- А зачем он мне? Если есть другие, более удобные варианты: ведь для меня нет запрещенных приемов. И кто сказал, что дохлым львом быть лучше, чем живым зайцем? А может, союз все же?
      - Не стой на моем пути, Эстебан.
      - Не буду. Я не дурак лоб подставлять. А вот сбоку подножку - милое дело!
      Адоня послала лошадь вперед, но Эстебан выставил ладонь, и лошадь, задирая морду, загарцевала на месте.
      - Еще только два слова. Ты напрасно так жаждешь оставаться в замке. Для тебя там больше не будет работы. Пока ты наша гостья, я обойдусь без ночных забав. Но ты думаешь, это поставят тебе в заслугу? Да ничего подобного! Попробуй, докажи им, что это тебя надо благодарить. А Яссон никуда от меня не денется, хоть поводок и послабее станет, а держу-то его я. Я ведь давно мог раздавить его, как комара. Свернул бы себе где-нибудь шею, как его папашка. Или как любвеобильная сестрица моя. Ее я, правда, пожалел, она просто не проснулась однажды. Но за Гондвиком мне любопытно наблюдать. Кроме того, на нем я кое-что испытывал. Нам, магам, тоже материал для экспериментов нужен, ты-то меня понимаешь. Иначе как совершенствоваться? Гондвик - душой и телом мой, хочешь ты того или нет. И ты не могла не увидеть этого. Он такой, каким я его сделал, нет в нем твоего Лиенты, и уже не будет.
      - Не трудись. Я спрошу тебя, когда чего-то не буду знать сама. Но пока еще это не тот случай.
      Адоня снова дернула уздечку, и вороной посторонился, пропуская их мимо себя.
      - Эй! - крикнул Эстебан вслед. - Ты что, чары свои на меня напустила? Мне вдруг захотелось сделать доброе дело! Послушай меня еще минуту.
      Адоня подобрала повод.
      - Ты напрасно ищешь себе союзников в замке. Напрасно. Им это может дорого стоить.
      - Я уничтожу тебя, если тронешь кого-то из них. Довольно с тебя и барона.
      - Я только честно предупредил, а дальше сама решай. До скорой встречи, маленькая задира.
      Неожиданная встреча заставила Адоню задуматься. Да, скорее всего Эстебан такую тактику и выберет - перестанет явно вредить барону Гондвику и, в конце концов, ее пребывание в замке сочтут ненужным. Но время, которое у нее есть, необходимо употребить с наибольшей пользой. Прежде всего физически укрепить Лиенту, с этим прекрасно справятся лечебные сборы. И успеть построить Белую Крепь для Лиенты, чтобы, когда не будет ее рядом, часть ее силы осталась с ним и продолжала хранить его. И успеть очистить Рекинхольмский замок от засилья черноты, закрыть его белыми заклинаниями. При этом не забывать, что Эстебан, конечно, очень скоро узнает обо всем. Каким будет его ответный ход?
      Адоня узнала об этом скорее, чем думала. Уже в полдень второго дня на нее обрушился гнев Лиенты. Она поднималась по арке декоративного крытого мостика, перекинутого между двумя стрельчатыми башнями. Обернулась, услышав позади себя быстрые, твердые шаги и звон шпор - вероятно, он только что вернулся с верховой прогулки, которую часто совершал перед обедом. Обычно он возвращался в хорошем расположении духа: временный уход из угнетающей его атмосферы, очищение в животворной ауре не загрязненного мира неизменно давали свои результаты. Но на этот раз Адоня увидела, что Лиента взбешен. Лугарин шел так стремительно, что длинный тяжелый плащ взметывался сзади двумя большими крыльями. Адоню опахнуло ветром, когда он остановился перед ней и злобно вытолкнул сквозь зубы:
      - Как ты посмела?
      Адоня присела в почтительном поклоне.
      - Господин барон, я не знаю, в чем провинилась перед вами. Что случилось?
      - Зачем ты подбиваешь Лигиту помогать тебе в твоих гнусностях!? Я заставил ее сознаться, что по твоему научению она подмешивала в мою еду всякую гадость!
      - Опомнитесь, барон! Она любит вас! Вы не имеете права...
      - Уж не у тебя ли прикажешь мне поучиться обращению с челядью?!
      - И никакой гадости вам не давали. Нельзя же совершенно подменять разум гневом. Вы можете не признавать ведовство и запретить мне пользоваться им, но как образованный человек не можете не знать о средствах народной медицины, - в ней сосредоточие мудрости сотен поколений.
      - Я мог бы заставить тебя под плетьми запоминать, как следует вести себя и не забываться, с кем говоришь! Но чего еще ждать от дикарки?
      - Господин барон!
      - Молчать! - С ненавистью глядя на Адоню, он медленно проговорил: - С каким удовольствием я вышвырнул бы тебя за ворота замка. Но Лигита умоляет тебя не трогать. Уж она-то в твоей власти, тебе с ней легко обделывать свои ведьмацкие делишки.
      - Но только накануне вы и слышать о ведовстве не хотели, теперь же обвиняете меня в ведовских делах.
      - Да, ни так уж ты безобидна, порассказали мне о тебе подобных, и больше я не заблуждаюсь на твой счет. Совсем не зря вас сжигают!
      Глаза Адони потемнели.
      - Не захотелось ли вам принять участие в этом, господин барон?
      - Может быть. И хочу предостеречь тебя от попытки снова испытывать мое терпение. Упаси Бог, если мне снова скажут о каких-нибудь твоих штучках! Ты пожалеешь, что не улизнула вовремя из замка.
      Он резко повернулся и ушел так же стремительно, как появился. Адоня почувствовала, как защипало глаза. Но это была только минута слабости. Не Лиента говорил эти жестокие слова, не он так больно ударил. Лиента был только оружием в этой схватке. А на удар врага нельзя отвечать слезами, ведь он как раз и ждет ее слабости. Значит, Эстебан хотел бы избавиться от нее... "Нет, черный человек, я не отдам его тебе".
      Едва Адоня вернулась в свою комнатушку, следом торопливо вошла Лигита, комкая в руках мокрый кружевной платочек.
      - Все пропало! Господину барону стало известно...
      - Я уже знаю, матушка Лигита. Господин Яссон только что удостоил меня чести высокого визита.
      - Ах, Адоня, он кричал на меня! Он, - мой добрый, ласковый мальчик! Мне показалось даже, что это чужой человек, совершенно мне незнакомый! Что происходит? Я боюсь его! Он стал злым, его раздражает любая мелочь. Мне кажется, что порой он не владеет собой - и хочет удержать грубые слова, но не может.
      - Так оно и есть. У него нет своей воли. Вспомните куклу-марионетку, которую кукловод дергает за ниточки, - она не может выйти из чужой воли.
      Госпожа Лигита прижала к глазам платочек.
      - Ты ведь обещала помочь!
      - Матушка Лигита, представьте, что вы вошли в комнату, полную ядовитых испарений. Что вы сделаете прежде всего?
      - Ну... Вероятно, распахну все окна и двери, чтобы очистить комнату.
      - Верно. Потому что иначе и сама надышишься той гадостью и тогда уже никому не поможешь. Скажите, чище ли стало в замке? Я не бездействую. И тот негодяй это знает, поэтому старается помешать мне. Он далеко не глуп и нашел самый верный способ - я борюсь за барона Яссона с самим Яссоном Гондвиком, и мешает он мне весьма успешно. Тому человеку надо во что бы то ни стало убрать меня из замка, и он своей цели достигнет. Мне осталось считанные дни пользоваться "гостеприимством" господина барона. Вскоре он категорически захочет распрощаться со мной, по какой причине, я не знаю, но она наверняка появится. Не противоречьте ему тогда, его волю надо будет исполнить.
      - Ты оставишь нас!?
      - К тому времени я успею кое-что сделать для господина барона, без защиты он не останется. Все будет хорошо, матушка Лигита. Вы не должны отчаиваться. Мы, друзья Яссона Гондвика обязаны твердо верить, что спасем его.
      - Да помогут тебе Святые хранители! Научи, что я должна теперь делать, когда он запретил использовать твои снадобья? Как я могу помочь ему?
      - Есть другие снадобья, которые он запретить не сможет, но они будут истинно панацеей для его измученной души.
      - Какие?! Дай мне их!
      - Вручить их невозможно, но у вас и без того их достаточно - ваше бесконечное терпение и любовь.
      - Адоня... - Лигита смотрела недоверчиво.
      Адоня движением руки остановила ее.
      - Разочарованы? Ах, как напрасно! Душа Яссона Гондвика жива, я это знаю, я видела. Я видела, как безмерно страдает она и измучена уже настолько, что не имеет сил противиться злой воле. В ответ на ваши слезы и упреки он кричит и оскорбляет вас, но это душа его кричит от боли, что не слышите вы ее, вы, самый близкий человек не понимаете его страданий. Постарайтесь ежечасно помнить об этом и тогда сможете искренне прощать его. Да, больны не заслуженные обиды, но истинная любовь, это всегда самопожертвование. Не обижайтесь на него, это делает его еще несчастнее.
      Госпожа Лигита смотрела на Адоню широко открытыми глазами, и они медленно наполнялись слезами.
      - Девушка милая, - прошептала она, - почему у меня, старой женщины, нет твоей мудрости!? Почему всего этого я не сказала себе сама? Зачем я причиняла ему столько боли? Ведь нередко я нарочно изображала обиду, когда хотела добиться своего, и он не мог устоять, сейчас же соглашался со мной. Ах, как горько теперь! Почему раньше мне никто не сказал таких слов!?
      - Не казнитесь за прошлое. Что толку от этого? Исправлять это надо иначе - простите его от всего сердца, не затаив ничего. Если сможете, непременно почувствуете, как легко вам станет. Но самое главное - искренним прощением вы снимите с души барона Яссона вину за нанесенные обиды, и ему тоже стает легче, хотя причины этого он и не поймет. Да ведь это не важно.
      - Всевышний, дай мне мудрости! Неужто это истинно так?
      - Да, матушка Лигита. Люди должны бы прощать друг друга в своем сердце, а не копить, не хранить черные обиды на ближнего. Это яд. Если бы они знали и умели... Впрочем, если и знают, то хотят ли? Трудно быть по-настоящему добрым, злым - гораздо легче. Но как много выправилось бы искалеченных судеб.
      - Сколько тебе лет, Адоня? - тихо спросила Лигита. - Как соотнести твой юный облик с мудростью старости? И эта мудрость должна таиться в лесах, бежать от людей? Почему!?
      - Не знаю. Я об этом не думала. На все воля Предвечного. Но, может быть, как раз за то, что нам известны эти истины, мы и стали гонимыми. Рано еще говорить их людям. Мы только смущаем людей, говоря, что они дурны, озлобляем и вместо пользы получается обратное. Нельзя научить добру. Надо позволить в полной мере вкусить от сладкого плода и от горького, и дать возможность сделать выбор. Самому - и никак иначе. Мы же пытаемся сделать выбор за них, чтобы избавить от горечи. Увы... Теперь, не сочтите меня неучтивой, матушка Лигита, но у меня так мало времени, чтобы тратить его впустую.
      Адоня старалась избегать встречи с Консэлем. Она рада была видеть доброго, мудрого старика, в беседах с которым душа ее отдыхала. Он стал ей верным другом. Но она знала - Эстебан сказал не пустые слова, за легковесной формой предостережения от Адони не укрылась его жестокая суть.
      Часть тринадцатая
      * * *
      Поэтому, увидев Консэля, поджидавшего ее в галерее, Адоня решила, что хитрить со стариком нет надобности, ему надо сказать все так, как оно есть.
      - Консэль, ты должен выполнить мою просьбу.
      - Говори. Разумеется, я рад помочь тебе.
      - Мне надо, чтобы ты держался от меня подальше.
      Старик взглянул на нее с недоумением.
      - Я не ослышался? В этом будет состоять моя помощь?
      - Ты не ослышался, Консэль.
      - Позволено ли будет спросить, отчего я впал в немилость?
      - В немилость? Ты ведь думаешь одно, а спросил другое, мой милый Консэль. - Адоня вздохнула, помолчала. Потом проговорила: - Опасно тебе со мной рядом.
      - А-а, вот оно как... Тебя, девчонку, под такой бедой оставить, а мне отойти? Зря ты про меня так... Я и не слышал никакой твоей просьбы.
      - Тогда это не просьба - приказ. И я не девчонка, если меня позвали для дела, которое я делаю здесь. - Помедлив, Адоня тихо сказала: - Он предупредил, чтобы я не искала себе союзников, иначе им - тебе, то есть - не поздоровится. И он ни перед чем не остановится.
      - Как он предупредить смог? Неужто виделась с ним?
      - Он поджидал меня, когда я в замок возвращалась.
      - Вот ведь в какое дело втравили тебя. Что же - грозил?
      - Нет, союз предлагал. Сулил блага всевозможные.
      - Вот это хорошо! Очень хорошо!
      - Консэль, я ведь не об этом говорю с тобой. Ты уязвимый. Я стану беспокоиться о тебе, я должна буду и тебя взять под защиту. Но у меня уже есть Яссон Гондвик. Если он, негодяй этот, сосредоточит удар на одном из вас... я могу не успеть. Не ставь меня перед таким жестоким выбором.
      - Тут и говорить не о чем. Не беспокойся. Это я сперва не понял, как дела обстоят. Я сделаю все, как ты скажешь, не сомневайся даже. Нешто я тебе мешать стану? Нет уж, ты о господине бароне позаботься, а я сам про себя подумаю. Только Адоня, девочка, это ведь не из-за угрозы поганца того. Неужто думаешь, что угроза такая испугала бы меня, если бы не господин Яссон? Что он сделает мне? Убьет? Экая беда! Ты знаешь, какой я старый? Ну, помру годом раньше или позже, велика ли разница? От меня уж в замке и проку никакого нет. А вот если бы перед концом своим я доброе дело сотворил, вот бы славно было!
      - Не мешайся в это, Консэль, я прошу тебя. Избавь меня от бесполезными упреков самой себе, что погубила тебя, не уберегла.
      - Да, я сказал уже. Лишних хлопот тебе не доставлю. Буду сидеть в своей норке, как старая, благоразумная мышь. Несладко тебе? - Старик вдруг погладил ее по голове шершавой ладонью. - Сладишь ты с ним, верь моим словам, это я тебе верно говорю. Ишь, как заюлил, - мира запросил, значит? Видно не надеется на силу свою окаянную?
      После этого разговора прошло еще два дня. Адоня многое успела сделать. Она очистила Рекинхольмский замок от накопившейся в нем черноты. Эта грязь душила все живое в замке, обволакивала невидимой вязкой, липучей пеленой, злом входила в мысли и слова; притягивала болезни, ссоры, несчастья, становилась причиной их. Чернота, как ядом пропитывала воду и пищу, люди вдыхали ее вместе с зараженным воздухом, и она селилась в их сердцах, убивала в них любовь... Теперь ничего этого больше не было, замок стал теплым.
      * * *
      На связь с Андреем вышел Калныньш.
      - Подведем итоги? С фактами я ознакомился, теперь хочу знать твои соображения. По моим данным явлению этому прецедентов в цивилизации Земли не было.
      - И не только Земли - по внеземным цивилизациям то же самое.
      - Андрей, какая помощь нужна? Совет считает, что эта работа для Отряда, но, может быть, еще кого-то подключить?
      - Вы же знаете наши методы - мы работаем там, где масса ничего не решает. А насчет помощи... И так в любом институте наш запрос идет с кодом "Экстра", любой сектор Генерального Информатория наш, никаких запретов. Остальное - только мы сами.
      - Но вас всего трое.
      - Пока достаточно. Я взял тех, кто здесь нужен.
      - Правда? Без всякой задней мысли? Ильина не из воспитательных соображений взял?
      - Кой черт! Вы шутите, Калныньш? Я, по-вашему, арифмометр какой-нибудь бесчувственный? Там Адоня, Лиента- вы понимаете!? - взорвался Андрей.
      - Ну ладно, не шуми, громовержец. Хоть помощник-то из него толковый?
      - Такой, на которого я рассчитывал, - Андрей взял себя в руки, но голос был угрюмым. Вздохнув, продолжал: - Глеб имеет массу плюсов по сравнению с нами. У него нет специального образования, то есть он еще не узкий специалист, блоков себе не наставил, и мысль совершенно свободна, прибавьте поразительную интуицию, которая подсказывает из многих направлений нужное. Это как раз то, что нам и надо, мы же ничего не знаем точно - где искать, что? Прямой информации ноль, работаем по косвенным.
      - Подробнее о работе можно?
      - Мы выделили два основных вопроса: почему и как это происходит? Почему? То есть, какая цель преследуется. Обнаружилась очень странная вещь: Линда пыталась установить канал с хронально-информационным полем...
      - Выявить источник, начало?
      - Да. Но там нет и следа этих событий.
      - Как это может быть? Этого не может быть!
      - Но ведь есть, - мрачно усмехнулся Андрей.
      - А... Линда не могла ошибиться? Я скорее готов в это поверить...
      - А я - нет. Как вам такая версия: события формируется именно в тот момент, в который происходит - на пустом месте, из ничего.
      - Совсем ерунда! Ничто не возникает из "ничего".
      - Верно. Тогда вместо этого "ничего" - чей-то разум?
      - Конкретный разум? Но уровень происходящего... Да что ты, Андрей! Это не камень в речку кинуть, чтоб круги пошли. Ты можешь представить личность, способную перекинуть причинно-следственные связи по своему сценарию?
      - Да. Это супер-личность.
      - Супер-личность... - задумчиво проговорил Калныньш. - Как вы, Разведчики?
      - Нет. Мы пытались просчитать его, смоделировать. Интеллект класса "супер". Но вектор духовности отрицательный. Он темный. А это надежно блокирует раскрытии суперспособностей, почти стопроцентная гарантия - он ими не обладает. Он придавлен своим собственным негативом. Однако, некой очень серьезной силой он все же владеет. Это могут быть только специфические знания.
      - Что за знания?
      - Меня на мысль о них натолкнуло то, что Адоня ими очень серьезно интересовалась. Их называли герметическими. В этом названии несколько смыслов, в том числе и такой - тщательно закрытые, чтобы не просочились в мир, в люди. Это оккультизм, мистика, магия. Тех, кто владел ими, называли герметиками.
      - Невероятно! Это что же - колдуны-знахари всякие?
      - Да у них там своя иерархия. Знахари и колдуны - в их обыденном понимании - это практики начальных ступеней, овладевшие некоторыми приемами. Колдун мог стать весьма значительной, авторитетной личностью, но... на уровне племени, скажем. А герметики, "посвященные", становились верховными храмовыми жрецами, их знания давали им неограниченную власть над простыми смертными. И не только над людьми. Доступ к тайным знаниям открывал им суть сущего и возможность воздействовать на изначальное.
      - На "причины"?
      - Да, именно. Они меняли события по своему усмотрению, воздействуя на их предпосылки. Но знания эти пришли к людям раньше времени, уровень духовности человечества был еще очень низким. Знания стали опасными, потому что наделяли невероятной мощью, а люди еще не готовы были правильно ею распорядиться. И их закрыли. А что успело уйти к людям - уничтожили вместе с людьми. Помните "святую инквизицию"? Сложись обстоятельства иначе, цивилизация землян могла пойти по совершенно иному пути - был шанс резко устремиться ввысь, по вертикали. Если бы человек вовремя понял, что совершенствовать, развивать надо свою духовность, а не подпорки бренному своему телу - от кремниевого ножа до торсионных звездолетов... Но крылья отрастать стали слишком рано, люди не научились ими пользоваться, обломали их и остались ползать по земле.
      Калныньш задумчиво покачал головой:
      - Верно. Осваиваем звездные миры. А уничтожь все эти "подпорки", и окажется, что от пра-пра-предков мы не так уж и далеко ушли. Жаль. Как говорится, "обидно за предков". Так вы предполагаете, будто кто-то овладел запрещенным, через тайные знания обрел некую силу и теперь успешно использует ее?
      - Слишком успешно. И сила у него вполне реальная, и очень опасная. Какие у него цели? Каким-то образом Адоня оказалась противостоящей его планам? Похоже, что сейчас только она одна сдерживает его, мешает ему реализовать намерения. Не знаю, есть ли у него союзники. Но думаю, он тоже один. Был один, пока не забрал под свой контроль Лиенту. Адониным просчетом он воспользовался очень продуктивно. Но Лиента в сумеречной зоне, это союзник поневоле.
      - Что-нибудь еще выяснили об Адоне? Что с ней происходит?
      - Нет, нового ничего. Происходит все на энергоинформационном уровне, то есть в тонких полях. Биополе у Адони отсутствует полностью. Оно существует в каком-то другом пространстве, измерении ли. Очевидно, ее мир реально не существует, он структурирован чьим-то сознанием - впечатлениями, памятью, фантазией. Видимо, это что-то подобное виртуальной реальности, но созданное человеческой волей. Хотя для Адони мир, в котором она сейчас живет, несомненно, материален. Находясь внутри, она воспринимает его, как физический. И тонкополевая структура меча для нее так же смертоносна, как настоящий меч.
      - Может, трансперсональная психология могла бы помочь? Парапсихологи? Если попытаться вытащить Адоню сюда, назад?
      - А если навредим ей? А Лиента? Что, если она действительно, единственное препятствие тому неизвестному? Если только она одна способна выставить против чужой и жестокой силы свое доброе колдовство? Не ее сюда тащить, а ей бы помочь. Если бы тот мир был реальным, мы могли бы попытаться найти вход в него. Вчера я заставил Линду попытаться второй раз вскрыть мое подсознание. Я хотел знать, что происходит с Адоней. У Линды ничего не получилось.
      - Как она объясняет это?
      - В первый раз она сумела преодолеть блоки. Но в результате это сработало на их усиление. У меня теперь иммунитет, - усмехнулся Андрей. Мое подсознание сочло, что оно плохо защищено и усилило защиту.
      - Худо. Насколько я понимаю, этот путь теперь закрыт?
      - Нет, еще не совсем. Я предложил еще один способ: снять мою общую ментограмму и на время стереть сознание, блоки в этом случае тоже уйдут, и подсознание будет совершенно открыто. Потом сознание восстановить по ментограммам.
      - Ты с ума сошел! Я запрещаю! Малейший сбой, и вместо тебя мы получим Бог знает кого!
      - Вы можете предложить другой способ?
      - Это ты называешь способом!? Это черт знает что! Не вздумай давить на Линду! Думай, думай, Разведчик, не пори горячку. Линда у тебя умница, только не дави на нее. Как руководитель, я запрещаю твой способ, а как человек... Андрей, прошу, не надо.
      - Мы будем держать вас в курсе происходящего.
      * * *
      Эстебан больше никак не проявлял себя, но Адоня чувствовала приближение грозы. И внутренне она уже была готова, когда утром третьего дня Лиента ударом ноги распахнул дверь ее комнатушки, и дубовое творило хрястнуло о стену. Чуть побледнев, Адоня поднялась ему навстречу. Он с ненавистью впился глазами в ее глаза, желваки бугрились на скулах.
      - Какая ты тварь! - четко и раздельно произнес он. - Чем помешал тебе старик?
      Адоня отшатнулась.
      - Консэль?! Что с ним?!
      - Да, именно так - чистота и невинность! Как искусно твое притворство!
      - Ради Бога - он жив?
      - Замолчи! Или я забуду, что ты женщина! - вдруг голос Лиенты сломался, наполнился тоской.
      - Чем он так досадил тебе, глупый, выживший из ума старик?.. И он еще защищал тебя!
      Адоня увидела, как влажно блеснули глаза Лиенты, и это болью отозвалось в сердце: Лиента, вождя лугар, не умел плакать... Что же сделали с ним такое?..
      - Люто! - проговорила она и до боли закусила губу, умолкла, потому что любое ее слово сейчас - масло в огонь гнева Яссона Гондвика.
      - Моя вина, - проговорил он. - Теперь я вижу, что совсем не зря предупреждали меня... Да, так именно ты и действуешь - не получилось у тебя со мной, так ты по-другому придумала - взялась за тех, кто мне дорог, чтоб совсем один остался! Почему так поздно я понял, почему не выгнал прочь? Прости меня, старик, на моей совести твоя смерть.
      Он схватил Адоню за руку и вышвырнул из комнаты.
      - Убирайся! И если ты сейчас попытаешься сказать хоть одно слово, я велю забить тебя камнями.
      Адоня не видела дороги от застилавших глаза слез, кусала губы, чтобы не расплакаться. Не ожидала она, что следующей мишенью станет Консэль, уверена была, что выполняет негласно заключенный договор с Эстебаном, и старику ничто не грозит. И вдруг этот удар под вздох, так, что и не продохнуть.
      - Эй! - услышала она голос в темном переходе, и из тени выступил Эстебан.
      Слезы Адони моментально просохли - он ведь пришел полюбоваться на ее слабость.
      - Ты что, не собиралась попрощаться со мной? Мне будет тебя не хватать, честное слово! - Веселый, бесшабашный взгляд легко отбил две молнии Адониных глаз.
      - Люто... - проговорила она. - Зачем так люто? Неужто за то лишь, что в замке за тобой подчистила?
      Он с выжидательной улыбкой молча смотрел на нее, не торопился отвечать. Потом беспечно махнул рукой:
      - А зачем мне причина? Заскучал по тебе, вот и напомнил. А заодно и проверить хотел, хватит ли у тебя силы, чтоб и старика прикрыть? И прямо скажу - не на высоте ты оказалась. А теперь еще и совесть мучает, да? - в его голосе звучало почти искреннее сочувствие.
      - Что ты с ним сделал?
      - Я? - изумился Эстебан. - Ты и вправду подумала, что старикана я прихлопнул? Фи-и! Об кого руки марать! Старик свалился с лестницы, пока до низу долетел, успел с душой расстаться. А это была милосердная смерть, правда? Да, пожалуй, не стану я отказываться от своего участия, хотя дельце это мой актив не особо украсит. Старик на неприятности давно напрашивался, торопился сунуть нос куда не следует, а ноги за любопытным носом уже не поспевали, он ведь ста-а-аренький был, надо было тебе все же пожалеть его. Ты думаешь, он правду говорил, когда обещал не лезть ни в свое дело? Врал, разумеется. Но тебе удобно было поверить ему. Нет, не пожалела ты его. Эстебан лицемерно вздохнул. - Жаль, он хорошим слугой был, только уж очень хотелось глупому старику разузнать, где та игла, на конце которой моя смерть запрятана.
      Он вдруг подошел, взял Адоню за руки, участливо заглянул в глаза.
      - Ну что, плохо тебе? Поверь, не хотел я ему зла, защищался только. Прости. Меньше всего я хочу враждовать с тобой. Я не хотел, чтобы все так получилось. Выслушай меня. Ты спрашивала, чего я хочу. Любви хочу. Твоей. Все, что прежде было - так, марку перед тобой держать пытался, хотел "выглядеть"... Глупо... То все пустое, Адоня. Я люблю тебя, голову потерял.
      - Ты чудовище, черный Эстебан. И нет для тебя ничего святого. Зачем понадобилась эта очередная ложь?
      - Придет время, и ты поверишь. Моя любовь ни перед чем не остановится. Если надо будет убивать, значит, я буду убивать, а количество значения не имеет. Мы достойны друг друга, и я буду стремиться к тебе, как к самой желанной награде. Все остальные - пыль на моем пути.
      - За твоим многословием короткая мысль - Консэль, это только начало. Это я должна понять? Ты решил шантажировать меня?
      - Нет же, нет! Правду тебе говорю - хочу одного только - любви твоей. У ног твоих лягу рабом покорным... А все то - оттого, что наоборот... Черное ты во мне будишь, дьявола... и я не могу устоять перед ним, пока он вдоволь не натешится... Спаси меня, от себя самого спаси!
      - Отпусти Лиенту, тогда я стану с тобой говорить.
      - Ты сама виновата в том, что он здесь оказался. Мне только ты одна нужна была, и я вызвал тебя в свой мир, как иначе я мог бы соединиться с тобой? Нет моей вины в том, что все так получилось.
      - Хорошо, пусть моя вина. Но дай мне ее исправить, пусть он уходит.
      - Только если ты поклянешься, что останешься со мной и будешь верной спутницей моей. Поклянешься клятвой, которую не посмеешь нарушить - жизнью Андрея Графа.
      - Разве ты не слышал? Я сказала - отпусти Лиенту, тогда я буду говорить с тобой.
      - И все? Нет, этого слишком мало. Нет моей вины и в том, что твой соплеменник, который, кстати, немало добавил к твоим страданиям, - не виноват я, что он и Яссон Гондвик стали два в одном. А Гондвик мне нужен. Я говорил, что он - это мое будущее. Я готов принести Вселенную к твоим ногам, а ты требуешь от меня стать нищим. Нет, этого не будет. Я буду делать то, что считаю лучшим для нас обоих, даже против твоей воли. Все равно, придет время, когда ты оценишь мой подвиг во имя тебя и отдашь мне свою любовь. Иначе не может быть, потому что слишком люблю тебя.
      - Все ложь, Эстебан. Черная, гадкая ложь. Любовь не завоевывают ни красивыми словами, ни угрозами. Я это знаю ни с чужих слов.
      Эстебан презрительно скривил губы:
      - Твой Граф научил тебя любви? А почему ты не хочешь испытать мою? Хотя бы для того, чтобы сравнить. Может быть, боишься в нем разочароваться?
      - Ты не можешь никого любить, потому что слишком любишь себя. Я еще не знаю, какую цель ты преследуешь, но ведет тебя совсем не любовь.
      - Адоня, не надо быть против меня, я не камешек, который ты играючи отшвырнешь с пути. Я - глыба, и ты больно об меня ушибешься. Назад тебе ходу нет. И соплеменника твоего я не отпущу хотя бы потому, что он держит тебя здесь получше всякого якоря. Живой или мертвой, но ты останешься со мной.
      - Мертвой? - усмехнулась Адоня. - Ты забыл, что я не Консэль?
      - А если я сейчас вот так положу руки и чуть сожму их?..
      Подобно сполоху молнии сверкнуло между ними и отшвырнуло Эстебана, ударило о стену.
      - Я слишком зла сегодня на тебя, поостерегись. Помнишь, я предупреждала тебя о Консэле? Я - помню.
      - Постой, куда ты? Зла, так вот я - отведи душу, легче станет.
      Адоня усмехнулась:
      - Нет, зло - твоя стихия. Лишь низкий слушается того, что нашептывает зло.
      Она круто повернулась и пошла к выходу.
      * * *
      Глеб где-то пропадал уже почти сутки. Линда пыталась связаться с ним, но он попросил не мешать, и обещал скоро вернуться.
      Его глейсер чиркнул по ночному небу, заслонил на мгновение крупные южные звезды и опустился перед входом. Он вошел, ткнувшись плечом в косяк. Андрей взглянул на него и проговорил недовольно:
      - Э, друг мой, нам не нужны лишние проблемы. Ты почему в таком виде? Думаешь, в таком состоянии голова лучше работает? А ну, марш спать.
      Глеб рухнул в кресло и, закрыв глаза, пробормотал:
      - Голова у меня совсем не работает, поэтому ты мне, командор, не мешай. Я сейчас все скажу, а потом спать. Линда, ты здесь?
      - Здесь, Глебушка, здесь.
      - Линда, ты мне друг, я знаю - дай спорамину.
      - Ого, даже так! - проговорил Андрей, кивнул Линде: - Дай ему одну.
      Глеб положил в рот капсулу, посидел секунд пять, резко выдохнул и выпрямился в кресле.
      - Я кучу информации переворошил, и вот чего в результате придумал: получается, в оккультизме и колдовстве мистики никакой и нет, а всё законы: физики там, квантовой механики, фрактальной геометрии, математики и тэдэ и тэпэ. Но это мы теперь разными научными терминами все объяснить можем, а тогда одна голая практика была, без никакого теоретического обоснования: получалось и все, а почему - Бог его знает.