- По каким законам его осудили бы? По законам совести и морали или по правовым?
      - Разумеется, я говорю не про общественное осуждение.
      - Но нарушение каких законов суд мог бы вменить ему в вину?
      - Полно-те, Гретхен! Даже по законам вашей страны - осмелься вы затеять судебное разбирательство - его осудили бы за систематическое истязание, вымогательство и суд нашел бы еще добрых полдюжины пунктов. В моей стране его судили бы за преступление одного закона - преступление против женщины.
      - В вашей стране... Чем же она настолько другая?
      - Вероятно, нашей философией, которая является идейной основой общества.
      - Философия - поле деятельности немногих... А для общества, для народа... вероятно, религия?
      - Да... пожалуй, можно сказать и так.
      - То есть, вы проповедуете иную веру?
      - Если я опять однозначно скажу "да", то введу вас в заблуждение. И испугаю - вы, чего доброго, вообразите нечто вроде мусульманского мира с его жестокостями. Это не так. Религия одна, как Бог един. Но люди на долгом пути своем потеряли истину. Теперь ищут ее, пытаясь обрести вновь, и многие, думая, что к ним пришло откровение, говорят: "Вот истина! Следуйте ей!" И дают Богу различные имена: Христос, Будда, Аллах, хотя они все - Он.
      - А вы познали истину? - сузив глаза, Гретхен выжидающе смотрела на Ларта.
      - Нет. Тайну Бога нельзя познать, к ней можно лишь прикоснуться. Истина существует только для самого Бога. Человеку дано одно стремление к ней, сопряженное с постоянными заблуждениями. А познать... Мы желаем к ней приблизиться настолько, насколько это возможно.
      - И все же, Ларт, что именно скрывается за вашими словами?
      - В нашей стране, как в любой другой - западной, восточной ли, религия лежит в основе идеологии, определенных этических и правовых норм. В жизни многое противоречиво. И нужно знать нравственные истины, дабы не ошибиться в правильности избранного пути. Многие провозглашают: "Бог есть Любовь", но как мало помнят об этом в своих мыслях, поступках. Мы заложили этот постулат в основу всех наших законов. Они основаны на милосердии, любви и доброте.
      - Но Ларт, спросите об этом любого правителя!.. В любой стране! Он провозгласит то же самое!
      - Слова останутся словами. Чтобы они реализовывались в каждом дне жизни общества, необходимо с младенчества воспитывать в его гражданине убеждение, что мораль, совесть, честь, справедливость - лишь это делает человека человеком. Что эти понятия чисто человеческие. Создатель наделил ими лишь единственное из своих творений. Хищник, терзающий жертву, не знает "плохо" это или "хорошо". У него нет выбора. У человека есть. И он всегда знает, хорошее или плохое он творит. И если эти категории не возведены у него в степень внутреннего закона, внутренней потребности, он лишь имеет человекоподобный вид, на деле оставаясь животным. Ланниган - не человек.
      - Об удивительный вещах вы говорите, Ларт... Будто люди вашей страны не живут на той же самой земле, под тем же солнцем... Почему вы другие? Как жили ваши предки?
      - Есть предание о Начале, о событиях незапамятных времен. В ней говорится, что летела над морем горящая птица и уронила людей. Люди не погибли, потому что упали в волны прибоя у побережья большого острова. Они вышли на сушу и были прекрасны. Чужеземцы остались жить с людьми диких племен и многому их учили, в том числе, своим законам.
      - Но что это было, Ларт? Откуда были те люди?
      - Никто теперь не может достоверно судить о тех событиях. И были они в действительности? Это только предание, едва ли его слова надо понимать буквально.
      - А имена тех людей предание сохранило?
      - Немногие. Они звучат странно - Сольтэнолэо, Гральэнтэко... Они чужды как нашему древнему, мертвому теперь языку, так и языку посвященных.
      - Посвященных... - задумчиво проговорила Гретхен. - Особая каста в вашем обществе?
      Глава восьмая
      поет оду взбесившейся мышке,
      а Ларт рассказывает еще кое-что о своей удивительной стране
      Ларт с улыбкой посмотрел на Гретхен.
      - Вы похожи на зайчонка, пригревшегося на лужайке на солнышке. Но лишь пробежит мимо тень облачка, шевельнется ветер в траве - он воображает себе ужасы и пугается того, что придумал.
      - Что изменится, если он будет отважен? Судьба зайцев - дрожать, забившись под куст.
      - Но вы не заяц.
      - Кто же еще? Отвагу надо подкреплять силой.
      - Хорошо, продолжим экскурс в мир зайцев и прочих Божьих тварей. Вы, вероятно, не поверите мне, но однажды я видел, как мышь прогнала кошку. Она подпрыгивала, как мячик, беспрестанно кидалась на морду кошке, кусала за лапы. Незадачливая охотница сначала ошеломленно отдергивалась, пятилась, а вскоре позорно бежала от строптивой "добычи".
      - Вероятно, мышь была бешенная.
      - Я и хотел как раз сказать, что если загнали в угол и уже нечего терять, вы еще не побеждены. Обратите на противника бешенство своего гнева, ярости - нападайте! Станьте львицей, но забудьте навсегда называть себя зайцем. Вы побеждены, когда сдались. Ланнигану вы сдались еще до боя.
      - О, я пыталась!.. - не очень энергично возразила Гретхен.
      - Я знаю, и ни в коем случае не собираюсь осудить вас, Гретти! - Ларт взял ее руку прикоснулся к ней губами. - Простите, что напоминаю вам о вашем прошлом. Разумеется, бой, это неизменные потери, боль, но и торжество победителя, даже если он выходит из боя израненным. К тому же страшит грядущее сражение, но едва вступил в него, страх исчезает, а в бешенстве человек не чувствителен к боли.
      - Ларт, - задумчиво проговорила Гретхен, - вы заставили меня с изумлением подумать: почему в самом деле я не уподобилась той мышке? Ведь терять мне уже было нечего, но было бы так радостно искусать его, исцарапать, увидеть в его глазах ошеломление и, может быть, даже страх.
      Ларт погладил руку, лежащую в его ладони, и этот жест единения и доброты, ласковое тепло ладони возвращало Гретхен спокойствие и уверенность, пока еще столь хрупкие. И Гретхен устояла перед горькой печалью воспоминаний, не позволила им завладеть собою.
      - Ваше воспитание не позволило этого, - сказал Ларт. - Вас слишком хорошо научили держать себя в рамках приличия, по правилам. Мышка же спаслась тем, что забыла о приличиях и о том, как ей надлежит себя вести. Кроме того, вас никто не научил, что красоту можно обратить в непобедимое оружие. Гретхен усмехнулась с печальным недоверием, но сказала о другом:
      - Друг мой, признайтесь, вы нарочно ушли от моего вопроса о таинственных "посвященных"?
      - Ни в коем случае! Вернемся к нему. Итак, вы спросили, не каста ли эта? Кастой можно назвать замкнутое сообщество, образовавшееся в силу традиций, веры - вы это имеете в виду?
      - Да, именно.
      - К Тайному Союзу Равных, это не имеет никакого отношения. Так называется наш высший институт управления государством. В него входит около пятисот человек, выбранных мнением большинства. Выборная система управления у нас сложилась очень давно, монархии не было никогда, разве что вождей полудиких племен можно назвать монархами.
      - Государством руководит тайная организация?!
      - Да.
      - О, Ларт! Я подумала было, что ослышалась. Но я не понимаю - как же можно избрать в тайную организацию?
      - Выбирают не все граждане, лишь сами посвященные принимают в свой Союз нового товарища. Это происходит на одном из их главных - общих собраний. Очередной сбор может объявить любой входящий в Союз, будучи уверенным, что у него есть веский повод. Здесь вносится для обсуждения имя нового кандидата, и после необходимых мероприятий, по прошествии времени Равные в голосовании выражают свое окончательное решение.
      - Что значит - равные?
      - На собрании рядом с аристократом может сидеть гончар или пастух, или многодетная мать.
      - И вы называете это Союзом Равных?! Как это может быть? Социальный статус человека...
      - ...не имеет никакого значения. Если человек считает иначе, он просто никогда не станет членом Союза. Равные права, равно весомое слово любого из членов - важнейшее условие. В нем нет руководящего ядра. Даже Председатель на каждом собрании избирается всякий раз заново, но обычно его открывает тот человек, который собрал людей. Для разрешения какой-то ситуации, возникшей в стране, может быть выбрана Комиссия. Но как только она сделает свое дело, и надобность в ней проходит, она самораспускается.
      - Ларт! В любом объединении со временем появляется лидер!
      - Но не в этом. Член Союза Равных, обнаружив за собой желание стать лидером, либо, что товарищи прислушиваются к его слову с большим вниманием, чем к мнению других, - обязан сам принять меры к устранению этого. Если же они не помогают, то добровольно выйти из Союза. Потому что иначе ему объявят об этом товарищи. Равных не надо вести, указывать дорогу. Они сами направляющее ядро. Кроме того, есть еще Круг Семи, Вершители. Преимущественно они подчинены Союзу Равных, но одно их право совершенно исключительное - контролировать Союз, его дух, если вы понимаете, о чем я говорю, насколько последовательно претворяет он в общество наши нормы жизни и сам следует им.
      - В это трудно поверить... Каким чистым душою должен быть человек, чтобы все это стало для него нормой жизни. И столь же странно слышать о негласном управления государством.
      - Но вы согласитесь, баронесса, что к представителю власти вольно или невольно начинают относиться иначе - "короля играет окружение", не так ли? И человек меняется. И как правило - в худшую сторону. Почему среди людей, обладающих хоть какой-либо властью, оказывается так много недостойных, непорядочных, хотя были они, казалось бы, вполне хорошими людьми? Искушение властью не каждому под силу преодолеть. Наши вожди избавлены от "медных труб", народ их попросту не знает.
      - Но... Круг Семи, вы сказали?
      - Да. Семь человек, которые заслуженно пользуются всеобщим и истинным уважением и любовью, их, действительно, знают. Однако это, если так позволительно сказать, - не приоритетный орган, этим семерым люди доверяют исполнять и контролировать.
      - Все вами сказанное удивительно до такой степени, что похоже на некие утопические мечтания об идеальном обществе. Как можно было на протяжении веков сохранить себя, Ларт? Сохранить свою уникальность, не соблазниться новыми веяниями? Ведь наше время, это время взаимодействия, взаимопроникновения культур разных стран и народов. Я скорее поверила бы в ваши рассказы, Ларт, живи мы... не знаю - в пятнадцатом, шестнадцатом веке, может быть! Но и тогда уже люди бродили по всему миру, узнавали нравы и обычаи чужих земель.
      - Наша страна очень мала по сравнению с мощными государствами Европы, Азии. Я не могу с уверенностью сказать, что все было бы точно так же, живи мы в центре Европы, например. Но от центров цивилизации мы еще дальше, чем Новый Свет, к примеру. И "открыли" нас не на много раньше. Земли наши небольшой архипелаг, удаленный от всех крупных морских путей. Поэтому "открытие" не стало сенсацией, не возбудило ни алчности, ни любопытства. Гостей звать мы не спешили, а вот наши корабли бывали во всех морях, вели торговлю. У нас всегда была хорошая, мощная флотилия, из самых быстроходных и надежных кораблей. Мы ведь островные жители, мореплаватели. И такого, одностороннего проникновения в мир нам вполне хватало. Характер обычаев и нравов большого света вовсе не побуждал к более тесным контактам. То есть общество наше было заинтересовано как можно дольше сохранять существующее положение вещей. А тем, кого тянуло самому все увидеть, познать - их свободы никто не ограничивал. Одни становились моряками, другие уплывали и возвращались лишь через несколько лет, либо не возвращались. Каждый имеет право на свободное волеизъявление.
      - А сейчас? При современном развитом мореходстве неужели вам удается избежать визитов иноземцев?
      - Разумеется, нет. И все же мы стараемся свести их к минимуму. Есть добрые друзья, которым мы всегда рады. Есть и другие, для которых наши гавани закрыты.
      - Вы не впускаете их?
      - Да, именно так. Доставляем им в открытое море запас воды, провизии, если они нуждаются в этом, и выпроваживаем восвояси. Большинство второй раз не приходят - путь слишком далек и опасен. Он не стоит того, чтобы иметь возможность издали полюбоваться нашими живописными побережьями.
      Гретхен рассмеялась.
      - А если они не хотят уходить?
      - Так или иначе, но мы находим способ убедить их.
      Глава девятая
      о том, где в этом мире есть убежище красоте
      и о новых трудностях, которые обещает Ларт
      - Вероятно, ваша страна и впрямь, - удивительный мир любви и доброты. В это чудо трудно поверить, но так хочется верить! Но, Ларт, каким образом все это связано со мною? Далекая, чужая, таинственная страна шлет ко мне своего посланника? Неужели вы сумеете уверить меня, что и это правда?
      - Да, Гретхен, надеюсь, что сумею. Мы не такое уж замкнутое сообщество, как, может быть, вы подумали. Мы стараемся по мере сил нести в мир свои идеалы любви, милосердия, красоты. И, кроме того, мы считаем одной из своих миссий - сберегать красоту. Женская красота - одно из наиболее ярких ее проявлений. Надругательство над этим венцом творения - кощунство, непростительный грех. Во всех религиозных мировоззрениях женщина считается существом вторичным. Это не правильно. Женщина - лоно жизни. И если Бог есть Любовь, то кто как ни женщина пронизана любовью. Это порождение любви и ее источник. Мужчина может прожить без любви, он найдет ей какую-то замену, дело. Женщина, не познавшая любовь - не женщина. В нашей стране обрели вторую родину прекрасные дочери самых разных народов. О вас, Гретхен, нам стало известно около года назад. Последние полгода за вами пристально наблюдали. Обычно это срок более длительный, но в случаях, подобных вашему, дольше ждать нельзя. Круг Семи принял решение о том, что изъятие вас из вашего мира будет актом милосердия и не повредит вам. Я прибыл сюда, чтобы исполнить это решение.
      - Я не ослышалась? Вы сказали, что за мной наблюдали полгода?!
      - Даже чуть больше. Это наблюдение было необходимо, чтобы избежать ошибки.
      - О чем вы говорите, Ларт?
      - Нельзя вмешаться в судьбу женщины, если это лишь усугубит ее несчастье. Мы не имеем права разлучать близких по душе родственников, близких людей. Решения Круга Вершителей бывают разными.
      Гретхен помедлила, осознавая то, что услышала. Потом спросила:
      - Вас интересуют только красивые женщины?
      - В вашем мире судьба женщины незавидна. Любой. Счастливые редки. Но не реально принять участие в каждой, мы только молимся за них. А приходим туда, где зло принесет наибольший вред. Не бойтесь, Гретхен, не терзайте своего сердца. Хуже того, что было в вашей жизни, уже не будет, клянусь вам. Я сделаю для этого все.
      - Вы? Но вы только исполнитель воли... Круга Семи или кого-то еще. Много ли вы можете, Ларт? - горько усмехнулась Гретхен. - Полагаю, мужи высокого ранга, имеющие большое влияние в обществе, не становятся гонцами-исполнителями.
      - Моего влияния хватит, чтобы защитить вас.
      - А кроме того... боюсь, что пославшие вас будут разочарованы. Красота - это в прошлом. Я проклинала свою внешность, и теперь никому в голову не придет назвать меня красивой.
      - Вы прекрасны, Гретхен, вы даже не осознаете, насколько прекрасны. Вы еще расцветете, как цветок, пересаженный на благодатную почву. Пройдет совсем немного времени и вам покажется, что с вами свершилось чудо - будут мечтать об одном только вашем благосклонном взгляде. Вот тогда вы познаете свою власть - тогда станете женщиной. Я сказал уже, женщина - порождение любви. Сейчас вы еще не женщина, ибо утрата символа девственности совершенно ничего не значит.
      - О, Ларт!.. - едва выговорила Гретхен.
      - Вам будет не просто у нас первое время. Знаете отчего? Вам будет невероятно тяжело сбросить оковы морали вашего цивилизованного общества, которыми вы прониклись, и считаете их незыблемо правильными. И даже когда разумом поймете их порочность, захотите расстаться с ними, это будет все еще тяжело. А то, что нравственность этого мира по сути глубоко безнравственна, вы осознаете очень скоро. Это узаконенное порабощения женщины. Разве не ощутили вы этого на себе, едва вступили в брак? Как много обязанностей обрушилось на вас - долг хозяйки дома, долг супруги, обязанность угождать своему мужу-хозяину, терпеть хама и негодяя в любом виде. А права? Да, закон был, как будто, на вашей стороне. Но вы настолько прониклись убеждением, что необходимо терпеть, терпение - добродетель, вы даже сказать никому не смели, что именно происходит за запертыми дверями вашей спальни.
      - Довольно! Довольно, Ларт!
      - Сейчас вы знаете, что я прав. Но ваше воспитание заставляет вас страдать, а речи мои кажутся чудовищно приличными, безнравственными, дерзкими...
      - Да, вероятно вы правы... Но пощадите мои чувства, Ларт! - задыхаясь, проговорила Гретхен.
      - Простите... Я только хотел дать вам повод для размышления.
      Беседы с Лартом далеко не всегда заканчивались для Гретхен желанием опрометью выскочить из гостиной или библиотеки, забиться к себе в комнату и как можно дольше с ним не встречаться. Отнюдь. Подобное было скорее, исключением. Гретхен испытывала удовольствие от долгих разговоров с Лартом. Впервые мнение ее было интересно другому человеку, мысли, рожденные "куриными мозгами" оказывались достойными внимания и уважения. Вынужденно ведя уединенный образ жизни в замке барона Ланнигана, Гретхен находила утешение и забвение в книгах. А библиотека, собираемая многими поколениями Ланниганов, была хоть и бессистемна, но весьма обширна. Здесь можно было найти произведения любых жанров и сфер человеческого познания. Гретхен, начала осваивать ее со светской литературы - с романов о любви, но скоро пресытилась ими, и исследование фонда приняло более серьезный характер. Гретхен нашла то, чего и не искала, - в трудах по философии и богословию она обнаружила поддержку и опору себе. Она много размышляла над прочитанным, восхищалась отдельными постулатами, как откровением, с другими спорила, третьим находила подтверждение в каждом дне своей жизни... Но облекать мысли свои словами Гретхен впервые начала в беседах с Лартом. Он и сам был великолепным собеседником, остроумным, живым. Яркая, образная речь его завораживала, перед Гретхен будто разворачивались удивительные картины другой жизни, другой действительности, которой и принадлежал этот человек. Картины эти были настолько реальны, что, подпадая под их очарование, Гретхен уже не хотела сомневаться в их истинности и жаждала лишь одного - чтобы Ларт разворачивал перед нею все новые и новые полотна.
      Проходил день за днем, пролетал, наполненный прогулками, музыкой и нескончаемыми разговорами. Первоначальное намерение Гретхен порыться в здешней библиотеке, осталось нереализованным. Ларт иногда читал ей вслух, и Гретхен с огромным удовольствием, затаив дыхание слушала его низкий, мягкий голос. Но саму ее к книгам не тянуло - когда перед ней была удивительная, завораживающая, едва-едва приоткрытая книга - Ларт. И ей уже действительно хотелось, чтобы все так и оставалось, чтобы ничего не менять. Перемен она боялась. Но пришел день, когда Ларт объявил, что пора отправляться в путь.
      - Я получил известие. Тот человек, что был вашим незримым хранителем в замке барона, уже на побережье. Пока мы доберемся туда, он приготовит наш корабль к отплытию, чтобы мы могли без промедления выйти в море. Близится сезон штормов, но времени еще достаточно, чтобы избежать спешки. Гретхен, вы не будете возражать, если я предложу вам роль юноши? Нам лучше иметь вид двух путников-мужчин, в начале пути особенно. Я знаю, вы хорошая наездница, но сможете ли выдержать два-три дня верховой езды? Потом уже не будет нужды изображать моего младшего товарища, хватит и вуали на шляпке. Кроме того, даме пристало путешествовать в карет, это поможет избежать любопытствующих глаз. Но все это станет доступно нам немного позже.
      - Разумеется, Ларт, я сделаю все, что вы сочтете нужным. Я хочу лишь одного - как можно быстрее уехать из этих мест.
      Глава деcятая
      рассказывает о начале долгого пути
      и о том, как ценно взаимопонимание
      Весь следующий день они провели в седлах. Солнце без устали поливало жаром все, что лежало под белесым, выгоревшем от зноя небом: деревни и крестьянские поля, рощи взбегающие по холмам, утомленных путников. В недвижимом воздухе не было ни малейшего дуновения, которое принесло хотя бы обманное облегчение. Длинный шлейф пыли долго висел над дорогой, медленно оседал на придорожную траву и деревья. Гретхен старалась держаться бодро и не выдавать своей усталости, потому что Ларт тогда начинал думать лишь о том, где удобнее остановиться передохнуть, и вскоре объявлял привал где-нибудь в тенистой роще, или на берегу ручья. Но Гретхен не хотела этих остановок, потому что над всеми ее желаниями преобладало одно - как можно скорее уехать из мест, где даже под платьем юноши в ней могли опознать супругу барона Ланнигана. К тому же она знала, что Ларт тоже предпочел бы не задерживаться вблизи замка барона. Уже в сумерках они подъехали к постоялому двору у перекрестка дорог. Гретхен была безумно рада приземистому темному строению с вывеской на скрипучих цепях, с сомнительным радушием приглашавшей: "Будьте как дома". Непрезентабельный вид гостиницы не имел для Гретхен никакого значения, она обрадовалась бы сейчас и сараю с охапкой сена, только поскорее бы оставить седло.
      Хозяин проводил их в довольно-таки просторную комнату, обставленную лишь самым необходимым. Наверняка, родились эти, с позволения сказать, предметы мебели, где-то неподалеку, под топором и пилой деревенского столяра. Впрочем, это тоже не имело значения. Гораздо более важным было то, что пыльная духота осталась снаружи, и здесь показалось так прохладно, свежо после целого дня иссушающего пыльного зноя. Гретхен не терпелось остаться одной.
      - Устали, мой юный друг? - участливо спросил Ларт, прикрывая за собой двери.
      - Да, немного, - виновато призналась Гретхен. - Я ведь уже и не помню, когда в последний раз совершала верховую прогулку.
      - Я знаю. Я знаю, что барон запрещал все, что могло бы пойти вам на пользу и держал чуть ли не взаперти в каменных стенах замка, без солнца и свежего воздуха. Но спешить нет никакой необходимости, у нас предостаточно времени впереди. Мы вполне можем остановиться здесь на день или на два.
      - О, нет, Ларт! Ни в коем случае, об этом и речи быть не может! Пожалуйста, я вас прошу - завтра я хочу ехать дальше. Уверяю вас, за ночь я прекрасно отдохну. Пожалуйста, - проговорила Гретхен, умоляюще глядя на Ларта.
      - Хорошо, мы решим это утром. А теперь скажите мне, что вы предпочитаете: хотите ли спуститься вниз или лучше поужинаем здесь, в комнате?
      Гретхен вспомнила грязный сумрачный зал, и таких же сумрачных людей в нем. Они все обернулись, едва Ларт отворил двери. Любопытствующие и заинтересованные взгляды провожали их до тех пор, пока Ларт и Гретхен не скрылись за поворотом узкой лестницы, поднимаясь вслед за хозяином.
      - О, разумеется, лучше здесь, Ларт! Если это возможно. Но есть мне почему-то совсем не хочется.
      - Это от усталости. Сейчас вы умоетесь, и вместе с пылью и потом смоете усталость. Увидите, насколько легче вам станет. И есть сразу захочется.
      Будто дожидалась за дверью этих слов, в комнату вошла пышнотелая женщина с фарфоровым тазом, кувшином и ведром воды.
      - Приготовьте ужин для нас, чуть позже я спущусь за ним, - распорядился Ларт.
      Кивнув, женщина вышла.
      - Я помогу вам, Гретхен. Можете освободиться от верхнего платья, я запер дверь.
      Гретхен с облегчением сбросила на руки Ларта пропыленный плащ, сняла шляпу и куртку, осталась в одной просторной белой рубахе. Она с увлечением плескалась, тихонько повизгивая от прохладной воды.
      - Несказанное блаженство! - простонала она, промакивая полотенцем лицо и откидываясь на спинку стула.
      - Вот вы и оживаете. А теперь надо вымыть ноги холодной водой, и вы забудете об усталости.
      Ларт присел на корточки и снял с нее сапоги, - взгляд Гретхен сделался напряженным.
      - Ларт, оставьте!
      Он невозмутимо завернул штанину до колена и стянул с ноги чулок.
      - Ларт! - лицо Гретхен чуть побледнело.
      Ее порывистое движение встать, пресеклось строгим "Сядьте!", и Гретхен будто приковало к стулу. Ларт не часто демонстрировал ей умение быть властным, но однако, это было не впервые. Гретхен оцепенела, и, вероятно, лишь глаза могли выдать ту бурю, что клокотала в ней. Неприятны ли были ей прикосновения рук Ларта? Вероятно, Гретхен не была бы искренна, заяви она об этом. Сам вид склоненного к ее ногам мужчины - до сих пор к земле гнули ее мог бы отозваться музыкой торжества в сердце любой женщины. Но Гретхен об этом не думала - то, что он делал, он делал, не считаясь с ней, с ее чувствами, с высказанным желанием, которое он просто проигнорировал, и это было больно. Она обязана была оттолкнуть его, но и этого не могла сделать. Гретхен почувствовала себя жалкой, слабой и в чем-то виноватой. Весь ее протест выразился в слезах, которыми наполнились ее глаза. Когда Ларт снизу поднял на нее взгляд, с ресниц скатились слезинки.
      - О, Гретхен! - растерянно воскликнул он. - Простите ради Бога!.. У меня и в мыслях не было желания оскорбить вас... Я не сделал ничего дурного, Гретхен! О, простите меня!
      Гретхен неловко улыбнулась - губы выдавали ее готовность расплакаться, и новые слезинки скатились по щеке.
      - Ах, Гретти... - укоризненно покачал головой Ларт.
      Он поднял ее на руки и перенес на кровать, усадил.
      - Я искренне прошу у вас прощения. Я забылся... Я чувствую вас такой близкой... будто вы сестра мне... Но я забыл, что это не так, что вы не можете разделять моих чувств... Простите мне. - Вдруг взгляд его стал озабоченным: - Гретхен, а ведь хозяин отвел нам двоим одну комнату - вы поняли это?
      - Как?.. - испуганно встрепенулась Гретхен. - Вы тоже будете спать здесь?!
      - Сегодня у него нет лишней комнаты.
      - Но ведь здесь всего одна кровать!..
      - Зато какая широкая! Отдыхайте, я сейчас принесу наш ужин.
      Встревоженная Гретхен вяло принялась за еду, но потом неожиданно почувствовала, как сильно проголодалась. Блюда, приготовленные не слишком умелым поваром, показались ей верхом кулинарного искусства, едва ли не лучшим из всего, что она ела до сих пор. Тарелки скоро опустели. Собирая их в корзину, Ларт сказал:
      - Вон там свежее белье для вас. Ложитесь спать. Я вернусь через четверть часа.
      Некоторое время она сидела, не двигаясь, потом окинула взглядом комнату, которая сейчас показалась вдруг совсем крохотной. Гретхен подошла к окну, распахнула створки. Снизу, со двора донесся плеск воды, и она выглянула в окно. В густых сумерках она рассмотрела Ларта у колодца. Опрокинув в большое деревянное корыто ведро воды, он обливал из ковша спину и грудь. Лунный свет рельефно блестел на мускулистом торсе. Гретхен торопливо и бесшумно притворила окно и, будто застигнутая врасплох, поспешно отошла от него.
      Перед кроватью она остановилась и посмотрела на ее противоположный край, который был невозможно близко. Она впопыхах разобрала постель, убавила свет в фонаре и нырнула под одеяло, устроившись на самом краешке кровати.
      Вскоре послышались шаги Ларта.
      - Гретхен, - тихонько позвал он. - Вы не спите еще? Я не вижу вашего платья. Хозяйка постирает его.
      Поискав глазами, он посмотрел на Гретхен и подошел к кровати, сдернул одеяло с ее плеча.
      - Если бы я не отдал почистить вашу куртку с плащом, вы и их надели бы? Вы уверены, что нынешней ночью я непременно посягну на вашу честь? Только лишь потому, что мы оказались в одной комнате? Видимо вам представлялось, что дверь между нашими комнатами была для меня непреодолимой преградой? Лицо Гретхен залилось ярким румянцем, и она не знала - от стыда или негодования. - Впрочем, вероятно я не прав, сударыня, простите великодушно мою неуклюжесть, - ведь вы сегодня так утомлены, битва с одеяниями, это для вас уже слишком. Разумеется, я должен был предложить свои услуги. Простите меня и примите помощь вашего покорного слуги.
      Откинув одеяло, он поднял Гретхен и поставил ее на кровать, как ребенка.
      - Нет! - отпрянула она. - Не смейте!
      - Так извольте сами сбросить эти пропотевшие тряпки. Вы умоляли меня не задерживаться здесь, значит завтра должны быть свежей и полной сил.
      - Ларт... что вы делаете со мной... не надо так... Я не кукла... Я живая... Если вы и вправду мне друг...
      Несколько мгновений он смотрел на нее, потом помотал опущенной головой:
      - Простите...
      Взял прохладными пальцами ее руку, поднес к губам. С виноватой улыбкой поднял голову.
      - Простите... я веду себя отвратительно.
      Он положил ей на кровать свежее белье.
      - Переоденьтесь, пожалуйста, - и вышел.
      Спать он лег на брошенном у стены плаще.
      Глава одиннадцатая
      в которой трагическая встреча
      все же происходит
      Второй день показался Гретхен куда легче. Небо, наконец, смилостивилось над всеми кто был в пути и накануне изнемогал от зноя. Сегодня солнце уже не было столь беспощадным, приятный ветерок уносил пыль в сторону от дороги и дарил прохладой. Прошедшей ночью Гретхен прекрасно отдохнула - вопреки мыслям, с которыми легла спать, уснула она моментально и всю ночь проспала безмятежно, как младенец, даже ни разу не проснулась. Утром на испытующий взгляд Ларта она могла ответить со всей искренностью: "Не тревожьтесь обо мне - я отлично себя чувствую"!
      Ланниган, его мрачный замок и возможность нежелательных встреч отодвигались от Гретхен все дальше. Если накануне она пугалась любого облачка пыли, двигавшегося навстречу, и от своих тревог и страхов изнемогла больше, чем от целого дня верховой езды, то сегодня ей уже удавалось порой вовсе забывать об этом. Она любовалась пестрыми цветочными лужайками и зелеными просторами, открывавшимися c вершины очередного холма. В полдень они съехали с дороги и углубились в небольшой светлый лесок. Там, в зарослях, они обнаружили маленький ручей и расположились на его пологом берегу, покрытом густой мелкой травкой, будто зеленым ковром.