- Да, отче, понимаю. Только с благословения Святой Церкви…
      - О нашем разговоре - никому. Деду твоему должность сотника вернем. Феофан!
      - Слушаю, брат Илларион. - "Особист" вырос за плечом иеромонаха, словно и не отходил вместе со всеми в сторону.
      - Передашь тысяцкому: скоморохов с торга гнать нещадно! - Распорядился Илларион. - Отрокам на торгу представлять невозбранно и… с музыкой.
       "Однако! "Нещадно" это значит, что можно даже убивать. Византиец, он и на Руси - византиец".
      - Но Владыка…- Попробовал что-то возразить Феофан.
      - С Его Преосвященством переговорю сам! - Перебил недослушав Илларион. - Сотник Кирилл!
      - Здесь, отче! - Дед бодро прихромал из ближнего угла амбара.
      - За внука хвалю! Правильно воспитываешь. С князем увидишься, обещаю. Храни вас Бог!
      Никифор пошел провожать Иллариона со свитой, а дед сразу же прицепился к Мишке с расспросами.
      - Деда, потом, не при пацанах. Ребята! Иеромонах одобрил! Разрешил на торгу представлять! Поздравляю, наша взяла!

* * *

      Вечером дед с Никифором взяли Мишку в оборот.
      - Чего он от тебя хотел? Про доходы выспрашивал, на десятину намекал? - Беспокоился Никифор.
      - Да причем тут десятина, Никеша? - дед небрежно махнул ладонью. - Ты слышал о чем разговор зашел, когда он нас отослал? Михайла, что ты там про ордена какие-то толковал?
      - Он не велел никому рассказывать, деда.
      - Михайла, да ты что? - Возмутился Никифор. - Мы же не чужие!
      - Дядя Никифор, Илларион - грек, любит секреты разводить. Не дай Бог, проговоришься где, а до него дойдет. Сам же и пострадаешь.
      - Ха! Михайла, не знаешь ты, как купцы тайны хранить умеют. Да если б я болтуном был, давно бы по миру пошел! Давай, давай, рассказывай, про доходы с представления он не выспрашивал?
      - Да не интересуют его деньги! Вы сами подумайте: он же, по его разумению, в глушь страшную попал, скукотища тут - ни блеска Цареградского, ни политики, ни заговоров, ни возможности возвыситься. А попал-то надолго, зря что ли язык наш вызубрил? А тут рыцарский орден православный. Появилась надежда власть заполучить, возвеличиться, силу в своих руках иметь, князьями повелевать! Он же в этом увидел возможность любимым делом заняться! Ну и что, по сравнению с этим, твои несколько гривен?
      Деда, конечно же, больше интересовали не финансовые соображения, а военные.
      - И где же он народу для своего ордена наберет?
      - А он, деда, для начала, на нашу сотню глаз положил.
      - Да какие же мы рыцари? Видел я этих риттеров! Дурак дураком: из лука стрелять не учится - зазорно благородному, ни читать, ни писать не умеет, в бане не моется, живет в башне, а рядом деревенька с десятком холопов. А гонору-то, гонору! Воинского строя не признают, каждый сам по себе.
      - Нет, деда, это - не орденские рыцари. Те и грамотные, и дисциплина у них железная, без всякого гонора, и богатства они в орденских замках держат несметные. А сильнее их войска ни у одного короля нет, потому, что их всю жизнь в воинском деле упражняться заставляют и постоянно в готовности быть.
      А мы, по понятиям латинских стран, самые рыцари и есть. Податей не платим, живем ратной службой, роды свои до десятого и более колена считаем, холопов держать право имеем, земли и угодья свои мечом добыли. По латинским понятиям - благородные люди. Только у нас обычай другой. Там: пяток деревень, городишко захудалый, и уже граф или герцог, а если городишек штук пять или шесть - король. А у нас: земель не меряно, города, села, деревни, леса, реки, поля, а всего лишь князь, даже меньше герцога. Вот и мы, по латинским понятиям - сотня рыцарей, этого на целое герцогство хватит, а то и на королевство, а живем в одном селе.
      - И как же он нас хочет в орден переделать?
      - Не знаю, да он и сам, наверно, еще не знает, но придумает наверняка. Орден - дело добровольное, значит, чем-то нас соблазнять придется. Пусть попробует, да он уже и начал: представление одобрил, тебе встречу с князем устроить обещал. Будет и дальше обхаживать. Больше ему рыцарей взять неоткуда, у князя дружину не отберешь.
      - Кхе! Так под это дело мы у него чего хочешь выторговать сможем! Только вот, подчиняться долгогривым. Под князем, все же, почетнее, хотя нынешние князья… - Дед как-то непонятно недоговорил, потом вздохнул и подвел итог: - Обмозговать это все надо, как следует, может, еще и не выйдет из этого ничего? Князьям такое дело - поперек горла. Короли-то, поди, тоже ордена не жалуют?
      - Вот потому-то Илларион и велел молчать. Если его задумка заранее откроется - не сносить ему головы, ни сан не спасет, ни епископ не заступится.
       "Да, сэр, наживку Вы насадили смачную. Стать во главе ордена и напрямую подчиняться только первому лицу! А что до опасности, то это же его стихия: интриги, заговоры, хождение по лезвию бритвы, но с такой заманчивой перспективой! Наверно, уже представляет себе, как "дикие славянские князьки" на пузе перед ним ползают, и как на равных разговаривает с самим патриархом Иоанном Агапитом. Но сволочь же первостатейная, мочить придется, рано или поздно. И русского на его место ставить. Вот для Константинополя геморрой образуется! Аж представить приятно".

* * *

      Трудовые будни начались уже на следующий день. Мишка даже и подумать не мог, насколько это будет тяжело - два представления в день. Пусть на торгу и выступали по сокращенной программе - яркое весеннее солнце и ветер заставили отказаться от всех номеров с огнем - но к вечеру вся труппа буквально валилась с ног от усталости. Праздники казались бесконечными.
      Никифор же ни в какую не желал отказываться от вечерних представлений в амбаре, и даже намекал, что неплохо бы выступать на торгу дважды в день. Слава Богу, дед понял, что пацаны такой нагрузки не выдержат и, в конце концов, просто наорал на зятя, утратившего чувство реальности. Никифор, наверно, все-таки вернулся бы к этой теме - мужик он был упрямый - но через несколько дней практика подтвердила дедову правоту. Кузька доигрался-таки и навернулся с лошади так, что потерял сознание. Дед объявил следующий день выходным.
      Продрыхнув до полудня, Мишка, в компании Демки и Роськи отправился на торг. Дед не поскупился и отсыпал парням аж пять резан. Десятая часть гривны - для пацанов - целое состояние!
      - Гуляйте ребята! Подарки для родни и - дед хитро глянул на Мишку - кхе, знакомых, будем выбирать в последние дни торга, тогда все подешевле будет.
      Роська, ориентировавшийся на торгу, как у себя дома, сразу же потащил приятелей туда, где торговали сластями. Мишка с изумлением увидел на прилавках не только всякие пряники, орехи в меду и прочие изделия из даров местной природы, но и курагу, изюм и даже финики.
       "Вот Вам, сэр, и экономическая география! Это ТАМ Туров, всего лишь, поселок городского типа, а ЗДЕСЬ, похоже, торговый центр не из последних. А ведь и верно: "из варяг в греки" можно же и по Висле, Бугу, Припяти и Днепру ходить. Или еще как-то в этом роде, через Неман, например. Вовсе и необязательно через Новгород. А Туров и Пинск на Припяти и стоят, только на разных берегах. Никифор, пять лет назад, как раз на Вислу ладьи гонял. Да, богатое место. И епископ свой. Епископии далеко не в каждом княжестве учреждены. В некоторых даже архимандритов нет. Что же с ним потом-то случилось? Татары выжгли или поляки проход в Вислу перекрыли? Вообще-то эти места через полтора-два века, кажется, должны Литве отойти. В учебнике истории про Турово-Пинское княжество всего пара строчек. Эх, больно уж быстро пришлось из ХХ века линять, а то посидел бы в библиотеке, поерзал бы по Интернету, накопил бы информации. Обидно, блин!".
      - Роська, а где здесь красками торгуют? - Мишка вспомнил, что собирался добыть в Турове серебрянку.
      - А какие нужны?
      - По дереву, под лак. Видел у нас матрешек размалеванных?
      - Ага! Ходок говорил, что один лях у Никифора сразу полсотни купил!
       "Однако, сэр Майкл! Похоже, Вы с бизнес-планом не промахнулись! Продукция уже и на экспорт пошла".
      - Слыхал, Демка? - Мишка пихнул Демьяна в бок. - Поедут наши матрешки в Польшу.
      - Не-а, - тут же "обломал кайф" Роська - тот купец в Киев собирался.
      - Ну и ладно, в Киев, так в Киев. Так где тут красками торгуют?
      - Это к богомазам надо, вон туда. А у них спросим: где краски берут.
      Иконописцев оказалось всего двое и мишкин вопрос им, почему-то, не понравился - ответили они без охоты и как-то невнятно, мол краски разные бывают и брать их можно тоже в разных местах.
      - А серебрянку где взять можно?
      - А это, парень, тебе и совсем не по карману - дорогое удовольствие.
      - Я же вас не о цене спрашиваю, а где купить, трудно ответить, что ли?
      - Ну и ступай себе с Богом, если с нами разговаривать не нравится!
      - Чего вызверились на парня? - Раздался за спинами рябят мужской голос. Не для соперников ваших он краски ищет - игрушки раскрашивать!
      Миша обернулся на неожиданного заступника и увидел "особиста" Феофана, всего такого гладкого, благообразного, прямо-таки лучащегося дружелюбием и благорасположением.
      - Здравствуй отрок Михаил, удивляешься, откуда я про твои нужды знаю?
      - Здравствуй отче. - Мишка почтительно склонился и принял благословение. - Не удивляюсь, мне кажется, ты вообще все всегда знаешь!
      - Что ж поделаешь, - Феофан развел в стороны руки, развернув их ладонями в сторону Мишки и слегка склонил голову - служба у меня такая, отрок.
       "Точно - особист. Поза смирения, как по учебнику. И про матрешек уже вызнал, следит он за мной, что ли?".
      - А куколки у тебя хороши. - Продолжил добросердечным голосом "особист" - Я одну купил, племяннице в Чернигов отошлю. Хорошо, что я тебя встретил, поговорить с тобой хотелось бы, или ты занят? А то давай я тебе покажу, где краски купить можно, а по дороге и побеседуем. Согласен?
       "А что, я могу не согласиться?"
      - Спасибо, отче, Я только ребятам поручение дам. Роська, вот тебе резана, купи нашим музыкантам еды хорошей, а то Своята, скупердяй, их дрянью всякой кормит, да и то - не досыта.
      - Так много резаны-то. - Расчетливо возразил Роська. - Обожрутся!
      - А ты получше что-нибудь выбери, да посытнее, пусть у ребят праздник будет, да не на один день. Великий пост скоро, а они тощие, чуть ли ветром не качает.
      - Ладно, купим, а встретимся где?
      Мишка задумался - города он не знал, но Феофан тут же пришел на выручку:
      - А мы с Михаилом вас у камнерезов ждать будем. Знаешь, где это?
      - Знаю отче, мы быстро! - Ухватил за руку Демьяна и целенаправленно ввинтился в рыночную толчею.
      Феофан проводил ребят глазами, повернулся и повел Мишку совсем в другую сторону.
      - Ты, Михаил, как вернешься в Ратное, поклон от меня вашему священнику передай, мы с ним друзья старинные - еще в Царьграде вместе учились. Как он - благополучен ли?
      - Плох он, отче, болеет, кровью кашляет, а лечиться не желает. Я хотел отца Иллариона просить, чтобы он пастырское увещевание отцу Михаилу послал, да не решился.
      - Чего же не решился-то?
      - Наша лекарка говорила, что отцу Михаилу для выздоровления питаться хорошо нужно, в тепле и покое жить. А кто же монаха от постов и бдений молитвенных разрешит? Вот и не решился.
      - И что, сильно он болен? Да нет, я понимаю! - Феофан, в ответ на удивленный мишкин взгляд, умиротворяюще выставил перед собой ладонь. - Здоровые люди кровью не кашляют, но по всякому же бывает.
      - Сильно, отче. Лекарка сказала, что если весну переживет, то беда осенью случиться может - когда сыро. А у него в доме нетоплено, не прибрано, питается как цыпленок. Не был бы он чернецом, за ним бы жена присмотрела, а так ему даже и прислугу-то иметь не положено.
      - Даже так? Если весну переживет… - Феофан выглядел не на шутку обеспокоенным. - Так и сказала? А лекарка-то у вас хороша?
      - Очень хороша, в воинском поселении другую бы и не держали.
      - Да, вы же ратники все…- Феофан о чем-то задумался, машинально теребя пальцами крест на груди.
      - Отче, а это правда, что отец Михаил боярского рода?
      - Что? Монах не сразу сумел оторваться от своих мыслей. - Да, правда, и очень древнего, еще от Скревы свой род считают - от прародительницы кривичей. Знаешь, откуда названия славянских племен взялись: поляне, древляне, северяне и прочие?
      - Нет, не слыхал.
      - Ну спроси у Нинеи, ты ведь с ней встречаешься?
       "Что, товарищ майор, пошли гебистские штучки? Ну, ну…".
      - Она мне жизнь спасла - раненого, без памяти в лесу подобрала!
      - И что, сильная она ворожея? Как думаешь?
       "Что я думаю - мое дело, а Вы товарищ майор и "дезой" обойдетесь!".
      - Думаю, что слабая.
      - Да? А почему?
      - У нее вся деревня во время морового поветрия вымерла, а она ничего сделать не смогла, и меня лечить лекарку из Ратного позвала. А еще - с отцом Михаилом не справилась…
      - Что?!! - Феофан схватил Мишку за плечо и вперился ему в глаза испуганным, как показалось Мишке, взглядом. - Он с ней встречался?!!
      - Да, а что…
      - А вот и краски твои. - "Особист" мгновенно справился со своим не то испугом, не то удивлением. - Тебе какая нужна?
      - Серебрянка, алая, черная, но больше всего - серебрянка.
       "Блин, да что ж такое-то? Какие у отца Михаила могут быть заморочки с местным ГБ? Да еще Нинея… Вообще-то они оба представители очень древних боярских родов… Что, христианские "безопасники" опасаются сговора? Бред! Отец Михаил фанатик, а Нинея язычница, к тому же она древлянка, а он кривич, а кривичи всегда от остальных славян немного особняком держались. Впрочем, для Константинополя мы все - дикие русы, да еще и Иисус сказал: "Царство мое не от мира сего, нет в нем ни эллина, ни иудея". Опасаются, что у отца Михаила варварские корни возобладают над христианским воспитанием? Идиоты!".
      - Здорово, Антип! - Бодро возгласил Феофан, обращаясь к мужику, сидящему на лавочке возле обширного то ли сарая, то ли амбара, стоящего на самом краю торговой площади. - Вот отроку серебряная краска нужна, дорого ли возьмешь?
      Антип оказался тощим, мосластым мужиком с длинной, но какой-то неровной, словно оборванной по нижнему краю бородой. Мишке его внешность почему-то показалась очень знакомой, он напряг память и чуть не ахнул. Антип был почти точной копией одного из персонажей фильма "Неуловимые мстители" - бандита, охранявшего запертого в баньке "засланного казачка" Даньку.
      При виде Феофана Антип даже и не подумал встать или каким-либо иным образом выказать уважение подошедшему священнику.
      - Здорово, Фенька! Цена известная: за серебро - серебром!
      - Ну ты не жадись, парень-то хороший!
      Феофан, как будто и не заметил фамильярного обращения "Фенька".
      - Видел я этого парня на торгу. Здорово ножи мечет! Да только цена для всех одинаковая, и для хороших, и для плохих, и… для твоих.
       "Здорово напоминает встречу оперативника с агентом, как это в кино показывают. Только вот, кто тут над кем начальник? Старик явно хамит, а Феофан - ни гу-гу. Такой ценный сотрудник или еще что-то? Да пошли они все… Мне только этих проблем не хватало!"
      - Да что ты, ей Богу, Антип! Парень - ученик дружка моего старинного Михаила. Я его случайно встретил, он краски искал.
      - Конечно случайно, а как же… Постой! Это какого же дружка Михаила? Это который…
      - Почем краски, я спрашиваю! - Ласковость и улыбчивость с Феофана как ветром сдуло, и Антип отреагировал адекватно - заткнулся на полуслове, выдержал чуть заметную паузу и спросил уже совсем другим тоном:
      - Гм… А много ль надо?
      - Тебе сколько, Михаил?
      - Да я и не знаю, посмотреть бы.
      Сарай (или амбар?), возле которого сидел Антип, оказался складом. Чего там только не было! Даже при самом тщательном размышлении невозможно было определить, на торговле каким именно товаром специализируется хозяин всего этого богатства. Самой подходящей, на мишкин взгляд, версией была скупка краденного. Тот же факт, что у "особиста" Феофана имеются какие-то особые отношения с барыгой, пожалуй, не опровергал, а подтверждал это предположение.
      Впрочем, как следует оглядеться в антиповых закромах Мишке не удалось - нужная краска нашлась недалеко от входа. На вид она выглядела, как та же алюминиевая пудра. Мишка выспросил: на чем ее разводить, какую поверхность можно выкрасить количеством краски, помещающейся в горшочек размером примерно со стакан, долго ли будет сохнуть. Получалось вполне приемлемо, хотя цену Антип, заломил, несмотря на многозначительное покашливание Феофана, немилосердную. Мишка поблагодарил и обещал зайти позже с деньгами.
      - Ну, а теперь, пошли к камнерезам. - Даже и не подумав попрощаться с Антипом, сказал Феофан. - Если мой заказ выполнили, я тебе такую красоту покажу - ахнешь!
      Мишка действительно ахнул. Красотой оказались шахматы, вырезанные из зеленого и розового камня, кажется, из яшмы - в геологии Мишка был не силен, но работа была - загляденье.
      - Вот, Михаил, гляди. - Феофан взял в руку пешку. - Ты, пока, невелика фигура, но скоро станешь ратником. - В руке у Феофана появился конь. - Или в купцы подашься? - На ладони монаха конь сменился ладьей.
       "Да что они все - как Чапаев? Тот Петьке тактику конницы на картошке объяснял, Нинея процесс познания человеческого характера - на матрешках, этот карьерные перспективы - на шахматах. Сговорились, что ли?".
      - Парень ты способный, так что в рядовых, что на воинской, что на купеческой стезе, не задержишься. - Продолжал "особист". - Станешь сотником или в первую купеческую сотню выбьешься. - Феофан поднял с доски слона. - Но на воинской стезе можешь и до боярина дорасти. - Указательный палец "особиста" лег на макушку фигурки ферзя. - Только не ошибись, когда будешь выбирать на какой стороне доски оказаться!
       "Понял вас, товарищ майор. Интересно: это Ваша собственная инициатива, или Илларион меня вербануть приказал? Что же ты отче Михаил про меня дружку своему отписал такого, что местное ГБ на меня глаз положило? Версий может быть куча: нужен зачем-то выход на Нинею, требуется иметь глаза и уши в ратнинской сотне, "прижилась" идея с Православным рыцарским орденом, и т. д., и т. п. Вообще-то, игрушки кончились, он со мной на полном серьезе работает. Отмазаться, скорее всего, не выйдет, да и не в моих интересах, но пешкой в Ваших руках, товарищ майор, я быть не собираюсь. Не в СССР живем, в конце концов. Антип, кстати сказать, очень наглядно это показал".
      - Понимаю тебя, отче: если придет человек и покажет мне шахматную фигурку, значит, он от тебя, а если мне понадобиться что-то тебе передать, то надо не на епископское подворье идти, а сюда. Или к Антипу? Только не рано ли, ты меня обхаживать начал - мне ведь всего тринадцать?
      - Вот и мы с Михаилом думаем: всего тринадцать, а такой разум. И поведение тоже. Не странно ли?
       "Ну, сейчас посмотрим: "какой ты Сухов".
      - Тебе-то ладно, отче, а Михаил мог бы и понять - древнего рода боярин, хоть и монах. Я - восьмое колено воинского рода! За моим дедом сотня латников, по европейским понятиям он - граф, а земель в его графстве не меньше, чем в герцогстве Нормандском. Про Вильгельма Нормандского слыхал, конечно?
      Мишка выпрямился, задрал подбородок, и слегка оттопырив нижнюю губу и сощурив глаза, сначала смерил Феофана надменным взглядом с ног до головы, а потом уставился тому в глаза.
       "Вот так, "товарищ майор" нужным образом выстраивать невербальный ряд и мы умеем, если ты из худородных…".
      И Феофан дал-таки слабину! На секунду, на краткий миг вильнул глазами в сторону и превратился в простого мужика, наряженного монахом.
       "Так и есть: из смердов или из городской голытьбы, а может и в холопах побывал, даже константинопольским воспитанием этого до конца не вытравишь. Вот Илларион - да, чувствуется в нем порода, а этот зубами и ногтями из самых низов выдирался. "Орел наш дон Рэба". Эту сцену он мне до конца жизни не забудет, но буром переть теперь поостережется. Есть у древних родов нечто, для простолюдинов непостижимое, я про это тоже мало что знаю, но про пассионарность читал. Вы же, товарищ майор, в этих вопросах - дуб дубом, а потому, генералом Вам не быть! И никакой Вам отец Михаил не друг, правильнее сказать - буксир. Тащил он Вас за собой по доброте душевной или… Стоп! Древнего боярского рода, значит мог быть у Михаила мальчишка в услужении! Выучился вместе с хозяином, принял сан… Риск? Да, риск, но, как говорится, кто не рискует, тот… а шампанского-то еще нет!".
      - Ты думаешь: умрет благодетель твой в глухом селе и все забудется? По-твоему МЫ не знаем кто есть кто?
      Феофан удар выдержал - школа жизни у него была такая, что не приведи Господь, однако точность попадания Мишка заметил.
      - О чем ты, отрок?
      - О делах наших скорбных, отче. Я от долга христианского не отказываюсь и Святой Православной церкви послужить готов всегда, но и пешкой ни в чьей игре быть не собираюсь!
      - Вот и правильно, вот и молодец! - Не очень натурально похвалил Мишку Феофан. - Но жизнь по всякому повернуться может, вдруг тебе помощь понадобится? Теперь знаешь к кому обратиться, что же здесь плохого?
       "Поплыл "товарищ майор" - то "молодец", то "что же здесь плохого?". А я о плохом ничего и не говорил, это он не мне, а мыслям своим отвечает. Достал я его! Ну, и чему радуетесь, сэр? Он только своим жизненным опытом пользуется, хотя и богатым, а Вы из одного только телевизора столько дерьма зачерпнули, что по нынешним временам на три жизни хватит и еще останется".
      Феофан, впрочем, оправился очень быстро - снова сделался благообразным и улыбчивым.
      - А наставнику твоему, Миша, поможем: будет ему грамотка от епископа с увещеванием и разрешением… ну, хотя бы, от части обетов, на время болезни. А старосте вашему… как его зовут?
      - Аристарх.
      - А Аристарху я сам отпишу, что бы женщину подобрал - в церкви прибираться, а заодно и за домом настоятеля приглядывать, хозяйство его вести. Греха в том нет. Отвезешь грамотки-то?
      - Отвезу, конечно!
      - Вот и ладно.
      Феофан был - сама ласковость и благорасположение. Ну, так ведь и у кошки лапки мягкие, пока когти не выпустит. Знал Мишка цену такой ласковости еще по ТОЙ жизни. И нисколько не обольщался разницей в девять веков - ЗДЕСЬ цена была такой же.
      - А вот и друзья твои идут. - Умилился "особист". - Еды-то накупили, музыкантам твоим на неделю хватит! Правильно поступаешь, Михаил, добро сторицей тебе вернется!
      - Минька! - Еще издали заорал Демьян. - Мешки тяжелые, пошли, Роська короткий путь знает, чтобы через весь торг не переться!
      - Правильно, ребятки, и я с вами пойду. Надо Свояту постращать, а то отнимет у бедолаг ваше угощение, грех алчности все никак обуздать не может. Но я ему помогу!
       "Ну, Своята, ты попал! У Феньки сейчас самое подходящее настроение - грешников вразумлять. Получишь по полной программе! А не будь жадиной!".
      Роська повел всю компанию какими-то кривыми переулками, но судя по общему направлению, так можно было, действительно, быстрее добраться до лодейного амбара дядьки Никифора.
       "А может, не такой уж Своята и жадюга? Скоро Великий пост - никакой музыки и веселья, чем зарабатывать? Потом, правда, Пасха, но дальше полевые работы начнутся, ни свадеб, ни праздников. Долгонько на нынешние заработки жить придется! Наверно, не зря болтают, что скоморохи в тяжелые для них времена и воровством и грабежами на дорогах не брезгуют?".
      - А ну, христовы выблядки, стой!
       "Блин, накаркал!".
      Дорогу попу и мальчишкам загородили четверо угрюмых мужиков. У одного из них в руке был топор, остальные, вроде бы, были не вооружены. Стоило Мишке только подумать об этом, как из рукава ближайшего к Феофану мужика выскользнула гирька на ремешке.
      - Давно я тебя, Фенька, пасу, а ты еще и этих щенков мне привел, как по заказу!
      - Я тебя тоже давно…
      Феофан не договорил, взмахнув непонятно откуда взявшимся у него кистенем - таким же, как и у его противника. Удары оба нанесли одновременно, но Феофан как-то умудрился дернуться в сторону и гирька обрушилась ему на плечо, противник же Феофана рухнул с проломленным черепом, не издав ни звука. Над ухом у Мишки свистнул кинжал, и стоявший напротив него мужик забулькал рассеченным горлом. Мишка, опомнившись, схватился за оружие и метнул его в мужика с топором. Тот ловко прикрылся лезвием, но второй кинжал, брошенный Демкой, ударил его прямо в глаз. Мишка выхватил второй клинок. Последний из нападавших уже заносил руку над сидящим на земле Феофаном. Мишень была неудобной - тулуп можно было и не пробить, шея у мужика была короткая и из-под одежды почти не видна. Пришлось бить в голову. Тать охнул, схватившись за рассеченное ухо, и тут воздух прорезал истошный бабий вопль:
      - Убивают!!! Люди добрые, убивают!!!
      Последний, из оставшихся в живых, бандит, обливаясь кровью, лившейся из разрезанного уха, бросился бежать.
      - Ребята… - было видно, что Феофану совсем скверно, вот-вот потеряет сознание. - Свистите, ребята… как можно громче. Три раза, потом два. И опять, пока стража…
      Голова его свесилась на грудь, и Мишка еле успел удержать монаха в сидячем положении.
      - Что стоите? - Прикрикнул Мишка не глядя на пацанов. - Свистите! Слыхали: три раза, потом два! - Мишка оглянулся и увидел бледное до синевы лицо Демьяна. - Демка, ты чего? Ранен?
      Демка вдруг кинулся в сторону и согнувшись у забора изверг из желудка все лакомства, которых успел наесться на торгу.
       "Ну да, впервые в человека железо воткнул, а Роська-то что же?"
      Мишка поискал пацана глазами и увидел, что тот направляется к зашевелившемуся бандиту с выколотым глазом. Демкин клинок, видимо, не достал до мозга, и мужик начал приходить в себя. В руке у Роськи тоже покачивался кистень, только поменьше, чем у Феофана и татей. Взмах руки и гирька с хрустом проломила висок раненого.
      - Ой, убивают!!! - надрывались уже несколько бабьих голосов.
      - Роська, свисти!
      Воздух прорезал свист, да такой, что испуганно примолкли даже вопившие бабы. Один сигнал, второй, третий… В конце переулка со стороны торга раздался топот. Первой, однако появилась не торговая стража и не толпа зевак. Тяжело отдуваясь, к месту происшествия подбежал недавний знакомец Антип.
      - Мишка, что с Феофаном? Живой?
      - Живой, ему кистенем вот сюда попало, может ключица сломана, может еще чего…
      - Кто?
      - Не знаю, мужики какие-то, может Роська узнал?
      - Скоморохи это! Которых стража с торга погнала. Я двоих узнал!
      Тут наконец, навалилась толпа зевак, а среди них замелькали и торговые стражники.
      - Что тут такое! Кто свистел? Антип, чего тут?
      - Силантий, знаешь, где скоморохи стоят? - Антип говорил так, словно имел право приказывать десятнику стражи. - Гони своих туда и вяжи всех! Один из них ранен, видишь как кровью наследил? Тащи их на владычный двор, это - не простая татьба, священника убить пытались. Пусть владыка сам и решает! Да сани какие-нибудь достань, святого отца отвезти нужно. Давай, давай, шевелись!
      - Дядька Антип, - встрял Роська - у раненого ухо рассечено, примета верная!
      - Слыхал, Силантий? Скажи своим, чтобы покопались там, может, что из ворованного найдут. Все, ступай, двух человек оставь здесь и бегом, бегом, смоются же!
       "Похоже, сэр Майкл, зря Вы на Антипа грешили, насчет скупки краденного. Торговая стража барыге так подчиняться не стала бы, это Вам не менты конца ХХ века, пусть даже стражники и не княжьи люди, а нанятые купцами. Авторитет Антипа на чем-то другом держится, может Никифора расспросить? Интересно, все-таки, да и для понимания ситуации полезно".

* * *

      Суд епископа Феогноста оказался на удивление быстрым. Впрочем, все было настолько очевидно, что пацанов даже особо не стали расспрашивать, тем более, что представлявший интересы несовершеннолетних племянников Никифор, всячески упирал на душевное потрясение пережитое детьми, вынужденными защищать свою жизнь и жизнь раненого священника.
      Единственный вопрос, который заинтересовал епископа - зачем у мальчишек при себе оказалось аж по три кинжала. Никифор быстренько разъяснил, что это не оружие, а реквизит для представления одобренного иеромонахом Илларионом. Илларион, естественно, подтвердил, присовокупив, что только искусное владение метательным оружием и позволило отрокам спастись и с похвальной отвагой защитить брата Феофана. Самого Феофана, в связи с тяжелым ранением не допрашивали, а факт наличия у святого отца кистеня в рукаве, на суде и вообще не вплыл.
      Скоморохов изловили всех. Стража представила суду раненого Мишкой и еще двоих, захваченных на месте временного проживания - молодую девку и старика. Причем, старик, по докладу десятника стражи, оказал яростное сопротивление и ранил двоих стражников, прежде, чем был оглушен и связан. Привели стражники и скомороший фургон, поставленный на санные полозья.
      В фургоне во время обыска обнаружили несколько явно краденых вещей и, самое страшное: доказательства вредоносной ворожбы - две проткнутые бронзовыми иглами тряпичные куклы, с зашитыми внутрь прядями чьих-то волос. Эти-то куколки и перевели дело под юрисдикцию епископа окончательно и бесповоротно. Обычная кража, по сравнению с доказанным колдовством и покушением на жизнь священника, выглядела сущей мелочью.
      Допросить обвиняемых толком не удалось. Скоморох с рассеченным ухом валялся на брюхе, орал, что ничего не знал, что его заставили и клялся искупить вину. Дед угрюмо молчал, не назвав даже своего имени, а девка, похоже сумасшедшая, только плевалась и угрожала всем присутствующим карой славянских богов.
      Приговорили всех троих к… следствию. Епископ повелел выяснить: против кого направлено колдовство с куклами, за что собирались убить Феофана и пацанов, имеются ли еще сообщники и т. д., и т. п. - целый список вопросов.
      Мальчишек же, несмотря на три трупа нападавших, признали потерпевшей стороной, и даже назначили компенсацию - перерытый стражниками сверху до низу, фургон скоморохов. Правда, без лошади. Коняга непостижимыми извивами юриспруденции была перенесена из списка вещдоков в разряд оплаты судебных издержек. Никифору, который собрался было бросить скоморошью рухлядь там, где она и находилась, было указано на недопустимость такого образа действий, и купцу пришлось посылать домой за лошадью.