лесок, шашлычки там, то-се, чтоб разогреться, а к полуночи на станцию подтянемся. Лешего конечно в запасе оставим, а то он их всех укатает. Верно, Леха? Ладно, сейчас девкам задачу поставлю и вперед.
      Они с Лешим обменялись взглядами и видимо какой-то информацией, впрочем Толянычу сейчас это было по фигу. Он переживал легкую послеобеденную апатию, а коррекция не давала дурным мыслям, взбаламученным было со дна сознания появлением Лешего, доминировать. Закурил очередную сигарету, лениво поглядывая на безоблачное небо и уселся на крыльце.
      - Ну что, брат, как твой "сосед" поживает? - Осведомился Леха, безмятежно устраиваясь рядом. Порылся в недрах своего рюкзака и выудил пару бутылок пива. - Хочешь? Холодное.
      Толяныч сорвал пробку, глотнул - пиво и вправду оказалось на диво приятным, а проявленный термознак указывал на оптимальность температуры. Он сделал следующий глоток с уже большем удовольствием:
      - Сосед... - Объяснить было довольно сложно. В нем боролись два почти противоположных чувства: с одной стороны он привык к Фантику, как к не самой навязчивой и довольно самостоятельной личности, почти как к другу. А с другой стороны... Шиза это, браток. Шиза. Раздвоение личности. Понятно, что такой вывод не вызывает вдохновения, только коррекция и спасает, но это же до первого серьезного сбоя. - Сосед поживает нормально, Леха. Ты кстати знаешь, что всучил мне сборник боевых эмуляторов?
      - Да.
      - А почему не предупредил? Они ж для служебного пользования.
      - Так у меня же блокировка. Я присягу давал, и разглашать служебные секреты не имею права.
      - А как же...
      - Ну, забыть-то содержимое М-диска я могу, это ни одна блокировка не учитывает. - Леший усмехнулся пораженному Толянычу, но это было еще не самое интересное известие. - Кроме того, этот софт и предназначен для таких как ты. Там специальный баг вставлен... я конечно не специалист, но перетер со своим дружком, который эти программы колол. Он утверждает, что у тебя должны разблокироваться участки памяти, связанные с боевыми навыками, которые тебе на действительной ставили. Так что такие вот дела, Фант. Думаю, эту куда лучше, чем если бы ты в фирму побежал. После нашего дельца не стоит тебе никуда обращаться. Потерпи, а там что-нибудь придумаем. А пока погоняй-ка эмулятор в режиме обучения. Авось пригодится.
      Нарисовался Крот:
      - Ну что, пора.
      - Ладно, вы идите, а я вас догоню, - Сказал Толяныч.
      - Ну-ну... - Серега не возражал, пошел собираться. - Мы на старом месте будем, в ельнике. Если что "Апанас" крикнешь.
      Подошла Пичка:
      - Ты чего, Фант, мы уже готовы, а Серега говорит, что ты не идешь?
      Толяныч обвел ее взглядом - футболка с отрезанным подолом, плоский живот, джинсы, кроссовки... Все так. Круглые глаза блестят антрацитом. Все так, но что-то уже стало не так.
      - Да у меня еще дельце одно имеется... - выговорил, стараясь не выдать этого "не так" ни голосом, ни взглядом. - Надо к Тольке зайти еще. Потом догоню.
      Ольгу такой ответ удовлетворил. Хмыкнув - не задерживайся, давай - она упорхнула к Светке. За забором уже пыхтел разогреваемый "Князь" Крота.
      Наконец, народ отчалил, а Толяныч завалился в шезлонг с сигаретой и стал ждать неизвестно чего. Может озарения какого?
      10.
      - Вот моя деревня, вот мой дом родной... - напевал Толяныч, стоя перед зеркалом в ванной.
      Внешний вид, надо сказать, не вызвал бы приязни у любого стража порядка, и это приводило его в прекрасное расположение духа. На кулачках с повадинскими оттянулись по полной программе, вот только Саид не разобравшись взял Толяныча на снабаш, а крепость его лба давно вошла в поговорку. Отменного качества шишка на лбу - плод того лобового столкновения - неплохо дополняли многочисленные ссадины и чуть подзаплывший глаз, да и разбитые кулаки само собой. С такой физией брейся - не брейся, лучше не станет.
      - Да, братан, видок тот еще... - не похоже, чтобы Фантик сочувствовал искренне.
      Только что они успешно завершили мытье Матрены, которая теперь с плохо скрытым раздражением пыталась время от времени привести себя к общепринятым среди кошек эталонам красоты. Но пока безуспешно. Кошка по жизни ненавидела купание, так что процесс не доставил ей ни малейшего удовольствия, а Толяныч, поскользнувшись, крепко приложился своей многострадальной головой, и теперь с интересом наблюдал, как рядом с автографом Саида наливается грозовой чернотой очередной бланш.
      Да-а-а-а... По меткому выражению одной древней спартанской приколистки, домой Толяныч вчера прибыл "на нем" - на плече Саида; разве что перед дракой никто ему это самое плечо не подавал. Потом над ним хлопотали скорбящие друзья, а Матрена словно по заказу вынырнула из ночи и не отходила ни на шаг, периодически лизала ему лицо, а на Пичку шикнула так, что та даже отскочила. Фантик наблюдал весь процесс оказания помощи как бы со стороны, подозревая у себя легкое сотрясение мозга.
      Но все позади, Москва распахнула свои липкие объятия, и вот он стоит в ванной и любуется на самое близкое и дорогое лицо в этом бренном мире. И голова кружится, как колесо обозрения - медленно, но верно.
      "Что-то ты не в меру патетичен, сосед..."
      "А не нравится мне в столице. Словно бы в паутину угодил. Противно, да и не по себе как-то. Как представлю, что завалятся в гости сейчас какие-нибудь отморозки и придется тогда свои мозги придется со стен соскребать..."
      Такая мысль приходила уже не впервой за несколько часов пребывания в квартире, но Толяныч махнул рукой с зажатым в ней Старичком (пистолет ТТ, не менее раритетный, но более мощный, занял законное место рядом с трофейным ножом-крисом в тайнике в полу маленькой комнаты). Толяныч с облегчением послал куда подальше желание побриться и завалился на диван, бросив наган рядом. Что-то не так, а вот что? Не вдруг и определишь...
      Он полежал, покурил в потолок: вроде бы ничего очевидного, но вот верхнее чутье какие-то стремные сигналы подает. Ага, душок в квартире такой витает, словно бы в его отсутствие здесь спаривались почем зря - много, долго и со вкусом, а потом старательно проветрили помещение. Но отголосочек-то остался "словно эхо прошедшей войны".
      Толяныч никак не мог определить, нравится ему этот самый отголосок или нет, как впрочем и того - действительно ли он его чувствует, а не банально глючит. Но это, пусть и виртуальное, напоминание будоражит в душе какие-то темные инстинкты. И вдруг его осенился - а не с этого ли Матрена такая взвинченная? Ревнивость кошки не раз отливалась неприятными эксцессами, которые он поначалу списывал на общепринятое недоверие к настоящим животным. Ну что поделать, если Матрена на дух не выносит большинство его подружек, вот разве что Пичка вроде пришлась ей по душе. Да и то только до столкновения с крепчайшим черепом Саида. А может чего другое чует?
      Ладно, потом разберемся с этим душком, может он вообще сплошная фикция, следствие ожидания визита отморозков и мозгов на стене?
      Он покрепче затянулся, погладил Старичка и, глянув на таймер, уже собрался запросить список входящих звонков, как тут же, как по заказу, грянул зуммер.
      "Как вовремя, блин..." - определитель почему-то промолчал, пришлось отвечать:
      - Але...
      - Привет... Узнал?
      "Вот так сюрприз!!! Конечно узнал!" - Толяныч почему-то в глубине души ждал звонка с самого момента возвращения домой. Прямо с тех пор, как пересек Кольцевую, упорно ассоциировавшуюся с рубежом, границей, за которой ждет нечто неопределенное, и к тому же нежелательное. Словно здесь уже дожидалась его возвращения тонкая чувственная сеть, и стоило в нее попасться, как вылетели из башки параминовские безумства, Пичка с ее ненасытностью и собственная симпатия к ней. Все опасения напрочь вышиб этот ничем не примечательный голос, словно тонкой струйкой проникший в ушную раковину. Вздрогнуло чутье, словно желая полнее оценить неуловимые феромоны, пропитавшие квартиру, и Толяныч осознал, что на самом деле ждал этого звонка еще с первого знакомства, а все что было в промежутке до сего дня - лишь временные отвлечения, и ничего они не значат. Совсем ничего, ни на микрон.
      Он был готов сорваться с места прямо сейчас, в эту самую секунду, невзирая на головокружение, несладкое самочувствие и перманентное похмелье. Толяныч отчетливо ощутил тесноту штанов. Давненько никого он так не желал. Или вернее сказать, давненько ни один голос не производил на него такого неизгладимого впечатления без визуального и осязательного подтверждений. А может и вообще никогда.
      Непонятное творится: предчувствие неприятностей напрямую связано с рыжей герцогиней, хотя единственная очевидная ниточка - упоминание Таганрога ныне покойным циклопом. И тем не менее притяжение к ней невероятно сильно, она как бы незримо уже присутствует здесь, хотя бы только в виде запаха, отголоска запаха, но как силен этот сладострастный отголосок! Словно в голове раскрылась книга, заранее заложенная на нужной странице, и не оторвешься, пока эту страницу не прочитаешь.
      Он зажмурился, сжал зубы, издав мысленный стон, а что-то в душе так и рвалось, рвалось навстречу этому голосу, рыжим патлам и...
      И ко всему остальному, так сейчас желанному, что...
      Что...
      Голова шла кругом.
      "Держи марку, гнида казематная!!! Держи во что бы то не стало, даже если голова совсем отвинтится!..."
      "У-у-угу-у..."
      - Кто это? - А от подвздошья, да нет, нет, еще ниже, поднималась жаркая волна, такая, что он был смятен ее напрочь. Изжарен. Испепелен.
      - Это Алька...
      - Какая еще Алка? - С притворной злостью спросил Толяныч. Вышло очень натурально, особенно в свете захлестнувшего с головы до самого дальше некуда жара. Ах, эти губы в веснушках...
      "Черт, да что это с тобой?"
      - Ну, не Алка, а Алька... Альба! Помнишь, мы познакомились возле метро Мендилеевская? Ты мне еще телефон свой на чипе написал... Вот звоню, звоню, но все тебя застать никак...
      - А... Привет, пропащая. Я тебе тоже как-то звонил, да вот номером ошибся... Как жизнь?
      - Все Окей! - И голос такой бодрый. Помялась... Толяныч как воочию увидел, как она там передергивает плечиком... - Вот, хотела с тобой увидеться. Ты что сегодня делаешь?
      Толяныч ощущал себя, как та баржа, что бурлаки тянут по Волге. Тянут потянут...
      А тут еще и Фантик, скотина, активировался не вовремя:
      "А как же Пичка?"
      "Какая еще, к чертям кошачьим, Пичка!!!"
      Тя-а-анут...
      - Понимаешь... Я только приехал... - перед глазами встало чудное видение ейных, ну, этих самых... И он чуть было не выкрикнул "Я готов!"
      "Ну и хрен с тобой. Давай, лети, долбись до потери пульса. Она-то тебя и сдаст как миленького тем самым отморозкам. Давай-давай, раз так невмоготу..." - прорывалось ледяным душем сквозь шум в ушах. Пауннн! задрожала внутренняя струнка, становясь каната толще, и все потихоньку стало на свои места. Схлынуло:
      - В общем, устал я, голова раскалывается... И настроение никакое...
      "Ну что ты мямлишь, гад!!! - продолжал давить проклятый сбойный клон. Лучше сразу пошли ее на все четыре стороны!"
      - В общем, не могу я сегодня - Наконец выдавил из себя Толяныч.
      Уф... Во рту было сухо, как с похмелья. А почему, собственно, "как"? Пятидневное пребывание в Параминово давало о себе знать - даже выпивая стакан воды Толяныч вновь слегонца мусел.
      - Жаль... Ну пока...
      - Звони... - Но в трубке уже остались лишь гудки, и Толяныч набросился на не в меру бдительного соседа: "Что ты придурок все время лезешь? Достал меня уже в конец, бляха-муха!!! Твое дело десятое - тоже мне, полиция нравов!!!"
      Он швырнул трубку, чем привлек настороженное внимание Матрены. Мягкими лапами девочка вспрыгнула на малютку и приступила к тщательному обнюхиванию хозяина. Вроде, поотпустило... Уф. Теперь уж точно больше не позвонит, а жаль.
      Толяныч возблагодарил неизвестно кого за отсутствие дома современных средств связи. Трудновато было бы отказаться, если бы на трехмерном мониторе воочию мелькали прелести герцогини. Закурил, обильно потея от не схлынувшего еще внутреннего жара. Ну раз такое дело, то надо бы теть Маше звякнуть обещал ведь зайти. Вот только с той старой каргой встречаться совсем не в кайф. Как там она говорила-то - если жив буду? Ну-ну... Но надо признать, что за отчетный период финал не шибко яркой, но где-то героической жизни был близок, и не раз. То от похмелья, то от саидова тарана, а то и от перетраха, что кстати тоже не так уж невероятно. Короче, все в точку бабка нагадала, и даже если допустить, что о наезде на одноглазого и его шатию она уже знала, а все остальные причины - дело житейское, но все равно. Может и есть смысл зайти.
      Бабка звала-то через три дня а прошла почти неделя, так что Толяныч превысил установленный лимит выживания почти вдвое. Есть повод похвастаться, а вдруг еще скажет чего разумного. Недаром же многие великие люди имели собственных гадателей...
      "Ну, до величия-то тебе, как до Китая." - внес свою лепту в размышления Фантик.
      Толяныч набрал номер. Теть Маша ответила почти сразу, как будто ждала прямо у телефона. Коротко сказала, чтоб приходил прямо сейчас, и положила трубку. Толяныч выругался про себя и стал переодеваться. Напряженность вновь объявилась, а ни водки ни Ольги под рукой не имеется.
      11.
      - Заходи, миленький, заходи, - теть Маша была на диво серьезна. - Мать честная!!! Где ж это тебя так?
      - Да так, на улице упал...
      - Осторожнее надо... - Теть Маша сделала вид, что поверила. - Заходи. Вишь ты, пропал совсем. Я уж извелась, думала, что все верно тогда Галина наговорила. Даже карты тут на тебя бросала... Ничегошеньки не понятно. - Она все подталкивала его в маленькую комнату. - Заходи. Я тут с Галиной посоветовалась, а она, вишь ты, сама с тобой хочет поговорить. А я тебе пока так скажу. Приходили с милицией - все о прошлых выходных расспрашивали. Я сказала, что дел ваших не знаю, а Сашу забрали и держали два дня... Только он им тоже ничего не сказал - мы уж тертые. Слава богу, выпустили. Он сейчас по делам уехал. А за то дело большое спасибо...
      - Да какое дело-то, теть Маш? - Бледная кожа и красное, словно давленая ягода, на ней - не самое приятное воспоминание. Брр! Да и ножик будь здоров.
      - Ладно, не знаешь и ладно. Вот сейчас с Галиной поговоришь - она гадалка не чета многим. Крепко ее уважают...
      - Кто?
      - Кто надо, тот и уважает. Она тебе все сама скажет, если захочет. Но смотри - ей врать не надо. Отвечай как на духу все, что спросит.
      Настроенный этим напутствием в нужную сторону, то есть непримиримо и уперто, Толяныч вошел в комнатенку и остановился на пороге. Темень, хоть глаз коли, ничего не видно. Постепенно глаза привыкли, и первое, что он разглядел - занавешенные плотной цветастой материей окна, чуть теплившуюся примитивную лампу, да еще судя по запаху, керосиновую. Хотя какой к черту здесь может быть запах, когда табачищем застоялым смердит, что твоя пепельница.
      Мебели в комнате почти не было: кошма на полу, низенький столик и пуфики. На столике колода карт, платок и нож, но не крис, а сперва Толянычу именно так и показалось, и он чуть не напрягся. Нет, просто длинный восточный кинжал с круто изогнутым лезвием. На одном пуфике сидела та самая ведьма, любительница плеваться, похожая в полумраке на груду тряпья. Другой пуфик пустовал, стало быть, предназначен для него. Просто какой-то салон заплесневелой магии.
      Толяныч уже пожалел, что пришел. И так голова болит, а ее еще и морочить будут.
      - Садись, коль пришел... - И голос-то какой противный.
      - Сами звали, вот и пришел. - Раздражение начало прорываться. - Развели тут мистику дешевую! Лучшая гадалка России, врать не надо...
      - Не ори на бабку! Молод еще... - И смотрит, карга, как солдат на вошь. Выдохнули они почти одновременно. - Ладно, горячий ты. Вот через горячность свою и погоришь когда-нибудь. Помнишь, говорила я, что выгнать тебя надо? Что беда через тебя большая нам будет? Ан нет смотрю, не так-то ты прост, поэтому и поговорить с тобой хочу.
      Старуха приблизила к нему свое лицо, обдав неожиданно травяным духом не без примеси алкоголя. Цепко заглянула в глаза. Толяныч поерзал на пуфике, закурил, как бы отделяя себя от пронзительных черных глаз дымовой завесой:
      - Ладно, мать, не злись. Лучше карты мне брось, раз уж я здесь.
      - Не надо мне по картам гадать! И так все вижу... А знаешь ли ты, касатик, что совсем недавно ты на шаг от могилы стоял? Ну-ка! Руку твою хочу посмотреть... - Она взяла его сухой и горячей рукой за запястье и потянула к себе.
      Сначала Толяныч решил, что бабку интересуют последствия слюнтяева укуса. Сам-то он уж и думать про это забыл, а сейчас вот вспомнил. Да нет, бабку интересовала ладонь. И вроде как в комнате светлее стало, по крайней мере, Толяныч различал линии своей руки вполне отчетливо.
      - Запомни, сынок, у каждого человека три сосредоточья Силы есть сердце, голова, рука. Ну, у мужчин правда еще и это, сам понимаешь, чего. Ими уметь надо пользоваться, тогда многое тебе откроется. А у некоторых они и после смерти Силу сохраняют. Запомни, только три... - И снова остро глянула ему в глаза, словно шилом тыкнула. - Сердце. Голова. Рука.
      Толяныч не придал ее словам значения:
      - Ладно, ладно, мать. Чего видишь-то?... - Но Фантик, вновь отделившийся от носителя, где-то в себе зарубочку сделал.
      - Много чего... - сказала она через пару минут. - Мечешься ты, а чего мечешься - сам не знаешь, и много вокруг тебя всего вертится, но тебя еще не коснулось. Пока. Все неприятности твои все впереди еще.
      Толяныч хмыкнул: "а то сам не знаю." Но Галина восприняла этот хмык, как недоверие, зыркнула:
      - Готовься!!! Мне не веришь - на рожу свою посмотри в зеркало. Краше в гроб кладут. Да это еще только начало... Крепко влип ты, касатик. А больше всего неволи бойся. Как попадешь в нее - так не вырвешься...
      - В тюрьму, что ли?
      - Ха, в тюрьме тоже люди! Тут тебе другое светит... А что - не вижу, старая стала. Бойся рыжих и не верь им ни в чем. Они для тебя - хуже смерти. И нелюди опасайся... Ага! Вижу добрый знак - есть и опора у тебя. А есть опора, стал быть, есть и шанс. Сильный ты, очень сильный, но смотри - на каждую силу всегда другая найдется. Только ты верь себе больше, может и сдюжишь. Доверяй судьбе, хоть может она и не очень-то тебе глянется, но... А вот и еще тебе поддержка будет, что-то такое пока смутное... Да! Есть у тебя союзник. Сильный союзник, хоть ты его еще и не знаешь. Да и узнаешь, а не поверишь... А тута что?... Нет, никогда такого не видела. Нет будущего на твоей руке, но и смерти тоже нет. Покоя ищешь, да вот не написан тебе покой, касатик. Три пути будет, а уж какой выберешь? Но спокойного-то ни одного не вижу. И ничего-то тебя в жизни не держит - ни родные, ни друзья, ни вещи... Хотя нет, есть что-то такое, маленькое, но будет тебе через это маленькое большой сюрприз... И помощь будет. Прошлое говорить, ай нет? Много всего здесь. Ох и бабник же ты! И через это тоже можешь погореть...
      - Уже горю, мать!!! - А самому полыхнулось, припомнилась Альба, сегодняшний ее звонок. Эх, жаль. Может больше и не позвонит.
      - Ладно-ладно. Будешь выбирать, вспомни мои слова - свобода всего важней... Больше ничего не скажу. Все время покажет.
      - Ну, спасибо на добром слове, пойду я. - Толяныч полез, было, в карман, но бабка цепко ухватила его руку своей - клешнятой, сейчас уже нестерпимо горячей:
      - Не надо мне от тебя ничего. - Фантику даже почудился треск паленого волоса. Клешня разжалась. Он потер запястье - да нет, показалось. Тьфу-тьфу...
      Собственно, то что она наговорила, может любая цыганка на улице за двадцатку наплести.
      "А что ты надеялся услышать?..." - съязвил Фантик. Ему, как личности виртуальной, дешевая мистика было по барабану, но он уже начинал приобретать черты базовой личности, а лехин софт утверждает, что обнуление не требуется. Ну и дела!
      - Думаешь, зря приходил? А ведь знаешь, что мы, цыганки, если за так гадаем, то это кое-что значит.
      Это Толянычу когда-то давно говорила теть Маша. Любая цыганка за гадания свои всегда платит - здоровьем ли, жизнью, или еще чем. Может и не платят, но верят в это, что почти то же самое. Гадание якобы тревожит некие там высшие силы, привлекая к себе их внимание, а это, типа, всегда чревато последствиями. Не иначе как принцип - попал в дерьмо, так сиди и не чирикай - продиктован свыше. В смысле, не высовывайся. Поэтому они за гадание всегда деньги берут, мол, тогда и их расплата деньгами идет, а уж как судьбу обмануть, это уж от них самих зависит.
      Бабку подставлять никакого желания нет, хотя может и этих самых высших сил тоже нет. Но старый добрый принцип "лучше перестраховаться, чем потом лечиться" никто не отменял. Более того, как показывает практика, он продолжает действовать, как швейцарские часы под гусеничным трактором.
      Толяныч опять полез в карман и вынул все-таки пару сторублевых чипов:
      - Не упрямься, мать, возьми. Не хочу тебя подставлять...
      - А ну, забери их назад!!! Не будет мне от них добра. Давно в церкви-то не был?
      Чтоб цыганка спросила про церковь! Толяныч даже опешил, но ответил:
      - Да вот на днях, как раз после дела того и заходил. Да вот что-то не задалось - через пару минут вылетел, как из трубы. А вот раньше-то я любил постоять... - И сам себя оборвал. Чего это вдруг откровенничать-то?
      - Во. Это тебя намоленные места не принимают, значит что-то в тебе переменилось. Присмотрись-ка ты к себе, парень. Присмотрись. Бог-то, он все видит, а люди молятся. Значит и люди тебя не примут. Присмотрись. Как я и говорю, выбор перед тобой встает.
      - А ты что, мать, крещеная, что про церковь спрашиваешь?
      - А как же.
      - И в бога-то ты веришь?
      - Нет... - Она пожевала губами. - Нет у цыган богов. Цыган волю любит и по доброй воле кланяться никому не станет. Ладно, послушай еще бабку - может чего и надумаешь.
      Она устроилась поудобнее и раскурила короткую трубку от лампы. Толяныч тоже закурил: "Смотри-ка, как она сразу все на цыган перевела, а то распинается тут - церковь, Бог, святые. Это в наш технический век-то! Не иначе, как тоже посчитала за тайного цыгана..."
      Вообще-то в Бога Толяныч не верил, считал, что его по большому счету нет, а есть просто шибко продвинутые товарищи с их личным могуществом. По крайней мере экстрасенса или колдуна просто так на улице хрен встретишь. Не разгуливают они толпами, а что это значит? Вот то-то - значит, не так уж их много, возможно, что и вообще нет. Это тебе не виртуальный портал дрим-ленда, где всякая чертовщина на любой вкус. Заходи, выбирай, что нравится, и вперед: хочешь - стреляй, хочешь - дружись, а хоть сам мутируй, никто тебе слова не скажет. Только успевай бабки платить.
      - Тебе достался один предмет. - Уверенно сказала Галина, опять впиваясь в него глазами, словно Матрена когтями, когда мыться не хочет. Попробуй отдери. - Теперь тебе грозит большая опасность, если ты от него не избавишься.
      - Уже. - Махнул Толяныч рукой. - Уже избавился, мать.
      - Кому ты его отдал?! - Ведьма аж подалась вперед. Толянычу показалось, что еще немного и биты информации так и полезут из него через глазницы, но взгляда не отвел. Еще чего не хватало - отворачиваться от старушенции, которая делает вид, что может его загипнотизировать. Не отвел из принципа.
      - Никому. Просто у меня его больше нет.
      Некоторое время она еще всматривалась Толянычу в глаза, потом давление поослабло. Интересная цепь выстраивается: лысый циклоп - обглоданная рука налет на дом девятнадцать - сушеная рука - цыгане - старая ведьма Галина "один предмет". Теперь понятно, почему она звала приходить через три дня. Ждала, что Рука окажется у него и хотела узнать результат. Что же это за штука: Оружие? Святыня? Артефакт?
      Толяныч опять поерзал, пытаясь придать подходящее положение своему телу. Галина сосредоточенно выбивала трубку, бросая на него косые взгляды. В мозгу у нее шла какая-то напряженная работа.
      - Да. Я не ошиблась. - Наконец выдавила она. - Ты подходишь. Не спрашивай меня - для чего. Это может еще и не потребуется. И то, что ты спрятал артефакт, тому подтверждение. А я в свою очередь не спрошу тебя, куда ты его спрятал...
      - Послушай, мать! - Бесцеремонно вклинился Фантик, даже удивив Толяныча нежданной активностью. - По большому счету мне сильно по фигу, гожусь я или не гожусь для какой-то там вашей поганки. Я сам себе голова... - "Эй, ты полегче на поворотах. Голова-то у нас одна." - Но мне почему-то не нравится твои слова. Словно бы мной хотят поиграться. Что, не так? Может стоит приоткрыть кусочек информации. Все же... - Толяныч перехватил инициативу. Все же после того, как мы разгромили эту квартирку, по вашей кстати просьбе, может пойти и обратный процесс. А это уже касается меня напрямую. И не только меня.
      Теперь уже он буравил старуху глазами.
      Она вздохнула, окутавшись табачным дымом:
      - Может и так. А может и нет. Иногда чем меньше знаешь, тем лучше спишь. А у тебя ведь "сосед" подсажен.
      - Это ты у меня по руке прочитала?
      - Это, касатик, у тебя на лбу написано. - Она усмехнулась кривовато. Вот здесь. - И протянула кривой палец прямо ему между бровей. Толяныч чуть отстранился. - И твое обнуление может перевести информацию в нежелательные руки... Ладно, расскажу тебе кое-что. От этого вреда не будет. А еще здесь почитаешь, - Она жестом фокусника вынула из вороха юбок коробочку М-диска. Глянь на досуге.
      Похоже, история предстоит километров на сорок, а обижать старушенцию ему уже не хотелось. Что-то повернулось в душе после бесплатного гадания. Может и вправду дело куда серьезнее, чем себе можно представить?
      Толяныч конечно предпочел бы покувыркаться с Альбой, но поскольку там обломец вышел, он остался. Зато выслушал вольное изложение мистической доктрины Галины Неизвестной, адъюнкта оккультных наук Первого Таборного Гуманитарного Университета. Шутка...
      Тетя Маша уже несколько раз заглядывала в комнату, но сама не оставалась. Лампу старуха раскочегарила посильнее, всю мистическую атрибутику сгребла в сторону, и Толяныч мог разглядеть ее лицо, больше похожее на прошлогоднюю картофелину.
      Из того, что рассказала Галина, начавшая от, можно сказать, корней с заездом в Библию, Толяныч вынес основную мысль, в целом сходную с личными воззрениями: человек изначально обладает Силой, кто-то больше, кто-то меньше, но каждый. Не хватает только умения ею пользоваться, не могут люди свое умение вспомнить. А вот дальше старуха приплела виртуальность - мол, благодаря ей человек и вспомнить ничего не сможет, поскольку, мол, в виртуалке истину от фантазии отличить невозможно. Мол, потому и бродят люди кругами по жизни как малые кутята.
      - А как насчет того, что человек сам может создавать истину? Ну, своей силой? - Поинтересовался довольно вяло Толяныч, чувствуя в голове сгущение тумана, но не мистического, а самого обыкновенного - похмельного.
      - Скоро сам все поймешь. - Загадочно бросила старая гадалка, перебирая предметы на столе. Опять она скрывалась от него за дымовую завесу.
      - А как же вспомнить-то? - Осведомился он.
      - Как вспомнить? Ладно, это я тебе в другой раз поведаю, коли сам к тому времени не поймешь... - Отмахнулась Галина. - Устала я сегодня. Ох и устала.
      - Да, мать, ну и загрузила ты меня. - С этими словами Толяныч поднялся с пуфика и почувствовал, как затекла спина. - Спасибо за политинформацию. Пойду.