Вулрич.
      Следующая телеграмма из Лэнгли удивила еще больше.
      Хонтауэру.
      Пожалуйста, срочно пришлите одежду и обувь Арнольда Бронсона, которые были на нем в день проведения операции по "Павлину". Надежно упакуйте их в целлофановые мешки, чтобы не допускать попадания в них воздуха. Не очищайте предметов одежды и обуви от грязи. Мы проверяем также предположение о том, что русские могли обнаружить тайниковый контейнер с помощью специально натренированных собак. Наши специалисты утверждают, что запах веществ, из которых изготовлен контейнер, может улавливаться собаками на очень большом расстоянии. Наш агент также утверждает, что у русских есть специальный препарат, который они наносят на одежду и обувь объекта, и это позволяет следить за ним, не вызывая подозрений.
      Вулрич.
      Эрику Хонтауэру, конечно, не хотелось бы быть гонцом, доставляющим дурные вести. В старину таких гонцов попросту предавали смерти. Научно-техническая революция решительно вторглась в способы передачи информации. Барабаны, зажженные костры, обученные голуби, специальные курьеры были вытеснены радиоволнами, телеграфом, телефоном и компьютерами. Отношение к тем, кто был носителем печальной информации, менялось в гораздо меньшей степени. Их, правда, не казнили, но хорошие вести всегда отличали от плохих. И очень жаловали тех, кто доставлял или озвучивал приятные известия.
      Хонтауэр едва успевал отвечать на поток телеграмм из Лэнгли. Он недоумевал не меньше, чем его коллеги в Вашингтоне, но вины резидентуры не видел. Арнольд Бронсон, разведчик "глубокого прикрытия", умело и безупречно провел закладку тайника для "Пилигрима". Слежки за ним тогда не было, нет ее и сейчас.
      Резидентуре неизвестно о наблюдении КГБ за разведчиками с помощью самолетов и вертолетов. Тем более что воздушное пространство над Москвой закрыто для полетов летательных аппаратов. Радиоконтроль резидентуры за обстановкой в эфире не обнаружил ничего подозрительного. Эрик Хонтауэр очень гордился техническими возможностями резидентуры. Ведь по существу контроль был двойным - действовал пост перехвата разговоров по радио русской контрразведки на верхнем этаже здания посольства, оборудованный сложнейшей аппаратурой слежения, а у самого Бронсона был специальный прибор для выявления работы наружного наблюдения, если бы оно велось во время выхода разведчика к "Павлину"! Гордость специалистов-инженеров технической службы Лэнгли, много раз выручавшей разведчиков московской резидентуры, когда им докучала слежка русской контрразведки.
      Руководитель московской резидентуры считал, что наружного наблюдения за Арнольдом не было. Не появилось и никаких сообщений в русских средствах массовой информации, тоже падких, как и их западные коллеги, на сенсации. Русские не удержались бы и потребовали отъезда Бронсона из Москвы, получив информацию о его участии в деле "Пилигрима". Персона нон грата - вот непременная реакция на действия разведчика-дипломата, угрожающего их безопасности!
      Резидентура немедленно вышлет необходимые для тщательного исследования предметы одежды и обувь Бронсона, но не может скрыть сомнения, что тайниковый контейнер мог быть обнаружен собаками при таких обстоятельствах, в каких проводилась операция.
      Хонтауэр был удивлен одним и своего удивления от Вашингтона не скрывал: как русской контрразведке удалось так быстро раскрыть "Пилигрима". Если верить сообщениям из Лэнгли, его надежно законспирировали. Может быть, русским было что-то известно о нем еще в Таиланде? Какая-нибудь неосторожность в Бангкоке? Или им удалось каким-то образом склонить агента к признанию связи с американской разведкой? Да мало ли может быть причин провала агента, причин неудачи разведывательной операции!
      "Провал "Пилигрима" - не первая и, к сожалению, не последняя неудача Центрального разведывательного управления в Советском Союзе... К несчастью, провалы разведывательных операций в Москве не такая уж редкость. Важно, чтобы в Лэнгли взвешивали победы и поражения, учитывали огромные сложности обстановки. Удач у московской резидентуры немало, и в Вашингтоне о них, конечно же, знают", - размышлял он.
      Эрик Хонтауэр готов при всех обстоятельствах защищать свою московскую резидентуру. Как бы ни было трудно, работать разведке в Советском Союзе можно. Необходимо развивать и дальше агентурную сеть резидентуры, нужно проводить технические операции. Какой бы ни был риск, какие бы потери ни приходилось нести - эффект всегда перевесит затраты. Конечно, потеря "Пилигрима" - тяжелый удар по резидентуре, по ЦРУ в целом. Но ведь борьба с русскими на этом не заканчивается!
      И все же загадка разоблачения русской контрразведкой "Пилигрима" серьезно беспокоила резидента ЦРУ. Так же, как и его шефов в Лэнгли. "Возможно, у русских есть свой "крот" в Вашингтоне и он одолел американского "крота" в Москве?" - эта невеселая и тревожная мысль не давала покоя Эрику Хонтауэру. После провала "Пилигрима" его не покидало отвратительное расположение духа. В нем кипела обида на несправедливость. Все-таки в Лэнгли не хотят понимать специфики работы в Москве. А кроме того, его захлестывала настоящая бойцовская злость. Он умел, как хороший боксер, держать удар. Умел ответить противнику, когда тот уже начинал торжествовать победу.
      Его волновала не столько потеря "Пилигрима". В конце концов, один агент еще ничего не решает! Судьбы агентов не должны отвлекать внимания от главного. Каждый агент, увы, проживет столько, сколько ему отмерено. Лучше, конечно, чтобы срок его деятельности был не слишком коротким. Резидента ЦРУ, пожалуй, больше беспокоили разговоры об ошибках резидентуры, о его собственной недальновидности. И тогда возникает опасность для удачно складывающейся карьеры.
      Эти свои соображения Эрик Хонтауэр, впрочем, держал при себе и, конечно же, не сообщал о них в Лэнгли. При всем расположении к нему руководства Советского отдела и самого директора. Ответы на телеграммы он заканчивал обычно на оптимистической ноте: он уверен, что в результате новых операций Центральное разведывательное управление добьется поставленной цели и американский "крот" появится в Ясеневе! Резидентура, со своей стороны, сделает все необходимое, чтобы неудачного исхода не было.
      Как и его шефа - начальника Советского отдела, - Эрика Хонтауэра поглотила версия о "кроте" КГБ в Лэнгли, выдавшего русским "Пилигрима". Он уверовал в эту спасительную идею о советском "кроте", как исключительном виновнике всех неудач и провалов московской резидентуры, сыпавшихся на нее в последние годы как из рога изобилия. Да, виноват "крот", подобный тому, которого в Лэнгли с таким усердием пестовали, пытаясь внедрить в лагерь противника, и которого теперь ЦРУ проглядело у себя. Других объяснений просто не может быть. В Центральном разведывательном управлении не ошибаются.
      Наверное, Эрик Хонтауэр так никогда и не узнал об истории с фотоаппаратом "Минокс", забытом Арнольдом Бронсоном в салоне своей автомашины. Ведь сам Бронсон промолчал, возможно, считая инцидент с "Миноксом" не стоящим внимания. Да, пропажу он быстро обнаружил, нашел фотоаппарат там, где его обронил, и ничего с "Миноксом" не произошло, пленка была цела.
      Когда в самом начале будущего года подойдет к концу срок командировки Эрика Хонтауэра в Москву и резидент ЦРУ вернется в Вашингтон, он получит новое назначение. Его новая работа приведет Хонтауэра в контрразведывательное управление Лэнгли, но он не забудет о неудачах в Москве. На новой должности он с удвоенной энергией примется за поиски русского "крота", чуть было не погубившего его карьеру.
      Но как бы то ни было, Эрику Хонтауэру придется пробыть в Москве еще три-четыре месяца, и он волею судьбы будет вовлечен в увлекательную оперативную комбинацию, связанную с агентом "Рекрутом" и призванную компенсировать потерю "Пилигрима". Кто хочет, тот добьется, кто ищет - тот найдет.
      Долгожданный новый шанс
      Идея появилась, когда в конце сентября 1986 года пришло очередное письмо "Рекрута". Расшифрованное в Советском отделе, оно вызвало радостное волнение его руководства. План использовать "Рекрута" в том деле, которое неожиданно сорвалось из-за разоблачения "Пилигрима", возник в светлой голове Питера Николса, которому первому довелось ознакомиться с поступившим из Москвы сообщением агента. "Везунчик" Николс! Он всегда привык играть по-крупному и срывал призы!
      "Дорогие друзья! - писал "Рекрут" в письме, проделавшем многотысячемильный путь до своего адресата. - Получил вашу радиограмму о тайнике "Ряб" и взял посылку сразу, как вы посоветовали. Благодарю за новую копирку и письма, я ими воспользуюсь без задержки. Спасибо за вашу помощь. Деньги мне очень нужны. Теперь о других новостях. Через институт со мной связался работник учреждения, аналогичного вашему, и сделал мне предложение перейти к ним на работу. Их привлекает мой опыт. Меня же устраивает положение в институте, и я выразил сомнение, что могу быть полезен в новом качестве. Уговаривают, ссылаясь на лучшие материальные условия. Окончательный ответ ждут в течение месяца.
      Рекрут".
      Письмо "Рекрута" сразу же дало толчок идеям и конкретным планам. И уже на следующий день в Москву направилась радиограмма "Рекруту":
      "Дорогой друг!
      Рады, что у вас все благополучно. В ближайшее время сообщим о новой посылке. Знаем, что помощь вам необходима. Просим вас только проявлять разумность в расходовании денег. Мы также советуем согласиться с предложением, которое вам сделано. Полагаем, что вы справитесь с новой работой и улучшите свое положение. Мы будем иметь возможность встречаться с вами чаще. Скоро устроим встречу в Москве. Ждем от вас подробных сообщений.
      Ваши друзья".
      Вулрич и Николс могли торжествовать. Удача всегда благосклонна к тем, кто ее настойчиво подзывает и терпеливо выжидает своего часа.
      "Мы везде, мы стремимся знать все" - таков девиз Центрального разведывательного управления. И американцы действительно хотят охватить своим вниманием весь земной шар, все происходящие в мире процессы. И навязывать миру свои решения. Американской разведке многое удается. Так бывало не редко. На это в Лэнгли рассчитывают и сейчас. В то самое время, когда "Волк" Byлрич, "Везунчик" Питер и Эрик Хонтауэр, подгоняемые неистовым директором ЦРУ, заняты поиском "истины". Той самой, которую уже при входе в здание штаб-квартиры внушают всем, кто трудится в Лэнгли. Та "истина" дает свободу и все то, чего добивается разведка - силой и мощью своего напора, деньгами и разумным терпением, хитростью и коварством.
      Теперь, когда прибыло письмо "Рекрута", появилась почва для грандиозных планов, возможность внедрения американского "крота" в русскую разведслужбу. В Советском отделе засверкала новая надежда. А надежда, как известно, всегда умирает последней.
      Глава одиннадцатая
      Иллюзии
      и действительность
      "Рекрут"
      Аркадий Порываев с раннего возраста поражал окружающих своими способностями. В три года он умел читать и писать на своем родном языке. В пять под неусыпной опекой матери - учительницы в школе вполне сносно говорил по-английски и понимал передачи Би-би-си. Еще до школы отлично "путешествовал" по географической карте и знал множество эпизодов из отечественной и мировой истории. Возможно, быть бы ему вундеркиндом, да слишком рано он усвоил идею превосходства сильного над слабым, богатого над бедным, молодого над старым, крепкого здоровьем над немощным и больным.
      Аркадий Порываев стал типичным представителем советской "золотой молодежи", появившейся в изобилии в послевоенное время и быстро набравшей самодовольную и напыщенную силу в определенных кругах столицы в последующие годы. "Сексапильный и крутой парень" - назвали бы его сейчас, но тогда, в восьмидесятые годы, поглощенные другими проблемами, так не говорили. И не было еще вездесущей рекламы, превращающей любой неходовой товар в драгоценность. Правда, не такой уж "крутой парень" был этот молодой человек.
      Учеба в институте международных отношений*, куда он попал не без протекции, давалась ему без особого труда. Ему нравились история и политические науки, английский язык, которым он владел с юных лет, он знал гораздо лучше большинства других студентов своего института, готовя себя к карьере дипломата.
      Но в Министерство иностранных дел Порываева не взяли - слишком строгим был отбор на работу туда и очень некстати случилась громкая и некрасивая история с пьяным разгулом в компании с девицами не очень пристойного поведения. Не помогли ни папины связи, ни красный диплом, полученный в МГИМО. Вместо высотного здания на Смоленской площади он оказался - и опять-таки благодаря протекции - в не менее престижном уже в те времена Институте США и Канады, номинально входившем в Академию наук СССР.
      Его это, правда, вполне устроило - Институт давал простор его незаурядным способностям и возможность совершать зарубежные поездки. Как раз в те страны, которые он изучал в МГИМО и где так мечтал побывать.
      И вот его мечтам и надеждам суждено было наконец сбыться. Руководство Института, где новый младший научный сотрудник оказался на хорошем счету, решило направить его в Соединенные Штаты на трехмесячную стажировку в советском посольстве в Вашингтоне.
      В столице США молодому ученому предстояло провести целых три месяца. Его поселили в арендованном посольством доме, где жили командированные на короткие сроки сотрудники и те, кому подыскивали жилье в городе.
      Аркадий Порываев акклиматизировался в новой обстановке быстро. Ему, с его знанием английского языка и многих касавшихся США проблем, было несложно осуществлять подготовленный в Институте план командировки. Охотно и добросовестно он выполнял поручения дипломата, к которому был прикреплен. Тем более что в представительстве ему сразу же выделили для поездок по городу уже подержанный "форд", который намного облегчил стажеру его не очень сложные обязанности. Впрочем, и СИ-5* это обстоятельство существенно облегчало задачу - в машину был немедленно вмонтирован "жучок" - радиомаяк, позволявший вашингтонским детективам вести наблюдение за прибывшим русским, не вызывая у того излишних подозрений назойливостью преследователей.
      Аркадий Порываев довольно быстро утолил свое туристическое любопытство. Многие достопримечательности Вашингтона были знакомы ему еще в Москве, по литературе, которую он внимательно и, как теперь оказалось, предусмотрительно штудировал. Ночная жизнь города его не очень манила, уютные кинотеатры и другие зрелища привлекали мало, к роскошным красочным витринам и богатым прилавкам магазинов он был почти равнодушен. Да и денег, которые давала командировка, все равно катастрофически не хватало, и он и не очень-то завидовал изобилию товаров в магазинах. В Москве он не страдал от отсутствия многих необходимых вещей и продуктов. Но вот что действительно вызывало жгучую зависть и потребность приобрести любым способом - так это новая стереоаппаратура, заиметь которую в Москве мог далеко не всякий желающий.
      Комбинаторские таланты, которыми был наделен Аркадий, позволили найти сравнительно легкий способ решить проблему. Он отыскал в пригороде Вашингтона небольшой магазинчик, торгующий такой аппаратурой, с хозяином которого легко нашел общий язык, понятный всем, кто занимается бартером. Американец охотно обменял несколько бутылок русской водки и пару блоков кубинских сигар, выданных Порываеву для представительских целей и приобретенных по дешевой цене на посольском складе, на два великолепных магнитофона и стереосистему новейшей конструкции. Ее и один из магнитофонов он решил взять себе, а второй продаст в Москве, рассчитывая выгодно заработать на сделке.
      Визиты Аркадия Порываева к торговцу стереоаппаратурой не остались, конечно, незамеченными детективами СИ-5. Они легко договорились с предприимчивым американцем, быстро понявшим, что никакая опасность ему не угрожает. Он будет продолжать бартерные сделки с советским стажером, а фбр даже обязуется покрыть возможные убытки, на которое ему придется пойти. Патриотизм остается патриотизмом, даже если он связан с выгодными сделками!
      Джон Каллохен сразу же усмотрел в создавшейся ситуации выгодный шанс.
      "Как только дипломат или другой русский оказывается в Соединенных Штатах, - говорил он не однажды своему другу Джеймсу Вулричу, - мы не успокоимся до тех пор, пока не убедимся, что он "чист" перед нашим законом и не занимается чем-то предосудительным. Ну, а лучший способ добиться этого - вербовка объекта и привлечение его к тайному сотрудничеству. "Кортшип" удваивает наши возможности в этом отношении, а вы в Центральном разведывательном управлении получаете готового агента, которого можете использовать в Москве. Если кому-то нравится, пусть называет то, что мы делаем, - шантажом, мы же просто выявляем уязвимые места объекта и применяем методы, которые позволяют нам добиться успеха. Мы не применяем грубой силы, но не собираемся упускать своего шанса".
      Затеянные русским стажером подпольные бартерные сделки и были тем шансом, который нельзя было терять. Но еще больший шанс ФБР и цру в этом эпизоде операции "Кортшип" сулила любвеобильная натура стажера. В дополнение к интимной интрижке с женой дипломата посольства, тосковавшей от недостаточного внимания мужа, часто бывавшего в разъездах по стране, Аркадий Порываев завел себе для сексуальных утех несколько более дорогую любовницу - вашингтонскую проститутку. Юная леди, с которой русский стажер как-то познакомился в баре, привела его к себе домой, а СИ-5 позаботилась о том, чтобы создать в квартирке своей новой "ласточки"* комфорт для русского гостя.
      Теперь на большом столе Главного специального агента ФБР в Вашингтоне появлялись все новые и новые пикантные фотографии, демонстрирующие любовные приключения нашего героя. А на экране телевизора, стоящего в углу просторного кабинета Джона Каллохена, двигались "живые" картинки продажной страсти молодой куртизанки, овладевавшей новым для себя ремеслом.
      Джеймс Вулрич и Джон Каллохен, впрочем, небольшие любители "клубнички". Они повидали много подобных сцен. Сейчас оба американца относятся к добытым их службами фотографиям и телевизионным сюжетам иначе все это вместе с предпринимательской деятельностью новоявленного Казановы создавало основу сотрудникам ФБР и ЦРУ для серьезного разговора с посольским стажером. И не только на темы морали. Даже не столько для этой высоконравственной цели.
      Расплата за прегрешения совершенно не входила в планы Аркадия Порываева. Но она последовала незамедлительно, как за днем следует ночь, как за теплым летом наступает промозглая осень. Двое детективов из СИ-5 и сотрудник Советского отдела ЦРУ, обеспечив себе численное превосходство и вооружившись фотоматериалами и записями, сделанными скрытой кинокамерой, без труда сломили слабое сопротивление Аркадия Порываева и вынудили его принять условия капитуляции. Чтобы немного подсластить горькую пилюлю, американцы, убедившись, что русский стажер загнан в угол и понимает свое безвыходное положение, внушили ему, что сотрудничество с США будет весьма полезным для укрепления советско-американских отношений, нуждающихся сегодня в серьезном допинге. И еще один немаловажный допинг - связь с американскими спецслужбами будет выгодна лично ему, Аркадию Порываеву, в материальном плане.
      Так младший научный сотрудник Института США и Канады стал "Рекрутом", а в особо засекреченных архивах ФБР и ЦРУ появилась учетная карточка нового агента, доступ к которой разрешался только высшим руководством. Впрочем, "Рекрут" - это был оперативный псевдоним агента в Центральном разведывательном управлении, а в вашингтонском управлении ФБР его именовали "Бахусом"*, как бы подчеркивая этим, что новому источнику подходит имя древнего бога вина и оргий.
      На конспиративной квартире ФБР в Вашингтоне советский стажер, умиротворенный полюбовным соглашением, дал подписку о сотрудничестве с "правительством Соединенных Штатов" и получил рекомендации для работы с американской разведкой на тот период, когда вернется в Москву.
      До окончания командировки Аркадия Порываева оставалось немногим более трех недель, и они оказались наиболее интенсивными для его новых работодателей. ФБР и особенно ЦРУ стремились получить такие материалы, которые крепко привязали его к американцам и отрезали все пути отступления. То есть сделать то, что на языке спецслужб называется - "закрепление агента". С "Рекрутом"-"Бахусом" в спешном порядке проводились конспиративные встречи. Он передавал информацию об Институте США и Канады, о людях, которые там работают, о проблемах и научных разработках, которыми Институт занимается.
      Федеральное бюро расследований очень интересует посольство СССР в Вашингтоне, и в первую очередь, кто из сотрудников советского представительства имеет отношение к Комитету государственной безопасности и к ГРУ - советской военной разведке. ЦРУ тоже не остается в стороне - такая информация ценится в Лэнгли, хотя и по другим причинам. Центральное разведывательное управление ищет возможных "кротов". Ищет их и в Соединенных Штатах.
      Разработанная в ФБР и в ЦРУ методика определения принадлежности сотрудников советских дипломатических представительств к спецслужбам очень проста, хотя далеко не всегда дает нужные результаты. Всего лишь четыре формулировки ответов, которые должен дать опрашиваемый. "Определенно да", "вероятно", "возможно" и "определенно нет".
      Вот и к "Рекруту" была применена эта нехитрая методика, дающая возможность ее изобретателям зачислять в подозреваемые немало сотрудников представительства.
      Новый агент не может сообщить точных данных. Он знаком лишь с несколькими дипломатами и, право же, не знает, кто из них связан с КГБ. Даваемые им ответы весьма расплывчаты, это не те формулировки, что придуманы американцами. Чаще всего - это неопределенное мычание человека, желающего угодить, но обеспокоенного тем, что у него ничего не получается. Аркадий Порываев - научный работник, он приучен оперировать фактами и не может фантазировать. Ну, а точных фактов у него нет.
      Американцы внимательно выслушивают Аркадия Порываева, его ответы фиксируются на магнитофон, исписано немало бумаги.
      Завербованный агент должен быть использован с максимальной пользой для дела! "Может ли Аркадий достать для американцев справочник телефонов внутреннего коммутатора посольства?" - "Конечно, если вас это интересует". "Сможете ли составить схему помещений представительства?" - "Вот это уже труднее, мне позволено посещать только нижние этажи". "Может ли занести в кабинет посла и прикрепить, например, к одному из стульев небольшое устройство для контроля разговоров?" - "Боюсь, что с этим у меня ничего не выйдет".
      Настойчиво, методично и тщательно опрашивали "Рекрута" на встречах, задавая подготовленные заранее вопросы. Десятки магнитофонных кассет уносили работники ФБР и ЦРУ, чтобы в спокойной обстановке вновь прослушать ответы агента. И подвергнуть их вдумчивому и придирчивому анализу.
      Да, возможности у "Рекрута" небольшие. Пока. Может быть, со временем они, безусловно, расширятся. В Советском отделе Оперативного Директората в этом уверены. Поэтому московская резидентура не будет проводить с "Рекрутом" личных встреч, пока будут действовать другие способы связи, более безопасные для ЦРУ. Агента срочно обучают всем этим приемам использованию международной почтовой переписки на адреса в США и Европе, которые ему дадут, шифрованию и дешифрованию сообщений, пользованию копиркой, прослушиванию и расшифровке радиопередач, постановке условных сигналов в Москве. Собственно говоря, обучение этим премудростям шпионской работы ничем не отличается от того, как Лэнгли поступает с другими своими агентами, завербованными за границей. Все необходимое он получит через тайники в Москве. Ему сообщат о них по его домашнему телефону уже в Москве. Будут условные выражения, о которых надо договориться.
      Американцы знают, что помимо других "аргументов" у них есть еще один сильный козырь - деньги. "Рекрут" против этой приманки не устоит. И ему сообщают, что на его имя открывается долларовый счет в одном из американских банков. Деньги будут накапливаться, и агент получит их, когда, проработав на ЦРУ определенное время в Советском Союзе и выполнив поручения, которые ему будут даваться, приедет в Соединенные Штаты и, возможно, захочет здесь остаться. Это - хороший козырь, его пускают в ход не с каждым агентом. Но, как считают в Лэнгли, в данном случае игра стоит свеч.
      Недели за две до отлета "Рекрута" из Вашингтона с новым агентом Центрального разведывательного управления встретился на конспиративной квартире сам заместитель начальника Советского отдела Питер Николс. Он представился русскому стажеру как "м-р Джекобс" и вручил "Рекруту" подарок американцев - дорогую авторучку "Паркер". С тех пор как она побывала в руках специалистов Лэнгли, она стала еще дороже. В ней была спрятана уже проявленная миниатюрная фотопленка с условиями связи и заданиями разведки.
      Заботливо упакованные в авторучку "Паркер" задания ЦРУ охватывают десятки тем. Основные из них те, которыми занимается Институт США и Канады. Практически все проблемы внешней политики "главного противника" Соединенных Штатов. Они должны быть известны "Рекруту". Важная тема - разоружение, к ней агент имеет прямое отношение. Ну и, конечно, Польша и Афганистан, две болевые точки Советского Союза. В соседнем Афганистане уже льется кровь, в соседней Польше - она может пролиться.
      "Везунчик" еще дважды успел встретиться с новым агентом. "Рекрут" снова получил "подарок" от Лэнгли - дорогой и изящный фотоальбом с видами столицы Соединенных Штатов. В нем были искусно заделаны "сувениры" - три письма от "туристов-иностранцев" на конспиративные адреса ЦРУ в Европе и США. В этих письмах агент будет переправлять в Лэнгли свою информацию. Ту, которую с нетерпением станут ждать в Советском отделе. И копирка, с помощью которой "Рекрут" напишет свои сообщения, тоже удобно устроилась в фотоальбоме с видами Вашингтона*.
      Николсу нравилось проводить личные встречи с завербованными агентами. Необходимо внушить "Рекруту" побольше уверенности, настроить его на строгое выполнение указаний и требований Лэнгли. В конце концов, от этого зависит его безопасность.
      Личный контакт - один из важнейших элементов оперативной работы. Он дает возможность лучше узнать человека, с которым предстоит работать, увидеть его сильные и слабые стороны, наладить отношения, которые скажутся на успехе дела.
      Ложь во спасение
      Кошмар своего нового, необычного положения Аркадий Порываев в полной мере ощутил в самолете, взявшем в холодном марте 1985 года курс на Москву. Кончилось спокойное благополучие, канула в небытие безмятежная жизнь. В заснеженной Москве, медленно расстающейся с зимой, тревожное чувство уже не покидало Порываева.
      Решение, как бывает во многих случаях, пришло неожиданно. Он знал, что некоторые его бывшие сокурсники попали по распределению в органы государственной безопасности, в какое из подразделений КГБ - в разведку или контрразведку, - Порываев не знал, но среди них был его хороший знакомый, вот к нему и решил обратиться за советом младший научный сотрудник Института США и Канады, попавший в столь запутанную и опасную историю в Вашингтоне. Он не рассказал ему всего, что с ним случилось, но не стал скрывать, что очень обеспокоен и думает, что американцы могут преследовать его в Советском Союзе.
      Приятель внимательно выслушал сбивчивый рассказ Порываева, понял, что произошло что-то нешуточное, и, не задавая лишних вопросов, предложил организовать ему встречу с человеком, "более компетентным, чем он сам, в вопросах, связанных с американцами".
      Вот так в жизни Аркадия Порываева появился Станислав из Американского отдела Второго главного управления. Молодой сотрудник контрразведки оценил обстановку и на следующей встрече, организованной в номере гостиницы "Метрополь", уже был не один. Вторым человеком, проявившим большой интерес к рассказу Аркадия Порываева, стал Сергей Александрович Краснов.
      Начальник американского отдела услышал от Аркадия Порываева душещипательную историю о том, что произошло с ним в Вашингтоне. Историю о том, как на одной из широких улиц столицы Соединенных Штатов "четверо каких-то крепких парней" силой затащили его в машину, надели черную повязку на глаза и залепили рот пластырем, привезли на квартиру на окраине города и угрозами заставили согласиться работать на американскую разведку. Ту самую историю, которая так поразила Станислава на их первом свидании и вызвала немалое удивление и желание пригласить на встречу своего шефа.
      Сергей Александрович Краснов, правда, не очень удивился. Ему приходилось видеть и слышать всякое от людей, оступившихся на неровной дороге жизни. Ему не в диковинку выслушивать всякие байки. К тому же через его руки за многие годы работы в контрразведке прошло немало оперативных документов Комитета государственной безопасности, повествующих о приемах и методах, применяемых спецслужбами США.
      - Послушайте. Аркадий, - вы позволите мне называть вас по имени, ведь я значительно старше Вас и, наверное, гожусь вам в отцы, - Сергей Александрович не стал слишком уж прямо уличать Порываева. - Мне, право же, неловко. Когда мой маленький внук рассказывает всякие небылицы, я понимаю, что он еще живет в мире сказок. Но вы-то ведь не мальчик, и мифологией вам заниматься не к лицу. Я отлично понимаю: у вас - особый случай и вам нужна ложь во спасение. Вы хотите выглядеть невинной жертвой. Могу вам сказать: вы, очевидно, действительно жертва, жертва серьезной провокации американской разведки. Но невозможно принять ваш "страшный" рассказ и поверить, что вы не дали повода заманить в ас в ловушку. Не так ли?
      Порываев как-то сразу сник и даже всхлипнул.
      - Вы пытаетесь нас разжалобить, Аркадий, - нам вас и так жалко. Но надо отвечать за свои действия, а сейчас - быть предельно откровенным. Поверьте, мы знаем о Вас достаточно, чтобы услышать честный рассказ о "приключениях" в Вашингтоне. Я вас не принуждаю, вы можете поступать так, как сочтете нужным, но это действительно ваш единственный шанс сейчас. Ложь, фантазии, недомолвки - пойдут вам только во вред. У вас хорошая репутация в Институте, но ваше личное поведение вне института оставляет желать лучшего. Ну и потом, трудно поверить в то, что стажеру посольства удалось приобрести на небольшую зарплату столько дорогой, новейшей техники, как вы указали в своей таможенной декларации в Шереметьеве. Расскажите, как было дело, просим вас. Заодно поведайте нам, как американцы будут работать с вами в Москве. Ведь нельзя же всерьез поверить тому, что они, как вы говорите, "найдут вас" здесь. В конце концов, вы же сами к нам обратились.