Блестящий русский генерал, прославившийся еще в первой мировой войне, Деникин всегда оставался самим собой и не боялся сказать нелицеприятное своим бывшим соратникам. Перед нападением фашистской Германии на СССР, когда многие из них переметнулись на ее сторону, чтобы возвратиться на Родину в обозе ее армии, перед которой, по их мнению, Красная Армия не устоит и побежит, он решительно осудил такие суждения. Он верил в свой народ, но полагал, что, разгроми" фашистскую Германию, победители затем повернут "штыки против большевиков".
      В отличие от Краснова, Шкуро и других, Деникин не допускал мысли об освобождении России от большевиков руками иноземцев, подчеркивая, что это внутреннее дело россиян, которое могут решить только они сами. В гитлеровском стане, зная об авторитете Деникина, намеревались сыграть на его обиде и непримиримости к большевикам. В начале войны, когда судьба России висела на волоске, и победа Германии казалась предрешенной, фашисты предложили ему сотрудничество, уготовив, вероятно, роль, исполненную потом Власовым. С риском для себя и своей семьи, он решительно ответил: "Нет!". И после этого переехал подальше от немцев на юг Франции.
      Это вовсе не означало перемен в позиции Деникина относительно большевиков, хотя кто-то начал распространять слухи на этот счет. В 1945 г, он почувствовал, что вокруг него началась какая-то непонятая ему возня. Умудренный опытом и зная о вероломстве наследников "чека", Антон Иванович усмотрел в том происки Сталина, всесилие которого на волне победы над фашисткой Германией взметнулось тогда с небывалой силой. От греха подальше, дабы не искушать судьбу, из Франции Деникин уехал за океан, где и обосновался в США.
      Сначала он с семьей поселился в деревне, а потом нашли маленькую квартирку в окрестностях Нью-Йорка. Несмотря на преклонный возраст и болезнь сердца, Антон Иванович целыми днями работал в Нью-Йоркской публичной библиотеке на 42-й улице, в ее славянском отделе на втором этаже. На столе его лежали книги, тетради, газеты, приготовленный Ксенией Васильевной скромный сэндвич, съедая который он делал себе единственный перерыв. Он одновременно работал над материалами и первой, и второй мировых войн, собирая необходимые сведения для задуманных новых книг. Одна создавалась как автобиографическая, а другая предполагалась как широкое полотно - "Вторая мировая война, Россия и зарубежье". Тогда же закончил он ответ на книгу генерала Н.Н.Головина "Российская контрреволюция" под названием "Навет на белое движение". Кроме того, в свободное время он редактировал дневники жены. В обстановке усиливавшейся "холодной войны" Деникину не давала покоя мысль о судьбе России. 14 июня 1946 г. он обратился к правящим кругам Вашингтона и Лондона с запиской "Русский вопрос", в которой изложил свой взгляд на стратегию борьбы с советским коммунизмом в новых условиях. В ней подчеркивалась недопустимость смешения большевизма и "великой, единой, неделимой России". Деникин считал, что из-за тяжелого внутреннего положения СССР советское правительство в данный момент воздержится вести дело к третьей мировой войне, но как поборник идеи всемирного торжества коммунизма будет все делать для разжигания мировой революции, для подрыва мира изнутри в других странах. Наиболее легкой добычей, опасался он, могут стать Франция, Италия и Испания, поскольку громадные потрясения, перенесенные ими, создали в них почву для коммунистических соблазнов.
      Но если западным демократиям все же придется давать отпор большевизму, они должны, подчеркивал Деникин, исключить повторение капитальнейшей ошибки Гитлера. "Война, - говорилось в записке,- должна вестись не против России, а исключительно для свержения большевизма. Нельзя смешивать СССР с Россией, советскую власть с русским народом, палача с жертвой. Если война начнется против России, для ее раздела и балканизации (Украина, Кавказ) или для отторжения русских земель, то русский народ воспримет такую войну опять как воину Отечественную. Если война будет вестись не против России и ее суверенности, если будет признана неприкосновенность исторических рубежей России и прав ее, обеспечивающих жизненные интересы империи, то вполне возможно падение большевизма при помощи народного восстания или внутреннего переворота". Судя по стратегии борьбы с коммунизмом, проводившейся Западом на протяжении многих десятилетий, советы многоопытного борца с большевизмом не остались незамеченными. Однако сам Антон Иванович, кажется, не предпринимал действий к их дополнительному развитию. И, прежде всего, из-за резкого ухудшения здоровья. Сердечные боли не давали ему покоя.
      По приглашению друга, летом 1947 г. Деникин с семьей поселился на его ферме в штате Мичиган, чтобы избежать нью-йоркской жары. Жизненные ресурсы Антона Ивановича находились уже на пределе. С 20 июля начались, усиливаясь, сердечные приступы. Его поместили в больницу Мичиганского университета. В предчувствии развязки он сказал Ксении Васильевне: "Boт, не увижу, как Россия спасется". 7 августа 1947 г. сердце его остановилось. Деникина хоронили с воинскими почестями как главнокомандующего союзной армии по первой мировой войне. Потом его прах перенесли на русское кладбище Святого Владимира в местечке Джексон (штата Нью-Джерси). Ксения Васильевна передала незаконченные рукописи мужа на хранение в научные учреждения. Мемуары ею были доработаны, и в 1953 г. изданы в Нью-Йорке под названием "Путь русского офицера" на русском языке. Воспоминания его, исполненные рукой опытного писателя с большой эрудицией, развертываются на широком фоне общероссийских событий, участником и нередко активным творцом которых был их автор, проложивший глубокую борозду в истории нашего бурного столетия.
      В последние годы в России сложилась литература о Деникине. Переиздана, в частности, первая более или менее научная его биография, написанная Д. В. Леховичем, которому довелось сражаться под его знаменами и работать по материалам, хранящимися в США, в том числе и принадлежавшим непосредственно самому генералу. По словам Леховича, последнее желание Антона Ивановича заключалось в переносе его останков в Россию, когда она освободится от засилья большевистской диктатуры. Думается, такое время наступило. Это отвечало бы стремлению подвести черту под гражданской войной и тем самым способствовать умиротворению в обществе.