Он не переменил положения при появлении Гретхен и ничем не показал, что заметил её. Впрочем, не видя лица его и глаз, трудно было судить об этом наверняка. Гретхен постаралась прогнать с лица выражение тревоги и пошла умыться к роднику, который накануне показал им с Сандрой Мигель.
      Существование этого пресного источника здесь, на песчаной косе в нескольких метрах от моря было удивительно. Родничок, пробиваясь на поверхность, подмывал песок и образовал большую чашу, стенки её кто-то старательно выложил ракушечником, скреплённым глиной. Это препятствовало родниковой влаге быстро впитываться назад в песок. Постепенно вода всё же просачивалась и уходила, но родничок с неутомимой прилежностью щедро восполнял потерю, наполнял большую чашу чистой холодной водой. Гретхен не торопилась возвращаться. Она набирала воду в пригоршни и смотрела, как искрясь на солнце, вытекают из них юркие струйки, опускала лицо в ладони с прозрачной студёной влагой, просто сидела и слушала негромкое уютное журчание. Она бы и совсем не возвращалась в их лагерь, но почувствовала, что останься она здесь ещё - тот человек явится за ней.
      Волей-неволей ей пришлось вернуться. Пастор стоял около своего коня, и по-видимому, долгое отсутствие Гретхен уже начало беспокоить его, об этом свидетельствовало то, как обернулся он на звук её шагов. Повернувшись к Гретхен, он коротко поклонился ей. Она замешкалась на несколько мгновений Гретхен предпочла бы вообще не вступать в какие бы то ни было отношения с этим разбойником... Проигнорировать поклон, - да, это было бы вызовом ему, но... слишком мелочным, вздорным. Гретхен ответила таким же коротким поклоном и, не произнеся ни слова, повернула к палатке. У входа в неё на траве было разостлано свежее полотенце, на котором стоял завтрак.
      - Благодарю вас, - против воли проговорила Гретхен. Одновременно испытывая некоторое облегчение оттого, что еще около получаса сможет занять завтраком.
      К тому времени, как Гретхен управилась с ним, мысли её вошли в более спокойное русло. Осмотревшись и всё обдумав, Гретхен решила, что люди Пастора не покинули их насовсем. По всему было видно, что Пастор ждёт своих сообщников... или кого-то другого. Обе палатки стояли на месте и их не собирались складывать, да и другие вещи не были уложены... Итак, они должны ждать. Теперь Гретхен тяготило другое - как облегчить себе вынужденное пребывание один на один с этим человеком.
      Собравшись с духом, Гретхен встала и направилась к разбойнику.
      - Видимо, мы кого-то ждём?
      Он кивнул. Гретхен чувствовала на себе его тяжёлый взгляд, и спине стало холодно.
      - Вы позволите мне погулять в роще? Или вдоль берега?
      Он снова кивнул, но теперь - с некоторым колебанием.
      - Я не стану уходить далеко, и если меня позовут, я услышу, попыталась она развеять его сомнения, сама забеспокоившись при мысли, что он может передумать и велит ей сидеть здесь, у него на виду. Но он опять кивнул, подтверждая своё разрешение.
      Может быть, Гретхен была излишне мнительной, но ей казалось, что она физически чувствует, как деревья заслоняют её от недоброго взгляда, которым он провожал её. Когда впереди сквозь золотисто-коричневые стволы сосен начала пробиваться голубизна, Гретхен решилась обернуться. Ей казалось, что она всё ещё остаётся доступной взгляду разбойника, но на самом деле между нею и им уже встала стена деревьев. Только тогда напряжение отпустило Гретхен, и она перевела дыхание.
      Ещё минута, и она вышла к точно такому же пляжу, который лежал по другую сторону узкого мыса. Гретхен не стала выходить из тенистой прохлады, сняла куртку, расстелила на песке, усеянном прошлогодней хвоей, сквозь которую пробивались тонкие былинки травы. Она долго сидела в грустной задумчивости, хотя - о чем думала? Ни о чём. Просто наслаждалась уединением, отдыхала от обременительного, тягостного общества, наблюдала суету муравьев, озабоченно торопящихся по своим делам. Потом увидела край гребня в кармане куртки, встала и распустила причёску.
      Она долго и тщательно расчесывала волосы, но движения её были, скорее, машинальны, чтобы чем-то занять себя. Встрёпанные после сна, роскошные волосы превращались в ровное полотно черного атласа, зубцы гребня плавно и легко проходили сквозь него. Гретхен отложила гребень, движением обеих рук приподняла тяжелую массу волос и откинула за спину, тряхнула головой долгий водопад темных локонов укрыл её как плащом, упруго заструился ниже спины. Гретхен повернулась и вздрогнула - чуть поодаль, прислонясь плечом к дереву, стоял Пастор. Опомнившись от неожиданности, Гретхен вспыхнула.
      - Подсматривать гадко! Впрочем, откуда вам-то об этом знать! Об этом известно только порядочным людям!
      Она порывисто наклонилась за курткой и обмерла, потому что услышала негромкий глухой голос:
      - Я не подсматривал, я любовался вами.
      Глава шестнадцатая
      разговор с Немым Пастором
      Она медленно выпрямилась.
      - Вы... не немой?!
      - Нет. Хотя меня называют Немой Пастор, люди думают, что это соответствует действительности.
      - Почему... - у Гретхен пресекся голос, она сглотнула и повторила: Почему вы претворяетесь немым?
      - На то есть причины, - помедлив, ответил он. - Думаю, вам они не интересны. Ну, а кроме того, - губы его были скрыты, но Гретхен почувствовала, как они скривились в мрачной усмешке, - маска ещё не окончательно приросла ко мне. Я не хочу, чтобы мой голос однажды стал моим предателем.
      - Почему вы заговорили сейчас? Видимо, уверены, что у меня не будет возможности опознать вас по голосу? - с вызовом спросила Гретхен.
      - Не пугайте себя, - глухо проговорил он. - Интересно, что вы себе вообразили? Что я прикажу приготовить из вас десерт к обеду? Или съем живьем? Или заточу в подземелье? Или мои фантазии слишком скудны, чтобы состязаться с вашими?
      Гретхен мрачно смотрела на него.
      - Я принял некоторые меры, чтобы мой голос изменился, - сказал Пастор.
      - Зачем вы здесь? Вы же разрешили мне погулять.
      - Прошло много времени. Я начал беспокоиться. К тому же, я не хотел, чтобы моё попустительство стало причиной ваших необдуманных поступков.
      - А, вы пришли посмотреть, не сбежала ли я? Так я должна вернуться? резко спросила Гретхен.
      - Я только беспокоился о вас. Вижу, что напрасно. Вы можете оставаться здесь, если хотите.
      - Здесь? С вами? Не хочу.
      - Одну только минуту.
      Он шагнул к ней, и Гретхен поспешно сделала шаг назад, настороженно глядя на него.
      - Нет-нет, - он отступил, успокаивающим жестом поднял обе руки, - я не подойду к вам. Я не причиню вам зла. Я вынужден был заговорить с вами, чтобы попытаться изменить ваше отношение ко мне. Я понимаю, что стало причиной вашей... недоброжелательности, но...
      - Я не хочу этого слушать!.. - нервно проговорила Гретхен. Казалось, ей стоило большого труда оставаться на месте. Пастор снова поднял руку, жест его можно было понять как просьбу успокоиться. Он отступил ещё на шаг, умоляюще проговорил:
      - Гретти... - При всём желании он не смог бы найти никакого другого слова, еще более неуместного сейчас, которое бы так всё испортило.
      Гретхен вздрогнула, как будто её пронизала внезапная боль. Но вместо стона сквозь зубы просочились слова, полные ненависти:
      - Не смейте!.. Не смейте называть меня так!
      - Но... Сандра сказала мне... Хорошо, я больше не назову вас этим именем, извините, если обидел невольно. Но как называть мне вас?
      Прерывающимся голосом, Гретхен резко проговорила:
      - До сих пор вы обходились... Думаю, моё имя не понадобится вам и впредь.
      - Пусть будет так. Но мне жаль...
      - Довольно... прошу вас... Я помню, что обязана вам жизнью, - Гретхен говорила торопливо и почти бессвязно. - Но... но лучше бы нам не встречаться...
      Гретхен отступала от него, и казалось, что в следующее мгновение она сорвётся с места и бросится прочь. Она и в самом деле повернулась и почти побежала от него.
      - У меня есть предложение! - Разбойник чуть повысил голос. Остановитесь только на минуту, выслушайте меня!
      Гретхен на ходу испуганно обернулась, ожидая от него чего угодно, и увидела, что он положил руку на кобуру на поясе и привычным движением пальцев откинул клапан.
      - С пистолетом в руках вы будете чувствовать себя увереннее? Вот мой пистолет, - он вытащил из кобуры большой пистолет. - Видите, я кладу его сюда. Теперь я отойду, и вы возьмёте его. Это станет гарантией вашей безопасности. Мы должны поговорить. Можете всё время держать меня на мушке, а захотите покончить с этим делом раз и навсегда, нажмите пальчиком вот эту штуку.
      Глава семнадцатая
      разбойник обещает Гретхен покровительство,
      чем повергает в ещё большее смятение
      Он отошёл шагов на двадцать и безмятежно сел на песок спиной к Гретхен. Когда обернулся, она держала пистолет, обхватив рукоять обеими руками. Оружие было направлено на него, но дуло плясало и ходило из стороны в сторону. Пастор улыбнулся и негромко проговорил:
      - Надеюсь, это улучшило ваше самочувствие? Но вы не ожидали, что он окажется настолько тяжёл? Если захотите, прислушайтесь к моему совету. Эта вещица не для ваших рук, если будете продолжать держать его так, как сейчас, то очень скоро устанете, и тогда не попадёте в цель, даже если я подойду к вам вплотную, - в голосе сквозила ирония. - Лучше опустите его вниз, так руки останутся послушны вам и не подведут.
      - Что вы собирались сказать мне, сударь? - резко проговорила Гретхен.
      - Только одно - что не имею в отношении вас никаких дурных намерений.
      - Думаю, у нас разные понятия о дурном.
      - Едва ли. Я бы не был так категоричен в этой оценке.
      - Вот как? - усмехнулась Гретхен. - Вы - убиваете, насилуете, отнимаете то, что вам не принадлежит... Вероятно, вы думаете, что это не так уж дурно?
      Помолчав, пастор с усмешкой проговорил:
      - Боюсь, что проиграю в этом споре - против вашего обвинения слова мои будут слишком легковесны. Да я и не собирался уговаривать вас не верить собственным глазам. А заговорил с вами, чтобы сказать - через день или два мы расстанемся. За эти дни я вами не произойдет ничего плохого.
      - Я бы хотела определённости лишь в одном: я ваша пленница? Или, может быть... добыча?
      - Добыча? - в голосе прозвучала усмешка. - Много ли мне прибыли с безродной, бездомной нищенки? Только лишняя забота, не так ли?
      - Верно, прибыли мало. Но если для вас я лишь обуза, зачем столько личного участия? Нищей ведь совсем не много надо - кусок хлеба, глоток воды. Монетку в пыль кинете, ей и вовсе за счастье покажется. Зачем вам надо было везти меня в ту семью, заботиться об уходе. А теперь... - Гретхен повела рукой, - это что-то да значит, не находите?
      - Сдаюсь и признаю, что вы проницательны и умны! - рассмеялся разбойник. - Вы так ловко уличили меня, что мне остается только признаться уже при первой встрече многое указало на то, что вы не безродная и бездомная нищенка. Врожденный аристократизм не спрячешь под лохмотьями. А с другой стороны - солнце не опалит так лицо и руки бродяжки, чья кожа привыкла и к дождю, и к ветру, и к холоду, и к жаре...
      - Итак, сударь, вы всё же надеетесь извлечь выгоду из нашей нечаянной встречи? Должна разочаровать вас - за меня никто не даст вам и гроша.
      - Я не собираюсь извлекать никакой выгоды. Я не знаю вашего имени, звания и не спрашиваю ни о чем. Вы нуждались в помощи и получили её от нас. В этом заключаются все мои намерения в отношении вас.
      - Значит ли это, что я свободна в своих поступках, и вы позволите мне уйти хоть сейчас?
      Помолчав, он сказал:
      - Я не посягаю на вашу свободу, но не позволю поступить вопреки здравому смыслу. Куда вы пойдёте? Собираетесь вернуться в то плачевное состояние, в котором я вас встретил? Вы ещё не здоровы, и ни я, и никто другой не оставил бы вас на произвол судьбы в таком состоянии.
      - Но в случае, если ваши намерения войдут в противоречие с моим желанием... Вы будете уверять, что лучше меня знаете что мне на пользу, а что во вред? Или просто предпочтете приказать подчиниться?
      Помедлив, он проговорил:
      - Вы способны отдавать себе отчет в своих поступках. Никто не станет приневоливать вас в угоду собственной воле.
      - Вот как?.. Куда вы везёте меня?
      - Я доставлю вас к людям, где вы действительно получите помощь, в которой всё еще нуждаетесь. Мне кажется, вам понадобятся не одни только заботы о телесном здоровье. И дружеская поддержка добрых и честных людей вам будет очень нужна. Именно к таким людям я вас и доставлю. От вас же я хочу сейчас лишь одного: не предавайтесь своим тревогам с таким неистовством. Я боюсь, что если вы и дальше будете ежеминутно пребывать в таком напряжении, вы скоро свалитесь в нервной лихорадке, а это в вашем состоянии крайне нежелательно, вы просто не перенесёте её. Теперь я оставлю вас. Но прежде верните мне пистолет, эта забава не для вас.
      Он встал и пошел к Гретхен. Сердце её обмерло, она вскинула пистолет. Это не остановило разбойника. Гретхен же будто окаменела. Она стояла, а он подошел так близко, что ствол упёрся ему грудь.
      - Ну же! Почему бы вам не очистить мир хотя бы от одного негодяя? - В лице Гретхен испуг сменился смятением, в глазах проступили слёзы. Она видела за маской тёмный блеск глаз. Руки Пастора легли на белые от напряжения пальцы Гретхен. - Отдайте мне эту игрушку, вам станет легче.
      Гретхен подумала, что сейчас что-то произойдёт, каждое мгновение она ждала грохота выстрела, как будто не её палец лежал на курке пистолета, как будто оружие преисполнилось собственной воли... Она выдернула пальцы из ладоней разбойника, быстро отступила назад.
      - Вы - дьявол!
      - Я не лгал вам, говоря, что вы можете ввериться мне и моим друзьям. Здесь вы в полной безопасности, - проговорил он, будто не слыша Гретхен. Не двигаясь с места, он медленно протянул руку к ней: - Дайте мне вашу руку.
      Гретхен подчинилась против своей воли. Он смотрел на её запястье. Растертые грубой волосяной веревкой, они едва-едва заживали.
      - По крайней мере, подобного с вами не случится, за это я ручаюсь вам собственной головой.
      - "Он знает! - обожгла Гретхен догадка. - Он знает, что я такая же убийца, как он! Так откуда же у меня право презирать и бросать ему обвинения? Я - такая же!.."
      Сглотнув, Гретхен сжала кулачок и вырвала у него свою руку.
      - Скоро для вас кончится всё плохое, - сказал Пастор, глядя в море. Повернулся и пошел прочь. Гретхен медленно опустилась на песок.
      Глава восемнадцатая
      белый дом у подножия холма
      Она не знала, сколько времени оставалась там. Когда ушёл тот страшный человек, ей сделалось так одиноко, так пронзительно сиротливо, что слёзы безудержно брызнули из глаз. Её рана была незаживающей, время не притупляла боль, наоборот, она всплескивала то и дело, пронзая нестерпимой мукой всё существо Гретхен вот так, как теперь. Казалось, больнее уже быть не может, но сердце исходило болью, и она готова была кричать: почему, почему Богу угодна смерть Ларта, единственного в целом свете человека, кто понимал не только чувства её и желания, но каждое движение души, даже такое, которое она не в силах была выразить словами. Почему Всевышний даровал ему столь недолгую жизнь? Неужели так надо, так правильно? Закрыв лицо руками, Гретхен плакала тяжело и безутешно.
      А жизнь рядом с нею не приостанавливалась ни на мгновение: шипели волны прибоя, накатываясь на песок, над головой глухо гудели тёмные кроны сосен, в эти "пастельные" звуки врезались хриплые крики чаек, пронзительные и навязчивые, как голоса торговок из припортовых рынков... И одна только Гретхен была выбита из этого устоявшегося мироздания, она была здесь лишней - жалкая, потерянная, не имеющая возможности позаботиться о себе и отстоять себя...
      Она не расслышала шагов в неумолчных проявлениях живой природы и вздрогнула от прикосновения - напротив неё на коленях сидела Сандра. Гретхен прерывисто перевела дыхание.
      - Гретти, милая, ну что ты? Что случилось?
      Гретхен не ответила, молча качнула головой: ничего.
      - Не мучай себя, Гретти. Эти люди не сделают тебе ничего плохого, не бойся их. А если в твоём прошлом есть что-то горькое, тяжкое... Так устроен мир. Бог всем даёт испить из чаши с горечью. И бывает, что больше не хочется жить, но ведь не в наших силах лечь и обрести вечный покой. И надо жить дальше. Собрать крохи, что у тебя остались и с этим попытаться жить дальше, попытаться, Гретхен, - именно этого желает Создатель.
      - Да... Ты права... - Гретхен слабо улыбнулась и чуть сжала пальцы Сандры. - Я так огорчилась, когда увидела, что тебя нет. - Она не хотела, чтоб Сандра жалела её и сменила тему разговора. - Подумала, что уже не увижу тебя.
      - Меня разбудили рано, до восхода солнца. Я надеялась, что мы уезжаем ненадолго, но время шло и я волновалась о тебе, старалась всё сделать как можно быстрее.
      - У тебя были дела?
      - Мы выполняли некоторые поручение Пастора. И, кроме того, нужно было раздобыть ещё одного коня. Мужчины и без меня обошлись бы, но Пастор верно рассудил, что со мной им будет легче. Ведь незнакомцы обязательно привлекут внимание и вызовут расспросы... И будет совсем странно, если с дороги они не захотят промочить горло и не заглянут в пивную. А уж там непременно найдётся парочка, другая бездельников, для кого нету лучше развлечение, чем поболтать с заезжим. Но вот когда рядом с мужчиной сварливая жена - тут совсем другое дело, при ней пиво прогорклым покажется, да она и не пустит мужа в пивнушку. Вот потому Пастор и попросил меня поехать с Мигелем и Морти.
      - Попросил?
      - Ну... да, мне Мигель об этом сказал. Идём, Гретти, мужчины сворачивают лагерь. Мы сейчас перекусим немножко и в путь.
      До полудня было ещё далеко, когда они покинули песчаную косу.
      Как и накануне, ехали малоезжеными дорогами и глухими тропками, уклоняясь от людных мест - второй день пути стал во всём походить на предыдущий. Только Гретхен чувствовала себя гораздо хуже, чем накануне. Во всём теле ощущалась разбитость и болезненная слабость. Порой в глазах у неё темнело, подступала дурнота, и она цеплялась за луку седла, боясь свалиться с коня. Разумеется, она не сообщала спутникам о своём самочувствии, и ничто не заставило бы её проронить хоть слово жалобы. Но Гретхен не сознавала, что её поникшие плечи, нетвёрдая посадка в седле, то, как неловко держит она повод в недавно повреждённой руке - говорят о её самочувствии без всяких слов. Поглощённая не очень успешными усилиями выглядеть как ни в чём ни бывало, она не видела, что Пастор теперь держался с нею рядом, почти колено в колено, только чуточку, на пол шага сзади.
      Ближе к вечеру кое-что произошло. Они ехали сквозь большую буковую рощу, и уже совсем было выехали на опушку, когда Мигель, возглавлявший маленькую кавалькаду всадников, вдруг дёрнул повод, заставив свою лошадь резко повернуть назад, в глубь предвечернего сумрака. Гретхен ехала почти следом, и от неё потребовалось столь же быстрая реакция. Разумеется, она промедлила несколько секунд, и конь её прошёл несколько дальше, чем следовало. К тому времени Гретхен осознала, что нужно поворотить коня, подняла голову, натянула поводья и... увидела впереди, у подножия холма большую усадьбу. Конь, не получая более никаких команд, стоял на месте, а Гретхен, как заворожённая, смотрела сквозь редкие ветви. До усадьбы было не так уж близко, и потускневший свет дня туманил даль, делал её нечеткой, но Гретхен хорошо видела длинную тополиную аллею, что вела в усадьбу, и господский дом, утопающий в зелени - вероятно, там был большой сад. Заросли сливались с тёмно-зелёную массу, но оттого ещё ослепительнее сияли белые стены дома, освещённые низким солнцем... Тут конь под Гретхен дёрнулся, и она увидела, что Пастор перехватил повод её коня. Бросив на Гретхен угрюмый взгляд, он повлёк её прочь от того, на что смотреть ей не следовало.
      Глава девятнадцатая
      Гретхен решается на побег,
      и начало его оказывается весьма успешным
      Ей показалось, что они не проехали и мили, когда Пастор подал знак к остановке. Гретхен не сразу поняла, что этот привал сегодня последний и здесь они останутся на ночь. А когда поняла - у неё не было уже сил обрадоваться. Ей хотелось только одного - оказаться в палатке и упасть в сон.
      И действительно, как только закончился ужин, и она могла уйти в поставленную для них с Сандрой палатку, Гретхен уснула моментально, будто скошенная сном. Однако, среди ночи она неожиданно проснулась - может быть, крик ночной птицы разбудил её. Гретхен слушала сонную тишину, нарушаемую лишь тихим лепетанием листвы. На полотне палатки мельтешили тёмные и светлые пятна - тени веток и листьев, облитые чистым лунным светом. Глядя на этот свет, Гретхен думала о коротком видении - о белостенном доме у холма. Она подумала о людях, которые могут жить в таком красивом доме. С её полусонным сознанием Гретхен представилось, что они должны быть столь же приветливы, насколько привлекательно их жильё, у недобрых, алчных людей дом не будет сиять таким светом... Теперь она не знала, грезила или на самом деле видела высокие круглые колонны и балконы между ними, и большие окна, в которых багрянцем горели закатные пожары.
      Как, должно быть, счастливы те люди!.. И Гретхен нестерпимо захотелось в доброту и покой белостенного дома, попросить помощи у его хозяев. Гретхен забыла о том, что не имеет ни малейшего понятия о тех, кто живёт там; она собственным воображением населила увиденный вдалеке дом и со всей страстью поверила, что найдёт там именно то, чего жаждет всем своим существом.
      Она уже знала, что собирается сделать, но продолжала лежать без движений, обдумывая своё решение.
      Труднее всего оказалось выбраться из палатки. Она едва не разбудила чуткую Сандру, окаменела и перестала дышать, когда та зашевелилась и даже, показалось, подняла голову. Но девушка сонно вздохнула, повернулась на другой бок и затихла, а Гретхен ещё несколько минут стояла без движений, боясь шелохнуться.
      Ещё лежа в палатке, она размышляла - может быть, стоит взять лошадь? Но с другой стороны - потревоженные животные могли выдать её. И кроме того, надо будет прихватить если не седло, так хотя бы уздечку... Однако, едва она высунулась из палатки, эти мысли как ветром выдуло из её головы: в пяти шагах от неё рядом с потухшим костром Гретхен увидела Мигеля и Морти. Мигель спал, завернувшись в одеяло, а его приятель дремал сидя. Теперь ничто не заставило бы Гретхен остаться здесь хоть на одну секунду дольше необходимого. Невесомой тенью выскользнув из палатки, Гретхен юркнула за неё и со всех ног бросилась прочь. О своих раздумьях по поводу лошади она вспомнила, когда была уже достаточно далеко от ночной стоянки, и мрачно усмехнулась. "Ничего, - утешила затем она сама себя, - у пешей есть даже преимущество: бесшумность и незаметность. К тому же, обнаружив кого бы то ни было - преследователей или незнакомых людей, - можно немедленно укрыться в любой впадине, за камнем, а то и просто упасть в густую траву. А до усадьбы и пешком можно дойти, она не должна быть слишком далёко, главное - не ошибиться в выборе направления".
      Ночь до неузнаваемости меняла очертания местности, ночью и знакомая дорога покажется неведомым путем, но Гретхен надеялась, что она всё же разобралась, в каком направлении надо идти. Ещё беспокоила её мысль о том, что, обнаружив её исчезновение, за ней бросятся в погоню, но одновременно где-то глубоко-глубоко неосознанно лелеяла надежду, что разбойник сдержит своё слово - ведь он уверял, что не собирается посягать на её свободу.
      Ночь была лунная и очень ясная. Высоко-высоко раскинулся над миром необъятный бархатный шатер, расшитый волшебными соцветиями звезд - они, будто живые с любопытством глядели с вышины, и мерцали, и переливались живым своим неземным светом. И висел под куполом шатра загадочный фонарь, проливал вниз серебристо-голубоватый свет.
      Гретхен взглянула на звёзды, и сердце её сжалось - она опустила глаза и больше не поднимала их. Волшебное, манящее мерцание звезд обмануло её точно так же, как светящиеся гнилушки в дебрях леса манят заплутавшего путника, вселяя в сердце его напрасную надежду и радость...
      Глава двадцатая
      завершение побега, далёкое от ожидаемого
      Сначала Гретхен разогрелась от ходьбы, а ещё более, вероятно, от внутренней горячки, порождённой ликованием, радостным удивлением от собственного поступка и стремлением скорее, скорее миновать эти луга, лежащие между лагерем разбойников и целью её побега от них. Гретхен не имела даже отдаленного представления, сколько времени ей может понадобиться. Ей казалось, что они остановились на ночёвку неподалёку от усадьбы, но, помня о своём состоянии в конце дня, она не могла доверять собственным ощущениям.
      Мало-помалу лихорадочное возбуждение утихало, ноги уже не так быстро несли её сквозь густые сплетения трав. Всё чаще башмаки путались в ловушках, раскинутых уплетьями дикого горошка и колючими зарослями ежевики, цеплялись за упругие, жёсткие стебли, и Гретхен то и дело спотыкалась, поневоле замедляя шаги. Одежда её намокла от ночной росы и теперь больше холодила, чем грела.
      Вокруг простирался довольно ровный ландшафт, и по нему были разбросаны нечастые холмы - главный ориентир Гретхен. Она хорошо помнила, что виденная ею усадьба лежала у подножия такого холма. В начале, различив вдалеке округлый купол, она бросалась к нему со всех ног, преисполненная уверенности, что это именно тот, что ей нужен! И раз за разом её ждало горькое разочарование - как будто в закатнем обманчивом свете дом с сияющими стенами ей всего лишь привиделся. Гретхен всё более пугала мысль, что она идёт в неверном направлении. Она не могла знать, сколько времени пробирается сквозь ночь неизвестно куда. Она не знала, который теперь час ночи и скоро ли утро. И действительно тьма редеет, или это глаза её привыкли к темноте. То ей хотелось, чтобы скорее взошло солнце и обогрело её - Гретхен насквозь продрогла. То она боялась дня и света, и думала о том, что едва ли отважится продолжить путь, когда ночь перестанет скрывать её. Она замерзла и устала, а главное - утратила свою целеустремленность - желанная цель поманила и бесследно растаяла. Гретхен уже безо всякой радости обнаружила очередной подъём как раз на своём пути. Приостановилась, колеблясь - обойти его или взобраться на вершину, и, цепляясь за стебли трав полезла вверх по склону. Никакой особой надежды она уже не питала, но может быть, удача повернется к ней лицом, и она разглядит сверху деревню или крестьянский домишко...
      На круглой макушке холма посреди каких-то развалин, скрытых травой, заплетённых колючими побегами дикой розы, она остановилась осмотреться. Гретхен смотрела вниз, и перед нею как на ладони лежали ровные аллеи большого парка, клумбы цветников, просторные лужайки... Большой дом стоял тихий, обитатели его спали безмятежным, счастливым сном... Гретхен прерывисто вздохнула и пошла вниз.
      Склон буйно зарос кустами диких роз. Они были не высоки, но разрослись так пышно, что Гретхен скоро отказалась от попыток найти проходы между кустами, до кончиков пальцев натянула длинные рукава куртки и стала продираться напрямик. Она вся искололась об острые шипы. К счастью они не были такими длинными, как у садовых роз. Потом Гретхен увидела впереди стену и поняла, что она отгораживает парк и сад от диких зарослей. Гретхен разглядела, что ограда сложена из необработанного камня, довольно высока, и уже прикидывала, как перебраться через неё, когда увидела прямо перед собой маленькую калитку. Она была закрыта изнутри на деревянную задвижку, вставленную в две скобы. Не составило никакого труда просунуть руку сквозь железные вензеля кованой калитки и легко открыть задвижку. Таким образом, бедная скиталица вскоре оказалась по другую сторону ограды на узкой дорожке, теряющейся в темноте за деревьями.
      У Гретхен зуб на зуб не попадал, её била дрожь от холода и возбуждения. Она почти уже дошла, уже не сводила глаз с прекрасного дома, смотрела на его высокие окна, балконы, увитые зеленью... И тут сонную тишину взорвал лай сторожевых псов. Их оголтелый злобный брёх клубком катился навстречу Гретхен, и всё, что она могла сделать - попятиться к дереву и прижаться спиной к его толстому стволу. Собаки вылетели из темноты и, захлебываясь лаем, бросились к ней. "Вот и всё, - подумала Гретхен, и почему-то ей стало невыносимо обидно именно такое завершение всех её надежд, устремлений и преодолений. - И пусть... и хорошо..." - тут же смирилась она, не желая ни бороться, ни цепляться за жизнь, чувствуя лишь всепоглощающую усталость. Всё поплыло перед её глазами, и она сползла на траву прямо под ноги разъярённым зверям. Её слуха ещё успели коснуться голоса людей и всё перекрывший повелительный приказ: "Огня!" Но осознать этого Гретхен уже не успела.
      Глава двадцать первая
      появление Гретхен вначале вызывает переполох,
      но затем её окружают заботой и вниманием
      Она не видела, как на голоса собак сбежались люди, окружили её.
      - Гляньте-ка, - мальчишка... Откуда он взялся, ночью?.. Да воришка, по всему видать! Вишь ведь, зашёл откуда... Правильно, что собаки его напугали, так ему и надо... Ой, да ладно тебе! Глянь, как лицо-то белеется, можа от страху сомлел, а можа и не от страху...
      Потом они расступились, и к причине ночного переполоха быстрым шагом подошёл высокий человек, рядом с ним торопился слуга, держа фонарь в вытянутой руке. Свет его упал на лицо Гретхен, доселе затемнённое густой тенью от кроны дерева.
      - Эге... - протянул кто-то, разглядев тонкие нежные черты бледного лица.
      Высокий человек наклонился и стянул с головы "мальчишки" дешёвую крестьянскую шляпу - будто чёрный шёлк расстелился по траве, переливаясь бликами в свете фонаря.
      - Кто-нибудь может сказать, что это за девушка? - спросил высокий мужчина - по всему видно, сам хозяин дома.
      Люди вокруг запереглядывались, отрицательно качали головами.
      - Нет, господин Кренстон, не видали её ни разу, - за всех ответил мужчина с фонарём. - Наверно, не здешняя.
      - Хорошо, с этим разберёмся позже. Габи! - окликнул он молоденькую служанку, с любопытством разглядывавшую Гретхен. - Беги к Дороти, скажи, что девушку доставят во флигель. Пусть распорядится немедленно разжечь там очаг. Приготовьте сухое платье и горячее молоко. И смотри, не трещи как сорока про что надо и не надо. Чтобы немедленно всё было готово.