Запара отскочил, приготовившись защищаться, но Вовка повернулся и так же, не спеша, пошел в класс. Можно было бы считать, что они квиты, но удовлетворение не приходило: письма-то не вернешь, хоть сделай из Запары лепешку.
      * * *
      И все же справедливость существует! Однажды, проснувшись утром и взглянув на подоконник, Вовка увидел там новое письмо в уже знакомом голубоватом конверте. Схватив его обеими руками, он подпрыгнул, как индеец в ритуальном танце, и засмеялся беззвучным внутренним смехом. Ура! Все-таки тот незнакомец, что в автомобиле, - мужик что надо.
      Вовка разорвал конверт, увидел все те же точки-тире и, насвистывая футбольный марш, начал одеваться.
      Недовольно ворча, в комнату заглянул дед:
      - Чего свистишь в доме? И так денег - кот наплакал, а то и вовсе не будет.
      - А зачем они, деньги? - весело спросил Вовка. - Нам в школе говорили, что деньги когда-то отомрут.
      - Э, отомрут... Доживи еще до этого.
      - Доживу, дед. Я теперь сто лет жить буду.
      - А что это ты сияешь, как медный тазик? Сон хороший приснился, или что?
      - Ага, сон. Еще какой сон! - уже в дверях крикнул Вовка и убежал.
      Был последний день каникул, но библиотека в школе работала, и Вовка быстро раздобыл азбуку. Не откладывая дела и на минуту, он нашел укромное место возле географической площадки и начал читать. Получалось медленно. С непривычки он часто путался во всех этих точках-тире, к тому же горячился от нетерпения, а это только мешало. Но все же минут через пятнадцать он письмо осилил. Там было следующее:
      "Причина твоего молчания непонятна. Предлагаем вторично: если согласен иметь с нами дело, задание возьми в тайнике под 52-м столбом".
      Прочитав, Вовка спрятал письмо и начал соображать. Что это еще за 52-й столб? На какой он улице, и откуда надо вести отсчет? Например, возле их дома тоже есть столб, но как узнать его номер, если там ничего не написано?
      "Может быть, этот?" - подумал Вовка, направляясь к ближайшему столбу на углу Школьной и Запорожской улицы. В прошлом году здесь линию обновили и вместо деревянных поставили железобетонные.
      Он подошел и, еще не веря, что повезло, увидел на белом бетоне две крупные цифры: 49. Ну конечно же, эти номера были и раньше, но он их до этого не замечал за ненадобностью.
      "Проверяют мою наблюдательность" - сообразил Вовка и, стараясь подавить в себе волнение, пошел вверх по улице - туда, где должен быть 52-й. Он нарочно замедлял шаги, чтобы не привлечь своей суетой ничьего внимания, однако ноги сами несли его, будто заводные.
      Столб с нужным номером стоял в самом конце школьной усадьбы. Место было тихое, детвора там вертелась не часто, так что в смысле конспирации все соответствовало. Вовка спрятался в кустах желтой акации и огляделся. Не увидев никого поблизости, он вышел из укрытия и начал искать тайник. Сделал вокруг столба один круг, второй и на третьем нащупал ногами в траве консервную банку. Быстро наклонившись, пошарил в ней рукой и вынул оттуда спичечный коробок. Открыл записка! Спрятав ее в карман, положил банку на место, снова замаскировал все травой и, не задерживаясь ни секунды, побежал домой.
      Дома, закрывшись в спальне и достав азбуку Морзе, прочитал записку:
      "В городе на железнодорожном вокзале возьми для себя посылку. Она в камере хранения. Номер ячейки 21. Код А389. Ассистент".
      * * *
      Забыв схватить даже кусок хлеба, он выскочил из хаты и помчался к железнодорожной остановке. Бежал легко и весело, совсем не чувствуя тяжести тела. Еще бы! Началось настоящее, серьезное дело! А тот незнакомец из автомобиля молодец. Даже имени своего настоящего не сообщает. "Ассистент". Ну что ж, пусть будет Ассистент.
      На электричку он успел, но в вагон проходить не стал, а пристроился в тамбуре. Во-первых, у него не было билета, а во-вторых, до города всего семь минут езды, так что скоро и выходить. А из тамбура - раз-два, и ты уже на перроне. Не терпелось ему быстрее попасть в камеру хранения: что же там все-таки за посылка? Хорошо, если бы пистолет или что-нибудь такое.
      ... В посылке оказался завернутый в газету и перевязанный шпагатом четырехугольный предмет. Вовка быстро его вынул и, не задерживаясь, отошел от ячейки. Разворачивать сразу не стал, хотя и очень хотелось. Надо вырабатывать выдержку, иначе - какой же он будет разведчик? И потом - вдруг сейчас за ним Ассистент откуда-то наблюдает? Увидит и подумает, что в конспирации Калашник ни бум-бум.
      Дома, когда разворачивал шпагат, даже пальцы немного дрожали. Прощупывалось что-то твердое, но не пистолет. И, видно, в футляре. Развернул газету и увидел... фотоаппарат. Да, самый настоящий фотоаппарат, хотя уже и не новый, и назывался он "Смена". Точно такие были у Колобка и Беловоденко. Но зачем эта штука ему? Он ведь не увлекается фотографированием.
      Все прояснилось, когда прочитал записку, вложенную вовнутрь:
      "Научись фотографировать. Срок два месяца. Ассистент".
      Ага, вот оно что. Ну конечно, надо было и самому об этом догадаться. Разведчик должен уметь снимать. И не просто так, а со всякими фокусами: при помощи зажигалки, через пуговицу или еще как-нибудь. Но начинать надо с простого. Помнится, Беловоденко говорил, что "Смена" - аппарат несложный.
      На следующий день Вовка решал, у кого учиться фотографированию.
      Можно, конечно, у Колобка - тот для Калача любое одолжение сделает, - но он и сам, видно, толком не умеет. Носит фотоаппарат с собой, часто щелкает, но никто никаких его снимков не видел. Может, он вообще и пленку не заряжает.
      Второй вариант - это Славик Беловоденко. Парень он серьезный и снимает хорошо, но с Вовкой они не сошлись, хоть были и в одном классе. Видно, разные у них интересы. Одному нравилась учеба, а для другого она была как тачка со сломанным колесом: и тащить тяжело, и бросить жалко.
      И наконец еще один путь - это записаться в фотокружок. Ведет его Юрий Михайлович, и учатся они там основательно, но - медленно. А Вовке надо научиться за два месяца.
      Пораскинув мозгами, он решил, что лучше всех, пожалуй, третий вариант, но только заниматься надо будет ускоренными темпами. После уроков подошел к класному руководителю и спросил его насчет кружка. Тот удивленно вскинул брови:
      - Ты увлекаешься фотоделом?
      - Раньше - нет, а теперь решил увлекаться.
      - И аппарат есть?
      - Есть.
      - Какой марки?
      - "Смена".
      - Неплохой аппарат. Простенький, правда, но надежный. Я сам когда-то на таком начинал... Ну, что ж, приходи. Занятия у нас каждую пятницу вечером.
      Вовка повторил про себя, чтобы запомнить, а потом спросил:
      - А долго надо учиться?
      - У нас программа расчитана на весь учебный год.
      - О-о! - разочарованно протянул Вовка. - А быстрее нельзя?
      - Можно. Но тогда снимки надо подписывать.
      - Как это?
      - Очень просто. Снимаешь, например, школу - и подписывай: "Школа". Снимаешь своего друга Харлана - и подписывай: "Харлан". А иначе не узнаешь.
      Вовка засмеялся.
      - Нет, мне это не подходит. Мне надо научиться быстро, но чтоб не подписывать.
      - Ну, что ж, можно и так. Если, конечно, очень захочешь и если хватит терпения.
      - Еще как хватит! - уверенно сказал Вовка.
      - Тогда договоримся так: ты посещаешь все занятия кружка, а вдобавок я дам тебе еще пару книг по фотоделу. Изучай. Что неясно спрашивай.
      Вовка поблагодарил и спросил, когда можно взять книги. Юрий Михайлович снова посмотрел на него с интересом и улыбнулся:
      - А ты напористый, я вижу.
      - Ну, а чего тянуть? Учиться так учиться.
      - Хм. Не замечал раньше у тебя такого рвения. И, признаться, приятно удивлен... А книги можно взять хоть сегодня.
      С этого дня у Вовки появилось новое занятие, и надо сказать, что относился он к нему весьма старательно. Фотоаппарат он на всякий случай держал подальше от дедовых глаз, а то начнутся всякие "зачем" да "откуда". Если за учебу дед гонял Вовку не очень, то воровства и вообще всякого проявления непорядочности терпеть не мог.
      * * *
      В очередной записке Ассистент запрашивал: "Сообщи, какой иностранный язык ты изучаешь". Вовка удивился: зачем нужны такие сведения? Может, заполнить какую-нибудь анкету? Хотя, если разобраться, вопрос правильный. Разведчику надо знать иностранные языки. Но как знает их Вовка? А никак. Ноу, ит из нот. Двойка у него за четверть по английскому.
      Он огорченно вздохнул. Хорошо хоть, что об оценках Ассистент ничего не спрашивает, а просто: "Сообщи, какой язык..." Сообщить-то можно. И даже сегодня, не откладывая.
      ... Но, раздумывая над запиской, Вовка кривился недаром. Он чувствовал, что на этом дело не кончится, и не ошибся. Следующее задание было такое:
      "Напиши детальную автобиографию на английском языке. Сообщи также все о родственниках".
      Вот это заданьице! Все равно, что сфотографировать обратную сторону Луны. Лучше бы задал что-нибудь на сообразительность. Например, тайник хороший подыскать или выследить кого-нибудь.
      Правда, о родственниках писать ему много не придется: у него один только дед. Тут ему, конечно, малость повезло. Хотя, с другой стороны, какое это везение? Лучше бы у него была мать, а написать о ней он как-нибудь бы постарался. Мать он помнит хорошо: добрая была, спокойная такая, и его любила. А каким был его отец, Вовка не представлял, потому что даже фотографии его в доме не имелось.
      Однако надо думать о задании - с какого конца к нему подступиться? Ясно, что сам он с ним ни за что не справится. Во всяком случае, сейчас. А потом, если поднажать на английский, то, может, что-то и сдвинется. Но когда это будет?
      В записке, правда, не указано, до какого срока написать автобиографию, но ясно, что долго Ассистент ждать не станет. Увидит, что здесь Вовка - дуб дубом, и начнет искать себе другого ученика. Поедет в английскую спецшколу в городе и сразу найдет. Там, сказывают, одни вундеркинды. Они, может, в кое-чем другом слабаки, но по-английски чешут, как джентльмены.
      Итак, все надо сделать как можно быстрее. А поэтому выход один: написать автобиографию по-русски, попросить, чтобы кто-то перевел, и этот перевод положить в тайник. А самому сразу же засесть за английский и учить до посинения.
      "Надо же было англичанам придумать свой дурацкий инглиш, - злился Вовка. - Неужели по-русски нельзя всем разговаривать?"
      К кому обратиться за переводом и вообще за помощью, он уже знал: к Ирке Владыкиной. Она соображает в этом деле, как леди, к тому же сама когда-то предлагала с ним заниматься. Правда, он тогда отбрыкивался, как теленок, и теперь она может не захотеть.
      ... Но Ирка согласилась, хотя и была здорово удивлена.
      - Заблудший сын возвращается в лоно науки? - спросила она недоверчиво.
      - Ага, возвращается.
      - И надолго?
      - До полысения, - усмехнулся Вовка. Взглянув на его пышные патлы, Ирка тоже улыбнулась:
      - Свежо предание, но верится с трудом. Однако можно попробовать.
      После уроков уселись в пустом классе и разложили книги. А через минуту в дверь заглянул уже одетый Санька:
      - Ну, ты идешь домой или нет? Сколько ждать можно?
      - Да, понимаешь, Саха... Я вот хочу позаниматься.
      - Позаниматься? - Санька оторопело посмотрел на него, потом на Ирку и, стукнув себя по лбу, воскликнул: - Калач, я все понял! Здесь замешана женщина.
      Вовка улыбнулся:
      - Иди ты...
      - Нет, кроме шуток. Отсидеть шесть уроков, а потом снова уродоваться. На тебя это не похоже.
      - Послушайте, да что вы все в обморок падаете? Ну, не хотел учиться, а теперь вдруг захотел. Разве так не бывает?
      Сказав это, он невольно подумал о том, что, может, и правда, его в классе считают за какого-то Иванушку-дурачка, не способного ни к каким наукам. Эта мысль неожиданно уколола его. Для пацана слыть тупицей оскорбительно и недопустимо. Лучше уж бездельником, дебоширом, сорвиголовой, но только не тупицей. Доказать бы им всем, кто есть Калашник на самом деле и как его голова работает, но... А что - но? Что ему, собственно, мешает? Засесть за уроки и, как говорил когда-то Степан Петрович, сидеть день, неделю, месяц, пока не пойдут пятерки. А пошли бы! Еще как пошли бы - не хуже, чем у Беловоденко.
      Вовка заерзал на стуле разгоряченно. Но ведь это же от скольких благ надо отказаться! Скоро, например, снег выпадет - житуха начнется! И потом, если уж идти на жертвы, так хоть знать, из-за чего. Вот он над английским будет уродоваться - тут все понятно: надо. Тут он в лепешку расшибется, а выучит его, как вундеркинд.
      - Ладно, Саха, - решительно сказал Вовка. - Топай. А я коптеть буду.
      * * *
      Когда Вовка взял в тайнике записку, он ничего не мог уразуметь: там не было никаких точек, никаких тире. Вместо них пестрели всевозможные кружочки, квадратики, иероглифы.
      "Что за китайская грамота?" - удивленно подумал он, разглядывая записку. Подобных кроссвордов ему решать еще не приходилось.
      Он попробовал читать значки через зеркало, на свет и в перевернутом положении, но все - бесполезно. Никакого, даже малого намека на смысл. Вероятно, Ассистент решил перейти с Морзе на какую-то другую азбуку, что само по себе было закономерно. Ведь Морзе легко достать в любой библиотеке и, следовательно, каждый, к кому попадет записка, сможет ее прочитать. Так что новая, более надежная азбука нужна, вот только каким макаром ее прочитать?
      А может, это вовсе и не Ассистент? Может, кто-то обнаружил тайник и положил туда эту неразбериху, чтобы подурачить Вовку? Такая мысль обеспокоила его и заставила перебрать в памяти все, что он делал возле тайника за последнее время. Да нет, вроде бы конспирацию соблюдал, забирал записки и клал их туда осторожно, с оглядкой. Так что чересчур волноваться, пожалуй, и не стоит. По-видимому Ассистент передаст азбуку попозже.
      Однако время шло, но Ассистент продолжал молчать. Вовка снова начал думать о том, что в тайнике кто-то полазил. Если предположить такое, то на кого надо прежде всего подумать? Конечно же, на Запару и его дружков. Ушлые они, пронырливые, все могут выследить.
      Чтобы проверить свои соображения, Вовка решил поговорить с Запарой, но не напрямик, а так, намеками. Если тот что-то знает, это не скроется.
      Выбрав удачный момент, он подошел к нему и сказал:
      - Привет. Поболтать не хочешь?
      - Насчет чего? - Запара на всякий случай весь подобрался, готовый к подвоху.
      - Да ты не мандражи. Руками махать не будем. Просто я хочу тебя кое о чем спросить.
      - Ну? - недоверчиво взглянул на него Запара.
      - Только мне нужен честный ответ. Не хочешь - лучше молчи. А если говорить - так чтоб без брехни.
      - Ну? - повторил Запара.
      Вовка подступил ближе.
      - Скажи: ты что-то знаешь?
      - Насчет чего?
      - Насчет того самого. Сам догадываешься, о чем речь.
      - А-а, насчет Ирки Владыкиной? Так это все знают, что у вас любовь.
      - Тю! - Вовка даже поперхнулся. Ну и мелет же! Причем на полном серьезе. В другое время за такое и по шее можно бы дать, но сейчас это даже лучше. Пусть думает, что вопрос был об Ирке.
      - Ладно, - закончил он беседу. - Поговорили. Пока. Запара недоуменно на него посмотрел:
      - Так а чего ты спрашивал?
      - А просто так. Хотел знать, что обо мне болтают. Но это все брехня. Мы с ней английский учим. Так и другим можешь сказать.
      Запара ушел, а Вовка заметно повеселел. Все ясно. О тайнике Запаре ничего не известно, иначе бы он вел себя по-другому. А может, там никто и не лазил, в тайнике-то? Может, это действительно Ассистент написал? Тогда надо еще раз помозговать над шифровкой - а вдруг что-то прояснится?
      Вечером он снова развернул записку и долго всматривался в тайнопись. Вот значки идут один за другим, а потом - небольшой интервал. Похоже как слова. Есть слова из одной или двух букв наверное, предлоги или союзы. А в самом низу, в конце, - большое слово из... Можно посчитать, из скольких букв. Из девяти. Похоже, что это подпись, раз внизу. Может быть, "Ассистент"? Там тоже девять букв и тоже вторая, третья и пятая повторяются. Тогда это - буква "с"?
      Вовка перевел дыхание. Елки-палки, неужели он ухватился за ниточку? Теперь главное - не горячиться, а рассуждать спокойно. Если известно значение нескольких иероглифов, то можно подставлять их в другие слова и читать дальше. А то, что пока неизвестно, попробовать угадать. Основное - это знать хоть несколько букв, а он их уже знает.
      Он выбрал еще одно слово, в котором было немало уже известных букв, написал их сверху, и получилось: "а, а, те, исти, у". Как в кроссворде - часть известно, а часть догадаться. Что это может быть? Перебирал варианты, сопоставлял и в конце концов решил, что это, пожалуй, "характеристику". А если так, то он уже знает три новые буквы: х, р, к.
      Действуя таким образом, Вовка через час имел уже перед собой полный текст расшифрованной записки:
      "Возьми в школе характеристику. Скажи, что нужна для спортивной секции. Отправь по адресу: г. Запорожье, Главпочтамп, до востребования, Клименко А. А.
      Ассистент"
      Все! Вот она, задачка с 33 неизвестными! Лежит на лопатках и не трепыхается. Разгаданы все буквы до единой, даже мягкий знак белый флаг выбросил. Кстати, он и внешне напоминает квадратный флажок. Это надо будет запомнить, ведь все равно новую азбуку наизусть учить придется.
      Радость распирала Вовку, и он не мог усидеть в комнате. Эх, жаль, что Саньке ничего нельзя рассказать. Уж он бы порадовался Вовкиной удаче. А может, пойти сейчас к нему? Ничего, разумеется, о записке не говорить, а просто поболтать о чем-нибудь.
      Был чудесный вечер, широкими хлопьями медленно падал снег, но Вовка этого почти не замечал. Все-таки какую трудную штуковину он сегодня разгадал! В голове до сих пор будто муравьи лазят. Это, наверное, мозги никак успокоиться не могут. Ничего, пусть привыкают, им еще и не такое придется разгадывать.
      А Ассистент хитрый! Мог бы, конечно, прислать азбуку в готовом виде, но не прислал.
      Да, а кто такой Клименко А. А. ? Может, он и есть Ассистент? Хотя вряд ли... Это было бы не по конспирации. Скорее всего, Клименко получит письмо и передаст его Ассистенту. Так во всяком случае в кино показывают и в книгах о разведчиках пишут. Слава богу, читал их Вовка не один десяток, даже на уроках учителя у него эти книги отбирали.
      Санька встретил друга радостно:
      - Хорошо, что пришел. Ты мне во как нужен.
      - А что случилось?
      - Да невезуха. Помнишь, Вера Васильевна бате записку передавала? Ну, что я алгебру запустил и так далее?
      - Помню.
      - Так завтра ж она ответ потребует.
      - Ну?
      - Ну, я-то бате записку не показывал. Потому что убьет.
      - Да, надо что-то придумать.
      - Я уже придумал. Вместо бати записку напишешь ты. У вас вроде почерки похожие.
      - Думаешь, получится?
      - Получится или нет, а делать больше нечего.
      - Ну, ладно. А что писать-то?
      - Напиши так. "Меры приняты". И все. Чем меньше слов, тем меньше ошибок. А то если с ошибками, так Вера Васильевна догадается.
      Вовка взял записку и, стараясь водить рукой непринужденнее, размашисто написал все, что требовалось. Написав, посмотрел оценивающе - вроде бы неплохо.
      Санька спрятал записку в портфель и заметно повеселел.
      - Ну теперь, может, и пронесет.
      - Слушай, а чего он у тебя такой злой? - неожиданно спросил Вовка.
      - Кто?
      - Да батя твой.
      - А-а. Не знаю. Такой уродился. Я, правда, уже научился выкручиваться, но бывает, что и попадаюсь.
      - Если бы у меня был такой, я б уже, наверное, завыл. Или сбежал бы.
      Санька ничего не ответил, и разговор скоро перешел на другое. Но когда Вовка уже шел домой, он снова вспомнил об этом разговоре и снова подумал о своем отце. А действительно - каким был бы его батя, если б жил с ними? Таким же, как у Саньки, или хорошим? И где он сейчас? Почему не объявляется? А может, нельзя объявиться? Может, он разведчик и выполняет где-то трудное и очень секретное задание? Настолько секретное, что и письма написать нельзя. Как Штирлиц, которого в кино показывали. Тому ведь тоже нельзя было ни домой приехать, ни писем писать.
      От этих мыслей Вовка даже растерялся. Дикая, конечно, у него фантазия, но вдруг все то, что он предположил - правда? Тогда становится понятным, почему и его учат на разведчика. Отцу вскорости понадобится помощник, а кто для этого подойдет больше, чем родной сын?
      * * *
      Мысли об отце не покидали Вовку и на второй день, и он решил расспросить обо всем деда.
      Павел Михайлович не удивился этому и, выслушав внука, сказал:
      - Я знал, что когда-нибудь ты об нем забалакаешь. У всех такая пора бывает, что родителями интересуются. Особенно пропавшими.
      - Так, может, он и не пропал вовсе? Может, просто нельзя ему сейчас приехать?
      - Эх, внучек. Много говорить, да мало слушать. И рад бы я потешить тебя, да нечем. Подлюга он, батько твой, и больше никто.
      - Ну чего ты так?
      - А как? Ты что мне - голубчиком называть его прикажешь? Ведь сбежал он от тебя и от мамки твоей, как пес шкодливый. Это я тебе уже по-взрослому говорю. Чтоб понял ты раз и навсегда: нет у тебя батьки, и жалеть за таким не надо. У тебя даже фамилия не его, а мамкина: Калашник.
      Вовка сидел, наклонив голову, и надежда, поднявшаяся в нем еще вчера, медленно осела, как мыльная пена в корыте.
      - А может, его и живого нет? - спросил он немного погодя.
      - Может, и нет. А только что с ним станется? Года три назад кто-то говорил, что видели его на Севере. Деньгу там с шабашниками зашибает... Так что выкинь ты его из головы и не суши мозги напрасно. Пока я живой, буду тебе и папкой, и мамкой, а там скоро и сам на ноги станешь.
      Дед подошел к Вовке и потрепал его шевелюру.
      - Вот такой мой сказ, хлопче. Раз уж ты интересовался, я тебе и рассказал, как оно есть.
      Он ушел по своим делам, а Вовка еще долго стоял, глядя в окно, за которым уже начали сгущаться сумерки. Потом он вдруг вспомнил, что сегодня пятница, что надо идти на кружок, и бросился к вешалке.
      Когда одевался, мысли его еще вертелись вокруг недавнего разговора, но были они уже не такими мучительными и назойливыми, как полчаса назад. И это, не потому, что он совсем успокоился, а просто другая забота - тоже важная и тоже нелегко разрешимая - неожиданно предстала перед ним: характеристика.
      Обрадовавшись вчера, что разгадал новую азбуку, Вовка как-то не придал тогда значения смыслу записки. И вот теперь этот смысл начал до него доходить. И чем больше Вовка о нем думал, тем отчетливее на его лице оседало выражение озабоченности и даже уныния. Хорошей характеристики ему в школе не дадут, в этом даже и сомневаться не надо. Сегодня после фотокружка он, конечно, подойдет к Юрию, но что тот ответит - можно предугадать заранее.
      А что, если попросить его как следует? Так, мол, и так: без хорошей характеристики в спортшколу не принимают. Классный руководитель сам спортсмен - может быть, посочувствует? К тому же Вовка не такой и балбес, как кажется некоторым. По физике он неплохо кумекает и читает много. Теперь вот на английский нажимает. И поведение в последнее время сносное, учителя меньше жалуются. Вот только газету сорвал недавно, но об этом пока никто не знает.
      ... Разговор у них был долгий. Юрий Михайлович внимательно выслушал Вовку и какое-то время сидел, глядя в одну точку. Потом встал, прошелся к окну и открыл форточку.
      - Ты меня уважаешь? - спросил он наконец.
      - Конечно.
      - А после этого не будешь уважать. Ведь если я напишу хорошую характеристику - кем я стану? Очковтирателем или, проще говоря, обманщиком.
      - Не! - горячо возразил Вовка. - Не обманщиком. Потому что я уже понемногу исправляюсь. Разве вы не заметили?
      - Да как сказать? Если и заметил, то самую малость. А может, мне просто показалось?
      - Не показалось. Вот подождите хотя бы месяц, тогда больше увидите.
      - Но характеристику ты просишь сейчас, а не через месяц.
      - А вы наперед напишите. Не какой я есть, а какой я буду.
      Юрий Михайлович усмехнулся:
      - Но ведь наперед характеристик не пишут. На ней же будут стоять подписи - моя и директора. И печать будет. Прочтут в твоей спортшколе и скажут: несерьезно.
      - Что же мне делать? - упавшим голосом, с отчаянием спросил Вовка, и нельзя было понять, к кому обращал он этот вопрос: к учителю или к себе.
      Юрий Михайлович по-прежнему стоял у окна, но теперь пальцы его нервно барабанили о подоконник. Видимо, в душе у него боролись сложные чувства, и он раздумывал, как поступить.
      - Видишь ли, в чем дело, Володя, - проговорил он медленно. - Если бы ты был девчонкой, я бы тебя пожалел и дал бы немного приукрашенную характеристику. Но ты - парень. То есть будущий мужчина. И, следовательно, мужественно должен принимать все как есть. Запомни: выпрошенная характеристика, выпрошенная оценка унижают парня.
      - Я оценок никогда не выпрашивал, - поспешно ответил Вовка, чувствуя, как горячая краска стыда заливает ему щеки. А ведь действительно, он сейчас унижается. Куда девались его гордость и независимость, о которых знают все поселковые пацаны? Калач может с урока сбежать или нагрубить, но унижаться...
      Юрий Михайлович почувствовал перемену в Вовкином настроении и, подойдя, положил ему руку на плечо:
      - Не горячись. Я знаю, что оценок ты не выпрашиваешь. Но это еще не велика доблесть. Доблесть - это если б ты учился на пятерки. И вот в связи с этим я хочу задать тебе один вопрос, на первый взгляд неожиданный: ты патриот своей Родины?
      Вовка оторопело посмотрел на учителя: почему он такое спрашивает? Значит, сомневается?
      - А вы думаете, что не патриот, да? Думаете, что в кусты спрячусь, если опять фашисты полезут? Да если надо, я...
      - Стоп, Володя. Ты все в будущем времени говоришь: "Спрячусь, полезут". А мы давай о сегодняшнем побеседуем. Что ты делаешь для Родины сейчас?
      - Как что? А что можно делать сейчас?
      - Очень многое. И чтобы ты это лучше понял, задам второй вопрос. Какая страна будет сильнее и богаче: та, где много умных, знающих, образованных людей, способных развивать промышленность, науку, сельское хозяйство, или та, где образованных людей мало?
      - Ну ясно: там, где много.
      - Вот. Следовательно, чтобы сделать свою страну сильнее и богаче, каждый должен стремиться быть умнее и образованнее. Так?
      - Да так, - кивнул Вовка, начинавший догадываться, к чему клонит учитель.
      - Вот и все. Мы пришли к выводу, что человек, не желающий учиться, не является патриотом своей Родины. Предельно ясная формула.
      Вовка какое-то время сидел растерянный и молчаливый, с трудом переваривая услышанное. Значит, не патриот? Лихо это получается у Юрия! Выходит, Верка Тимофеева, которая и портфеля поднять не может, патриот, потому что учится без двоек? Колобок, который всего на свете боится, - тоже патриот? А он, Владимир Калашник, который может десять метров под водой пронырнуть, или с совхозной скирды без дрожи в коленках прыгнуть, или, на худой конец, сопатку расквасить какому-нибудь пижону - он, выходит, не патриот?
      Вовка вдруг вскочил, разгорячено тряхнув головой:
      - Знаете что, Юрий Михайлович? Не верю я вам!
      - Почему? - быстро спросил учитель. - Разве в моих словах нет логики?
      - Не знаю, что в них есть, в ваших словах, а чего нет, а только оскорблять меня не надо.
      Он взял шапку и, стараясь придать своему лицу как можно более независимое выражение, вышел. Идя по коридору, нарочито не торопился, подчеркивая этим, что он ни от кого и ни от чего не убегает, а просто не считает нужным продолжать этот унизительный разговор.
      Однако выглядеть совсем спокойным ему не удавалось, потому что внутри у него все бушевало, будто невидимые петухи затеяли там невообразимую драку. "Не патриот", - как дразнилка, звучало у него в ушах. И это сказано про него, Калача, который вот уже несколько месяцев усиленно готовится в разведчики. Пусть даже не в разведчики, а только в пограничники, но и там служба опасная, рискованная. И собирается Вовка туда не гнезда сорочьи драть и не в жмурки играть, а защищать Родину. И если понадобиться, он как Александр Матросов или... Эх, да что они все понимают? Юрий говорит: "Не надо в будущем времени". А Вовка и в настоящем бы доказал, на что он способен, жаль только, что случай не представляется. Вот если б, к примеру, загорелась вдруг школа, и было б опасно, и все разбежались бы в панике - кто б первым в огонь бросился? Не знаете? То-то же. Или если б сейчас вдруг басмачи какие-нибудь напали на школу и надо было бы оказать им сопротивление - кто б и тогда первым в драку ввязался? Тоже не знаете? Эх, вы...
      Вовка шел по коридору, рисуя в своем воображении различные ситуации, в которых бы полностью проявилось мужество и находчивость. Однако никакого пожара пока не было, басмачи тоже не собирались нападать и школьная сторожиха от нечего делать мирно подремывала за дежурным столом возле входа. И как-то так получилось, что именно вид этой сонной сторожихи заметно успокоил Вовку. Он остановился возле окна, постоял немного и потом уселся на подоконник. Ну ладно, учиться, конечно, надо, он против этого и не возражает. Разведчик тоже чем умнее и образованнее, тем больше пользы может принести. Но зачем же обзывать? "Не патриот". Это несправедливо еще и потому, что он ведь начал исправляться. Не по всем предметам, конечно, но все же. А что касается алгебры, то пусть тот, кто выдумал эти дурацкие "а" плюс "б", сам их и учит. Это только влюбленные на стенах да заборах пишут: "а плюс в", "г плюс д" или "Ваня плюс Маня", А Вовка, слава богу, не влюбленный.
      Мысли его понемногу охладевали, и петухи внутри у него, похоже, также устали от потасовки. Надо, пожалуй, вернуться и уточнить насчет характеристики. Пусть напишут, какую заслужил. А упрашивать Вовка никого и никогда больше не будет... На учебу он, конечно, подналяжет, да и в остальном тоже постарается. Не такой уже он и гиблый, как думают некоторые.
      * * *
      Свободного времени у Вовки было теперь значительно меньше.