- Не бойтесь эту одержимую! - кричал издали отец Балимолт. - Смело разите ее своим оружием во имя милосердного Шира-Вада-Дагна!
      Первые люди, которые попытались воплотить в жизнь эти призывы, испробовали на себе остроту тесака. Но солдат было слишком много.
      Кроме того, они видели перед собой всего лишь юную крестьянскую девушку, а не великую воительницу. Незнание породило бесстрашие. Люди бросились на Комету сразу со всех сторон. Как не велико было ее боевое искусство, но противостоять массе тел оно не могло.
      "Найя Кайдавар, дай мне свою силу!" - в отчаянии взмолилась Комета. Но она осталась всего лишь обычной девушкой - получеловеком-полудриадой.
      Солдаты повисли на руках и ногах Кометы, лишив ее возможности двигаться. Тут подоспел и отец Балимолт. Он пыхтел и сопел, запыхавшись после быстрого бега. Священник сжимал в правой руке обнаженный треугольный кинжал - символ веры и духовной власти.
      - Сейчас я наложу на эту ведьму символ триединения, и злые силы покинут ее тело! - объявил отец Балимолт и нараспев затянул: - Во имя нашего бога, великого и триединого Шира-Вада-Дагна, да освятится этот священный клинок, да снизойдет на него сила небесная, да воплотится в нем мощь и величие Триединой церкви! Да поможет он мне совершить обряд триединения и изгнать злые силы из этого тела! Да очистит он душу грешницы и отдаст ее на суровый, но милосердный суд Шира-Вада-Дагна!
      Затем он протянул свою тощую руку с длинными пальцами и одним быстрым движением разорвал платье Кометы от горла до паха.
      Девушка поняла, что сейчас треугольное лезвие начнет кромсать ее плоть. Она не боялась боли, но ей была нестерпимо-отвратительна мысль о том, что этот безумный фанатик сможет одержать над ней верх.
      Воспользовавшись тем, что державшие ее солдаты немного ослабили захваты (то ли от благоговения перед совершаемым обрядом триединения, то ли при виде обнаженного тела девушки), Комета рванулась... и освободилась.
      В это время отец Балимолт занес свой кинжал и закричал:
      - Злой дух, смирись и покорись воле Шира-Вада-Дагна, ибо он сейчас вещает через мои уста!
      Комета перехватила направленный в грудь удар, вырвала заточенный треугольник и с силой вбила его в переносицу священника.
      Глаза отца Балимолта закатились, и он рухнул на спину. Несколько секунд его конечности дергались в предсмертных конвульсиях, как у раздавленного паука, а потом застыли.
      Солдаты оцепенели от ужаса. Комета попыталась воспользоваться этим и ринулась на свободу, расталкивая и расшвыривая людей. Но далеко убежать девушке не дали.
      - Держи ведьму! - заорали люди.
      На Комету посыпались жестокие удары ружейных прикладов. Один из них пришелся по затылку. Девушка с некоторым удивлением осознала, что твердая земля сильно ударила ее по лицу. "Я упала," - поняла она. Но люди продолжали остервенело избивать лежавшее на земле беззащитное тело. Бесконечная боль пронзила мозг Кометы, собрала все ее мысли и чувства в один большой мешок и утащила его на дно черного колодца небытия...
      * * *
      Когда Комета пришла в себя, первым, что она услышала, был очень знакомый мужской голос:
      - Ох, бедная малышка, что же с тобой сделали эти разбойники? Ведь живого места не оставили! Ну, ничего, ничего, сейчас я сделаю лечебные примочки из паутины. Эх, была бы при мне моя сумка с травами... Но я и без нее попробую тебя вылечить...
      Комете почудилось, что она вновь оказалась в доме отшельника Бургуна, что она по-прежнему Найя Кайдавар, а жизни Латэлы Томпа и Кометы лишь привиделись ей во сне.
      - Бургун? - девушка открыла глаза, но ничего не увидела.
      Сперва она испугалась, что лишилась зрения, но потом поняла, что просто находится в каком-то темном помещении.
      - Бургун? - переспросил мужчина. - Нет, я не Бургун. Меня зовут Алиний Плантор.
      - Где я? Кто я?
      - Мы с тобой заперты в подвале. А кто ты такая - я понятия не имею. Солдаты, которые тебя сюда притащили, называли тебя Кометой или "злым духом".
      Девушка поняла, что осталась жива, и нового перевоплощения в другое тело не произошло. Она попыталась пошевельнуться, но острая пульсирующая боль пронзила все ее тело. Комета сжала зубы, но стон все равно вырвался наружу.
      - Лежи спокойно, малышка, - ласково произнес Алиний. - Я попытался немного помочь тебе. К сожалению, священники отобрали у меня сумку с лечебными травами, но на стенах и потолке подвала много паутины, так что я сделал из нее лечебные компрессы для твоих ран.
      - Как ты можешь что-нибудь видеть в этой темноте? - удивилась Комета.
      - Ну, если посидишь тут пару дней... - Алиний невесело хмыкнул. Подвал я рассмотрел и запомнил, когда сюда заходили люди с факелами. А тебя лечил на ощупь. Ты уж извини, если чем обидел.
      - Тебе не за что извиняться. Скажи, ты врач? Насколько плохо мое состояние?
      - Ты задала сразу два очень сложных вопроса. На какой из них ответить вначале?
      Комета секунду поколебалась и выбрала:
      - На второй.
      - Начну с хорошего: все твои кости целы. Но твоя спина, ноги и руки превратились в один большой синяк. Видимо, тебя били, когда ты лежала на животе, так что лицо не пострадало. Кроме того, на твоем теле много ссадин и мелких порезов. Наверное, оттого, что тебя волокли в этот подвал по жесткой земле или по камням. Но ссадины раны быстро заживут. И не мое умение тому причиной... - Алиний сменил тон на более торжественный. Вначале я удивился, что сильные удары не нанесли тебе сильного вреда. Но потом понял, что ты необычный человек.
      Комета усмехнулась:
      - Да я вообще не человек. Моя мать была дриадой, а отец - человеком, так что я полукровка.
      - Я не это имел в виду. Ты необычная девушка, необычное создание.
      Понимаешь, Комета, ты только не пугайся, но я обладаю некоторыми талантами, которые недоступны обычным существам. Я могу видеть то, чего не видят другие.
      - Почему я должна бояться? - удивилась девушка.
      - Тех, кто отличается от других, либо боятся, либо презирают, либо ненавидят. Думаю, ты меня понимаешь.
      - Понимаю. Как ты себя называешь: волшебник, колдун, экстрасенс или ясновидящий?
      - Я называю себя лекарем. Я лечу тех, кто болен телом и душой. Я использую свои таланты, чтобы облегчить страдания всех живых существ:
      людей, нелюдей, животных.
      - Тогда за что тебя бросили в этот подвал?
      Алиний тяжело вздохнул:
      - Я странствовал по Холмогорью, а когда пришел в Дубовые Взгорья этот город уже был захвачен людьми с запада. Многим местным жителям - да и пришлым солдатам тоже - требовалась моя помощь. Я начал их лечить, но оказалось, что этим я нарушил заповеди Триединой церкви.
      Местные священники считают, что единственно возможное лечение - это пост и молитвы. Мои методы они назвали чернокнижием и богохульством. У меня отобрали все мои вещи, в том числе и сумку с лекарственными травами, и посадили в подвал. Кажется, местные священники не имеют права меня судить. Они вызвали вышестоящего представителя Триединой церкви с Побережья. Вот я и ожидаю его прибытия.
      - И ты не пробовал сбежать отсюда? Ты хоть понимаешь, что тебя, наверняка, приговорят к смерти?
      Алиний вздохнул еще раз:
      - Стены подвала сложены из больших камней. Дверь сколочена из толстых досок. Снаружи дверь запирается на замок, и возле нее дежурят солдаты. Сбежать отсюда невозможно.
      - Сейчас проверим, - сказала Комета и начала медленно вставать.
      Ее тело нестерпимо болело и требовало покоя, но гордый и независимый дух заставлял его двигаться превозмогая страдания.
      - Осторожно, я тебе помогу, - Алиний, видимо, понял, что заставить девушку лежать на месте ему не удастся.
      Комета почувствовала, как сильные руки поддерживают ее за локти.
      Девушка оценила осторожность лекаря - локти болели меньше всего. Она сделала несколько шагов и поняла, что может двигаться самостоятельно.
      Также Комета сделала еще одно удивительное открытие: когда ее коснулся Алиний, окружающий мрак слегка рассеялся. Теперь она могла различать контуры предметов: фигуру лекаря, стены подвала, узкую лестницу, ведущую к запертой двери. В дальнем углу стоял маленький деревянный бочонок, накрытый крышкой. Комета сразу поняла, для чего он предназначен. Иных предметов в подвале не наблюдалось, только несколько охапок сена были свалены в углу, служа узникам в качестве кроватей. Комета с сомнением посмотрела на бочонок. В крайнем случае и его можно было бы превратить в оружие или инструмент. Но только в самом крайнем случае.
      - Алиний, как у тебя это получается? - спросила Комета.
      - Что получается?
      - Как ты изменил мое зрение? Я теперь вижу и тебя, и подвал.
      - Я ничего не делал! - растерянно произнес Алиний. - А что ты видишь?
      Комета сразу поверила, что лекарь не при чем. Скорее, вновь проявились ее скрытые силы, подобные тем, которые позволили ей совершить мысленный полет над полем боя.
      - Вижу я пока не очень хорошо, - ответила девушка, - словно нахожусь в сумерках. Но я, по крайней мере, не ударюсь лбом о стену.
      Ну-ка, отпусти мои руки!
      Алиний подчинился, но был готов подхватить Комету, если она вдруг почувствует слабость или потеряет сознание.
      Однако девушка уверенно шагнула вперед. Ее зрение не улучшилось, но и не ухудшилось.
      - А теперь снова дотронься до меня! - велела Комета.
      Лекарь осторожно коснулся плеча девушки. Лучше видеть Комета не стала. То ли Алиний был не при чем, то ли она достигла предела своих нынешних возможностей.
      - Ну, что? - спросил Алиний.
      - Фокус не удался. Светлее не стало. Скажи, а ты хорошо видишь в темноте?
      - Я вообще ничего не вижу в этом подвале. Понимаешь, я могу видеть ауру живых существ. Я вижу не тебя, а те энергии, которые исходят из твоего тела. По маленьким искоркам ауры пауков я нашел паутину. Но неживые предметы мне недоступны.
      - Понятно, - Комета осмотрелась. - Ты был прав, выбраться из этого подвала будет не так-то просто. Даже если удастся вытащить из стены несколько камней, придется копать подземный ход наверх. Может, дверь не слишком крепкая?
      Девушка поднялась по узкой лестнице, прислушалась и, убедившись, что поблизости никого нет, уперлась плечом в доски. Но дверь не подалась даже на толщину волоса. Комета вынуждена была отказаться от этой идеи. Она посмотрела наверх. Потолочные балки были довольно толстые. Комета подпрыгнула и постаралась уцепиться за одну из них. Но присоски на пальцах девушки были слишком слабыми, не такими, как у настоящих дриад. Кроме того, все ее мышцы нестерпимо болели и не могли долго выдерживать нагрузку. Провисев на балке несколько секунд, Комета поняла, что соскальзывает. Она отпустила захват и приземлилась на твердый каменный пол, невольно вскрикнув от боли.
      - Что ты делаешь? - обеспокоено спросил Алиний.
      - Я хотела повиснуть на балке, а когда сюда в следующий раз зайдут люди, спрыгнуть на них сверху.
      - И ты надеешься справиться с вооруженными солдатами?
      - А ты предлагаешь спокойно сидеть и дожидаться смерти? - задала вопрос Комета. - Лучше я погибну в бою, чем склоню голову под топор палача.
      - В тебе слишком много нетерпения, - сказал Алиний. - Разве ты не знаешь, что иногда лучше выждать благоприятный момент, чем лезть на рожон?
      - Благоприятный момент? - Комета вспомнила о Балиле и Гарбискуле.
      Если эти двое узнают о ее пленении и сообщат Хрумпину...
      Но девушка оборвала свои мечты. Рассчитывать на помощь извне не стоило. Во-первых, Балил и Гарбискул могли и не знать о том, что произошло. Во-вторых, даже если бы Хрумпин повел на выручку Кометы весь отряд, люди встретили бы его залпами картечи и частоколом пик.
      - Будь у меня сейчас хотя бы часть силы Найи Кайдавар... - мечтательно проговорила Комета.
      - О ком ты говоришь? - не понял Алиний.
      Комета спохватилась:
      - Извини. Ты рассказал о себе, а я - нет. Дело в том, что я - "светлое воплощение"...
      Девушка села на ступеньки лестницы и начала рассказывать лекарю свою историю. Вначале она собиралась ограничиться несколькими фразами, как в Холмограде в штабе армии нелюдей. Но затем собственное повествование настолько захватило девушку, что она рассказала Алинию и о резне в Теплой Долине, и об уничтожении другого лагеря зиганьеров.
      Когда Комета закончила, Алиний после минутного раздумья произнес:
      - Я много путешествовал по Холмогорью и видел много разных чудес, но то, что рассказала ты, намного превосходит их все, вместе взятые.
      - Теперь ты знаешь обо мне больше, чем остальные, - сказала Комета. - Я надеюсь на твою честность. Обещай, что никому не расскажешь, как Найя Кайдавар поступала с детьми и женщинами зиганьеров. Боюсь, что это может разрушить мой образ "светлого воплощения".
      - Я никому ничего не скажу, - твердо произнес Алиний, и девушка сразу поверила лекарю.
      Некоторое время они молчали. Комета присматривалась к потолочным балкам, выбирая ту, которая имела бы больше неровностей и за которую было бы легче зацепиться. Лекарь думал о чем-то, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.
      Наконец, он решился спросить:
      - Скажи честно, Комета, тебя не беспокоит то, что ты убила одного из служителей Шира-Вада-Дагна?
      - Почему я должна беспокоиться? - удивилась девушка. - Я уничтожила столько врагов, что одна смерть ничего не меняет. Люди казнили бы меня в любом случае.
      - Я говорю не о людях, а о Шире-Ваде-Дагне.
      - О ком? - Комета недоуменно посмотрела на лекаря. - Ты что, веришь в этого триединого бога? Тогда зачем же ты занимался лечением, а не постился и молился, как честный триединист?
      - Я не принадлежу к Триединой церкви, но признаю существование высших сил, - сказал Алиний. - И эти силы не любят, когда смертные существа бросают им вызов.
      - Да нет никаких богов или высших сил! - воскликнула Комета. - Их придумывают люди, чтобы оправдать свои преступления.
      - Нельзя придумать то, чего нет на самом деле, - возразил Алиний.
      - Если существует понятие "бог", то должна быть сила, овеществляющая это понятие.
      Комета усмехнулась:
      - Уж поверь опыту старшего рекламиста Латэлы Томпа: придумать можно все, что угодно. Ты стал жертвой общего заблуждения. Точнее, не заблуждения, а преднамеренной лжи. В Главном Агентстве Пропаганды, где я работала, это называлось "замещением сознания". Приведу простой пример. Допустим, перед тобой стоит задача - продать новый кинофильм... Нет, про кинофильм ты ничего не знаешь. Возьмем лучше книгу. Тебе надо продать как можно больше экземпляров книг. Ты нанимаешь несколько критиков, литературных обозревателей и журналистов. В течение нескольких недель в самых разных средствах массовой информации появляются сообщения о том, что гениальный писатель написал гениальную книгу. Эта мысль закладывается в сознание людей, и когда они покупают эту книгу, то уже заранее воспринимают ее, как гениальное произведение. Даже если в этой книге напечатан полный бред - все равно стадо... то есть люди будут считать ее наполненной глубоким скрытым смыслом. Они ДАЖЕ НЕ ЗАМЕЧАЮТ, что отказываются от собственного мнения и принимают за истину то, что внушается им ловкими манипуляторами общественным сознанием. То же и с богами. Конечно, для продвижения на рынок новой религии требуются значительные вложения и довольно продолжительное время, но зато и отдача будет соответствующей. Некоторые религии существуют тысячелетиями и приносят огромные доходы основным держателям акций - верховным жрецам, святым отцам и прочим лжецам. Идеи о "богах" так настойчиво вбиваются в головы людям, что они уже не могут вырваться за рамки этих представлений. Даже ты, один из лучших людей своего времени, продолжаешь пребывать внутри искусственно придуманной религиозной структуры. Ты веришь в то, во что верят все.
      Алиний несколько раз прошелся взад и вперед по подвалу. Затем он сказал:
      - То, что ты говоришь, слишком необычно. Я не знаю, верю ли я в бога потому, что в него положено верить, или потому, что он есть на самом деле. В юности я много размышлял на эту тему. Один из моих учителей, старый лекарь по имени Вифнутий, когда-то поведал мне одну историю. Он рассказал, что однажды стал свидетелем дискуссии, которую вели несколько очень уважаемых философов.
      Первый философ говорил: "Все мы - творения единого бога. Мы - бледные тени, порожденные фантазией единственно-истинного, высшего существа. Все что происходит с нами, предопределено заранее, поэтому мы плывем по реке жизни в заданном направлении, и все наше существование - не более чем иллюзия, выдумка бога. Мы - ничто, бог - все. Ни одно деяние не совершаем мы без его участия. Ему известны все наши мысли и поступки, как прошлые, так и будущие."
      Второй философ утверждал прямо противоположное: "В мире нет никаких богов. Мы появились на свет в процессе длительной эволюции. Мы обрели разум благодаря своему труду и общественной организации. Мы - единственные в мире существа, обладающие разумом, следовательно, мы - самые совершенные творения природы. Мы - хозяева своей судьбы. Никто не может распоряжаться нашими судьбами, кроме нас самих. Мы переделаем мир по своему усмотрению, и никто не сможет помешать нам построить светлое будущее."
      Третий философ заявлял: "Мы не можем постичь, создал нас бог, или же мы появились на свет в результате случайного сочетания биологических молекул. Если всеми нашими мыслями и поступками руководит бог, то откуда в мире появляется зло? Если бога нет, то почему мы становимся свидетелями фактов, которые не может объяснить наука? Можно предположить, что в мире кроме нас существуют и иные формы жизни, недоступные нашему пониманию. Но мы настолько далеки друг от друга, что если наши пути случайно пересекаются, мы не только не можем вступить в контакт, но даже едва ли замечаем чужое присутствие.
      Лишь по влиянию иных существ на окружающий нас мир мы можем догадаться об их существовании. Но это совершенно не означает, что они - боги, решающие наши судьбы. Они такие же существа, как и мы, но только живущие в параллельном потоке бытия. Мы для них безразличны."
      Четвертый философ возразил: "Если мы интересуемся иными существами, то логично было бы предположить, что и они интересуются нами. А взаимный интерес может привести к возникновению осмысленного контакта. Если два разумных существа хотят найти общий язык, они обязательно его найдут. Вполне возможно, что мы сможем договориться с иными существами, заключить с ними взаимовыгодные договоры и союзы.
      Конечно, на это может уйти жизнь нескольких поколений, но представьте себе, как много мы сможем получить от этого сотрудничества!" Вот так...
      Алиний замолчал.
      - И кто же прав в этом споре? - нетерпеливо спросила Комета.
      Лекарь улыбнулся:
      - Точно такой же вопрос я задал своему старому учителю.
      - И что же он ответил?
      - Вифнутий сказал, что в это время рядом проходил простой крестьянин и случайно раздавил всех споривших муравьев-философов.
      - Забавная притча... - сказала Комета и задумалась.
      - Вполне возможно, что это не притча. Вифнутий имел более сильный талант, чем у меня. Он видел и знал больше, чем я.
      - Он общался с богами или только с муравьями?
      - Не иронизируй, Комета. Вполне возможно, что есть существа, для которых мы - меньше чем муравьи.
      - Ты имеешь в виду сказки про Шира-Вада-Дагна? - девушка усмехнулась и привела свой самый главный довод: - Ни в одной из своих жизней я не встречалась с богами.
      - Что такое три твоих жизни по сравнению с бесконечным множеством миров? Вполне возможно, что ты еще встретишься с теми, чье существование отрицаешь.
      - Возможно... - эти слова навели Комету на мысль о том, что есть один очень простой способ избавиться от возможных мучительных пыток и непременной казни. Смерть. Смерть и последующее возрождение в новом теле. Надо только броситься на первого же вошедшего солдата, завладеть его оружием и обратить его против себя.
      Но Комета подумала, что это будет равносильно сдаче, признанию своего поражения. Пусть лучше она погибнет на плахе, но останется Леди Кометой, гордой и несломленной. Комета даже сама себе не могла признаться в том, что ее страшит вероятность окончательной смерти. Кто мог бы дать гарантию того, что, прожив три жизни, в четвертой она также будет осознавать все свои предыдущие воплощения? Комета ощутила вкус бессмертия, и теперь хотела наслаждаться им снова и снова.
      Найя Кайдавар бросилась со стены замка потому, что не знала о возможности нового возрождения. Латэла Томпа считала предыдущее воплощение сном и не придавала ему значения. Комета же знала о своих прошлых жизнях и надеялась на то, что цепь перерождений не прервется.
      Но что надо для этого сделать? Может быть, то, что она не погибла под ударами прикладов, говорило о том, что она должна задержаться в этом мире и не торопиться в другую жизнь? Но кто мог решать ее судьбу? Кто подал этот знак, если это вообще следовало считать знаком, а не ее собственными проявившимися возможностями?
      - Если боги все-таки существуют, то и я тогда хочу стать богиней, произнеся это, Комета уже в который раз поймала себя на мысли, что нечто подобное она когда-то от кого-то слышала.
      Но стоило ей только попытаться разобраться, откуда появилось это воспоминание, как от головной боли потемнело в глазах и зазвенело в ушах. Комета бросилась к бочонку в углу подвала. Ее вырвало. Это отвлекло ее от размышлений, и головная боль сразу стихла.
      - Может, я что-то просмотрел? - невозмутимо проговорил Алиний. - Не повреждены ли у тебя внутренние органы? Ляг, я посмотрю.
      Комета послушно легла на сено и постаралась расслабиться. Она сама удивлялась тому, насколько легко лекарь завоевал ее доверие.
      Может, сказалось то, что он напомнил ей Бургуна? Или же оба этих человека были похожи на кого-то забытого, но бесконечно дорогого? От таких мыслей вновь накатила головная боль, и девушка постаралась выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на лечении.
      Тем временем Алиний встал на колени возле Кометы и несколько раз провел ладонями в воздухе над ее телом. Девушка почувствовала приятное расслабляющее и успокаивающее тепло, исходившее от его рук. Нечто подобное проделывал и Бургун.
      - Невероятно, - пробормотал лекарь, - твои раны заживают буквально на глазах. Даже синяки почти рассосались.
      Комета хотела спросить: "Алиний, тебе никогда не казалось, что какая-то фраза, только что сказанная, уже была услышана тобой ранее?", но в это время за запертой дверью послышались громкие голоса. Толстые доски не давали возможности разобрать слова, но было ясно, что несколько людей о чем-то спорят.
      Комета вскочила и бросилась к лестнице, собираясь занять позицию на балке раньше, чем откроется дверь. Она подпрыгнула и легко зацепилась за балку. Похоже, Алиний был прав: Комета чувствовала себя намного лучше. Правда, силы Найи Кайдавар она так и не обрела. Чтобы удержаться, приходилось напрягать мускулы и присоски.
      Дверь приоткрылась, и в нее просунулась рука с факелом.
      "Ну, пожалуйста, сделай три шага вперед," - взмолилась Комета.
      Однако человек не торопился входить внутрь. Он поводил факелом перед собой, освещая подвал. Комета увидела, что Алиний продолжает стоять на коленях. Теперь девушка смогла рассмотреть лекаря. К ее удивлению, внешне он совершенно не походил на Бургуна. Средних лет, высокий, худой, с длинными темными волосами и трехдневной щетиной на подбородке. Он щурил глаза от света факела, казавшегося особенно ярким после кромешной тьмы подвала. На Алинии были одеты лишь обычная крестьянская рубаха и штаны из грубого полотна.
      - А где Леди Комета? - немного растерянно спросил человек, которого девушка пока что не видела за открытой дверной створкой.
      По голосу Комета определила, что в подвал заглянул довольно молодой человек. Понадеявшись на силу своих присосок, девушка отцепила одну руку от балки и подала знак Алинию. Она надеялась, что тот ее поймет и постарается заманить человека в подвал.
      Однако девушка переоценила свои возможности. Не успела она пару раз махнуть рукой в воздухе, как вторая ее рука соскользнула с балки и, только чудом сгруппировавшись, Комета приземлилась на ноги. Присев, она собиралась следующим прыжком броситься за дверь и сбить человека одним ударом.
      Но тот вдруг радостно воскликнул:
      - Леди Комета, я пришел вас спасти! Быстрее идите за мной!
      Сперва Комета решила, что это жестокая шутка тюремщиков, но в следующий момент ее шестое чувство подсказало, что за дверью кроме молодого человека никого нет. Вряд ли кто-нибудь рискнул бы ради шутки в одиночку сунуться в подвал, где находилась особо опасная преступница, уже доказавшая свои боевые возможности.
      - Кто ты? - спросила Комета. - Почему ты хочешь мне помочь?
      - Меня зовут Адонсо Калтрадский. Сейчас нет времени на разговоры.
      Поторопитесь, охранники могут вернуться.
      Человек за дверью отвел факел в сторону и шагнул вперед.
      Действительно, это был довольно молодой человек весьма привлекательной наружности. Он выглядел, как небогатый дворянин. На нем были одеты высокие кожаные сапоги, панталоны, камзол, плащ и широкополая шляпа с перьями. За многократно обернутый вокруг талии кушак были заткнуты два пистолета, а на широкой перевязи висела длинная шпага.
      - Одень на себя эту сутану! - Адонсо протянул вперед левую руку, через которую была переброшена одежда служителя Триединой церкви. - Так ты сойдешь за священника.
      - А как же он? - Комета показала на Алиния. - Он тоже должен пойти с нами.
      - Хорошо, - быстро согласился Адонсо. - Только умоляю вас, поторопитесь. Спасая вас, я рискую своей головой.
      Комета настороженно приблизилась к молодому человеку и взяла протянутую сутану. Адонсо опустил голову и отвел глаза в сторону.
      Только сейчас девушка сообразила, что все это время ее тело едва прикрывало разорванное отцом Балимолтом платье.
      - Что, не нравлюсь? - спросила Комета, совершенно спокойно сбрасывая свои лохмотья и одевая сутану прямо на голое тело.
      - Я не ожидал что ты такая... такая... - смущенный Адонсо не мог подобрать нужного слова.
      - Такая страшная и грязная? - с некоторым вызовом спросила Комета.
      - Нет! - горячо возразил молодой человек. - Такая... молодая.
      - Вот спасибо, - буркнула девушка, накидывая на голову капюшон и заправляя под него свои роскошные волосы, - а ты что же, ожидал увидеть здесь старуху?
      Вместо ответа Адонсо посветил факелом наружу и сказал:
      - Идите за мной. Если кто-нибудь попытается нас остановить или заговорит с нами, ничего не делайте и не отвечайте. Предоставьте это мне.
      - Пошли, Алиний, - позвала Комета лекаря. - Похоже, боги пока на нашей стороне.
      Тот пробормотал что-то неразборчивое, но быстро направился к выходу.
      Выйдя из подвала, трое беглецов оказались в небольшом дворике, с трех сторон окруженном стенами домов. Комета поняла, что это задворки одного из бывших трактиров в центре Дубовых Взгорий. Несмотря на то, что давно наступила ночь, множество звезд с ясного неба давали достаточно света для обычных человеческих глаз. Комета же видела все почти как днем.
      - Где же охрана? - тихо спросила Комета у Адонсо.
      - Я сказал солдатам, что их вызвал к себе капитан.
      - И они поверили?
      - Я назвался лейтенантом гвардии Триединой церкви и сказал, что сейчас подойдут мои воины, которые займут пост возле тюрьмы с особо опасными преступниками.
      - А на самом деле в каком ты звании?
      - Я и на самом деле лейтенант. Только простой пехотинец.
      - Завтра наш побег обнаружат и начнут искать того, кто отпустил солдат с поста. Тебя опознают.
      - Едва ли. Я надвинул шляпу на глаза и все время держал факел перед собой. Солдаты не видели моего лица.
      - Они найдут тебя по голосу.
      - Я нарочно говорил громко и немного в нос.
      - Ты, видно, все продумал.
      - Я старался. Я доведу вас до безопасного места, а потом вернусь назад. Идемте, кажется, вокруг никого нет.
      - Может, ты потушишь факел? - предложил Алиний.
      - Три крадущиеся в темноте фигуры вызовут больше подозрений, чем смело идущие с факелом, - ответил Адонсо.
      Комета была согласна с молодым человеком.
      Они вышли из дворика и пошли по центральной улице между домами.
      Несмотря на позднее время, во многих окнах горел свет, и оттуда доносились голоса людей. По улице также ходили люди но, разумеется, не в таком большом количестве, как днем. Кроме того, почти все они на ходу заметно пошатывались. Особенно многолюдно было возле того дома, который люди превратили в храм Триединой церкви. Девушка предположила, что там готовятся к похоронам отца Балимолта.
      - Дисциплина-то у вас в армии хромает, - заметила Комета. - Или пьянство в военное время не запрещено?
      - Благородные дворяне могут делать то, что им заблагорассудится, - с печальной усмешкой произнес Адонсо. - А вот солдата, замеченного в пьянстве, ждет суровое наказание.
      - Похоже, ты не очень-то жалуешь своих сотоварищей.
      - Большинство из них мне не сотоварищи. Я служу в армии по необходимости, а не по доброй воле. Я ненавижу войну. Более того, я ненавижу людей, которые эту войну развязали.
      - Я тоже, - сказала Комета. - Но у меня нет выбора. Враг напал на мой дом, и я вынуждена защищаться. А что мешает тебе бросить все и вернуться домой?
      - У меня нет дома, - печально сказал Адонсо. - Я пошел в армию, чтобы...
      Он не успел договорить. Навстречу троим беглецам нетвердой походкой направился один из ночных гуляк.
      - Эт-то кто тут ходит? Ик! - язык плохо слушался человека, но по дорогому, шитому золотом камзолу Комета поняла, что это высокопоставленный военный. - Стоять смирно! Ик! Равнение налево! Ик!
      Кругом-м-м-арш!
      Адонсо вытянулся по стойке смирно:
      - Господин полковник, я сопровождаю отца Ливордо, которому срочно потребовалось покинуть Дубовые Взгорья.
      - А эт-то кт-т-о? - полковник вытянул слегка дрожавшую руку и ткнул указательным пальцем в Алиния.