Если каких-нибудь полвека назад князь Кий побывал в Константинополе во главе миролюбивого посольства (у нас нет основания усомниться в достоверности этого сообщения "Повести временных лет"), то Аскольд вынужден был совершить неожиданное агрессивное нападение на. византийскую столицу, хотя Империя ничем не "провоцировала" Русь. Виднейший современный историк-византолог Г. Г. Литаврин писал, что "трудности контактов между русскими и византийцами, вызываемые удаленностью их государственных границ, в известной мере компенсировались редко учитываемой (это важно осознать! В. К.) спецификой политических отношений этих стран. Интерес к византийской культуре в древнерусском обществе никогда не осложнялся угрозой непосредственной агрессии со стороны Византии... атрибуты византийской цивилизации никогда не приобретали на Руси значения символа иноземного угнетения..."226.
      Этот - вообще-то совершенно бесспорный - факт тем не менее действительно крайне редко "учитывается". Поскольку Русь при Аскольде и позже совершала грозные походы на Византию, многие историки - сознательно либо даже бессознательно - стремились как-то "оправдать" своих далеких предков и прямо говорили или хотя бы намекали на некую будто бы имевшую место тяжкую угрозу Руси со стороны Византии. Этот мотив так или иначе присутствует в огромной массе сочинений о древнерусской истории. На деле же никакой реальной "византийской опасности" не существовало и более того - в сознании людей тогдашней Руси не могла возникнуть мысль о подобной опасности.
      Об этом, например, ясно свидетельствует мир былинного эпоса, где Царьград предстает всегда как своего рода старший брат Киева, его надежда и опора, а нередко и как город, который богатыри считают честью защитить от врагов.
      Весьма эрудированный историк И. У. Будовниц справедливо подчеркивал, что "ни в одном русском источнике... нет и намека на то, будто империя (Византийская.- В. К.) посягала на политическую самостоятельность Руси"227.
      Попытки историков "опорочить" Византию объясняются, правда, не только их стремлением как-то оправдать агрессивные походы русских князей, но и другой причиной. Хорошо известно, что в Западной Европе с давних пор господствовало враждебное отношение к Византии и безоговорочно негативная оценка ее истории; здесь, кстати, также имела место попытка "оправдания" крайне жестоких атак на Византию, совершенных западноевропейскими крестоносцами.
      Но гораздо важнее другое. Западноевропейские идеологи издавна привыкли осознавать Запад как своего рода единственный во всем мире субъект истории, которую-де творят только его народы, а остальные страны выступают лишь как объекты приложения западноевропейской воли и силы. Все это прекрасно раскрыто уже в историософских сочинениях Тютчева. Сей "европоцентризм" определяет, в частности, западные представления об истории и культуре Византии. Резко критическое отношение к Византии рано стало господствующим на Западе и во многом объясняется тем, что в ней видели реального "конкурента" западноевропейского мира (позднее точно так же - и по той же причине - Запад стал относиться к России).
      И, как ни печально (и даже в сущности постыдно!), начиная с XVIII века, когда Россия многое "заимствовала" у Запада, большинство русских идеологов "подчинилось" лишенному всякой объективности западноевропейскому отношению к Византии; в частности, российские историки стали "доказывать", что Византия якобы проявляла различные агрессивные намерения в отношении Руси, хотя это отнюдь не соответствовало действительности, ибо как раз напротив, Русь совершила в 860-940-х годах ничем не "спровоцированные" атаки на Константинополь. Большинство историков, увы, одобряло или даже воспевало эти атаки. При этом господствовало мнение, что русская летопись якобы также их восхваляла. А. В. Карташев, понимавший "неоправданность" нападений Руси на Византию, писал вместе с тем, что эти походы "раздуваются в казенной летописи как бы в нечто героическое, но получается отталкивающая картина диких разрушений и грабительских погромов"228.
      Как ни странно, А. В. Карташев не сумел увидеть, что и в летописи, по существу, нет героизации этих походов. Так, о событии 860 года летописец говорит: "много убийство крестьяном створиша" и едва ли не радуется, что в результате погружения в море "скути" (полы) ризы Богородицы "буря воста с ветром, и... безбожных Руси корабля смяте, и к берегу приверже, и изби я". Или о походе Олега: "много зла творяху русь греком". И опять-таки почти одобрительно повествует летопись о том, как корабли Руси были сожжены "греческим огнем": "И бысть видети страшно чюдо. Русь же видяще пламень, вметахуся в воду морьскую, хотяще убрести".
      Словом, в "воспевании" атак на Константинополь повинны позднейшие "антивизантийски" настроенные историки, а не древние летописцы. И А. В. Карташев выступил, в сущности, против интерпретации летописных сообщений в позднейшей историографии.
      Но наиболее важен, конечно, тот факт, что нападения на Византию явно шли вразрез с историческим настоящим и будущим Руси. И походы в период 860-940-х годов были совершены, очевидно, под диктатом Хазарского каганата, движимого непримиримой враждой к христианской империи.
      Нельзя не сказать еще о том, что многие историки пытались и пытаются истолковать походы Руси на Византию при Аскольде и позже как своего рода "дипломатические" акции: задача этих походов заключалась будто бы в том, чтобы добиться установления весьма ценных и даже необходимых для Руси дипломатических отношений с Константинополем. Достижение этой цели и выражалось, мол, в заключении всем известных русско-византийских договоров.
      Однако по меньшей мере странно усматривать стремление к такой цели в тех крайне жестоких, даже зверских действиях войска Руси в Византии, о которых подробно говорилось выше: убийства женщин и детей и даже животных, распятие священников и сожжение храмов и т. п. Во всем этом явно выражалась "инициатива" Хазарского каганата, и поистине абсурдно полагать, что подобные акции вдохновлялись задачей достижения "договорных" отношений с Византией...
      Едва ли можно сомневаться в том, что договоры с Аскольдом, Олегом и Игорем заключались по воле Византийской империи, за плечами которой был шести-семивековой опыт фундаментальной внешней политики в огромном регионе; отбив атаки Руси, именно Византия в целях предотвращения новых нападений стремилась установить с Русью отношения, так или иначе выгодные последней, и, более того, вступить с ней в военный союз, направленный против побудившего Русь к агрессии Хазарского каганата.
      Это вполне убедительно показал недавно А. Н. Сахаров, анализируя русско-византийский договор 944 года. Речь идет о том месте договора, где определяется политика Руси в "Корсунской стране" - то есть в Крыму и Северном Причерноморье. "Князю русскому" предлагается следующее: "...да воюеть на тех странах, и та страна не покаряется вам, и тогда, аще просит вои (воинов) у нас князь Руский да воюеть, да дам ему, елико ему будет требе" (сколько ему будет нужно).
      Историк говорит об этом: "...страна, против которой собираются вести войну русы, не названа... Но думается, что и Игорь, и Роман I Лакапин (тогдашний император.- В. К.), и русские и византийские дипломаты отлично знали, о ком идет речь... Все говорит за то, что именно Хазарский каганат имеет в виду русско-византийский договор 944 года в качестве той "страны", против которой Константинополь готов помочь Руси войском... военный союз против Хазарии и ее друзей - таково содержание этих статей договора 944 года"229.
      Но, как еще будет показано, и предшествующие походы Киева на Константинополь в конечном счете "оборачивались" заключением союза Руси с Византией,- союза, который закономерно был направлен против непримиримого врага христианской Империи. Однако Хазарский каганат мощным военным давлением230 заставлял Русь нарушать подписанные договоры. Так, император Иоанн Цимисхий говорил Святославу: "Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Игоря, который презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском..."
      И в высшей степени показательно и закономерно, что после разгрома Хазарского каганата Святославом в 960-х годах русские уже никогда не совершали прямой агрессии против Византийской империи. Тут, как уже отмечено, у многих возникнут недоумения и возражения, ибо известно, что и Святослав вскоре после разгрома Каганата воевал в Византии, и его сын Владимир осадил и захватил принадлежавший Империи Херсонес в Крыму, и Ярослав Мудрый отправил в 1043 году своего старшего сына Владимира на Константинополь, и, наконец, Владимир Мономах (кстати, внук византийского императора!) в 1116 году послал к границам Империи войско во главе с сыном - правда, уже не старшим, а одним из младших - Вячеславом (по-видимому, этому походу не придавали первостепенного значения).
      Однако, как уже сказано, к настоящему времени вполне достоверно установлено, что все эти русские походы были направлены не против Византийской империи как таковой; они предпринимались в периоды, когда имел место конфликт, раскол внутри самой Империи с целью поддержать ту или иную силу, того или иного претендента на власть, которого на Руси рассматривали как законного. И русское войско призывалось изнутри Византийской империи. Ложное толкование этих походов как агрессивных атак Руси против Империи сложилось в XVIII-XIX веках, ибо (о чем не раз упоминалось выше) для послепетровской эпохи характерно негативное восприятие Византии и, соответственно, всяческое преувеличение и заострение ее конфликтов с Русью. Но к этому мы еще вернемся; теперь же надо осветить одну из сторон проблемы изучения противоборства Руси и Хазарского каганата.
      * * *
      Дело в том, что в некоторых современных сочинениях, затрагивающих эту проблему, она истолковывается заведомо тенденциозно: такова, например, уже упомянутая выше книга В. Я. Петрухина "Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков", изданная в 1995 году массовым по нынешним меркам тиражом 15 тысяч экземпляров. В книге содержится немало верных и к тому же нестандартных суждений о древней истории Руси, однако авторская трактовка "хазарской проблемы" именно заведомо тенденциозна, ибо многие исторические факты, о которых сообщается в самой книге В. Я. Петрухина, явно опровергают его же собственные общие положения.
      Отметив наличие в историографии "полярных оценок" роли хазар в русской истории, В. Я. Петрухин утверждает, что "советская историография периода борьбы с космополитизмом (то есть периода конца 1940 - начала 1950-х годов.- В. К.) усугубила эту ситуацию... особенно в работах Б. А. Рыбакова... Хазарскому каганату... была отведена функция мелкого паразитического ханства, сдерживающего рост прогрессивного Древнерусского государства. Исконная Русь - богатырский народ... превозмог эти напасти, разгромив хазар (эта фраза проникнута очевидной - хотя и не очень понятной, поскольку богатырский эпос ведь и в самом деле был создан,- иронией.- В. К.). В возросшей на основе этой традиции литературе... Хазария приобретает черты... носителя "ига", более страшного, чем татарское (ср. недавнюю дискуссию в журнале "Вопросы литературы")... Ситуация начинает меняться ныне, с возвратом к традиционным для истории и углубленным методам источниковедения (см. из последних работ книгу А. П. Новосельцева, 1990 и др.)" (с. 83-84).
      В какую же сторону, по мнению В. Я. Петрухина, меняется теперь "ситуация" в историографии? А вот в какую: "Можно считать провидческим,возглашает В. Я. Петрухин,- взгляд В. О. Ключевского на "хазарское иго", как на отношения, способствовавшие развитию экономики славян... ныне исследователи в целом согласны с В. О. Ключевским, что "хазарское иго" способствовало расцвету славянской культуры в Среднем Поднепровье, так как славяне были избавлены от набегов степняков" (с. 86, 87-88).
      Если согласиться с последним "тезисом" В. Я. Петрухина, придется считать, что после разгрома Каганата, при Владимире Святом и Ярославе Мудром, культура Среднего Поднепровья, то есть прежде всего Киева, была уже менее способна к "расцвету"...
      Впрочем, пойдем по порядку, ибо буквально все приведенные положения В. Я. Петрухина искажают реальное положение вещей.
      В "период борьбы с космополитизмом" Б. А. Рыбаков действительно определял Хазарский каганат как "небольшое паразитарное государство", жившее только "за счет транзитной торговли". Но он вовсе не утверждал, что для его разгрома нужен был "богатырский народ" (хотя и считал народ Руси именно таковым); Б. А. Рыбаков даже обвинял автора "Повести временных лет" Нестора в своего рода фальсификации: "Нестор, создавая литературный образ Вещего Олега... должен был создать для него и подвиги, достойные той роли, которую придумал для него. Олег под пером Нестора... освобождает славянские племена от хазарской зависимости". И необходимо "очень осторожно отнестись к рассказу русской летописи начала XII в. об уплате дани хазарам". Б. А. Рыбаков пытался доказать, что-де "Хазария в IX-Х вв. была в силах лишь укреплять свою северо-западную границу по Дону и не помышляла (даже! - В. К.) о выходе в степи севернее Саркела"231,- то есть хазарской крепости, расположенной почти в 1000 км (!) от Киева...
      Поэтому по меньшей мере странно только что приведенное высказывание В. Я. Петрухина, согласно которому представление о Каганате как о "носителе "ига", более страшного, чем татарское", будто бы возросло на основе "традиции", заложенной "в период борьбы с космополитизмом",- "традиции", выразившейся "особенно в работах Б. А. Рыбакова". Дело обстоит как раз прямо противоположным образом. Ибо именно в позднейший "период", через десять лет после появления процитированных работ Б. А. Рыбакова, в 1962 году, был издан объемистый трактат видного историка и археолога М. И. Артамонова "История хазар" (имя его, кстати сказать, неоднократно упоминается - и во вполне "позитивном" плане - в книге В. Я. Петрухина), в котором решительно пересматривался взгляд Б. А. Рыбакова.
      М. И. Артамонов писал, в частности: "Б. А. Рыбаков, больше всего озабоченный тем, чтобы представить Хазарию незначительным ханством... особенно возмущен теми размерами хазарских владений, которые очерчены в письме царя (хазарского.- В. К.) Иосифа... Однако вышеизложенные данные из истории хазар со всей убедительностью свидетельствуют, что Хазарский каганат был действительно огромной империей, обнимавшей почти всю южную половину Восточной Европы"232.
      Вместе с тем, писал далее М. И. Артамонов, "принятие иудейской религии было... роковым шагом. С этого времени... наступила эпоха посреднической торговли и паразитического обогащения правящей верхушки. Новое правительство справедливо не верило своему народу и держалось на копьях мусульманской гвардии. Талмудическая образованность не затрагивала массы, оставаясь привилегией немногих. С этого времени роль Хазарского каганата стала резко отрицательной... Самым могучим врагом иудейской Хазарии,заключает М. И. Артамонов,- стала Киевская Русь, на пути экономического и политического развития которой она оказалась. Последствием столкновения было полное и окончательное уничтожение Хазарии... Впрочем, так же относились к воинствующему хазарскому иудаизму и другие связанные с хазарами народы... Необходимость бороться с эксплуататорами из Итиля стимулировала объединение... вокруг золотого стола Киевского, а это объединение, в свою очередь, создало возможность и перспективу для бурного роста не только русской государственности, но и древнерусской культуры" (с. 457- 458),- в том числе богатырского эпоса; М. И. Артамонов отмечает: "В русском эпосе память о хазарах сохранилась в былинах о Козарине и Жидовине, необыкновенном великане, с которым сражаются Добрыня и Илья Муромец" (с. 446).
      Итак, если для В. Я. Петрухина неприемлема определенная "традиция" в понимании Хазарского каганата, он должен был бы видеть ее истоки не в кратких статьях Б. А. Рыбакова, написанных "в период борьбы с космополитизмом", но в обширнейшем (около 40 авт. листов!) трактате М. И. Артамонова, изданном в период так называемой "оттепели" (трактат был подписан в печать в 1961 году).
      Не исключено, впрочем, что В. Я. Петрухин "отвергает" и трактат М. И. Артамонова (хотя и упоминает не раз имя этого ученого - в отличие от имени Б. А. Рыбакова - без каких-либо нападок); в частности, для В. Я. Петрухина явно неприемлемо то определение Каганата как "паразитического" государства, которое дано М. И. Артамоновым (как и ранее Б. А. Рыбаковым). Но тут уж ничего не поделаешь. С. А. Плетнева, о работах которой вполне "положительно" упоминает В. Я. Петрухин, в своей изданной в 1986 году книге "Хазары" утверждает, что Каганат являл собой "типичное паразитирующее государство". В нем "большую роль играла... спекулятивная перепродажа... судя по археологическим данным, изменился даже характер ремесла... изготовлялись вещи, предназначенные для массовой продажи, сделанные небрежно; наспех"233.
      Чтобы убедиться в "паразитирующем" характере Каганата, достаточно, скажем, ознакомиться с тщательным исследованием (возможно, неизвестном В. Я. Петрухину) виднейшего знатока восточной нумизматики А. А. Быкова "Из истории денежного обращения в Хазарии в VIII-IX вв."234. В этом исследовании доказано, что в Каганате изготовлялись арабские монеты -диргемы, которые, притом, чеканились весьма небрежно; точности в исполнении, как пишет А. А. Быков, "не придавали значения, лишь бы на первый взгляд северо-западных (то есть прежде всего русских.- В. К.) и северных (булгар и других волжских народов.- В. К.) соседей хазар монета походила на привычные им арабские дирхемы, что служило для них первой гарантией качества". Вместе с тем, "на монетах был знак... который напоминал понимающим (то есть правящему в Каганате слою.- В. К.) о происхождении монет" (с. 67).
      А. А. Быков показывает, что эти "монеты чеканились в Итиле, резиденции кагана и административном центре Каганата" (с. 68), и, значит, в этом государстве существовали, так сказать, фальшивомонетчики на высшем государственном уровне, хотя их продукция предназначалась не для выброса на "мировой рынок", а для использования среди населения, не обладающего знаниями, дающими возможность отличить подлинный диргем от поддельного (в частности, знанием арабского языка).
      Еврейский путешественник второй половины IX века Эльдад га-Данид, посетивший Северный Кавказ - то есть южную часть Хазарского каганата,писал о своих живущих там одноплеменниках: "Они не имеют хлебопашцев и все покупают за деньги"235,- то есть, надо полагать и за те же фальшивые диргемы...
      Впрочем, наиболее странно и даже нелепо выглядит суждение В. Я. Петрухина о том, что-де "ныне исследователи в целом согласны с В. О. Ключевским", считавшим "хазарское иго" по сути дела благом для экономики и культуры Руси.
      Наш выдающийся историк в самом деле столетие назад в нескольких фразах выразил именно такое мнение. Однако сам он "хазарской проблемой" никогда не занимался и исходил из- давних сочинений, в которых были сделаны только самые первые шаги в изучении этой проблемы.
      И едва ли найдутся сегодня в России специалисты по "хазарской проблеме", которые "согласны с В. О. Ключевским". В. Я. Петрухин неоднократно ссылается на работы двух таких специалистов - С. А. Плетневой и А. П. Новосельцева. Что касается первой из них, ее исследования достаточно широко цитировались мною выше, и совершенно ясно: она ни в коей мере не разделяет стародавнее мнение В. О. Ключевского.
      Приведу несколько положений из новейшей (изданной в 1996 году) работы А. П. Новосельцева: "...хазары представляли мощное политическое объединение, господствовавшее почти во всей Восточной Европе". Хазары "стремились полностью ликвидировать самостоятельность славянских земель... подчинив земли северян, полян, вятичей и радимичей, хазары тем самым уже прибрали к рукам Волжский путь... и даже побочные трассы, типа пути по Десне и Оке. А затем должна была наступить очередь и северных земель, с тем чтобы полностью подчинить себе и выходы к Балтике. Поэтому славяне, как и финны, были заинтересованы в свержении хазарского ига и с этой целью и заключали разного рода союзы со скандинавскими конунгами (А. П. Новосельцев там же отмечает, что "варяги... никаких завоеваний не делали: все, что нам известно, говорит скорее за то, что они утверждались в славянских землях как союзники местной знати...".- В. К.)... По сути дела, есть основания говорить о русско-хазарской войне при Олеге..." Впоследствии "Святослав... разгромил войско хазарского кагана, занял столицу Хазарин... заставив хазарского кагана бежать в Хорезм"236.
      Стоит с удовлетворением отметить, что цитируемая работа А. П. Новосельцева вошла в качестве первого раздела в учебное пособие для российского студенчества.
      Как уже сказано, многие конкретные сведения, изложенные в книге В. Я. Петрухина, явно опровергают "обобщающие" тезисы автора. Объясняется это, надо думать, тем, что было бы как-то неприлично, рассуждая о хазарах, вообще игнорировать содержание работ, созданных специалистами.
      Вот хотя бы несколько характерных фрагментов из книги В. Я. Петрухина: "...призвание варягов-руси славянами, кривичами и другими племенами Севера было вызвано хазарской угрозой" (с. 90; то есть Каганат к тому времени поработил Южную Русь и покушался на Северную); "поход на Царьград был выгоден Хазарии, и та терпела присутствие руси в Киеве" (с. 91; иначе бы хазары, очевидно, совсем изгнали бы "русь" из Киева!); "Олег овладевает хазарской податной территорией в Среднем Поднепровье", и "реакция со стороны хазар... не заставила себя ждать" (с. 92); "князь Руси Хлгу (это "другой" Олег, правивший в 930-х годах) был разбит хазарским военачальником Песахом, который, в свою очередь, направил русь на Константинополь, где Хлгу был разбит окончательно..." (с. 94); в середине Х века "славяне из Новгорода, Смоленска, Любеча, Чернигова и Вышгорода... сходятся в крепости Киева, называемой Самватас (видимо, еврейско-хазарский ойконим)" (с. 96; ойконим - то есть название, имя поселения; крепость в Киеве, значит, принадлежала определенное время Каганату...) и т. д. и т. п.
      Эти (и другие) изложенные самим В. Я. Петрухиным сведения неопровержимо говорят о том, что с первых десятилетий IX (еще до "призвания варягов") и до 60-х годов Х века шла постоянная и острейшая борьба Руси с Хазарским каганатом. И общее положение В. Я. Петрухина, согласно которому "хазарское иго" способствовало "расцвету славянской культуры", можно "принять" только в том смысле, что эта культура выковывалась в поистине богатырском противоборстве с мощным и изощренным врагом.
      "Изощренность" выражалась уже хотя бы в том, что Каганат умел подчинять своей воле немало различных этносов, из которых и слагалась его военная мощь. И нет ничего удивительного в том, что Русь не раз претерпела жестокие поражения в борьбе с Каганатом. Удивиться скорее можно тому, что столь юная государственность все же смогла победить.
      В. Я. Петрухин резко выступает против представления о том, что Хазарский каганат для Руси был "носителем "ига", более страшного, чем татарское", явно имея в виду при этом мою опубликованную еще в 1988 году статью, в которой говорилось: "...хазарское иго было, без сомнения, более опасным для Руси, чем татаро-монгольское,- в частности, потому, что Русь представляла собой только еще складывающуюся народность, государственность и культуру"237. И ведь в самом деле: когда через четыре столетия после хазар на Русь пришли монголы, она была уже гораздо более зрелой национально-государственной реальностью, которую невозможно было столкнуть с ее собственного исторического пути.
      Правда, и в IX-Х веках Русь, как доказывает исход противоборства с Хазарским каганатом, несла в себе громадную внутреннюю силу. Об этом свидетельствует не только конечное военное превосходство, но и тот факт, что Русь сумела "перетянуть" на свою сторону ряд "составных частей" Каганата,- например, многих хорезмийцев, внесших свой вклад в ее государственность и культуру. Так, договор Игоря с Византией в 944 году подписали, среди других знатных лиц, люди, носившие имена Сфанъдр, Фрастен, Фрутан, и, как утверждает специалист, это "явная передача иранских (то есть хорезмийских.- В. К.) имен Исфендиар, Ростем, Феридун"238.
      А среди героев русского богатырского эпоса - Михаил Козарин. Один из виднейших исследователей этого эпоса, В. Я. Пропп, писал, что былина о Козарине "принадлежит к числу наиболее архаических в русском эпосе... Родители Козарина глубоко ненавидят его... Ненависть эта настолько сильна, что родители хотят его погубить... Народ (сохранивший в памяти былину.- В. К.) не может объяснить себе причин этой ненависти. Самая обычная причина состоит в том, что... его злые люди испортили... Мы должны предполагать наличие... более древних и более веских причин... Его имя - "Козарин"... несомненно когда-то предполагало его хазарское происхождение"239. То есть этот герой ушел на Русь от своего "рода-племени" и стал одним из наиболее чтимых русских богатырей. В этом - одно из выражений "евразийской" природы Руси.
      В то же время Русь, без сомнения, твердо противостояла тому, что автор "Истории хазар" М. И. Артамонов определил (слова его приводились) как "воинствующий хазарский иудаизм". И борьбу мечом продолжала позднее борьба Словом.
      В свое время известный мыслитель Г. П. Федотов выразил глубокое удивление по поводу того, что в большинстве ранних творений русской письменности (XI - первая половина XII) присутствует противоиудаистская тема. Он писал, что у древнейших русских писателей "поражает то, что мы находим их поглощенными проблемой иудаизма. Они живут в противопоставлении Ветхого и Нового заветов, Закона и Благодати, Иудейской и Христианской Церквей. Это единственный предмет богословия, который подробно разбирается с никогда не ослабевающим вниманием..." В частности, Г. П. Федотова изумляло, что в творениях великого Кирилла Туровского множество "пространных выпадов против народа израильского. Ярко изображается жестоковыйность Израиля... это - не второстепенная, а главная тема большинства проповедей Кирилла. Подчеркивание этого приводит нас в замешательство, но мы помним о наличии той же склонности у Климента Смолятича. Это же мы увидим и у Илариона"240.
      "Замешательство" Г. П. Федотова обусловлено прежде всего тем, что он не имел сколько-нибудь ясного представления о длительном и жестоком противоборстве Руси с иудаистским Хазарским каганатом, ибо он в 1925 году покинул Россию, а тщательное и глубокое изучение истории Каганата началось позднее. Основываясь на этом изучении, видный филолог Л. П. Якубинский (1892-1945) смог уже в начале 1940-х годов верно понять смысл созданного митрополитом Киевским Иларионом "Слова о законе и Благодати": "...произведение Илариона... имеет конкретное историческое содержание... еще в начале XII в. в Киеве свежо воспоминание о том, что когда-то хазары господствовали над русскими. Выступая против иудейства вообще, Иларион конкретно выступает против хазарского иудейства, против религии хазар, некогда властвовавших над Русью"241.
      В начале 1960-х годов выдающийся историк М. Н. Тихомиров писал, что в "образной системе" творения Илариона воплощено "противопоставление Хазарского царства Киевской Руси. Иссохшее озеро - это Хазарской царство, где господствовала иудейская религия; наводнившийся источник - Русская земля. Прежние хазарские земли должны принадлежать Киевской Руси; Иларион и называет киевского князя Владимира Святославича "каганом" - титулом хазарского князя, трижды повторяя этот титул. Владимир Святославич в "Слове о законе и Благодати" не просто князь Киевский, он также и хазарский каган242.
      Наконец, в изданной уже в наше время книге известный филолог и историк культуры В. Н. Топоров, цитируя недоуменные давние суждения историка И. И. Малышевского (1828-1897) о творении Илариона ("Чисто отвлеченными догматическими интересами никак нельзя объяснить полемики против иудейства, проникающей "Слово" от начала до конца. Полемика здесь так свежа и жива..."), раскрывает причину этой "свежести": "При допущении живых контактов с иудейством в Киеве X-XI вв. прежде всего возникает вопрос об источниках иудейского элемента... В настоящее время не приходится сомневаться в его хазарском происхождении... В настоящее время... после ряда исследований вырисовывается такая ситуация в Киеве... в первой половине X века... которая характеризуется наличием в городе хазарской администрации и хазарского гарнизона! 243
      Чрезвычайно показательно, что с конца XII и до конца XV века (когда к власти рвалась "ересь жидовствующих"),- то есть на целых три столетия! противоиудаистская тема, как уже говорилось, почти полностью исчезает из русской литературы. Это достаточно весомое доказательство связи сей темы с противостоянием Хазарскому каганату и, затем, его "остаткам" в Тмуторокани в IX-ХI вв.
      В заключение стоит сказать, что история этого противостояния вообще очень сложна и многозначна; в ней еще немало предстоит открыть и понять.
      Глава пятая
      РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРАВИТЕЛЯХ РУСИ,
      НАЧИНАЯ С КНЯЗЯ КИЯ
      В предыдущей главе я стремился обрисовать ту историческую ситуацию, то "состояние мира", в огромных масштабах которого складывалась Русь, и в меньшей степени речь шла о самом движении истории в первые века Руси. А для полноценного познания этого движения поистине необходимо как можно более ясное представление о судьбах, деяниях и намерениях важнейших деятелей русского государства и Церкви, полководцев и наиболее выдающихся творцов национальной культуры.
      Говоря об этом, я вовсе не имею в виду особенную и сложнейшую проблему роли личности в истории; речь идет совсем о другом,- о том, что только в воссоздании судеб, поведения, сознания исторических личностей возможно представить ход истории во всей его многосторонней цельности. Ведь этот ход в любых самых различных его проявлениях - от сдвигов в экономике до обретения новой религии - воплощается ни в чем ином, как в действиях людей, хотя это еще отнюдь не значит, что отдельные люди, личности действуют всецело сознательно и целенаправленно; в конце концов, они просто живут,притом совместно, в единстве с множеством своих современников.
      С особенной полнотой и рельефностью ход истории воплощается, понятно, в действиях и переживаниях тех, кто так или иначе возглавляет народ, или, вернее, наиболее активные слои народа.