Глава 3

Постепенно я втянулась в работу, и она стала мне даже нравиться. Я была при деле, получала зарплату. А потом случилось и вовсе нечто непредвиденное: я влюбилась. В Вячеслава Александровича.

Нет, нет, в моей любви не было ничего от пошлых намеков, как секретарша соблазняет собственного шефа. Я была далека от этого. Он тоже. Просто каждый раз, когда я встречалась с ним глазами, то поражалась тоске, которая светилась в них. Когда я замещала Ольгу, Викентьев останавливался около моего стола, спрашивал о звонках, письмах. Я отвечала ему. Иногда разговор выходил за официальные рамки. Так, например, однажды глава «Алрота» сказал, что страдает от жары. И даже кондиционеры не всегда помогают. Я подхватила тему, сказав, что в жару я хожу совсем размягченная и плохо соображаю, но тут же осеклась и замолчала. Подумала: вот дура, рассказываю работодателю, что я — работник никудышный. Чуть солнышко посильнее» припечет, и меня уже можно на свалку выкидывать. Мне показалось, что Вячеслав Александрович заметил мою оплошность. По его губам скользнула легкая ироничная улыбка. Я для него была сопливой незрелой девчонкой, не умеющей контролировать свои чувства и эмоции. Он ушел в кабинет. А я чувствовала себя опозоренной. Ляпаю черт знает что, недовольно подумала я про себя. Надо будет купить какую-нибудь книжку по психологии делового общения. Подковаться в этом вопросе, чтобы в следующий раз не попасть впросак. И знать: в каких границах и рамках строить свои взаимоотношения с начальником. Чего можно говорить, а чего — нельзя. Тем более что книг сейчас по этой тематике — завались. Покупай и штудируй.

Все тщательно взвесив и продумав, я поняла, что у меня нет другого пути разузнать о Вячеславе Александровиче и его семье, как втереться в доверие к Ольге и аккуратно расспросить ее об этом. Хотя я прекрасно отдавала себе отчет, что моя задача — не из легких. Ольга была еще та штучка, тертый калач, и голыми руками ее не возьмешь. Здесь требовалась поистине виртуозно-ювелирная работа. Нужен какой-то особый случай, который растопил бы лед недоверия и расположил Ольгу ко мне. А так я была для нее полным ничтожеством и нулем без палочки. Я ломала себе голову и так и эдак, на какой козе подъехать к Ольге, и вдруг случайно услышала разговор сотрудников в коридоре:

— У Оли мать в плохом состоянии, бедняжка, говорят, ей осталось совсем немного. Такая болезнь тяжелая…

Я вспомнила, что в последние дни Ольга ходит вся в себе: злая, сосредоточенная. Вот он, случай, стрельнуло в голове. Лови момент, Аврора. А то потом будет поздно.

Я решила купить большую коробку шоколадных конфет, печенье, организовать чай и пригласить Ольгу. Так я и сделала. Ольга от приглашения не отказалась. Она пришла ко мне в комнату и села на диванчик. Невооруженным взглядом было видно, что она страшно устала.

— Вот, Ольга Алексеевна, — суетилась я. — Вот чай, вот конфеты, а может быть, вы любите печенье с клубничной начинкой…

Я старалась играть недалекую услужливую деваху, которая прекрасно понимает своим куцым умишком, от кого здесь зависит ее благополучие и карьера. К моему чинопочитанию Ольга отнеслась благосклонно.

— Отдохну немного. Пока обеденный перерыв. — Ольга сняла туфли и вытянула ноги. — Устала. Чай. И покрепче. Шоколад я не люблю. От него моментально прыщи вскакивают. Как у юнца в период полового созревания.

Она взяла из вазочки печенье и надкусила его. В электрочайнике забулькала вода.

— Чай готов, — подала я ей чашку чая.

— Спасибо. Садись сама. Попей. Тебе опять меня сегодня заменить придется. Я ухожу часика через Два.

И тут я решилась:

— Как мама себя чувствует?

— Кто сказал? — строго спросила Ольга.

— Случайно разговор услышала в коридоре. Ольга вздохнула.

— Плохо.

— Но, может быть, есть надежда? — И я замолчала.

— Надежды нет никакой. Это только вопрос времени. Здесь деньги нужны. И большие. Постоянные финансовые вливания. Я не знаю, что делать дальше.

— А что там?

Ольга махнула рукой и не стала ничего говорить.

— Боюсь, что скоро все кончится. — И голос ее дрогнул.

Неожиданно она поставила чашку на стол, раскрыла сумку и достала оттуда книгу.

— Лесков. «Тупейный художник». — И она провела рукой по обложке, как бы погладив ее. — Давно она просила меня ее купить. Лежит и читает целыми днями. А ей глаза напрягать нельзя. И так зрение падает. Я ругаю ее за это, но бесполезно. Поставь книгу в шкаф. Отдам чуть позже. Пусть пока несколько дней глаза отдохнут.

Я взяла книгу и поставила в шкаф. Какое-то время мы молча пили чай. Ольга сидела с отсутствующим видом. Наконец я решилась осторожно перевести разговор на шефа.

— Что-то в последнее время Вячеслав Александрович часто отсутствует на работе. Дела?

— Да, дела… — Ольга замолчала и посмотрела на меня. В ее взгляде читалось раздумье. — Все равно ты узнаешь это от других, так уж лучше от меня. Кажется, ты не подлюга и не выслуженка.

Я изобразила саму невинность: да, не подлюга, да, не выслуженка, светилось в моих глазах. Я девушка честная и порядочная. Наверное, я сыграла неплохо, потому что Ольга снизошла до меня и посвятила в закулисные тайны империи.

— У Вячеслава Александровича жена тяжело больна. Тоже паралич. В некотором роде мы с ним коллеги по несчастью. У него — жена, у меня — мать.

— Какая жалость!

— Да… жалость. Слегла от огорчения.

— Какого?

— Ее племянница окрутила Вячеслава Александровича.

— Ну и… стерва! — вырвалось у меня.

— Еще какая! — с чувством подтвердила Ольга. — Видела бы ты ее. Выхоленная сучка. Подтяжки, утяжки, фитнес, шейпинг… Стерва рыжая! Может быть, теперь она наконец-то успокоится. Подцепила богатого мужика. Что ей еще надо!

— А ты… вы, — поправилась я, — ее видели?

— Видела. Она несколько раз приходила сюда. — При этом Ольга невольно передернула плечами. Если уж Ольга так среагировала на нее, Ольга, которой палец в рот не клади, то можно себе представить, что это за штучка! Штучка с железными коготками! — Прет в жизни, как танк! Жена еще не умерла, а она спешит ее место занять!

— Но как он мог!

— Мог! Мог! — твердо сказала Ольга. — Ты еще мужиков не знаешь. Молода! Они все такие, — продолжала Ольга. — Не могут устоять перед красивой бабой, которая сама плывет им в руки. А если она еще и стерва первостатейная, все, успех ей обеспечен. Вот он и мечется сейчас меж двух огней. И с Алиной спит, и о жене заботится.

— А как на это дочь реагирует? Я слышала, у него дочь взрослая.

Анжелка-то? Оторва девка. Бесится, естественно. Они с Алиной стоят друг друга. Кругом проблемы у мужика. Да и обстановка внутри фирмы сложная… — Внезапно Ольга замолчала. По ее лицу пробежала тень. Она поняла, что сболтнула лишнего. Ольга подняла голову и посмотрела на часы, висевшие на стене. — Все, перерыв кончился. Пора за работу. — Ольга встала с дивана, посмотрела на меня долгим взглядом и сказала: — Забудь о том, что я тебе сейчас рассказала. — В дверях она обернулась и добавила: — Для твоего же блага.

Под конец рабочего дня я полностью сникла. В голове у меня вертелись мысли, весьма далекие от работы. Я изо всех сил старалась сосредоточиться на бумагах, которые мне надо было перепечатать, но у меня это плохо получалось. Я размышляла над тем, что услышала: у Вячеслава Александровича сложная житейская ситуация. Больная жена, стерва-любовница. Безбашенная доченька. Да и в бизнесе не все гладко… Неожиданно я почувствовала, что нахожусь в комнате не одна.

Я подняла голову. Напротив меня стоял Руслан. Молодой, наглый, он смотрел на меня в упор. Я расстерялась. Я не знала, какие отношения связывают его с Викентьевым. Кто он? Его знакомый? Партнер по бизнесу? Приятель его дочери?

— Добрый вечер! — сказал Руслан, слегка прищурившись.

— Добрый вечер! — неуверенно откликнулась я.

— А Ольга где?

— Она уже ушла.

— Ясно. Ты одна?

Ей-богу, что за напасть: все мне тыкают, как будто сами — боги с Олимпа.

— В смысле? — В моем голосе прозвенел металл. Я уже вполне справилась с собой и решила показать этому красавчику, что я — не предмет мебели и не тряпка, о которую можно вытирать ноги.

— В смысле, что Вячеслав Александрович на месте или нет? — насмешливо сказал Руслан.

— Вячеслава Александровича нет.

— А когда он будет?

— Не знаю.

— Он для меня бумаги не оставлял?

— Не в курсе.

— Что за секретарша такая! Ничего не знает. Для украшения, что ли?

Я одарила наглеца таким взглядом, что будь он чуть менее стойким или наглым, то превратился бы в соляной столб, как жена Лота. Но хамства этому субъекту было не занимать. Он лишь широко улыбнулся и что-то хотел сказать, как а приемную широким размашистым шагом вошел Викентьев. Я встала.

— Ольги нет? — обратился ко мне шеф «Алрота».

— Нет. Ей понадобилось уйти по семейным обстоятельствам.

— Бумаги готовы?

— Да. — И я протянула ему папку с бумагами.

— Хорошо. Руслан, пойдем.

Когда Руслан закрывал дверь кабинета, он посмотрел на меня, а я — на него. Мне очень хотелось скорчить ему презрительную гримаску, но я удержалась.

А потом случился кошмар, который все перевернул вверх дном. Когда все уже было позади, я пыталась восстановить хронику событий, но это было нелегким делом. Потому что в голове все путалось и одно событие накладывалось на другое.

Солнечное летнее утро не предвещало никаких серьезных потрясений. Я встала рано — в семь утра. Ника еще дрыхла в своей кровати без задних ног. Вчера она завалилась домой в третьем часу ночи. Я слышала, как она пришла, подняла голову с подушки и посмотрела на нее. На мой невинный вопрос, где была, Ника огрызнулась. Встревать в словесную перепалку мне не хотелось, я устала, а завтра начинался новый рабочий день. Я только подумала, что Ника скоро слетит с катушек. А повлиять на нее никто не может.

За завтраком мне «повезло». Я имела счастье лицезреть физиономию папашки. Очевидно, ему стало скучно, и он решил с утра подпортить мне настроение. Он приполз в кухню, впиявился в меня взглядом и сел напротив.

— Убегаешь?

— Не убегаю, — откликнулась я. Мой рот был набит бутербродом с колбасой. — А ухожу на работу. Я, между прочим, теперь трудовой элемент, — с неким злорадством добавила я, намекая на папашку, у которого не было постоянной работы, отчего он жутко комплексовал.

— Что ты имеешь в виду? — Взгляд, брошенный из-под очков, не сулил мне ничего хорошего.

— Ничего. Просто так говорю. Работаю, тружусь. Стою на пути истинном. Вы же с маменькой все время упрекали меня за безделье. Вот я и при деле.

— Да… Такие деньги платят не про что! Специальности никакой. А вот другим так не повезло. Специалистам высокой квалификации.

— Не повезло, — соглашаюсь я. — Может быть, специалистам высокой квалификации следует подумать о смене профессии. Обратить внимание на что-то более востребованное на рынке труда? Например, на торговлю. Торговля никогда не умрет.

Папашка налился кровью.

— Ты обо мне?

— Я вообще рассуждаю. Не надо сразу стрелку переводить на себя. — И я лучезарно улыбнулась ему. — Ты лучше за Никой присмотри. Она поздно приходит, бывает неизвестно где.

— Я знаю, за кем мне смотреть! — заорал папашка. — Ты меня не учи. Соплива еще!

Я хладнокровно доела бутерброд и допила кофе.

— Все! Я пошла. Счастливо оставаться! — И выпорхнула из кухни, посмеиваясь про себя. Я надела новый ярко-розовый костюм, купленный два дня назад, когда мне выплатили аванс, повертелась перед зеркалом и осталась довольна собой. Костюм был отпад, я в нем — тоже.

Когда я вошла в приемную, то сразу поняла: что-то стряслось. Ольги на рабочем месте не было. А ведь она приходила на работу одной из первых. Около стола стояла стайка сотрудников, которые при виде меня расступились.

— Доброе утро! — Я переводила взгляд с одного на другого. Кроме Ирины Николаевны, кадровички, все были мне незнакомы. — Что-то случилось?

— Да. — Кадровичка с бульдожьей челюстью поджала губы. — Ольга умерла.

— Как умерла? — расстерянно переспросила я. — Почему?

— Ее сбила машина. Поздно вечером. Она переходила дорогу и…

— Не могу поверить! — вырвалось у меня.

— Нам тоже трудно себе это представить. Сейчас придет милиция. Они уже опрашивают охрану.

— Понятно. — Я невольно опустилась на Ольгино место.

Посмотрев на меня сверху вниз, Ирина Николаевна сказала:

— Ты будешь вместо Ольги. Пока мы не найдем достойную замену, — подчеркнула она. — Ольга была хорошим секретарем. С опытом работы. Вячеслав Александрович уже в курсе дела. Я подготовлю приказ о твоем назначении на Ольгино место. Он подпишет.

— Хорошо, — сказала я.

— Приступай к новым обязанностям, — сухо кивнула мне головой кадровичка.

Не успела я начать рабочий день, как в приёмную пришла милиция и попросила всех освободить помещение. Я почувствовала невольную дрожь в коленках.

— Вы работали с Ольгой Алексеевной? — обратился ко мне следователь постарше. Он был плотного телосложения, темноволос и высок. Над полными губами топорщились аккуратные усики.

— Нет… я работаю тут недавно. — Я встала из-за стола и оперлась руками на черную папку.

У следователя зазвонил мобильник. Он кратко поговорил, а затем обратился к своему напарнику, светловолосому молодому человеку:

— Вызывают на работу. Поезжай вместо меня. Объясни обстановку.

Тот кивнул и вышел из приемной.

— Сядьте. — повернулся ко мне Следователь. — Майор Губарев Владимир Анатольевич, следователь, я веду это дело. Ваше имя, фамилия, должность.

Я набрала воздуху полную грудь и отчеканила:

— Сеульская Аврора Михайловна. Должность… — Здесь я запнулась. Какая же у меня должность? Когда мне показывали прежний приказ о приеме на работу, там было, кажется, «сотрудник отдела управления». — Не помню, — упавшим голосом заключила я. — Недавно работаю.

— Вы успокойтесь. Не нервничайте.

— Спасибо. — Я действительно изрядно разнервничалась.

— Как давно вы работаете?

— Три недели.

— Вы хорошо знали убитую?

— Убитую? — ахнула я.

— У нас есть основания подозревать, что наезд был организован специально. Машина сбила Ольгу Бурунову преднамеренно.

— А… — Я сидела, как в столбняке, и не могла сказать ни слова.

— Как хорошо вы знали убитую? — повторил свой вопрос майор.

— Нет, не очень. Она была… — Я замолчала.

— Говорите все как есть.

— Первое время она… ну не воспринимала меня. Совсем. Я была для нее… — Тут я снова замолчала. Признаваться в том, что я была для Ольги пустым местом, не хотелось. Но деваться было некуда. — Никем. Просто девочкой с улицы.

— Так.

— А потом… она подобрела. Стала нормальной.

— С чем это связано?

— Я старалась помочь ей. Подменять, когда надо. Дело в том, что у Ольги тяжело болела мать.

— Я знаю, — кратко сказал майор. И здесь я увидела, что у него жутко усталые глаза. Как у соседского спаниеля Арика, с которым я иногда гуляла в детстве. — Она вам рассказывала о себе?

— Нет.

— Так не бывает. Человек не может двадцать четыре часа быть застегнутым на все пуговицы. Время от времени он расслабляется и начинает рассказывать о себе, своей семье, увлечениях.

Теоретически это было так. Но как ему объяснить, что Ольга была другая. Что она никогда не расслаблялась, а была, как сжатая пружина. Ольга всегда оставалась самой собой: четкой, подтянутой, собранной.

— Ольга была не такой, как все.

Майор поднял брови и заинтересованно посмотрел на меня.

— Понимаете, Ольга не была мягкой женщиной. Она была собранной, хладнокровной. И никогда не теряла головы. Правда, я знала ее совсем немного. Но наши беседы не выходили за рамки официальных контактов. Только один раз мы вместе попили чай и нормально поговорили.

— И о чем вы беседовали?

Она сказала, что матери становится все хуже и хуже и она не знает, что делать дальше. — Сплетничать о семейных проблемах шефа я не собиралась. Что-то еще неясно мелькнуло в моей голове. Но что? Я мучительно потерла лоб.

— Вы что-то вспомнили?

— Заболела голова, — соврала я. Эту вещь мне надо было попытаться вспомнить самой. В другой обстановке. Не спеша. Может быть, она имела значение, а может быть, и нет. И это тоже я должна была решить сама. Без подсказок со стороны.

— Негусто, — подытожил майор. И разочарованно посмотрел на меня.

В ответ я лишь слегка пожала плечами, как бы говоря: рада сказать больше, но не могу. Мелка копилочка.

— А о своей личной жизни Ольга не говорила?

— Что? — Я чуть не поперхнулась, представив, что Ольга будет откровенничать со мной на эту тему. Это была бы уже не Ольга, а хорошенькая куколка Барби, изо рта которой сыпятся откровения на тему: я и мой парень Кен. — Нет. Мне кажется, что у нее никого не было, — не зная почему, выпалила я.

— Это ваши догадки или они на чем-то базируются?

— Догадки.

— Жаль! Еще один вопрос. Ни для кого не секрет, что секретарши обычно совмещают свою профессию с секс-услугами. Между Ольгой Буруновой и Викентьевым были отношения подобного рода?

— Нет.

— Вы уверены в этом?

— Да.

— Почему?

В самом деле — почему? Но как объяснить майору свои женские ощущения? Когда люди спят вместе, в их глазах, интонациях всегда проскальзывает нечто, какая-то сексуальная искорка, интерес друг к другу. Между Ольгой и Викентьевым не было ничего похожего. Но как сказать об этом Губареву?

— Я бы заметила это.

— Женская наблюдательность? — усмехнулся майор.

— Наверное.

— А говорила ли Бурунова что-нибудь о Викентьеве? О его жизни, врагах, проблемах?

— Я уже говорила, что общалась она со мной в основном на профессиональные темы.

— Если что-то вспомните, позвоните. — И майор протянул мне свою визитку.

— Хорошо.

— Жду звонка. — Потом майор остановился напротив меня.

— Где ее ящик? Личное место?

— Вот. — Указала я рукой на стол, за которым сидела.

Майор раскрыл большой черный пакет и аккуратно сложил туда содержимое трех ящиков: Ольгины бумаги, темно-синюю пудреницу, какую-то мелочь, вроде одноразовых носовых платков, пару записных книжек. И тогда я окончательно поверила в то, что Ольга уже никогда не вернется.

Ночь я спала плохо. Мне снилась убитая Ольга. При этом она сидела за своим рабочим местом и набирала текст на компьютере. Я видела ее со спины. Ее прямая спина всегда вызывала во мне смутное восхищение. Сразу было видно, что человек — не мямля и не размазня. Прямая спина, разворот плеч. Ольга сидела и печатала, а я входила в приемную и с глупым возгласом бросалась к ней:

— Оля! Ты вернулась? С тобой все в порядке? — Она поворачивалась ко мне и смотрела своим обычным взглядом: полупрезрительным, полувысокомерным.