Однажды он спросил:
      - Тебе нравится наша музыка?
      Адоня посмотрела задумчиво:
      - Когда я собираюсь слушать вашу музыку, я уже знаю, что должна приготовиться, собраться с силами... но всякий раз - как впервые, озноб по коже. До первого звука я смотрю на лица вокруг и пытаюсь угадать, чего они ждут, пытаюсь увидеть волнение. Но люди Земли очень сильные, я ими восхищаюсь. А у меня сердце обмирает от страха. Но это только до первого мгновения, потом сразу все исчезает.
      - От страха? Ты боишься музыки?
      - Я боюсь, что окажусь слабее, чем надо, я ведь не знаю, какой она будет.
      Помедлив, Андрей осторожно спросил:
      - А дома, на Планете ты музыку так же чувствовала?
      - Нет, ну она же у нас совсем не такая. Там она... нейтральная. Это я здесь уже подумала, что, наверняка, у нас тоже есть магическая музыка, но она не для всех.
      - Выходит, у нас есть музыка, которой ты боишься?
      - Да, есть. Она очень темная, иногда даже черная, она то же самое, как злое заклинание. Я не умею закрыться, как вы, она вторгается в меня и тогда мне надо с ней бороться. Я когда первый раз темную музыку услышала, ужаснулась - зачем вы слушаете такое, оно же разрушает! Но потом поняла.
      - И что ты поняла?
      - Ей очень трудно сопротивляться и когда все кончается, как будто тяжелую-тяжелую работу делал... А одновременно сильнее становишься. Это как испытание, да? Зато белая музыка! Как будто каждый раз рождаешься. Ой, а когда они сталкиваются, это самое-самое! Знать, что тебе ничто не грозит, тебя музыка защищает, и одновременно - быть в самой середине, между ними: жутко и удивительно хорошо.
      Андрей был в замешательстве.
      - Знаешь, мы все же немного по-другому к ней относимся.
      - Да, конечно, я знаю, что конца я все же не понимаю.
      - Я сказал - по-другому. А картины, живопись как ты чувствуешь?
      - Это другое чудо. Они такие разноцветные!
      - Что значит - разноцветные?
      - Не понимаю, о чем ты спрашиваешь. Ну, картины, они же... Раньше я и цветов таких не знала, их не глазами видишь, а как будто лучи сквозь тебя и там внутри - ощущение. Интересно, когда нарисовал художник одно, а свет от нее совсем про другое. Или когда перетекает один цвет в другой, переливается и получается, как рассказ. Или мерцает. Только темные картины я еще не научилась смотреть, не могу перед ними долго стоять, они как черные провалы: или втягивают меня, отнимают что-то, или, наоборот, из этой темноты что-то идет, входит в меня и внутри разрушает.
      - Что-то я не заметил картин, мимо которых ты торопишься пройти.
      - Я пытаюсь слушать, понять, сопротивляться, а потом сил не хватает. Да их и не много. Картины Безвременья. У старых Мастеров таких нет. И новые тоже светлые. Но я старые больше люблю, их мир такой особый, мне нравится долго смотреть - становишься с этим миром одно, и он совсем оживает, тогда кажется, что идешь по полю, которое там, на картине, можно к горизонту уйти и посмотреть, что там или познакомиться с людьми из того времени. Здесь каждая картина - чудо, какой же богатый вы народ, земляне!
      После этого Андрей старался если не ограничить, то хоть как-то контролировать встречи Адони с большим, настоящим, всевременным искусством. Тщательно просматривал каталоги выставок, анализировал, насколько ему казалось возможным, музыкальные произведения. К Линде ушла информация о неожиданном открытии, так случайно сделанном Андреем, еще одна тревожная загадка. И Линда тоже согласилась, что лучше ограничить эту странную взаимосвязь Адони и земной культуры. Но Адоня так восторженно, с таким нетерпением ждала этих встреч, что было немыслимо лишать ее этой радости. И все же потом Андрей непременно старался устроить что-то с большой эмоциональной встряской совершенно иного характера. Так, однажды он предложил Адоне познакомиться с аэросерфингом.
      - Не боишься? - спросил он, поставив ее на крыло парного серфера и
      пристегнув к себе ремнями.
      - С тобой - ничего не боюсь!
      - Прекрасно. Постарайся не делать лишних движений, а лучше - совсем
      никаких. Доверься мне.
      - Полностью доверяться тебе - я люблю это больше всего на свете!
      - Ну, смотри! - предупредил Андрей и прыгнул с глейсера в воздушную
      пропасть.
      И еще раз отдал должное своей потрясающей супруге, когда она ни единым звуком не выдала своего состояния, камнем рухнув в бездну над бескрайним океаном.
      Крепко прижимая ее к себе, Андрей быстро поймал крылом мощный воздушный поток, выровнялся и падение перешло в восхитительное скользящее парение.
      - Й-е-ха! - восторженный крик Андрея раскатился под облаками и над выпуклой синей поверхностью океана.
      Адоня, затаила дыхание от дивного ощущения полета, и он казался ей бесконечно долгим, но одновременно она хотела, чтобы он продолжался и продолжался. Когда Андрей почувствовал, что воздушная струя ослабевает, он подал команду и глейсер плавно поднырнул под них, синхронизируя направление и скорость полета, и принял их на диск, как заботливая ладонь.
      Ничего в поведении Адони не настораживало Андрея. Разумеется, он ни на минуту не забывал того, что сказала Линда. Еще яснее он помнил выражение ее лица, глаз, беспокойство Линды, которое убеждало больше, чем слова. Но теперь, пристально наблюдая за Адоней, он готов был прийти к успокоительному выводу, что ситуация все же не вышла из-под контроля, они своевременно приняли необходимые меры... Гром грянул среди ясного неба.
      * * *
      ...Утро не обещало никаких потрясений. С неба обрушивался золотой водопад, уже ощутимо горячий. Перед завтраком они, по обыкновению, искупались в лагуне. Теперь Адоня хлопотала у стола. К золотистым от загара ногам прилип белый песок. Андрей любовался этим песком, ногами, ее неторопливыми, но удивительно сноровистыми и уютными движениями... Вдруг она обеспокоено подняла голову, будто прислушиваясь.
      - Адоня?
      - Что это? - Она испуганно шагнула к нему. - Андрей, что это?
      - Что? Я ничего не слышу, - он взял ее за плечи, заглянул в испуганные глаза.
      Вместо ответа она вскрикнула и прильнула к нему. Андрей включил ТИСС, и в тоже мгновение у него едва не вырвалось такое же ошеломленно-недоуменное: "Что это!?"
      Теперь он ощущал странную раздвоенность Адони: она сознавала, что находится в безопасном благоустроенном бунгало на изумительно красивом рифе посреди теплого океана, руки Андрея заслоняют ее от всего страшного и потому ей ничего не грозит в этом его мире... но одновременно она была жутко одинока и беспомощна. В том, ее мире не было Андрея, и бунгало не было, ни моря, ни рифа и вообще, была ли Земля? Хаос из тьмы и света, безмолвие, которое было то же самое, что жуткая какофония... И ее неодолимо тянуло туда, вот-вот, еще мгновение и она сорвется в этот чудовищный хаос; он звал, она чувствовала, что должна идти туда, и все труднее было бороться с этим пониманием... Ей надо туда!.. Еще одно мгновение... и что-то случилось бы... Но в этот ужас, в хаос, в одиночество вошел спокойный, уверенный голос:
      - Адоня, останься со мной, не уходи.
      И тотчас жуткое наваждение выпустило ее. Все пропало. Теперь Адоня почувствовала, что вся дрожит, сердце колотится, как безумное.
      - Андрей... - хватило ей сил выговорить, и колени подогнулись.
      Он перенес ее на постель, ласково гладил волосы, лицо.
      - Успокойся, любовь моя, все прошло.
      - Мне страшно... - чувство пронзительного одиночества было еще слишком ярко.
      Андрей прижал ее ладонь к своему лицу.
      - Успокойся, и мы поговорим об этом.
      - Тебе знакомо? Ты тоже так чувствовал? Это можно объяснить? - с надеждой торопливо проговорила она.
      - Нет, ощущение незнакомое. Но, кажется, Линда что-то такое предвидела.
      - Что она тогда тебе сказала?
      - Линда сказала, что ты начала работать в форсированном режиме и пошли большие перегрузки на психику.
      - Но так получалось... Я не сама...
      - Да, я знаю, это Линда тоже сказала. И чтобы приостановить вал, который на тебя катился, она решила на время свернуть программу.
      - Так ты думаешь, то, что сейчас было, это нервы?
      - Да, Линда предостерегала именно от этого. Поэтому для паники я повода не вижу, обратимся к специалистам - невропатологи и парапсихологи помогут тебе поскорее вернуться в норму. Это не страшно.
      - Ты говоришь то, что думаешь? Ничего не скрываешь?
      - Да, Адоня. Линда опасалась именно за твою психику.
      У Адони вырвался вздох, она улыбнулась:
      Я ужасно испугалась.
      - Если честно, - я тоже. Но мы с этим справимся. Сейчас позавтракаем и полетим в Медицинский Центр, побеседуем со специалистами. - Обняв за плечи, он прижал ее к себе. - Я жутко испугался, что ты уйдешь от меня.
      И в это мгновение лицо Адони болезненно исказилось, она вспомнила, как Андрей спросил: "Ты будешь со мной всегда?" Почему он так сказал? Почему именно так? И одновременно почувствовала - его нельзя спрашивать об этом, не теперь. Поэтому, когда она оторвалась от его груди, подняла голову, улыбнулась ясно - Андрей ничего не увидел. Впервые Андрею Графу изменил его профессионализм - умение читать в глазах, в лицах, в неприметном дрожании мышц, в неспокойности рук и губ. Впрочем, профессионализм его при нем и остался. Просто не рассчитан он был на то, с чем теперь встретился Андрей.
      * * *
      Несколько абсолютно спокойных дней помогли Адоне обрести уверенность. Она начала надеяться, что странное происшествие, действительно, было симптомом нервных перегрузок, и курс лечебных сеансов восстановил норму. Но Андрей от беззаботности был далек. Они сообщили о случившемся Линде, та запросила их ментограммы и предложила Адоне пройти контрольные тесты. Вскоре результаты анализа стали известны Андрею.
      - Я перепроверила дважды - она сделала гигантский скачок. Ее интеллект... Я ничего не понимаю, Андрей... Либо к нему нельзя подходить с нашими мерками...
      - Либо?
      - Но, черт побери! Это же должно как-то проявляться внешне!
      - А ее уникальное восприятие искусства! И вообще, мы понятия не имеем, как это произойдет с Адоней. Мы ждем проявления в человеческом представлении: суперспособности или нечто подобное... Этот ваш странный случай. Что это? Изменение качества сознания? Прорыв в смежное пространство? Результат ее контакта с "магической" картиной или музыкальной пьесой? Что-то третье, пятое, десятое?.. Ситуация не поддается прогнозированию. Разумеется, если отнести все на счет психики, то психиатры однозначно заявят, что Адоня - их пациентка. Но я психолог и утверждаю со всей ответственностью психической патологии здесь нет, можешь мне верить.
      - Что нам остается?
      - Ждать.
      - Может быть, надо все рассказать Адоне?
      - Пока нет. Хотя она будет нам хорошим помощником, к тому же, возможно, единственным, кто вообще сможет помочь чем-то существенным. Но давай не будем спешить, не будем ее пугать.
      - Но ты говорила о ее интеллекте... Разве его недостаточно, чтобы понять все так, как надо?
      Линда поморщилась.
      - Граф, я не смогу ответить на все вопросы, которые ты готов задать. Ответов нет. А гадания... Адонин интеллект... Мне кажется, он несколько специфический... потенциальный, что ли?
      - Не понимаю.
      - Ох, Андрей, да я сама мало что понимаю, мне больше нечего сказать тебе. А любые предположения - едва ли они будут истинными.
      Бездействовать и ждать... Вот что страшнее всего. Быть беспомощным и самим фактом ожидания предполагать - что-то должно случиться. А объект риска, тот, с которым что-то случится - душа твоя, твоя половинка, лучшая, светлая, любимая, без которой существовать невозможно... Быть беззаботным, легким и ни на минуту не забывать, что нависло над нею неотвратимое... нечеловеческое... И когда обрушится? Ни в следующее ли мгновение?
      * * *
      Вечерняя идиллия в бунгало была полна покоя и тихого счастья. По крайней
      мере - внешне. Адоня полулежала в кресле с крохотными ракушками стереоприемников в ушах. Она продолжала открывать для себя дивную страну с названием Музыка. Андрей сидел перед экраном компьютера, включенного в Большую Сеть. На крохотном кусочке суши посреди безбрежного океана они не чувствовали себя оторванными от мира. Большая Компьютерная Сеть даже через космические просторы связывала Андрея с Отрядом и давала возможность продолжать работать. Его неурочные каникулы пришлись очень некстати - База остро нуждалась в Графе, но Разведчики встали стеной между этими проблемами и Командором, полные решимости усилиями всего Отряда компенсировать отсутствие Графа. И все же - его знания, опыт, стиль мышление никем и ничем нельзя было заменить. Поэтому, когда он предложил воспользоваться сетью компьютерных коммуникаций для связи и совместной работы, предложение было принято с радостью. Теперь день принадлежал Адоне, а поздним вечером он садился к компьютеру и тот выплескивал лавину информации и запросов.
      С привычной автоматической легкостью пальцы сновали по клавишам, контактный шлем позволял прямую телепатическую связь пользователей. Бикуляры разрешали визуальный контакт, но ими Андрей пользовался только при необходимости - ему хотелось не просто чувствовать Адонино присутствие, но и видеть ее постоянно.
      Вот Разведчики во время связи блоком пользовались, но ни один не признался бы, что больше всего им нравятся мгновения, когда взгляд Андрея уходит за пределы экрана, и лицо Графа теплеет, делается непривычно мягким...
      Вдруг Андрей увидел, как Адоня резко открыла глаза, выпрямилась и настороженно замерла. Глаза испуганно и беспомощно метнулись к нему и он, срывая шлем, рванулся к ней. Адоня подалась к нему и вдруг обмякла, поникла в кресле.
      - Адоня!!! - он упал перед ней на колени, схватил за руки, за плечи, атормошил и сердце обмерло от безжизненной податливости ее тела.
      Андрей включил ТИСС - безмолвие было ответом его отчаянному зову. Адони в этом мире не было.
      Он вскочил, схватил ее на руки - голова запрокинулась, руки упали безжизненными плетями. Совершенно растерянный он стоял посреди комнаты. Никогда в жизни он не испытывал такой беспомощности - то, что происходило, не подчинялось его разуму, в жизнь вторглось нечто вне его опыта, умения и логики...
      Сквозь растерянность и хаос, наконец, прорвалась здравая мысль: Адоня умрет, если он по-прежнему будет стоять столбом.
      Андрей выскочил из бунгало, прыгнул в глейсер. Когда тот стремительно понесся в темноте над слабо светящимся океаном, Андрей подумал, что надо хотя бы искусственное дыхание делать... Уже потом, позже, ему было страшно стыдно перед самим собой за эти минуты растерянности - он оказался совершенно беспомощным, никогда раньше не испытывал ничего подобного. Но в те мгновения из всего арсенала оказания неотложной помощи, он вспомнил лишь об искусственном дыхании.
      Он посмотрел в белое, как мрамор, запрокинутое лицо и отчаяние нахлынуло новым шквалом, стиснуло ледяной лапой сердце, удушьем подступило к горлу. Он прижал ее к себе:
      - Адоня! - что есть силы крикнул он в обступивший его мрак безнадежности. - Адоня, не уходи! Не оставляй меня! Ради Бога... Вернись...
      Жизнь ворвалась в нее резко, без перехода. Она вскрикнула, рванулась в его руках, откинула голову, уперлась в него безумным взглядом. И в следующее мгновение обвила его руками, прильнула дрожащая, испуганная. Прижалась так, будто хотела вжаться в него, укрываясь от чего-то чудовищного.
      - Адоня... Адонюшка... Девочка моя... - шептал Андрей, прижимая к плечу ее голову, проталкивая слова сквозь удушливый комок, качал ее на руках, как ребенка. - Все... Вот и все... Мы вместе... вместе...
      Взяв в ладони ее лицо, отстранил.
      - Все, родная моя... - отер слезы, тихо прикоснулся губами к щекам, к глазам, что-то шептал, мешая ее прерывистое дыхание со своим.
      - Мне страшно... - прерывисто проговорила она.
      - Надо успокоиться. Что-то происходит с нами. Мы во всем разберемся и найдем решение... Но сначала надо успокоиться.
      - Куда мы летим?
      - Я хочу, чтобы тебя посмотрели доктора.
      - Нет, Андрей, не надо! Они заберут меня, я не хочу. Да мне и не надо, сейчас уже все в порядке.
      - Я боюсь за тебя.
      - Пожалуйста, поверни домой. Мне нужен только ты и никто другой. Я хочу домой.
      Он бережно прижал к плечу ее голову, тихо гладил волосы, плечи, спину, покачивая на руках, успокаивая. Глейсер нес их назад, к острову.
      - Страшно, что без тебя, - прошептала Адоня. - Пусть что угодно, но только чтобы ты был... Андрей, скажи... ты что-нибудь знаешь об этом?
      - Нет. Еще нет.
      - Но ты сказал те слова...
      - Какие?
      - Еще на Планете... Когда сказал, что мы летим на Землю... А потом те слова...
      - Я не помню, Адоня.
      - Ты спросил: "Ты будешь со мной всегда?"
      - О, Боже...
      - Ты уже тогда знал, что нас может что-то разлучить? - Она чуть отстранилась, глядя на него.
      Андрей закрыл глаза, отрицательно покачал головой. Заговорил:
      - Родная моя... я не знаю, почему именно эти слова... Вернее, знаю, но это совсем другое... Пока в моей жизни не было тебя, я ни за кого так не боялся. За ребят - да, разумеется, но никогда не терял головы. Я мог анализировать, принимать решения... Ты - совсем другое. Я часто просыпаюсь теперь по ночам. Знаешь для чего? Чтобы услышать твое дыхание... И я постоянно боюсь за тебя, но это не конкретный страх... Может быть, он из Эрита - я задним числом умираю от страха за тебя. Вот, - он растерянно пожал плечами. - Я не обманываю тебя.
      - Я знаю, - прерывисто вздохнула она, попыталась пошутить: - А жаль, что у тебя другого ответа нет, который бы все-все объяснил.
      Андрей провел ладонью по ее волосам:
      - Он будет. Мы обязательно его найдем. А теперь скажи... Вот в эти минуты, что с тобой было? Это что, как-нибудь связано с музыкой, которую ты слушала?
      Адоня покачала головой:
      - Я не знаю... Ничего не было. Но это не музыка, я уверена.
      - Уверена?
      - Да-да... объяснить я не смогу, но я знаю, что не связано это с музыкой... Что-то совсем другое, так никогда не было... кроме того, первого раза...
      - Ты сказала - ничего не было, то есть, беспамятство, провал?
      - Нет, памяти я не теряла.
      - Это хорошо. Значит, можно попытаться получить какую-то информацию. Ох, там же Арнэ на связи!
      Андрей сел к компьютеру, надел шлем.
      - "Извини, Арнэ. На сегодня все, переключи меня на Линду".
      - "Граф, у вас что-то случилось?"
      - "Сейчас уже все в порядке. После сеанса Линда введет вас в курс".
      * * *
      После того, как Адоня уснула (Андрей заставил ее уснуть, как когда-то давно - или недавно? - в осажденной крепости), он сел снова к компьютеру. Раз за разом погружался в то, что машина извлекла из сознания Адони - хаос, неразбериха, темнота, неясные тени, ужас, подавляющий разум... Именно этот всепоглощающий ужас заставил Адоню истерически метаться в поисках выхода. Где она была? Что означает безмолвие ТИССа, где он не мог достать ее? В другом времени? В другом пространстве? Почему отсутствует визуальная информация, хотя по всему выходит, что Адоня должна была что-то видеть. Но сенсограммы показывают: Адоня видела только темноту и разнилась она лишь степенью тона. Из этих пятен не удается извлечь никакой стоящей информации.
      На плечи легли теплые ладошки - Андрей снял шлем и бикуляры, обернулся.
      - Можно мне с тобой? - спросила Адоня.
      Он обнял ее, посадил на колени.
      - Почему ты проснулась?
      - Я почувствовала, что тебя нет, мне стало плохо. Я не хотела тебе мешать и долго лежала. Но если ты позволишь, я побуду с тобой.
      Андрей прикоснулся губами к ее виску.
      - Разумеется. Просто я подумал, что тебе, может быть, лучше отдохнуть.
      - Я не хочу спать. Но я не помешаю тебе? Знаешь, - виновато сказала она, - я совсем не могу без тебя.
      - Сокровище мое маленькое, слово "мешать" никакого отношения к тебе не имеет. Не было ни часа, ни одной минуточки, когда бы ты мне мешала. Ты частичка моя, прекрасная, главная самая, как же ты - и помеха? А вот теперь - даже совсем наоборот, может быть, ты поможешь мне понять. Я пытаюсь разобраться с твоим приключением, - проговорил Андрей, включая в рабочий режим сканер-блок для Адони.
      - Что - понять?
      - Меня темнота ставит в тупик. Ее вроде бы не должно быть.
      - Включи, я хочу войти в то состояние.
      - Но... ты уверена? С чувствами справишься?
      - Да-да, не беспокойся. Я же не мешать, помочь должна.
      Андрей ввел команду. Он видел, как лицо Адони сделалось напряженно-отрешенным, она чуть побледнела, сжала губы. С минуту стояла натянутая тишина... И вдруг, как струна лопнула - Адоня рассмеялась.
      - Я поняла, - проговорила она, сдернув с глаз массивные очки. - Я поняла, почему темнота - это закрытые глаза. Вероятно, от страха я зажмурилась, я сама себя не помнила.
      - Как же мне не пришло в голову... Ты наверняка знаешь или предполагаешь?
      - Я почти вошла в то состояние, но что-то было не так, пока я не зажмурилась изо всех сил. Тебе досадно? Я плохой разведчик?
      - Не говори глупостей. Ты вовсе не разведчик и не обязана им быть. Кроме того... Я тебе что-то покажу сейчас. Слава Богу, кроме зрения у нас еще кое-что есть и посмотри, что получилось, когда я сделал анализ по этим параметрам.
      - Но я ведь ничего не слышала, не чувствовала.
      - Ощущения были столь мимолетны, что сознание не успевало отреагировать, да еще твое состояние - ты бы и не могла заметить. Но подсознание все фиксировало, и углубленная сенсограмма это показала. Ну, как в том христоматийном примере с каменщиком, помнишь? Стоит раскрыть его подсознание, и он подробно опишет каждый кирпич, который брал в руки в течение дня. - Вводя команды, Андрей объяснял. - Сенсограмма показала все твои ощущения, в том числе и не осознанные. Результаты анализа очень любопытные. За две минуты тридцать восемь секунд вокруг тебя многократно менялась температура среды. Разброс достаточно велик - от - 20 до +29... Еще интереснее комплексный анализ. Вот один блок: жарко, запах йода, влажный ветер, плеск воды. Другой: температура довольно низкая и многократные хаотичные точечные прикосновения к коже.
      - Снег?.. Постой, Андрей... Остановись... - Адоня медленно стянула сканер-блок. - Где я была? Почему?
      Андрей потер пальцами переносицу.
      - Вот этого ответа и нет. Почему? Какой во всем этом смысл?
      - Смысл?! Ты думаешь, есть смысл?!
      - Мир рационален. Человек может уйти в сбой, но не мир вокруг. Разум Вселенной слишком совершенен, в нем нет места бессмыслице.
      - Милосердный Тау! Какое дело Вселенной до меня?!
      - Не знаю. Не понимаю... А вот не понимать я очень не люблю. Очень не люблю бесконтрольные события, не по душе мне такие экспромты.
      - На этот раз ты ничего не говоришь о моей психике.
      - Не в ней дело, теперь мы убедились.
      - Значит... Программа работает?
      - Другого объяснения нет.
      - Но, Дар, я не хочу! Не надо мне таких способностей! Нет, что-то не так... Программа ничего такого не раскрывает... Линда говорила...
      - Адоня... послушай меня спокойно. Мы трое очень ошиблись. Мы так привыкли, что ты наша... А Программы рассчитаны на человека Земли.
      Некоторое время Адоня молчала, потом глухо проговорила:
      - Выходит там, в подсознание я и не человек вовсе? И теперь никто не может сказать, какой монстр из этого подсознания вылезет?
      Адоня закрыла глаза рукой, прошептала:
      - Я не хочу... Не надо мне этого ничего...
      - Зачем ты так? - Андрей покачал головой, заговорил мягко. - Дурочка маленькая моя. Ну что ты сочиняешь? Какой монстр? Сущность твоя - светлость, чистота, она ведь не сознанием определяется, она не на поверхности, а глубинная. Ты в самой глубине души такая, - какой же там монстр может прятаться? Я не успокаиваю и не обманываю тебя. Я говорю с тобой искренне, ты веришь мне?
      Андрей отстранил ее, посмотрел в глаза.
      - Я верю... Я очень хочу верить...
      Андрей обнял ее, скрестив руки за спиной, прошептал:
      - Проклинаю день, когда позволил тебе этим заняться... Я ведь поклялся, что не возьму тебя в Отряд, хотя там я бы мог постоянно быть рядом с тобой, беречь. И все же мне казалось - немыслимо подвергать тебя хоть малейшей опасности. Я и понятия не имел, что одновременно втягиваю тебя в куда более опасное... Ты уходишь, а я бессилен вмешаться...
      Адоня подняла голову, задумчиво посмотрела на Андрея. Лицо ее менялось. Он увидел, как исчезли следы тревоги и страха, оно стало спокойным.
      "Что же я?! - с горьким упреком думала в эту минуту Адоня. - Как я смею плакать, жаловаться, ведь это значит - упрекать его. Ведь это он разрешил мне. Бог мой, какая же я глупая! Ему-то в сто раз хуже, он еще и винит себя во всем, а виновата я. Это я все затеяла, захотела чего-то большего. А он не смог мне отказать в этой безумной затее и теперь винит себя..."
      - Да, - проговорила Адоня, - мы против воли в этой ситуации оказались, но теперь что - плакать от страха? Надо вести себя достойно. Я поняла, что веду себя очень глупо.
      Андрей смотрел на нее испытующе. Адоня улыбнулась.
      - Ты подозреваешь, что я притворщица? Нет, я и вправду поняла, что жалобы и слезы ничего не изменят, и мне вдруг стало как-то спокойнее. Надо работать, думать. Не случилось никакой беды. Это эксперимент. В эксперименте всегда есть неизвестное, правда? Если я помогу вам понять что-то неизвестное, так ведь о таком я и мечтать не смела. Я тебе обещаю, что больше не буду бояться. Ну, может быть чуть-чуть... Но уж не умирать от ужаса и не зажмуривать глаза. И я непременно вернусь, я тебе обещаю. - Она улыбнулась, провела ладонью по щеке Андрея. - Я не буду вести себя недостойно... Я буду достойна тебя, командор Граф.
      Закрыв глаза, Андрей опустил лицо в ее ладонь.
      - Эксперимент? Эксперимент на тебе?
      Адоня взяла лицо его в ладони, подняла.
      - Не надо. Пожалуйста.
      Вскоре на связь вышла Линда.
      - Андрей, сверим результаты
      Но ничего нового друг другу они не сообщили.
      - Да, про закрытые глаза я догадалась. Я поставила себя на место Адони и все поняла. Мне тоже захотелось зажмуриться от страха.
      - Страха больше не будет.
      - Ты умница. Я говорила Андрею, что ты будешь нам самым толковым помощником. Я знала, что не ошибусь. Ребятам я все рассказала. Стефан предположил, что может быть, вам лучше вернуться. Но подумали и решили пока ничего не менять. Возможно здесь, на Планете, условия для Адони и в самом деле благоприятнее, Планета - ее колыбель. Но проблема в возвращении. Как миновать все эти штуки с временем и пространством? Ведь сути происходящего с Адоней мы не понимаем, но, похоже, что задействованы те же категории. А пойдет наложение, взаимодействие, взаимовлияние? Рисковать Адоней совсем ни к чему. Но вот там, на Земле, не расстаться ли вам с вашим островком? Вы там только вдвоем и мы за вас беспокоимся.
      - Нет, - Адоня умоляюще взглянула на Андрея (пользуясь видеоблоком, они видели себя и друг друга сидящими втроем в комнате, хотя не было ни комнаты, ни прямого разговора). - Пусть все останется, как сейчас. Чего вы опасаетесь, Линда?
      - Андрей ведь почувствовал, что нужна помощь со стороны, бросился в
      глейсер?
      - Я не думаю, что они помогли бы вернуться.
      - Наверно, ты права.
      - Поймите, я совсем не хочу часами сидеть опутанная датчиками и ждать одного-единственного момент, чтобы приборы успели что-то там зарегистрировать... Я хочу просто жить, радоваться, что мы вместе... А тот момент... Он неприятный... Я не хочу существовать в ожидании его, не хочу уделять ему внимания больше, чем он того заслуживает.
      - Вы сделаете так, как посчитаете нужным. Но один совет примите все же. Андрей, пусть вам доставят БИС, пусть он постоянно будет готовым к работе.
      - Об этом я и сам думал.
      * * *
      Адоня проснулась от испуга и резко открыла глаза. Было непроглядно темно и у нее снова испуганно сжалось сердце, хотя она и не осознала еще, отчего именно. Обмерев, она лежала и смотрела в темноту... и приходило понимание. Снова... Вот это и началось снова. И то, пронзившее ее чувство одиночества, от которого она проснулась - не кошмар из сна. Подумала об Андрее - и опять болью стиснуло сердце - плохо ему сейчас... Но это был последний страх - она поклялась, что будет достойна его и потому постарается держать себя в руках, как вел бы себя Андрей.
      Немая тишина и темнота. Какой разной может быть темнота... И вдруг пронзительной надеждой вспыхнула мысль: а вдруг! вдруг все же сон! Ах, если бы сделать усилие и еще раз открыть глаза, теперь уже на самом деле и с облегчением услышать, как вздыхает океан, шелестят, накатываясь на песок волны, звенят цикады и рядом, совсем рядом - спокойное дыхание...
      Адоня прикусила губку - не сон это. Но как кончается сон, так кончится и этот кошмар, и будет возвращение. Она должна успокоиться и подумать о том, с чем вернется. Информация. Вот единственное, о чем ей сейчас надлежит думать.
      Она прислушалась. Что такое, эта тишина и темнота? Адоня почувствовала какое-то сонное оцепенение в окружающем пространстве. "Ночь? - подумала она осторожно и через мгновение уже откуда-то знала: - Да, ночь". А темно так оттого, что под землю ведь не проникает ни свет Луны, ни звезд... "Под землю? - удивилась Адоня пришедшей мысли. - Почему под землю?"
      Однако скоро ей пришлось свыкнуться с этим удивлением - знания всплывали в сознании подобно тому, как выносятся на поверхность воды пузыри воздуха из темной глубины: несутся, цепляя, выталкивая на своем пути еще и другие. Это не были догадки или озарения - приходило знание.
      Да, это обычная ночь. Она давно привыкла просыпаться в этой кромешной темноте. А если нужен свет... Адоня подняла руку, и почти сразу кончики ее пальцев обозначились едва различимым серым туманом. Он быстро светлел, разгорался и через минуту уже хорошо освещал Адонино ("Мое!?") жилье. Она провела большим пальцем по остальным четырем, как бы собирая этот живой, теплый свет, и он, в самом деле, скатался в шарик. Она чуть тряхнула пальцами, и он отделился - так невесомо и легко отделяется от соломинки мыльный пузырь, - и повис.