Глава 8

Вести с севера добирались до Уэссекса с головокружительной быстротой, и, надо отдать должное гонцам и тем, кто их посылал, были очень точными. Хотя все нападения датчан происходили далеко от границ его королевства, Этельред внимательнейшим образом прислушивался к ним, потому что знал: датчане – как саранча, если уж налетели, спасения не будет никому. И лицо его все больше и больше омрачалось, когда он думал о том, насколько слаб он и его соседи перед этим валом жестокой и алчной силы северных воинов, могучих и непреклонных. Ничем их не напугаешь, да и проигрывают они с таким достоинством, что победитель чувствует себя побежденным. И вскоре месть настигает триумфатора, месть неотступная такая страшная, что от былого победителя остался лишь воспоминание.

В голову Этельреда прокрадывалась смутная мысль, что, пока в Британии не появится король, достойный славы былых властителей, объединявших под своей властью большинство английских королевств, с датчанами не будет никакого сладу. Мечтой короля был покой хотя бы в его собственном маленьком королевстве, но какой может быть покой, если по соседству кипят войны?

После того, как у Скнотенгагама норманны получили щедрые отступные, они не стали задерживаться в крепости и, как и предполагал Бургред, ушли. Правда, недалеко – к Тетфорду. Узнав об этом, Этельред закатил глаза. Час от часу не легче. Конечно, Восточная Англия, где находится Тетфорд, имеет малое отношение к Уэссексу. Там правит прямой родственник кентского королевского дома. Но ведь Кент принадлежит племяннику уэссекского короля, и совсем недавно, еще при Этельберте, предшественнике Этельреда, все это было единое королевство под властью правителя Уэссекса.

Да и можно ли спокойно переносить то, что Британия просто ломится от ненавистных северных разбойников?

Укрепившись у Тетфорда, датчане, видимо, собрались там зимовать. Их нисколько не волновало, что они разбили лагерь посреди враждебной страны, населенной людьми, которые с радостью перегрызут им глотку. Норманны прекрасно понимали, что до их глотки надо еще суметь добраться, и ходили по чужой стране с уверенностью завоевателей, будто уже одержали главную победу и рассажали по ямам со змеями всех британских королей.

Само собой, им надо было что-то есть, и они начали грабить окрестные селения, из числа тех, чьи жители не успели сделать ноги со всем своим имуществом. Но, поскольку селяне в хозяйственных делах поумнее многих, большинство их давно покинуло опасное место, так что окрестностей датчанам не хватило. Тогда они, совершенно не тревожа себя этическими размышлениями и воспоминаниями о мирном договоре, за заключение которого почти получили круглую сумму в десять тысяч фунтов золотом, вторглись в восточную часть Мерсии и принялись грабить все, что попадалось им на пути. Кушать-то хочется…

Королевский наместник этого края, Альгар Голанд, смог собрать всего только пять тысяч человек, и это стоило ему немалых трудов. Настоящих воинов среди них было немного, по пальцам можно пересчитать, но у Тетфорда собралось куда меньше норманнов, и Альгар рассчитывал на победу. Поэтому двадцать второго сентября он решился атаковать врага, и у местечка Шрекингам завязалась битва. Этельред узнал об этом спустя шесть дней. Альгар и ето воинство налетели на викингов, когда они были очень заняты – штурмовали поместье одного тана, достаточно предусмотрительного, чтоб возвести крепкую стену вокруг своего небогатого хозяйства. Его работники и слуги сопротивлялись, как бешеные – кому же хочется умирать?

Битва была жаркой и долгой. Мерсийцы, уставшие от засилья норманнов, уставшие бояться и прятать куда попало своих детей, жен и богатства едва ли не каждые полгода, дрались яростно. Для них победа в этой схватке означала, конечно, не мир и благоденствие до конца дней – лишь отсрочку. Но люди всегда рассчитывают на лучшее.

Не выдержав напора, датчане отступили, и воины Голанда гнали их до самого берега реки Ауэ, где на скорую руку был построен временный лагерь норманнов. Укрывшись за земляными стенами с частоколом на вершине, норманны стали неуязвимы. Все попытки выкурить их оттуда или хотя бы прорваться внутрь были отбиты. Датчане сопротивлялись яростно и уверенно, со знанием дела. Они тоже хотели жить, и жить хорошо. Тот, кто вкусил сладость богатства, расстается с жизнью куда как неохотно.

На исходе дня, когда сгустилась темнота, Альгар Голанд и его воины были принуждены отступить от датских укреплений и отправились ужинать и отдыхать. Тем временем, под покровом темноты в укрепленный лагерь просачивались все новые и новые отряды норманнов – многие из так называемых «вольных ярлов», хозяйничавших в Британии, решили от греха подальше присоединиться к собратьям, потому что вместе проще защищаться. Королевский наместник ничего об этом не знал, поскольку счел, что окружать лагерь кольцом своих воинов ни к чему.

Но под утро все заговорили о том, что число датчан увеличилось вдвое. Это не соответствовало действительности, поскольку до Ауэ добрались всего три небольших отряда, но крестьянам и работникам танов, из которых состояло мерсийское войско, стало страшно. В мгновение ока на горизонте возникло множество неотложных дел, да и вообще – думали мужчины – если завтра их убьют на поле боя, кто прокормит семью, детей? Кто вспашет землю, кто бросит в нее зерна? Нет, нет, пусть уж таны платят норманнам отступного, как всегда делают. Они столько денег дерут на подати, небось найдут, откуда взять.

Люди стали разбегаться, и к следующему утру Альгар обнаружил, что из пяти тысяч воинов у него остались только две. А число врагов выросло, и роли поменялись. Теперь уже норманны штурмовали строй саксов. Альгар смог овладеть ситуацией, построить своих людей щит к щиту, и заставил их образовать круг, так, чтоб у армии вовсе не осталось тылов. Целый день датчане штурмовали этот круг, который стойко держали самые преданные мерсийцы.

Но, не сумев взять саксов силой, норманны одолели их, применив самый старый в мире трюк – сделав вид, что бросились бежать.

– Болван, какой же болван! – застонал Этельред, услышав от гонца подробную историю битвы. – Он мог бы понять, что это уловка. Чтоб датчане бежали – да никогда!

– Они же отступают иногда, – напомнил ему Эльфред.

– Отступают, но не бегут.

– Думаю, Альгар это прекрасно понимал, – медленно, растягивая слова, и тем обращая внимание на сказанное, проговорил принц. – Но вот его люди – вряд ли. Это же угар боя, что же еще можно ожидать?

Король Уэссекса, отмахнувшись от брата, сделал гонцу знак продолжать.

– Да, разумеется, отступление было уловкой. Невозможно наступать, не разбив строй. Окрыленные успехом саксы, слишком усталые, чтоб думать, бросились в погоню – не соблюдая хоть какое-то подобие порядка, как попало, пренебрегая соседом – и жесткий строй превратился в беспорядочную толпу. Вот тогда датчане повернули и ударили.

Им не было равных в умении противостоять толпе. Исход стал ясен еще до того, как саксов разбили наголову. Там, на берегах Ауэ, погиб и Альгар Голанд, и его военачальники – Осгот, Толи, Маркард Брунне, еще кто-то… Гонец перечислил их имена, но они тут же вылетели из головы Этельреда и Эльфреда, которые не знали этих людей. Выжила лишь пара десятков воинов, которые отступили… вернее, бежали в соседний лес, а оттуда пробрались в монастырь Кройланд, уцелевший от разгрома благодаря высоченным стенам и окружающей густой чаще.

Именно оттуда и прибыл гонец.

Кройланд продержался недолго. Викинги все-таки обнаружили его, и, поскольку за высокими каменными стенами всегда скрывались большие богатства – пожертвования прихожан, золотая и серебряная богослужебная утварь, книги в драгоценных окладах и многое другое – были лишь счастливы, что в надежде на пощаду монахи открыли перед ними ворота. Спокойный, умиротворенный Кройланд превратился в ад. Датчане пытали монахов, рассчитывая добиться от них, где спрятаны сокровища, в поисках золота и серебра взломали алтарь, гробницы, вытряхивали из ковчежцев все, что не представляло для них ценности – то есть, в первую очередь, мощи святых. Аббата они зарубили прямо в церкви, безжалостно расправились и со всеми остальными.

Молодой ярл Убби, сын Рагнара Лодброка, на которого, должно быть, снизошло бешенство битвы, гонялся за монахами со своим огромным мечом, пока не притомился. На этот раз он мстил за раненого в монастыре Медесгамстад брата, и, хотя тот остался в живых, считал, что несколько десятков умерщвленных священников – это немного за такую рану.

Одним Кройландом дело не ограничилось. Разошедшиеся норманны двигались по стране от монастыря к монастырю. С особым увлечением они штурмовали женские обители. Датчане не пропускали ни одной монахини. В обители Кольдингам они, правда, не тронули даже самых молодых, но лишь потому, что все женщины, начиная с аббатисы Эббы и до самой последней послушницы, зная о неминуемом пришествии норманнов, изуродовали себе лица до такой степени, что никто не мог бы взглянуть на них без содрогания. Датчане и не стали на них смотреть. Они просто сожгли монастырь вместе со всеми его обитательницами.

В пепел были обращены обители Тинемут и Стенесгальм, а заодно и Барденей. Одно перечисление монастырей повергло Этельреда и его эрлов в ужас, Уэссекцы начали переглядываться, кто-то уже шептал, что необходимо собрать войско и помочь собратьям-мерсийцам, хотя приближалась зима, самый неподходящий для войны сезон. Но король никак не реагировал на шепот своих эрлов, и слушал гонца с каменным лицом. А тот продолжал. Видимо, насытившись убийствами, насилиями и добычей, датчане повернули обратно, к своему лагерю в Тетфорде. Они успели добраться до лагеря прежде, чем на них напал Эдмунд, король Восточной Англии. Молодой правитель осадил датский лагерь, и двадцатого ноября произошла битва. Будто кто-то заколдовал саксов, неважно, выходили ли на бой мерсийцы или восточные англы – битва и на этот раз была проиграна. Эдмунд, брат жены Этельстана, племянника Этельреда Уэссекского, погиб, а вместе с ним – его военачальники и епископ Норича[12], Гумберт, который всего за несколько дней с удивительной решительностью собрал почти всех мужчин своего епископата. Управлялся он с ними не хуже, чем любой военачальник.

Брат короля Эдмунда Эдвольд бежал в Уэссекс, о чем гонец сообщил Этельреду напоследок и заверил, что в ближайшее же время нынешний законный правитель Восточной Англии прибудет в Солсбери.

– Я должен быть рад этому королю без королевства? – осведомился уэссекский правитель и тут же, осознав, что подобные вопросы не решают с гонцами, жестом отпустил его. – Что ж, Эдвольда мы примем – все-таки, родственник. Возможно, он сможет прибавить к армии Уэссекса еще один меч – свой… Что, господа, вы могли бы мне сказать по этому поводу?

– Жалко, что мы заплатили такие деньги, – сказал Эльфред, – причем ни за что. Я был неправ. Не надо было платить. Надо было осаждать датчан хоть до Второго Пришествия, но стереть их с лица земли. Теперь буду знать: уж если начал что-то делать – делай до конца.

– Поздно теперь говорить о том, что нужно было сделать, – грубовато сказал старший брат. – Надо думать, что дальше. Норманны не успокоятся. Они, должно быть, скоро вторгнутся и в Уэссекс. Все им мало.

– Скоро зима, – напомнил здравомыслящий Редрик Велл. – Зимой не больно-то повоюешь.

– Да когда датчанам мешала зима? Они же с севера, где снег лежит на земле круглый год. Они же в сугробах детей делают.

– Раньше они нападали только летом.

– Сейчас уже осень. Поздняя, – напомнил Эльфред, но на него никто не обратил внимания.

После долгого обсуждения было решено, что придется собрать армию и поставить ее у северных границ Уэссекса.

– Так уж прямо и на границах, – возразил Родрик. – В снегу, что ли? Лучше держать воинов под рукой. Куда они без короля? Тело должно быть при голове.

– Да уж, иначе неуютно, – под общий смех согласился эрл Вульфберт, которому датчанин однажды без малого не снес голову. От того времени у эрла остался на шее страшный шрам.

– Надо отправиться под Тетфорд и отобрать у датчан наши десять тысяч фунтов!

– Не так это просто – вновь собрать армию, если она была распущена только летом, – ответил Этельред. – Придется ждать окончания осенних работ.

– Но молотьба длится до Имболка!

– Некоторые тянут с молотьбой и до Бельтайна, и что ж с того? – нетерпеливо прервал Эльфред, кое-что узнавший о сельском хозяйстве от Аларда. – Зачем на молотьбе нужен эрл или тан? За работниками присмотрит и управитель. Армию можно начинать собирать прямо сейчас. Уже конец ноября.

Эрлы, да и сам король, были склонны согласиться. Этельреду становилось не по себе при мысли о том, что норманны уже у его границ, и вторгнуться в Уэссекс могут в любой момент. А тут еще и договор с Родри Мауром. На мгновение король даже порадовался, что необходимость срочно выдавать дочку за какого-нибудь отпрыска знаменитого валлийца подступила именно теперь. Дав согласие, можно будет тут же потребовать военную помощь.

Что, собственно, Этельред и решил сделать немедленно. Какое счастье, что Родри отправил к нему молодого и бойкого гонца, который так хочет выслужиться. Надо будет дать ему золотой, чтоб он знал – усердие всегда вознаграждается – и приказать нестись к своему правителю с самой большой скоростью, какая только возможна.

К тому же, пришли слухи, которые несколько изменили отношение короля Уэссекса к валлийскому государю. Почти одновременно с гонцом из Кройланда прибыл гонец с западного побережья Уэссекса – того, что граничит с Валлией. Он сообщил, что датчане насели на валлийцев, отгрызают от Дифеда кусок за куском. Уж если Родри и придет в голову с кем-то воевать, так только с северными бандитами. Разумеется, они пограбят и уйдут, но валлийский король с куда большей охотой, чем прежде, даст свое войско, чтоб воевать с норманнами в других областях Британии. Так думал Этельред.

Вульфтрит рвала и метала. Она требовала, чтоб муж выкинул из головы идею отправляться на север и воевать с датчанами.

– Вам, мужчинам, лишь бы воевать! – кричали она. – Да эти северные бандиты давно нажрались добычи и дальше не пойдут!

Муж в ответ требовал, чтобы жена и думать забыла впредь совать нос в дела короля. Одного грандиозного семейного скандала ему было, пожалуй, достаточно на всю жизнь. Не мужчина тот супруг, который в ссоре кричит на жену так же, как она на него.

Но супруга короля возмущалась по понятной причине. Ведь у нее забирали пятилетнюю Эльгиву.

Девочку надо было отвезти в Валлию, показать Родри и его сыновьям, а также их женам – в знак серьезности намерений. Женщины по традиции должны были осмотреть малышку и сообщить своим мужьям, правильно ли она сложена, вырастет ли в красивую девушку, и сможет ли в будущем стать матерью, способной подарить жизнь множеству детей. Так заключались браки между знатными людьми, когда о любви не шло речи, а нужен был союз и в будущем – изобилующая потомством семья.

Этельред думал о том, что в Валлии Эльгиве будет безопаснее всего. Уэссекс вот-вот должна была захлестнуть война, и только Богу известно, куда смогут добраться датчане, а на западе все скоро утихнет. Сперва король считал, что в Валлию неплохо бы отправить и жену, а с нею – обоих сыновей, но потом передумал. Вульфтрит нельзя отпускать в соседнее королевство, там она с восторгом возьмется за интриги, и такого начудит…

Вульфтрит и обоих сыновей – Этельвольда и Этельхельма – правитель отправил в Уилтон. Стены старого аббатства почти сто лет назад сложили Добротно, из камня. Уилтон напоминал огромный замок, скрывавший в своих стенах огромное хозяйство монахов, его можно было долго защищать особенно если не будет недостатка в воинах. Своей семье Этельред собирался дать достаточно воинов, хотя каждый меч был на счету. Он приказал эрлам и элдорменам собирать армию.

В декабре стало очень холодно. На севере Британии вовсю шел снег, здесь он лишь изредка забелял воздух и сразу таял на земле, которая не успела промерзнуть. Но уж в холодном дожде недостатка не было. Поля давно оголились, на земле гнили остатки соломы, и скот начали кормить заготовленным сеном. Король вяло отметил, что урожай был хороший, и на этот раз за зиму умрет не так уж много селян.

Когда над Уэссексом бушевала настоящая снежная буря, в Солсбери появился измученный, замерзший и голодный гонец. Прежде, чем рассказать, с чем явился, он накинулся на жидкую похлебку с крупой и свининой, которая только и осталась от ужина. А потом сообщил, что датчане перебрались через Темзу близ замка Редингам[13], и там собираются обосноваться. Этельред вскочил со своего кресла, но гонец смотрел на него совершенно безразлично. Он был такой усталый, что его равнодушие растекалось волнами по всей зале. Датчане перешли Темзу – дело обычное. Они это делали постоянно. Что поделаешь?

– Мы должны идти к Редингаму, – сказал Этельред. – Немедленно. Эльфред, я дам тебе три сотни. Нет, лучше пять.

– Я не против.

– Что датчане собираются делать у Редингама – спросил король у гонца.

– Кажется, штурмовать его.

– Что за бред? Где это видано, чтоб датчане штурмовали замки?

– Они это часто делают. Очень часто, и охотнее всего – во Франции, – сказал Осмунд. Остальные эрлы ответили невнятным гулом. – От них можно ожидать чего угодно.

– Они могут взять Редингам? Как думаете вы? – король обвел всех взглядом.

– А хорошо бы, если б они колотились об стены Редингама подольше, – проговорил Эльфред. – Сколько людей они могут на этом потерять! Любая потеря врага – нам на руку.

– Гарнизон Редингама очень мал.

– А все потому, что надо было отправить армию на границы государства, тогда и гарнизоны были бы достаточны, – рявкнул Этельред.

– Поздно теперь говорить о том, что нужно было сделать, – поддразнил младший брат короля и тут же сделал серьезное лицо. – Прости.

В Солсбери лихорадочно собирали армию. На удивление притихшую Вульфтрит и мальчиков отправили в Уилтон, за крепкие стены, малышку Эльгиву в сопровождении пышной свиты увезли в Валлию, где, как заверил Родри, девочка будет в полнейшей безопасности, и Этельред вздохнул с облегчением. Теперь он мог думать о войне, не беспокоясь за семью. Эльфред в свою очередь подумывал отправить жену и сына к ее отцу, но, решив, что у гаинов им может стать опасно, велел Эльсвисе укрыться в том же Уилтоне.

– И не слушай королеву, – сказал он сердито. – Мало ли что она будет тебе советовать. А если паче чаяния я не вернусь, не забудь, что у меня есть богатое поместье, которым управляет Алард. Кроме того, мой брат будет тебе выплачивать содержание.

У Эльсвисы задрожали губы, и она покрепче прижала к себе спящего малыша.

– Я не хочу, чтоб ты погиб.

– Странное совпадение – я тоже этого не хочу. Но бывает всякое, – Эльфред обнял ее, прижал к себе и поцеловал в покрывало, укутывающее ее затылок. – Не бойся заранее. Прежде мне не случалось погибать, может, и на этот раз минует.

– Тебе лишь бы шутить, – женщина улыбнулась сквозь слезы. – Ты не погибай. Знаешь, почему? Может быть, я снова непраздна. Разве это дело – погибнуть и даже не посмотреть на своего ребенка?

Мужчина еще крепче прижал к себе жену. Слегка приподнял ее над полом. Руки у него были железные, и, невольно зарывшись носом в его бицепс, женщина пискнула и завозилась, пытаясь перехватить ребенка так, чтоб отец не стиснул и его. Малыш проснулся и недовольно заворчал. Эльфред осторожно поставил жену на ноги и забрал у нее ребенка. Внимательно посмотрел в румяное и сонное личико, где самыми большими казались наливные щеки.

– Давай-давай, сынок, – проговорил он негромко. – Расти и учись отстаивать свои права. И если с папкой что-нибудь случится – не забудь, мужчины нашего рода всегда мстят за своих… Запомни, Эльсвиса если родится сын, назови его Эдвардом. Просто и звучно.

– А если девочка? – на губах Эльсвисы появились лукавая улыбка.

Эльфред ненадолго задумался.

– Что ж… Если девочка, назови ее Этельфледар. Красивое имя. Или вот еще – Этельвгофу. Тоже звучно и значительно. Выбирай. Ты же мать.

Этельред заспешил, когда до него донеслись слухи, что отряды датчан уже вовсю принялись опустошать окрестности Редингама. Элдормен Беарроксцира[14], Этельвульф, поставленный еще старшим братом Этельреда, не остался в стороне, собрал войско и постарался оказать норманнам сопротивление. Решив, что лучшая защита – нападение, он выбрал самый безопасный путь и атаковал самый небольшой из вражеских отрядов, и, как говорили, при Энглафельде[15] разбил его. Бой был нелегкий, в схватке погибли два нормандских ярла, а элдормен остался невредим. Но это был лишь один отряд из множества.

– Этельвульф молодец, – сказал король. – Только ему самому не справиться.

Армия находилась на марше почти круглые сутки, и воины останавливались лишь для того, чтоб накормить и дать передохнуть лошадям. Люди могут обойтись без отдыха (или, к примеру, отдохнуть в седле), даже без горячей пищи, но лошади – нет.

На перекрестке старого тракта, построенного еще римлянами, войско уэссекского короля столкнулось с армией мерсийского правителя, которого тоже довели до крайности выходки датчан. Бургред со своими людьми терпеливо ждал своего соседа.

Правитель Мерсии и на этот раз ничего не имел против, чтоб объединенными силами двух королевств распоряжался Этельред. Тем более что толстяку удалось привести не так уж много воинов, да и военные действия предполагалось вести на территории Уэссекса. Пришлось потратить время на то, чтоб разместить новоприбывших среди уэссекских воинов, и за это время большинство солдат – те, что поумнее, успели передохнуть и перекусить, а кто-то и вздремнул. Опытные воины знали, что на войне сон ценится на вес золота, и если ты умудрился урвать часок-другой дремы, то это твое счастье, и уже никто не отнимет его у тебя.

Дальше саксы двигались тем же ускоренным темпом, и до Редингама добрались очень быстро.

Расправившись с небольшим отрядом датчан, Этельвульф решил, что большего успеха ему не добиться, и отступил. Он предполагал кружить по лесам вокруг норманнов и беспокоить их, насколько это возможно. Например, расправляться с отрядами, отправленными «почистить» ближайшие селения от съестных припасов. Эти отряды, как правило, невелики и, когда дорываются до добычи, становятся невнимательны.

На большее элдормен не решался.

Но вскоре до Этельвульфа добрались хорошие новости. Когда крестьяне мечутся от чащобы к чащобе, бегут со всем скарбом то на запад, то на юг, то обратно, они разносят слухи быстрее, чем их мог бы разносить ветер.

Войско Этельреда остановилось на берегу Темзы на ночлег. Король всю свою жизнь провел в походах и отлично знал, что нужно солдату перед боем – толика отдыха, сытная похлебка – и вот уже уверенность в победе наполняет каждую клеточку тела. На берегу разложили костры, всем, кто не возился с готовкой, велено было спать, и скоро по берегу, цепляясь за верхушки кустов, пополз аромат каши с салом. Эльфред даже во сне чувствовал его и мечтал, как погрузит деревянную, криво выструганную ложку в миску, полную еды. Ложка была уродливая, но он выстругал ее сам и почему-то ценил.

– Эй, малыш, – Алард без какого-либо почтения толкнул в бок младшего брата короля. – Поешь и дрыхни дальше.

– Я поем, не просыпаясь, – пробормотал Эльфред. Он устал, и цепкие лапы сна никак не отпускали его. Он все слышал, чувствовал, как вокруг шевелятся, с трудом просыпаясь, люди, уставшие не меньше его самого. Каша готовится час, еще час требуется, чтоб собрать топливо и развести костры, значит, воинам дали не больше двух часиков сна. Как это мало…

– Ну, давай, сонная красотка, – Алард хохотнул, потом принц почувствовал, как его ладонь щекочет деревяшка. Он вяло сжал ложку, и ощутил аромат каши и тепло котелка, поставленного прямо около лица. – Ешь давай, живо, остальные тоже жрать хотят.

Эльфред с трудом поднялся на локте и запустил ложку в котелок. Чтоб не расплескать кашу, глаза все-таки пришлось открыть. Первая же ложка густого варева разбудила в нем дикий голод, сон унесся прочь, будто заяц, которого спугнул пес. Принц накинулся на еду, и лишь с большим трудом смог оторваться от котелка, чтоб оставить положенную долю товарищам. И снова рухнул лицом вниз на плащ. Может, пока будут есть остальные, удастся добрать часок сна.

Этельред поднял своих людей, как только опустели котелки. Через Темзу они переправились быстро, воспользовавшись десятком припрятанных в прибрежных зарослях лодок, большим, наскоро связанным плотом и бродом, где, правда, стремнину все равно приходилось преодолевать вплавь, прямо в ледяной воде. Как бы ни была холодна зима, сковать воды льдом, как это часто случалось в землях скоттов и пиктов, она не смогла. Чтоб не возиться с переправой обоза, король приказал припрятать его на другом берегу, и прихватить лишь самые необходимые припасы на день-два. Близ Редингама и городка, который римляне называли Лондинием, хозяйничали норманны. В любой момент может возникнуть необходимость срочно переправляться, а обозы сложнее всего перетаскивать с берега на берег.

Конница саксов рванула вперед, следом бежала пехота. То, что пешие воины поспеют в бой не сразу, никого не волновало. Оно и лучше, если вторая половина войска подоспеет чуть позже – и неожиданность для врага, и дополнительные силы в самый главный момент. Этельред собирался сразиться с врагом теперь же, немедленно, пока викинги не догадываются о том, что армия саксов так близка.

Его конники налетели на передовой отряд норманнов совсем недалеко от берега. Конный неровныйклин врезался в отряд, отдыхающий на лесной прогалине. На единственном большом костре, сложенном из нескольких цельных стволов, кипело несколько котлов, укрепленных на рогульках.

Датчане меньше всего напоминали слабаков, которых выводит из равновесия любая неожиданность. В один миг повскавав, они хватали оружие, но конники уже были среди них, кололи копьями и махали мечами, и датчанам оставалось лишь пятиться. Эльфред, размахивавший оружием, не сомневался, что вскорости от передового отряда норманнов не останется даже воспоминания.

Викинги, пятясь и закрываясь щитами, смогли, хоть и не без труда, вытянуться целой стеной щитов, выставили копья, на которые лошади саксов бежали без особого желания. У самой стены щитов кони артачились, начинали вставать на дыбы. Эльфред, которого жеребец поднес почти к самым щитам, на миг впился взглядом в деревянный круг с помятым умбоном и зарубами от меча на крашеном дереве и в круглый шлем, из-под которого выбивались светлые пряди. Потом все это исчезло, и принц увидел кромку леса и небо.

Конь встал на дыбы, Эльфред ударил жеребца пятками в бока, и тот от неожиданности скакнул вперед на задних ногах и со всей силы ударил передними копытами в щит, а потом еще и приземлился на него. Норманн не ожидал этого, и напор коня выдержать не смог, удар опрокинул его на спину. Неловко приземлившись, конь завертелся, будто пес, наступивший на колючку, и принц спрыгнул с седла – прямо в пролом, ненадолго образовавшийся в строе датчан.

Прыгая, он не думал о том, что, возможно, прыгает навстречу собственной смерти. Он вообще ни о чем не думал, просто приземлился на одного из норманнов и ткнул вперед мечом. Клинок попал во что-то мягкое, и норманн под Эльфредом завозился, воя от боли. Принц вскочил на ноги с легкостью, будто на нем не было навьючено несколько десятков фунтов железа, и тут же атаковал другого датчанина – оскаленного дюжего мужика с плечами пахаря.

А за его спиной уже орали саксы. Сколько нужно времени, чтобы опытные воины сообразили, что к чему? Считанные мгновения. Датчане накинулись на дерзкого парня, посмевшего врубиться в их строй, а саксы накинулись на датчан, отстаивая младшего брата своего короля и такого смелого бойца. Строй северян лопнул посередине, и британцы ворвались в пролом, как клин в бревно, разрывая его на части, кромсая и вцепляясь в каждого врага, какой попадался им на пути.

Пехота добежала до места боя, когда исход схватки был уже предрешен. Викинги не сдавались, и никто им не предлагал сдаваться – их просто истребляли, зверея от запаха и вида крови и от осознания, что именно эти северные головорезы донимают Британию уже не первое десятилетие. Кто-то из датчан успел сбежать, и саксы понимали – они предупредят основные силы.

– Истребить всех до последнего! – заорал Этельред. Его услышали все.

Оставшиеся в живых норманны вновь сумели выстроить стену щитов, покороче и победнее, чем прежняя, но такую же несокрушимую. Теперь, оберегая себя от таких бешеных лошадей, как жеребец Эльфреда, они выставили копья подальше, и стали медленно пятиться назад. Дорога для отступления была очень удобна – не слишком широка, не слишком узка, деревья и кусты так близко подступали к ее краю, что обойти и атаковать с флангов саксы не могли. Они лишь надеялись на то, что рано или поздно полоса чащи сменится полем.

И лес в самом деле скоро закончился, но желанной полной победы открытое пространство британцам не принесло. Стремительно расступившись, деревья явили взорам нападающих серый приземистый замок вдалеке и черные от свежей, недавно вывороченной земли защитные валы лагеря норманнов. Они казались особенно черными на фоне бескрайнего поля, покрытого редкими пятнами выпавшего накануне снега.

И здесь, на поле, саксов ждали все датчане, которые успели снарядиться к бою. Из лагеря набежали новые и новые воины, успевшие натянуть кожаную рубаху и подхватить щит, и Этельред понял – ему предстояла нелегкая задача. Он заорал, пытаясь выстроить свою армию в некое подобие строя, чтоб противостоять стене щитов, но воины его не слушали. Каждый рвался в схватку, поскольку ничто так не воспламеняет жаждой победы и боевым пылом, как отступление противника.

Датчане быстро, но и без излишней спешки строили ровную полосу деревянных кругов с помятыми умбонами, кругов, над которыми, подобно странным холмикам, вырастали шлемы. Некоторые норманны были без шлемов, или вовсе без доспехов, но таких старались не ставить в первый ряд. Вытянувшись в линию и загнув фланги немного назад – для устойчивости – строй двинулся на саксов.