ТРУДНОЕ РЕШЕНИЕ

Юрка ногой распахнул дверь в кухню, крикнул:

— Эй, Сотник, получай свои сморчки!

Сотника в кухне не было. У котла стоял толстый незнакомый человек и в высоком белом колпаке. Он удивленно смотрел на Гуся и качал головой.

— Если этот маленький разбойник думает, что ему можно без разрешения врываться на кухню, то он глубоко ошибается, — сказал человек.

— Я к Сотнику… к повару, — пробормотал Юрка. — Грибы принес.

Толстый человек положил половник на крышку большой кастрюли, подошел к Юрке.

— Эту пакость ты называешь грибами? — спросил он, кивнув на корзинку.

— Сморчки, — сказал Гусь. — Они вкусные, если отварить…

— Их не отваривают, их выбрасывают! — Повар взял корзинку и вывалил грибы в помойное ведро. — Вот так, а теперь, малыш, шагом марш из кухни.

— А… а кости?

— Тебе показать, где дверь? — спросил повар. — Или сам найдешь?

Юрка, стиснув зубы, выбежал из кухни. Он ничего не понимал. Где Сотник? Почему на кухне распоряжается этот противный толстяк? Юрка бросился в комендатуру. По длинному коридору сновали военные. Выносили из комнат пачки бумаг и грузили в машину. Кабинет дяди Васи был закрыт.

Юрка вышел из комендатуры и отправился к проходной. Возле оружейного склада тоже стояли машины. На них грузили длинные узкие ящики, коробки с боеприпасами.

Юрка увидел знакомого солдата в зеленом комбинезоне. Того самого, с которым Сотник собирал крупнокалиберный пулемет. Солдат таскал на спине из склада ящики.

— Где Сотник?

Солдат осторожно поставил тяжелый ящик в кузов машины, отер пот со лба.

— Сотник тю-тю, — сказал он. — Уехал твой повар.

— Уехал?!

— На фронт, братишечка… Пулеметчиком.

— А как же…

— Каша? — усмехнулся солдат. — Кашу да борщи другой будет варить. Сотник, братишечка, давно просился к пулемету. Уважили человека.

— А вы тоже уезжаете?

Солдат посмотрел Юрке в глаза и сказал:

— На фронт… Отдохнули в тылу — и хватит. Пора за дело.

— И дядя Вася с вами?

— Капитан? Нет. Он встретит новую часть, разместит…

— Я пошел, — сказал Гусь. — Пока… Встретишь Сотника — привет от меня. Я ему сморчков принес, а этот… — Юрка покосился на окна кухни, — выбросил. В помойное ведро. Не нравится мне он… Толстый.

Настроение у Юрки упало. Все тут спешат, торопятся, а ему некуда спешить. И Сотник уехал. Будет фашистов, как капусту, крошить.

На станции уже стоял эшелон. Машины то и дело подкатывали к самым платформам. Юрка долго стоял в стороне, наблюдал за погрузкой. Солдаты работали как черти. К вечеру все погрузят и уедут.

Дяди Васи на станции не было. Юрка поплелся домой. У калитки его встретил Дик. Обнюхал пустые руки.

— Плохи наши дела, брат, — сказал Гусь. — Нет каши…

Дик обиделся, отошел в сторону.

— Ладно, найдем чего-нибудь.

Бабки дома не было. Ушла в лес за березовыми вениками. Юрка вытащил из печки чугун с супом. Вроде пахнет мясом. Утром бабка говорила, что последняя банка тушенки кончилась. Придется снова перейти на растительную пищу. Бабка говорит, что овощные блюда куда полезнее мясных. И еще говорит, что много есть скоромного — грех. А Юрка любит мясное… И Дик любит. Да и бабка ест за милую душу, даром что грех.

Юрка налил в чашку супу, накрошил хлеба. Дик в минуту опорожнил чашку и выразительно посмотрел на хозяина: мол, давай еще.

— Ладно, посижу один день голодный, — сказал Гусь и вылил в чашку свою долю. Дик съел и снова посмотрел на Юрку: маловато!

— Хватит, — сказал Гусь. — Бабка из леса придет голодная.

Дик подошел к печке, обнюхал Белкино блюдце. Там тоже ничего не было. Шумно вздохнув, улегся посередине избы.

Юрка смотрел на него. Думал. Вялый стал Дик. Весь день может пролежать в тени. Играет неохотно. Работать совсем перестал. Наверное, понимает, что это не настоящая работа, а так, забава. И чем его теперь кормить? Этот толстяк в колпаке не даст ничего. И на кухню не пустит. Подавится своей кашей, а не даст… Эх, Сотник, уехал и не попрощался!

За окном фыркнул мотор. Зеленый открытый «виллис» остановился у поселкового. Из машины вылез капитан и, что-то сказав шоферу, поднялся на крыльцо. «К председателю, насчет квартир», — подумал Юрка.

Не спуская глаз с крыльца, он ждал, когда капитан выйдет из поселкового. Капитан вышел минут через двадцать. Направился к машине. И тогда Юрка пулей выскочил из дому и бросился к «виллису». Шофер завел мотор и разворачивал машину.

— Дядя Вася, погоди! — крикнул Гусь.

Капитан положил руку на баранку и удивленно посмотрел на Юрку. Лицо у него было усталое. На зеленых погонах из-за пыли звездочек не видно. Капитан спешил, и ему было не до разговоров.

— Выкладывай, что у тебя, — сказал он. — Срочное?

Юрка погладил нагревшийся капот машины, отрицательно покачал головой:

— Нет, не срочное…

Шофер взглянул на капитана, выжал сцепление. «Виллис» выехал на дорогу, прибавил ходу. Из-под задних колес выползло серое пыльное облако и застыло посередине дороги. Проехав еще немного, «виллис» остановился.

— Иди сюда, — позвал дядя Вася. Юрка подошел. Капитан распахнул дверцу, сказал:

— Садись, прокачу.

Гусь поспешно взобрался в кабину. Машина завернула за аптеку и помчалась по Кооперативной к Хотяевскому большаку. Когда сильно встряхивало, Юрка хватался за сиденье. Машина открытая, как бы не вылететь. На что Семен быстро ездит, а этот белобрысый шофер еще быстрее гонит, как ветер.

— Отчего такой скучный, Гусь? — спросил капитан. — Подрался?

— Сотник уехал, — сказал Юрка. — Хороший был мужик. А этот толстый мне не нравится.

— Тимохин? — усмехнулся капитан. — Строгий повар.

— Сотник тоже был строгий, но хороший. Я ему целую корзинку сморчков набрал, а он уехал.

«Виллис» с разгона нырнул под сень деревьев. Солнце исчезло. Дорога стала уже, и ветви кустов, словно веники, обметали пыль с железных боков машины. Белобрысый шофер и не думал сбавлять скорость. «Виллис» мчался по извилистой дороге, а навстречу плыли красные сосновые стволы.

— Вы тоже скоро уедете? — глядя на крепкую коричневую шею капитана, спросил Гусь.

— Уедем.

— На фронт?

— Нет… К теще на блины.

— Дядя Вася, я… — сказал Юрка и поперхнулся. Проглотив слюну, закончил: — Я приведу к вам Дика. Он ученый и… Чего ему здесь пропадать?

Капитан повернулся к Юрке, хмурое небритое лицо его посветлело.

— Спасибо, друг, — сказал он.

Юрка отвернулся и стал пристально смотреть на кусты. Они вдруг слились в единое зеленое колыхающееся пятно.

— Остановите! — крикнул он. — Мне… мне вылезать надо.

БУДЬ МУЖЧИНОЙ, ГУСЬ!

Снова, уж в который раз, испытал Юрка горе утраты. Своими руками надел Дику ошейник и отвел к чужим людям. Два раза по дороге в гарнизон поворачивал он обратно, но, вспомнив лицо капитана и его слова: «Спасибо, друг», — останавливался и, собрав на переносице упрямые морщины, шагал к проходной.

Дик, отвыкший от ошейника, тянул вперед, норовил вырвать поводок. Юрка с трудом удерживал. Несмотря на худобу, Дик был сильный. Утром Гусь опять отдал ему свой хлеб.

А суп из крапивы Дик так и не стал есть, хотя бабка побелила суп молоком.

Бабке Юрка ничего не сказал. Эту ночь он спал плохо. Снились Северов, штурмовики. Маргаритка с луковицей в руках. Дик тоже приснился. Он стоял на могиле летчика и протяжно выл на луну.

У проходной незнакомый часовой остановил Юрку.

— Куда разбежался? — неприветливо спросил он. — Здесь воинская часть.

— По делу я, — сказал Гусь. — Пропусти.

Дик, натянув поводок, сунулся к часовому. Тот, выставив вперед приклад, отступил.

— Убери собаку!

— Пропускай, говорят, — сказал Юрка. — К помощнику коменданта я… Он знает.

Часовой вошел в комнату дежурного и закрыл за собой дверь. Юрка слышал, как стал звонить. «Буду считать до тридцати, — решил Гусь. — Если не выйдет, уйду домой». Но не успел он досчитать и до двадцати, как дверь отворилась и часовой сказал:

— Проходи.

А когда Юрка оказался по ту сторону проходной, прибавил:

— Ишь экземпляр!

Дядя Вася встретил Юрку у крыльца комендатуры. Поздоровался, потрепал Дика за ухо. Дик понюхал его руку, лениво огрызнулся.

— Видишь? — сказал капитан. — Потерял пес форму. Ручной стал, как котенок… А красив, дьявол! Ну как, Иванов?

Только тут Юрка увидел коренастого сержанта, стоявшего немного поодаль. Сержант, наклонив большую голову набок, внимательно смотрел на Дика.

— Как звать? — спросил он.

— Юрка… Гусь.

— Да не тебя, — сказал сержант, — собаку.

— Дик.

Сержант не спеша подошел к Дику, взял в руки его голову, быстро обнажил зубы. Дик зарычал, попятился, но сержант, не обращая внимания на его недовольство, ощупал суставы на передних лапах. Юрка ожидал, что Дик сейчас вцепится в сержанта, искусает. Так нахально никто еще не обращался с Диком.

Виновато глядя на Юрку, он позволил сержанту обследовать себя со всех сторон. По тому, как уверенно сержант обращался с Диком, видно было, что он привык иметь дело с собаками.

— Отощал здорово, — наконец сказал сержант, отпуская Дика. — А так собака ничего. Экстерьер что надо. Хороший прикус.

Дик хотел подойти к Юрке, но сержант не пустил. Тогда Дик улегся на землю и, высунув язык, стал смотреть на хозяина. А Юрка на него смотреть не мог. Ему хотелось, чтобы скорее все кончилось и он мог уйти, убежать отсюда.

— Голодный Дик, — сказал он, глядя в сторону, — накормите.

— Накормим, — сказал сержанг. — А документы у тебя есть? Родословная, паспорт?

— Мне его летчики подарили, — сказал Юрка.

Сержант посмотрел на капитана и дернул за поводок. Дик встал, потянулся к Юрке.

— Разрешите идти? — спросил сержант.

Капитан кивнул. Краешком глаза Гусь видел, как сержант почесал Дика за ухом, что-то негромко сказал ему. Дик тихонько заскулил. Он не хотел идти без хозяина. Юрка прикусил нижнюю губу и, не оглядываясь, пошел к проходной.

Дик залаял. Его лай был похож на плач. Юрка прибавил шагу. Он уже не шел, а бежал. Еще немного — и он бы не выдержал и на глазах капитана и сержанта разревелся бы, как девчонка.

Капитан догнал Юрку за проходной. С минуту молча шагал рядом, потом положил сильную руку на плечо, сказал:

— Будь мужчиной, Гусь.

— Голодный он, — сказал Юрка. — Есть хочет.

— У нас ему будет хорошо. Приходи через две недели — не узнаешь.

— Он его не будет бить? — спросил Юрка.

— Пограничник, — сказал капитан. — Он любит собак. А Дик ему очень понравился.

— Ему привяжут гранаты на спину — и под танк?

— Если надо, привяжут, — сказал капитан и, помолчав, прибавил: — Люди, Юра, бросаются с гранатами под танк… Но ты не волнуйся, Дика под танк не пошлют. Он ведь останется в нашем, комендантском взводе. Будет охранять склад, ходить по следу.

— Какой там след на фронте, — сказал Гусь. — Под танк.

Капитан достал из кармана гимнастерки вчетверо сложенный лист бумаги.

— Расписка… После войны можешь получить в военном питомнике породистого щенка. Не потеряй.

Юрка равнодушно сунул листок в карман, сказал:

— Мне другой щенок не нужен, мне… — и, схватив капитана за рукав гимнастерки, попросил: — Дядя Вася, не надо под танк, а? Он будет раненых таскать… Не надо, дядя Вася?

Их догнал «виллис». Белобрысый шофер распахнул дверцу:

— Садитесь, товарищ капитан.

Капитан уселся рядом с шофером, снял с головы новую пилотку, положил себе на колени. Откуда-то взявшийся ветер заиграл жесткими темно-русыми волосами.

— Дорога, черт бы ее побрал! Пока доедешь — все кишки вымотает. — Он расстегнул воротник, устало улыбнулся: — Не беспокойся, Гусь. Дик твой попал в хорошие руки. А под танк пока никто его посылать не собирается. Ну, будь здоров!

«Виллис» резко рванулся вперед. Возле сельмага, где каждый раз после дождя растекалась огромная лужа, его подбросило. Глухо что-то звякнуло. Наверное, автомат стукнулся о железное сиденье.

Юрка проводил взглядом машину, а когда она скрылась из глаз, уселся на толстое сосновое бревно, лежащее неподалеку от дороги. Его штаны прилипли к отесанному смолистому стволу, но он даже не заметил. Гусь смотрел на железные со звездой ворота проходной, за которыми остался его друг.

Здесь через час и нашел его Стасик.

— Отдал? — тихо спросил он.

— Пограничник будет дрессировать, — сказал Юрка. — Он знает толк в собаках.

— Отец не пишет, — сказал Стасик. — На фронте сейчас жарко.

— Надоело клянчить жратву для него… Сотник уехал, а этот пузан в жизнь не даст… По роже видно.

— Когда отец уезжал, говорил: «Будешь тетку слушаться — пистолет подарю… Настоящий!»

Юрка со свистом втянул щербатым ртом воздух, посмотрел на друга. Стасик был в своих рваных штанах и большой желтой отцовской майке; в этом наряде он снова стал похож на человека, а не на мальчика из детского садика. Стасик отдал тесный матросский костюмчик тетке. У нее много ребятишек. Среднему, Мишке, как раз впору будет. Глаза у Стасика были красные, лицо растерянное. В руках он вертел маленькую зеленую звездочку.

— Твой батька майор? — спросил Гусь, хотя и так отлично знал, что он майор.

— Ага, — кивнул Стасик, — комиссар полка.

— Жив будет, — уверенно сказал Юрка. — Вот увидишь, ничего ему не сделается.

— И я так думаю, — сказал Стасик. — Нельзя же и маму и папу… Так не бывает.

— Бывает, — резко сказал Гусь.

Даже сквозь загар стало видно, как побледнел Юрка.

Стасик чувствовал себя неловко. Не нужно было этого говорить, но выпущенное слово назад не вернешь. Он не стал утешать друга. Не такой человек Юрка, чтобы его утешать. А потом, у самого Стасика на душе кошки скребли.

Небо над головой было чистое, но далеко за лесом толпились грозовые облака. Они напоминали синие снежные сугробы.

Со стороны станции доносились голоса, фыркали моторы машин, лязгали буферами товарные вагоны. Там полным ходом шла разгрузка эшелона.

Прибыла новая часть. С фронта на отдых.

Юрка хотел подняться, но почувствовал, что штаны прилипли. Отодравшись от бревна, он зло сплюнул:

— Не отстанет теперь.

— Попробуй бензином, — посоветовал Стасик.

Юрка поглядел на небо, взъерошил черные волосы на затылке.

— Жарко, — сказал он. — Выкупаться, что ли?

ЧЛЕНЫ МЕТЕОРОЛОГИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Проснулся Юрка утром — глаза не хочется открывать. Всю ночь снился Дик. С ящиком тола на спине он бросался под бронепоезд. Раздавался взрыв, вагоны и паровоз летели под откос, а Дик — жив-здоров — прибегал к Юрке, улыбался и говорил человеческим голосом: «Не бойся, не разорвет меня… Я железный!» И правда, Дик был железный, а шерсть — стальная проволока.

Сколько ни валяйся в кровати, а вставать надо. Бабки нет. Ушла куда-то. Чугунок с холодной картошкой стоит на столе. В алюминиевой кружке жир, на тарелке — хлеб. Полегче стало с едой. В магазине опять прибавили хлеба, крупы, жира. И даже сахар по карточкам дают.

Юрка оделся и сел за стол. Взял картофелину, а в рот так и забыл положить: за окном творилось что-то необыкновенное. Отряд «истребителей» в полном составе разгружал машину. На землю сбрасывали доски, круглые белые бревна, инструменты. Тимка Груздь стоял на крыльце сельсовета с трубой. Труба была черная и с треногой посередине.

Юрка не стал завтракать. Пулей выскочил из дому, добежал до калитки, а на дорогу вышел степенным шагом. Не хватало еще, чтобы «истребители» подумали, что он сгорает от любопытства. Машина ушла, а ребята стали складывать доски и бревна. На Юрку никто не обращал внимания. Все были заняты делом. Перебрасывались между собой быстрыми непонятными словами. Владька Корнилов, опустив черный чуб на глаза, сидел на траве и топором открывал ящик. Юрка подошел поближе, заглянул через плечо.

— Отскочи, — сказал Владька.

— Топор-то в руках держать не умеешь…

— Отскочи, говорю! — Владька посмотрел на Юрку и прибавил шепотом: — Рванет — костей не соберешь!

Юрка шарахнулся от ящика, но потом снова подошел.

— Тол? — спросил он. — С толом я умею обращаться.

— Тол — чепуха, — сказал Владька, засовывая топор в щель, — тут, дорогуша, кое-что почище! — Крышка заскрипела и отскочила. В ящике лежали какие-то странные приборы — не то градусники, не то водомеры. И еще лежали в ящике черные железные стойки с белой шкалой и делениями.

Юрке вдруг вспомнилась школа, физический кабинет. Если сильно раскрутить за ручку два стеклянных диска с наклеенными на них серебряными полосками, то появится электрическое поле и по проводам пойдет ток. Как же называется эта машина? Так Юрка и не смог вспомнить.