Исходя из всего этого, едва ли возможно оспаривать существенную роль евреев и в ранней торговле Хорезма. Один из виднейших русских востоковедов, К. А. Иностранцев, писал138: "Название Хорезм применялось в древности как ко всей области по нижнему течению Амударьи, так и к главному городу, называвшемуся - по древним арабским географиям - также Кят. В среднеперсидском списке городов Ирана сообщается предание, по которому город Хорезм был основан "Нарсе, сыном еврейки..." Более того, "парсийские ученые Миночихердж и Моди передают это имя: "глава еврейской общины"..." Это "подтверждается сообщением о Хорезме... восходящем, вероятно, к истории Хорезма Бируни (крупнейший ученый-хорезмиец конца X-XI в.- В. К.)... В этом сообщении говорится, что согласно персидским официальным хроникам сасанидского времени (то есть III-VII вв.- В. К.) этой областью... овладел один из родственников сасанидского царя Бахрам-Гура (правил Ираном в 421-439 гг.- В. К.), главный начальник персидского войска... Этот персидский военачальник, родственник Бахрам-Гура, не может быть никто иной, как только Нарсе, брат этого сасанидского царя, сына Иедеджирда (иначе, Йездегерд; правил в 399-421 гг.- В. К.) и дочери "эксиларха", то есть главы еврейской общины в Персии, и его (Бахрам-Гура.- В. К.) наместник в восточных провинциях Ирана". Перед нами, заключает К. А. Иностранцев, "указание на существование в Хорезме еврейской общины. Добавим, что это мнение допустимо и а рriоri в виду соседства и тесных связей Хорезма с Хазарией, влиятельное положение в которой еврейской общины является известным историческим фактом"139.
      Стоит заметить, что Нарсе, имея еврейское происхождение по материнской линии, считался "полноценным" евреем и действительно мог быть главой еврейской общины в основанном им городе Хорезме-Кяте (в особенности потому, что его тесть являлся главой еврейской общины всего Ирана)140. К VIII веку эта община, естественно, должна была играть немалую роль в Хорезме.
      В самом начале VIII века в Хорезме совершается государственный переворот. Известнейший современный узбекский историк Я. Г. Гулямов говорит о нем следующее: "...в Хорезме, по-видимому, образовалась большая и сильная социальная группировка, возглавляемая Хуразадом (иначе - Хурзад, родственник Чагана - тогдашнего правителя-хорезмшаха.- В. К.) и пользовавшаяся всей полнотой власти, в то время как власть хорезмшаха носила номинальный характер... Вероятно, смысл борьбы хорезмшаха и... Хуразада, опиравшегося на низшие слои дехкан (феодалов.- В. К.) и военнослужилое сословие, заключался в борьбе за власть, которая происходила между отживающим старым дехканством и новой системой". А к этому моменту Арабский халифат уже подчинил себе южную часть Средней Азии и не раз пытался - хотя и тщетно - захватить Хорезм. Крупнейший тогда арабский полководец Кутейба ибн Муслим в 709 г. овладел Бухарой и готовился к походу на Хорезм. Но в это время, оказавшись в безвыходном положении, "хорезмшах Чаган обратился к Кутейбе с жалобой на своего... родственника Хуразада... Кутейба с тысячью конников неожиданно явился к Чагану... Собрав войско, Хуразад принял сражение с Кутейбой, но попал в плен. Убив Хуразада, хорезмшах Чаган обратился к Кутейбе... с просьбой помочь ему расправиться с людьми Хуразада"141. В результате Хорезм оказался, наконец, в подчинении у Арабского халифата и, в частности, вынужден был позднее принять мусульманство,- хотя Кутейба поставил у власти (под арабским протекторатом) шаха из хорезмской династии.
      Обратимся теперь к концепции С. П. Толстова. Он прежде всего обратил внимание на сообщение великого ученого-хорезмийца Бируни (973-1048), который писал о подавлении переворота в Хорезме, совершенного под руководством Хуразада: "И всеми способами рассеял и уничтожил Кутейба всех... ученых, что были среди них"; эти ученые, отметил С. П. Толстов, "фигурируют под именем хабр (множ. ахбар), а это имя и в древнем, и в современном арабском имеет только одно значение - еврейский ученый, ученый раввин"142. Ясно, что эти самые "хабры" играли очень существенную роль в перевороте, совершившемся в Хорезме. В другой работе С. П. Толстов говорит: "Расправа Кутейбы с учеными Хорезма, беспрецедентная для этого этапа истории завоевания Средней Азии и особенно странная в связи с союзом завоевателя с местной, остающейся немусульманской династией, позволяет предполагать наличие союза между мятежными общинами и каким-то слоем местной интеллигенции, являвшейся идеологом движения". А поскольку этой "интеллигенцией" были "хабры", то есть еврейские ученые, именно иудаизм (возможно, по мысли С. П. Толстова, "не вполне "ортодоксальный", приближенный к зороастрийским верованиям самих хорезмийцев") стал "идеологией мощного социального движения, возглавленного Хурзадом... и жестоко подавленного призванными хорезмшахом арабами... И не могло ли арабское завоевание привести к массовой эмиграции хорезмийских иудаистов в Хазарию?.. Хазарско-еврейское предание Кембриджского документа143, говорящего о воинственных иудеях-изгнанниках, делящих с хазарами боевые труды и, в конце концов, выдвигающих из своей среды царя-реформатора (утверждающего господство иудаизма в Хазарии.- В. К.), гораздо более вяжется с нашей гипотезой о потерпевших поражение в борьбе с арабами иудаизированных хорезмийцах-повстанцах, чем с гипотезой о еврейских купцах-миссионерах из Причерноморья или Закавказья". И далее об этих "повстанцах"-эмигрантах: "Изгнанные из Хорезма, они, опираясь на хазар, создали "новый Хорезм" на Волге в виде Итиля, может быть, на месте какой-нибудь очень старой хорезмийской колонии или фактории, на месте пересечения трех путей (двух сухопутных и одного морского) из хорезмийских владений в Восточную Европу: на волжский водный путь и на Северный Кавказ, Дон и Черноморье"144.
      Нельзя не сказать еще и о том, что, по убеждению С. П. Толстова, переворот Хурзада в Хорезме был связан с идеологическим наследием знаменитого иранского движения конца V-VI века, вошедшего в историю под названием маздакизма (от имени его вождя - Маздака)145. Это было "социалистическое" или "коммунистическое" по своей направленности движение, преследующее цель установления экономического равенства и общности имущества - вплоть до обращения в "коллективную собственность" женщин (поскольку богатая знать владела большими гаремами); в качестве одного из образцов "хилиастического социализма" движение маздакитов характеризуется в известном труде И. Р. Шафаревича146.
      В глазах С. П. Толстова существенное доказательство связи переворота Хурзада с маздакитской "традицией" состояло в том, что, согласно сообщению арабского историка Табари, Хурзад "расправился с хорезмийской знатью, отнимая у нее имущество, скот, девушек, дочерей, сестер и красивых жен"147 (именно эта последняя "мера" вызывала особенное возмущение у противников маздакитов). С. П. Толстов усматривает определенное единство в целом ряде восстаний и движений "маздакитского" типа VIII-IX веков в данном регионе: помимо хорезмийских событий 712 года, речь идет о движениях Абу Муслима в Мерве (747 г.) и Сумбад-Мига в восточном Иране (с 775 г.), восстании "краснознаменных" в Горгане (с 778 г.; это едва ли ни первое в истории "обретение" красного знамени!), мятежах Муканны (с 770 гг.) в Бухаре и Бабека (с 816 г.) в Азербайджане и так далее.
      Хорошо известно, что в "первоначальном" движении самого Маздака большую и очень активную роль сыграла значительная часть иранских иудеев во главе с эксилархом (главой общины) Мар-Зутрой (этот сюжет освещен в ряде исторических исследований)148. После разгрома движения маздакитов многие из них, в том числе и иудеи, бежали в Среднюю Азию и отчасти также на Кавказ; именно в потомках этих эмигрантов видят идеологов перечисленных выше движений VIII века - Абу Муслима, Муканны, "краснознаменных" и других; притом, помимо позднейшего (IX век) восстания Бабека в Азербайджане, дело идет о движениях именно в Средней Азии. И поэтому едва ли прав Л. Н. Гумилев, безоговорочно утверждая, что "уцелевшие маздакиты бежали на Кавказ... Связанные с маздакитским движением евреи тоже удрали на Кавказ... и очутились они на широкой равнине между Тереком и Сулаком"149 - то есть именно там, где через столетие с лишним сложился иудаистский Хазарский каганат.
      Можно, конечно, предположить, что в числе иудеев, которые, в конце концов, возглавили Хазарский каганат, были и потомки участников маздакитского движения, оказавшихся на Кавказе; однако гораздо достовернее версия об их приходе к хазарам из Средней Азии, где последователи маздакизма проявили себя и раньше, и гораздо активнее, нежели в Кавказском регионе. При этом необходимо отметить, что, встав во главе Каганата, иудеи отнюдь не стремились насаждать маздакитский "коммунизм", который был нужен лишь тогда, когда задача состояла в сокрушении наличной государственной власти,- как в Иране начала VI века или, позднее, в Хорезме начала VIII века. Так, у хазарского кагана, полностью подвластного иудейскому царю-каганбеку, был обширный гарем, и на него никто не покушался...
      * * *
      Но вернемся к трудам С. П. Толстова. Очевидно, что его мысль о "хорезмийском" происхождении хазарских иудеев в целом ряде отношений гораздо более основательна, нежели та, которая поддержана в трактате М. И. Артамонова (о ней говорилось выше), предполагавшего, что иудеи, жившие на территории Хазарского каганата, как-то само собой, "попросту", оказались у власти.
      Еще важнее другое. Правомерность и, в конце концов, истинность какой-либо гипотезы уясняется в том случае, если она, гипотеза, находит подтверждение в целом ряде фактов, в особенности в "новых" фактах, которые в момент создания гипотезы были вообще неизвестны. И именно такие факты обнаружились за те полвека, которые миновали со времени появления первых работ С. П. Толстова.
      Но прежде чем говорить об этих фактах, следует сообщить или же напомнить, что гипотеза С. П. Толстова была отвергнута в трактате М. И. Артамонова, вышедшем в 1962 году. Авторитет виднейшего историка хазар побудил как бы начисто забыть об идеях С. П. Толстова. Правда, М. И. Артамонов, без сомнения, небезосновательно критиковал те или иные отдельные элементы концепции С. П. Толстова. Но главные его нападки едва ли сколько-нибудь убедительны. Так, например, он утверждает, что словом "хабр" "обозначались не только еврейские, но и христианские и зороастрийские священники"150. Между тем термин "хабр" имел долгую и вполне однозначную традицию. В сказаниях об утверждении иудаизма в Химьяритском царстве (во многом похожем на Хорезм), о чем уже подробно говорилось, нередко упоминаются хабры. Так, об одном из химьяритских царей сообщается, что он внял "увещаниям двух иудейских священников-хабров..." и "устроил... суд между жрецами-язычниками и хабрами"; или: "прибыв вместе с хабрами в Йемен, Асад решил сделать иудаизм официальной религией страны. Это вызвало недовольство химьяритов; ...они убили его"151.
      Тем не менее, повторю, авторитет Артамонова как хазароведа заставил не считаться с работами Толстова. Только в самое последнее время А. П. Новосельцев несколько "смягчил" отношение к этим работам, заметив об Артамонове, что тот "в принципе правильно полемизируя с теорией... относительно роли Хорезма в этом событии (принятии иудаизма в Хазарии.- В. К.), занял позицию практического отрицания роли хазаро-хорезмийских связей"152.
      Между тем связи эти давно известны и чрезвычайно внушительны. Как сказано в обобщающем труде, "по свидетельству источников, хорезмийцы... играли важную роль в политической и экономической жизни государства хазар... Хорезмийцы сосредоточивали в своих руках командование войсками хазар, 12-тысячная гвардия Хазарии состояла в основном из хорезмийцев. В столице хазар Итиле проживало более 20 тысяч хорезмийцев. Среди них были люди различных профессий - ремесленники, торговцы, чиновники, военнослужащие, представители культуры и искусства"153.
      Наиболее существенно, что данные письменных источников об огромной роли хорезмийцев в Хазарском каганате в самое последнее время были прочно подтверждены археологическими исследованиями. Так, тщательное изучение остатков хазарских "городищ" на Северном Кавказе привело известного дагестанского археолога М. Г. Магомедова к следующим выводам.
      Крепости создавались хазарами в этих местах главным образом в VI-VIII веках (позднее основная деятельность Каганата была перенесена на более северные территории между Волгой и Днепром). М. Г. Магомедов разграничивает три этапа строительных работ хазар на Северном Кавказе в VI-VIII веках, причем "на втором этапе здесь не наблюдается существенных конструктивных изменений в технике строительства... Третий, заключительный строительный период, в отличие от предыдущих, выделяется полной реконструкцией оборонительных сооружений... с применением совершенно новых строительных приемов... Подобная техника кладки стен является чужой для местных строительных тенденций". Так, например, "башни, отделенные от крепостных стен, находят широкое применение в крепостном строительстве Средней Азии, особенно в фортификации Хорезма... не только в общих приемах, но и в отдельных деталях строительства фортификация древней Хазарии тяготеет к среднеазиатским традициям"154.
      Таким образом, "отвергнутая" хазароведением концепция С. П. Толстова, основанная на факте массовой эмиграции из Хорезма в Хазарский каганат в начале VIII века, неожиданно находит очень существенное подтверждение. Особенно важно отметить, что М. Г. Магомедов отнюдь не ставил перед собой задачу "подкрепить" идеи С. П. Толстова; напротив, он утверждает, что "проводниками этих (хорезмийских, или, шире, среднеазиатских.- В. К.) строительных традиций были, очевидно, сами хазары, тесно связанные со среднеазиатским культурным миром еще со времен Западнотюркского каганата" (с. 143). Здесь имеется в виду, что до прихода на Кавказ, то есть до VI века, хазары находились в Средней Азии, поблизости от Хорезма (об этом говорилось выше), и, мол, принесли с собой оттуда тамошние "строительные традиции".
      Однако это объяснение не выдерживает критики. Так, ведь сам М. Г. Магомедов показал, что хорезмийско-среднеазиатские "приемы" появляются только на "третьем этапе" строительства хазарских оборонительных сооружений; выходит, следовательно, что хазары лет двести не пользовались этими приемами, а затем вдруг решили их "вспомнить" (что совершенно неправдоподобно). Не менее сомнительна и другая сторона проблемы: находясь в Средней Азии, хазары были еще чисто кочевым племенем, и им незачем было овладевать хорезмийскими строительными приемами (они ничего не строили, кроме разборных юрт).
      Словом, объяснить тот факт, что в VIII веке хазары вдруг начинают строить "по-хорезмийски", можно именно и только в русле концепции С. П. Толстова о массовой эмиграции из Хорезма в Хазарию после низвержения арабами Хурзада и его сподвижников. Очень характерно, что А. П. Новосельцев в своем труде о хазарах без каких-либо аргументов заявляет: "Сомнителен вывод Магомедова относительно "тяготения строительного дела" в Хазарии к среднеазиатским образцам"155. Это нежелание принять вывод археолога обусловлено прежде всего тем, что сей вывод подтверждает "отвергнутые" идеи С. П. Толстова. И в самом деле: давняя гипотеза неожиданно оказывается способной объяснить новые (то есть ранее неведомые) факты. Это своего рода торжество гипотезы, становящейся тем самым основательной концепцией.
      И А. П. Новосельцев совершенно напрасно говорит о "сомнительности" вывода М. Г. Магомедова. Дело в том, что почти одновременно с последним, но совершенно независимо от него пришел к точно такому же выводу видный археолог Г. Е. Афанасьев, работавший за тысячу километров от М. Г. Магомедова к северу, вблизи Воронежа, на раскопках хазарской крепости IX века около Дона - так называемом Маяцком городище на реке Тихая Сосна.
      Отмечая, что, хотя стены крепости были воздвигнуты без фундамента, это "не является признаком слабых строительных знаний", Г. Е. Афанасьев писал: "По наблюдению архитектора В. А. Нильсена в Средней Азии "стены монументальных зданий обычно были такими толстыми, что не было необходимости устраивать фундаменты...". Толщина стен (Маяцкой крепости.В. К.) была около 6 м... расстояние от угловых башен до ворот... 35-45 м. Это как раз то расстояние, которое отделяло одну от другой куртины в Хорезме"156.
      Словом, можно без всяких колебаний полагать, что хазарские крепости (по крайней мере - некоторые) строили в VIII-IX веках хорезмийцы. И в этом - ключ к тайне могущества и высокой цивилизованности Хазарского каганата.
      То, что нам известно о перевороте, совершившемся в начале VIII века под руководством родственника хорезмшаха Хурзада, ясно говорит: этот переворот поддержали значительные и очень активные силы Хорезма. Их непримиримость и к отстраненному от власти хорезмшаху, и, тем более, к ворвавшимся в страну по предательскому зову последнего арабским войскам побудила тех, кто не погиб в схватке, эмигрировать в Хазарский каганат. Связи Хорезма и Каганата, несомненно, существовали и ранее (вспомним, что хазары - по сведениям ал-Хорезми - первоначально кочевали вблизи Хорезма, у Сырдарьи), а кроме того Каганат в начале VIII века вел уже давнюю и достаточно решительную борьбу с теми же самыми арабами, завоевавшими Закавказье. Поэтому хорезмийцы, во-первых, были, конечно же, приняты в Каганате как союзники - враги арабов, а с другой стороны, принесли с собой опыт очень высокой цивилизации - в военном деле, в строительстве (воздвигнутые ими крепости сами говорят за себя), ремеслах, культуре в целом.
      Вместе с тем как бы на плечах хорезмийцев в Каганат пришли и иудеи (в том числе те "хабры", которых, по сообщению ал-Бируни, "рассеял" Кутейба); характерно, что вначале они не выделялись из общей массы эмигрантов и даже будто бы отказались от иудаизма: лишь позднее иудеи открыто выдвинули на первый план свою религию и затем встали во главе Каганата.
      Окончательный захват арабами Хорезма совершился в 712 году; по-видимому, в том же или в следующем году эмигранты добрались до тогдашнего центра Каганата, то есть до прикаспийской части Северного Кавказа. А решающий шаг к утверждению иудаизма в Каганате был сделан, согласно мнению ряда историков, или уже вскоре после 731 года, или же - что гораздо достовернее - после 764 года.
      В так называемом Кембриджском послании некоего хазарского иудея, написанном через два столетия, в 940-950-х годах, история эмигрантов из Хорезма освещена, несмотря на дефекты рукописи, достаточно ясно. Правда, начало послания, повествующее о неких врагах, захвативших страну, где жили прежде, до переселения в Каганат, эмигранты, не сохранилось. Далее же сообщается следующее:
      "И бежали от них (врагов.- В. К.) наши предки... потому что не могли выносить ига идолопоклонников (в устах иудеев это вполне могли быть арабы-мусульмане.- В. К.). И приняли их к себе... казарские... И они породнились с жителями той страны и... научились делам их. И они всегда выходили вместе с ними на войну и стали одним с ними народом. Только завета обрезания они держались, и некоторые из них соблюдали субботу... И оставались они в таком положении долгое время"157.
      Далее сообщается, что во время очередной войны с арабами "один еврей выказал в тот день необычайную силу мечом и обратил в бегство врагов, напавших на казар. И поставили его люди казарские, согласно исконному своему обычаю, над собою военачальником" (с. 114). Позднее он и начал утверждать в Каганате иудаизм.
      Еврейские источники свидетельствуют, что до определенного времени пришедшие в Каганат иудеи исповедовали свою религию втайне: "...они молились в пещере и... учили своих детей молиться в пещере вечером и утром" (с. 67). Крупнейший иудейский философ конца XI-XII века Иегуда Галеви писал в своей "Хазарской книге", основываясь, как он сам отметил, на бывшей в его распоряжении "хазарской летописи", что "царь и визирь пошли... на пустынные горы у моря (очевидно, Каспийского.- В. К.)... нашли ночью ту пещеру, в которой некоторые из иудеев праздновали каждую субботу... совершили над собой в этой пещере обрезание", а затем вернулись к хазарам, "настойчиво держась иудейской веры, но скрывая в тайне свое верование". Уже впоследствии "они обнаружили свои сокровенные мысли, осилили остальных хазар и заставили тех принять иудейскую веру" (речь идет, конечно, не о хазарском племени вообще, а о высшей знати). Затем они "победили своих врагов и завоевали разные страны" и "многочисленно стало их войско, дойдя до сотен тысяч" (с. 133).
      В одном из еврейско-хазарских посланий принявший иудаизм военачальник, сумевший стать вторым лицом в Каганате, назван по имени - Булан, что означает по-тюркски "олень" (воюя вместе с хазарами, он, естественно, получил понятное им имя). По преданию, к Булану явился ангел, призвавший его утвердить иудейскую веру. Булан попросил ангела: "Явись... главному князю их (хазар.- В. К.), и он поможет мне в этом деле" (с. 76). Речь идет, очевидно, о верховном хазарском правителе - кагане; Булан же, после своей блистательной победы, был возведен в сан царя или, иначе (титулы варьируются), шада, бека (каганбека).
      Сообщается также, что византийский император и арабский халиф, узнав об утверждении иудаизма в Каганате, отправили туда послов с тем, чтобы побудить хазар отказаться от этой религии; однако Булан сумел противостоять их уговорам.
      И еще одна характерная деталь: отец жены Булана, "человек праведный в том поколении, наставил его к пути жизни" (с. 114). Это, конечно, был один из хабров, которые упоминаются и в сообщениях об утверждении иудаизма в V-VI веках в Химьяритском царстве, и в сведениях о свержении арабами Хурзада в Хорезме.
      В. В. Бартольд писал в 1922 году, что арабское "хабр" - это "еврейское хабер...- "товарищ"... оно стало употребляться подобно тому, как теперь... употребляют немецкое "Gеnоssе" и русское "товарищ" в смысле "социалист"158. Это "хабер-товарищ" словно протягивает прямую нить из VIII в ХХ-й век...
      Но вернемся к Булану и утверждению иудаизма в Каганате. Широко распространена точка зрения, согласно которой Булан стал "царем" и открыто обратился к иудаизму еще в 730-731 годах. Но этот вывод исходит из очень шаткого основания. В еврейско-хазарской переписке сообщается, что Булан захватил город Ардвил и забрал оттуда золото и серебро для строительства иудейского храма в Каганате. Вместе с тем из других источников известно, что в 730-731 годах хазары захватили город Ардебиль в Закавказье, в так называемой Кавказской Албании. Из сопоставления этих двух фактов делается вывод, что действия Булана относятся именно к этому времени. Между тем в то время Хазарский каганат еще оставался верным союзником Византии (так, в 732 году сын императора взял в жены дочь кагана), и едва ли это было бы возможно, если бы Каганат уже стал иудаистским.
      Гораздо более достоверно, что первое открытое обращение к иудаизму в Каганате произошло после 763-764 годов, когда хазары, согласно сведениям ряда арабских и армянских источников, еще раз вторгались в Кавказскую Албанию под руководством хорезмийца Астархана (или, иначе, Растархана-Ражтархана)159, в ряде источников называемого также "царем". "Тархан" означает "благородный, знатный", а также "правитель"; приставка "ас", "рас", "раш" находит разные толкования. Но, во всяком случае, "Ас(рас)тархан" - это скорее обозначение титула, нежели имя. И, конечно, очень существенно, что речь идет о хорезмийце. В последнее время хорезмийское происхождение Астархана было подвергнуто сомнению160, но один из лучших современных арабистов, Т. М. Калинина, убедительно отвела эту произвольную версию161. Она же, говоря о бесспорных тесных связях Хазарского каганата с Хорезмом в IX веке и позже, отметила, что связи эти восходят "к гораздо более раннему времени"162,- очевидно, еще к V-VI векам, когда хазары обитали вблизи Хорезма.
      Что же касается "хорезмийца Астархана", есть все основания полагать, что он и Булан - одно и то же лицо; просто в одном случае употребляется тюркское имя, которым его называли, возможно, за воинские достоинства (скажем, быстр в атаке, как олень) хазары, а в другом - его начальнический титул, под которым он стал известен арабам и армянам и был запечатлен в их хрониках. Кстати сказать, можно по-разному понимать происхождение Булана-Астархана: он мог быть и хорезмийским евреем, и собственно хорезмийцем, принявшим, в конце концов, иудаизм и ставшим первым хазарским царем (беком) - иудеем. Вспомним, что принявший иудаизм химьяритский царь был сыном знатного химьярита и еврейки. Что же касается первого иудейского царя Каганата, о нем сказано в Кембриджском послании, что "его склонила на это (принятие иудаизма.- В. К.) жена его по имени Серах (еврейское имя.- В. К.), и она научила его" - с помощью ее отца-хабра163. В сочинении Иегуды Галеви, как уже упоминалось, сообщается даже, что только после своего воцарения этот - в будущем иудейский - царь принял иудаизм, а затем "царь и его визирь... тонко, мало-помалу... открыли тайну некоторым из своих приближенных людей" (там же, с. 133).
      Так приоткрывается загадка постепенного "мирного" перехода Каганата к господству иудаизма. Как уже сказано, тот, кого звали Буланом и Астарханом, возможно, был не евреем, а хорезмийцем, женатым на еврейке Серах и, в конце концов, принявшим иудаизм. В связи с этим становятся ясными и причины высокой цивилизованности Каганата: многие руководящие военные, государственные, деловые должности занимали в нем эмигранты-хорезмийцы "воспитанники" одной из наиболее высокоразвитых в то время цивилизаций - и их потомки, которым они передали свой опыт.
      Окончательная победа иудаизма в Хазарском каганате совершилась при внуке Булана-Астархана - царе Обадии, у которого, по-видимому, еврейкой была не только бабушка (жена Булана Серах), но и мать (жена сына Булана). Он правил в самом конце VIII - начале IX века.
      Царь (по-хазарски каганбек) Обадий (или Обадия) утвердил иудаизм в полном объеме: "Он обновил царство и укрепил веру согласно закону и правилу. Он выстроил дома собрания (то есть синагоги) и дома учения (хедеры) и собрал множество мудрецов израильских"164. Произошло это, скорее всего, в самом начале IX века. Но окончательное утверждение иудаизма в качестве государственной религии означало вместе с тем и сосредоточение всей полноты власти в руках Обадия. Из целого ряда источников известно, что и верховный правитель Каганата - тюркский каган - к этому времени принял иудаистскую религию. Но все же при Обадии ему была оставлена только символическая верховная власть, а реальные бразды правления находились с этих пор у "второго лица" в государстве, который именовался "каганбек" или "шад" ("ишад"), а по-еврейски - "мэлэх" ("царь").
      Наиболее объективный и подробный анализ взаимоотношений кагана, каганбека и т. д. дан в главе "Государственный строй" уже не раз упомянутого труда А. П. Новосельцева "Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа" (М., 1990, с. 134-144). Кагану оказывались самые высокие формальные почести (в том числе и каганбеком), но фактически он был превращен, по точному определению А. П. Новосельцева, "в подобие... священного жертвенного животного" (с. 137), и реальная власть целиком перешла к каганбекам - Обадию и его преемникам.
      Но после того, как это ясно обнаружилось, в Каганате началось решительное и достаточно резкое сопротивление новому порядку, приведшее к жестокой гражданской войне. С. А. Плетнева доказывает, что те, кто "не принял иудейской религии, объединились против правительства. Вот что написал... спустя 100 лет Константин Порфирородный: "Когда у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, и одни из восставших были перебиты, другие убежали и поселились с турками (венграми - С. П.) в нынешней печенежской земле, заключили взаимную дружбу и получили название "кабаров" ("повстанцев".- В. К.). Борьба шла беспощадная, в ней гибли... и виднейшие представители иудейской знати. В числе последних были, очевидно, сам Обадия и два его сына: Езекия и Манассия. Только этим можно объяснить тот факт, что после Манассии за неимением прямых наследников власть взял в руки Ханукка - брат Обадии"165.
      С. А. Плетнева исходит из генеалогии иудейских царей Каганата, представленной в "еврейско-хазарской" переписке. Правда, в "пространной" редакции того послания, на котором она основывается, Манассия назван сыном не Обадия, а Езекии; а это означает, что время правления каждого из них было еще более кратким (после смерти Обадия правит его сын Езекия, затем его внук Манассия, но оба, очевидно, гибнут молодыми, так как после них царем становится еще живущий брат Обадия, Ханукка166; Манассия явно "не успел" родить сына, и править пришлось - вопреки порядку престолонаследия в Каганате - брату, а не сыну царя; в дальнейшем же порядок строго соблюдался).
      М. И. Артамонов в ходе своих археологических работ обнаружил следы жесточайшей гражданской войны в Каганате. Речь идет о так называемом Правобережном Цимлянском городище - мощной крепости на Дону, полностью разгромленной правителями Каганата. Найденные в ней монеты, относящиеся ко времени не позже 813 года, позволяют датировать эту войну 810-820-ми годами: "В жилищах и вне их на дворе Правобережной крепости,- сообщает М. И. Артамонов,- обнаружены скелеты, главным образом женщин и детей, перебитых врагами, ворвавшимися в крепость, разграбившими и сжегшими находившиеся внутри нее постройки. В некоторых жилищах наблюдались скопления скелетов, возможно, представляющих целые семьи, вырезанные беспощадными победителями"167.
      Выдающийся историк и мыслитель Л. Н. Гумилев говорит о смысле событий: "Эта война была беспощадной, так как, согласно вавилонскому Талмуду, "неиудей, делающий зло иудею, причиняет его самому Господу и... заслуживает смерть"... Для раннего средневековья тотальная война была непривычным новшеством. Полагалось, сломив сопротивление противника, обложить побежденных налогом и повинностями... Но поголовное истребление всех людей, находившихся по ту сторону фронта, было отголоском глубокой древности. Например, при завоевании Ханаана Иисусом Навином (библейский вождь XIII века до Р. X., поселивший евреев в Ханаане, то есть Палестине, для чего было полностью уничтожено коренное население.- В. К.) запрещалось брать в плен женщин и детей и оставлять им тем самым жизнь. Даже предписывалось убивать домашних животных, принадлежащих противнику. Обадия возродил забытую древность"168.