Николай Степанович был в белой спортивной одежде. От него веяло спокойствием и одновременно — силой. Это было странное сочетание: внутренняя напряженность и внешняя умиротворенность.

— Кстати, слово «айкидо» имеет сложный смысл. У каждого из трех слогов — свое значение. «Ай» — означает гармонию Вселенной. «Ки» — энергию космоса. «До» — дорога, или путь. Таким образом, получается, что «айкидо» — это наш путь в потоке энергии к всеобщей гармонии. И в айкидо все направлено к достижению этой цели.

— Интересно… — Лариса посмотрела в зал. Они были одни. На полу лежали татами — коврики для занятий.

— Скоро придут ученики. Хочешь посмотреть, как они занимаются? — спросил Николай Степанович.

— Хочу.

Айкидо увлекло Ларису. Постепенно она пришла к пониманию, что одних навыков и умения в жизни недостаточно, чтобы добиться успеха. Или найти свой путь. Нужно еще уметь правильно формулировать цель и намечать верную дорогу к ней. «Любая цель, — учил ее Николай Степанович, — это вершина горы. Подъем. Восхождение. Чтобы дойти до этой вершины, надо найти тропинку к ней. Чаще всего она неприметна глазу и ее трудно обнаружить. Многие люди начинают прокладывать новую дорогу и тратят на это массу сил и энергии. Тогда как нужно воспользоваться тем, что уже есть. Так сэкономишь силы и время. Помни об этом. Айкидо — это боевое искусство, где нет духа конкуренции. И в этом его уникальность. А против противника используют его же собственные методы и энергию».

Занятия айкидо погрузили Ларису в странный ирреальный мир. Внешне ее жизнь протекала как у всех. Она училась в десятом классе. По-прежнему подрабатывала уборщицей. Занималась театром. Но постижение айкидо помогло ей увидеть то, чего она не видела раньше. Не могла или не хотела увидеть. Она поняла, что поведение людей определяется некими внутренними законами. И знание этих законов может помочь установить с ними нужные отношения. А потом вовремя уйти от них. Без драм и скандалов. Нельзя ни к чему привязываться. Все в мире преходяще. Каждая ситуация и каждый человек, встреченный в жизни, — чему-то учат. Поэтому даже негативный опыт надо воспринимать с благодарностью.

Год пролетел незаметно. Лариса уже точно знала, что уедет в Москву. Решение уехать еще больше укрепилось после одного случая с матерью. Окончательно прилепившись к церкви, мать стала относиться к Ларисе с откровенной неприязнью. Она неоднократно высказывала дочери, что ее красота — греховна, нечиста. Надо замаливать ее и просить господа, чтобы он дал покой и смирение. Не надо подчеркивать красоту, наоборот, ее надо прятать, как нечто недостойное и неприличное. Все это — от дьявола! Лариса была на кухне, когда мать вошла к ней в комнату и взяла с туалетного столика большую черно-белую косметичку. «Хватит морду малевать, как потаскуха последняя», — бормотала мать, вываливая содержимое косметички дочери в мусорное ведро. «Ты что, мам?» — перехватила ее руку Лариса. «Ничего, пусти меня!» — С этими словами мать грубо оттолкнула Ларису и схватила ведро, намереваясь выйти с ним на лестничную площадку. Лариса почувствовала, как у нее на глазах выступают слезы. Она с таким трудом выкроила деньги на косметику! И при виде того, как в ведре оказались французская тушь, красный тюбик помады «Пупа», серебристые тени в стеклянной баночке, пудра и прочие женские мелочи, ее охватил гнев. Лариса подняла руку, чтобы ударить мать, но тут вспомнила учение айкидо: что за все в жизни надо быть благодарным. Даже самая невыносимая ситуация дана нам не просто так, а для чего-то. Для внутреннего роста. Для победы над собой. Лариса стиснула зубы и отступила назад. «Я уеду в Москву и накуплю себе кучу такой косметики, — сказала она себе. — И я больше не останусь с матерью. Никогда».

Воспользовавшись ее минутным замешательством, мать подхватила мусорное ведро и вышла с ним. Лариса глубоко вздохнула. Что-то подсказывало ей, что на этом мать не остановится. И в самом деле… Через две недели после этого конфликта мать пришла в комнату к Ларисе, когда та готовилась ко сну, и, подбоченившись, встала напротив дочери. Лариса посмотрела на мать. В сущности, это был уже чужой человек, к которому у нее не осталось никаких чувств, кроме, может быть, легкой жалости. «Тебе что-то надо?» — спросила Лариса. «Да. Я хочу знать: ты девушка или нет? У тебя был мужчина?» — «Какое это имеет значение?» — спросила Лариса. «Как это — какое?» — От негодования мать затрясла головой. Седые пряди обрамляли худое лицо с выступающими скулами.

Лариса вспомнила, как когда-то, в другой, прошлой жизни, мать любила смеяться. Как ее смех переливчатыми руладами разносился по дому. И как отец часто повторял, что влюбился в мать, услышав ее смех. Лариса сглотнула слюну. «Какое это имеет значение? — повторила она. — Был у меня кто-то или не был?» — «Большое! Если ты — шлюха и подстилка подзаборная, тебе не место в моем доме. Убирайся на все четыре стороны». — «Потерпи немного. Я и так скоро уеду». — «И куда же?» — повысила голос мать. «Какая разница? Уеду. И больше никогда не вернусь». — «Скажите, пожалуйста, — пробормотала мать, — скажите, пожалуйста, какие мы гордые! Даже не хотим сказать матери, куда уедем!» С минуту-другую она молча смотрела на Ларису, а потом, ни слова не говоря, повернулась и вышла из комнаты.

Этой же ночью она пришла к Ларисе. Та спала чутко и сразу услышала скрип двери. Она открыла глаза — и снова закрыла их. В комнату вошла мать. Со свечкой. Она стала обходить Ларисину комнату. И при этом что-то бормотать. Лариса прислушалась. Это были слова заклинаний с просьбой оградить ее, Ларису, рабу божию, от греха и соблазна. И забрать ее красоту. Сделать такой, как все. Ничем не примечательной. Незаметной. Наконец мать встала над Ларисиной кроватью. Ее бормотанье усилилось. Ларисе стало жутко. Она лежала и думала: когда кончится этот кошмар? Ей хотелось встать и крикнуть матери, чтобы та ушла из ее комнаты. Но девушка боялась, что это вызовет непредсказуемую реакцию с ее стороны. Чего доброго, мать может побежать в кухню и схватиться за нож, подумала Лариса. Она чувствовала себя покойницей в гробу, над которой читают поминальную молитву. Наконец мать ушла. Лариса открыла глаза. В этот момент она ясно поняла, что осталась совсем одна. И отныне ей придется решать все самой. Всегда и во всем. С тех пор Лариса стала на ночь подпирать дверь изнутри. Но попыток проникнуть к ней в комнату мать больше не делала. Успокоилась, решила Лариса. Но беда никогда не ходит одна. И в справедливости этой поговорки Ларисе вскоре пришлось убедиться на собственном опыте.

— Ты как, морально готов к общению с нашими кинодеятелями? — спросил Губарев Витьку, когда тот зашел к нему в кабинет, перед тем как ехать на студию к Васину.

— А что? Там особая подготовка нужна?

— Да как сказать. Сам понимаешь, эти люди считают себя пупом земли. Богема! Мы для них — муравьи, которые крутятся у них под ногами. Там каждая сошка мнит себя супервеличиной.

— Да не распаляйтесь вы так. Может, все нормально будет.

— Да уж, нормально, — пробурчал Губарев. — Держи карман шире!

Студия Васина называлась «Арион-Т» и располагалась в старинном особняке.

Приемная Васина мало чем напоминала современный офис. Здесь все было стилизовано под старину. Мебель из красного дерева, огромная хрустальная люстра. Диван, обитый бархатом вишневого цвета. О том, что на дворе XXI век, напоминали только компьютер, стоявший на столе у секретарши, и телефон. Секретарша, молоденькая девушка с длинными кудрявыми волосами почти до пояса, поднялась из-за стола при виде Губарева и Витьки.

— Вы к кому?

— Мы из милиции. — Они продемонстрировали свои удостоверения. — К Георгию Васину.

— Вы договаривались?

— Нет. Но мы расследуем дело об убийстве, и нам надо срочно переговорить с ним.

— Не знаю. Васин принимает только по предварительной договоренности.

Чувствовалось, что девушка вышколена по высшему классу. Интересы шефа были для нее превыше всего.

— Мы расследуем дело об убийстве, — повторил Губарев, повышая голос.

— Сейчас я посмотрю время.

Нет, эта курица все еще не понимала, кто пришел к Васину и зачем.

— Девушка, нам не нужно время. — И майор решительно направился к двери, где на золотой табличке крупными буквами было выгравировано: «Васин Георгий Валентинович».

— Постойте, постойте, — девушка преградила путь Губареву. Ее мини-юбка вполне оправдывала свое название. Это было действительно «мини», едва прикрывавшее соблазнительный тыл. Секретарша была невысокая, крепенькая. Как упругий персик. Пухлые губки блестели от розового блеска, наложенного в несколько слоев. — Там прием! Делегация из Америки. Они скоро закончат. — Она вцепилась в рукав Губарева.

— Хорошо. Несколько минут мы подождем. — И Губарев сел на вишневый диван.

— Вам чай, кофе? — Девушке надо было протянуть время.

— Спасибо, не надо. — И Губарев демонстративно взглянул на большие напольные часы, стоявшие в углу.

Через пять минут Губарев многозначительно кашлянул. Работавшая за компьютером секретарша встрепенулась.

— Чай, кофе? — спросила она уже с нотками отчаяния. Губарев понимал, в чем тут дело. Если он прорвется к Васину, секретарша получит нагоняй за срыв переговоров. И никто не будет слушать ее объяснений. Она станет козлом отпущения.

— Нет. Не надо.

На счастье секретарши, через несколько минут дверь кабинета Васина распахнулась и оттуда вывалилась стайка американцев. Одинаково белозубых, стерильных, в тщательно отутюженных, без единой складки костюмах. За ними вышла женщина в синем платье чуть выше колен и сером пиджаке. У нее был вид строгой учительницы. Переводчица, догадался Губарев. Последним вышел Васин. В шикарном серебристо-сером костюме в мелкую полоску. Распространяя вокруг себя сильный запах парфюма. Губарев успел заметить дорогие часы с россыпью бриллиантов на массивном золотом браслете и золотую печатку на мизинце. Васин направился к секретарше.

— Мне были звонки?

Она встала из-за стола, наклонилась к нему и что-то шепнула на ухо. Васин повернулся к Губареву и его помощнику.

— Вы ко мне?

— Да.

Режиссер оглянулся на иностранцев. Те стояли в углу, с любопытством взирая на них. Как стайка благовоспитанных пингвинов.

— Сейчас. Я только провожу делегацию. И — к вашим услугам.

Васин появился в приемной через десять минут.

— Извините. Гости из Штатов. Ответственные переговоры по поводу съемок совместного сериала.

— «Придворный роман»?

В глазах Васина мелькнуло секундное удивление.

— Да. Вы интересуетесь кино? Могу предоставить вам билеты на последние премьеры. Вы предпочитаете наше кино или зарубежное? — Васин явно хотел «установить контакт». Он оправдывал свою репутацию Великого Подхалима и Лизоблюда. Если бы он был другим, то не удержался бы на пирамиде кинематографа, а давно скатился бы вниз.

— Нет. Не интересуюсь. — Губарев старался говорить как можно суше и неприветливей.

Васин мгновенно сориентировался в обстановке.

— Хорошо. Проходите. — И он широко распахнул дверь своего кабинета. — Вика! — крикнул он секретарше. — Колумбийский кофе. И покрепче.

— Мы не будем кофе, — сказал Губарев. Директор студии «Арион-Т» сделал секретарше знак рукой:

— Отменяется.

Кабинет Васина впечатлял. Он скорее напоминал комнату из какого-нибудь дворца, построенного в позапрошлом веке. Все было — супер. Дорогим, помпезным. В отличие от приемной, здесь преобладали бежево-ореховые тона. Ковер был толщиной сантиметра в три. Ручной работы, решил Губарев. Из Ирана или еще из какой-нибудь восточной страны. Мебель — из натурального дерева. Шторы — из тончайшего шелка.

— И о чем вы хотели со мной побеседовать? Васин уселся за большим овальным столом.

— Присаживайтесь, — пригласил он.

Стулья с изящно изогнутыми ножками были обиты атласом светло-коричневого цвета.

— Что у вас? — Цепкий взгляд Васина перебегал с Губарева на Витьку.

Губарев представился. А потом приступил к делу:

— Мы расследуем убийство одной актрисы, которая должна была сниматься в сериале «Придворный роман». Светланы Сугробовой.

— Простите, а кто это?

Удивление Васина было не то наигранным, не то настоящим. В этом майор еще не разобрался.

— Вам предстоят съемки сериала «Придворный роман».Так?

— Так, — Васин склонил голову набок.

— Вы проводили отбор актрис?

— Да. Мы проводили кастинг. В несколько этапов.

— По моим данным, предварительный кастинг прошла студентка ГИТИСа Светлана Сугробова.

— Когда это было?

«Либо придуривается, либо я чего-то не понимаю», — мелькнуло в голове у майора.

— Примерно год назад.

— Ах, вот оно что, — снисходительно сказал Васин. — Теперь я кое-что начинаю понимать. Дело в том, что сериал «Придворный роман» задумывался действительно больше года тому назад. Это совместный российско-американский проект. Первый подобного масштаба! — подчеркнул Васин. — Поэтому он требует колоссальной организационной работы. Здесь важно просчитать все до мелочей. Чтобы не было никаких осечек. Мы провели предварительные переговоры. Начали проводить кастинг. Даже выбрали актрису на главную роль.

— Сугробову?

— Нет. — И по лицу Васина пробежала тень. — Марголину. Была такая интересная многообещающая актриса. Лариса Марголина.

— Была? Вы говорите, была?

— Да. К сожалению, она утонула. Год назад.

— При каких обстоятельствах? — спросил Губарев.

— Это печальная и неприятная история.

— И все-таки, — настаивал майор. Васин едва заметно вздохнул.

— Это было летом. Мы все поехали на пикник в Подмосковье…

— Кто именно?

— Я, Марголина, мой заместитель Игорь Семенов, еще кто-то — я уже и не помню. Мы арендовали яхту. Пристали к берегу. Решили немного передохнуть. Все разбрелись кто куда. Больше Ларисы никто не видел.

— Почему вы решили, что она утонула?

— Позже нашли ее одежду.

— А труп?

— Нет. Не нашли.

— Значит, главную роль должна была играть Марголина. А Сугробова?

— Я не знаю ее. — Для пущей убедительности Васин приложил руку к груди. — Возможно, она прошла предварительный кастинг, но потом ее кандидатура была отклонена.

— Вы известили об этом Сугробову?

— Этим занимаются мои помощники, заместитель. Кандидатура Марголиной была утверждена нашими американскими партнерами, но к съемкам мы приступить не успели.

— Кто может помнить Сугробову?

— Одну минутку. — Васин нажал на кнопку селектора и сказал секретарше: — Вика! Позови Дениса. — Потом он обратился к Губареву: — Студентка ГИТИСа?

— Да.

И тут Губарев вспомнил о фотографии. Достал ее из внутреннего кармана формы и показал Васину. Тот отрицательно покачал головой:

— Не помню. Она убита?

— Да.

Больше они ничего не успели сказать, потому что в комнату вошел помощник Васина, Денис. Молодой человек с кудрявыми волосами и сине-бирюзовым платочком на шее.

— Денис Головнин. Мой помощник. Главный консультант по кастингу. Присаживайся, — сказал Васин.

Молодой человек сел напротив Губарева.

— Денис, у тебя есть данные по самому первому кастингу к сериалу? Дело в том, что убита одна из девушек, прошедших предварительный отбор. Сугробова… — Васин посмотрел на Губарева.

— Светлана Сугробова.

По лицу Дениса ничего нельзя было прочитать.

— Надо посмотреть в наших файлах, — сказал он.

— Вы ее не помните? — И Губарев показал фотографию Денису.

— Нет.

— Кастингом занимались вы лично?

— Моя помощница Надежда Анисина.

«Бог ты мой, — подумал Губарев, — какая многоступенчатая иерархия! У помощников — свои помощницы. Государство в государстве!»

— Надежда Анисина проводила отбор актрис для съемок? — уточнил он.

— Примерно так, — сказал Васин. — У нас существует своя система работы. Сначала Анисина отбирает подходящие кандидатуры, мы делаем пробы, знакомимся с ними. Если актриса нам подходит, то мы говорим ей, что она прошла кастинг. Но это не означает, что именно эта девушка будет играть главную роль. Кандидатур-то у нас несколько. И мы начинаем выбирать, согласовывая окончательный вариант с американскими партнерами. На том этапе мы выбрали Марголину. А с Сугробовой я, скорее всего, даже и не беседовал.

Денис кивнул:

— Я вспомнил, один раз я тестировал Сугробову. И потом внес ее в число кандидатур для окончательного утверждения.

— Получается, что единственный человек, кто может точно вспомнить Сугробову, — Надежда Анисина?

— Возможно, — сказал Васин.

— Я хотел бы побеседовать с ней, — сказал Губарев.

Васин тотчас отдал распоряжение секретарше по селектору.

— А как убита эта… девушка? — задал вопрос режиссер.

Снизошел до своей безмолвной статистки, усмехнулся про себя Губарев. Поинтересовался отбракованным материалом.

— Ее нашли в лесу. С раздробленными ступнями, многочисленными порезами на лице.

— Маньяк-психопат?

— Это одна из версий, — не стал распространяться Губарев.

— Я могу идти? — спросил Денис, глядя на Васина.

— Мой помощник вам еще нужен?

— Пока останьтесь. У меня могут возникнуть к вам вопросы, — ответил Губарев.

По сравнению с Надеждой Анисиной секретарша в приемной выглядела настоящей замухрышкой. Помощница помощника как будто бы сошла с обложки глянцевого журнала. Безукоризненная осанка, вид королевы, одежда — явно не с блошиного рынка. Это понял даже Губарев, далекий от веяний моды и стиля. Точеные правильные черты лица, светлые волосы, распущенные по плечам. От всего ее облика веяло холодом и неприступностью. Настоящая Снежная королева.

— Надежда Алексеевна, — представил ее Васин. — Надя, — обратился он к ней, — у тебя сохранились данные по нашему первому кастингу? До Марголиной?

Анисина слегка нахмурилась:

— До Марголиной? Конечно.

— Тут из милиции интересуются некоей Сугробовой. Ты помнишь такую?

— Да. Я с ней беседовала несколько раз.

Надежда Алексеевна не задала никаких вопросов: почему им нужна Сугробова и что случилось. Ни одного лишнего движения или жеста. Полная невозмутимость.

— Она убита, — пояснил Васин.

Майор отметил про себя, что Васин не предложил Анисиной сесть. То ли хотел этим подчеркнуть ее статус, то ли что-то еще.

— Какое она произвела на вас впечатление? — задал Губарев вопрос Снежной королеве.

— Нормальное. Она никогда раньше не снималась в кино, поэтому ей не хватало практики. Но типаж был интересный. Подходящий для фильма.

— Как она держалась: спокойно, нервничала? Что вы можете сказать о ее характере?

— Она держалась соответственно задаче, которая перед ней ставилась. Нам она была интересна как актриса. А в тонкости ее характера я не вникала.

Анисина смотрела на Губарева холодными светлыми глазами. На секунду у майора мелькнула посторонняя мысль. Не относящаяся к делу. А есть ли любовник у такой вот Снежной королевы? И если есть, что он чувствует, когда обнимает этот холод и неприступность? И растапливаются ли в минуты любви льдинки в ее глазах? Или таким застывшим созданиям любить не полагается? Любовь — это эмоции. А у Надежды Алексеевны была явная нехватка эмоций. Как витаминов по весне.

— А что вы еще можете сказать о Сугробовой? — Губарев не терял надежды растопить эту сосульку. Но совершенно напрасно.

— Ничего. К тому же это было давно.

— Да. Давно, — подтвердил Васин.

Дело вырисовывалось — дрянь. Как Губарев и думал. Уравнение со множеством неизвестных. Не-решаемое уравнение. Никто ничего не знает о Сугробовой. Для студии «Арион-Т» это была всего лишь еще одна галочка в сложном творческом процессе. Галочка, которую в скором времени собирались стереть ластиком. И сдать в архив. И никаких тут тебе зацепок. Губарев почувствовал прилив отчаяния.

— А Марголина? — спросил он вслух. Все трое повернулись к нему, как подсолнухи вслед за солнцем.

— Что — Марголина? — спросил Васин, выдвинув вперед челюсть. — Я вам все рассказал о том несчастном случае.

— Вы были на пикнике, когда утонула Марголина? — Этот вопрос Губарев адресовал только ей. Снежной королеве.

Она выждала паузу. А потом произнесла:

— Да. Была.

— Вы были с ней знакомы?

— Нет. Мы общались только по делу.

— Кто видел ее последней? — Вопрос был адресован всем троим. Они переглянулись.

— Наверное, я, — неуверенно протянул Денис. — Я видел, как она отошла в сторону. Я подумал, что…

— Что?

— Ну… отошла… по делам. Естественно-природным. Как оно бывает.

Наступило молчание. Губарев подумал, что сейчас они встанут с Витькой и уйдут. А эти трое забудут о них через пару минут. У них завертится своя карусель, суета, беготня.

Все. Пора было уходить. Губарев поднялся с атласного стула.

— Сугробова и Марголина. Обе должны были сниматься в вашем сериале. И обеих нет в живых.

Губарев бросил эти слова наугад. Как пробный шар. Но тут же понял, что в этом что-то есть. Какая-то своя логика, которую ему еще предстояло постичь. Но первое озарение уже пришло. Так бывает, когда в летний день после дождя сквозь серую пелену туч выглядывает солнце: робко, неуверенно. А потом оно решительно разрезает этот плотный покров и затопляет все своим золотистым светом. Так и здесь.

— Что вы хотите этим сказать? — от напускной приветливости Васина не осталось и следа.

Губарев бросил взгляд на Снежную королеву. Но она оставалась по-прежнему невозмутимо холодной.

— Пока ничего. — И майор подумал, что все не так безнадежно, как это кажется ему сейчас. Что можно подобрать отмычку и к этому расследованию. Если, конечно, хорошенько постараться.