Как стать героем

Подступал вечер. От реки потянуло прохладой. Вовсю стрекотали кузнечики, звенели цикады, с шумным плеском играла рыба. Санька подошел к самой воде. Вот мелькнул серебристый хвост. Затем другой.

— Эх, здоровенная же рыбина, жалко, удочки нет. Хотя от этого ненормального защитника природы можно и по шее схлопотать.

Сбоку в камышах послышалась какая-то возня, тихий шелест и хихиканье. Санька посмотрел туда и обомлел. На него смотрели две прелестные девичьи головки. Они о чем-то тихо переговаривались, а затем поплыли ему навстречу. Вдруг одна из них приподнялась, затем другая, и оказалось, что на них совершенно нет одежды. Густая краска залила молодцу лицо.

— Дикий пляж, — стукнул он себя рукой по коленке. — И этот старый хрыч тут небось втихаря подглядывает, а мне так голову морочит: «Я Водяной. Я — владыка вод». У, крокодил зеленый.

Видя, что купальщицы его не стесняются, Санька сделал шаг вперед и помахал рукой:

— Девчонки, а вот он я.

Те переглянулись, о чем-то быстро перешепнулись и снова уставились на него, улыбаясь до ушей.

— Ух, искупнусь! Хороша водичка! — отчаянно прокричал Санька и начал стаскивать с себя рубаху.

Увидев это, в воде восторженно заверещали и подняли фонтан брызг. И, о ужас, в воздухе замелькали серебристые рыбьи хвосты.

— Русалки, — обалдел паренек и рванул прочь. Мокрые ноги скользили по траве, спущенные до половины штаны не давали как следует ступить. Он все время скатывался и скатывался назад к воде. Наконец судорожным рывком вылетел на берег, подтянул штаны и кинулся наутек. Снова споткнулся, упал, вскочил и со всего маху врезался в речного царя.

— Ты что, сказился? — взвизгнул Водяной, отлетев в кусты. — Какая муха тебя укусила? Так ведь и убить недолго.

— Рус-с-с-салки, — стуча зубами то ли от страха, то ли от холода и заикаясь, едва выговорил Санька, показывая пальцем на реку.

— Русалки как русалки. Чего орать-то?

— Так ведь заманят и утопят.

— Где ты этой глупости набрался? — недовольно пробурчал Водяной, кряхтя и поднимаясь.

— Но как же. Это даже дети малые знают. Вот и в песне поется: защекочут до икоты и на дно уволокут.

— Фу ты, ну ты, — насупился речной царь. — У тебя своя голова на плечах есть? Посуди сам. Кругом природа, свежий воздух, вода в реке чистая-чистая. И кому ты там нужен утопленником, раздувшийся да синий.

— Ничего не знаю! — решительно произнес Санька. — Все говорят, что русалки одиноких путников завлекают и топят. Вон они какие… завлекательные. Теперь я и сам вижу.

— Говорят, говорят. Ты слушай больше. А еще волшебник. Мои девоньки, наоборот, всех бестолковых пловцов из воды вытаскивают. В основном-то кто топиться лезет? Молодежь сопливая. «Ах, у меня несчастная любовь. Ах, никто меня не любит», — и бултых в воду. Ну, с этими понятно. Они в воде-то поостынут, на бережку отлежатся, а там, глядишь, и домой подадутся.

Вот с кем морока, так это с мужиками нетрезвыми, медовухи перебравшими. Как увидят моих лапулек, так сразу в воду лезут, компанию составить. Мало того что утопнуть могут, так еще всю воду сивухой отравят. Я уж и так девчатам своим приказал: ежели идет пьяный, не высовываться. Пусть мимо проходит. Так нет же, все равно углядят.

Только вчера один такой глазастый отсюда неподалеку пузыри пускал. До чего накачался, что решил по воде, словно по дороге, пойти прогуляться. Русалочки-умницы давай его выпихивать, а он уперся и ни в какую. Как раскричался на всю речку: «Девочки. Я с вами. Буду самым главным дельфином». А сам лыка не вяжет. Плавники все у себя искал. Пришлось этому, «бутылконосому», по щекам хвостом нахлестать, тогда немного очухался. А тут, как на грех, жена его по воду пришла. Видит, муженек-то в воде, с русалками вперемешку, и в крик: «Спасите, люди добрые. Помогите». Мужик-то сразу протрезвел. На берег выкарабкался, и что ты думаешь? Правильно. Бросился к своей законной половине к давай ей врать, что его, мол, эти соблазнительницы заманили, с ног сбили, в воду затащили, утопить хотели, но он им, уродинам, не дался. Лишь одну тебя люблю, а этих — только на сковородке. Теперь в деревне разговору будет на месяц.

Санька посмотрел на играющих в воде русалок.

— Может быть, и так, — неуверенно проговорил он. — Они, конечно, ничего, симпатичные. Но мне идти надо, царь ждет. Нечего время зря терять.

«Задание я выполнил, уж теперь-то царь будет доволен. Пора о деле поговорить», — размышлял Санька, барабаня по воротам.

Однако он опять размечтался раньше времени. Из бойницы соседней башни выглянуло угрюмое лицо советника.

— Как там Водяной поживает? — недружелюбно полюбопытствовало лицо, со злостью разглядывая вернувшегося живым и невредимым посланника.

— Нормально. Кувшинки пересчитывает. Открывай давай. — Паренек развернулся спиной к воротам и принялся колотить по ним ногой, подняв ужасающий грохот.

— Кончай безобразничать! — завопил Хряк. — Стража, взять его — и под замок!

Ворота отворились, из них выскочили три стражника, больше смахивающих на небольших гиппопотамов, чем на воинов, и дружно затопали к возмутителю спокойствия, выставив вперед пики. Увидев это воинство, Санька сразу понял, что перед ним опять-таки не дружинники Липуни, а люди советника.

— И чего он ко мне привязался? — вздохнул молодец и начал медленно пятиться назад, затем неторопливо побежал. Это подбодрило нападавших, и они добавили прыти, пытаясь догнать и окружить паренька. Он слегка прибавил, делая большой круг. Стражники, сопя от усердия, тоже поднажали, постепенно вытянувшись гуськом. Санька вернулся к воротам и резко развернулся лицом к преследователям.

Бежавший первым широкомордый детина ткнул в него пикой, но промахнулся и, потеряв равновесие, споткнулся. Голова его воткнулась в щель между створками, где и застряла. Второй стражник, громко сопя и задыхаясь от такого забега, оказался удачливее и попал в цель. Правда, не туда, куда целился, а чуток пониже — первому в зад. Пострадавший взвыл и, вывернувшись, с размаху опустил свой щит на голову растяпы. Тут наконец-то подоспел третий, самый толстый, самый неповоротливый стражник, и, не сумев затормозить, со всего маху врезался в первых двух. Раздался оглушительный грохот, вопли и ругань. Перед воротами образовалась небольшая свалка из рук, ног и доспехов. Хряк взвыл от злости.

Санька стоял рядом, задумчиво разглядывая эту симпатичную картину.

Берендей в это время поднимался на крепостную стену. Услышав шум, он подскочил к бойнице и выглянул наружу:

— Что, где, почему? — но, увидев кучу мала и рядом Саньку, упер руки в боки. — Опять хулиганишь?

— Ничего подобного. Пытаюсь пройти для доклада. Водяной привет передавал. Сказал, на завтра сапоги готовь, дождик пройдет.

— Ты чего несешь?

— Вот и я удивился, при чем тут погода. А он говорит, что ты у него уже третий раз прогноз узнаешь.

Берендей пожевал губами, посчитал в уме. Действительно, Хряк посылал на верную гибель двоих смутьянов, и те сгинули, а этот, вишь, вернулся. Не сработало колдовство.

Советник тем временем вихрем взлетел на стену, подскочил к царю и настойчиво потащил его прочь, погрозив молодцу кулаком.

— Царь-батюшка сейчас отдыхать идут, а ты домой отправляйся, завтра будет тебе новое задание.

Санька шел домой, задумавшись о том, что все это очень странно. Берендей совершенно не желаете ним разговаривать. Советник постоянно ставит палки в колеса и скорее всего опять даст какое-нибудь идиотское поручение. Этак он никогда не узнает, какое же тут Зло объявилось, а если и узнает, то не будет ли слишком поздно?

Задачка, похоже, оказалась ему не по зубам; зря Кащей на него понадеялся. Это было как-то даже обидно, и парнишка размашисто шагал, невнятно бормоча ругательства и дергая головой. Редкие прохожие шарахались в сторону, что также раздражало. Но было еще что-то такое, от чего становилось и вовсе неуютно.

Он резко остановился и осмотрелся вокруг. То, что он увидел, настроения не прибавило. Во-первых, забрел неизвестно куда. Во-вторых, совершенно не представлял, как отсюда выбраться. Два тупика, куча высоких заборов. Возле одного из них что-то жгли — к небу тянулся серый дым.

Прикинув, где примерно может находиться его дом, парнишка повернул обратно. Проплутав еще немного, он вновь огляделся. Впереди засияли маковки царского дворца. Санька хотел шагнуть в этом направлении, но замер: из зарослей крапивы вверх поднималось знакомое серое облачко.

Санька насторожился, но виду не подал, а, небрежно насвистывая, зашагал к дворцу. Выйдя на площадь, он резко повернул, краем глаза посмотрев назад. Настырный дым двигался следом.

«Похоже, за мной шпионят. Интересно кто? Что, если это злые силы узнали, кто я такой, и решили расправиться? — От такого неожиданного вывода ему стало не по себе. — Баюн говорил, если понадобится, то Василиса поможет. Да и Липуня может чего-нибудь умного подсказать. Однако сразу сейчас к ним пойти нельзя, об этом тотчас станет всем известно. Хорошо, устроим маленькое представление».

Он остановился, задрал голову вверх, закатил глаза и, подвывая, затянул гнусавым голосом:

— Призываю силы небесные, дабы поразили они все ту маны стелющиеся, а через них и врагов моих невидимых.

Дым задрожал и моментально растаял в воздухе.

— Так, от ищейки избавились на время. Теперь нужно Липуню и Василису отыскать. Сначала домой, в этом деле без Домового не обойтись.

Парнишка прибавил шагу и вскоре открывал дверь в свою избу:

— Ау, люди!

Из-под печи показалась заспанная голова Домового:

— Чё случилось?

— Срочно разыщи воеводу и царевну. Но так, чтобы ни одна собака не пронюхала. Встречаемся у Лени.

— Усе исполним, и в лучшем виде, — лихо отрапортовал Домовой и исчез.

Выйдя за ворота крепости, Санька направился к знакомой хибаре. Здесь было по-старому, словно он никуда и не уходил. Леха все так же лежал на своей лавке и глядел в потолок.

— Все лень?

— Лень — двигатель прогресса. Вот новое заклинание придумал. — Леха произнес коротенькую фразу, и вмиг не большой смерч вымел весь сор из избы. Правда, исчезла и последняя корочка хлеба, одиноко лежавшая на столе.

— Издержки, — грустно произнес Леха. — На роду у меня, видимо, написано страдать за общество. Чего хотел?

— Одну загадку разгадать. Ты бы не мог на крылечке посидеть, по сторонам поглядеть, пока мы тут малость переговорим?

— И не стыдно тебе меня тяжелой работой загружать? — вздохнул Леха. — Но раз надо, значит, надо. Только я сперва к одной бабке загляну. Знатный самогон варит; тройной перегонки, березовыми угольками очищена. Слеза. Представляешь: луна, звезды, соловьи поют, а у меня этого нектара целая бутыль. — И он, кряхтя, вывалился за дверь.

Через полчаса появился воевода, вслед за ним в дверь прошмыгнула лисичка и обернулась Василисой.

— Зачем звал? — хором спросили они.

Санька присел на краешек лавки, пару раз кашлянул, прочищая горло, тяжело вздохнул, затем вскочил и принялся шагать из угла в угол — все никак не мог придумать, с какого конца приступить к разговору.

— Понимаете, — начал он. — Я тут вчера, в смысле — сегодня, после Водяного одного волхва встретил. Он ко мне бросился, начал говорить, что видение ему было — царство наше в опасности. Что вы на это скажете?

— Моя дружина всегда готова разбить любого супостата, если он к нам сунется, — твердым голосом отчеканил воевода. — А насчет всяких там предсказателей у меня от батюшки-царя есть ясные указания: все они жулики и пройдохи. Как начнет такой вот «знаток» людей мутить, сразу его в дальний монастырь и под замок, чтобы другим неповадно было.

Паренек взглянул на Липуню и пожал плечами.

— А ты что скажешь? — повернулся он к Василисе.

— Мне кажется, что нет дыма без огня, — задумчиво проговорила царевна. — Последнее время у меня часто на душе неспокойно, а отчего, сама не знаю, тревожно, и все. Я, конечно, еще многого не умею, но стоит мне «на будущее» начать колдовать, словно пелена встает, ничего не вижу. Кто-то не дает мне этого делать. Превращение или перемещение — пожалуйста, сколько душе угодно. Причем я чувствую, что этот таинственный кто-то для меня совершенно не опасен. Я пыталась спрашивать у лесных волшебников, но они об этом говорить боятся, а отец даже слушать не захочет.

— Да, негусто, — подытожил Санька. — Ладно. Есть у меня кое-какие подозрения. Я их сначала проверю, а уж потом вы мне поможете с Берендеем наедине поговорить, без советника.

В это время Хряк сидел в темном углу дворца и с ужасом думал, что с Санькой он так ничего поделать и не смог. Мало того что неизвестно, какова на самом деле волшебная сила у этого невесть откуда свалившегося на его голову несчастья, так теперь он умудрился подружиться со всей местной нечистой силой и при их поддержке наверняка стал еще сильнее. Это было очень плохо.

Приходилось звать на помощь колдовские силы. Магистр, конечно, не подарок, к тому же он наверняка взбешен тем, что его обманули, но сейчас Санька был намного опаснее. Его было необходимо срочно спровадить подальше от дворца и стравить с заморскими колдунами. А если они друг друга уничтожат, то еще лучше. Да и вообще время не ждет, пора начинать: Берендея с Василисой — в темницу, с ними можно потом разобраться; дружину разогнать, а воеводу — на плаху.

Хряк начертил круги начал произносить заклинание, вызывая повелителя Серого Ордена.

В круге появилась зыбкая сгорбленная фигура в серой рясе. Постепенно она приобретала все более четкие очертания; вот фигура выпрямилась, откинула капюшон. На советника презрительно смотрел Магистр.

— Это снова ты? За тобой должок, не забыл? Сколько мы еще будем ждать, когда ты выпустишь нас?

— Я все помню и уже давно собирался выполнить свое обещание, но обстоятельства оказались против нас, — заюлил советник. — Не сомневайтесь, я обязательно все исправлю. Прямо сейчас. Но с одним условием. Последним. Вернее, с двумя: убейте волшебника Саньку и помогите мне получить царскую корону. Всего-то. А уж как у вас это получится, меня не касается.

Монах поднял глаза вверх, сложил руки на груди и пошевелил губами, затем, склонив голову, смиренно произнес:

— Мы поможем тебе еще раз.

Если бы Хряк мог знать, о чем думает колдун, то немедля отправил бы его обратно туда, откуда тот явился, но чужая душа — потемки. В магическом круге был открыт проход, и Магистр шагнул вперед.

— Для начала нужно… — начал советник, но монах его перебил:

— Я сам знаю, что мне делать.

— Нет, — взбеленился Хряк. — Здесь командую я, твое дело выполнять приказы. Возьмешь своих людей и захватишь заставу, ту, что ближе к городу. Я пошлю Саньку к ним на выручку, там вы его и убьете. Одновременно захватываем Дворец.

— Хорошо, — согласился Магистр, хлопнул в ладоши и… Раздвоился. — Я возвращаюсь, и завтра отсюда хлынет мое войско. А мой двойник разберется с твоим врагом-волшебником.

ЗАСТАВА

— Дружина, подъем. Во дворец требуют! — загремел в сенях гулкий бас, и в комнату ввалился Липуня, заняв собой, по обыкновению, все пространство. — Просыпайся, леже… — начал он снова, но осекся. Хотя на дворе наступило раннее утро, здесь, похоже, еще и не ложились. Постель не была смята, а за столом, словно статуя, сидела неподвижная фигура и, не мигая, смотрела прямо перед собой.

Воевода подошел поближе, обошел вокруг стола. Затем остановился напротив Саньки и помахал у него перед носом рукой. Тот, не обращая никакого внимания на гостя, даже не шелохнулся, продолжая пялиться остановившимся взглядом на стол, в центре которого лежал большой клетчатый платок, заставленный маленькими фигурками черного и белого цвета. Лоб у него отливал синевой и слегка распух.

— Заколдовали! — ахнул Липуня. — Как есть заколдовали. Влип молодец. Заговоренные амулеты подсунули. Да и где ж ему все хитрости колдовские знать-то. Как ни крути, а все одно — молод еще. Ох, пропадет ни за что. Спасать нужно.

— Шах. — Статуя неожиданно ожила и произнесла магическое слово.

Ситуация казалась почти безнадежной. Если человек заговаривается, значит, злые чары уже прочно опутали его душу. Времени на раздумья не оставалось. Чем быстрее уничтожить эти бесовские штучки, тем лучше.

Старый добрый меч пошел на взлет, как вдруг раздался тонкий голосок:

— И мат. — И на противоположном конце стола материализовалась знакомая хитрющая физиономия. — Давай лоб. — Домовой деловито послюнявил палец.

Санька послушно наклонил голову, и тут раздался такой звон на весь дом. что Липуня непроизвольно поежился.

— Вы что это тут делаете?

— В шахматы играем.

— Играете? С кем? Вот с этим жуликом? Да ты на его рожу-то погляди.

— А чего сразу на личность переходить, — надулся Домовой. — И вовсе не рожа, а физиономия. Я знаю, в зеркало смотрелся. Мне нравится. Очень даже ничего.

— Ах, ничего. И давно вы тут сидите?

Санька выглянул в окошко:

— Ба. Да уже скоро день на дворе. Тогда с вечера, однако. Вот время-то летит. А я ни разу еще не выиграл.

— Так ты эти свои шахматы перекрести.

Домовой, видя, что на него не обращают внимания, тихо сполз с табуретки и исчез в углу.

Санька недоуменно посмотрел на воеводу. Затем нерешительно перекрестил фигуры.

— Жулик! — тут же завопил он. — Полтергейст несчастный. Король-то мой совсем в другом месте стоит. То-то я гляжу, у меня взрослый разряд, а он шахмат в жизни не видал, первый раз играет.

— Ничего не первый, — раздалось из угла. — Я в игрушки разные, если хочешь знать, уже пятьсот лет играю.

В угол полетел валенок.

Липуня не мог сдержать смеха, глядя на это представление.

— Ты смотри, шибко не буянь. Кушак-то свой вспомни. Обидишь маленького — будет тебе тогда на орехи.

— Это точно, — подтвердил голос.

— Как же, размечтался. Держи карман шире. Кто тогда с тобой играть-то будет. Сверчки да тараканы?

В углу дипломатично промолчали.

— Мне очень нравится ваша задушевная беседа, — воспользовался паузой воевода, — но царь к себе требует.

— Ладно, — сменил гнев на милость Санька. — Я сейчас быстренько во дворец слетаю. Туда и обратно. А ты давай по-новой фигуры расставляй, но заруби себе на носу: такие фокусы у тебя больше не пройдут.

Во дворец их повели через черный ход. В воздухе висела гнетущая тишина. Берендей сидел на троне и был мрачнее тучи. Последнее время на границе было неспокойно, но сегодняшний день принес и вовсе плохие вести.

Вчера утром с пограничной заставы прискакал взмыленный гонец с донесением. Бумага, по всему, писалась в спешке, и понять, что там произошло, было невозможно. Сам гонец также ничего нового добавить не смог, а только испуганно повторял:

— Нечистая, — и мелко крестился.

Липуня немедленно выслал конный отряд, но уже сегодня днем дружинники вернулись: помощь опоздала, от укрепления остались одни головешки.

Следом появился гонец с другой, расположенной совсем близко от города заставы. Сотник Сыч доносил о странных иноземцах, напавших на его людей. Так близко враг давно не появлялся.

Ко всему прочему, пропал советник. Его искали весь день, но так и не смогли найти. Берендей уже так привык, что у Хряка всегда есть ответ на любой вопрос, что совершенно растерялся и не знал, что делать.

Советник, бледный и осунувшийся, как после тяжелой работы, появился под вечер.

Разгневанный царь вытянул его посохом вдоль хребта. Хряк, ловко увернувшись от второго удара, распластался на полу и запричитал:

— Беда, ой беда. Чернокнижники иноземные в царстве твоем шалят, народ с пути истинного сбивают.

Берендей побледнел. Сначала своя нечисть нервы попортила, теперь заморская объявилась.

— Что делать будем?

— Вопрос сложный, — поднялся, отряхивая пыль с колен, Хряк. — У тебя шапка дорогая, тяжелая, ты и решай. Лично я бы отправил против них этого выскочку Саньку.

— Так ты говорил, что он колдун? — растерялся Берендей.

— Вот пусть с чужими колдунами и разбирается, — зловеще проговорил Хряк и едва слышно добавил: — Если сможет.

И теперь Берендей долго глядел на молодца, который уже совершенно извелся и стоял, переминаясь с ноги на ногу, но рта не раскрывал.

— Есть у меня для тебя новая служба. Может, так, пустячок. Тогда вернешься скоро. Но сдается мне, дело непростое. На границе люди темные появились. Нужно съездить да поглядеть. А там как бог даст.

— Ну наконец-то, — обрадовался Санька. Это было то, ради чего его сюда затащили. Плохо было, правда, то, что Берендей не знал, что это за Зло, но появилась реальная возможность в этом деле разобраться. — Ха, дел-то. Смотреть — не работать.

— И я о том же, — вздохнул Берендей. Это настораживало.

— Что, там опять какие-то сложности? Может, сразу туда дружину послать? Почему я один должен ехать?

— Да шустрый ты больно. Из любых ситуаций сухим выходишь. Везет тебе. А это может пригодиться. Говорят, что пришельцы — маги, чернокнижники. А ты нашим всем чародеям голову заморочил, может, и от этих отобьешься.

Связываться с колдунами, тем более зарубежными, не хотелось. Колдун — он и в Африке колдун. Если, конечно, не жулик. Но жулики они или не жулики — неизвестно. А вот свои-то способности Санька знал хорошо.

С царем, однако, спорить было опасно. Вновь осерчает и. не задумываясь, выполнит свою угрозу: отрубит голову. Да так ловко, что после не приделаешь. Никакое волшебство не поможет.

— И когда идти?

— Да уж давно пора в пути находиться. Так что шагай на конюшню, садись на коня — и вперед.

Санька и воевода вышли из дворца. На крыльце их ждала встревоженная Василиса.

Санька в двух словах пересказал ей разговор с царем.

— Папаня твой о колдунах говорил; появилась тут у нас пара-тройка одуревших шарлатанов. Я их немного погоняю и обратно вернусь. — Он повернулся он к воеводе: — Домового предупреди. Пусть потренируется. А я мигом.

— Ты не очень-то хорохорься; Берендей почему-то тебе не все рассказал, но ты знать должен, на что идешь. Дело тут загадочное. Если разобраться, история эта с прошлого лета тянется. Началась тогда у нас полоса неприятностей: непогода, разбойники по лесам объявились, люди промеж собой ссориться начали. Чем дальше, тем больше. А третьего дня появились и эти темные люди, о которых царь говорил. Колдуны они или нет, не знаю, мое дело — неприятеля бить, но на людей словно наваждение находит; объяснить ничего толком не могут. Молчат, и все. Помнишь оборотней, что на нас напали? По всему, этих самых колдунов рук дело. А те, кто сопротивляться пытается, исчезают. Самое странное, что толком их никто не видел. Мои лазутчики доносят: противника вроде бы и немного, а уже три заставы вчистую вырезаны. И никаких свидетелей. Не у кого спросить, что и как. Вот такие пирожки с капустой получаются. На рожон не лезь, будь поосторожнее. Если раньше они по окраине шастали, то теперь рядом объявились. И еще. В той стороне замок племянника Змея Горыныча. Дорога проходит мимо, и хотя племяш ни в чем пока плохом замечен не был, но чует мое сердце, будет нам еще с ним забот. Так что ты ворон-то в дороге не лови. Мало ли что.

— Ерунда, — приосанился молодец.

Василиса посмотрела на него и покачала головой:

— Ой, не хвались. Заставы не дети малые охраняли, и то сгинули. Никто не знает, откуда эта темная напасть и на сколько она сильна.

— Ну, вы, ребята, даете, у вас тут, оказывается, уже давно черти шалят. Вы сами все знаете, но только теперь, когда жареный петух клюнул, спохватились. Ладно, сильно не переживайте. Раз выпал мне такой жребий, придется выполнять. Правда, если уж честно говорить, я очень сомневаюсь, что со злыми силами справлюсь, не волшебник все-таки, а вот посмотреть да Берендею доложить — это мы запросто. Я же тут у вас не случайно появился.

И Санька рассказал всю свою историю, особенно отметив непонятное поведение советника.

— Пойду и набью Хряку морду, — прорычал Липуня.

— Нет, — не согласилась Василиса, — это грубо и ничего не даст. Нужно отцу глаза открыть…

— А потом обязательно набить… моську, — закончил воевода.

— Меня дождитесь, я тоже поучаствовать хочу, — рассмеялся молодец и, весело посвистывая, отправился на конюшню.

Приближающаяся осень исподволь ляпала на густую зелень леса свои яркие, разноцветные краски. Дни еще стояли теплые, но ночью уже было довольно-таки прохладно; природа ненавязчиво предупреждала о грядущих холодах.

Санька не торопясь ехал на заставу, полной грудью вдыхая свежий воздух и разглядывая окружающую природу. Он не трусил, просто заметил интересную особенность: чем меньше торопить события, тем удачнее они завершаются.

На этот раз обошлось без приключений. Дорога была безлюдная, прямая, попыток исчезнуть не делала, и вскоре показалась сторожевая крепость. Охрана встретила у ворот и проводила в избу, где жил Сыч. Тот внимательно оглядел царского посланника, прочитал грамоту.

— Садись. Значит, так. Появились в наших местах чужеземцы. Вооружены. Смуту сеют. Обещают всем жизнь расчудесную. И сейчас, и потом, после смерти. Но только в том случае, если их беспрекословно слушаться будут.

— Так. Эту лабуду я уже знаю. Новенькое есть что-нибудь? Поймали хотя бы одного? Я бы с ним покалякал.

— Утром наш дозор с ними в лесу столкнулся. Драться не дрались; наших двое, а тех — полтора десятка, вмиг на копья бы подняли. Дозор отпустили, но сказали, что завтра с «ультиматом» придут. Что это за штука, не ведаю, но на всякий случай гонца послал к царю, потому как слухи всякие ходят.

— Они хотят, чтобы ты сдался, — хмыкнул Санька. — Ну, народ. Как говорит воевода, простой такой, как пирожки с капустой. Пришли не званы, не прошены; голос повышают, а вдруг испугаемся и лапки вверх. Совсем очумели. Одно радует, что встреча завтра. Сейчас поедим и баиньки. Не с такими парламентерами разговоры вели.

Сотник смотрел на сидящего перед ним паренька и думал, что уж больно тот молод и нахален. Но, с другой стороны, и слухов о подвигах этого молодца предостаточно. А главное, сам царь его прислал. Значит, свое мнение нужно пока держать при себе, а там видно будет, на что годится эта прыткая молодежь.

Не успело солнце подняться и осмотреться по сторонам, как к крепости приблизилась группа всадников в одинаковых серых плащах.

— Они, — проговорил стоящий рядом один из бывших в дозоре дружинников.

— Пошли. Как полномочный представитель царя беру переговоры на себя.

Сотник попытался деликатно намекнуть, что выходить совершенно не обязательно и со стены прекрасно все слышно, но было поздно: Санька, лихо подбоченясь, уже стоял за воротами.

— Привет, мышата. Как жизнь? Почем баранки на базаре?

В рядах «серых» произошло замешательство. Уж кого-кого, а эту сияющую физиономию здесь явно не ожидали увидеть. Капюшоны повернулись друг к другу; зашелестела быстрая, неуловимо-тихая речь. Действительно мыши — не поймешь, кто, чего, лиц не видно. Наконец один из них заговорил:

— Мы слуги господа нашего Иисуса Христа.

— Да и мы не басурмане какие.

— А договор у вас есть?

— Какой такой договор?

— Официальный. У нас с господом бумага подписана. Мы ему — почет и уважение, он нам — помощь и содействие в делах наших.

— Ну и где эта ваша бумаженция?

— Далеко. В сторожевой башне. Под надежной охраной.

— Так что вы должны…

— Не знаю, не знаю. Не имел, не привлекался, никого не обижал, ни у кого ничего не занимал, а значит, никому ни чего и не должен. И потом, у нас людям верят, но не до такой же степени.

— Если вы с радостью не примете наших условий, то вам придется горько об этом пожалеть.

— Ничего не пойму. Вера у нас одна? Одна. А вы грозитесь.

— Ваша вера ложная. Правильная — наша.

Дружина тихо зароптала. Какой-то наиболее ретивый монах все подпрыгивал и тянул руку:

— Ах ты, мурло заморское. Мужики, дайте я ему по сопатке вдарю. Вмиг прозреет.

— Тихо! — Успокоив своих, Санька снова повернулся к парламентерам. — Мы вообще-то люди мирные, тихие. Нас не трогают — мы не трогаем. Так что идите себе подобру-поздорову от греха подальше.

— Гнев господа страшен. Наказание неотвратимо. — И серая группа повернула обратно.

Дружина смотрела им вслед, и кто-то задумчиво произнес:

— К вечеру нападут.

— А, ерунда, — потянулся Санька. — Их всего ничего. Удвоить караулы. Оружие к бою. Один полк поставить в за саду, другой за обозом. Крестьян в ополчение…

Сыч нахмурился:

— Тут в грамоте сказано, что ты нам в помощь прислан. Так что запомни, главный здесь — я. У нас сотня не собрана, всего два десятка человек. Какие полки, какие засады? И холопов без доспехов да мечей вмиг порубят. Их тут тоже всего ничего. У нас ведь застава сторожевая, а не посад. Так что иди отдохни, а я уж тут как-нибудь сам управлюсь.

Санька разобиделся. Еще бы. Его присылают, можно сказать, спасителем родной земли, а в ответ абсолютно никакого уважения. Хорошо, не хотят — как хотят. Отдыхать так отдыхать.

Но не спалось. Все-таки одного из «серой» группы он разглядел. И хотя тот все время молчал, показалось, что это старший. Вспомнились слова Липуни о трех погибших заставах. Что-то тут нечисто. Ведь сюда послали не кого-нибудь, а именно его, а он… Покомандовать, видите ли, не дали. Полководец непризнанный. Да, на обиженных воду возят. И Василиса в него поверила.

В дверь забарабанили:

— Беда, боярин!

— Ишь ты, уважают, уже до боярина дослужился. Что случилось?

— Вот мальчонка тут у нас. У него коза в лес убежала, он и пошел ее искать. Куда нынче без козы-то. Хорошо еще, что тихонько шел, волков у нас много. Глядит, а в роще «серых» уже видимо-невидимо. И все новые появляются. Малец говорит, прямо из воздуха. Не иначе, как нечистая сила объявилась.

— Без паники, — начальственным тоном произнес Санька. — До воздушно-десантных войск у вас еще не додумались, а из воздуха только мыльные пузыри появляться могут. Так что продолжайте вести наблюдение, а я посижу помозгую. Затем и прислан.