Хабы. Карточки. Психическая устойчивость в ИТ. Большая Полянка. Прошивка 1.0. Всеобщее зло. Клоны и сатрапы. ЯБУН как причина распада СССР. Гараж. Дротик и снова Шеф.
 
      Я показал Мише карточку «Где мы?».
      – Мы в Хабе номер 14., ответил Миша.
      Я посмотрел на вторую карточку, на ней было написано: «Что это такое?», и тоже показал ее Мише.
      – Хабы это последний оплот человечества перед голубой нечистью, откуда горстка героев ведет борьбу с засильем полосатых, – Миша приосанился и вообще принял вид, не оставляющий сомнений, кто тут герой. Впрочем, полосатых мы видели и особой радости действительно не испытали.
      Неожиданно я почувствовал легкое головокружение, одновременно с сильным желанием ущипнуть себя и непреодолимой потребностью выругаться, и прислонился к стене, борясь с нахлынувшими чувствами. Сергей покопался в колоде карточек и вытащил красную карточку с длинным нецензурным выражением, которое выразило и мои чувства тоже. Похоже, кто-то очень тщательно подбирал и сортировал эти карточки…
      Миша понимающе кивнул и сказал:
      – Пойдемте, вам надо загрузить новую прошивку, чтобы вы смогли разговаривать.
      Он открыл дверь и вылез наружу. Оказалось, что мы находились в неком подобии бетонной землянки, выбравшись из которой, оказались на полянке где-то посреди леса. Миша прошел к пеньку посередине лужайки и сел прямо на травку. Мы гуськом проследовали за ним.
      Возможно, кое-кто к этому моменту уже сошел бы с ума, но только не такие старые и траченные жизнью ИТ-шники, как мы трое – после сотен часов совещаний, проведенных с пользователями и особенно с высшим менеджментом мы были готовы практически к любому представлению в театре абсурда. Но тут, надо признать, мы всё же были изрядно сбиты с толку. Тишина, свежий воздух, идиллическая зелень вокруг (откуда в это время года столько зелени?), всё это не вязалось с серверной, которую мы покинули 10 минут назад.
      Миша тем временем из перекладной сумки извлек плоскую фляжку, изрядного размера (0.7, а может и литр), четыре складных стаканчика и плоскую пластиковую баночку с огурчиками. Мы присели рядом и заворожено смотрели, как он ловко разливает прозрачную жидкость по стаканчикам. Разлив фактически идеально по рисочке, он подхватил свой стакан и произнес:
      – Ну, за прошивку! Чтоб хорошо легла…
      и одним духом осушил стакан. Крякнув, он подхватил огурчик, захрустел и приглашающе помахал нам рукой.
      Я почувствовал резкое слюноотделение и, недолго думая, тоже махнул стаканчик. Ох, водочка была хороша, холодная и даже слегка густая. Огурчик – в меру хрустящ и в меру солён; и я почувствовал, что мир перестает вертеться и приобретает даже подобие точек опоры.
      – Ух, хороша пошла, – сказал Сергей, выпив свой стаканчик.
      – О, мы опять говорим, – с удовлетворением констатировал факт Кирилл и захрустел огурцом.
      – Ага, – я тоже протестировал ротовой аппарат.
      – Ну, я всегда говорил, что лучшая прошивка делается на водке, – кивнул головой Миша. – Махнул стаканчик и сразу всё моментом загружается, – Ну, теперь для закрепления результата повторим, – и он тут же разлил по второму кругу.
      Мы выпили еще раз и я почувствовал что-то вроде примирения с вопиющей парадоксальностью бытия. А Миша тем временем стал вводить нас в курс дела:
      – Так вот, всё началось с IBM. С того самого момента, как они решили захватить власть над всем миром и стали всеобщим злом…
      – Я думал, это Микрософт всеобщее зло? – попытался пошутить я, но Миша серьезно воспринял этот пассаж и возразил:
      – Нет, Микрософт это большая мистификация. На самом деле нет никакого Микрософта, всё это организовала IBM, чтобы отвлечь всех от главного действующего лица, то есть от себя.
      Я попытался понять, шутит ли Миша, но его лицо в обрамлении наушников было абсолютно серьезным. Я сдался и попросил его продолжать, в конце концов за последний час случилось слишком много всего чтобы спешить с какими-то бы ни было выводами.
      – Так вот, IBM организовали Микрософт и стали всячески препятствовать распространению священных программистских знаний: они создавали всё более сложные API, постоянное меняли стандарты и подходы к разработке приложений, выпускали всё новые и новые версии операционных систем. Тысячи программистов сошли с ума, пытаясь разобраться в MFC и CORBA… те, кому повезло, переквалифицировались в дворников и уборщиков, а кому не повезло – в риэлторов и эйчаров. Отдельные несчастные даже стали бухгалтерами… А что они сделали с несчастными сисадминами, разрушившими свой мозг в попытках интегрировать Active Directory и Samba.
      Миша вздохнул и, похоже, мысленно почтил память павших товарищей. Мы переглянулись и вежливо промолчали, и Миша продолжил:
      – Они всячески дискредитировали и тщательно саботировали все инициативы, позволяющие разрабатывать хоть какое-то прилично работающее ПО. Единственный вид программного обеспечения, которому они позволяли покидать лаборатории в безошибочном виде, были их собственные программах на бесовских машинах iSeries и AS/400. Они намеренно портили компиляторы, да! Чего стоит один комитет ISO! – тут Миша чуть не задохнулся от возмущения.
      – Когда Советский Союз попытался реализовать собственную программную инфраструктуру на базе языка ЯБУН и ДВК-2, они разрушили его! Танки ничто без нефти, а кто управляет нефтяными котировками на биржах? – Миша с вызовом посмотрел на нас, – бесовская машина AS/400! достаточно было подменить два байта в управляющей программе и всё, нефтедолларов больше нет! – он изобразил трагичную мину и замолчал.
      Мы не возражали и были готовы слушать дальше. Миша вздохнул и продолжил:
      – Но они тоже допускают ошибки, – Миша потер руки. – И самой большой ошибкой IBM стало решение бороться с движением открытого софта.
      Тут Кирилл не выдержал:
      – Как это бороться? Так IBM крупнейший спонсор всякого открытого софта, они продвигают тот же Эклипс и кучу другой разной шняги?
      Миша грустно покачал головой и сказал:
      – Ну вот, вы тоже отравлены пропагандой.
      – Ну какой пропагандой? – удивился Кирилл. – Есть же факты…
      – Факты таковы, что IBM возглавила движение свободного софта только для того чтобы привести его к пропасти! – Миша стал горячиться и стукнул рукой по фляжке. – Они еще больше усложнили разработку ПО и последовательно ведут все опен-сорсные проекты к роли дойных коров и рассадников IBMвской заразы! Ни один опен-сорс проект, поддержанный IBM, не жизнеспособен без поддержки IBM, потому что его лишили тестикул! Стоит им заполучить контроль над проектом, как они невероятно усложняют его, набивают паттернами и делают совершенно невозможным освоение его API и программных методов. И в конце концов программисты опускают руки, разочаровываются и бросают разработку, оставляя текстовым интерфейсам и зеленым экранам ВСЁ реальное ПО в мире!
      Миша разошелся не на шутку, аж раскраснелся, но, похоже, решил остановиться:
      – Так вот, наша организация борется против полосатых голубых. Это вкратце. Вопросы?
      Мы переглянулись. Кирилл поморщил лоб и спросил:
      – Интересная картина мира получается. Но минутку, а как же другие компании? Например, Intel, AMD?
      Миша презрительно скривился:
      – Всё это марионеточные компании. Intel целиком состоит из подсадных уток айбиэм, в основном тех неудачников, что провалили экзамены по архитектуре Power PC, AMD вообще не компания, а дизайнерское бюро по переупаковке чипов.
      – Но у AMD оригинальная архитектура, – я возмутился, так как с давних времен являюсь поклонником канадцев.
      – А процессоры Интел самые массовые в мире! – добавил Сергей.
      – Автомобили Жигули тоже массовые, – парировал Миша. – и что? Неужели ты думаешь, что IBM позволит кому-то пользоваться качественным продуктом? Мейнфреймы уже 3 десятка лет являются лучшим и непревзойденным продуктом, но доступны они только голубым и их сатрапам! А всё остальное лишь жалкие крохи с барского стола!
      – А как же HP? Dell, Sony? – спросил Кирилл. – Они тоже принадлежат IBM?
      – Конечно, – уверенно сказал Миша. – Японцы пытались развивать собственную индустрию, но были перекуплены и наголову разбиты. Перл-Харбор тоже организовала IBM, кстати.
      – Ну а другие софтверные компании? – спролсил Сергей, – САП, Оракл, ЕМС, Борланд?
      – Борланд да… они долго держались, – Миша грустно покачал головой, – но потом туда внедрили крота из Микрософта и он подорвал-таки бункер с исходными кодами… А остальные – либо клоны, либо подставные компании. Стоит кому-то начать подниматься, как IBM и его клоны скупают всё на корню. Вот недавно купили Трольтех через Самсунг… тьфу, то есть через Нокию.
      – Ну а Apple? – поинтересовался я.
      – А… АйПод, АйФон, АйБук, АйХрень… – отмахнулся Миша, – конечно, это айбиэмеры всё устроили, чтобы сегментировать кастомеров на фриков и не очень.
      В ответ на мой недоверчивый взгляд он пояснил:
      – Ну всё же лежит на поверхности: гараж для первых Макинтошей Джобс и Возняк снимали у регионального менеджера IBM по инфильтрации, мама Гейтса – из IBM, Ларри Эллисон учился в одном классе с будущим менеджером IBM по утилизации отходов в Северо-Западной части Чикаго… Вот это – факты! Они захватили всё, просто ВСЁ!
      – Но этого им мало! – Миша вскочил и возмущенно заходил вокруг. – Они продавили СОКС в конгрессе, санкционировали ООН свою специальную полицию (догадайтесь, кто поставщик их системы для голосования), якобы по борьбе с вирусами (кстати, Касперский тоже их человек), и теперь хватают и архивируют всех своих противников!
      – Что-что они делают? – переспросил Сергей.
      Миша открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг захрипел, схватился за грудь и упал. В груди у него торчал дротик. В ужасе мы вскочили и увидели, как из-за всех кустов вылезают голубые в полоску фигуры, держа на изготовку дубинки и что-то вроде арбалетов. С противоположной стороны к нам приблизился Шеф и сказал:
      – Добрый вечер, джентльмены. Хорошо, что мы вас нашли.

       Важность глупых вопросов. Аккуратное битье по голове. Тележка. Лошадки. Работа для венчурных инвесторов. Родственник Кеворкяна. Хедхантеры. Молодежь. Династия. Оффер-леттер. Rammstein. Vader. Велосипедные тренажеры. Зеленые ИТ. О комментариях. Совещание стоя. Знакомый. К тестерам.
 
      Полосато-голубые окружили нас, бежать было бесполезно. Поглядев вокруг, я задал важный для меня, но, наверное, чрезвычайно глупый для окружающих вопрос:
      – Вы нас не убьёте?
      – Ну что Вы, – улыбнулся Шеф. – Конечно нет. У вас есть еще несколько глав в запасе.
      Затем, как пишут в плохих романах, я погрузился во тьму. Обычно это означают, что по голове чем-то сильно, но аккуратно (чтобы не фатально повредить серые клеточки, иначе продолжения не будет) ударили.
      Очнулся я от мягкого покачивания. Открыв глаза, я обнаружил, что сижу в чем-то вроде открытой прогулочной тележки. Мои руки были прикованы наручниками к поручню, идущему поперек тележки. Рядом на скамеечке сидели Кирилл и Сергей, а Миша, тоже прикованный, но, судя по всему, еще в отключке, был прикован к поручню напротив. Напротив также сидел Шеф (ес-но, он был без наручников). Мы ехали внутри какого-то здания, по очень длинному и широкому, метров наверное 8, коридору…
      В принципе, после всего, что произошло ранее, можно было ожидать и худшего пробуждения.
      Но тут мое внимание привлек движитель повозки. Вместо лошадок, или пони, или собачек ну или электромотора, в конце концов, в тележку были впряжены 3 человека. Они были одеты в (очень приличные на первый взгляд) костюмы в полосочку, и тянули тележку за подтяжки, тянувшиеся из-под пиджаков. Было видно, что они слегка притомились, но всё же бежали ровно, не сбивая шага.
      Я почувствовал, что экзистенциальное помешательство продолжается.
      Заметив, что я смотрю на впряженных людей, Шеф спросил:
      – Хорошие лошадки, а?
      – Ммм… а кто это? – осторожно поинтересовался я.
      – Это венчурные инвесторы одного бэкенда к MySQL, – сказал Шеф. – Теперь у нас вот работают.
      Я вздохнул, мысленно вычислил натуральный логарифм в восемнадцатой степени и попытался сосредоточиться.
      – Ну вот, раз все проснулись, я расскажу вам, что здесь происходит, – Шеф потер кончик носа и продолжал, – Для начала представлюсь. Меня зовут Герберт Кеворкян, я начальник полевого отдела кадров северо-западного отделения Компании.
      – Отдела кадров? – поразился Кирилл. – Скорее Вы похожи на начальника отдела расчетов… причем окончательных.
      Я пригляделся к большому черному значку на груди Кеворкяна, на котором красовались буквы H и R, украшенные черепом и костями. Значит, вот с кого берут пример наши кадровики, особенно те из них, кто называет себя хедхантерами.
      – Работа у кадровиков непростая, – без улыбки пояснил Кеворкян. – Хороших кандидатов найти сложно, сами знаете, рынок перегрет, зарплатные ожидания завышены, лояльность практически отсутствует. Приходится прибегать к нетривиальным шагам.
      Мы помолчали, припоминая недавние нетривиальные шаги господина Кеворкяна и его подчиненных. Нет, разумеется, хороших ИТ-шников дейстительно найти сложно, все от этого страдают, так как молодёжь хочет только грести бабки и никак не внимает мудрости старших товарищей… Изучат пару фреймоворков, несколько примеров по шагам пройдут, и вперед, на собеседование на ведущего программиста. А спросишь, чем формальный параметр от фактического отличается, сказать не могут, не говоря уже о принципе работы указателей. Но зачем же серверную нашу разрушать?
      Но Герберт все же кого-то мне смутно напоминал…
      – Простите, а Джек Кеворкян Вам не родственник? – спросил я.
      – Это мой дядя, – кивнул Герберт. – Он работал в подотделе увольнений, ну и меня пристроил. Впрочем, как вы знаете, из нашей Компании никто не уходит, а династии особенно поощряются. Теперь, правда, он уже на пенсии.
      Герберт продолжал:
      – Но мы отвлеклись от темы. От имени Компании я уполномочен пригласить вас на работу. Ознакомьтесь, пожалуйста c предварительным оффер-леттером.
      С этими словами он вручил нам три листочка, заполненным мелким убористым шрифтом.
      Мы переглянулись – ситуация в который раз приобретала неожиданный оборот.
      – Вы предлагаете нам работать на Айбиэм? – спросил Сергей после недолгого молчания. – Но в качестве кого? И почему?
      – На вопрос «почему» ответить легко, – сказал Кеворкян, – Мы следим за нетривиальными людьми… Кого-то стараемся привлечь на свою сторону, кого-то – отправить по ту сторону. Вас пока решили проверить, – он хоть и не выделил слово «пока», но пропустить его было невозможно.
      – А вот как вас использовать, это, конечно, непростой вопрос, – продолжал Кеворкян, – Но мы решим его очень скоро… прямо сегодня. Я провезу вас по производственным цехам Компании и постараюсь показать, чем мы занимаемся. Затем мы вместе сядем и попытаемся определить наилучшую позицию для каждого из вас. Первым мы посетим цех кодирования.
      Тележка подкатила к большой металлической двустворчатой двери и остановилась. Герберт соскочил с тележки и раскрыл настежь двери. Оттуда выкатился мощный вал тяжелой музыки (по-моему, это был "Sonne" Rammstein'а). Герберт вытянул из-за двери толстую цепь и состыковал ее с поручнем, к которому мы были прикованы, и отпер замок, блокирующий одну из ручек поручня.
      – Вылезайте, – скомандовал он, – Оффер-леттер вы сможете прочесть позже.
      Мы вылезли, скользя наручниками по цепи и гуськом вдоль цепи проследовали в помещение, названное цехом кодирования. Миша был в отключке и остался в тележке.
      Цех кодирования оказался большим помещением, заполненным ярким светом. По стенам тянулись металлические конструкции, вверх и вниз уходили колонны, опутанные силовыми кабелями, пол состоял из частых металлических решеток.
      В середине зала располагались ряды кресел, оснащенных какими-то жуткого вида приспособлениями, с многочисленными торчащими кабелями; глубоко в креслах сидели люди. Было видно, что на голове у каждого был белый пластиковый шлем, а на руках – белые пластиковые перчатки, и они постоянно шевелили и водили руками в воздухе.
      Над рядами кресел нависал металлический мостик с перилами, на котором стояла фигура, одетая во все черное – черный плащ и здоровенный черный шлем.
      Когда эта фигура повернулась, я в который раз почувствовал, что отрываюсь от реальности. Глотнув воздуха пару раз, я сумел выговорить:
      – Пилять… это Дарт Вейдер, что ли?
      – Нет, это Кент Бек, – сказал Герберт.
      Прошло пару секунд, прежде чем я вспомнил, кто такой Кент Бек:
      – Это который писатель?
      – Да, тот самый гуру ИксПи. В этом цеху как раз разрабатываются и тестируются его новейшие методы экстремального программирования.
      – А почему он так…одет?
      – Ну, нравятся ему Star Wars, – пожал плечами наш провожатый. – В конце концов, мы не препятствуем самовыражению и самоопределению личности.
      Я еще раз осмотрелся и постарался по-новому взглянуть на ситуацию. Похоже, шлемы на головах у программистов были устройствами виртуальной реальности… ну что, весьма продвинутый интерфейс, жутко дорогой, кстати. Кресла с многочисленными настройками и встроенным массажем… Неплохое рабочее место, в общем-то.
      Тут я припомнил, что по канонам XP (eXtreme Programming) полагается работать парами и спросил:
      – Если это программисты, то почему они по одному сидят? Где же их напарники?
      – А вон же они, – и Герберт показал вниз, через решетку.
      Я пригляделся и увидел внизу под решеткой множество людей, сидящих на чем-то вроде велосипедных тренажеров, которые усиленно крутили педали.
      – Они крутят генераторы и вырабатывают электричество для своих напарников, – пояснил Герберт.
      – А на кой… то есть, зачем? – поинтересовался я.
      – Это важный шаг в деле спасения нашей планеты. Зеленые ИТ, – ответил Герберт, – Как вы, наверное, знаете, наша Компания запустила программу экологического усовершенствования информационных технологий. Поэтому мы добровольно отказываемся от снабжения серверов и рабочих станций электричеством, которое получено не из экологически чистых источников.
      – Сильно, – прокомментировал Сергей. – А освещение и все остальное тоже таким образом снабжается электричеством?
      – Ну конечно нет, – удивился Герберт. – Мы что, на идиотов похожи?
      Мы снова переглянулись. В принципе, с точки зрения обычного офисного работника, все ИТ-шники похожи на идиотов. Эта постоянная страсть все переделывать и переписывать, какие-то бредни про оптимизацию бизнес-процессов… Возможно, здесь, в IBM, в центре мировых ИТ, происходит нечто, что мы еще не знаем, и что вполне объясняет происходящее вокруг нас? Нет, торопиться нельзя, как говаривал товарищ Сааков.
      На кресле у одного из программистов вдруг загорелась красная лампочка. Откуда-то сверху выдвинулся здоровенный механический манипулятор и вытащил программиста из кресла. Тот орал, трепыхался и дергал руками и ногами, но манипулятор безжалостно утащил его куда-то вверх, и крики затихли. Остальные программисты даже не обернулись.
      – Это нарушитель командного духа, – прокомментировал Кеворкян, – В третий раз нарушил формат комментариев, теперь, скорее всего, направлен на клизменную лоботомию.
      Наверное, мои глаза приобрели диаметр чайного блюдца… Признаться, я никогда не любил людей, которые не утруждают себя написанием правильных комментариев, но чтоб вот так вот…
      – Ничего страшного, – успокоил меня Кеворкян, – Мы ценим наши кадры, никто особо критично не пострадает. В конце концов, у нас хорошие врачи. И престижное кладбище.
      В этот момент раздался мощный протяжный гудок. Саундтрек от Rammstein немедленно смолк и стали слышны разнообразные рабочие шумы. Программисты в креслах и их напарники снизу зашевелились, верхние стали вылезать из кресел, а нижние – из сёдел велосипедных генераторов. Кент Бек, сопя ну просто как вылитый Дарт Вейдер, стал гудящим голосом отдавать какие-то команды.
      – Так, скорее идемте отсюда, – наш провожатый забеспокоился, – Сейчас будет совещание стоя, надо убираться отсюда, а то затопчут.
      Мы стали, звеня цепью, пробираться на выход.
      Я обратил внимание на одного из программистов, который вылез из ближайшего кресла и снял шлем, его лицо показалось мне знакомым:
      – Руслан?
      Он посмотрел на меня и теперь я его точно узнал, мы с ним когда-то работали в одном довольно-таки мрачном местечке. Он тоже узнал меня и двинулся было ко мне, то Кент Бек что-то прорычал в свою говорильную трубу и Руслан вернулся в строй.
      – Знакомый? – поинтересовался Герберт
      – Да, – сказал я, – Но он вроде не на IBM работает.
      – Все работают на IBM, – назидательно произнес Кеворкян, – Просто некоторые об этом не знают.
      Мы вышли из цеха кодирования, Кеворкян затолкал нас обратно в тележку, отцепил цепь, и двери захлопнулись.
      – Теперь – к тестерам, – объявил он и причмокнул на инвесторов: – Но, залетные! В отдел тестирования! Не жалейте шорты!.
      Мы переглянулись недоумевающе, так на инвесторах были брюки, но инвесторы, похоже, поняли Кеворкяна и резво взяли с места…

       Car allowance. Гурии без проблем. Големы. Цех тестирования. Альфа версия в порошке. Отчет об ошибках. Трудная работа. Автосервис. ТЛ. Петрович. Spielhur. Марш Буденного.
 
      Пока мы ехали, я взялся рассмотреть оффер-леттер. Беглый просмотр не выявил никаких конкретных цифр, в основном куча слов о величии Компании, невероятном счастье в ней работать и здоровенный дисклеймер, что письмо не является контрактом и окончательным приглашением на работу.
      – Позвольте, а сколько денег предлагаете? – спросил я. – Тут ничего про это не написано.
      – И ничего нет про медицинскую страховку, отпуск, продолжительность рабочего дня и car allowance, – добавил Кирилл, искушенный в этих делах. – А еще интересует возможность relocation и если да, то покрытие расходов на него, а также транспортные расходы, количество командировок и компенсация за них… возможность выбора авиакомпании-перевозчика… я бы предпочел никакой Дельты, например.
      Герберт ухмыльнулся:
      – С нашей компанией не торгуются.
      – Но позвольте, это рабство какое-то. – возмутился Сергей, – Вы тут людей механическими хреновинами таскаете, за это самое подвешиваете, за это молоко давать надо как минимум! За вредность, так сказать…
      – Ну, к вашему сведению, все работники IBM – добровольцы, – ответил Кеворкян. – А кодеры вообще с огромным конкурсом проходят.
      – Чем же вы их таким купили? – удивился Кирилл, – Ну и тем более имеет смысл поторговаться.
      – Ну, – пожал плечами Кеворкян, – вы стали бы торговаться о кар аллоуэнсе со святым Петром у ворот Рая?
      – Разве IBM можно сравнить с раем? – спросил я
      – Нет, – ответил Герберт, – у нас лучше. Веселее и нет заморочек насчет гурий.
      Похоже, он был истинным фанатом своей компании. Я решил зайти с другой стороны:
      – Герберт, смена работы это вопрос непростой, кому как не вам, эйчарам, это понимать, – тут я изобразил выражение лица № 2, которое очень помогает при общении со значительными персонами (или таковыми, кто воображает себя значительной персоной), и продолжал, – Нам хотелось бы узнать поконкретнее, что предлагает компания в качестве компенсации… хотя в общих чертах.
      – Ну, если очень в общих, – сказал Герберт, на которого, похоже, вполне подействовало выражение лица N2, – то всё.
      – Это как – всё? – переспросил я.
      – Всё – значит всё. Ф-СЁ. – по буквам произнес Кеворкян. – Виллы, машины, личную яхту open-класса. Перелёты только бизнес-джетами. Relocation обязательно, мы не оставляем своих сотрудников в клоаках мегаполисов, там им трудно прожить достаточно долго, чтобы окупить вложения.