- Означают они, сыне, очень важную и добрую для нас весть: немцы узнали об уходе Олгерда и собрались воткнуть нож ему в спину.
      - Что они своего не упустят, я не сомневался. Но когда это произойдет?
      - Уже произошло. Три костра означают, что они выступили.
      - Та-а-ак! - хотя Дмитрий и предполагал что-то подобное, тем не менее настроение его резко подскочило. Он качнулся вперед, придвинулся поближе к Алексию, глянул прямо в глаза: - Но как бы хороши ни были наши гонцы, у Олгерда есть не хуже. Значит, он сегодня же (ну максимум - завтра!) тоже будет знать!
      Митрополит поспешно кивнул. Глаза его радостно блестели.
      Бобер откинулся на спинку и стал созерцать собственные сапоги: "Узнает - и что? Здесь ему делать больше нечего, а там...Там туча нависла такая!... А какая? Сколько их? Да уж наверное немало. Похоже, Олгерд минуты ждать не будет, кинется назад. Ты бы что сделал? То же бы и сделал! Стало быть... Будь у меня конница, ох и долбанул бы я тебя вдогон, дядюшка! Пух и перья бы полетели,- перед глазами его встала атака на рыцарей там, у озера Вигры, - ох и полетели бы... Но конницы нет. Коней в кремле... Больше двух сотен не наберу. Эх-хе-хе... И все-таки!"
      Митрополит пристально смотрел ему в лицо, многое, очевидно, понимая. Но молчал, давая додумать, дорассудить, дорешить. Только когда Дмитрий подобрал под себя ноги и поднял глаза, Алексий тут же спросил:
      - Что сделает Олгерд?
      - Уйдет, конечно. Думаю, сразу.
      - А ты?
      - Я-то? - Дмитрий твердо взглянул Алексию прямо в глаза, ощутил в них мучительную тревогу и понял. Впрочем, понял он еще раньше, когда смаковал возможность "долбануть" и прочее. Вспомнил тезку, осознал себя мальчишкой и догадался, чего ждет от него сидящий напротив мудрец:
      - Я со стен порадуюсь. Богу помолюсь, поблагодарю Его, тебя с племянником за мудрость вашу, да пойду потери считать, раны зализывать, тех несчастных, кто остался, спасать.
      - Хорошо, сыне, хорошо. А что захочет сделать Великий князь, представляешь?
      - Представляю.
      - Удержи.
      - Удержу, это несложно.
      - Мне уже сложно. Повзрослел, перестает слушать. На тебя надеюсь.
      - Спасибо, отче. Но тут все просто. Не с кем догонять и бить. Некем.
      - А было бы?
      - А было бы... - Бобер спрятал хищный огонек в глазах, пожал плечами, - было б, тогда бы и думал. А так-беспредметный разговор.
      Митрополит вздохнул как-то сложно (кажется - облегченно, а может, озабоченно?):
      - Ну что ж, сыне, с Богом. Действуй.
      * * *
      Бобер вышел от митрополита далеко заполночь. Вновь зашел на стену, долго смотрел на угасавшие литовские костры. Только костер-сигнал не слабел, ясно было, что вестники рисковали, но очень заботились, чтобы весть донести, сделать все, чтобы заметили, ни с чем не спутали, не пропустили, не прозевали.
      "Каков поп, таков и приход, - даже засмеялся про себя Дмитрий,по-Даниловски работают, основательно. Молодцы! Да-а, вот вам и польза, вот и результат. Что ты не смог сделать со всею силой московской, с войсками, стенами, оружием - Феофаныч сделал с десятком своих помощников. Конечно, и денег тоже. Но разве тебя в деньгах ограничивали? Нет, ум и хитрость в государственных делах - первейшее дело. Но что же я-то? Так совсем в стороне и останусь? Тем более - митрополит того желает и требует. Нет, это несолидно как-то. Надо хоть чуть чего-то..."
      Он хотел сразу разбудить Великого князя, но передумал, решив сперва сам поспать часика три. И только когда подкрепил силы сном, перед рассветом велел разбудить Дмитрия и уединился с ним в малой горнице.
      - Что случилось, тезка? Почему рано так? - тот еще не отошел ото сна, зябко передергивал плечами, зевал.
      - Пока не случилось, - Бобер надавил на слово "пока", - тебе дело сегодня большое предстоит. Успеть надо.
      - Ну!
      - До вечера всех коней, что есть в стенах, надо собрать, снарядить наилучшим образом (ковку проверить обязательно, если надо - перековать!), посадить на них лучших всадников и полностью подготовить к бою.
      - Что?! Вылазка? - Дмитрий восторженно понизил голос.
      - Возможно.
      - А мы?.. Я?!
      - Ну... Куда ж без тебя.
      - Ухх ты!!!
      - Послушай. Я московских конников не знаю, сам подбери. Посоветуйся, с кем надо, но смотри - от этого мно-ого жизней будет зависеть. В том числе и твоя!
      - Вот тут уж можешь не сомневаться!
      * * *
      Кони оказались средние - и хороши не очень, но и не совсем уж чтоб из рук вон. Двести десять голов. Снарядили их роскошно. Всадников отбирал сам Великий князь вместе с Бренком и Свиблом. Выбранные понимали, что предстоит вылазка и отчаянная схватка, оглядывались друг на друга, робели. Больше, конечно, от неизвестности, потому что: куда?! когда?! как?! - не говорил никто. Ни словечка!
      Литвины тем временем стояли все так же спокойно, не выказывая намерений куда-либо двигаться. Суета по лагерю шла немалая, но к чему она, приступу или чему другому - невозможно было определить.
      Когда день пошел к концу, Бобер позвал к себе Гаврюху и Алешку с десятком самых толковых разведчиков. Усадил напротив себя, долго молчал, выжидая, когда те проникнутся важностью предстоящего дела. Разведчики, однако, сидели спокойно, ждали. Были они все людьми практичными и проникались ответственностью или наоборот, легкомыслием, или даже презрением к предстоящему, только в зависимости от поставленной задачи. Им нужно было узнать - что делать, а уж потом...
      Бобер вздохнул, заговорил тихо, внушительно:
      - По моим данным, сегодня-завтра Олгерд должен снять осаду и убраться назад в Литву...
      - Ну-у-у!!! - выдохнули разом все, удержался лишь Гаврюха.
      - ...Начни он сниматься днем явно, ему не избежать арьергардных боев и массы мелких неприятностей, со всем этим связанных. Ему это совершенно ни к чему, он очень спешит в Литву. Мы его, конечно, преследовать не сможем, у нас конницы нет. Но Олгерд этого не знает, а у него пешцев полно, не говоря уже об обозах и пленных. Поэтому думаю, что снимется он по-тихому ночью и уйдет затемно без хлопот на безопасное расстояние. Нам предстоит узнать и упредить. То есть так: вам узнать, а мне упредить.
      - Если насчет начала, то чего проще, - пробормотал Алешка.
      - Вот именно. Собирал бы я вас тогда целый десяток.
      - Что же еще?
      - Еще... - Бобер потер ладонями щеки,- еще надо бы узнать, где они полон держат. Или хотя бы - где его много.
      - Хорошенькое дело. Литвины вокруг всего города кишмя кишат. Черт их разберет. Да еще ночью! Да еще если собираться начнут! Тут не десяток, сотней не обойдешься, - это уже засомневался Гаврюха.
      - Не могу.
      - Почему это?!
      - Ты за стены выбираться как собираешься?
      - Как... - Гаврюха замялся.
      - Что? Через ворота неохота, поди?
      - Неохота.
      - Так вот. Вы тут самые надежные и верные мне люди. Только на вас я могу полностью положиться. Вы, - Бобер предостерегающе поднял палец, и разведчики приоткрыли рты и уставились на него, никогда ничего подобного они от своего командира не слышали, - из города и обратно пройдете через тайный ход, о котором знают - пока! - только три человека. Вас здесь двенадцать, стало быть теперь знать будут пятнадцать. Так вот: если после этой кампании от баб на базаре услышу про этот ход, я не буду разбираться кто, я выгоню сразу всех, вместе с командирами! - он взглянул отдельно на Гаврюху, отдельно на Алешку, еще раз обвел взглядом всех, увидел непонятное смущение на лицах и удивился вслух: - В чем дело?
      - Эх, князь, - вздохнул Иван, он был из Бобровки, самый старший и самый рассудительный из всех,- а мы-то думали - ты знаешь.
      - Что?
      - Про ход этот. Ты нас тогда уж сразу выгоняй, сейчас. Про него и так уже вся Москва говорит.
      - Про какой ход?! - Дмитрий не на шутку испугался, даже голос зазвенел.
      - Про тайный. Из Чешковой башни.
      - Ну, Иван, - облегченно вздохнул Бобер, - про тот ход я разрешаю тебе рассказать самому Олгерду. Если нынче ночью встретишь - шепни.
      Разведчики заулыбались с недоуменными физиономиями, еще не понимая, а Бобер жестко закончил:
      - Как стемнеет - отправляйтесь. Договаривайтесь меж собой, ищите, шастайте - не мне вас учить. Можете всю ночь искать. Но только в том случае, если они спать наладятся. Как только кто из вас увидит, что они собираются сматываться, немедленно все бросайте и ко мне - я должен узнать об этом как можно раньше. Все!
      Наклонился к Гаврюхе, шепнул:
      - Найди Иоганна. Скажи, я прислал.
      * * *
      Декабрьская ночь навалилась рано. Разведчики ушли, а Бобер, наказав Великому князю полностью подготовить конный полк к выступлению и ложиться вместе с воинами спать, сел с Иоганном в подвале Собакиной башни - ждать. Он упрямо пытался додуматься, как поступит Олгерд. Чтобы отреагировать соответственно.
      "Что будет делать? Как? Сначала обоз, полон? Потом пехоту. В арьергарде конница. Она и мобильна, и мощна, отразит любой удар и на контрудар способна. Ладно, это по правилам. Но... Если он так сделает, обозы и полон загородят ему дорогу и принудят двигаться шагом. А ему ведь бегом надо! Олгерд так-то шагом ходить не умеет, а тут еще нужда великая. Нет, по правилам он не пойдет. Тогда как?! Думай, голова, думай! Полон он не бросит. Обоз тоже, старый скупердяй! Тут, похоже, выход один. И неслабый! Сам пойдет впереди, быстро пойдет, обоз оставит сзади идти как идется, а прикрыть его заставит Михаила со Святославом. Действительно, не пойдут же они с ним на немца. Да, так он и сделает. А мне что от этого? Да ничего! Ни так, ни так ничего не светит. Сколько у Святослава с Михаилом сил - не знаю. Все тысяч 10-12 наберется. А это против моих двух сотен... тьфу! Как же быть-то? Может, и ну ее к черту? Единственный шанс - ударить ночью, в начале отхода, навести шороху и попытаться разметать обоз и полон. Могут напугаться и все бросить. Но могут и задержаться. К тому же если бить сейчас, придется князем рисковать, он ведь ни за что не останется! И уж вот этого-то - нельзя!"
      Первый разведчик вернулся через час:
      - Они уходят, князь! Собирают монатки. Костров поразвели, но спать не собираются. Шатры разбирают, вообще - сворачиваются.
      - Ты где был?
      - Тут, у Николиной церкви, за торжищем.
      - Ты понял, кто тут стоит?
      - Как кто?! - разведчик растерялся.
      - Ну, тверичи, смоляне? Или литвины?
      - Черт их знает... Говорят по-русски!
      - По-русски... Даже у литвин, Савушка, все почти говорят по-русски! Как по-русски? Акают? Окают? Цокают?
      - Виноват, князь.
      - Раз виноват, то в разведку не годен. Зажирели вы в Москве, и нюх, и сноровку теряете... (Савелий в отчаянии опускает голову и плечи). - Но раз сам понял, значит не все еще потеряно... Наверное.
      Савва вскакивает, как пружиной подброшенный, ест князя глазами, ожидая приказания.
      - Чтобы от тебя я это слышал в последний раз.
      - Да, князь!
      - Иди, узнай - кто, и куда пойдут.
      - Да, князь! - разведчик со счастливым лицом ныряет под землю. Иоганн как-то странно шмыгает носом. Князь замечает:
      - Что, Вань?
      - Хорошо людей воспитываешь.
      - Как могу. А что?
      - Этот ведь из лучших. Неужели вот он сейчас еще чуть маху даст - и выгонишь?
      - Теперь он маху не даст, в этом все дело. А если чуть-чуть, то можно не заметить. Ну а если уж, не дай Бог... то конечно выгоню. Иначе какой же я князь! Тем более - Бобер!
      - Так ведь он теперь главную тайну города знает. Вдруг обидится?
      - А вот тут тебе за науку спасибо. Прошлогоднюю. Помнишь?
      - Не очень, - Иоганн сделал вид, что не понимает, а Бобер это увидел.
      - Ну не важно. Если я такого выгонять надумаю, то пошлю его к тебе, чтобы ты его той наливочкой угостил... Что строителей потчевали.
      - Однако!.. Недавно еще ты меня упрекал за слишком немецкое мышление. Но я смотрю - мне до некоторых далеко...
      - С кем поведешься, - стараясь казаться легкомысленным, откликнулся Дмитрий. В это время из подземного хода вывалился второй разведчик:
      - Они уходят, князь! Уходят!
      - Это мы знаем. Ты где был?
      - За Неглинкой! По берегу до Москвы-реки дошел. Уходят! Пешцы еще собираются, шатры там, барахло, а конница уже пошла.
      - Конница? Чья?!
      - Литовская.
      - А не тверская? Не смоленская?
      - Не-е. Безбородых много. И начальники многие не по-русски кричат.
      - О! - Дмитрий победно глянул на Иоганна. Но торжество было только во взгляде. В голове вертелось прежде всего недоумение и вихрь догадок, с которыми он пока не мог справиться.
      - А за Москву-реку кто пошел?
      - Мишка. А Антон с Васькой по торжищу за Тимофееву башню.
      Бобер хмыкнул с досадой: "Теперь по очереди будут прибегать и кричать: князь! они уходят! А тебе надо знать - куда и в каком порядке. Впрочем, куда - понятно. Хотя!.." Искоркой вспыхнуло: "А может?!! Зачем Михаилу уходить по Смоленской?", но он поспешил задавить, затолкать куда-нибудь подальше, забыть эту мысль, чтоб не сглазить.
      - Ты вот чего, Ваня... - он надолго замолчал, потом махнул рукой, ... на Тверскую улицу кто пошел - знаешь?
      - Когда Гаврила распределял, Васька Шило должен был...
      - О-о, этот обстоятельный. Пока во все дырки не влезет, не вернется. Ты давай-ка на Тверскую. Посвисти, найди его, вместе поработайте. Ну, если уж не найдешь, тогда один погляди.
      - Чего глядеть?
      - Не пойдут ли по той дороге. Коли пойдут... - Бобер мысленно даже поплевал через левое плечо,- будете вдвоем, один мигом сюда. Ты сюда! А Шило пусть дождется и поймет, как пойдут. Где обоз, где пленные, а где пехота с конницей. И как пленные охраняются. Если разминешься с Васькой, тогда не спеши, сам все это узнай, а потом уж ноги в руки.
      - Понял, князь. Все?
      - Все. Вперед!
      Иван исчез, и тут же (Бобер с Иоганном подумали, что он что-то забыл) вынырнул опять, но это был уже другой, Антон:
      - Князь, они уходят!
      Даже Иоганн засмеялся. Антон удивился, пожал плечами, но жару в его словах это не убавило:
      - Уходят! Конница вперед, и не оглядываются! А пешцы шатры складывают.
      - И тут конница! Чья? Кто там стоял?
      - Литвины, князь! Все без бород.
      - Как идут, куда?
      - Вдоль стены, на тот берег Неглинки, а там на Смоленку.
      - Да, куда ж им еще... А Гаврила где?
      - Тут в буреломе сидит. Распоряжается, кого куда.
      - Иди, передай ему, что полон высматривать не надо. Пусть всех, кто есть, бросит на Смоленскую дорогу. Мне надо очень точно, очень хорошо знать, как, в каком порядке литвины пойдут. Где обоз, где полон, каков у полона конвой. Где пехота, а где конница. Где литвины, а где смоляне - это очень важно! Где тверичи. Понимаешь?
      - Как не понять!
      - Иди. Появится Алексей, его сразу ко мне.
      Антон скрылся, а Дмитрий пересел на скамье в угол, устроился поудобней, вытянул ноги, спрятал ладони под мышки:
      - Подремлю, Лешка теперь нескоро.
      * * *
      Кто-то тронул за плечо, и Дмитрий мгновенно вынырнул из сна, увидел близко Алешкино лицо:
      - Зачем звал?
      Дмитрий сел прямо, передернул плечами:
      - Сначала расскажи, чего насмотрел.
      - Насмотрел-то? Литвины ушли: конница, пехота, обоз, полон. Полон большой, очень большой. Охрана маленькая. Сейчас смоляне с тверичами уходят.
      - Где тверичи?
      - Ну, ты уж хочешь!.. Черт их знает! Скажи спасибо, что русских от нерусских отличили.
      - Васька Шило вернулся?
      - Нет пока.
      - Та-ак! Это уже лучше.
      - Чего лучше?
      - Ладно, дождемся его - будем решать. Ты мне вот что... Коли окрестности московские хорошо изучил: можем мы обогнать смолян нашим отрядом где-нибудь по параллельной дороге? По волоцкой, скажем, или другой. Есть между ними где какая-нибудь перемычка?
      - Есть-то она есть, да далековато. Зима ведь, князь. Каково коню зимой по лесу...
      - Ну, снегу-то пока немного.
      - Коней все равно умотаем. Да еще как бы нам вместе с русскими и литвин не обогнать.
      - Ты что, не знаешь, как Олгерд ходит?
      - Конницей. А пешцев все время бегом бежать не заставишь.
      Эту интересную дискуссию прервали Иван и Васька Шило, ввалившиеся в подвал вдвоем, очень возбужденные:
      - Отследили, князь! Верно ты подумал! Тверичи отдельно уходят, по тверской дороге. Но не спеша. Полон с обозом впереди, а потом уж войско.
      - Нну! Вот теперь все ясно, - Бобер хищно подобрался, - давай разведчиков всех внутрь. Иоганн, буди князя. Конному полку подъем и сбор.
      * * *
      Тверское войско, насчитывавшее около 10 тысяч и бывшее вполовину больше смоленского, еще не до конца втянулось в просеку Тверской дороги, и арьергард его находился от кремля не дальше теперешнего Моссовета, когда Боровицкие ворота бесшумно распахнулись и выплюнули прямо на лед Неглинки конный отряд. Быстро перемахнув речку, он по кратчайшему пути выбрался на Смоленскую дорогу и растаял в темноте за догоравшими литовскими кострами.
      Такими темпами москвичи могли бы догнать смолян меньше чем за час, но у Бобра были совсем другие планы. В том месте, где сейчас речка Сетунь ближе всего подходит к Можайскому шоссе, дорога раздваивалась: одна (Смоленская) шла вдоль берега, отклоняясь южнее, другая (3венигородская) уходила прямо на запад.
      Почти нагнав смолян у развилки, москвичи не стали сворачивать за ними на Смоленскую дорогу, а бросились со всей возможной скоростью прямо, на Звенигород. Пройдя за ночь около 30 верст, до впадения в Москву-реку речушки Вяземки, отряд оставил Звенигородскую дорогу и по руслу Вяземки, сделав еще десять верст и вконец замучив лошадей, вышел к утру к Смоленской дороге.
      Издали еще заметили костры. Бобер остановил полк, приказал спешиться, расседлывать, поить и кормить коней, - отдыхать. Разведчиков послал узнавать, что за костры. Когда спешился сам, отдал отроку коня и пригласил князей присесть с ним перекусить и вздохнуть, то был неприятно удивлен, какая толпа бояр окружила их. Кроме Бренка (этот воспринимался уже как неотъемлемое) и ближних - Свибла, Кошки, Белеута, молодого Черкиза, было еще с десяток, которых Бобер и по именам-то не знал.
      "Неужели все в лучших конниках ходят? Что-то не верится. Засранец! В такую-то минуту не о бое, а о дружках... Скажу я тебе попозже словечко! Хотя просились все, конечно, из кожи вон готовы были, - и это здорово (им в похвалу, не князю!), только вот ну как припрут?"
      На душе стало просто гадко, потому что услужливое богатое воображение мигом подсунуло ему картинку, как их "приперли", и он (опять!) только сейчас сообразил, что князья-то тут ОБА, и если... не дай Бог! - то Москва останется без князей ВООБЩЕ!
      "Скверно! На будущее замета. Надо все-таки как-то их растащить, развести! А то..."
      Великий князь пододвинулся доверительно:
      - Может, не стоило расседлывать?
      Свету было совсем мало, чуть в сторонке от них воткнули в снег факел. То был единственный огонь во всем отряде. Но глаз у князя был зорок, да и не только по лицу, но по жесту, по позе он увидел, что Бобер недоволен. Им недоволен! И пожалел, что высунулся: "Что я мог напортачить? Ведь не делали еще ничего!"
      - Стоило, - голос Бобра был жесткий, холодный, - коням все равно надо хоть часика два вздохнуть, вымотались. А нам с теми разобраться, - и качнул головой в сторону костров.
      - Как думаешь - кто?
      - Что не литвины, почти уверен. За это время гораздо дальше ушли.
      - Но у них же пешцев сколько!
      - У них теперь такие запасы, - Бобер вздохнул, - он мог всю пехоту в сани посадить и...
      - Тогда обоз?
      - А вот обоз... Ладно, не спеши, поглядим. Сейчас ребята вернутся, скажут. Ты мне вот что объясни,- и Бобер так же, как князь только что, доверительно наклонился к нему,- эти пареньки вокруг нас, они действительно у тебя лучшие конники?
      Слова были вроде и шутливы, но голос оставался жестким. Дмитрий вмиг понял, чем Бобер недоволен:
      - Пойми, тезка, не мог я им отказать. Да и конники они шустрые, никому не уступят.
      - Не уступят... А в деле-то хоть бывали?
      - Не все... - Дмитрий совсем смутился.
      - Не все! Ухх! - Бобер приклонился к самому уху, шепнул: - Всыпал бы я тебе, не будь ты мой князь. От души! - и не сильно, но очень больно ткнул кулаком под ребра.
      * * *
      Вернулись резведчики. Радостные. Докладывал Гаврюха:
      - Пленные. Похоже, что литовские. Мы литовскую речь слышали. Пришли недавно, толком еще не расположились, спать готовятся.
      - Стало быть и обоз?
      - Должен быть. Но что-то повозок мало.
      - Да, могли обоз к пехоте привязать, - Бобер прикусил большой палец, он когда на немцев ходил, так делал. И пехоте быстрей, и обозу спокойней. В этом случае литовского обоза нам не видать, зато здесь гораздо легче. Много народу, полону-то?
      - Много! Навскидку тыщь пять, может, и больше.
      - И как они?
      - Мужики заколожены, а бабы так, с детишками есть. Разведены отдельно. Побаиваются, может, что бабы колодки помогут сбить. Одеты плоховато. До Литвы померзнет половина.
      - Ну, теперь уж до Литвы вряд ли. Саней, говоришь, мало?
      - Мало. Есть, но очень мало.
      - Чертовщина какая-то. Что ж они их, кормить не собираются?
      - Не знаю, князь. Может, не углядели? Может, они сзади где... Мы ведь только с этой стороны наскоротву пошастали.
      - Ладно, мудрить не будем. Дадим им улечься, задремать. Всю ночь шли, устали, угомонятся быстро. Вперед-назад по дороге-то чай не далеко расползлись?
      - Не-е, туда-сюда всего сажен по двести. Все к воде поближе. Прорубей понадолбили! Зато вдоль речки - далеко.
      - Ну, что ж поделаешь, очень тихо работать придется. Сотники! Тимофей, Петр.
      - Слушаем, князь.
      - Вот смотрите: перед вами двенадцать человек разведчиков. Разделите своих каждый на шесть групп. По сколько там получается, по семнадцать? И каждую группу под начало разведчика. Пусть слушают их как вас. Разведчики знают дорогу, знают, как действовать, все знают. Коней в поводу, луки в руках, колчан открыт. Сами оба и все остальные: бояре и вы, князья, со мной, в центре, прямо по льду пойдем. В прорубь не свалитесь! Алексей, ты со своими слева берегом, сам крайний. Ты, Гаврила, справа крайний. Рассредоточтесь равномерно. Как выйдете на исходный, дайте знать. Сейчас, наверное, самое естественное - по-волчьи?
      - По-волчьи, так по-волчьи.
      - Кстати, мне-то кого-нибудь оставьте, кто взвыть сможет.
      - Не надо, - подал голос Бренк, - я умею.
      - Добро. Так вот, когда перекликнемся, начинайте. Тише, осторожней. Убирайте стражу. Сперва наружную, потом непосредственную, ту, что у костров. И двигайтесь не спеша, шагом, до тех пор, пока не начнется гвалт, пока не забегают. Тогда на коней, мечи вон и с ревом вперед. Тогда уж орите изо всей дурацкой мочи, за десятерых, чтобы подумали, что очень много нас. У пленных не задерживайтесь, с ними потом, да они и сами о себе позаботятся. Нам важно как можно быстрей просечь весь лагерь до того конца, разметать сторожей, чтоб разбежались и попрятались, а тогда уж заниматься полоном. Все!
      - А дальше? - не выдержал Великий князь.
      - Доживем - увидим.
      * * *
      Через час оседлали коней, разделились и разошлись. Четверть часа спустя слева, от Алешки, раздался тихий жалобный вой. Через пару минут вой послышался справа. Бобер оглянулся на Бренка:
      - Ну, Миша...
      Бренк запрокинул голову и... Раздался такой громкий, заунывный, душераздирающий звук, что кони шарахнулись и захрапели, а вдалеке, за вражеским лагерем в трех местах откликнулись настоящие волки. Бобер передернул плечами:
      - Однако!..
      Миша весело, самодовольно посмотрел на него:
      - Еще?
      - Нет уж, хватит, а то коней распугаешь. Все. Пошли!
      Двух сторожей, стоявших на берегах и услышавших непонятный шум, сняли тихо. Те успели лишь перекликнуться:
      - Эй, что там у тебя?
      - У меня тихо, это у тебя что-то... - и дальше тихий стон. Первый, услышав стон и поняв, что случилось неладное, хотел крикнуть, но не успел четыре стрелы ударили его, а одна пробила горло.
      Дальше они быстро продвинулись до больших костров, почти симметрично разложенных на том и другом берегах, вокруг которых вповалку лежали пленные: справа мужчины в колодках, слева женщины, многие с детишками. Вокруг этих людских муравейников медленно прохаживались сторожа. Когда те из них, кому не повезло, кто оказался между костром и рекой, попадали под стрелами, у мужского костра тихо, молча вскинулись головы пленников. Зато у костра женского моментально взвился истошный бабий визг, пленницы повскакали и бестолково заметались туда-сюда, закрыв собой всех оставшихся в живых сторожей.
      - Е..ные куры! - безнадежно матюкнулся Бобер, вспомнив отца Ипатия. Все! Все на конь!
      Шум, правда, пошел уже отовсюду, так что тихим делам пришел конец. И тут из-за спины князя раздался высокий, очень громкий вскрик:
      - Цыц, бабы! Ложись! Ложись, если жизнь дорога!
      Бабы услышали и (самое странное!) моментально послушались: повалились, как скошенные, на свое лежбище у костра, прижимая к земле и прикрывая собой детей. Кричал Свибл. Бобер лишь изумленно отметил про себя: "Ишь как его бабы слушают!" и крикнул:
      - Вперед! Давай левым берегом!
      Отряд прошил лагерь, словно борона пашню, всего минут за десять. Стража ничего не смогла, не успела. Кто лег под стрелами, кто притворился убитым, кто как мог схоронился на первый случай. Только человек двадцать самых шустрых, отдыхавших на московском берегу вблизи коней, позади лагеря, успели вскочить на них, неоседланных, и уйти в сторону Москвы. В сторону литвин, на первый по крайней мере взгляд, никто не прорвался, что очень порадовало Бобра и привело его в весело-боевое настроение.
      - Тогда не все еще, не все! - несколько раз загадочно повторил он князю.
      Полон повел себя толково. Пока конные гонялись за сторожами, женщины кинулись к колодникам, помогли быстро освободиться. Среди освободившихся нашлись рассудительные (может, тиуны или сельские старосты), которые прекратили суету и бестолочь, собрали женщин и детей в одно место, а часть мужчин отправили ловить коней и добывать сани. Переловили и повязали с сотню литовских сторожей. Так что когда освободители стянулись к центру, к самому большому костру, освобожденные были готовы уже и к походу, и к драке, а если надо, то и врассыпную.
      Не мешкая ни минуты, Бобер отрядил командовать освобожденным полоном Гаврилу с тремя разведчиками, приказал грузить на подводы детишек и добычу, сани, которым не хватило лошадей, тащить на руках, быстро уходить по льду Вяземки на Звенигородскую дорогу, а по ней домой. И не дожидаясь, когда уйдет полон, повел отряд назад, к Москве.
      * * *
      То, что предстало перед их глазами через пять верст, не ожидал даже Бобер. Страшный крик, гвалт, неразбериха - самый настоящий курятник.
      Остановились. Постояли молча, озираясь. Бобер оглянулся на князей:
      - А?
      Те пожали плечами.
      - Запрягают... - проронил Владимир.
      - Запрягают, - протянул Бобер и встрепенулся:
      - Шило! Поди-ка сюда. Скорей!
      Шило подскочил, осадил резко. Бобер пошептал ему что-то. Тот хохотнул:
      - Авось не поймут! - и пустил коня галопом в самую гущу суетящегося обоза:
      - Эй, мать вашу! Не суетись! Кто запряг, выводи вон туда, становись! Остальные к ним! Живей пристраивайтесь! Приказ воеводы!
      "Приказ воеводы" подействовал неотразимо. У москвичей глаза на лоб полезли: его сразу послушались! И даже успокоились.
      С десяток подвод выехало вперед и встало гуськом по дороге. К ним потащили поклажу. Лихорадочно запрягали остальные. А Шило покрикивал, торопил.
      Отряд стоял в каких-нибудь ста саженях от передних саней, на белом снегу, плотной массой, но на него, похоже, никто не обращал внимания. Темень, правда, стояла сильная, на небе ни звездочки, низкие тучи, из которых временами начинал сыпать снег, и тем не менее не заметить отряд было трудно. Может, его и замечали, да думали, что свои?
      Нашелся, наконец, один здравомыслящий, спросивший:
      - Зачем возы-то туда головой? Ведь они, чай, оттуда и...
      - Поговори мне, умник! - взвился Шило. - А то без тебя не разберутся!
      Саней выстраивалось все больше и, наконец, откуда-то сзади к головке обоза подъехала группа в два десятка всадников, один из которых (главный?) сразу начал матерно ругаться в том смысле, что какой тут идиот распоряжается и почему поставил обоз головой к Смоленску. Не найдя разумных контраргументов, Васька не придумал ничего лучшего, как выхватить меч и шарахнуть ругателя по башке. Тот, не успев удивиться, рухнул с коня, а Шило кинулся один на десятерых, истошно заверещав:
      - Бобер, выручай!!!
      - Ну-так! - Бобер дернул меч из ножен. - Вперрред, мальчики! Выручай дурака!
      Отряд обрушился на почти уже готовый тронуться обоз, со всеми вытекающими из такого обрушивания последствиями. Хотя все нападавшие и кричали возницам:
      - Сидеть в санях! Сиди - не тронем! - те в переполохе и панике конечно же разбежались за редким исключением. Конных, разумеется, побили. Пеших, попавших под горячую руку, разметали. Но когда отряд прочесал весь обоз и выскочил на стык с войском, Бобер мгновенно все оценил и остановил атаку. Множество костров и несуетливое уже движение около них конных масс показали всю безосновательность дальнейших претензий. Играть с огнем сейчас Бобер не желал. Права не имел!
      - Стой, ребята! Давай-ка назад. Обоз вяжи по несколько подвод на возницу. Где возниц не наберете, сами с седел прочь в сани, коня соседу! Уходим к Вяземке.
      Через четверть часа обоз, а в нем насчиталось больше трехсот подвод, от забитых до отказа барахлом до почти пустых, потянулся в сторону Смоленска и, все убыстряя ход, исчез в темноте.
      Через час, добравшись до Вяземки, подводы, слетев с берега, повернули по льду на север. И как на заказ, как занавес в театре, как прорвался, густо-густо на конных и на пеших, на лес и на берег, на лед, а главное, на дорогу, на следы повалил крупный,тяжелый снег.