Танцевальные номера в «Золотой лихорадке» ставила Айна Хабирова, известный постановщик-хореограф. Она работала со многими популярными эстрадными певцами. Это была крупная сорокалетняя женщина, с громким голосом и резкими жестами. Энергия в ней била через край. Она была суперпрофессионалом, и каждый поставленный ею номер был настоящим произведением искусства. Хабирова отметила пластичность Ларисы, но ругала ее за неумение обставить эффектный выход.

— Выход — это все. Это — первый выстрел! Все в жизни надо убивать одним выстрелом. Два выстрела — уже много. Это — расточительство. Выше голову! Царственная осанка! Нога идет плавно… Репетировался номер «Русалки». Пять девушек в эффектных сине-зеленых блестящих платьях до колен медленно танцевали под плавную музыку. Вначале Хабирова хотела поставить Ларису с краю, но потом переместила ее в центр.

— Ты все равно будешь оттягивать внимание на себя. Поэтому становись в центр. Ни в коем случае не смотри под ноги. Иначе обязательно споткнешься. Это уже проверено. Почему сбился ритм? — обратилась она к музыкантам. Одним глазом Хабирова смотрела на девушек, другим — на оркестр. И все у нее получалось.

После недели репетиций Хабирова вызвала Ларису к себе. Кабинет в «Золотой лихорадке» у Хабировой был крошечный. Комнатенка в пять или шесть метров. Стол хореографа больше напоминал тумбочку. Лариса села напротив.

— Что будешь делать дальше? — огорошила ее хореограф вопросом. Темные, чуть приподнятые к вискам глаза Хабировой внимательно смотрели на Ларису. Иссиня-черные волосы были коротко стрижены и торчали ежиком.

— В смысле? — не поняла Лариса.

— Какие перспективы?

— Танцевать в клубе.

— И все?

— Все.

Нив ко-ем слу-ча-е, — раздельно, по слогам сказала Хабирова. — Тебе надо пробоваться в других областях. Пластика у тебя неплохая, но… — Хабирова помолчала, а потом сказала, как будто ударила наотмашь: — Хорошей танцовщицы из тебя не получится. Выучка не та. И природных данных нет. В подтанцовке ты сгодишься, но, если представится возможность, я возьму другую девушку. Более опытную танцовщицу. Просто сейчас у нас дефицит кадров. А искать мне некогда. Я в запарке. Как только освобожусь немного, обязательно займусь этим. Я тебя-то и взяла, потому что срочный ввод в номер понадобился.

— И что же мне делать? — растерянно спросила Лариса.

— Я уже сказала тебе: искать приложение в другом месте. Попробуй себя в качестве фотомодели или актрисы.

При слове «актриса» Лариса вздрогнула.

— Вы думаете, из меня получится актриса?

— А почему бы и нет? Во всяком случае, у тебя здесь больше шансов поднять планку. Это тебе информация к размышлению.

— Спасибо.

— Ну, иди. Только никому особо не говори о нашей беседе. Договорились? А то скажут — Хабирова кадры губит. Отговаривает от работы в клубе.

Дома Лариса задумалась, Хабирова была права. Танцовщица из нее — никакая. И чем она скорее прибьется к своему делу, тем лучше.

Полугодичный курс «Мастера театра» стоил две тысячи долларов. Но Лариса долго не раздумывала. Курс вели известные актеры, многих из которых Лариса видела еще в детстве в любимых всеми фильмах. Она жадно впитывала каждое их слово, стараясь ничего не упустить и все запомнить. Кроме того, она возобновила занятия айкидо. С мастером, которого ей порекомендовал Учитель, она довольно быстро нашла общий язык. И раз в неделю ходила на тренировки. Конечно, он не заменил ей Учителя. Но Лариса и не стремилась к этому. Она была довольна тем, что могла совершенствовать и развивать свое мастерство. А большего ей было и не нужно.

Жизнь ее теперь была буквально расписана по минутам. Лариса и сама удивлялась тому, что она везде успевает. Иногда она думала, что время — странная штука. То оно тянется как резина, то скачет резвой лошадкой. Только и успеваешь поворачиваться за ним.

Хабирова дала ей телефон модного фотографа Михаила Шумилина, снимавшего фотосессии для глянцевых журналов. В отличие от многих своих собратьев по профессии, он старался творчески подходить к съемкам и любил «работать» нестандартную натуру. Лариса созвонилась с ним, и он пригласил ее в свою фотостудию. Увидев Ларису, Шумилин сразу потащил ее к стене. Это был мужчина лет сорока, в потертых джинсах и свободном сером свитере. На его затылке сияла лысина, а в правом ухе поблескивала маленькая серебряная сережка.

— Встаньте вот так, — скомандовал он. — Голову влево. Значит, вы работаете с Айной?

— Да.

— Задираете ноги? Лариса рассмеялась.

— Можно сказать и так.

— Вам не идет этот голубой цвет. Это вообще не ваш цвет. Вам кто-нибудь об этом говорил?

— Нет.

— Теперь знайте. Послушайтесь моего совета и никогда не носите его. Он хорош только для жгучих брюнеток и юных блондинок. Вы не принадлежите ни к тем, ни к другим. Запомнили?

— Запомнила. А какие цвета мне пойдут? — поинтересовалась Лариса.

Шумилин прищурился и отошел от Ларисы на приличное расстояние.

— Так… Оливковый, темно-розовый, сочетание белого с красным. Но не вздумайте носить чисто красный. Он сделает вас вульгарной. Разбавляйте его белым. С черным — очень осторожно. Он будет глушить вашу красоту. Серебристые тона, но не светлые. Коричневый вычеркните из гардероба. Лимонный — умеренно. А так — смотрите, экспериментируйте. У вас яркая, нестандартная красота. — Он подошел к Ларисе и откинул ей волосы назад. — Нет. Вам лучше, когда они спереди. Я все понял. Приходите завтра к одиннадцати утра. Сможете?

— Нет. Репетиция.

— Тогда позже, к трем. Идет?

— Да.

— Жду. Без опозданий. Я ревностный поборник дисциплины. Не красьтесь. Макияж вам сделают. Наряд тоже подберут.

Первая съемка прошла как в тумане. Лариса даже не предполагала, что быть фотомоделью — это такой труд. Она послушно выполняла команды Шумилина и принимала различные позы. После двух часов непрерывных съемок Лариса ощутила себя выжатым лимоном. Шумилин внимательно посмотрел на нее и хлопнул в ладоши.

— Все. Перерыв пятнадцать минут! — Фотограф подошел к Ларисе. — Чего молчишь? Я же вижу, что устала.

— Да нет. Терпимо.

— С характером, — резюмировал фотограф. — Люблю таких.

Когда Лариса увидела отснятый материал, то поразилась своему облику. Ее красоте Шумилин придал оттенок загадочности. Она выглядела роковой женщиной, ради которой можно пойти на все.

— Нравится? — спросил Шумилин.

— Очень!

— А что конкретно нравится? Лариса задумалась.

— То, что я не узнаю себя.

— То-то! — поднял вверх палец Шумилин. — Это моя главная задача — увидеть в людях то, о чем они даже не подозревают. Ты попала в самую точку! Я смотрю, ты девочка умненькая. Так и держи марку. В глупую не превращайся. А то многие из вас, как увидят свои фотографии в журналах, так в овец превращаются. Нос кверху, и все! Не подступись. Даже мне пытаются советы давать, как их снимать. Умора!

Шумилин сыпал словами и шуточками, но при этом не отрывал взгляда от Ларисиного лица. Он как будто прикидывал, как лучше снять его: в каком ракурсе, на каком фоне.

За первой съемкой последовало предложение Шумилина принять участие в грандиозном рекламном проекте французской косметической фирмы «Гарнис плюс». Лариса стушевалась.

— А я смогу?

— Таких слов не должно быть в твоем лексиконе. Никаких сомнений! «Смелость города берет». Знаешь такую поговорку?

— Слышала.

— Поэтому — ни колебаний, ни раздумий. Такое предложение может быть один раз в жизни. Понятно?

— Понятно. Я снимаюсь, — кивнула она.

— Отлично! Но… — Шумилин почесал в затылке. — Это будет настоящий марафон. Съемки без перерыва и отдыха.

— Я все поняла. Я ухожу из клуба. Брови Шумилина взлетели вверх.

— Так быстро ты приняла решение?

— Да.

— Не пожалеешь?

— Нет.

— Смотри! Тогда с богом!

Когда Лариса объявила Хабировой о своем уходе, та только хмыкнула:

— Давно бы так! Шумилин сманил?

— Пока буду работать у него. Он хороший фотограф.

— Хороший! Да ты хоть знаешь, какой это мастер? Лучше его не найдешь! Удачи! Вот моя визитка. Звони, если понадобится.

— Спасибо.

И Хабирова помахала ей на прощание рукой. Покидая ее крошечный кабинет, Лариса с грустью подумала, что еще одна страница ее жизни перевернута.

Работа с Шумилиным была настоящим наслаждением. Лариса была способной ученицей и старательно выполняла все его указания. После рекламной акции «Гарнис плюс» последовали съемки для российской ювелирной фирмы «Сибирский алмаз». А затем их пригласили на всемирную фотосессию в ЮАР. Предложения шли одно за другим. Лариса стала хорошо зарабатывать. Она усиленно копила деньги и, как только набралась приличная сумма, купила себе маленькую однокомнатную квартиру в пятиэтажной хрущевке недалеко от метро «Кожуховская».

Лариса забросила свои занятия на театральных курсах. Ее полностью поглотили съемки. Она подумала, что к театру она всегда вернется. А вот такая интересная работа, как участие в фотосессиях, может закончиться в любой момент. Так оно и случилось. Шумилин открыл для себя новую модель. Блондинку с ослепительными голубыми глазами. Она была надменна, капризна и любила устраивать истерики по любому поводу. Маститый фотограф влюбился в нее, как мальчишка. Дарил охапками цветы, бриллиантовые украшения и переснимал фотографии по первому требованию своей любовницы. Та хотела быть единственной примой в фотостудии и поэтому устранила всех конкуренток.

Когда Шумилин объявил Ларисе, что они прекращают совместную работу, девушка почувствовала, как на ее глазах выступили слезы. Это был настоящий удар. Целый день она пролежала на диване, зарывшись лицом в подушку. Постепенно Лариса пришла к выводу, что таким образом судьба наказывает ее за то, что она уклонилась от своего Пути. Ведь она с самого начала не собиралась быть фотомоделью, она хотела стать актрисой. А что получилось? Она забросила курсы и с головой ушла в съемки. За это и наказана сейчас. Она проработала с Шумилиным год. А теперь — снова у разбитого корыта? И все надо начинать сначала?

Николай Степанович всегда учил ее, что в жизни ничего не происходит просто так. Во всем существует смысл. И если жизнь бьет нас по голове, значит, есть за что. Ей надо вернуться в театр.

Она снова стала ходить на курсы актерского мастерства. И здесь, в коридорах эстрадно-развлекательного центра «Московские огни», где проходили занятия, ее увидел и пригласил в свой театр «Марионетки» Сипаев Андрей Владимирович.

Первая их встреча была очень смешной. Он налетел на Ларису в коридоре, чуть не сбил с ног и тут же замер, не отрывая взгляда от ее лица. Лариса усмехнулась: она собиралась обойти этого человека, но он неожиданно схватил ее за руку.

— Вы актриса?

— Нет. — Лариса хотела высвободить руку, но он только сильнее сжал ее.

— Я сделаю из вас актрису!

Лариса подняла брови и посмотрела на мужчину, стоявшего перед ней, откровенно скептическим взглядом. Он был маленького роста, лыс, как женская коленка. И только по бокам головы волосы воинственно торчали в разные стороны. Глаза его до такой степени выцвели, что трудно было установить их первоначальный цвет. То ли светло-серые, то ли светло-голубые. Полные губы, крючковатый нос и невнятная речь. Костюм болтался на нем, как на вешалке, но взгляд был острым и проницательным.

— Я — Сипаев. — Мужчина сказал об этом с таким видом, словно объявил, что он — Наполеон или папа римский.

Ларисе это имя ни о чем не говорило.

— Боже мой, — заволновался мужчина. — Так вы, милочка, не знаете театральной Москвы! Мое имя известно каждому театралу. Спросите любого, кто такой Сипаев, и вам ответят. У меня свой театр!

Лариса по-прежнему была настроена скептически.

— Вы куда сейчас идете? — задал ей вопрос Сипаев.

— В студию к Рослину.

— Александру Вениаминовичу? Это мой старинный друг. Запишите мой телефон. И обязательно позвоните. Визитки кончились. — И Сипаев похлопал себя по карманам. Лариса сильно сомневалась, что они у него вообще были.

Лариса достала из сумочки записную книжку и записала телефон.

— Все? — с легкой улыбкой спросила она.

— Пока да, — на полном серьезе ответил ее новый знакомый.

Лариса забыла об этом разговоре, но через неделю Сипаев сам разыскал ее и спросил, почему она не позвонила ему. «Была занята», — ответила Лариса. «Так не годится, — строго сказал Сипаев. — Уговор есть уговор!» Лариса хотела возразить, что она ему ничего не обещала и они ни о чем не договаривались. Но почему-то промолчала.

— Ну так как? — не унимался Сипаев. — Когда мы с вами встретимся?

Лариса поняла, что от нее не отстанут.

Она раскрыла свой органайзер и сделала вид, что внимательно изучает его.

— Давайте послезавтра.

— Завтра, — отрезал Сипаев. — В девятнадцать ноль-ноль. Я жду вас в театре «Марионетки».

Лариса хотела спросить, где он находится, но подумала, что тем самым смертельно обидит Силаева.

— Вам надо будет проехать… — И Сипаев подробно объяснил ей дорогу.

— Хорошо, завтра я буду, — вздохнула Лариса.

— Зачем же вздыхать, милочка? Вы еще так молоды, — и Сипаев слегка похлопал ее по руке.

Театр «Марионетки» располагался в самом центре Москвы. В одном из очаровательных старинных переулков. Сипаев репетировал в зале. Когда Лариса тихонько подошла к нему, он указал ей на место рядом с ним. Она села, скрестив ноги.

— Репетируем Расина. «Федру», — шепотом сказал он. — Посмотри. А потом скажешь: понравилось или нет.

Лариса смотрела во все глаза. Постепенно процесс репетиций увлек ее. Сипаев отдавал краткие указания, которые были абсолютно в «тему» и к месту. После репетиции худрук пригласил ее к себе в кабинет. Это была небольшая комната, производившая впечатление кладовки, куда отнесли всякий ненужный хлам. Здесь стояли какие-то большие картонные коробки, старые стулья, две кадки с тощими пальмами, старинная швейная машинка «Зингер». Лариса осматривалась в поисках места, куда она могла бы сесть.

— Садись сюда, — и Сипаев вытащил откуда-то из-за спины стул без спинки, обитый темно-синим бархатом.

Лариса села на краешек стула. Сипаев сидел за круглым столом, заваленным бумагами и афишами.

— Ну как?

— Понравилось.

— Ты идешь работать ко мне.

Ларисе было немножко смешно, что Сипаев говорит об этом, как о уже решенном деле, не спрашивая ее согласия. Но она подумала, что это может быть неплохим началом ее актерской карьеры. Она научится держаться на сцене, ей «поставят» игру. А потом… будет видно.

— Иду, — подтвердила Лариса.

— Завтра мы приступаем к репетиции новой пьесы по роману Набокова. Называется «В поисках „Машеньки“. Читала „Машеньку“?

Лариса покачала головой.

— Восполним этот пробел, — и Сипаев протянул ей книгу Набокова. — Вот. Ознакомься. К завтрашнему дню ты должна прочитать ее. Понятно?

— Да.

— И запомни: дисциплина превыше всего!

Лариса поняла, что напускное балагурство худрука «Марионеток» — отчасти маска, отчасти поза. Что на самом деле это умный, цепкий человек, имеющий обо всем свое понятие и мнение.

Придя домой, Лариса приготовила себе ужин на скорую руку, налила чашку крепкого кофе и принялась за чтение. Машеньки в книге не было. Это была героиня, вокруг которой строился сюжет. И не более того. «Интересно, кого я буду играть, — подумала Лариса. — Тень отца Гамлета?» И вдруг ей стало любопытно, что придумает Сипаев. Как он сделает пьесу по этой непростой книге. Лариса встала с дивана и посмотрела на часы. Половина первого ночи. Она подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Лоб горел, а стекло было прохладным.

Лариса глубоко вздохнула. Неужели ее давняя мечта — стать актрисой — наконец-то начинает сбываться? Она разделась и легла спать, заведя будильник на девять часов.

— Как Набоков? — спросил ее на другой день Сипаев.

— Увлекает.

— Как Машенька?

— Ее там нет.

— Правильно!

— И кого я буду играть? — с некоторой ехидцей спросила Лариса.

— Машеньку!

— Как?

— Я все продумал. Ты будешь присутствовать при диалогах героев. И мимикой выражать свое отношение к их разговорам.

— Немая героиня?

— Можно сказать и так.

— Разве это интересно? Здесь нечего играть!

— Ничего подобного! — возразил Сипаев. — Холли Хантер в «Пианино» не произнесла ни одного слова за весь фильм. Но это не помешало ей получить Оскар как лучшей актрисе. Мимика и пластика играют важную роль в арсенале актерских средств. Запомни это!

Во время репетиций «Машеньки» Сипаев часто по нескольку раз терпеливо объяснял Ларисе: где она должна стоять, что делать, когда поворачивать голову, смеяться, всплескивать руками. Он буквально разжевывал ей роль, стараясь, чтобы она прочувствовала свою задачу изнутри. Лариса ощутила странное пьянящее чувство сцены. В театре ей нравилось все. Он стал для нее вторым домом. А может быть, и первым.

Премьера «Машеньки» прошла удачно. Правда, театр «Марионетки» имел камерную сцену и большое количество зрителей вместить не мог. Когда Лариса однажды спросила у Силаева, не собирается ли он по примеру других театральных деятелей попросить у мэрии другое, более просторное здание для своего театра, он, помрачнев, сказал: «Это бы не отобрали. Мы находимся в самом центре Москвы. Знаешь, сколько есть охотников отобрать этот старинный дом? Я только и успеваю отбиваться от банкиров, бандитов, спонсоров и инвесторов. Я сижу как на вулкане и жду, что кто-то из них явится ко мне с бумажкой от мэрии и попросит освободить помещение. И мы все окажемся на улице. Меня эта картинка постоянно преследует, как кошмарный сон».

За «Машенькой» последовал «Казанова» Цветаевой, где у Ларисы была роль возлюбленной легендарного ловеласа. Потом она играла в современной пьесе «Смертельное пари», где у нее была роль девицы «не в себе», которая вечно мечтала и фантазировала. Было еще несколько премьер. Лариса много играла, расширяла свой репертуар. Так прошло десять месяцев. Но наступил момент, когда она ощутила легкую усталость. И поняла, что должно наступить что-то новое. У нее было предчувствие этого. И оно ее не обмануло.