Владимир Козлов
      Брестская крепость
      За окном автобуса мелькают поля, деревянные домики, коровники и силосные башни.
      Классная берет микрофон, стучит по нему, дует.
      - Слышите меня, ребята?
      - Да!
      - Хочу еще раз напомнить наш план на сегодня. Едем, пока не станет темно, останавливаемся в лесу на ночлег, ставим палатки, ужинаем и ложимся. А завтра с утра выезжаем, чтобы часам к двенадцати прибыть в Брест.
      - А картошку печь будем? - спрашивает Синицына.
      - Да, конечно, и картошку печь, и сало жарить... А вот вы помните, ребята, сколько лет назад была оборона Брестской крепости?
      - В сорок первом, значит сорок шесть лет назад! - кричит выскочка Кутепова.
      Онищенко говорит мне:
      - Пацаны взяли "смагу". Будешь пить?
      - Не, я не пью.
      - Что, не куришь и не пьешь? Здоровеньким помрешь, да? А поебаться хочешь? Мы не курим и не пьем, только девок мы...
      Нестеренко поворачивается к нам.
      - Онищенко - ты такой уже пустомеля...
      - Чего это я пустомеля?
      - Сам знаешь.
      - А хочешь, докажу, что не пустомеля? - Он улыбается. - Хочешь попробовать?
      Нестеренко фыркает, отворачивается.
      Онищенко наклоняется мне к уху, шепчет:
      - Знаешь, с кем можно из наших баб поебаться? С Колтаковой. Она уже не целка. Ее летом в деревне пацаны отработали.
      - Откуда ты знаешь?
      - Она сама рассказала. Что, поверил? Один ноль в мою пользу. Нет, конечно, - пацаны говорили. Короче, один пацан, типа она с ним ходила, завел к себе домой, а потом еще и друзья евоные пришли - накончали ей на пузо, на платье. А она - заяву ментам.
      - И что?
      - Сели пацаны. По пятнадцать лет - прикидываешь? За то, что групповая. Слушай анекдот. Судят мужика. За групповое изнасилование крупного рогатого скота... Поднимается он. У него спрашивают: а где остальные, где - группа? Я был один.
      Онищенко хохочет, я улыбаюсь. Он спрашивает:
      - Что понял?
      Я киваю.
      Стоим на поляне - я, Онищенко, Курилович, Малеев и Усаченок. Все курят, кроме меня.
      Малеев говорит:
      - А я там знаете, что видел? Затычки. Бабы наши меняли затычки, и старые выбросили.
      - Пиздишь, - говорит Усаченок.
      - Пошли - покажу, если не веришь.
      Онищенко спрашивает:
      - А где, в какой стороне?
      - В той. - Малеев показывает в сторону леса. Онищенко поворачивается ко мне.
      - Пошли посмотрим, Вова.
      - Ай, неохота.
      - Пошли, что ты ломаешься, как целка? - Пацаны хохочут. - Мы сейчас придем, без нас не начинайте.
      - Еще сначала принести надо. - Курилович идет к палаткам.
      Выходим с Онищенко на поляну. Курилович держит в руке зеленую бутылку из-под водки.
      - Ну что, нашли?
      - Не-а. Дай-ка шахнуть, - говорит Онищенко.
      - Значит, плохо искали. Держи.
      Онищенко отпивает, смотрит на меня.
      - Что, может ебнешь, Вова? А то...
      Я беру бутылку, подношу ко рту. В ней - мутная самогонка. Горлышко мокрое, в слюнях. Я делаю глоток, протягиваю бутылку Куриловичу. Онищенко перехватывает, делает большой глоток.
      - Малый, ты что - охуел? - орет Малеев. - Хочешь один все выжрать?
      - Ты говорил - еще есть вторая...
      - Ну и что, что есть? А на завтра?
      - Завтра возьмем пива.
      - Где ты его возьмешь?
      - В Бресте. Я тебе отвечаю. Иди за второй, пока Классуха не засекла, что нас нет.
      Идем к костру. Онищенко дебильно улыбается, шатается, цепляется за деревья. По остальным ничего не заметно. Курилович хватает Онищенко за плечи.
      - Малый, кончай выебываться. Классная засечет - всем пиздюлей ввалит, не только тебе.
      - Классная... С пиздой красной...
      - Сейчас договоришься... Будет тебе и с красной, и с голубой.
      Бабы и Классная сидят у костра, жарят на прутиках сало. Классная говорит:
      - А вот и наши мальчики... Где это вы ходите? Мы уже заскучали...
      Малеев говорит:
      - Мы спать пойдем... Завтра вставать рано...
      - Как хотите. А то посидели бы с нами...
      Нестеренко смотрит на Санину, ехидно улыбается. Она - самая красивая в классе, лучше всех одевается. Сейчас она в коричневых штроксах "Rifle" с заклепками и в серой югославской ветровке.
      Онищенко тихонько поет мне в ухо:
      Два футболиста сняли бутсы,
      Легли на поле и ебутся.
      Наша палатка - за автобусом. Онищенко расстегивает ширинку, сцыт на колесо. Малеев орет:
      - Ты что - от водил хочешь получить?
      - Водилы - пидарасы, я их завафлю...
      - Смотри, чтоб тебя не завафлили, понял?
      Онищенко застегивает ширинку, лезет в палатку. Курилович говорит:
      - Думаете, ему так дало? Он просто выебывается. Видели - перед Классной ничего такого не говорил. Ну что, ложимся?
      - Ну а хули еще делать? - Малеев плюет под ноги. - Бухла больше нет...
      Малеев и Курилович лезут в палатку. Усаченок говорит мне:
      - Пошли со мной - я покурю.
      - Ладно.
      Усаченок достает из пачки "Столичных" сигарету.
      - Ты точно не будешь?
      - Точно.
      - Да, ты ж примерный. Ладно...
      Он чиркает спичкой, прикуривает, затягивается. Со стороны костра слышны шаги. Усаченок выкидывает сигарету.
      На поляну выходят Колтакова и Кутепова. Колтакова говорит:
      - А что это вы тут делаете?
      - Где Классная? - спрашивает Усаченок.
      - Наверно, в автобус пошла, спать...
      Усаченок поднимает с земли сигарету, достает коробок.
      - Она что, в автобусе будет спать?
      - Да.
      - А почему не с вами, не в палатке?
      - Это ты у нее спроси. Дай лучше сигарету.
      - Ты разве куришь?
      - Так, балуюсь.
      Я тоже тянусь к пачке.
      - И ты, Вован? Ну вы даете, примерные... Пошлите, может, погуляем? Не сцыте, не к костру. Здесь дорога есть прямо к шоссе.
      Усаченок с Кутеповой идут впереди, я и Колтакова отстаем от них метра на три. По шоссе едут фуры и легковые. Я говорю Колтаковой:
      - Я хотел у тебя спросить... Мне про тебя говорили...
      - И кто это говорил, если не секрет?
      - Секрет.
      - И что они такое говорили?
      - Ну, что ты... Летом, в деревне...
      - Ну и что с того?
      - Просто хотел спросить, правда это или нет?
      - А любопытной Варваре на базаре кое-что...
      Она дотрагивается до моего живота, опускает руку ниже и отдергивает - у меня встал. Колтакова хохочет.
      - Никого не слушай, ясно? Одна я знаю, что там было на самом деле, но никому не скажу, если не захочу, понял?
      - Понял.
      - Давай лучше про что-нибудь другое поговорим. Ты после восьмого куда пойдешь, в девятый?
      - Ну да, а куда еще? - я обнимаю ее рукой за талию. - А ты?
      - Не знаю еще. Время есть.
      - Сколько того времени? Май кончается...
      - В крайнем случае, в девятый меня всегда возьмут, да?
      Я медленно пододвигаю руку к ее правой груди. Она резко останавливается, сбрасывает мою руку.
      - А вот это не надо, ладно? А то я сейчас пойду спать.
      Подходим к автобусу. Костер потух. Водитель Миша курит у заднего колеса.
      - Где вы ходите? Знаете, сколько время? Два часа ночи.
      - Но вы Елене Семеновне не скажете? - говорит Кутепова. - Пожалуйста...
      - Не сцыте, не скажу.
      Классная говорит в микрофон:
      - Сейчас все выходим и идем в крепость...
      Я говорю:
      - Елена Семеновна, а можно мне остаться? Я уже был в крепости... И у меня что-то голова болит.
      - Ну, если голова болит... Вообще-то, откалываться от коллектива нехорошо, но ладно...
      Я откидываюсь на спинку сиденья, закрываю глаза.
      Стоим у фонтанчика. Через дорогу - двухэтажный универсам. Малеев дает Онищенке рубль.
      - Тебе две?
      - Ага.
      - А ты, Вова, будешь?
      - Одну.
      Я даю ему две "пятнашки" и "двадцарик".
      - Значит, вам троим - по две, Вове - одну, ну и себе я две. Короче, пошел я.
      Онищенко подходит к двум пацанам. Им лет по семнадцать-восемнадцать. У одного на куртке - круглый значок, что на нем - отсюда не видно.
      Курилович говорит:
      - Зря Малого послали - надо было идти всем. А то насуют ему и бабки заберут.
      Онищенко идет с местными пацанами за магазин. Курилович кричит:
      - Малый!
      Он не оборачивается.
      - Ну что? - спрашивает Малеев. - Где пиво?
      - Нету. Они как узнали, что мы с Могилева - хотели отпиздить. Позвать еще здоровых пацанов... я нас еле отмазал. Пришлось отдать деньги.
      - Ты что, охуел - все деньги?
      - Они обыскивали, повели за магазин и обыскивали.
      - Малый, я тебя сейчас убью, на хуй. Надо было самим брать - вдруг бы продали?
      Сижу возле палатки, читаю книгу - "Туманность Андромеды". Подходит Малеев.
      - Вова, иди-ка сюда. Надо поговорить.
      Кладу между страниц закладку, захлопываю книгу, поднимаюсь.
      Выходим на поляну. Там - Онищенко, Усаченок, Курилович и Колтакова. Малеев хватает Колтакову за руку.
      - Ну что, ебал он тебя или нет?
      Она выхватывает руку.
      - Не твое дело, понял? И только тронь меня, не дай бог...
      - А ты меня не пугай...
      - А я тебя не пугаю. Потом сам увидишь...
      Колтакова идет к автобусу. Все смотрят на меня. Онищенко противно улыбается. Малеев говорит:
      - Ты что, думаешь - самый умный, да? А мы все - дурные?
      - А что такое?
      - Ничего.
      Он резко поднимает руку, я вздрагиваю.
      - Не бойся, мы тебя бить не будем. Мы тебя немного поучим.
      Курилович кричит:
      - Вали его! Темную!
      Стучу по двери автобуса. Открывает Классная.
      - Елена Семеновна, можно я в автобусе буду спать? Мне что-то в палатке холодно...
      - А почему у тебя куртка мокрая? И вся в зелени?
      - Это я поскользнулся...
      - Ладно, заходи...
      На переднем сиденье расстелена газета, на ней - нарезанное сало, вареные яйца, хлеб, соленые огурцы.
      Через проход сидят Миша, второй водитель Валера и географичка Прудникова.
      Я ложусь на заднее, широкое сиденье.
      Классная негромко говорит Мише:
      - Хороший ученик... Мать в родительском комитете... Нельзя...
      Миша что-то бурчит, шелестит бумагой. Звенят стаканы.
      Натягиваю кроссовки. Ноги за ночь распухли, еле влезают. Миша и Классная спят на переднем сиденье, обнявшись. Валера и Прудникова - тоже вместе, через проход. На полу валяются две пустых бутылки от водки.
      Я осторожно, чтобы их не разбудить, закрываю дверь автобуса. Холодно. Я застегиваю куртку.
      Возле палатки курит Онищенко.
      - Привет! - Он сует мне руку, я жму ее. - Ты где спал, в автобусе? Ладно, ты не обижайся за это. Пошли, что-то покажу...
      - Затычки?
      - Какие, бля, затычки? Ты что, дурной? - Он смеется.
      Идем по лесу в сторону шоссе. Онищенко останавливается.
      - Дай слово пацана, что никому не скажешь.
      - Слово пацана.
      - Дай зуб.
      Я цепляю ногтем передний зуб.
      Он сует руку в карман, достает значок. На нем - Томас Андерс с Дитером Боленом и надпись "Modern Talking".
      - Я вчера у пацана купил.
      - За сколько?
      - За четыре.
      - Значит, они не забрали у тебя деньги?
      - Нет. Но ты мне зуб дал, что никому не скажешь. Все, пошли назад.