Анатолий встал и подобрал оружие, выпавшее из простреленной руки. Распорол рукав у раны и молча начал накладывать повязку. Закончив, с удовлетворением оглядел содеянное. Уход за Лебедевым его все же кое-чему научил.

— Ну вот что. Сдохнуть всегда успеешь. Давай заключим соглашение. Ты кончаешь дурить, а я тебя доставляю к людям.

— На себе, что ли, попрешь?

— Что-нибудь придумаю. Относительно того, что твои дружки еще явятся, я не сомневаюсь. Пусть приходят. Не знаю только, кто вы такие.

— А ты просто спроси, может, я и отвечу. Знаешь, из-за чего мы здесь?

— Ну, из-за чего, я уже догадался, из-за комплекса. А вот кто вы такие?

— Мы из бывших, — усмехнулся пленный. — Раньше я мог бы тебе отрекомендоваться как капитан Прокофьев.

— А теперь?

— А теперь хрен его знает.

Подумав, что пленный будет отмалчиваться, Давыдов решил пообедать… Или позавтракать.

Знаки отличия противника в данный момент его не слишком интересовали, больше заботили его намерения, а они явно сводились к простой формуле: найти и уничтожить. Анатолий придвинулся к костру и снял крышку. Мясо, похоже, достаточно проварилось. Во всяком случае, приобрело серый цвет. Подцепив кусок ножом, он поднес его ко рту и тут же швырнул обратно. Есть это варево было невозможно, от него исходила такая гнусная вонь, что, будь у Давыдова в желудке хоть что-нибудь, оно тут же вылетело бы наружу. Поддав кастрюлю ногой, Анатолий разразился руганью.

— Слышь, летчик, а что это было? — Впервые со времени их знакомства пленный рассмеялся.

— Медведь. — Давыдов успокоился. — Наверное, слишком старый.

— Понятно. Завтрак отменяется.

— Завтрак?

— Ну да, ты часов шесть спал.

— А чего ж ты тем временем не облегчил жизнь своим работодателям?

— А смысл?

— Пожалуй, никакого, — согласился капитан. — У вас с собой жратвы никакой не было?

— Мы планировали вернуться тем же вечером.

— Ясненько, звиняйтэ, хлопци, за задержку.

Давыдов выглянул наружу. Над озером светало. Зацепив ногой кучу конфискованного у пленного и его напарника снаряжения, Анатолий выбрался из берлоги и потянулся. Его внимание привлек вывалившийся из кучи предмет. Протянув руку, он поднял ребристый шарик с кольцом и скобой вдоль корпуса. Граната, чуть меньше, чем Ф-1, но очень похожа. Подкинув «лимонку» на ладони, Анатолий обратился к Прокофьеву:

— Слышь, ликвидатор, эта ваша бомба, она… как обычная фаната или еще чего?

— Обычная, а что?

— Есть идея насчет завтрака.

— Будешь зайцев бомбить или на лося растяжку ставить?

— На более мелкую дичь.

Анатолий направился к озеру. Глушить рыбу ему никогда не приходилось. И рыбак из него был аховый. Где рыба должна, что называется, стоять, он понятия не имел. Осмотрев поверхность бухты, он заметил, что чайки кучкуются у оконечности косы. «Где птицы, там и рыбы. Иначе чего они там собрались?» — задав себе этот риторический вопрос, Давыдов направился на косу. Осторожно отогнул усики, выдернул чеку и аккуратно бросил гранату в стаю птиц. Те тут же ретировались, оглашая окрестности истошными воплями. Взрыв, как и положено, грянул с задержкой в несколько секунд. Через минуту стали всплывать серебристо-белые тушки, а капитан начал сбрасывать одежду. Быстро сообразив, что к чему, чайки принялись хватать оглушенную рыбу. Пока Давыдов раздевался и плыл, собирать уже было нечего. Чертыхаясь и матерясь, он припустил к убежищу за новой гранатой. Появление дрожащего от холода Давыдова в мокрых трусах очень озадачило пленного.

— Случилось чего?

Давыдов рассказал и выдал резюме:

— Чайки-сволочи всю рыбу слопали. Еще граната нужна.

Пленный рассмеялся.

— Слышь, летун, ты в следующий раз кидай с задержкой. Скобу отпусти, а потом бросай. Тогда и рыбам и чайкам общий каюк. Только сам за камни спрячься, а то осколками посечет.

— Я не летчик.

— Какая разница? Надо же тебя как-то называть.

— Зови по имени, Анатолий.

— Петр. Хреновое у нас вышло знакомство, Анатолий.

— Эт точно. Но менять уже поздно. Жди меня, и я вернусь, — пообещал Давыдов и, хлюпая мокрыми трусами, зарысил к берегу.

На этот раз результат бомбардировки превзошел все ожидания. Через полчаса на импровизированном противне жарилась рыба.

Следующие сутки прошли без приключений. Давыдов совершил еще один поход к обломкам вертолета, но ничего стоящего найти не удалось. Возле туши медведя и тел погибших он заметил ворон. Птицы были сыты и ленивы. Подумав, стоит ли хоронить чистильщиков, Давыдов решил не делать этого. Погода обещала улучшиться, и он надеялся, что скоро здесь будут спасатели. Пусть они всем этим и занимаются. Проблема продовольствия временно решена, правда, гранат осталось немного, Их было по две у каждого из его преследователей. Но при наличии четырех ракет беречь две оставшиеся гранаты было ни к чему. Утром он снова отправился за рыбой. Какой-то темный предмет на воде привлек его внимание. Находись Анатолий чуточку дальше, он бы его просто не заметил. У горизонта клубились тучи, на темном фоне которых лодка была почти неразличима. Но она подплыла уже достаточно близко, и фоном ей служила свинцовая поверхность озера. На сером черные борта были видны хорошо.

— Готовность один, — скомандовав сам себе Давыдов и помчался занимать оборону. Добежав до убежища, он заставил пленника лечь лицом вниз и принялся его связывать. Тот безропотно подчинился.

— Сюда кто-то плывет?

— Как это ты догадался?

— Вертолет я бы услышал.

— Плывет. Кто — я не знаю. Лежи смирно и не обольщайся, моя филантропия не простирается так далеко, чтобы позволить тебе подавать сообщникам ваши секретные сигналы.

— Какие сигналы? Ты ж меня связал.

— Вот и лежи.

Давыдов помчался на утес. Приготовив обе «ракетные позиции» к бою, он навел прибор на лодку. То, что она дрейфовала, ничего не значило. Люди, пославшие на охоту вертолет, знали толк в военных хитростях и были подготовлены куда лучше Давыдова. На этот счет он не обольщался. Снова приходится воевать за пехоту. Правда, сильно подкрепленную артиллерией. На всякий случай он осмотрел тылы. Может, лодка — только отвлекающий маневр, а сзади уже резвые мальчики с автоматами бегут. Оказалось — чисто. Усилив приближение, капитан разглядывал лодку. Посудина достаточно приличных размеров. На таких в одиночку не рыбачат. Обычно на подобных баркасах работают бригадами человек из пяти. Отрегулировав резкость, Анатолий увидел, что в лодке всего один человек. Он сидел у кормы в какой-то нелепой позе. Лодка медленно дрейфовала к берегу. Прошло полчаса с тех пор, как капитан начал свое наблюдение, а человек в лодке так ни разу и не пошевелился. Давыдова сильно подмывало выйти на берег, но он решил ждать, сам не зная чего. Скорее всего, человек в лодке не представлял опасности, но и на долгожданную подмогу это совсем не походило. Складывалось впечатление, что сидящему в лодке и самому нужна помощь. Наконец баркас подогнало к косе и, ткнувшись носом в прибой, он развернулся. Теперь Давыдову стало видно, что в лодке находятся еще двое. Они лежали на полу, не делая никаких попыток встать. Этот экипаж не пытался ни сойти на берег, ни продолжить свое путешествие. Несколько чаек уселись на борт баркаса и нагло разглядывали странных рыбаков. Теперь Давыдов не сомневался в том, что живых людей в лодке не было. Выключив прибор и питание на двух пеналах, он направился к воде. Из-за сильного волнения косу местами захлестывало водой, и капитан сразу промочил ноги. Передвинув автомат на живот, он двинулся к баркасу. Случай предоставил в распоряжение Давыдова плавсредство, и он не собирался упускать его. Чайки снялись и перелетели на прибрежный валун. Сидящий на корме опасности не представлял. У него почти полностью был снесен череп. Подняв оружие, Анатолий осторожно заглянул через борт. Оружие здесь не требовалось, люди были мертвы уже давно. Отворачивая нос в сторону, он осмотрел трупы. Было похоже, что сидящий на корме прикончил своих соседей, а затем покончил с собой. Правда, причин для этого капитан не видел. В лодке не было ни сундука с драгоценностями из пиратских романов, ни «дипломата» с героином из современных боевиков. На дне лодки валялись какие-то объедки и початая бутылка водки с импортной этикеткой, из скамейки торчал не то нож, не то большое шило. Еще в ногах у человека на корме лежал автомат. Самый обыкновенный АКМ, калибра 7, 62, из которого тот, похоже, и застрелился. У двигателя валялась канистра. Давыдов взялся за веревку, привязанную к кольцу на носу лодки, и потащил баркас вдоль косы. Труднее всего было заставить лодку обогнуть оконечность косы. Пришлось лезть в воду, впрочем, за последние дни капитан уже привык к незапланированным купаниям. Доставив судно в бухту, Давыдов приступил к детальному осмотру. Мертвецы были одеты в черные робы с вытравленными хлоркой номерами на нагрудных карманах. На всякий случай Анатолий номера переписал. По одежде погибшие сильно смахивали на лиц из мест заключения. В последнее время их частенько демонстрировали по телевизору. Давыдов взял автомат и тоже записал его номер. В магазине обнаружилось десять патронов. Пристегнув магазин на место, он швырнул оружие на берег. Как ни хотелось, а предстояло лезть в лодку. Стараясь не дышать, Анатолий перелез через борт. Задел канистру, по звуку — полная. Анатолий открутил крышку и осторожно понюхал. «Горючка, ей-ей горючка». Он постучал по баку двигателя, тот оказался пустым. У капитана появилась идея. Он наклонил над горловиной бака канистру — жидкость весело забулькала. Залив пару литров, Давыдов сильно дернул за шнур. Движок чихнул и завелся. Баркас тут же ткнулся носом в берег. Лодка была на ходу. Теперь у него была возможность добраться к людям, не дожидаясь помощи. Брезгливо морщась, он вывалил тела на берег. В последнее время ему слишком часто приходилось выполнять эту работу. Нашел на дне лодки черпак и приступил к мытью посудины.

Анатолий помнил, что, если верить карте, совсем недалеко отсюда маяк. К нему-то он и решил добираться. А там… там видно будет. К берлоге он вернулся абсолютно мокрым. Повернув к Давыдову побагровевшее лицо, пленный процедил:

— В следующий раз, когда соберешься принимать душ, потрудись меня развязать.

— А что случилось? — Давыдов начал сбрасывать с себя одежду, потом полез за сухой в тюк, предусмотрительно захваченный с самолета.

— А то, что теперь мне купаться пора.

— Не беда, мы это сейчас быстренько организуем.

Капитан взвалил Прокофьева на спину и поволок на берег. Помог ему освободиться от обуви и брюк и затащил в воду.

— Лодка, — лаконично прокомментировал тот появление баркаса.

— Ага, на ней и поплывем, так что тащить тебя на себе мне не придется.

— А это кто такие?

— Зеки, постреляли друг дружку, только не пойму из-за чего. В лодке ничего ценного нет.

Оставив пленного обсыхать, Давыдов сходил к берлоге и принес новый комплект летного обмундирования.

— В этом пока походишь.

Опираясь на локоть, Петр кое-как стащил одежду через голову. Взгляд Давыдова упал на спину коммандос. И от удивления он присвистнул. Вдоль одной лопатки протянулись багровые полосы, оставленные когтями медведя, и через всю спину чернел огромный синяк, но позвоночник у пленника был, кажется, цел.

— Чего там? — Петр еле-еле смог повернуть голову.

— Надевай куртку и — руки за спину!

— В чем дело?

— Потом скажу. — После купания и долгого мучительного одевания капитан стянул локти пленного веревкой и присел перед ним на корточки.

— Значит, так, хребет у тебя цел. Там только офигенная гематома. Так что есть у тебя стимул к жизни. А теперь слушай: если мне что-то в вашем поведении, сэр, покажется подозрительным, предупреждать не буду. Понятно?

— Куда уж понятней.

— Вот и ладно. А теперь будем собираться.

Давыдов усадил арестанта на носу и для пущей надежности привязал к буксирному кольцу. Не обращая внимания на обиженную мину пленника и полностью игнорируя протест по поводу недоверия, он приступил к сборам. Уж если кому и следовало обижаться, так это Давыдову. Собирать особо было нечего. Анатолий уложил на дно баркаса три пенала с ракетами, а четвертый установил вертикально. Капитана мучили приступы кашля, но он упрямо таскал в лодку все, что не хотел оставлять на берегу. Пленный, молча, но с интересом наблюдавший за этими манипуляциями, наконец не выдержал:

— Если ты из этой штуки стрельнешь, то мы потонем к чертям собачьим.

— Ничего, я плаваю хорошо, зато твои дружки не помешают мне принимать водные процедуры.

Поверх вещей Давыдов бережно уложил футляр с прибором и «дипломат» с вешдоками. Все оружие перетащил на корму. Пленный, комментировавший действия Анатолия, вдруг замолчал. Давыдов заправил бак двигателя и присел на корме, прикидывая предстоящий маршрут.

— Слышь, Анатолий, — сказал Петр внезапно осипшим голосом.

— Весь внимание, — отозвался Давыдов, не отрываясь от карты.

Но пленный умолк. Давыдов поднял глаза.

— Переверни, пожалуйста, вон того, справа, лицом вверх.

— Делать мне больше нечего. — Давыдов заподозрил, что Прокофьев что-то замышляет и ему нужно, чтобы капитан оказался на берегу.

— Мне кажется, я его узнал.

— Я уже поверил, ага! Это ж как в ряды спецслужб заключенные попали? Или ты меня будешь уверять, что это такая маскировка? Я на берег, а ты…

— Я же связан, ну автомат возьми! Куда я денусь? Переверни, а?

— Перебьешься.

— Переверни, а то я никуда не поеду.

— Это ж каким образом?! На ходу спрыгнешь? — развеселился Давыдов.

— Я тебя прошу.

В лице пленного было что-то странное. Хмыкнув, Давыдов полез через борт, но автомат все-таки прихватил с собой. Нашел на берегу подходящую корягу, зацепил труп за ворот куртки и приволок его поближе к пленному.

— Ну и?

— Это не преступники.

— Это уж как сказать. — Анатолий радовался скорому отъезду и был не прочь поиронизировать.

— Я не в том смысле, — мотнул головой Прокофьев. — Они не из заключения.

— Расконвоированные? — предположил Давыдов. — Их, должно быть, к рыбакам назначили бурлаками. Умаялись бедные, вот и померли с натуги. Хватит мне лапшу вешать…

— Это наши люди.

Давыдов заржал. Стоял, согнувшись от хохота, и сам себе удивлялся. На берегу и в лесу с десяток трупов, а ему ничего, очень даже весело. Верно говорил дед, дошедший до Берлина: на войне сначала меняется психика, а уж потом сознание. Отсмеявшись, Анатолий спросил:

— Вы что? Налет на колонию собрались устраивать?

— Я серьезно, это наши.

— Да?

— Я серьезно, это парни из соседней группы. Я не знаю, чем они тут занимались, но здесь они точно не могли оказаться. Происходит что-то серьезное.

— Знаешь, я это понял, как только оказался в падающем аэроплане, — вновь рассмеялся Давыдов.

— Ты не понял, вокруг этого места…

— Не понял.

— Не могу объяснить, но что-то не так. Вмешался кто-то посторонний.

— Кто вмешался, во что? Кто вы такие, в конце концов? Хватит, отчаливаем.

— Похорони их.

— Чего-о-о?!! — взревел Давыдов. — Мой друг, ты, по-моему, забываешься…

— Хоть этих двоих. — Пленник кивками показал, кого именно он имеет в виду. — Третьего можешь бросить, он из новых.

— Не понял.

— Обещаю, если ты этих двоих… я все расскажу.

Давыдов, чертыхаясь, забросал тела покойников кусками дюраля и засыпал их камнями.

— Того в лесу тоже прикажете? С воинскими почестями? Салют давать?

— Он тоже из новых.

Давыдов взобрался в лодку, запустил мотор и направил лодку к выходу из бухты. Вдоль левого борта медленно проплыл остов самолета. Лодка тяжело резала носом встречные волны. Против ожидания, управлять ею было совсем не сложно. Обернувшись к фигуре на передней скамье, капитан, он же штурман, Анатолий Давыдов рявкнул:

— Давай, начинай.

— С чего бы начать?..

— А я откуда знаю?

— Да это я так, себе. Риторический вопрос. История-то длинная.

— У нас достаточно времени. — Давыдов поднял воротник, спасаясь от начинающегося дождика. Его снова зазнобило, голова болела. — Валяй по порядку, что ли…

— Ну, начинал я свою службу после училища в комитете. Получил назначение…

Лодка медленно уходила от берега. Могучие сосны качали ей вслед своими лапами.

На западе посветлело. Казалось, солнце где-то рядом. Но у него еще не хватает сил, чтобы пробиться сквозь непогоду.