Анатолий растопырил руки и замер в позе пловца на соревнованиях перед прыжком в воду.

— Хорошо, слушай мой инструктаж, — Игорь подошел и помог капитану застегнуть ремни и пояс, — в воде не суетись, хоть глубина здесь небольшая, не спеши погружаться и, тем более, всплывать. Короче, повторяй все за мной, в воде от меня ни на метр. Вопросы?

— Никак нет, вашбродь! — достаточно бодро отрапортовал Давыдов.

— Тогда пошли, — Соков спиной вперед перевалил через борт.

Давыдов плюнул на стекло маски, растер влагу по стеклу, чтоб не запотевало, напялил маску и взял в рот загубник. Осторожно вдохнул. Воздух имел какой-то технический привкус, но в целом — вполне пригодным для дыхания. Капитан шлепая ластами подошел к борту и неуклюже плюхнулся в воду. Сначала перехватило дыхание. Давыдов огляделся, облако пузырьков, вызванных вторжением человека в водную стихию, рассеялось. Вода была прозрачна, лучи солнца пронзали ее почти до самого дна. Слева внизу, пошевеливая ластами, парил Сомов. Давыдов повернул в его сторону. В акваланге он чувствовал себя непривычно, саднило спину и плечи от ремней, но в целом — здорово, ощущение абсолютной свободы, которого не испытаешь, ныряя с маской, дыхательной трубкой и ластами. Приноравливаясь к новизне ощущений, Давыдов осторожно скользнул к бывшему морпеху. Тот осторожно поймал капитана за руку, мотнул головой: «Ну, куда теперь?» Давыдов осмотрелся и уверенно направился к подножию скалы. Дно было усеяно камнями. Их густо покрывали зеленые водоросли и мидии. Пловцы погрузились к самому дну, глубина в бухте не превышала метров пяти, у дна сновали бычки. Наиболее наглые и любопытные подплывали к людям так близко, что, казалось, до них можно дотянуться рукой. Но как только Давыдов пытался сделать это, юркие рыбки тут же уносились прочь. Сомов догнал капитана и помахал у него перед маской рукой: «Не отвлекайся!»

Плиту они нашли минут через десять. Полузанесенный песком кусок мрамора лежал на дне там же, где его в последний раз видел Давыдов. Давыдов попытался встать на дно и взбаламутил тучу песка. Через минуту видимость восстановилась. Плита лежала на дне у самых их ног, поверхность ее покрывала едва разборчивая надпись. Анатолий опустился на четвереньки и провел по поверхности мрамора рукой, на ощупь она казалась совершенно гладкой. Сомов потянул Анатолия за руку: «Все в порядке, давай всплывать». Через несколько минут они вцепились в спущенную с борта металлическую лестницу.

— Нашли? — свесились через борт члены экипажа.

Оба дружно закивали в ответ.

— Давайте наверх! А то мы уже заждались, теперь наша очередь.

— Что, воздух кончается? — сорвав маску, поинтересовался Анатолий.

— Воздуха хватит, просто на первый раз достаточно.

Давыдов снял ласты и стал неуклюже взбираться на борт. Петр и Виктор сноровисто выдернули его на палубу. Следом аналогичным образом на катер попал и бывший морпех.

— Рассказывайте! — не выдержал археолог. — Ну, что вы там видели?

— Все, как он и говорил, зря ты на парня волну гнал, — улыбнулся Сомов-старший.

— Там у самой скалы есть еще и черепки, — напомнил Давыдов.

— Ну, дружище, извини. Не прав был. Теперь все, ты наш клиент! — «ассириец» схватил Давыдова в охапку вместе с аквалангом. Давыдов заорал.

— Ч-черт! Толь, ты извини, совсем забыл. Давай-ка снимай все это дело. Постой, ты ж у нас новообращенный.

— Кто? — не понял Анатолий.

— С аквалангом в первый раз?

— Ну да, я же говорил.

— Сегодня обмываем нового «дайвера», с меня причитается.

— Я еще хочу. В смысле под воду.

— Обязательно, а пока отдыхай.

— Только покажите, куда спускаться.

Сомов-старший подвел археолога к борту и уверенно ткнул пальцем куда-то в водную гладь. Давыдов отметил, что сам он вряд ли смог бы с такой уверенностью указать местонахождение укрытого морем исторического памятника. Пока «Ассириец» обстоятельно и спокойно уточнял особенности предстоящего погружения (куда его только экспансивность делась?), капитан осторожно вылез из ремней. Леня протянул ему чистую сухую тельняшку.

— Пока вместо рубашки.

— Да ничего, я в своей посижу, — стал отнекиваться новопосвященный «дайвер».

— Нельзя, традиция, — вежливо сообщил Сомов-младший, его отношение к капитану кардинально изменилось, можно сказать, на прямопротивоположное.

— Ну, если только традиция, — милостиво согласился Давыдов. — От чая не откажусь, — он продолжал греться в лучах славы.

— Акваланг мне! — скомандовал «царь Ассирии». — Не успокоюсь, пока сам не увижу.

На глубину ушла очередная пара, а Давыдов с колпаком от термоса полным «Эрл Грея» устроился у рубки и занялся созерцанием окрестностей. Рядом устроился Сомов-старший и занялся посвящением Анатолия в тайны декомпрессионных таблиц. Бывший подводный диверсант явно задался целью сделать из Давыдова полноценного аквалангиста.

Снова нырять капитану пришлось уже ближе к обеду. До этого более подготовленная часть личного состава была занята подготовкой плиты к подъему. Пока все занимались, выражаясь морским языком, заведением концов для подъема раритета на поверхность, Давыдову делать было абсолютно нечего, и он зазубрил таблицу декомпрессии. Что откровенного говоря, особого удовольствия не доставило. В промежутках «между уроками» пару раз окунулся, что было несоизмеримо приятнее и, в целях совершенствования личного общеобразовательного уровня, внимательно изучил имеющиеся на борту карты побережья. Тем временем монумент подняли, очистили от песка и водорослей, измерили и сфотографировали. А капитан превратился в лучшего друга семьи Осокиных, стал считаться полезным приобретением. Было единодушно решено пожертвовать оставшийся в баллонах запас воздуха Давыдову для наращивания «воинского мастерства и приобретения, как гласит , , Курс боевой подготовки", твердых навыков и умений».

Вот тут-то Давыдов смог убедиться, что избитая истина «новичкам везет!» не потеряла за века человеческой истории своей актуальности.

Храм, вернее вход в храм, он нашел как раз тогда, когда нырнул тратить остатки воздуха. В качестве почетного эскорта, чтобы новичок на дне чего-нибудь не отмочил, ему выделили Леньку Осокина. Давыдов резвился как молодой кит, а парнишка его «прикрывал», оставаясь чуть выше он следил за временем. Остальной экипаж тем временем занялся организацией фуршета, посвященного успеху сегодняшнего мероприятия. За время, прошедшее с первого погружения, солнце изменило свое положение, и изменилась освещенность. Подножие скалы теперь было освещено достаточно хорошо. Было видно все до мельчайшего камешка. Давыдов намеревался набрать сувениров, в качестве которых вполне годилась древняя керамика. Анатолий заметил подходящий осколок какой-то чернолаковой посудины на камне у самого скального основания и протянул за ним руку, когда навстречу ему от дна рванулась перепуганная камбала. Рыбина так хорошо замаскировалась, что была абсолютно не видна. Когда чудовище размером со сковородку средних размеров со всей дури ткнулось капитану в стекло маски, он от неожиданности столкнул осколок амфоры с камня и чуть не выронил загубник. Рыба рикошетом вдоль дна скрылась где-то за границей света и тени. Выматерившись соответствующим случаю образом, Анатолий решил трофей не упускать и попробовал нырнуть за ним. Капитан проскользнул между камнем и скалой и тут он увидел тако-о-е. Всякий интерес к осколку у него сразу пропал. Прямо за камнем чернел прямоугольный проем — это был несомненно вход. Вот только куда? По обе стороны входа были установлены колонны, украшенные резными навершиями, куда-то во тьму вели каменные ступни. С выкрошившимися краями, изъеденные временем, поросшие зеленым бархатистым ковром водорослей, но именно ступени. Давыдов подобрал со дна камень и стал стучать по колонне. Ленька незамедлительно появился, растопырил руки, зафиксировал свое положение в расщелине в метре выше капитана. Давыдов протянул руку в сторону проема — «Видал?!» Парень лихорадочно закивал головой. Во мраке грота сверкнула чешуей стайка рыбьей мелюзги. Давыдов провел ладонью по поверхности колонны, смахнул налет, который тут же взбаламутился легким буро-зеленым облачком. Под наслоением материал был тот же, что и у поднятой плиты — белый, холодный как лед мрамор. Давыдов обернулся к напарнику и поднял вверх большой палец — «Всплываем». Через мгновение они висели на поручнях трапа и задыхаясь сбивчиво тараторили о находке…

Осокин-старший, тряся бородой, ревел, как бизон, и требовал себе акваланг. Давыдов с Ленькой были непреклонны, как твердыни Херсонеса Таврического. Большинством голосов право на первое детальное исследование грота высочайшее собрание оставило его первооткрывателям. Под причитания «вождя ассирийцев» на тему «Вы там только ничего не сломайте!» и четкие указания Сомова «Смотреть в оба за остатком воздуха!» Давыдов и Ленька, вооружившись фонарями и фальшфейерами, ушли на глубину. Через минуту они миновали расщелину и скользнули в грот. Вспыхнули фонари. Конусы света выхватили древнюю кладку, поросшие зеленым ворсом стены. Капитан на правах старшего поплыл впереди. Ступени полого вели вверх, потом начался сводчатый коридор, через несколько метров луч фонаря выхватил на полу груду обвалившихся когда-то каменных блоков. «Неужели все, дальше пути нет?» — промелькнуло в мозгу. К счастью, между чудом сохранившимся сводом и обвалившейся кладкой осталось метра полтора пространства. Капитан подвсплыл к потолку и посветил в проем, дальше был все тот же коридор. Прекрасно понимая, что делать этого не следует, Давыдов решительно проплыл за завал. Ленька сунулся следом. Анатолий обернулся, изобразил свирепое выражение лица и знаками потребовал от мальчишки, чтобы тот вернулся. Ленька отрицательно замотал головой и постучал по баллону, а затем по наручным часам. Терять время было просто опасно. Понадеявшись на удачу, капитан двинулся дальше. Испуганные светом фонаря вдоль дна скользнули к выходу две кефалины вполне приличных, как раз для ужина, размеров. В конце коридора снова оказались ступени, они отвесно уходили к потолку. Давыдов встал на четвереньки и стал подниматься, подсвечивая себе фонарем. Поднявшись метра на два он замер. Над ним высвеченная ярким светом переливалась граница воды и воздуха, а за ней была манящая пустота.

Капитан осторожно высунул голову, поднял руку с фонарем и осветил окрестности. Рядом из воды показался Осокин-младший. Анатолий снял маску и осмотрелся, они были внутри какой-то камеры. В голову почему-то полезли всякие ужасы про тайны гробниц фараона, пирамиды индейцев майя и подстерегающие охотников за древними сокровищами ловушки. Заставив себя отвлечься от мнимых опасностей, капитан проверил запас воздуха, его было еще минут на пятнадцать. Вспомнив о том, что в подобных местах, бывает, скапливается углекислый газ, капитан сделал напарнику знак, чтобы тот не спешил вынимать изо рта загубник. Парень озирался с ошарашенным видом. Чтобы он воспринял команду, Анатолию пришлось похлопать помощника по плечу. Потом он свинтил с фальшфейера предохранительный колпачок и выдернул запальный тросик. Мелькнула запоздалая мысль: «А если тут не СО2, а метан?» К счастью обошлось, вспыхнул яркий режущий бело-зеленый свет. Факел горел ровно. Капитан выпустил загубник акваланга и осторожно потянул носом воздух. Рядом застыл Ленька, готовый немедленно прийти на помощь, если «вождь» грохнется в обморок. Давыдов молча дышал. Дышал, пробуя воздух на вкус, осязая, щупая его кончиком языка. Воздух был нормальный. Чуть отдавал затхлостью подземелья и, как казалось Давыдову, какой-то древностью. Но это скорее нервное, расшалились извилины, генерируют нечто хичкоковское. Прислушался. Звуки тоже были самые обычные, стекала со снаряжения вода, шипел стравливаемый воздух. Решив, что времени, необходимого для углекислого отравления, прошло достаточно, и так как ничего не случилось, капитан уверенно закрутил вентиль баллона, воздух все же следовало экономить. Стены камеры были покрыты фресками. Давыдов узнал стандартный набор сюжетов: отдыхающий Геракл, боги, пирующие на Олимпе, Аид на троне и замерший у его подножия Цербер. Давыдов поднял факел, повернул голову. В мерцающем свете стал виден проем, чернеющий в противоположной стене. Других выходов из помещения не было.

— Идем? Или как, дядь Толь? — нарушил тишину Осокин-младший.

— Только недалеко, — согласился капитан, — идем гуськом, я первый. Акваланги не снимаем, маски на голове, фонари в левую руку, ласты — в правую, электричество пока гасим, мало ли…

— А в левую-то почему?

— Обычно правша при падении инстинктивно опирается на правую, а тут скользко… Расколотим фонари — хрен отсюда выберешься.

Проход вел в комнату явно хозяйственного назначения, вдоль стен стояли здоровенные кувшины, которые Давыдов классифицировал как пифосы для хранения зерна. За ставшей уже привычной прямоугольной дверью открылся широкий зал. Фальшфейер не освещал помещение полностью, и напарникам пришлось включить фонарь.

— Здорово, — восхищенно выдохнул Ленька, капитан тоже выдал что-то подобающее случаю из армейского лексикона.

— Ты чего орешь? Не знаешь, что ли, в пещерах шуметь нельзя. Еще завалит тут на хрен!

Ленька, беззвучно трясясь, протянул руку в сторону того, что капитан издали воспринял как кучу мусора. Из-под потемневшего, покрытого окислившейся медью шлема греческого гоплита на напарников пялился мертвыми глазницами мертвый череп. Из пробитой нагрудной пластины панциря торчал металлический стержень римского метательного копья. Древний воин когда-то схватил его древко обеим руками и остался навечно в этой позе.

— Да уж, — выдавил с трудом капитан и потряс Леньку за плечо. — Эй, напарник, очнись.

— Вот это да, — прошептал восторженно парень, — сюда же настоящую экспедицию вызывать надо, мы такое нашли…

— Пойдем-ка разберемся до конца, что именно мы нашли, — постарался отвлечь его от жуткой находки Давыдов.

Из зала было два выхода. Проем привел в широкий проход, свод которого поддерживали колонны. Давыдов осветил помещение и вздрогнул: все вокруг хранило следы ожесточенной схватки, на полу валялись короткие прямые мечи, дротики, секира со сломанным древком. Давыдов и его напарник осторожно двинулись дальше. В круге света появлялись все новые и новые немые свидетели битвы. Помятый шлем катафрактария, скелет в бронзовых доспехах, возле него гребенчатый шлем, украшенный гривой когда-то синего цвета. У стены, привалившись к ней спиной, навечно замерла мумия воина в чешуйчатом панцире и истлевших лохмотьях замшевого кафтана. Расколотый щит, который, судя по Голливудовским фильмам, должен был таскать римский легионер.

— Ни хрена не пойму, — Давыдов указал на мумию, — вот этот явно скиф, в зале греческий гоплит. А щит, похоже, римский. Что они тут делили? И почему победители все это бросили?

— Нужно отца звать, может, он разберется? Какая-то битва времен и народов.

— Пойдем, пора закругляться.

Возникшее вдруг ощущение показалось Анатолию настолько необычным, что он замер, предостерегающе подняв вверх руку. Влажная кожа ощутила едва ощутимое движение воздуха. Капитан взглянул на факел, пламя едва заметно колебалось.

— А ну-ка? — Давыдов резво прошлепал в конец коридора. Проход загораживали камни и балки, но пройти было можно. Из-под груды камня виднелся расплющенный медный наруч, заканчивавшийся скрюченной кистью, сжимающей обломок короткого меча. Внезапно возникшая впереди кладка оказалась не тупиком, а всего лишь поворотом, за изгибом которого вдруг ослепительно вспыхнул солнечный свет. Коридор оканчивался крохотной террасой, вырубленной в толще скальной породы. Древний архитектор сделал все, чтобы снаружи она выглядела как обычная расщелина. Давыдов подошел и улегся грудью на камень, игравший роль парапета. Камень был приятно теплым. Внизу всеми оттенками бирюзового и зеленого переливалась водная гладь. Капитан вздохнул полной грудью, рядом тяжело привалился Ленька. Возвращаться в жутковатое подземелье не хотелось, при мысли об этом по спине бегали неприятные мурашки. Давыдов повернулся и прислонился к теплому камню окоченевшей «хвостовой частью». Парнишка довольно щурился.

— Да, такое не каждый — год находят. Тут работы по изучению и все такое на десятилетия…

— Может, прихватим что-нибудь? Как доказательство. Ну, что мы все это не придумали, а, дядь Толь?

— Какой я тебе дядя? Зови просто по имени. А взять что-нибудь, пожалуй, можно.

Коридор с мумиями они прошли, стараясь не задерживаться. Ленька потянулся было за мечом, зажатым в руке воина умершего под завалом.

— Не нужно, — остановил его Давыдов. Что-то в душе требовало соблюдения уважения к воину, погибшему в бою. — Берем шлем, — он поднял часть катафракты, — и вот это.

Капитан поднял римское копье с длинным металлическим стержнем наконечника.

— Пока хватит.

На обратном пути Анатолий старался запоминать подробности увиденного. В зале с колоннами капитан сделал знак остановиться.

— Быстро смотрим, что в другом коридоре, и возвращаемся.

Посреди возвышения он обнаружил мраморный стол беспорядочно заваленный какими-то предметами. Капитан подошел ближе и осветил столешницу.

— А вот это уже интересно. Знаешь, что это? — он подобрал какую-то трубку и протянул ее напарнику.

— Жезл что ли?

— Не-а, это, если можно так выразиться, послание. Они писали на свинцовых пластинах, раскатанных в подобие фольги.

— А я читал, что на вощеных пластинах. А законы и указы…

— …Они выбивали на мраморных стелах… Прихвачу еще и это, — Давыдов засунул «письмо» за ремень, на столе оказалось еще несколько «свитков», капитан подобрал все.

— Дальше, наверное, еще один выход. Быстренько глянем, куда он ведет, и возвращаемся.

— Пошли, — безоговорочно согласился верный спутник.

Вопреки ожиданиям впереди оказался не выход, а сифон — заполненный водой коридор, заканчивающийся точно такими же ступеньками. Напарники выбрались в помещение, напоминающее лодочный сарай — у стен лежали истлевшие канаты, сети, какие-то инструменты. Следы битвы и ее жертвы были и здесь. Одна оконечность коридора была завалена рухнувшими сверху камнями и упавшими колоннами. Давыдов приблизился к завалу и обнаружил впереди полузасыпанный проход, заполненный водой. Исследователи не сговариваясь полезли между каменными глыбами, вода, заполняющая свободное пространство, была теплой. Несколько мощных гребков — и впереди забрезжил свет. На дне виднелись остатки старинной пристани. Анатолий обернулся, вход в подземелье здесь украшал мраморный портал, через его навершие тянулась длинная тонкая трещина. Давыдов и Ленька заработали ластами, вынырнули и оказались у внешнего подножия Серой скалы. Солнце освещало крутой склон, террасу, на которой они были несколько минут назад, но путь в бухту загораживали свалившиеся сверху каменные глыбы, образовавшие длинную изогнутую отмель. Поросшие зелеными водорослями и острыми ракушками камни были достаточно серьезным препятствием. Давыдов понял: здесь не пролезть, проще вернуться тем же путем, что и пришли. Сделав Леониду знак следовать за собой, капитан нырнул и направился по подводному коридору в помещение у пристани. Через несколько минут они миновали сифон. Снова открылась картины былой битвы.

— Как же они тут в темноте-то дрались? И что это вообще такое?

— Понятия не имею. Все, на сегодня хватит. Вот теперь точно хватит. Рвем отсюда когти, а то уже скоро всякая чушь мерещиться начнет.

Обратный путь они проделали без приключений, вот только когда начали всплывать, пришлось хорошо поработать ластами. Находки все-таки кое-что весили. Первое, что они услышали, оказавшись над водой, был трехэтажный мат. Остававшиеся на борту дружно вспоминали ближайших родственников Давыдова и строение его организма.

— Вы там что, охренели? Где вы столько времени лазите? Вы ж должны были уже двадцать минут назад вернуться? — Сомов перешел на литературный язык. Зато «ассириец» повел себя совершенно неожиданным образом. Петр вдруг заговорщически подмигнул и рявкнул:

— А ну, колитесь! Что вы там нашли? Я уже понял, раз время затянули, значит, где-то лазите! Выкладывайте быстро, а то мой гнев будет ужасен!

— Во, пап! — Ленька перевалил находки через борт. — А вообще там такое! Ты такого вообще не видел!

— Дятлы вы оба! Мы уже компрессор запустили, заряжаем баллоны, чтоб за вами лезть. Ты ж… твою, комар забодай, все-таки военный! Разве так можно? — Игорь протянул руку и выдернул взбирающимся вторым Давыдова на палубу.

Пощелкивающего от холода зубами Леньку стали в четыре руки растирать Сомовы. С Давыдовым аналогичный вариант не годился, Петр помог ему стянуть баллоны, оглядел спину и присвистнул:

— Ну, браток, на пару дней ты нанырялся. Стойка, я тебя перекисью обработаю.

Повернул капитана к себе спиной.

— Сейчас будет щипать…

— Холодно, — пожаловался Анатолий.

— Сейчас согреем изнутри, — «ассириец» извлек из рундука уже знакомую пластмассовую емкость с жидкостью янтарного цвета.

— Ну, а теперь все по порядку, как у вас в армии, а не так, как этот юный Шлиман излагает.

— А себе? — удивился Анатолий.

— Ты что же думаешь, что я буду спокойно спать, если сам там сегодня все не посмотрю?

— Ну, короче, там ничего не понятно… — начал Давыдов и произвел согревание.

Доклад занял у него минут пятнадцать, при этом он старался ничего не упустить, излагать мысли четко и последовательно. В завершение он потребовал карандаш и на обратной стороне карты изобразил схему подземелья.

В дополнение к сказанному Давыдов положил на стол свернутые в трубку пластины.

— Еще вот это. Попробуй, может удастся прочитать…

— Может быть, — Петр задумчиво постучал кончиком карандаша по рисунку, — а что здесь-то?

— Там какая-то выработка, конец коридора далеко, мы не стали рисковать. Точнее, его даже не видно.

— Молодцы, что не стали. А ты что думаешь? — Петр обернулся к Осокину-старшему.

— То же, что и ты. Наверное, они нашли вход в катакомбы.

— Катакомбы? Да они же в Керчи, в Одессе.

Петр развернул одну свернутую в трубу свинцовую пластину. На пластине был какой-то рисунок.

Капитан внимательно вгляделся в изображение. На схеме угадывались знакомые очертания Крымского полуострова. Хотя рисунок побережья и был несколько другим, вероятно, он соответствовал очертаниям не сегодняшнего берега, а того, каким он был раньше. Давыдова озарило:

— Вот это класс, мужики! Вы понимаете, что мы нашли?! По этой карте можно столько всего отыскать. Вот смотрите, здесь же все есть: Херсонес, Керкинитида, Калос-Лимен, Ольвия, Пантикапей, вот Змиевы валы. Это Меотида.

— Похоже, — кивнул головой Петр, — но не доказано. А без доказательств в археологии даже гипотезы не рекомендуется выдвигать.

— А что вот это?

Внимание Давыдова привлек прямоугольник на мысе Казантип и проведенная от него ломаная линия. У прямоугольника и обоих концов линии были нанесены значки в виде двузубца.

— Не знаю. Скорее всего как раз то, что вы нашли. Ты говоришь, там внизу статуя Аида? Это его символ.

— Ни один нормальный эллин не стал бы ходить в храм Аида. От него бы шарахались, как черт от ладана.

— Может быть, какая-то секта, или жреческий культ? Да, парни, задали вы историкам работы.