Через несколько дней к воротам дедова подворья привел телегу его сын Лавр. В телеге лежал труп лаврова брата-близнеца Фрола - отца Мишки - а рядом с ним, мечущийся в бреду дед, со страшным сабельным следом через левую половину лица и отнятой лекарем ниже колена правой ногой.
      Деда лекарка Настена выходила. Правда, остался он инвалидом. Дело было даже не в ноге, в конце концов, через некоторое время дед научился ходить на деревянной, и даже без палки. Большую беду его организму принес сабельный удар по лицу. При любой попытке вглядеться в отдаленный предмет или при сильном физическом напряжении, у деда начинала трястись голова, мутнело в глазах, и дело запросто могло закончиться обмороком. С такой болячкой мужик - не работник и, тем более, не воин.
      Но судьбе, видимо показалось мало тех испытаний, которые она вывалила на Анну-старшую - мать Мишки, невестку деда. Мало, оказывается остаться вдовой с пятью детьми и свекром инвалидом на руках. Примерно через месяц после смерти мужа с непонятной даже для Настены болезнью слег старший из сыновей - Михайла.
      Кто ж мог знать, что это вовсе не болезнь, а вселение в тело ребенка личности взрослого мужчины из ХХ века? Мишка пролежал пластом почти три недели, а потом ему, как младенцу, пришлось заново учиться ходить, говорить, узнавать родственников. Как и было обещано, проблем с адаптацией не возникло. Что возьмешь с пацана, пережившего тяжелейшую болезнь?
      Так они и сидели целыми днями на завалинке возле нагретой солнцем стены: маленький и большой, а на самом деле - почти ровесники, оба начинающие новую жизнь.
      Один, потерявший почти все и готовящийся доживать век калекой-нахлебником, другой, получивший в подарок пятьдесят лет второй жизни, после того, как почти распрощался с первой.
      Один - атлетического сложения матерый мужик, с еще проглядывающими сквозь густую седину русыми волосами и коротко стриженной бородой, еще не выцветшими от возраста синими глазами и рубленым шрамом, почти вертикально идущим через левую бровь, щеку и скрывающимся в бороде.
      Второй - белоголовый тонкошеий мальчишка, унаследовавший от матери зеленые глаза, а от отца - раздвоенный ямочкой упрямый подбородок.
      Было тогда Мишке десять лет, а Михаилу Андреевичу Ратникову, перенесенному почти на девятьсот лет назад - сорок восемь. И был внук старше деда почти на два года.

* * *

      А сейчас Мишке уже тринадцать, и дед - профессиональный военный, чином ну никак не ниже майора - на полном серьезе выносит ему благодарность за правильные действия в ситуации, которая запросто могла закончиться кровавыми шмотьями и пустыми санями, стоящими посреди заснеженной лесной дороги…
      Позади негромко скрипнула калитка и Мишка, обернувшись, увидел входящего во двор дядьку Лавра.
      – Что с Аней, батя? - не скрывая беспокойства, лавр задал деду вопрос через весь двор - от самой калитки.
      – Из саней выпала, зашиблась - голос у деда был, как минимум, неласков. Так и слышалось в нем: "Шел бы ты отсюда, и без тебя тошно".
      Лавр, нерешительно потоптавшись, произнес каким-то робким, совершенно ему не свойственным тоном:
      – Сходить… Проведать…
      – Незачем! - отрубил дед "железным" голосом - Сейчас Анька-младшая сбегает, узнает, что нужно.
      – Ну, и я бы с ней…
      – Незачем!
       "Чего это дед на него вызверился? Неужели?… Вот те на! Хотя, родной брат-близнец, живем, считай одной семьей, только в разных домах… Ох и влип ты, дядя Лаврик!".
      Отцов брат еще потоптался, явно не находя в себе сил уйти, тоскливо обвел вокруг себя взглядом и зацепился за груду волчьих туш в санях.
      – Ты настрелял?
      – Одного Мать топором, еще одного Чиф… - в который раз завел Мишка.
      – А остальных-то ты?
      – Я.
      – Из своей игрушки?
      – Угу.
      – Смотри-ка, полезная вещь оказалась! - Удивился Лавр. - Может мне и своим оглоедам такие же сделать, а? Давно уже просят, кстати.
      – Незачем! - Деда словно заклинило на одном и том же слове. - Незачем убойную вещь детям в руки давать! Еще друг друга перестреляют!
      – Михайла же никого не перестрелял, - попытался спорить Лавр - а еще "бешеным" кличут.
      – Михайла - другой разговор. Он и старше на год, и… - деду откровенно не хватало аргументации, но соглашаться с сыном, на которого он был не на шутку сердит, не хотелось. Лавр, прекрасно зная отцовский нрав, снова обратился к Мишке:
      – Сколько, выходит, твоих?
      – Пятеро.
      – А сколько раз стрелял?
      – Один раз промазал, остальные попал.
      – Издалека стрелял?
      – Первого - шагов с сорока, остальных ближе.
      – Зачем же так близко подпускал?
      – Сани трясло, и заряжать сидя трудно.
      – Сидя заряжать… А если рычаг наоборот сделать, чтобы рукой на себя тянуть?
      Дядька Лавр был кузнецом и талантливым конструктором-самоучкой. За разговором о любимых железках он мог забыть о чем угодно. Сейчас, однако, он лишь имитировал интерес, используя разговор как повод для того, чтобы не уходить.
      – Не вытяну. - Отверг предложение лавра Мишка. - Я же ногой всем весом давлю, если рукой, то тогда мне сила нужна, чтоб на одной руке подтягиваться. Я так не могу, только на двух.
      – А рычаг подлинней сделать?
      – Тогда он длинней самострела выйдет, потяну, а он в живот упрется. Нет, не получится.
      – Может тогда за два раза взводить? Сначала на промежуточный стопор поставить, а потом до конца взвести? Нет, сложно получается и ненадежно… В общем, подумать надо. Ты тоже подумай и еще насчет болтов…
      Лавр не договорил, увидев, что на крыльцо выскочила Анна-младшая с узелком в руке.
      – Деда, я к тетке Настене. - Прощебетала Мишкина старшая сестра и соскочив с крыльца, направилась к воротам.
      Дядька Лавр сунулся было за Анькой.
      – Лавруха! Назад! - Строго приказал дед.
      Анька на ходу обернулась, сочувственно глянула на Лавра.
      – Я быстро. Вернусь, все расскажу.
       "Да что, они все в курсе, что ли? Один я дурак дураком? А чего Вы хотели, сэр Майкл? Вам же тринадцать лет. Сами, между прочим, с женской половины дома слинять мечтали. Вот и не суйтесь не в свои дела. Прекрасно, будьте уверены, без Вас обойдутся. Лучше пользуйтесь случаем: взрослые вашей игрушкой заинтересовались. Какую-то пользу в ней увидели".
      – Дядя Лавр, ты чего про болты сказать хотел?
      – А? Какие болты?
      – Ну, ты сказал насчет болтов подумать, а что подумать не сказал.
      – Насчет болтов… - ох, не до болтов было Лавру Корнеичу, и вообще ни до чего…
      – Лавруха! - Прикрикнул на сына дед. - Заикнулся - договаривай!
      – Да видишь какое дело, батя,… болты… их много нужно, если еще и моим мальцам…
      – Да не тяни ты!
      – Да я вот посмотрел: Михайла их клеит из плашек, это - правильно, а потом ножом обстругивает… Ну, в общем, у него самое лучшее, один из пяти в дело идет, остальные портит. Вот я и думаю: может какую приспособу придумать, чтобы и быстро и все одинаковые, и без изъяна.
      – Так я придумал уже, - обрадовался Мишка - только сам сделать не могу.
      – Во! Приходи завтра ко мне в кузницу, расскажешь, вместе подумаем.
      Лаврентий закруглил разговор и снова сунулся к калитке, видимо, собираясь нагнать Анну-младшую но дед пресек его попытку в корне:
      – Лавруха! Помоги-ка волков в сарай перетаскать. Пацану неподъемно, как в сани-то втащил… Потом в дом идите, вместе Аньку ждать будем. Заодно и задумку свою объяснишь, Михайла.
      В доме, как раз заканчивали устранять следы Юлькиных медицинских манипуляций. Чиф, перевязанный в нескольких местах уже лежал на половичке у печки, Машка смывала со стола кровь и выстриженную вокруг ран шерсть, а Юлька наставительным тоном объясняла ей, что кормить пса не надо, да он и сам есть не будет, а поить, наоборот, надо побольше, но каждый раз в миску с водой надо добавлять ложку отвара вот из этого горшочка.
      – Ты бы, девонька оставалась у нас ночевать, - предложил Юльке дед - наша-то хозяйка, наверно, твою постель заняла.
      – Спасибо, Корней Агеич, у нас место для больных есть, не первый раз.
      – Ну, все равно, Анну дождись, вдруг еще чего из дому понадобится, так ты и захватишь. Михайла, давай рассказывай: чего ты там надумал?
      – Рисовать надо, деда.
      – Бери уголек и вот прямо на столе и рисуй, Марья потом еще раз протрет, после пса-то.
      Мишка набросал схематическое изображение токарного станка с ножным приводом для работы по дереву. Насколько правильно вышло он не представлял - сам видел такой станок только по телевизору. Правда, еще в пятидесятые годы у его бабки была швейная машинка с таким же приводом. Он даже однажды по малолетству подсунул под приводной ремень палец. Больно было, аж искры из глаз. Потому, наверно, и запомнил.
      – Вот здесь ногой качаешь туда-сюда, раскручиваешь большое колесо. - Принялся он пояснять свой чертеж. - На нем ремень, от него маленькое колесо наверху крутится. Вот здесь полочка, к ней резец прижимаешь, чтоб твердо стоял. Заготовка крутится, а резец с нее лишнее состругивает. А еще к маленькому колесу можно на одной оси точильный камень посадить. Тогда все, что хочешь точить можно. Ногой крутишь, а обе руки свободны.
      – А насколько маленькое колесо быстрее большого крутиться будет? - Лавр почти мгновенно понял принцип работы ножного привода и уже что-то прикидывал про себя.
      – Насколько большое колесо больше маленького, настолько и быстрее. Если вдвое, то вдвое быстрее, если втрое, то - втрое.
      – Это почему же?
      – Ремень-то общий. Сколько ремня через одно колесо проходит, столько и через второе. Но второе-то меньше, значит, чтобы столько же ремня пропустить ему быстрее крутиться нужно.
      – Хитро… А что? Может и получиться. Приходи завтра с утра в кузницу…
      – Завтра с утра - вмешался дед - он поедет туда, куда сегодня не доехал. Сено с лесных полян вывозить надо, а то снегу наметет - не пролезешь.
      – Ну ладно, я тогда своим мальцам объясню. - не стал перечить отцу Лавр. - Если сделают, будет им по самострелу.
      – Не спеши, Лавруха! Пока вы мне не объясните: для чего нужно, чтоб у трех пацанов в руках убойное оружие оказалось, и как сделать так, чтобы они с ним беды не натворили, до тех пор я тебе самострелы делать не дозволяю! Понял меня?
      – Понял, батюшка, но Михайла сегодня сам спасся и мать от смерти спас. Это разве не причина?
      – Такой случай может еще много лет не повториться, а пацаны с самострелами по селу каждый день таскаться будут. Ты мне причину найди, которая от случая не зависит. Такую причину, которая каждый день - причина. Тогда соглашусь! А этот станок, как ты сказал? Ножной? Так его пусть делают. Ты сам подумай: сколько круглых вещей в хозяйстве нужно бывает? И себе наделаем и другим, если пожелают и заплатят. Вот это - причина на каждый день. Такую причину и для самострелов придумайте. И не забудьте еще: как сделать так, чтобы случайно беды не вышло. Болт вылетит - не поймаешь!
      В этот вечер Мишка заснул далеко не сразу, хотя вымотался за день и физически и духовно, - перебирал в уме различные аргументы, способные убедить деда дать согласие на изготовление еще двух самострелов для своих двоюродных братьев - близнецов Кузьмы и Демьяна.
       "Вот задал старый задачку! Объясни ему: зачем детям оружие и дай гарантии, что они никого не подстрелят. Это ж дети! Да пошли, они все, в конце концов, хотят самострелы получить, пусть сами головы и ломают! И так уже достали: "Дай стрельнуть, да дай стрельнуть". Вот обзаведутся своими, тогда отвяжутся. Но это - аргумент для меня, а не для деда. Чего ж он хочет-то? А может, специально поставил невыполнимые условия? Не придумаем ничего, и проблемы не будет. Ладно, хватит мозги мозолить. Если решение у дедовой задачи есть - завтра всплывет: подсознание за ночь все варианты переберет, и что-нибудь да отыщется. Надо только не мешать ему, то есть: спать. Ну и будем спать. Интересно, о чем это Анька с мужиками шепталась, когда от Настены пришла?…".
      Утром ничего путного не всплыло. Сидя в санях рядом с Анной-младшей, Мишка снова, было, попробовал поразмышлять над дедовой задачей, но думалось как-то лениво.
      – Что там с матерью? Чего ты вчера с дедом шепталась?
      – Да хорошо все, сегодня она еще у тетки Настены побудет, а завтра сани подгоним и домой перевезем. Ушиблась она сильно… спиной.
       "Ну да, так ты мне правду и сказала. Дитем меня считаешь, хотя самой только весной пятнадцать стукнет. Ну, как же? "Что вы, мужики в этом понимаете? Тем более - дети"… Понимаем, Аннушка, может быть, и побольше вашего, только виду показывать нельзя. Эх, доля пацанская! А ведь, сколько стариков мечтает молодость вернуть. Вот, вернул и что? Любая девчонка с куриными мозгами, тебя за недоумка держит. Да будет Вам, сэр Майкл Бога гневить. Парились бы сейчас на зоне или, что более вероятно, в могиле лежали бы. А молодость - недостаток, который обязательно проходит со временем, простите великодушно за банальность".
      – Минь, а волки на вас где напали, здесь? - Робко поинтересовалась Анька-младшая.
      – Нет, дольше немного, скоро подъедем. - Пробурчал в ответ Мишка.
      – А ты как думаешь: ты вчера всю стаю перебил, или еще остались?
      – Если остались, сегодня добьем. Или они нас.
      – Дурак!
      – Какой есть.
      Анька обиженно надулась и какое-то время брат с сестрой ехали молча. Наконец показалось место вчерашнего побоища.
      – Вот это место. Вон оттуда они выскочили, а вот здесь - видишь кровь на снегу? - мы с ними воевали.
      – Минь, давай побыстрее поедем.
      – Пожалей Рыжуху-то, вчера набегалась.
      – Ты самострел-то держи под рукой… На всякий случай. - Анька принялась опасливо озираться по сторонам.
      – Да перестань ты трястись! - Попытался образумить сестру Мишка. - Отпустили бы нас, если б опасность была? А? В одном месте двух стай не бывает, а одиночка на людей не нападет. Скоро замуж идти, а простых вещей не знаешь!
      – Все равно, боязно, как-то…
      – Тогда песни пой. Глядишь и полегчает.
      – Да ну тебя!
      Когда подъехали к тому месту, где надо было сворачивать в лес, Мишка заметил на снегу следы лосиного стада, ведущие в сторону поляны со стогами. Остановив Рыжуху, он вылез из саней и взвел самострел.
      – Минь, волки?
      – Нет.
      – А чего ж ты самострел… - Анька заметно побледнела и снова принялась испугано оглядываться.
      – Не бабье дело - не смог удержаться от колкости Мишка - сиди спокойно и, главное, не шуми. Вообще - ни звука.
      Мишка, стараясь не производить шума, начал по дуге обходить поляну со стогами так, чтобы несильный ветерок стал дуть ему прямо в лицо, относя и запахи и звуки в сторону от поляны. Подобравшись поближе, он разглядел, что заготовленным для домашней скотины сеном, нахально угощается небольшое - в пять голов - стадо лосей.
      Лоси вели себя достаточно беспечно, лишь вожак - здоровенный сохатый с роскошными рогами - время от времени прекращал жевать и принюхивался. Мишку он учуять не мог, но и запаха, исходящего со стороны оставленных саней, видимо, тоже не ощущал, потому, что, втянув несколько раз ноздрями воздух, снова возвращался к прерванному занятию.
      Мишка, поочередно замирая за каждым попадавшимся на пути деревом подобрался-таки на дистанцию верного выстрела. Красавец вожак стоял неудобно, а вот уступающая ему в размерах лосиха, как раз подставляла левый бок.
      Мишка прицелился ей под лопатку и нажал спуск. С громким топотом стадо рвануло к деревьям. Все пятеро, включая и выбранную мишенью лосиху.
       "Блин! Промазал! Нет, должен был попасть. Теперь набегаешься за подранком, и бросать обидно. Посмотрим на след, если крови мало, то и возиться не стоит".
      Крови на снегу и вправду оказалось мало, но не вследствие промаха, а потому, что лосиха, сделав всего несколько прыжков, упала, не добежав даже до первых деревьев. Выстрел оказался убойным.
      – Анька-а-а! Анька! Гони сюда! Анька! Не бойся! Все хорошо!
      Через несколько минут на поляну выехали сани.
      – Ой, Минька, это ты ее?
      – Да нет, сама зарезалась от жизни бесприютной: ни дома ни огорода, да еще муж - пьяница горький. Вот и надумала.
      – Ну и трепло же ты! И в кого такой?
      – В старшую сестру Анну. Дай-ка топор, и сани вплотную поставь.
      Обратно добирались долго. Лосиха была тяжеленная, и, чтобы не переутомлять Рыжуху, Мишка и Анна-младшая шли рядом с санями пешком. На ходу думалось хорошо.
       "Дед явно считает, что поставил невыполнимые условия. Для близнецов и для дядьки Лавра, да - невыполнимые, а для меня? Что мы знаем о преодолении сопротивления нововведениям? Сначала попробуем выяснить: в чем причины сопротивления? Во-первых, дед, как и всякий хороший лучник, относится к самострелу, мягко говоря, скептически. Бесполезная игрушка, хотя и опасная, не более. Во-вторых, он, надо сказать вполне резонно, опасается давать в руки пацанам оружие. Однако, существует такая штука, как теория внедрения, придуманная в семидесятых годах ХХ века, специально, для преодоления сопротивления инновациям.
       В соответствии с этой теорией, все участники процесса должны быть разделены на три группы: рядовой состав, средний уровень и высший уровень - руководство. Условия успешного внедрения следующие. Рядовой состав не должен опасаться ухудшения своего положения в результате внедрения новинки. Средний уровень должен быть уверен в том, что от внедрения он получит какую-нибудь пользу. Либо материальную выгоду, либо повышение статуса. Высшему уровню, то есть, руководству требуется, прежде всего моральное удовлетворение, поскольку считается, что материальные и статусные проблемы на этом уровне уже решены. В подавляющем большинстве случаев такое моральное удовлетворение дает лесть: "только под Вашим мудрым руководством", "ни у кого больше ничего подобного нет", "нам будут подражать конкуренты" и т. д. Это - в теории.
       Попробуем приложить теорию к имеющейся ситуации. Рядовыми будем считать тех, кто к вопросу не имеет отношения: родственников, соседей и т. п. Основания для опасений у них есть: дурной пацан может стрельнуть куда угодно, а самострел, как бы к нему не относились опытные лучники, оружие убойное. Значит, первой задачей будем считать снятие этих опасений.
       За средний уровень примем: меня, близнецов и, пожалуй, их отца - дядьку Лавра. Я, в случае чего, буду иметь три выстрела, вместо одного и становлюсь как бы командиром тройки стрелков. Что-то вроде капрала. Налицо и материальная выгода, и статусный рост. Близнецы получат вожделенные самострелы - выгода материальная. Дядька Лавр получает благодарность сыновей и, в перспективе, заказы на изготовление самострелов, если они приобретут популярность.
       Теперь высший уровень - дед Корней. Какое моральное удовлетворение он может получить? Вернее, не так: какое моральное удовлетворение ему требуется? Он - отставной военный не самого маленького чина - сотник латной конницы. В привычных мне терминах - либо ротмистр кирасирского полка, либо майор бронетанковых войск. Со службы "уволен" по ранению. Такие мужики, вообще-то с удовольствием занимаются обучением новобранцев. Тем более, что все годные к тому мужчины в селе - военные, наподобие казаков в Российской империи. Но самострел-то он полезным в военном деле не считает!
       Стоп! Что-то он такое рассказывал про прежние времена, когда местные язычники еще не смирились с нашим появлением здесь, и мужики даже на работу в поле ходили с оружием. Вроде бы тогда существовала так называемая "Младшая стража" пацаны, которые дежурили на наблюдательных пунктах, ходили в дозоры… Предложить деду возродить старую традицию? А что? Может и получиться. А военная дисциплина может снять опасения по поводу детской дури с оружием. Скажем, не позволять близнецам постоянно и бесконтрольно таскаться с самострелами, а только по делу и под присмотром.
       Подводим итог. Опасения по поводу безопасности - сняты. Выгода для среднего уровня определена. Есть, кстати, и еще выгода для всей семьи - три лишних стрелка на ежегодной облавной охоте. И, наконец, моральное удовлетворение для высшего руководства, тоже, будем считать, вычислено правильно - старики традиции любят. Ну-с, сэр Майкл, посмотрим, как сработает управленческая теория за восемьсот с лишним лет до ее создания!".
      Подъезжая к селу, Мишка попытался представить себе реакцию баб у колодца. В том, что там обязательно кто-нибудь будет, сомневаться не приходилось.
       "Вот ведь угораздило вырыть колодец почти возле самых ворот. Есть, ведь, еще несколько по всему селу, но толпятся всегда именно возле этого. Любой вход-выход, въезд-выезд - на глазах у женского клуба".
      Сегодня повезло особенно - в тусовке оказался кто-то из тех, кто наблюдал его вчерашнее возвращение.
      – Михайла! А эта тоже на тебя охотилась? Когда ж ты сено-то привезешь? Все мясо, да мясо.
       "Блин! Знают даже за чем ездил. Ну что за наказанье каждый день тут фейсконтроль проходить?".
      Дед, как будто сговорился с бабами, задудел в ту же дуду:
      – Да когда ж ты сено-то привезешь? Я тебя зачем посылал? То волки, то лоси, чего завтра ждать? Жар-птицу? А еще хотите новых самострелов наделать, так тогда и вообще никакой работы не станет - одна стрельба!
      – Жар-птицу не обещаю, -бодренько отозвался Мишка -но причину привез.
      – Что привез? - Не понял дед.
      – Ты вчера говорил, чтоб причину нашли: для чего еще два самострела делать?
      – А! Ну и для чего?
      – Сколько мы стрелков на облавную охоту выставляем? Одного? А если еще близнецы с самострелами, да я, сколько выйдет? Четыре. Значит и доля в мясе и шкурах другая.
      – Не-а, Михайла, не угадал! - дед отрицательно помотал головой. - Эта причина один раз в году бывает, а я говорил: на каждый день! За свежатинку, конечно, спасибо, а сено все равно возить надо. Только гляди половца подстреленного не привези. От него ни шкуры, ни мяса. Ну, разве что, убьешь не до смерти, да Юльке подаришь для ученья. Помрет - не жалко.
      – Есть и вторая причина, деда!
      – Ну, ну, - дед благосклонно покивал - излагай.
      – Ты вот все говоришь, что молодняк надо тщательнее к воинскому делу приучать. И не только владению оружием учить, но и порядок соблюдать, и приказам подчиняться, и всем за одно действовать, а не каждый по себе. Так?
      – Говорил, не отказываюсь.
      – А еще ты рассказывал, что поначалу, пока местных не приструнили, жили каждый день, как на войне. Даже в поле работать с оружием ходили. И тогда, ты говорил, мальчишки помогали. На страже стояли, в дозоры ходили. Даже название было - "Младшая стража". Так?
      – Ну, ну, дальше давай. - дед, кажется понял, к чему клонит внук и заинтересовался.
      – Так вот: почему бы нам старые порядки не возродить? - Принялся ковать железо, пока горячо, Мишка. -Для начала ты нас троих поучишь: как на страже стоять, как засады устраивать и все такое прочее - что сам посчитаешь нужным. А чтоб не таскались целый день с самострелами, держать их у нас в оружейной кладовке. Выдавать только на время учебы, а потом забирать. Получится с нами троими, тогда можно будет и других пацанов на учебу поставить и Младшую стражу возродить. И для дела польза, и знания твои втуне пропадать не будут.
      Дед помолчал, поскреб в бороде и неожиданно улыбнулся.
      – Уел, поганец! Уел. Кхе! Быть по сему! Дозволяю! Но, глядите у меня: учить буду по всей строгости! Кхе! А за сеном завтра, все равно поедешь!
      К глубокому разочарованию членов "женского клуба", Мишка на следующий день привез из леса именно сено. И еще через день - тоже. И целую неделю подряд, пока не переправил в село все стога с лесной поляны.
      А мать от лекарки перевез дядька Лавр. Несмотря на ее слабые протесты, поднял на руки, как ребенка, вынул из саней и внес в дом. Дед, не то действительно сердитый, не то скрывая за злостью какие-то другие эмоции, нараздавал "всем сестрам по серьгам": обозвал сына косоруким, хотя тот нес Анну-старшую, как величайшую драгоценность, шуганул младших двойняшек Сеньку и Ельку, заставил Марью - вторую старшую сестру Мишки - заново перестилать постель…
      Мишка с Анной-младшей, чтоб не попасть под раздачу, торопливо запрягли Рыжуху и укатили со двора. Мишка, "на автомате" управляя санями, вспоминал каким было выражение лица у Лавра, когда он нес мать через двор. Специально, наверно, не подъехал к самому крыльцу, чтобы подольше подержать ее на руках. Не отрываясь смотрел только на нее, и наплевать ему было на то, что на них пялится все семейство. Наверно нес бы так и нес, версту, две, три… Увы, таких обширных подворий не бывает.
       "Вот были бы мы язычниками… Был, вроде бы, когда-то такой обычай: брать за себя жену погибшего брата, растить его детей, как своих. Сколько не талдычь о таинстве брака, целесообразность старого порядка так просто не отбросишь. А когда еще такая любовь…
       Да и не только в любви дело. Невозможно вот так прийти и сказать людям: раньше вы жили неправильно, а потому, будете теперь жить так, как мы вам укажем. Кому-то новый порядок, действительно придется по душе, кто-то костьми ляжет сопротивляясь нововведению. А большинство, если деться некуда, вроде бы и подчинится, но, на самом деле, начнет коллективным разумом и практикой многочисленных проб и ошибок изобретать некий симбиоз старого и нового. Те же князья, вроде бы поголовно крещенные, христианство насаждают, если надо, огнем и мечом, а имена - сплошь языческие: Всеволод, Ярослав, Игорь… Что ж простым-то людям? В окрестные селения попам без княжеских дружинников лучше и не соваться, да и у нас тоже, хоть и церковь есть, и христианами все считаемся… Велесову бороду, во время жатвы, из последних на поле колосьев заплетают, обереги на одной веревочке с православным крестом носят, а уж вышивки на одежде, да узоры на утвари - сплошь языческие. Да и праздники: и Купала, и Велик Медвежий день и Макошина неделя… Коммунисты тоже все эти масленицы, троицы, рождество (аж две штуки) и прочее вытравить не смогли. Впрочем, как и демократы Первое мая, Восьмое марта, День Победы. Не так-то это все просто".
      Анька долго ехавшая молча, вдруг томно вздохнула и выдала романтическим голосом:
      – А какой дядька Лавр сильный! Пока Машка постель перестилала, все время маму так на руках и держал…
      – Так он - кузнец. Конечно, сильный! - прикинулся пеньком Мишка.
      – Глупый ты еще, Минька…
       "Совершенно с Вами согласен, многоуважаемая Анна Фроловна. Постичь извивы женской логики в девичьем исполнении не должен быть способен по определению: вследствие малолетства и изначальной ущербности мужского сознания. От комментариев, следовательно, воздерживаюсь, а то, что ты готова сама на любой скорости из саней сигануть, лишь бы потом тебя, так же вот, на руках носили, мне, конечно же, и в голову не приходит. Коза ты, блин, не доеная!".
      – Н-но! Милая! - понукнул Мишка Рыжуху и засвистел по-разбойничьи.

* * *

      – Ну, Михайла, расскажи нам: в чем стрелок из самострела слабей лучника, а в чем - сильней? А вы слушайте, потом повторить заставлю. Прежде, чем обращению с оружием учиться, надо точно знать: что это оружие может, а чего - нет. Только тогда, когда узнаете его возможности, сможете понять: как обратить себе на пользу его сильные стороны и не пострадать от слабых.
      Дед, и вправду, взялся за воинское обучение пацанов с энтузиазмом и на полном серьезе, не пренебрегая, в том числе, и теорией. Впрочем, тактики применения самострелов он, похоже, не знал, поэтому не всегда было понятно: то ли дед экзаменует Мишку, то ли сам пытается получить новые для себя знания. Мишка, естественно, тоже имел о тактике арбалетчиков весьма смутное представление, но выход из этого затруднения нашел. Просто-напросто представил себе, что во время срочной службы в Советской армии был вооружен не автоматом АКМ, а самострелом, со всеми соответствующими поправками. Пока, вроде бы, получалось.
      – Стрелок слабее лучника - начал Мишка - потому, что стреляет медленно. Пока я самострел перезаряжу, лучник десяток стрел выпустить может. Еще - стрела из лука летит дальше самострельного болта. Поэтому стрелку с лучником, в открытую, биться бесполезно. Лучник его к себе на дальность убойного выстрела просто не подпустит.
      Но есть у самострела и преимущества. Первое: лучник может стрелять только стоя во весь рост, или с колена, а из самострела можно - как захочешь: стоя, сидя, даже лежа. Поэтому лучник весь открыт, а я могу спрятаться. Лук, готовый к бою, не спрячешь, а взведенный самострел можно скрыть под одеждой, спрятать за спину или вообще положить на землю, например в траву. Это - преимущество стрелка - скрытность
      Второе: лучник должен быть сильным человеком. Дальность выстрела зависит от того, как сильно он тетиву натянет. И еще: он может устать, или быть ранен, или еще что-то. Самострел стреляет всегда одинаково: устал стрелок или ранен - не важно. Лишь бы смог рычаг повернуть, а дальше самострел все сам сделает. И силы особой не нужно, из самострела может стрелять и ребенок и женщина. В этом тоже преимущество стрелка - легкость в обращении…
      Третье: от пацана или женщины ждут чего угодно, но не выстрела, пробивающего доспех за десятки шагов, значит еще преимущество - неожиданность
      Четвертое: лучник учится своему искусству всю жизнь, но все люди разные, поэтому у одних получается лучше, у других хуже. Стрелка можно обучить за несколько недель и все обученные будут стрелять примерно одинаково. Значит, командир точно знает: когда давать команду стрелять и чего от выстрела можно ждать. Это преимущество можно назвать предсказуемостью.
      Пятое: лук зависит от погоды. В дождь тетива из жил может размокнуть и ослабнуть, да и сам лук сырости не любит. У самострела тетива может быть тоже из жил, а может быть и из проволоки и тогда ей дождь не страшен. Это преимущество, вместе с тем, что из самострела может выстрелить и уставший и раненый, можно назвать надежностью.