Завтра или послезавтра обязательно взорву остатки потопленной баржи, находящейся от берега метрах в двадцати. Я бы давно это сделал, но очень скучно лезть в холодную воду, а с берега ничего не получается. Я однажды швырнул в нее противотанковую мину, но куда там! Разве такую дуру далеко забросишь? Мина упала в воду на половине расстояния до баржи и, взорвавшись, подняла огромный столб воды и грязи, а сильный ветер с моря бросил все это на собравшихся зрителей, и некоторые были облиты с ног до головы. Я лежал в пятнадцати метрах от взрыва и остался сухой.
      Охоты здесь нет. Во всей округе водится десяток зайцев, да иногда над морем пролетит стайка гусей или уток. Это и все. Правда, иногда бывает, что метрах в ста от берега качается на волнах маленький нырок или пара их. Вот мы и лупим по ним из винтовок и пистолетов, но пока безрезультатно.
      Пищу нам дают в большом количестве, но очень однообразную и невкусную. Так что, хотя мы и вполне сыты, но еда не приносит нам никакого удовольствия. Суп и каша в больших количествах вываливаются собачатам, которых мы возим с собой четыре штуки. Хлеба сколько угодно, но и он тоже особенно не интересует нас. К моему шоферу на днях приезжала жена. Она угостила нас хорошей самогонкой, салом, кислым молоком и прочими домашними вещами. Нам сие было весьма приятно. Особенно, конечно, самогонка.
      На днях - День Красной Армии и плюс к тому еще годовщина со дня формирования нашей части. Привезли много водки и закуски. Предполагается устроить богатый офицерский вечер. Из дивизии обещают дать нам на целый день ансамбль и духовой оркестр. Кроме того, у нас есть три баяна, гитара, мандолина. В общем, посмотрим, как получится. Не будет только женского общества, кроме своих полковых и дивизионных, которые и в будние-то дни уже надоели.
      21.11.44 г.
      Вчера с вечера резко похолодало. Подул резкий северо-западный ветер. Пошел снег. Сегодня целый день настоящая зима. Мороз, ветер. Сидим в своей машине. Нам холодно. Целые сутки беспрерывно топим печурку, но особого эффекта это не дает, так как дрова из сырых пеньков. Выручают нас немецкие мины, содержимое которых мы подкладываем в печь. Но и мин хватит на пару суток, не больше.
      24.11.44 г.
      Сегодня появился слух, что нас опять вернут в станицу Крымскую. Как ни странно, но эти слухи обычно оправдываются, а появляются они задолго до предполагаемых действий. Откуда они берутся? Черт их знает! Что же касается станицы Крымской, то она в истории нашего полка никак не сходит со сцены. Уже сколько раз мы уезжали из нее в полной уверенности, что больше не вернемся, и все же опять и опять по тем или иным обстоятельствам возвращаемся в нее. В общем, мы не против, чтобы этот слух оправдался. Неплохо было бы, хотя бы до весны, пожить в хатах, ибо все равно же мы не воюем, а торчим в поле без толку.
      Накануне празднования 26-й годовщины Красной Армии нас всех одели в казачью форму, так как мы в Кубанской пластунской дивизии. Форма, конечно, красивая, и некоторым очень идет. Говорю, что и мне в том числе. Ну, а кроме того, черкески мы используем ночью как одеяла, и это получается очень неплохо. 23-го был торжественный вечер в клубе с ансамблем и выпивкой. С восьми часов начали офицерский вечер и веселились до 2-х ночи. Было неплохо. Выпивки было в меру. Закуски тоже. Были музыка, танцы, индивидуальные вокальные выступления. На вечере был генерал и другие гости. Женщин было мало: наша врачиха, медсестра Валька, наша прачка и, наконец, дивизионная проститутка Надька.
      26.11.44 г.
      Слух, конечно, оправдался: завтра утром трогаемся. Едем далеко. Как и куда - всем уже известно. Насколько все же мы стали беспечны: тайн никаких нет! Последний раз погулял по берегу моря. Уезжать от него все же жалко. Придется ли еще увидеть море, и какое именно?
      27.11.44 г.
      Сегодня целый день на колесах, отъехали от моря километров на 130. Погода здесь уже совершенно другая - тепло, ветра нет. В общем - весна. По дороге все время обгоняли пехоту нашей дивизии, пластуны. Ну и достается же им! С полной боевой выкладкой им нужно пройти это расстояние, притом по жуткой грязище. Наряду с жалостью к пехотинцам, испытываем невольную радость, что служим в технической части и, следовательно, не мучаемся от перебросок вовсе. Сидишь себе в крытой машине, где остановились - там и дом. А тем беднягам ведь и отдохнуть зачастую негде. Кругом мокро, грязь. Между прочим, психика человека (возможно, не у всех) сконструирована господом богом настолько подло, что в большинстве случаев при созерцании страданий своего ближнего чувствуешь где-то в глубине души, в подсознании, кусочек радости, что к тебе это в данном случае не имеет непосредственного касательства. Или бывает, например, так: попадешь под обстрел или бомбежку, сидишь в какой-нибудь ямке, и вдруг снаряд или бомба угодила в соседнюю ямку, где сидели 3 или 4 человека. Казалось бы, что далее из самого простейшего арифметического расчета вполне явствует, что уж лучше было бы иметь попадание в твою ямку, ибо ведь потеря одного человека гораздо менее трагична, чем когда погибают сразу четверо. Но нет! К подобному анализу в те минуты что-то нет склонности. Наоборот, где-то в подсознании промелькнет радостная мысль о том, что этот снаряд или эта бомба попала не в мою ямку. Ну, а что там получился кошмар, так в этом, я, дескать, не виноват. В общем, никто не скажет: "Эх, лучше бы меня убило!" Иногда, правда, когда снаряды или бомбы сыплются слишком уж часто и густо, это не то что пугает, а как-то угнетает, и, бывает, подумаешь: "А, черт возьми. Скорее прибило бы, что ли, чтобы отмучиться!" Особенно, когда такая атмосфера продолжается несколько часов подряд или даже целый день.
      1 марта 44 г.
      Итак, мы опять в Крымской. Ожидаем погрузки. Ждать, кажется, долго не придется, очевидно, на этой пятидневке тронемся.
      4 марта 44 г.
      Вчера под вечерок пошел гулять по Крымской. Погода теплая, тихая. Посетил некоторые из тех мест, где бывал девять месяцев назад, когда здесь была боевая обстановка. Конечно, восстанавливал в памяти все случаи и переживания свои того времени. А сейчас уже другая картина - вернулись многие мирные жители. Все перекапывают свои огородишки и садики, залепляют дыры в избенках. Привозят из дальних мест домашнюю птицу, и уже по станице кричат петухи, кое-где и корову увидишь. Мужчины, конечно, только старики или калеки, а то все женщины и дети. К вечеру вчера пошел дождь, и сегодня опять грязь по колено и дождь. Да, война для этой станицы пока что кончена, вернее, война ушла теперь от нее, но до сих пор еще нет-нет, да и напомнит она о себе людям. Вот, например, вчера пошла одна девушка 18 лет и мужчина-железнодорожник собирать по брошенным блиндажам доски и железо, ну, и нарвались там на что-то. Девушку убило насмерть, а мужчине оторвало ногу. Вчера же наш один казак ехал на лошади, и ехал-то, собственно говоря, по такому месту, где уж тысячи людей проехали и прошли, и вот лошадь его ударила копытом о валявшийся неразорвавшийся снаряд. Лошадь убило, а казака ранило в ноги. Случаев таких масса, и масса их еще будет. Побывал на территории большого разбитого консервного завода. Вспомнил, как однажды ночью попал здесь под артобстрел. Вообще очень люблю гулять один. Идешь себе не торопясь, покуриваешь трубку, предаешься воспоминаниям или обдумываешь что-либо. На душе так тихо, голова работает так последовательно и хорошо, - в общем, приятно.
      7 марта 44 г.
      Проехали Ростов. Подъезжаем к Таганрогу. Едем медленно, так как движение поездов очень интенсивное, в обе стороны беспрерывной цепью движутся эшелоны. Но нас не особенно нервирует медленность движения. Ведь не на свадьбу едем. Погода здесь сырая и холодная. От Азовского моря мы уехали, а сейчас опять едем вдоль его берега. Поэтому и погода, вероятно, такая паршивая. Но уже завтра опять повернем мы в теплые края и будем ехать навстречу весне, не дожидаясь ее прихода.
      В дороге нет ничего достопримечательного. Заниматься особенно нечем. Писать тоже неудобно. Больше всего сидим и рассказываем друг другу разную ерунду. Много времени уделяем струнному оркестру, песням и прочему. А иногда просто-напросто сидишь у печурки, накинув шинель на плечи, и думаешь о чем-либо. Думы, конечно, не особенно веселые, ведь едем опять на фронт. Проскальзывает, бывает, мыслишка: придется ли вернуться? Не похвально, конечно, хоть сколько-нибудь предаваться такому течению мыслей, но, в противовес этому, у меня имеется ясное и твердое, основанное на личном опыте убеждение, что долг свой я в будущих боях буду выполнять честно и бесстрашно, как и в предыдущих, а кроме того, в особенно опасные моменты у меня явится азарт и задор, и я тогда буду способен на самозабвение и на всякие отчаянные выходки. И поскольку имеется у меня такое убеждение, то не особенно осуждаешь себя, если пока что немного и попечалишься... ведь так хочется жить, тем более что ведь война должна скоро кончиться, а шансов на личное благополучие 50 - "за" и 50 - "против".
      20 марта 44 г.
      Отъехав от Ростова, мы свернули куда-то по другой ветке и Таганрог объехали стороной, левее, кажется. Поезд несся без остановок. Даже обед другой раз удавалось получить только вечером. 9 марта утром разгрузились на небольшой ж/д станции Плодородие. Это не доезжая 30 км до Мелитополя. Оказывается, наша дивизия, а следовательно, и наш полк, вошла в состав формирующейся 69 армии. Значит, простоим здесь неопределенное время, наверно, долго.
      Сижу безвыходно в своей мастерской и никуда не хожу. Только однажды ходил на разведку окружающей местности: за какой-нибудь час согнал четырех зайцев. Они лежат на совершенно ровном голом поле, так что поднимаются очень далеко. Да и бить их уже нельзя. Уткам здесь водиться негде. В общем, об охоте придется отложить мысли до осени. Взаимоотношения в полку очень нездоровые. Масса всяких взаимных "подковырок" и группировок. Начальство тоже стало какое-то свирепое и не в меру придирчивое. Все это происходит потому, что мы давно уже не воюем - вот уже около шести месяцев болтаемся по тылам. Если бы пошли в бой, то все отношения сразу стали бы и деловыми, и дружескими - в основном. В связи с нашим переездом с Кубани мы вот уже более 20 дней не получаем ниоткуда писем. Это очень неприятно. Письма мы очень любим получать, и некоторые из нас получают их очень много, и я в том числе. И вот хоть не каждый день получаешь, но ждешь их каждый день, и сотни людей спрашивают несчастного почтальона: "Фролов! Мне есть? " На днях получили все задержавшиеся письма разом.
      Позавчера ни с того ни с сего устроили некоторую пьянку, втроем за вечер выпили 5,5 литров самогона. Немного повеселились. Самогон здесь гонят из свеклы. На вкус он очень противный и вонючий, но крепость у него удовлетворительная. Он крепче того, что гонят на Кубани из кукурузы, но во всех отношениях уступает тому замечательному самогону, который я пил в Раевской, в день, когда вернулся из боя. Гонят там его из винограда. Он чистый, не вонючий, крепость градусов 60 будет.
      21 марта
      Сегодня, наконец, получили письма сразу за много дней. Получили почти все. Я получил 5 штук, мой арт. мастер Саша получил сразу 20. "Что же я с ними, - говорит, - буду делать?!" Сегодня есть слух, что на днях нас должны отправить в действующую. Интересно, насколько быстро этот слух оправдается.
      5 апреля
      Продолжаем тихо и мирно жить на одном месте. Может быть, в конце этого месяца или в начале следующего снимемся отсюда. Вернее всего, нас перебросят на 1-й Украинский фронт. Сегодня имею настроение, как выражается моя жена, "минорное". В основном вызвано это тем, что вчера сильно напился, а опохмелиться, конечно, не удалось. Очень хочется побеседовать с каким-либо близким другом, который был бы мне интересен и мной бы интересовался бескорыстно, как человеком. Здесь у меня таких нет. Да и вообще их у меня мало. Если перечислить, то, пожалуй, жена отвечает всем условиям моего сегодняшнего настроения, старший брат Мишка, ну, а многие другие хороши во многих отношениях, но не универсальны.
      Вчера поехал в Мелитополь. Цель была разыскать в госпитале одного товарища - моего мастера Макарова, затем познакомиться с городом. Город мне нравится. Расположен на холмах. Площадь занимает очень большую. Улиц с большими домами очень мало. Главная улица Карла Маркса весьма приличного вида. В основном в городе одноэтажные домишки под черепичными крышами. А между домиками все сплошь засажено фруктовыми деревьями. Много деревьев и цветов. Представляю, что там будет дней через 15 - 20, когда все это расцветет. Весь воздух будет наполнен запахом и видом цветущих деревьев и цветов.
      Познакомился в Мелитополе с одной медичкой Марусей. Хорошая уютная квартирка, приветливые хозяева, корова, патефон, приятные пластинки, - что еще нашему брату нужно?
      Заезжал к ним еще раза четыре, чуть ли не через день. Последние разы ездил с одним лейтенантом Д. Брали даже с собой гитару. В общем, хорошо провели мы с ним время в этих поездках: водочки замечательной попили подходяще и закусочки весьма деликатной имели в достаточном количестве. А после всей этой материальной благодати следовала музыка, женское общество, разговоры. Отдохнули душой и телом. Но ведь отдыхать можно, когда устанешь, а мы уже больше полугода ничего не делаем, хоть и стыдно это и даже вредно, но уж такая наша судьба.
      В первых числах апреля выезжали на стрельбище. Среди полей, где были бои, стоит подбитый немецкий танк "пантера". Не знаю уж, как там было дело, но картина весьма печальная и обидная: немецкий танк один, а наших кругом виднеется подбитых не менее десяти, да все тяжелые КВ. Стрельбище прошло удачно, стреляли вполне удовлетворительно, почти без промаха клали снаряд за снарядом прямо в "пантеру". Раскрошили ее в доску. Попробовали подкалиберным снарядом лобовую броню нашего тяжелого танка - прошибает насквозь в любом месте.
      18 апреля снялись с места и начали грузиться. Мы с лейтенантом Д. не утерпели и, взяв гитару, отправились с прощальным визитом в соседнее село к одной бабочке по имени Раечка, а полностью Раиса Сергеевна Карпова. Она очень симпатичная, нам нравится, особенно моему товарищу. Мне лично больше понравилась белая водка и закуска (Райка заведует магазином). И мы, следовательно, разделили свои стремления: я больше занимался водкой и закусью, а ему полностью уступил "свою порцию Раечки". Часам к двум ночи я стал настаивать на необходимости отбыть домой, а друг мой не согласился, желая остаться ночевать. Кое-как все же вытащил его, и мы с ним пошли в свой хутор. Оказалось, что он пьянее меня, и мне пришлось его буксировать через пашни. Он даже ухитрился спать на ходу и все уговаривал меня остановиться у какого-нибудь столика. Из-за абсолютной темноты и отсутствия ориентиров, а может быть, под влиянием винных паров, мы немного сбились с правильного пути и вместо полутора километров отмерили не менее пяти. По этой причине, придя на свой хутор, чувствовали себя уже абсолютно трезвыми (почти). Оказалось, что машины наши и люди уже выехали из хутора, но кое-кто еще остался, поэтому мы завалились спать на моей прежней квартире на одной койке, а утром с одной из наших машин двинули на станцию на погрузку.
      От ст. Плодородие до Каменец-Подольска
      Первый большой город на нашем пути - Днепропетровск. Я в этих местах не бывал, - интересно. Подъезжаем к Днепру днем в великолепную солнечную погоду и тихонько ползем по мосту. Мост деревянный, очень длинный. Он сделан уже нашими, недавно. Прежний металлический огромный мост - взорван, и фермы его боком торчат из воды. Картина очень печальная. По сторонам вверх и вниз по течению Днепра - виднеются остатки еще двух взорванных мостов. Сам же Днепр широк и красив. Вспоминается, конечно, Гоголь: "Чуден Днепр при тихой погоде..." Но за этим чудом нам приходится видеть чудеса совсем иного порядка. Территория, занятая Днепропетровском, огромна. Справа по пути нашего следования на протяжении нескольких километров беспрерывно тянутся огромные корпуса заводов и заводские трубы. Вернее сказать, не тянутся, а когда-то тянулись, ибо сейчас все эти гиганты развалены, исковерканы, взорваны. Только кое-где из труб идет дым, и стучат двигатели. Все остальное напоминает развороченный муравейник, и люди здесь, как растревоженные муравьи, не покидают свое создание. Они уже копошатся, тащат кирпичик к кирпичику, железку к железке, они скоро наладят опять все это, и жизнь пойдет своим чередом, и мертвые сейчас гиганты оживут вновь.
      Но сейчас картина потрясающая. Огромная ненависть лишний раз вспыхивает к ненавистному врагу, искалечившему не только личную жизнь огромного количества наших людей, но и разрушившему массу ценностей, созданных нашими людьми в течение десятилетий, ценой больших трудов и личных ограничений всего нашего народа. В отношении же железнодорожных построек и окружающих зданий, перронов и прочего здесь, можно сказать, дело обошлось довольно благополучно, почти все цело. Там, где нам приходилось бывать раньше, получилось иначе. В Краснодарском крае, в Новороссийске и других тамошних местах не оставлено камня на камне. Все сметено с лица земли, даже перроны.
      22 апреля
      Едем очень медленно. Чуть ли не по суткам стоим на некоторых станциях. Большое количество военных эшелонов, разных родов оружия следуют в том же направлении, что и мы. Навстречу попадаются эшелоны с ранеными. Спрашиваем у них, как, дескать, там дела? Везут их с 3-го Украинского фронта. Говорят, что немцы оказывают большое сопротивление, и потери наши велики.
      Добрались до станции Знаменка. Торчим здесь с ночи, а сейчас уже вечереет. Здесь много румын. Они ходят в военной форме со знаками отличия, при оружии, чистенькие, откормленные, - чудно смотреть. Говорят, что это добровольно перешедшие к нам, и что из них формируются военные части и направляются против немцев, и что они там "дают немцам жизни". Черт его знает - может быть!
      На перронах устраиваем танцы под баян, иногда присовокупляем еще гитару и мандолину. Собирается масса народу - нашего и "чужого" - смех, пляска, веселье. Из вагонов тоже доносятся беспрерывно баян и модные песни: "Студенточка", "Огонек" и другие. У нас в машине, кроме того, ежедневно своя музыка - гитара и мандолина. Играем с удовольствием, получается неплохо, нам нравится. Есть кое-какие книжонки из беллетристики, а у меня еще этот дневник. При желании можно не скучать. Кормят нормально. В общем, жизнь - обижаться нельзя. Интересно, скоро ли мы доберемся до места назначения? Думаю, что еще дней 5 - 6 проедем. Впрочем, нам торопиться особенно некуда, ведь не на свадьбу едем. В сводках Информбюро уже несколько дней затишье. Немцы сопротивляются, а наши, очевидно, готовят новые удары. Интересно, каковы они будут и где последуют. На Знаменке меня назначили дежурить по эшелону. На сутки. Задачи, в общем, несложные: наблюдать за порядком, правильностью несения караульной службы и не разрешать проезд посторонним. Но как же не разрешать, если людям нужно ехать, а пассажирские поезда здесь не ходят. В вагон караульного помещения посадил несколько человек командиров, ну, и на проезд гражданских, где это можно было, смотрел "сквозь пальцы". К себе в машину посадил одну молоденькую медичку и майора. Около машины на платформу посадил трех летчиков, одного капитана и еще двух военных. Часов в десять вечера над станцией послышался гул самолета, и поднялась отчаянная стрельба зенитчиков, которые едут на каждом эшелоне. Самолет не бомбил, и все скоро стихло. Однако мои летчики при первых выстрелах бросились бежать с площадки. Они говорят, что в воздухе не так страшно, как на земле. Майор тоже смылся, а медичку я обнял и на мой вопрос, не хочет ли и она искать укрытия, получил ответ, что она никуда не побежит. Между прочим, женщины очень часто спокойнее относятся к опасности, чем мужчины.
      23 апреля 1944 г.
      Ползем "черепашьим шагом". Везде стоим по нескольку часов, а когда движемся, то скорость наша не превышает километров 10 в час. Места пошли более красивые, пересеченные лесами и речушками. Здесь гораздо холоднее: кое-где по обочинам ж/д в кустах остатки снега. Продукты здесь становятся все дешевле и дешевле. Яйца - 25 р., молоко - 12 р. Самогон тоже дешевый 100 р. литр. Хорошо, что предыдущая получка ушла у нас на строительство танков, а то понапились бы многие. Мы втроем купили литр и десяток яиц. Выпили культурно. Самогон из свеклы, но хороший. Нам этой дозы, конечно, мало, а денег больше нет. Начали изыскивать другие средства, ну и, конечно, как всегда, нашли. Насажали в свою машину баб штук шесть. Провезти их нужно было километров 60 - 80. За эту услугу получаем с них контрибуцию - по пол-литра самогона с каждой. В общей сложности получается подходяще, и вечером устраиваем солидную выпивку. Конечно, на ходу поезда, чтобы не нагрянуло начальство, которое (вероятно, из зависти) на стоянках весьма ретиво осматривает машины и выгоняет обнаруженных пассажиров. Но обнаружить их нелегко, и почти во всех транспортных машинах, где есть наши ребята, едут и бабы. Они взяты и для выгоды, и для забавы, и они тоже ничего не имеют против последней. Некоторые, не имеющие самогона, платят нашим шоферам натурой, а многие не жалеют ни того, ни другого. Но это только одни сутки у нас такие получились, а потом это дело кончилось. Едем без пассажиров. По краям дороги очень много разбитых горелых машин, паровозов, вагонов. Иногда они тянутся беспрерывной чередой. На полях видно довольно много скота. Пашут на лошадях. Огромные площади, насколько хватает глаз, покрыты зелеными всходами озимых хлебов. Это весьма отрадно. Немца отсюда выгнали 1,5 месяца назад.
      25-го. 44
      Через Винницу проехали на Проскуров.
      28 апреля
      Утром прибыли в Каменец-Подольск. Разгрузились и своим ходом добрались до г. Хотина. Ехать было интересно. Вся дорога по обочинам завалена немецкими машинами. Почти все эти машины обгорелые и поломанные. Наверно, было много и годных, но их, очевидно, уже пустили в дело. Перед городом Хотином мы переезжали через Днепр. Немцы, очевидно, имели здесь очень веселую переправу. Вдоль берега и по мелководью валяется масса трупов лошадей. Подъезды к переправе и берег загромождены битыми немецкими машинами. Даже из реки торчат кое-где оглобли и прочие предметы. Переехав через Днестр, мы увидели сотни молодых здоровых мужчин в гражданской одежде, занятых работой по ремонту дороги. Оказывается, это местные жители, украинцы. Одежда их нам показалась очень странной. Большинство - босые. Здесь босиком ходят, как только сойдет снег и лед и до следующего снега, и мужчины, и женщины. И вот видишь, иной раз в холодную погоду идут бабы: голова закутана теплым платком, сама одета в бараний тулуп, а ноги босые. Мужчины носят белые полотняные штаны, очень длинные и узкие, но не в обтяжку. Рубахи тоже белые, полотняные и очень длинные, до колен. В общем, сзади если посмотришь, то можно спутать, с непривычки, мужчину с женщиной. На плечи одет или черный шерстяной армяк, или меховой жилет, иногда расшитый узорами. На головах у большинства самые нормальные европейские шляпы. У некоторых высокие меховые шапки, заостряющиеся кверху.
      2 9.IV
      Переночевав в Хотине, тронулись дальше. Погода солнечная. Местность красивая. Холмы. Все распаханы и засеяны, причем поля эти издали имеют очень интересный вид - все состоит из небольших квадратиков и полосок. Это потому, что здесь все хозяйства индивидуальные, следовательно, каждый сеет, что хочет и как ему вздумается, - вот и получается пестрота. Дорога хорошая и идет все время с горы на гору. Вдоль дороги и далеко в стороне от нее беспрерывно тянутся домики. Все они, без исключения, чистенькие, аккуратненькие, выбеленные, даже с красочными панелями. Многие даже разрисованы, и есть много замечательных домов. Дворики все огорожены плетнями или дощатыми заборами. На дворах - зеленая травка, как ковер. Много хозяйственных построек, тоже весьма аккуратных. На дворах так чисто, что и окурок постесняешься бросить. Здесь все мужское население дома (нашим ребятам здесь насчет баб будет туго, уж не будет такой "малины", как на Кубани). Скота здесь много и птицы тоже. В среднем каждое хозяйство имеет 1 - 2 коровы, телку, 1 - 2 лошади, свинью, штук 5 - 8 баранов, уток, гусей, кур. Есть и такие, у которых всего этого вдвое больше, чем я тут перечислил. Мы имеем строжайший приказ: ничего ни у кого не трогать. Продуктов питания здесь до черта. Цены очень дешевые. Молоко - 2 р. литр. Яйца - 7 р. десяток. Мясо - около 10 р. Сало - около 20 р. Сахар - 5 - 8 р. стакан. Масло - 50 р. Хлеба вообще в каждой хате сколько хочешь. Он здесь за товар не считается. В обед прекратили движение. (Ночуем в одном из придорожных сел. Познакомились с внутренним содержанием домиков. Внутри еще лучше, чем снаружи. Чистота необыкновенная.)
      Ночевали в одном из селений, имели случай ознакомиться с внутренним содержанием домиков, таких красивых и чистеньких снаружи. Внутри, то есть в комнатах, такая же красота и чистота. Некоторые комнаты настолько раскрашены и расцвечены, что напоминают хоромы какого-либо восточного хана. Тем более, что здесь масса подушек, паласов и др. шерстяных изделий. Между прочим, здесь очень любят спать на перине, а другой периной закрываться. Я не разделяю такого вкуса.
      Под вечер видел похоронную процессию. Гроб провожало много мужчин и еще больше женщин. Я полагал, что хоронят какую-либо знатную для этих мест особу, но оказалось, что это просто-напросто померла весьма дряхлая старушка. Похороны таковой где-либо у нас в Москве, пожалуй, не привлекли бы более десятка человек. И то это, вероятно, были бы ближайшие родственники покойной, считающие сопровождение своей бабушки или прабабушки в последний путь по этой земле своей обязанностью. Здесь же другие нравы, за гробом шло не менее 100 человек, все празднично одеты. Шествие имело вид очень красивый.
      Характерно, что все женщины одеты совершенно одинаково, издали можно подумать, что это какая-то армия. Одежда их такая: голова обвязана черной шалью, прямо на голое тело надевается длинная рубаха из белого полотна (нижнего белья, в том смысле, как у нас принято, здесь не существует). Юбок здесь не носят, а носят так называемые спидницы. Это прямоугольный кусок шерстяной черной материи. Длина около одного метра, ширина, в зависимости от роста, мм 800. Тот край, который будет опущен вниз, имеет узорную расшивку красным и зеленым, в виде широкого канта. Эта материя обертывается вокруг талии, и один угол ее подтыкается под широкий, тоже расшитый пояс. Получается некоторое подобие юбки. Спереди совсем как юбка, а сзади, от левого бедра к правой икре, получается открытый угол и сверх него диагональная цветная полоса, создаваемая нижним, расшитым кантом отвернутого утла спидницы. На плечи надет кожушок бараний. Верх у него белый, внутри - черный бараний мех. Кожушок расшит узорами очень красиво. На ногах или высокие ботинки, или вообще ничего нет. По нраву народ здесь очень тихий, скромный, трудолюбивый. К нам относятся приветливо, по крайней мере с виду. Что у них в душе - черт его знает.
      30 апреля
      Прибыли в другой населенный пункт, находящийся несколько правее города Черновицы, в 14 км от него. Местность, строения и население - аналогично вышеописанному. В этом селе спиртной завод. Спирт гонят из картошки. Ее здесь такая масса, что она во многих местах просто насыпана на дворах. Много ее вообще пропадает, перепроизводство. Немцы и румыны ушли из этих мест без боев. Население здесь войны не видело.
      Спиртной завод был брошен в целости, и с большим запасом спирта. Наши пришли через дня два после ухода немцев и румын, так что население имело все возможности растащить спирт по домам, что оно и сделало весьма добросовестно. Спирт имеется в каждой хате. Он, конечно, спрятан. Все же хоть в малых количествах, но нас угощают. Ежедневно приходится где-либо выпить.
      Многие из нас злоупотребляют этим делом, то есть ходят пьяные. Есть и такие "герои", которые вымогают этот спирт у населения, причем способы к этому выдумывают самые разные. Так, например, заходит один в хату и прямо к делу: "Хозяйка! Спирт есть?" Та божится, что нету. Тогда этот тип вынимает компас и говорит перепуганным хозяевам, что эта машина сейчас нам скажет правду. "Освобожу, - говорит, - стрелку: если она забегает, заволнуется, значит - врете и спирт у вас есть". Ну, стрелка, конечно, бегает, и хозяева признаются, что спирт есть, но немного. Вымогатель, человек не гордый, соглашается на "немного".
      Другой тип угрожал забрать дочку или сына в армию, если ему не дадут спирта. Но, в общем, таких выродков у нас, конечно, немного. Ведь, как говорится, "в семье не без урода".
      Большинство же желающих выпить изыскивают более мирные пути для удовлетворения своей жажды. Еда же здесь вообще ни за что не считается. Женщины здесь держат себя чрезвычайно строго, не то, что кубанские. К этим с чем-либо интересным не подступишься. Девушки на какую-либо даже весьма скромную гуляночку или просто в компанию ходят не иначе как с мамой. Если же девушка будет ходить одна, то такую никто не возьмет замуж. Замуж же здесь выходят очень рано, лет в 13 - 14. Фронт отсюда еще далеко, но гул артиллерийской стрельбы слышен хорошо.
      Рядом - горы. В горах есть враждебная нам группа. Называются они "бандеровцы", очевидно, по имени своего вдохновителя или руководителя. Их, как говорят, человек 800. Это - по слухам - националисты. Наш один полк уже имел с ними столкновение. Говорят, что человек 100 их побили. Кроме того, были случаи одиночных нападений. Вернее, на одиночных военных. У нас таких пять случаев в дивизии. За пять дней. В окружности здесь, очевидно, богатая охота, до черта зайцев, есть утки. Дикие козы. Я один раз ходил с карабином, стрелял три раза по козе - промазал.
      1 мая
      Ничем особенным этот день не отметил. Весь день сидел за ремонтом часов.
      Отремонтировал двое часов и один будильник. Вечером хозяин квартиры, где я живу, угостил спиртом. Поиграли на струнных инструментах, кое-что спели и легли спать. А прежде, бывало, в течение всей своей "взрослой" жизни я проводил первомайские праздники (то есть 1, 2, 3) на охоте. Обычно, на утином перелете.
      3 мая
      Ездил за деталями для немецкой пушки, которую мне велено восстановить, в город Черновицы. Городок исключительно красивый и расположением, и постройками, и населением. Очень чистенький, зеленый. Основное население евреи. Но евреи очень своеобразные. Они больше похожи на румын или немцев или какую-либо другую европейскую национальность.