Письмо помогло. Верховный Суд постановил выселить Губера. Профессор в тот же день покинул квартиру.
      Реакция Бонча характерна - общество всегда смотрело с ужасом и отвращением на стукачей...
      Однако очень много слабых людей попадалось в сети МГБ. Очень много таких людей было тогда и в церковной среде.
      В свое время я уже очень много рассказывал о предателях в рясе. О Н. Ф. Платонове, Н. Ф. Колчицком, о ныне здравствующем диаконе А. А. Введенском.
      Мы не будем сейчас снова возвращаться к этой печальной теме: укажем лишь, что нашим святителям следовало бы научиться моральной опрятности у неверующих членов Союза советских писателей, изгнавших из своей среды профессионального доносчика. Все факты, о которых говорилось выше, относятся к давнему прошлому.
      Как обстоит в этой области дело сейчас? К сожалению, и сейчас продолжается вербовка агентов, причем методы, которые применяются сейчас, почти не отличаются от тех, которые применялись раньше.
      Для примера - возьмем деятельность Управления по делам Русской Православной Церкви Комитета госбезопасности.
      Управление весьма усердно занимается вербовкой агентов в стенах Духовной Академии в Загорске. Процедура вербовки следующая: обычно студент вызывается в военкомат, где взрослый дядя в майорском чине заявляет ему следующее: "Вы вполне советский человек; мы вас знаем и мы вам верим. У вас в Академии бывает много иностранцев, среди них имеются и шпионы. Вы, если заметите их, поможете нам разоблачить их?" - "О да, конечно, я в этом вам помогу". - "В таком случае подпишите" - и растерявшемуся парню подсовывают бумажку, в которой содержится обязательство общего порядка помогать органам КГБ. Очень часто случается, что неопытный, большей частью малограмотный парень, приехавший из глухой провинции, подписывает этот документ.
      Тогда ему назначается "свидание". Свидания эти назначаются обычно в гостиницах, впрочем, иногда эти методы разнообразятся: так, например, иногда эти "свидания" назначаются около увеселительных садов (например, около сада "Аквариум"). Парня приглашают в автомобиль; здесь включается магнитофон - начинается допрос отнюдь не о шпионах, а о товарищах. Это начальный этап "работы".
      Следует отметить, что "секреты", которые могут сообщить эти завербованные агенты - примитивные и полуграмотные - оперуполномоченным людям, большей частью столь же примитивным и полуграмотным - не стоят выеденного яйца. Самая маскировка агентов проводится крайне неумело и аляповато (куда им до Эльсберга). Обычно их расшифровывают на другой день после вербовки. Ко мне и к В. М. Шаврову также недавно был прислан агент молодой попик, который повадился ходить к Вадиму Михайловичу; он всё добивался встречи со мной.
      Встретился с ним. Разговариваю. Изящно подстриженная бородка. Косноязычная речь (двух слов связать не может). Штампованные газетные фразы о том, что религия у нас свободна, а церковь отделена от государства. Поглядываю на него искоса...
      Вспоминаются невольно обольстительный, остроумный С. и неторопливая, гнусавая, блещущая эрудицией речь Н. Ф. Платонова... Какой, однако, все-таки регресс...
      Мы говорим о стукачах нашего времени с иронией, из этого, однако, вовсе не следует, что они безвредны.
      В свое время на меня сделал донос диакон А.А. Введенский (малограмотный, невежествен-ный, дегенеративный человек). Дегенеративность и невежество не помешали ему погубить жизнь десятков человек; не надо много ума, чтобы дать орудие тем, кто заинтересован не в выявлении истины, а в том, чтоб погубить как можно большее количество людей.
      Это было в сталинские времена, которые (хочется думать) никогда не вернутся.
      Однако вред, причиняемый стукачами, не исчерпывается только лишь индивидуальным злом, которое они приносят; теми ударами, которые они наносят в темноте, из-за угла, и которые поэтому невозможно парировать. Самым страшным является социальное зло.
      Благодаря наличию стукачей в нашем обществе люди перестают доверять друг другу: товарищ не верит товарищу, муж не верит жене, брат не доверяет брату. Молва, как всегда бывает, страшно преувеличивает число и значение шпиков. Мнительность, подозрительность, трусость принимают характер эпидемии. Всякие честные, простые отношения между людьми становятся невозможными.
      Трудно представить себе существо более отвратительное, чем профессиональный доносчик: еще Аристофан создал в своих комедиях классический образ "Сикофанта", уже тогда вызывав-ший в людях презрение и ужас.
      Трудно пожалеть стукачей, но жаль и их; мне их жаль так же, как было всегда жаль в молодости девушек, блуждающих по бульварам в поисках кавалеров, которые накормят ужином, как было жаль в лагере блатных мальчишек, служащих отвратительным инстинктам старших блатных.
      Сравнение точно: все эти люди ведут противоестественный образ жизни.
      "Внутренний шпионаж" должен быть запрещен из соображений социальной гигиены так же, как запрещены проституция, публичные дома, противоестественные пороки.
      Мы не имеем здесь в виду, конечно, сыщиков (типа Шерлока Холмса), выслеживающих уголовных преступников. Мы говорим о людях, подслушивающих чужие разговоры и читающих мысли.
      Мысли, разговоры, убеждения - это дело совести всякого. И государству не должно быть до них никакого дела.
      Да торжествует свобода совести и да падет противоестественная профессия стукачей!
      2. Чиновники
      И рядом со шпиками - всегда чиновники.
      Чиновники и стукачи; стукачи и чиновники. Чиновников больше. Стукачи это очень скверная, противоестественная, но все-таки профессия. Всего лишь профессия. "Чиновники" - это особый человеческий тип, особый склад характера, особая психическая структура.
      Какова наиболее характерная черта чиновников? Покорность начальству. Любому, всё равно какому. Хорошо не то, что само по себе хорошо, а хорошо то, что велит в данный момент начальство. Плохо не то, что само по себе плохо - плохо то, что запрещает в данный момент начальство.
      В лагере под Куйбышевом был начальник культурно-воспитательной части (была и такая должность) капитан Кизильштейн. В 1954 году он начал с усердием, достойным лучшего применения, отнимать у заключенных священные книги. Я имел с ним объяснение по этому поводу.
      "Если завтра мне велят построить здесь для вас церковь, - сказал он, я с удовольствием ее построю, но сейчас мне велят отбирать у вас книги, и я буду отбирать..."
      Это говорил провинциальный капитан, а вот что я слышал от другого своего начальника - столичного директора школы, бывшего крупного советского дипломата, европейца с головы до ног... "Во всех своих объяснениях мы должны строго придерживаться данных установок. Я, например, всегда считал, что Шамиль являлся вождем национального прогрессивного движения. Но когда в 1959 году была установка изобразить его агентом английского империализма, я говорил, что он английский агент. Теперь у нас другая установка. И я говорю другое".
      Это директор школы.
      А вот что я слышал от одного из своих учителей - доцента - специалиста по современной западно-европейской литературе. Это был порядочнейший, честнейший, правдивейший человек, и все-таки... и все-таки... он прочел нам курс лекций в 1938 году и на протяжении целого года восхвалял Лиона Фейхтвангера, Франка, Генриха Манна - писателей-антифашистов. Государ-ственные экзамены мы сдавали через полтора года,- и за это время последовал визит Риббен-тропа Сталину и советско-германское соглашение. И вот, перед государственными экзаменами созывается экстренная консультация и преподаватель говорит: "Товарищи, я вас очень прошу - не ведите себя на экзаменах так, как будто вы приехали с Северного полюса и целый год не слышали радио и не читали газет. Не восхваляйте незрелых, чуждых нам по духу буржуазных писателей: Лиона Фейхтвангера, Франка, Генриха Манна..." И в одно мгновение он "сжег всё, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал".
      Это доцент, а вот что я слышал от крупнейшего ученого-востоковеда в 1928 году (отец привел меня на научное заседание в Академию Наук, чтобы показать мне ученых мужей). Восходит на кафедру ученый муж и говорит: "Товарищи, я не понимаю, что здесь такое происходит. Спорят о том, отличается ли чем-нибудь патриархально-землевладельческая формация от рабовладельческой? О чем спорят? Вчера тов. Бухарин разбирал этот вопрос в Ком. Академии и установил, что это одно и то же". Крики с мест: "Мы же не знали об этом..."
      В 1938 году я случайно присутствовал при разговоре двух актрис. Одна из них восхищалась пьесой модного тогда драматурга Киршона (очень бездарной) . Через три дня после этого Киршона арестовали, и я был свидетелем того, как та же самая актриса нападала на его пьесу с пеной у рта... "Но ведь сами же вы говорили, что он человек талантливый", - робко заметил я. "- Что вы? Какой он талантливый? Я же не знала, что он враг народа", - с чисто дамской логикой ответила служительница Мельпомены.
      Но что нам вспоминать об актрисах и их разговорах 25-летней давности. Перед нами молодой московский священник - референт Иностранного отдела - в октябре 1964 года. Он привел греческих вященнослужителей осматривать старообрядческий храм.
      Во время беседы выясняется, что младший причетник, показывающий посетителям храм, юрист по образованию. "Вот видите, - восклицает священник, - я же вам говорил, что у нас полная свобода совести".
      Младший причетник (это прекрасно известно священнику) - дважды исключался из Университета, подвергался дикой травле в печати, имел тысячи неприятностей только за то, что он верующий. Друг этого священника (пишущий эти строки) за свою религиозность поплатился научной карьерой, потерял учительское место, чуть не попал в "тунеядцы". Что из того? Начальство велело лгать, и он лжет.
      Вы думаете - он плохой человек? Напротив, хороший, добрый, отзывчивый, любящий своих друзей, - но чиновник и прежде всего чиновник.
      Могут сказать, что это все несколько карикатурные примеры.
      Но комедия переходит в трагедию.
      В последнем романе Тендрякова "Встреча с Нефертити" (журнал "Москва" №10) имеется написанная с огромным талантом сцена, где описывается, как сержант Федор Материн, только что проявивший чудеса храбрости, покорно склоняется перед мальчишкой-лейтенантиком и выполняет его явно несправедливый и нелепый приказ.
      Чиновничество в России всегда было очень развито, однако особое значение оно приобрело в сталинские времена.
      В двадцатые годы пресса требовала принятия официальных лозунгов с жаром не меньшим, чем в последующие времена. Однако в те времена эти требования предъявлялись во имя правды, блестящие публицисты (все, начиная с Ленина) доказывали правильность этих лозунгов. В 30-е годы уже никто ничего не доказывал и никто никого ни в чем не убеждал. Установка дана, следовательно, она правильна. Следовательно, ее надо выполнять. Эта чиновничья идеология отравила своим ядом все отрасли нашей жизни. Особенно губительно она действовала в тех областях, которые требуют свободного творчества.
      Анна Каренина и Пьер Безухов - лица вымышленные, их никогда не существовало. Но этому трудно поверить, так ярко и рельефно они нарисованы; мы знаем каждого из них лучше, чем наших соседей и знакомых, ибо о соседях мы знаем не всё, а о толстовских героях мы знаем всё (самое глубинное и сокровенное, что в них есть).
      Сергей Тугаринов - герой романа Бабаевского "Кавалер Золотой Звезды" реальное, живое лицо, к роману приложен его адрес, и читатели приглашаются писать ему письма. И все-таки не веришь ни одному его слову, ни одному его жесту. Потому что он говорит всегда не то, что он говорил в действительности, а только то, что ему положено говорить.
      Создатель всей этой системы И.В.Сталин сам пал ее жертвой. Ни одного голоса не поднялось в его защиту ни в 1953 году, ни в 1956-ом, ни в 1961-ом. Весь так называемый "культ личности" рухнул в одно мгновение, без малейшего протеста с чьей-либо стороны. Слишком велика была привычка подчиняться.
      И чиновники в рясах.
      О них писалось неоднократно; еще в дореволюционные времена...
      Тогда, однако, духовное чиновничество было морально опрятнее, потому что большинство иерархов и священников были искренними монархистами и выполняли приказы начальства с искренним усердием.
      Монархизм - это дикая примитивная идеология, но она все-таки лучше той фальши и беспринципности, которые лежат в основе духовного чиновничества в наши дни, когда власть совершенно открыто ставит перед собой цель уничтожить религию, а чиновники в рясах активно в этом помогают.
      Я, разумеется, не хочу опорочить русское духовенство, к которому считаю себя принадле-жащим с 28 февраля 1943 года (день моей диаконской хиротонии). Русское духовенство в своей основе является здоровым сословием. Молодые священники могут служить примером для нашей молодежи; глубокая вера, крепкие семейные устои (они сохранились у нас только среди духовенства и среди русского сектанства), братская любовь друг к другу (мне ли ее не знать), - всё это делает честь нашему духовенству.
      И наряду с этим чиновники в рясах. Чиновники всякие, молодые и старые, порядочные и бесчестные, добрые и злые. Особенно много их наверху, среди высшего духовенства. За последние годы высшее духовенство потеряло решительно всякий авторитет среди верующих: без всякого преувеличения можно сказать, что сейчас в Русской Церкви нет почти ни одного популярного архиерея, есть лишь более популярные или менее популярные; архиереи, к которым народ относится безразлично, и архиереи, пользующиеся одиозной репутацией. Конечно, при каждом владыке есть кучка кликуш, которые его боготворят. Но недорого стоят их восторги, к ним и сами архиереи относятся обычно критически. Так наши архипастыри пожинают плоды своего постыдного малодушия, пресмыкательства перед властью, полного отсутствия духовной стойкости.
      Особенно жалкое впечатление производил антиконенический собор 1961 года, во время которого наши архипастыри приняли, под диктовку Куроедова, постановление о передаче приходской власти (в полном противоречии с канонами Вселенской Церкви, которых менять они неправомочны) в руки старост - никем не выбранных, случайных людей, назначенных местными органами гражданской власти.
      Комичное впечатление производит также на этом фоне внешняя помпа, которой окружают себя иерархи.
      Пышные юбилеи, справляемые ежегодно по всевозможным поводам в Троице-Сергиевой Лавре производят тяжелое впечатление. Они стоят уйму денег, собирают огромное количество официальных гостей, не имеющих никакого отношения к Русской Церкви, и проводятся при полном равнодушии верующего народа, который с тягостным недоумением поглядывает на роскошные приемы и банкеты, совершенно не понимая, чему радуются архипастыри гонимой Церкви.
      Однако чиновники остаются чиновниками: митрополичьи титулы, кресты на клобуках, небывалые должности (вроде "Управляющего делами"), - эти знаки власти, лишенные всякого реального содержания, на которые решительно никто, кроме узкой касты, не обращает никакого внимания, - занимают и тешат седобородых людей.
      И при всем том - наши архипастыри верующие и, в сущности, неплохие, только чиновники, неисправимые чиновники...
      К счастью, не от них зависит будущее Церкви: молодые священники самоотверженно борются за Церковь: по всей Руси действует и всё шире разворачивается апостолат мирян... новые люди приходят в Церковь, большое количество молодых людей (многие из них дети коммунистов и сами комсомольцы) . Они-то и принимают крещение и являются подлинным оплотом христианства на Руси, и им принадлежит будущее...
      Поговорим еще об одном разряде чиновников - о чиновниках антирелигиозных.
      Здесь тоже своя иерархия, своя борьба за власть, свои чины.
      Жаль только, что существуют все эти люди, как это ни странно и ни противоестественно, исключительно за счет верующих. Как это ни парадоксально, но это так.
      Журнал "Наука и религия", другие многочисленные антирелигиозные издания, всевозможные антирелигиозные клубы и учебные заведения не продержались бы и двух дней без государственных субсидий.
      Откуда, позволительно будет спросить, берутся эти субсидии? Ответ можно найти в тех громадных, совершенно несправедливых и непомерных налогах на Церковь и на духовенство, которые начисляются с 1957 года (как раз с того времени, когда начали действовать антирели-гиозные пропагандисты) . И антирелигиозники еще имеют наглость говорить о больших доходах духовенства. Называют большие цифры доходов священников и забывают прибавить, что 2/3 этих доходов вычитаются за счет налогов... Пусть бы лучше антирелигиозные чиновники рассказывали, сколько они сами стоят народу. А заодно перешли бы на "самоокупаемость". Пусть их содержат их сторонники (так же, как духовенство всех исповеданий), а мы, кстати, посмотрим, много ли у них найдется.
      Во всяком случае, несомненно, что антирелигиозники - это самая демагогичная, самая бесполезная, самая нахальная и самая прожорливая категория чиновничества.
      Ею можно окончить настоящий раздел.
      III. От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови...
      Чиновники, вельможи, властители были всегда и везде, и чиновничья идеология стара, как мир...
      "Dura lex, sed lex" - "дурной закон, но закон" - такова формула чиновников, родившихся во времена древнего Рима.
      Этому закону был противопоставлен другой закон:
      "Блаженни алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся".
      "Блаженни изгнании правды ради, яко тех есть Царство Небесное".
      Рядом с Правдой - Любовь - любовь универсальная и безграничная, любовь к Богу и людям. Таков закон, принесенный на землю Христом. Он принес на землю этот закон и Сам осуществил его Своею жизнью, Своею крестной смертью на Голгофе и Своим всепобедным Воскресением...
      Христос освободил людей от греха, от власти страстей, от служения немощным стихиям мира и от служения лжи и насилию. Христианин подчиняется закону любви и правды и не подчиняется злу. Отсюда христианское отношение к власти, которое мы сформулировали в нашей статье "Топот медный" в заключительной ее части.
      В России христианское отношение к власти выражала литература, поэзия, общественная мысль.
      Здесь мы встречаемся с историческим парадоксом. Высшее духовенство подчинилось власти, вслед за ним поработилось власти и запуганное русское низшее духовенство. Но народная правда требовала выхода. И христианское отношение к власти выразили в России публицисты, литературные критики, беллетристы. Поэты запечатлели народную правду в священных стихах.
      Разве не пророческим воодушевлением проникнуты стихи Г.Р.Державина, который, перелагая Давида, восклицает:
      "Восстань же, Боже, Боже правых,
      И их молению внемли.
      Приди, суди, карай лукавых
      И будь Един Царем Земли".
      Христианское отношение к власти выражает А.С.Пушкин:
      "Волхвы не боятся могучих владык,
      И княжеский дар им не нужен,
      Правдив и свободен их вещий язык
      И с волей небесною дружен".
      На этой основе выросло демократическое, революционное, народническое, христианское в своей основе, мировоззрение.
      Великим поэтом, сочетавшим демократию с христианской идеей, был Н.А.Некрасов.
      Он был поэт покаяния. Так назвал его Ф.М.Достоевский. Как умел он каяться в своих грехах (они так незначительны по сравнению с нашими).
      И некрасовскую молитву покаяния должны из глубины сердца повторять все сыны Русской Православной Церкви, от Патриарха Алексия до меня, последнего из его паствы.
      Пусть каждый молится так:
      "Выводи на дорогу тернистую,
      Разучился ходить я по ней,
      Опустился я в тину нечистую
      Мелких помыслов, мелких страстей.
      От ликующих, праздно болтающих,
      Обагряющих руки в крови
      Уведи меня в стан погибающих
      За великое дело любви".
      "От ликующих" - от тех, кто устраивает бессмысленные юбилеи, приемы и банкеты, ликует невесть о чем и почему...
      "Праздно болтающих" - сколько их, "праздноболтающих", от Родоса до Гагаринского переулка*, от митрополитов, раздающих лживые интервью, до маленьких попиков, втихомолочку обманывающих иностранцев, по укромным уголкам.
      "Обагряющих руки в крови"... от тех, с кого мы начали - от стукачей и шпиков, которые еще имеются в нашей среде...
      И да будет услышана наша молитва.
      И да обновится во Христе Русская Церковь.
      * Отдел внешних отношений при московском Патриархате.
      IV. "Но всякой власти должно пасть"
      Недавно мне передали отзыв одного человека - старого лагерника о моей, написанной совместно с В. М. Шавровым, "Истории обновленчества". "Он (пишущий эти строки) весь пронизан марксизмом".
      Так ли это? Да, это так.
      В свое время Фридрих Ницше (мыслитель смелый и глубокий, хотя и человек злой воли) сказал: "Для того, чтобы преодолеть декадентство, надо самому стать декадентом. Поэтому я не только декадент, но и его противоположность". Он был прав: декадентство (острое ощущение трагичного в жизни) - необходимый этап и в истории человечества, и в творчестве каждого мыслителя. Просто отмахнуться от декадентства нельзя. Его надо принять, усвоить и преодолеть. (Мыслитель, не понимающий трагизма этого мира, не мыслитель, а резвящийся козлик).
      Марксизм - это тоже необходимый этап в истории человечества. Отмахнуться от марксизма нельзя.
      В чем, однако, сущность марксизма?
      "Марксизм есть философия классовой борьбы". А так как классовая борьба есть факт непреложный и несомненный, то отмахнуться от марксизма немыслимо и невозможно.
      Более того, марксизм есть философия хозяйства (по выражению Сергея Булгакова) - единственно подлинно научная политическая экономия. Мыслитель, историк, не знающий марксизма - это тоже резвящийся козлик (ибо он не понимает глубоких диссонансов мировой истории). Марксизм, однако, односторонен, недостаточен. Когда мы берем 1-ый том "Капитала", читателя пленяет стройность и простота концепции великого экономиста (стоимость приба-вочная стоимость - и всё). Но вот - мы берем 2-ой том - и вся эта концепция летит под откос. Сам Маркс не оставляет от нее камня на камне (цена производства - прибыль совершен-но заслоняет собой стоимость). И это вполне понятно: 1-й том - алгебра; 2-ой том - реальная жизнь (под алгебраические знаки подставляются реальные отношения, и алгебра оказывается ненужной).
      Весь марксизм в целом - это первый том, - алгебра классовой борьбы. К нему надо написать второй том - подставить под алгебру реальные отношения.
      Перефразируя Ницше, я мог бы сказать: "Для того, чтобы преодолеть марксизм, надо самому стать марксистом, поэтому я не только марксист, но и его противоположность". А противополо-жность марксиста - христианин. Марксизм - философия большого этапа человеческой исто-рии, этапа классовой борьбы. С исчезновением классов - он себя исчерпает. Христианство не исчерпает себя никогда. Марксизм объясняет лишь одну сторону жизни (философия хозяйства). Христианство объясняет все жизненные явления, во всей их совокупности, и Христос говорит: "Я есть путь, истина и жизнь".
      Одной из главных заслуг марксизма является правильное объяснение проблемы государства. Марксизм совершенно правильно установил исторический, временный характер государства и, в противоположность анархизму, наметил правильные пути к его преодолению.
      "Итак, государство существует не извечно,- пишет Ф. Энгельс, - были общества, которые обходились без него, которые понятия не имели о государстве и государственной власти. На определенной ступени экономического развития, которая необходимо была связана с расколом общества на классы, государство стало, в силу этого раскола, необходимостью. Мы приближа-емся теперь быстрыми шагами к такой ступени развития производства, на которой существо-вание этих классов не только перестало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству. Классы исчезают так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по-новому организует производство, на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место. В музей древности, рядом с прялкой и бронзовым топором" (Энгельс, "Происхождение семьи, частной собствен-ности и государства", 1950 г., стр. 180).
      Сейчас, когда читаешь эти строки, написанные около столетия назад, они кажутся детским лепетом, настолько жизнь оказалась сложнее этих предвидений.
      Тем не менее Энгельс создает правильную схему исторического развития государства. Уничтожение государства является извечной мечтой человечества, извечной мечтой всех наших современников.
      Я никогда поэтому не мог читать без волнения этих строк Энгельса. Слова эти, однако, только первые слова в науке о государстве. История железом и кровью написала второй том.
      Каковы основные этапы дальнейшего развития государства?
      В настоящее время можно внести существенные дополнения к словам Энгельса.
      Прежде всего сам процесс изживания государства - процесс медленный, постепенный, мучительно трудный. Ведь человечество тысячелетиями привыкало к тому, что государство регулирует каждый шаг в жизни людей. Затем имеются могучие силы, кровно заинтересованные в сохранении и усилении государственной власти - огромное количество людей, которые живут за счет государства. Наконец, моральная и нравственная необузданность людей делает необходимым существование крайне мощного аппарата принуждения. Тем не менее, уже сейчас возможно государство, предельно ограниченное в своих функциях - то "полугосударство", о котором писал В. И. Ленин.
      В статье "Топот медный" я пытался установить функции государства в эпоху социалистической демократии.
      Функции государства должны исчерпываться следующими тремя пунктами:
      1. Охрана границ.
      2. Управление хозяйственной жизнью.
      3. Борьба с уголовными преступниками (под ними, конечно, надо понимать и шпионов).
      Эта борьба, однако, должна происходить строго законными методами, в обстановке гласного судебного процесса.
      Как видит читатель, функции государства в эпоху социалистической демократии еще очень обширны, однако, это будет всё же полугосударство. В обстановке полной свободы совести во всех областях общественной жизни само собой падут такие позорные профессии, как стукачи и профессиональные доносчики, изживут себя такие позорные явления, как соглядатайство, двуру-шничество, трусость, боязнь высказывать собственное мнение. В новой обстановке невиданно расцветут народные таланты - наступит эпоха Возрождения искусства, общественных наук, философской мысли. Религия и Церковь, свободные от внешних уз, вступят в единоборство (на равных началах) с атеистической мыслью и после открытой, смелой и честной борьбы (мы верим в это) одержат победу - победу в умах и сердцах людей.
      Это будет эпоха обновления Церкви, ибо только в обстановке полной свободы можно будет покончить со всеми темными явлениями в ее жизни и со всеми кричащими аномалиями современного церковного строя.
      Однако и это еще не конечная цель наших стремлений.
      Я твердо верю, что в этих условиях возникнет мощное религиозно-общественное движение, которое осуществит нравственное обновление народа. Это будет то этическое возрождение людей, о котором так вдохновенно писал Макс Адлер, которое возвещали все лучшие умы человечества. И только это движение может сделать излишним государство.
      Когда будут подавлены низменные инстинкты, присущие огромному количеству людей, когда человек станет господином своих страстей, а не их безвольной игрушкой, - тогда и только тогда станет излишним государство.
      Государство не может пасть само собой; такие мощные крепости не взлетают сами собой на воздух.
      Государство не может отмереть в результате распространения куцой материалистической идеологии, которая столь ясно показала свою импотентность, свое неумение нравственно возрождать людей.
      Великий нравственный подъем народных масс может наступить лишь вследствие великого религиозно-общественного движения, которое охватит все слои общества, вызовет мировую духовную революцию. Великая мировая духовная революция грядет, - и она преобразит лицо земли.
      Тогда и государство превратится в научно-исследовательский институт, управляющий хозяйственной жизнью.
      Тогда осуществится великое предвидение Карла Каутского, который определяет социализм как "организацию в области промышленности и анархию в области идеологии".
      Характерно, что это положение было выдвинуто Каутским в 90-е годы прошлого века и не встретило ни единого возражения с чьей бы то ни было стороны, в том числе и со стороны Ленина. Всё это дело весьма отдаленного будущего, но это то будущее, которое медленно вызревает в недрах настоящего, к которому надо стремиться, для которого надо отдавать жизнь.
      И хочется закончить эти размышления словами русского поэта Федора Сологуба:
      "Венчают змея наши страсти,
      Но всякой власти должно пасть".
      22 ноября 1964 г.
      ПОСЛЕСЛОВИЕ
      Стоит ли повторяться? Стоит ли перепечатывать то, что говорилось 20 лет назад?
      Я задавал себе этот вопрос, и решил, что стоит.
      Василий Витальевич Шульгин, приехав в Россию в 20-е годы и посетив ресторан на Белорус-ском (бывшем Александровском) вокзале в Москве, сформулировал свои впечатления: "Всё, как было, но только немного хуже."
      Это здорово сказано. И я это вынужден повторить. Всё, как было, но тольки немного хуже. Вместо Никиты (живого человека) - полутрупы: брежневы, андроповы, черненки. "Племянник вместо дяди", как говорил Кырлы Мырлы. Вместо ильичевых, даже не сусловы, а невежествен-ная челядь из прислужников софроновых, которые тоже теперь подвизаются на антирелигиоз-ном поприще, травят благороднейших людей: Якунина, Огородникова, Пореша.