Владимир Козлов
      Продавщица
      Без десяти двенадцать ночи. Я покупаю в гастрономе возле памятника неизвестному дядьке бутылку пива и сажусь на свободную скамейку. Дед-бутылочник подбегает с открывалкой. Другой дед злобно смотрит на него: не успел.
      Рядом на скамейках сидят компании тинейджеров, громко орут и хохочут. Я не спеша пью пиво. Домой идти неохота.
      Подходит мужик - здоровый, толстый и пьяный.
      - Э, пацан, послушай. Я это, приезжий, в командировке короче. Где тут можно бабу снять у вас?
      - Если проститутку, то лучше на "стометровке" или на Машерова, но это тридцать баксов минимум. Если хочешь, бери мотор, и поедем.
      - Тридцать баксов? Да за тридцать баксов я ее сам убью на хуй.
      - Ну, тогда ничем не могу помочь.
      Мужик идет к ближайшей тинейджерской компании, хлопает кого-то из пацанов по плечу, начинает втирать. Я наблюдаю и жду, что он их достанет, и они насуют ему пиздюлей, но они неадекватно спокойно реагируют на его базар, что-то даже отвечают, потом мужик сам откалывается и идет в сторону проспекта.
      Пива еще полбутылки. Смотрю по сторонам. Соседняя скамейка со стороны проспекта пустует: сидевшая на ней компания только что отвалила. Из темноты выходит и садится на нее баба в "левой" джинсовой куртке, надетой поверх платья. Колхозница, само собой. Ну и что?
      Она вытаскивает сигареты, закуривает. Я встаю, подхожу.
      - Здравствуйте. А можно здесь с вами сесть?
      - Да.
      Сажусь, делаю глоток пива.
      - А что это вы так поздно - и одна?
      - С работы шла - я в магазине работаю продавцом, - зашла к девчонке одной, выпили по пятьдесят капель. Теперь вот домой пешком идти надо: к нам автобус уже не ходит.
      - А пива не хотите?
      - Ну вообще-то можно. - Она тянет руку к бутылке.
      - Нет, зачем так? Я лучше еще по бутылке куплю. Только ты никуда не уходи, хорошо?
      - Ладно.
      Поднимаюсь и иду к магазину, на ходу допивая оставшееся пиво. Когда мне было лет шестнадцать, у нас на районе работала продавщицей кваса молодая девка - лет девятнадцать-двадцать, ничего такая. Мне она нравилась, и я пару раз дрочил на нее. Но подъябываться не подъябывался: малый еще был, а она ходила с Гнидой - с этим лучше было не связываться. Я, правда, ее только издалека видел, квас не покупал, потому что раз ночью пацаны такую бочку с квасом открыли и мыли в ней ноги и сцали в нее, так что я такой квас больше не пью.
      В магазине очередь: все отделы закрыты, работает только "ночник", и в нем толпится народ - за пивом и водкой.
      Я беру две пива. Если она не дождется - херня, выпью все один.
      Но она ждет, снова с сигаретой во рту. Дед-бутылочник тут как тут с открывалкой. Вспоминаю, что не отдал ему первую бутылку - поставил на асфальт у дверей магазина. Но он вряд ли про это помнит, у него уже мозги не работают.
      Откупориваю бутылки, возвращаю открывалку деду.
      - Ты продавцом в каком отделе работаешь?
      - В винно-водочном. - Она улыбается. - Оно вообще-то нормально, только когда сама с бодуна, а утром еще мужики подходят - девушка, а какая водка хорошая? Еще наклонится низко, весь его перегар нюхать надо. Ему лишь бы похмелиться, а он еще - какая хорошая?
      Вообще, она не такая жуткая. Только что колхозница - джинсовка эта, как пять лет назад носили, волосы немытые, жирные, собраны в хвост, помада дешевая.
      По дорожке идет мужик с авоськой, смотрит на нас.
      - Э, рабяты, вы тут не бачыли таких двух здаровых бугаёу? Адзин таки лысый, а други не, не лысы.
      - Нет, не видели, - говорю я.
      - А то я да сястры прыехау, агурцоу прывёз, а яны, гады, бачуць, что с дярэуни - и ёбнули па галаве, агурцы забрали, грошы што были усе. Я - у милицию, а там яны гавораць: иди ишчы сам, если увидиш - скажы нам, мы их забяром. Так я во хажу, ишчу. Не бачыли таких?
      - Говорю же - не видели.
      - Ну, ладна, вы извините, кали што. Я яшчэ падыйду.
      Мужик отходит.
      - Хер он кого найдет, - говорю я. - А если найдет, они ему еще пиздюлей насуют.
      Баба улыбается.
      - Ага. Наивняк он такой, конечно. Одно слово - с деревни.
      Отпиваю еще пива. Она вытаскивает еще сигарету из пачки - последняя. Сминает пачку и бросает в мусорку. Мимо. Прикуривает прозрачной зажигалкой, затягивается, выпускает дым. Я спрашиваю:
      - Тебя как зовут?
      - Таня. А тебя?
      - Вова. Слушай, Таня, у меня дома водка есть. Можем поехать выпить.
      - Вообще можно. Только надо сигарет купить.
      - Хорошо, остановимся возле универсама, зайдем.
      Допиваем пиво, отдаем бутылки деду и выходим на проспект. Я торможу первую машину - "Форд-Эскорт". За рулем - тетка, рядом - мужик.
      - В Малиновку довезете?
      - А сколько дашь?
      - Тысячу.
      - Ладно, поехали.
      Мы забираемся на заднее сиденье. Машина трогается.
      - Включай третью, - говорит мужик. - Да нет, сначала сцепление выжми. Да, вот так, правильно, молодец.
      - Она еще и ездить не умеет, - шепчет Таня. - Счас врежемся куда-нибудь... - Она кладет голову мне на плечо и дремлет.
      Едем по плохо освещенным улицам. Мелькают одинокие прохожие. Машин навстречу почти нет.
      - Возле универсама остановите, пожалуйста, на минутку, - говорю я.
      Выхожу, покупаю пачку L&M, двухлитровую бутылку апельсиновой воды "Вейнянский родник", двести граммов колбасы и булку хлеба.
      Подхожу к машине, сажусь.
      - Долго ходишь, - говорит мужик. - Знали бы - не повезли бы вас. Время дорого.
      - Меня не было пять минут.
      - Доплачивать за это надо.
      - Ладно, доплачу еще сотню. Поехали.
      Выходим у дома, я сую мужику деньги, и они отъезжают.
      - Скорее, я в туалет хочу, - говорит Таня.
      Пока она в туалете, я нарезаю колбасу и хлеб, ставлю на стол две тарелки, две рюмки и два стакана - для "Вейнянского".
      Она выходит из туалета и, не заходя в ванную, идет прямо на кухню.
      - Это что, все? А больше у тебя ничего нет?
      - А что, мало?
      - Ну, я не знаю...
      Открываю холодильник - там только батон, одно яйцо, начатая пачка масла и полбутылки кефира.
      - Странный ты какой-то. За такси тысячу отдать не жалко, а чтоб холодильник наполнить, так нет.
      Я пододвигаю табурет.
      - Садись.
      Разливаю водку. Чокаемся и пьем, я запиваю "Вейнянским", цепляю вилкой кусок колбасы. Она спрашивает:
      - А что мы без музыки сидим?
      Я включаю в магнитоле ФМ-радио. Играет западная попса. Она смотрит на мои полки с кассетами и дисками.
      - Зачем тебе столько всего этого? Ты что, диджеем работаешь?
      - Ага.
      - А на каком радио?
      - Не скажу.
      - Ну и не говори.
      Наливаю по второй, выпиваем.
      - А я вот школу фотомоделей закончила.
      - Да?
      - Да, в доме культуры тонкосуконного комбината. Семь месяцев - триста долларов.
      - А почему не работаешь фотомоделью?
      - Из наших никто не работает, только одна девчонка - так у нее связи, а без связей на такую работу не устроиться. А мне и продавцом, в общем, неплохо: нормальная работа, ничего. Пятнадцать тысяч зарплата и тысяч пять каждый месяц еще получается кроме того, а то и больше - ну, ты понимаешь. Мне мой говорит - да, я замужем, я не говорила - переходи, типа, в магазин в Мачулищах, там у его бабы квартира есть, она нам может отдать. Так там зарплата - десять тысяч всего, и ничего не спиздишь. Так я ему и говорю что я там себе куплю на такие деньги?
      Я смотрю в окно. В доме напротив светятся два или три окна.
      - А у меня кассета есть с собой, - говорит она. - Сборник "Союз". Она поднимается и идет в прихожую - ее джинсовка осталась там - и приносит пиратскую кассету без коробки. Я кривлюсь.
      - Может не сейчас, а потом?
      - Нет, давай сейчас, мне эта музыка не очень нравится.
      Сую кассету в магнитолу и жму на "плэй", не отматывая на начало.
      - А у тебя есть листок бумаги и ручка? - спрашивает она.
      - Зачем?
      - Написать, какие песни, а то у меня коробки нет.
      - Тебе прямо сейчас надо это делать?
      - Ну а что тут такого?
      Я даю ей бумагу и ручку, а сам иду в комнату. Там почти никакой мебели - только кровать и телевизор. Ложусь на кровать и думаю, что делать дальше. Надо бы поскорее раскрутить ее - и спать. А вообще ебаться не особо хочется.
      Возвращаюсь в кухню.
      - Это Лариса Черникова. "Вспоминать не надо", - говорит она и что-то корябает на листке.
      Я предлагаю:
      - Давай допьем.
      - Давай.
      Разливаю водку. Чокаемся. Я выпиваю, наливаю в стакан "Вейнянского". Колбасы уже нет - как-то она быстро ушла. Она отпивает и отставляет рюмку.
      - А это, кажется, Натали - "Облака". Или нет?
      - Возьмешь у меня? - спрашиваю я.
      - Слушай, давай не будем, а? Все так хорошо было. Ладно?
      - Что ладно?
      - Ничего.
      - Нет, ты мне скажи - что ладно?
      - Да хватит, перестань.
      - Что перестань?
      - Ничего. - Она наклоняется к своей бумажке. - Так, а это Иванушки "Тополиный пух". - Она пишет на бумажке.
      Я бью ногой по ее табуретке, табуретка опрокидывается, она летит на пол.
      - Ты что, дурной?
      - Это ты под дуру играешь. Думаешь, мне выпить не с кем, так я тебя позвал? Ну-ка сосать, а то вообще отсюда не выйдешь.
      Я расстегиваю штаны, вываливаю хуй. Она берет его в рот и начинает сосать. Я кладу руки ей на голову, чтобы направлять, и сразу отдергиваю: голова у нее грязная и вся в перхоти. От нее еще и воняет, но не говном или сцулями, как от бомжей, а какой-то гарью, что ли.
      Я долго не могу кончить, потом, наконец, спускаю ей в рот. Она выплевывает малофью на пол.
      - Ты что, дурная? Пол ведь чистый, блядь.
      Беру тряпку, вытираю малофью и бросаю тряпку в раковину, где грязная посуда.
      - Все, пошли спать.
      Я выключаю магнитолу.
      В комнате снимаю джинсы и майку, остаюсь в трусах. Она ложится, как была: в платье.
      - Ты что, не разденешься?
      - Нет.
      - Ну, как хочешь.
      *
      Я просыпаюсь первый. Она сопит. Платье задралось, и видны некрасивые белые трусы.
      - Подъем! - Я трясу ее за плечо. Она открывает глаза, поднимается и идет в туалет.
      Я выхожу на балкон. Бодуна нет - водку с пивом не смешивал: сначала одно, потом другое.
      Возвращаюсь в комнату.
      - А сколько время? - спрашивает она.
      - Полдесятого.
      - Бля, мне надо скорей домой, а потом на работу.
      - Дорогу одна найдешь?
      - Нет.
      - Ладно, сейчас чаю попьем и пойдем.
      Я ставлю чайник на газ и иду в туалет. Воняет говном: не побрызгала после себя освежителем.
      Сцу, иду в ванную мыть руки. В раковине ее волосы и перхоть, на моей расческе - тоже.
      Молча пьем чай с батоном.
      - Давай поставим кассету, - говорит она.
      - Нет, не надо.
      Я достаю из магнитолы ее кассету, отдаю. Она сует ее в карман джинсовки вместе со своим списком песен.
      Выходим из подъезда и поворачиваем к остановке.
      Подходит автобус.
      - Давай лучше на маршрутке, - говорит она. - На автобусе долго.
      Я не отвечаю.
      Подходит маршрутка, мы садимся, я отдаю водиле деньги. Кроме нас в машине только двое мужиков в костюмах и с портфелями.
      Выходим на конечной - на вокзале.
      - Ну, пока, - говорю я.
      - Пока.
      Иду пешком ко вчерашнему гастроному, покупаю бутылку пива и сажусь на ту же скамейку. Сейчас почти все скамейки пустые. Подбегает все тот же дед с открывалкой. В руке у него еще и сухая рыбина.
      - Тараночки не желаете?
      - Нет, спасибо.
      Откупориваю пиво. Дед уходит.