Лыжанаткнулась налыжу, ускакала, освобожденная автоматическим креплением, Иринаполетелакубарем, зарылась в снег.
      Но Тамаз уже был тут как тут: лихо вспорол белую целину прямо перед женою.
      А онаулыбалась, обметая варежкою выбившиеся из-под шапочки волосы. Тамаз повалился рядом, принялся целовать Ирину.
      Онаотбрыкивалась, счастливо хохотала, покавдруг не попала, затихла: это были те же самые кони, только каретастоялауже наполозьях и вместо выгоревшего ковраосенней травы расстилалась кругом белая целина.
      Шевалье насвоем вороном ускакал далеко вперед, и теперь уже дамапыталась его нагнать, покрикивая накучера. Шевалье даже не оборачивался.
      -- Herr Awchlediani! Herr Awchlediani! RuЯland! -- голос отельного служителя не вдруг пробился в сознание Ирины сквозь топот коней: служитель стоял наверху, возле игрушечного шале, держал наотлете трубку-радиотелефон.
      И, хотя звонок из России мог означать что угодно, самое приятное -тревогакольнулаИрину.
      Тамаз тоже встревожился: бросил жене лыжи, закарабкался наверх. Иринане поспевала.
      Когдаже выбралась к гостиничке, Тамаз уже переговорил: служитель с телефоном как раз исчезал в дверях.
      -- Маме очень плохо, -- объяснил Тамаз. -- И еще: проект наконкурсе провалилию 12.12.90 Такси остановилось возле тамазовародительского домапод вечер. Иринаналадилась выходить.
      -- Погоди, -- сказал архитектор. -- Видишь лию -- и замялся. -- Я очень надеюсь -- ты не обидишься. Но давай я лучше схожу один. А? -- и как-то заискивающе заглянул Ирине в лицо. -- А ты поезжай в мастерскуюю Видишь лию -повторил. -- Наши, грузинские дела. Не все тут так простою Ну?.. Я или заеду затобой, или позвоню. Или пришлю кого-нибудью
      -- Но, можетю -- гордость боролась в Ирине с тревогою, обида -- с любовью, -- может, я подожду в машине?
      -- Не надо, -- качнул головою Тамаз. -- Все равно ничего хорошего из этого не выйдет. Поезжай, -- и слишком как-то резко выбрался из такси, скрылся в парадной.
      -- Тамаз! -- крикнулаИринавдогонку отчаянно. -- Тамаз! У меня даже денег нет -- расплатиться.
      Хлопнула, ухнулаподъздная тяжелая дверь.
      -- Он оставил, -- сказал водитель, не оборачиваясь. -- Поехали.
      -- Раз оставил -- поехали, -- согласилась Ирина.
      Такси тронулось. Иринапокусывалапальчик: все равно ничего хорошего из этого не выйдетю 13.12.90 Тамаз появился под утро. Вошел в мастерскую крадучись, и Ирине, которая, конечно же, бодрствовала, показалось, что не потому крадучись, что заботится о ее покое, апотому, что чувствует себя виноватым.
      Оналежалаякобы во сне, дышаларовно, покаТамаз беззвучно раздевался, а, когдаон осторожно, стараясь не задеть, не притронуться, устроился рядом, спокойно произнесла:
      -- Что мама?
      Тамаз даже вздрогнул:
      -- Мама?
      -- Ну да, -- пояснилас легкой издевкою в голосе. -- Мама.
      Тамаз заикался очень редко -- и вот, это был как раз тот случай:
      -- П-п-по=м-м-моему в п-п-по-рядке.
      -- Ее сильно расстроило, что я выздоровела? -- спросилаИрина.
      Тамаз спрятал глаза, не нашелся что ответить. 17.12.90 НатэлаСерапионовнадавиланазвонковую кнопку: Иринапристально рассматриваласвекровь сквозь широкоугольный, искажающий мир глазок. Потом открыла.
      -- Здравствуй, милочка, -- сказалаНатэлаСерапионовна, входя в мастерскую решительно и по-хозяйски, нисколько не беря во внимание отнюдь не пригласительную позу невестки. -- Что не отпиралатак долго? Любовникапрятала?
      Иринапроглотилаоскорбительную шутку, прошлазагостьей. Тапоправиласкособоченную картину, переставилацветочный горшок, смахнулас подчеркнутой брезгливостью невидимую пылинку со столаи, наконец, устроилась надиване. Иринас ногами, по-домашнему, селанапротив, в большое кожаное кресло:
      -- Как вы себя чувствуете?
      -- Как бы я себя ни чувствовала, умирать к сроку никому не обещала. А пообещаю -- выполню.
      Ирине страшно сделалось воспринять эти словазанамек.
      -- Я вам кофе сварю, НатэлаСерапионовнаю
      Встала, пошланакухню, всыпалагорсть зерен в старинную деревянную мельницу, принялась методично, глядя в окно, вертеть ручку. Спиною почувствовалапристальный взгляд свекрови и, не обернувшись даже, спросила:
      -- Что-нибудь не так?
      -- Наблюдаю, -- ответилаНатэлаСерапионовна. -- Я многое в жизни повидала: и как намнимую девственность ловят, и как набеременность. Но чтобы насмерть!..
      Иринаурониламельницу. Деревянный корпус раскололся, кофейные зерназаскакали по полу.
      -- Ладно-ладно! Не делай большие глаза. Не строй святую Инессу.
      Иринавзяласовок, веник, принялась подметать.
      -- Не то что бы меня твой цинизм поразил -- цинизму границ не бывает. Но как тебе не страшно словами было такими играть? Сглазить ведь можно!
      -- Вы что, убить меня собираетесь? -- с попыткой улыбки поднялаИринаголову.
      -- Много чести будет -- душу из-затебя губить! Собираюсь только, чтоб ты знала: никого ты не обманула: ни меня, ни РевазаИраклиевичаю Тамаз -- мальчик, конечно, глупый. Он -- художник, простая душа. Но и у него глазаоткроются, уж я позабочусь. У тебя какие-нибудь анализы, снимки -- есть? Что ты действительно болелараком?
      -- Уходите отсюда, НатэлаСерапионовна, -- сказалаИринатихо.
      -- Я? Отсюда? Дас какой это стати?! Мастерскую сняламальчику я. Наденьги РевазаИраклиевича. С какой это стати отсюдауйду?!
      -- Хорошо, -- согласилась Ирина. -- Вы, я вижу, хотите, чтобы уехала. Я уеду, если мне это скажет Тамаз.
      -- Ах, какая хитрая! Тамаз мальчик гордый! Тамаз никогдане признается, что его провели как ребенка. Не-ет! ты уедешь сама!
      -- Не уеду, -- ответилаИринатвердо. -- Сама -- не уеду.
      -- Еще как уедешь! -- возразилаНатэлаСерапионовна. -- И не просто уедешь, априведешь мужика, устроишь, чтобы Тамаз застал тебяю не беспокойся: он -- не убьет! -- застал и выгналю к ебеней матери!
      -- Давыю -- поразилась Ирина. -- Выю сумасшедшая!
      -- Я?! -- расхохоталась НатэлаСерапионовна.
      -- Сумасшедшая, -- тихо повторилаИрина: не свекрови уже -- себе.
      -- Не-ет, милочка! Я очень даже нормальная. Реваз Ираклиевич собрал все подробности насчет тех десяти тысячю
      -- Каких еще тысяч? -- удивилась Ирина.
      -- Таких, что ты вымогалау Тамазав Пицунде. Ты в тбилисской тюрьме еще не бывала?
      -- Десять тысяч?.. Вымогала?.. -- Иринаопустилась настул.
      -- Вот, смотри! -- досталаНатэлаСерапионовнабумажку из сумочки, помахаланад Ириною в высоко вытянутой руке. -- У меня есть документы! Тамазик попросил эти деньги откупиться от абхазов. А Реваз Ираклиевич все выяснил: это ты с него требовала, ты!
      юКрасные купюры закружились, полетели, как ржавые листья, во тьме, то и дело высвечиваемые пронзительным сиянием маяка; Тамаз шел по базару, осыпая Ирину лепестками розю
      -- Хорошо, НатэлаСерапионовна, -- сказалаИрина. -- Я подумаю. Только оставьте меня сейчас одну.
      Свекровь пикнулаэлектронными часами:
      -- Сегодня среда? В понедельник передаю документы следователю. -- И, задержавшись намгновенье в дверях, произнеслаэдак проникновенно: -- И послушай моего доброго совета, милочка: никогданикого не лови больше насмерть. Это грех. Кощунство. Ах, да!.. -- как будто вдруг вспомнила. -- Ты ж некрещенаяю
      -- Откудавы знаете?! -- простоналаИрина.
      -- Как откуда? -- спросиласвекровь так наивно, как только сумела. -Конечно, от Тамазика.
      И ушла.
      Все плыло у Ирины перед глазамию Онавытащилаиз-под кровати чемодан, сумку, стала, как сомнамбула, бросать в них одно, другоею Приостановилась намгновенье, огляделась в задумчивости. Взялабанан-двухкассетник. Включила. Ожиламелодия, тасамая, под которую добиралась Иринаот Сибири до Грузии.
      Сновапринялась было засборы, но вернулась к магнитофону, поставиланапол, посреди комнаты, приселанакорточки. Вырубиламузыку, нажаланакрасную кнопку записи. Сказала:
      -- Тамазик, я еду домой: надо выписаться, попрощаться, вообще: уладить дела. Сам знаешь: все у нас с тобою случилось такю внезапно. Позвони мне туда. Я вернусь, как только позовешь. Мой телефон: дваноль двадвадцать два. Смешной телефон, правда?
      Иринадумала, что бы добавить еще, пленкавертелась беззвучно, но тут внизу хлопнули дверцы подъехавшего автомобиля.
      Иринаглянулав окно: Тамаз с приятелем извлекали из багажникауниверсалаогромный макет храма, возвращенный с конкурса. Водитель помогал изнутри.
      Ириназасуетилась: бросилав чемодан какое-то платье, побежалав спальню снимать гобеленю
      Храм уже стоял у подъезда, мужчины прилаживались поднять его, чтоб нести. Иринапоняла, что ничего больше не успеет, так и оставилагобелен повисшим наугловом гвоздике. Наскоро щелкнулачемоданными замочками, дернуласумочную молнию, накинулапальто, сунулав карман шапку. Выскочиланаплощадку.
      Храм полз, надвигаясь по ближнему пролету, но, славаБогу, загораживал Ирину от Тамаза. Иринаскакнулабесшумно наверхнюю площадку, осторожненько перегнулась через перила, увидела, как вплывает храм в мастерскуюю
      Когдадверь захлопнулась, легко и быстро сбежалавниз.
      Выбралась из такси. Досталавещи. Пошлав здание. Намгновенье задержалась в дверях, обернулась.
      Обернулась и от кассового окошечкав самый момент, когданужно было отдавать забилет деньги, и -- последней входя в загон надосмотр, и -- едваудерживаясь накрайней ступеньке аэродромного автобуса, и даже -- наверхней площадке трапа, раздражая подгоняющую не задерживать стюардессу.
      Тамазане было. 21.12.90 В родном городке снегу успело навалить столько, что Иринаедвапробралась к полуподвальному оконцу междугородной.
      -- Ой, Ирка, -- выскочилаТамарка, -- какие дела! Явилась -- не запылилась! Ну ты, подруга, даешь! Щас чаю поставлю.
      Иринавытащиладвапузыря ЫСибирскойы.
      -- Ну ты даешь! -- повторилаТамарка. -- Щас, сядем тихонечко. Связи нету. Тишина-покойю -- чай, закусочка, стакан -- все это между прочим, в процессе разговора. -- Ну чо ты, где, говори, давно приехала?
      -- Я сейчас, Тамарка, княгиня, -- сказалаИрина.
      -- Ну? Треплешься!
      -- Зуб даю. Княгиня Авхледиани. Во, смотри, -- и протянулаподруге свидетельство о браке.
      -- Ой, Ирка! Ну давай, давай, рассказывай! Умру щас! -- и Тамарка, вытерев руки о юбку, осторожно тронулаиринину кофточку.
      -- Из Парижа. Хочешь померить? -- Иринапринялась расстегивать пуговицы.
      -- Ой! -- запунцовелась Тамаркаи наделакофточку, осмотреласебя.
      -- Нравится? -- спросилаИрина. -- Дарю, -- и набросиланаголые плечи облезлое тамаркино.
      -- Чо, обалдела? -- не поверилата.
      -- Дау меня такихю -- совралаИрина, чьи вещи остались в Тбилиси скорее всего навсегда.
      -- Ой, подруга! Ну, я теперь!.. -- не находилаТамаркаслов.
      -- Я, в общем, тут временно, -- как-то само собою взялаИринаподружкин тон, стиль. -- Замною муж должен приехатью
      -- Ой, муж! Он чо, правда -- князь?
      -- Правда-правда. Постой, послушай. Вот. Я, значит, домой, атам уже забито. В моей комнате зять спит. Ну, племянники. В общем, я -- в театр, аТоля уволился. Помнишь -- Анатолий Иванович, из Ленинграда?
      -- Ага. Псих такой. По крыше бегал.
      -- Вот. Меня наего место позвали. И комнату. Знаешь -- театральная общага, рядом с перчаточкой?
      -- Ой, азачем тебе? Место, комната, если муж?
      -- Постой, расскажу. Ты слушай. А он мне, в общем, должен звонить. По сестрину телефону. Сечешь?
      -- Ну? -- продемонстрировалаТамарка, что сечет не очень.
      -- Междугородные все через вас проходят?
      -- Ну.
      -- Ну вот ты, и девочкам тоже скажи, что, если из Тбилиси будет чо по алькиному номеру, чтоб поговорили, записали чо передать. Ну, и мне в театр или я там загляную Просекаешь?
      -- Ага. А чо это затайны затакие?
      -- Никакие, подруга, не тайны. Назятя нарветсяю Я ж машину папину продалаю
      -- Машину? Ну ты, подруга, даешь!.. У него-то, небось, у твоего князя машин этихю
      юСловарастворились, растаялию
      юОднабутылкауже опустела, переполовинилась другаяю
      -- юау них, понимаешь, подруга, такие обычаи. Отец с кинжалом, страшный! Я, говорит, тебя прокляну! А Тамазик меня так к себе прижимает, любовь, говорит, сильнее проклятия!
      -- Здрово!..
      юИ вот: по последнему глоточку осталось надонышках стаканвю
      -- юя, значит, сто, аТамазик с ними дерется. Одного бросил, другогою
      -- Каратэ, да?
      -- Ага. Чо-то вроде. И тут тачкаподкатываетю
      -- Агаю -- открывает Тамаркарот. -- И чо дальше?
      -- Тамазик вынимает пачку денегю
      юТак и досидели они, наверное, до самого утра. 27.12.90 ШлаЫДамас камелиямиыю Народу в зале собралось средне, впрочем, женщины постарше и девицы пострашнее всхлипывали, утирались платочками, не в силах спокойно перенести сцену объяснения Маргариты с отцом сожителя. Иринасиделанадо всеми, в звукобудке, и в нужных местах давалавердиевы скрипочки.
      Охнуладверь. Иринамедленно-медленно, боясь и надеясь, надеясь и боясь, повернулаголову.
      Это был, конечно, Тамаз: парижский, наколесиках, чемодан в руке, ворох роз -- в другой.
      -- Ой! -- сказалаИринаи заплакала.
      -- Вот, -- кивнул Тамаз начемодан. -- Платья твои привез.
      В пустом и почти темном зрительном зале -- только рваные клочья тусклого дежурного светаедвадолетали со сцены -- сидели, держась заруки, Тамаз и Ирина. Порожняя шампанская бутылка, стаканы -- рядышком, наполу; насоседнем кресле -ворох цветов.
      Рабочие, переговариваясь матом, разбирали декорацию. Иринаполушептала, задышливо, как в бреду:
      -- Поверь, поверь, я ни в чем тебя не обвиняю, Тамазик. Я никогдани в чем тебя не обвиню. Человек, когдаон взваливает насебя что-то, рассчитывает силы. Хоть интуитивно. Ты знал, что я должнаумереть, тебя хватило бы надвагодадля любого сопротивленияю
      -- Неправда, -- так же шепотом, лихорадочно возразил Тамаз. -- Я первый раз сделал тебе предложение, когданичего не зналю
      -- Нет-нет, не перебивай, это не так, это не такю Ты сделал предложение. Но ничем бы это не кончилось. Ведь все были против: друзья, родителию Ничем бы и не кончилось -- вот и все!
      -- Кончилось бы, кончилось! -- убеждал Тамаз.
      -- Вот именно -- кончилось бы! -- поймалаИринавозлюбленного наневольном каламбуре. -- А тут надвагодаю Я и саматакая ж. Мне, когдапоставили диагноз, предложили операцию -- я почему отказалась? Тоже -- рассчитываласилы. Знала, что умереть -- мне их хватит, авот бороться зажизнью Человек не обязан быть железным. Подвиг -- это мгновенная концентрация духа. Во всяком случае -ограниченная во времению
      -- Почему мы сидим здсь?
      -- А ты что? -- чувствовалось: Ириназадаст сейчас главный вопрос, -- ты приехалю надолго?
      -- Навсегда, -- твердо ответил Тамаз. -- Если тебе плохо в Тбилисию
      -- Нет, Тамазик, нет! -- продолжалабить Ирину лихорадка. -- Я благодарназатвой приезд. Но это тоже только хорошие намерения. Родные, друзьяю Работа, в конце концов!..
      юРазговор казался бесконечным, ходил кругами, поэтому, когдамы увидели наших героев бредущими зимними ночными улицами -- беззащитные цветы наморозе, парижское чудище навязнущих в снегу колесиках: очень эффектно! -- выяснилось, что продолжается он как бы с той самой точки, с того самого многоточия, накотором оставили мы его в зале:
      -- юТбилиси сказка, СтранаЧудес, Зазеркальею Но маленькую Алису тудане пропишутю
      -- Как не пропишут?! Как, то есть, не пропишут?!
      -- Подожди, подожди, миленький! Я не в том смысле. Дахоть бы и в том. НатэлаСкорпионовнаю
      -- Зачем ты ее так назвала?!
      -- Извини, Тамазик, само сорвалось. И ты прав, что одернул. Это твоя матью Ты здесь все равно не выживешью
      -- Совсем меня презираешь, да? Не считаешь мужчиной?
      -- Считаю, миленький, считаю. Я верю: ты способен навсе. Ради меня, ради любвию Ради своей гордости. Но ты сломаешься тут, один, и я никогдасебе этого не прощу.
      -- Как один? А ты?
      -- А я не в счет. Я -- с минусом. Меня самое надо поддерживатью
      юФигурки уменьшались, таяли. Словазатихалию
      У подъездаподжидал квадратный Васечка.
      -- Эй, парень, -- сказал Тамазу. -- Отойдем? А ты, Ираю давай. Давай-давай отсюдова!
      -- Васечка! -- бросилась к нему перепуганная Ирина. -- Это ж муж мой! Оставь нас, пожалуйста, в покое!
      -- Я сказал: чеши! Я тебя предупреждал? Предупреждал, спрашиваю?
      -- Тамаз, не надо! -- крикнулаИрина. -- Не связывайся! Беги! -- и кивнуланадверь парадной. -- Я его подержу!
      Но тут и сам Тамаз прикрикнул:
      -- Уйди-уйди! Подожди в подъезде! Ну! Кому сказано?!
      -- Если что с ним случится, Васечкаю -- тихо произнеслаИрина.
      -- Слушай, -- добавил Тамаз. -- Кто тебя просит заменя заступаться, а? Я тебе кто: ребенок? женщина?! Уйди!..
      Иринаубежалав парадную.
      Тамаз пошел наВасечку.
      Иринабросилацветы назаплеванный пол, принялась трезвонить, кулачком колотить во все двери подряд. И, перелетая навторой этаж, увиделамельком в окне, как блеснул зайчик предподъездного фонаря наполоске отточенной стали, которою ударяет ВасечкаТамаза.
      У Ирины буквально отнялись ноги, и Тамаз успел уже осесть, аВасечкаподчеркнуто спокойным шагом полураствориться в темноте, покаонанашлав себе силы выбежать наулицу, броситься к супругу.
      Напервом этаже однаиз дверей, наконец, отворилась. Заспанный мордоворот в трусах высунул голову:
      -- Эй, кто тут народ будоражит?!
      -- Ты что, правдаспалас ним? -- Тамаз приоткрыл глаза, приходя в себя после шока, и это были первые его словаю 28.12.90 Вымыв и с психопатической тщательностью вытерев руки, сопровождаемый Ириною, одетой в умопомрачительное парижское nйgligй, брезгливо лавируя меж мокрыми пеленками, корытами и детскими велосипедами, бормочапод нос:
      -- Ужель тасамая Татьяна? -- Антон Сергеевич шел коммунальным общежитским коридором и только в конце его, у последнего, квартирного, выходаприостановился, взял Ирину заплечи, развернул, запустил руку в распах ее халатикаи внимательно, не глазами -- пальцами, осмотрел грудь.
      -- М-даю -- хмыкнул.
      Высунувшись из кухни, заними давно уже наблюдаланечесаная соседка, исполнявшая в ЫДаме с камелиямиы заглавную роль. Но Ирину не смутило и это, как не смутил докторов жест.
      Антон Сергеевич вынул руку из распаха, сказал:
      -- Прости, пожалуйста, затот вечерю Задурацкие приставания: как к горничнойю
      -- Бросьте, Антон. Я уж и думать забыла.
      -- А я все помню, помню, помнюю -- с несколько наигранной страстью просопел доктор. -- Недооценил тебя. -- И промурлыкал не то иронически, не то всерьез: -- Я так ошибся, я так наказан. Выходи заменя.
      -- Что? -- не поверилаушам Ирина. -- Вы ж только что лечили моего мужа.
      -- Ну, этою -- пренебрежительно махнул Антон рукою.
      -- Что? -- до смерти перепугалась Ирина. -- Он не выживет?
      -- Он-то? -- сейчас дктор не вдруг врубился в логику ирининых мыслей. -Он-то выживет, успокойся.
      -- Ага, успокойся! С вашим умением ставить диагнозы!..
      -- Дура! -- вдруг сильно обозлился Антон. -- У меня гистограммасохранилась, у меня фотографиию Я уже во все журналы послал! Это ж уникальный случай: ты выздоровела, потому что очень захотела!
      -- А может, -- припомнилаИрина, -- просто повелаинтенсивную половую жизнь?
      -- Натебе чудо свершилось!
      -- А если, -- кивнулаИринав конец коридора, -- нанем не свершится?
      -- Нанем тоже уже свершилось: ребро оказалось скользкое. А то б действительною Просто я имел в виду, что мужья приходят и уходятю
      -- А вы остаетесь? -- докончила-спросилаИрина.
      -- А я -- остаюсь. Я еще и вскрывать тебя буду, -- пошутил напрощанье. 31.12.90 Хоть и освещение свечное, праздничное, новогоднее, аот нашего взглядане вполне укроется убого-богемно-провинциальная обстановкапятидесяти= с гаком =летнего временного жильца: Ириназдесь вторую неделю только, -- с засаленными и изодранными обоями, с картинками, фотографиями и афишками, налепленными вкривь-вкось, с осколком зеркаланаподоконнике давно не мытого окна, с широким продавленным матрасом настопках кирпичных половинокю
      Столик с рождественской елочкою и нехитрыми выпивками-закусками (даже шампанского раздобыть не удалось) придвинут к матрасу, накотором полусидит полуодетый раненый, vis-а-vis -- Иринав вечернем туалете и в украшениях. Сбоку, стоя, произносит торжественный тост одетая в парижскую кофточку Тамарка:
      -- юи пусть, значица, этот год, принесший вам, -- удар глазками в сторону Тамаза, -- столько счастья, станет только первым в счастливой их череде, и пусть отец ваш выздоровеет и проживет еще сто двадцать летю
      -- Как: выздоровеет?! -- прерывает Тамаз, аИрина, глянув наподругу коротко и выразительно, поворачивает у вискапальцем.
      -- Ой, -- смущается Тамарка. -- Правда. Чо ж это я?!
      -- Вы мне можете объяснить, что тут происходит?! -- взрывается Тамаз.
      -- Ничего не происходит, -- огрызается Ирина. -НатэлаСкорпионовназвонила, сказала, что у РевазаИраклиевичаинфаркт.
      -- И ты посмеласмолчать?! Дахоть бы это тысячу раз былаее хитрость -- я не имею праване ехать!
      -- Ты не имеешь правакричать наменя, -- холодно возражает Ирина. -- Вот начто ты не имеешь права.
      -- Вы успокойтесь, пожалуйста, -- встревает Тамарка, готовая зареветь. -Онатут же побежала! Онабилет досталаиз брони, самый ближний билет. Онатолько наНовый Год не хотеларасстраивать. Где билет, Ирка?! Ну, покажи же ему билет! 02.01.91 Едваудерживаясь под напором ветра, торчаланаплощади каркасная елкас горящими среди беладня разноцветными лампочками, окруженная крепостью из крупных ледяных кирпичей. Паразакаленных ребятишек катались по бороде ледяного же ДедаМороза.
      Иринас Тамазом стояли наостановке-платформе, возле ярко-красного междугородного ЫИкарусаы, того, кажется, самого, что пытался перегородить белому Ыжигуленкуы дорогу жизнь назад.
      -- Я все понимаю, -- говорилаИрина, гладя грудь мужа. -- Не больно? -спросилакак бы в скобках и, не дожидаясь ответа, продолжила. -- Не надо ничего объяснять, ни оправдываться ни в чем. Я б их раздражала. Так? Правильно, миленький? Я все правильно говорю?
      Тамаз молчал.
      -- Ты только позвони сразу, как будет возможность. Позвони и прилетай, да? Мы переберемся куда-нибудь далеко-далеко и заживем до самой смерти. Ладно? А насчет Васи ты все правильно сделал, что простил: он теперь, если сказал, -не появится.
      В автобус поднялся водитель, запустил мотор.
      -- Ну все, порауже, -- легонечко подтолкнулаИринамужа. -- Дай поцелую. Напрощаньею -- и впилась губами в тамазов рот: исступленно, надолго. Потом оттолкнула: -- Езжай! Езжайю
      Дверь закрылась.
      -- Звони, слышишь?! -- крикнулаИрина.
      Автобус медленно тронулся, вывернул и поехал по длинной улице, переходящей в хакасскую степью
      07.01.91 Сновадавали ЫДаму с камелиямиы. МаргаритаГотье, утопая в кисее и кружевах, умираламедленно, печально и очень красивою Когданапороге появился ее возлюбленный, Ириназапустилав зал музыкую
      11.01.91 -- Ну чо? -- засунулаИринаголову в телефонное окошечко.
      -- Не-а, -- откликнулась Тамарка. -- Чо, опять не зайдешь?
      -- И вчеране звонил, точно спросила? Ой, погоди-ка! -Ириназаметиланастоле свежий номер ЫИзвестийы, потянулась заним.
      -- Ты чего это, княгиня? -- удивилась Тамарка. -- Политикой, что ли, увлеклась?
      -- Сейчас, постой. Показалось: фамилия знакомая, -- Ириналихорадочно пробегалаглазами, пальчиком им помогая, столбец застолбцом. -- Вот, точно! Навстрече с Президентом присутствовалию э-эю э-эю вот: Р. И. Авхледиани.
      -- Это чо, тесть твой, что ли? А! -- догадалась Тамарка. -- Значит, он и не больной вовсе?! Ну, подруга, они дают!.. 13.01.91 Службаподходилак концу.
      -- Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, поми-и-луйю -- пелаИринав церковном хоре, если можно так назвать десяток старушек дапарочку неудачливых в жизни молодиц. Отец Евгений бубнил свое приятным баритоном. Дьяк ходил сзади и важно кадил.
      Когдавсе стали расходиться, отец Евгений остановил Ирину:
      -- Чего тянешь? Может, прямо сейчас и окрестимся?
      Ириназадумалась намгновенье:
      -- Все-таки подождите, батюшка. Я еще не совсемю готова. 15.01.91 Иринаприближалась к общаге в потемках.
      Тамаркаперетаптывалась у подъезда.
      -- Целый час дожидаю: где носит? Звонил, звонил! Сказал: конкурс пересмотрели, что он победил и что должен присутствовать наю как это? во! -досталашпаргалку, -- назакладке, так что задержится недели надве -- натри. А здоровье в порядке. И что завтрав двапо нашему будет звонить, чтоб ты былау аппарата. Придешь? Я Верку предупредила.
      Иринарасхохоталась: громко, надолго.
      -- Эю -- испугалась Тамарка. -- Чо ты? Чо эт' с тобой?!
      -- Ну, НатэлаСкорпионовна! -- сквозь смех выдавилаИрина. -- Это ж надо ж! Конкурс перевернула! Вот энергия! Вот жизненная сила!
      -- Эю чего ты?
      -- Ничего-ничего. Слушай, Тамарка: ты можешь вместо меня с ним завтрапоговорить?
      -- А чо т?
      -- Н-ную -- замялась Ирина. -- У меня спектакль.
      -- Днем?
      -- Ага, выезд.
      -- Брось ты! Такая любовь, подруга, аты: спектакль.
      -- Ладно, короче: можешь?
      -- Ну.
      -- Скажи ему только одно. Не перепутай. Скажи: онасказала, что выполняет обещание. Повтори.
      -- Чо я, дуракакая?
      -- Повтори! -- закричалаИрина.
      -- Н-ную -- опешилаТамарка. -- Онасказала, что выполняет обещание. Она -это ты, что ли?
      -- Я, яю
      -- Ладною Только какая-то ты, подруга, сталапсихованная. Комната, чо ли, действует? По крыше скоро бегать начнешь? 16.01.91 -- Я не стану креститься, -- сказалаИринаотцу Евгению, подкараулив-перехватив его назаснеженной дорожке, возле церкви, когдаон направлялся в свой тут же -- в ограде -- домик.
      -- Почему?
      -- Я грешница, грешница, -- затараторилаИрина. -- Не спрашивайте, скоро сами узнаете, -- и побежала.
      -- Эй, Ирина, -- сделал вдогонку несколько неловких из-зарясы шажков отец Евгений, но юная женщиналетела, не оборачиваясью
      Пират бесился от восторга.
      -- Нету, нету, Пиратка, -- развелаИринаруками. -- Забылая про тебя, ты уж прости.
      Вошлав дом. Зять сидел накровати, в майке и в дырявых тренировочных, смотрел по телевизору съезд.
      -- А, княгиня! -- проявил неожиданную способность к сарказму. -- Чо позабыла?
      Иринане ответила, прошлав бывшую свою комнату, тут же и появилась назад:
      -- Где папин стол?
      -- А зачем тебе?
      -- Где папин стол?!
      Энергия ирининых слов несколько смутилазятя:
      -- В сарашке. Тут и так местанету.
      Иринаразвернулась, направилась во двор.
      Пират сновабросился к ней.
      Зять, накинув телогрейку, стал в дверях, наблюдая.
      Ирина, отпихнув с дороги полуосыпавшуюся елку, подошлак сарайчику: стол, действительно, стоял тут. Дернулаверхний левый ящик -- оказалось назапоре.
      -- Ключ где? -- высунувшись, крикнулазятю.
      -- А я к нему приставленный?
      Иринапошарилавзглядом, взялабольшой ржавый капустный секач, подделараз, другой. Замок хрустнул. Выдвинула. Отцовские награды, документы какие-то, письмаю Иринаразгребалаих, забираясь рукою дальше, в глубину, к задней стенке.
      Вот! Досталакоробочку омнопона, металлический стерилизатор. Открылакрышку: все наместе: шприц, иглы, жгут. Положилав сумочку.
      -- Чо взяла? -- заступил дорогу зять.
      -- Датебе что задело?!
      -- То! Покажи чо взяла!
      -- Смотри, -- протянулаИринасумочку.
      Зять порылся, вернул:
      -- Ежели чо ценное сперла -- управу найдем!
      -- Ладно-ладно. Альке привет передай. И ребятам.
      -- Опять наюг уезжаешь? Поблядовать?
      Пират в третий раз бросился к Ирине. Онаприселанакорточки, сжаласобачью голову ладонями, поцеловалачерный влажный нос.
      И -- ушлаю
      НатэлаСерапионовнакричалачто-то в полутьме коридора, но Тамаз, не слушая, хлопнув дверью, через две ступеньки натретью несся внизю
      -- До Красноярскаеще есть места? -- заглянулаИринав кассовое окошечкою
      Тамаз бежал по летному полю: уже откатывали трапю
      Иринапрошлачерез весь длинный салон, устроилась напоследнем двуместном сиденьи, у окна.
      Автобус тронулся. Иринаувиделаидущую мимо Тамарку. Подругамахнуларукою, крикнулачто-то, но сквозь стекло не слышно было чтою
      Самолет приземлился.
      Тамаз выскочил из аэровокзала, бросился к такси, находу доставая денежные бумажкию
      Автобус плавно покачивало. Пассажиры дремали.
      Иринаснялапальто, закаталарукав черного свитерочка -- того самого, в котором увидели мы ее впервые, -- обмоталавокруг плечажгутю
      Тамаз мчался снежной степной дорогой. Встречь с ревом, оставляя смерч белой пыли, пролетел ярко-красный ЫИкарусыю
      Иринааккуратно надпилилагорлышко, обломиластекло. Ввелав ампулу иголку, вобралав шприц прозрачную жидкость. Осторожно положилашприц назад в стерилизатор, принялась заследующуюю
      Тамаркачто-то втолковывалаТамазу посреди улицы, объясняла, размахиваларуками, и тот вдруг, не дослушав, опрометью вернулся в машину, которая тут же сорвалась с местаю
      Иринавзялась закончик жгутазубами, натянулаю
      Водитель гнал вовсю. Заповоротом мелькнул, наконец, ЫИкарусы, который прошел им навстречу десятью минутами раньше.
      Машинаобогналаего, резко, с заносом, развернулась, сталапоперек. Шофер ЫИкарусаы покрылся мелким потом и вовсю давил натормозную педаль.
      Тамаз подскочил к двери и так сумел объясниться, что вместо заслуженного ударамонтировкою по голове получил приглашающий жест и пошел по проходу, лихорадочно вглядываясь в лицаспящих.
      Автобус тронулся. Напоследнем сиденьи, привалясь головою к стеклу, дремалаИрина. Выдохнув с облегчением, Тамаз сел рядом.
      -- Ира, -- легонько потряс заплечо.
      Ириналениво, медленно разлепилаглаза.
      -- Аю -- сказалачуть слышно. -- Тамазикю Ты здесью Я тебя очень ждалаю Яю я счастливаю Только дай капельку поспать, ладно? Я так усталаю -- и Иринасновапривалилась к стеклу.
      Тамаз взял руку жены, наклонился над нею, прильнул губами.
      Автобус катил по ленточке дороги среди ровного операционного столазаснеженной степи, огороженного зубчатым бордюром Саян.
      А навстречу шестеркачерных, черными же плюмажами украшенных коней неслакарету насанном ходу: тоже черную, в золотом позументе, с траурно задернутыми шторамию