- Кэп, - оправдывался я, хватаясь за сосну, - нации - хрен с ними, давайте хоть мы удержимся!
      - Невозможно, - сказал капитан, - отпусти сосну. Будем иметь одно лицо на двоих - не так уж страшно.
      В голове моей помутилось, я потерял на миг сознание... и слился с капитаном в одно лицо.
      - Скажи спасибо, что не с боцманом Чугайло, - сказало бывшему мне наше общее теперь лицо.
      Слившиеся в одно лицо Пахомыч и лоцман смотрели на нас с превеликим изумлением. Тут наше лицо достало зеркало, не помню уж, из моего или капитанского кармана, и стало себя разглядывать.
      Ничего вообще-то, вполне терпимо, я ожидал худшего. Правда, при всей моей любви к капитану, меня неожиданно покоробили его усы в сочетании с моими прекрасными глазами, но так, в целом, неплохо... И еще появилось странное ощущение, что мы хоть и слились в одно лицо, но все-таки в нем присутствовал и какой-то бывший я.
      - Перестань вертеться и нервничать, - сказало наше лицо бывшему мне. Слился так слился, и нечего валять дурака. Бывшее твое лицо уже никого не интересует. Гуляй!
      Некоторое время наше лицо с капитаном и ихнее лицо Кацмана и старпома бесцельно бродили под соснами.
      Потом ихнее лицо разложило для чего-то костер из сосновых шишек.
      Это нашему лицу не понравилось, и оно стало затаптывать костер четырьмя ногами.
      Ихнее лицо разозлилось и ударило в наше четырьмя кулаками.
      Наше в ответ дало им в глаз.
      Так мы топтались в дыму и пепле шишечного костра.
      - Это все бывало не раз, - сказало наконец наше лицо ихнему. Слившиеся в одно лицо любят наносить взаимные удары. Но в нашем лице есть признаки капитана. Поэтому слушай нашу команду: немедленно в шлюпку!
      Старпомолоцман, или, так сказать, Пахомнейший Кацман, то есть ихнее лицо, неожиданно подчинилось и направилось к шлюпке. За ним двинулось и наше лицо.
      В шлюпке мы сумбурно хватались за какие-то весла, что-то гребли. Неожиданно нашему лицу пришла в голову важная мысль.
      - Слившееся надо разлить, - сказало наше лицо, а ихнее заулыбалось и достало из-под банки спиртовую бутыль. "Пианино".
      Лица разлили по одной. Выпили.
      Потом наше выпило, а ихнее пропустило.
      Тогда наше тяпнуло, а ихнее как-то дико чокнулось стаканами.
      И тут явление произошло! Неожиданное!
      Все мы, бывшие четверо, внезапно стали неудержимо сливаться в одно общее лицо на четверых,
      Как оно выглядело со стороны, я не видел, но соображал, что получается нечто мутное и большое. В общем, четверное. Эдакая кварта с ушами во все стороны.
      И тут бывший я, который еще теплился в тайниках общего лица, понял, что плаванье кончилось и мы никогда не доберемся до "Лавра Георгиевича", течение отнесет нас от фрегата, от острова и от самих себя.
      В кварте нашей рыхлой и обширной что-то захрипело, закашляло, как сквозь вату пробился голос бывшего сэра Суера-Выера:
      - Приказываю закусить! Немедленно закусить!
      - Мне сала, сала, - запищал где-то в молочной мгле бывший лоцман Кацман.
      - Огурчика малосоленького, - жалобно провыл норд-вест старпома.
      Соленая волна ахнула в четверное наше лицо, и разница во вкусе к закуске сделала свое дело. С одной стороны послышался хруст огурца, зашмякало сало, бывший я предпочел крабные палочки под майонезом, а Суер сухофрукты.
      Закусывающие лица потихонечку расползлись в стороны, как медузы, зазевали и, чихнув, обрели прежние границы.
      Протерев глаза, я понял, что мы не так уж далеко отплыли в открытый океан. Совсем рядом с нами покачивался на волнах остров слияния в одно лицо и твердо, как скала, стоял в океане "Лавр".
      Когда мы подплыли к "Лавру", все признаки наших слияний прошли без следа и матросы ничего не заметили. Они только болтали, что у капитана флюс, а это были следы моего нордического подбородка.
      Странное последствие мучило меня несколько лет. Мне все снилось, что я - Арагва.
      Глава XXXVIII Возвращение на остров голых женщин
      Боцман Чугайло очень обиделся, что его не взяли на остров голых женщин.
      - Гады! - орал он в камбузе. - Высадили меня на остров сухой груши, а к голым женщинам сами поплыли!
      Так он распинался, так бодал рогом мачту, что Суер не выдержал.
      - Так и знал, - мрачно сказал он, - что от этого острова нам не отвязаться. Разворачивайся, Пахомыч.
      "Лавр Георгиевич" сменил галс и двинулся по океану вспять.
      Эти маневры боцмана обеспокоили.
      - Куда это вы плывете? - орал он, прыгая с бака на полубак.
      - Везем вас, боцман, на остров голых женщин.
      - Да что я, бык, что ли? - ревел боцман. - На закланье, что ль, меня?
      Короче, когда мы подплыли к острову, боцман Чугайло категорически отказался от сходу на берег.
      - Один не пойду! - твердил он. - Отпустите со мной сотоварища, ну хуть бы матроса Вампирова.
      Голые женщины между тем прыгали по берегам и дружно скандировали:
      - Чугайлу нам! Чугайлу! Даешь боцмана!
      - А Вампирова не хочите? - орал с борта Чугайло.
      - Тащи и Вампирова, хрен с ним! - кричали в ответ женщины.
      Обсуждаемый Вампиров метался по палубе, посылая дамам воздушные поцелуи.
      К сожалению, долетев до берега, поцелуи в дам не попадали и большею частью зарывались в песок. Правда, две каких-то особенно шустрых дамы быстренько раскопали один поцелуй и заглотили, разорвав пополам.
      Вся эта возня с поцелуями Суеру не понравилась.
      - Вампирова связать и бросить в трюм, - приказал капитан. - Я очень не люблю, когда на песчаных пляжах валяются всякие пробки, бутылки, обрывки бумажек и поцелуев. Пошлем с боцманом лоцмана, как более опытного.
      Вампирова охотно связали, а боцмана и лоцмана бросили в ялик. Лоцман, как более опытный, прихватил с собою патефон.
      - Голые женщины любят повеселиться! - уверял он. Как только боцман с лоцманом выскочили на берег, голые женщины стали прыгать вокруг них и танцевать известный танец "Корни Гонолулу".
      Они сладостно извивались и текли, как струи, обволакивая боцмана и лоцмана." Наши дураки растерянно уселись на песок и стали крутить патефон.
      - Потанцуйте с нами! - кричали голые женщины.
      Лоцман, как более опытный, крепился а Чугайло стал притоптывать дубовым сапогом. Это было ошибкой. Боцманский сапог до того насмешил голых женщин, что они хором кинулись его снимать.
      Боцман ржал и пытался хватать женщин, но они увертывались -и сыпали ему за шиворот песок.
      - Иди ко мне, косуля! - орал Чугайло.
      - Ко мне, ко мне, - пищал и Кацман, накручивая патефон.
      - Черт бы их побрал! - ругался Суер, глядя в подзорную трубу. - Эти дураки совершенно не умеют обращаться с голыми женщинами. o
      Отвернувшись, сэр Суер спустился в кают-компанию, я же остался на палубе, наблюдая с интересом за происходящим.
      - Что это за странные звуки доносятся с острова? - крикнул из кают-компании.капитан.
      - Извините, сэр! Это рычит Чугайло.
      - Неужели дорвался?
      - Пытается, сэр.
      Боцман, надо сказать, демонстрировал редкое рвение, и вдруг совершенно неожиданно он, как бы это сказать... оттопырился.
      Девицы растерялись, а боцман оттопыривался все сильнее и сильнее.
      - Что там происходит? - спрашивал из кают-компании сэр Суер-Выер.
      - Да ничего особенного, капитан... Чугайло... немного оттопырился.
      - Вот все-таки скотина, - неожиданно сказал капитан. - И сильно?
      - Да, примерно на семьдесят гектопаскалей.
      - А что с лоцманом? - спрашивал капитан. Вот это был неприятный, скажу вам, вопрос.
      С лоцманом происходило неладное. Потрясенный поведением боцмана, Кацман ощеперился. Докладывать об этом капитану не хотелось. Ну скажите на милость, что может почувствовать капитан, которому докладывают, что боцман оттопырился, а лоцман ощеперился?
      Голые между тем женщины подхватили наших героев и, размахивая ими, как флагами, вскачь увлекли в прерии.
      Вечером они все-таки вернули нам нечто, что капитан впоследствии назвал одним метким капитанским словом: "блоцман".
      Глава XXXIX Остров посланных на ...
      Необычной какой-то неокеанической красоты, высоты, изящной длины открылся нам вдруг остров, стоящий посреди океана.
      Казалось, он - вулканического происхождения, потом казалось - нет. И все же что-то вулканическое угадывалось в его мощных очертаниях.
      Когда мы подплыли поближе, то с удивлением обнаружили, что остров весь уставлен людьми. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и, казалось, втиснуться между ними не было никакой возможности.
      Подведя "Лавра" поближе, старпом крикнул в мегафон:
      - Кто вы?
      Островитяне обрадовались нашему неожиданному любопытству и дружно прокричали: '- Мы - посланные на ...
      - Ничего не понимаю, - сказал Суер, - давайте подойдем к острову с зюйда.
      "Лавра" привели к другому берегу, и старпом снова проревел в трубу:
      - Кто вы?
      - Мы - посланные на ..., - дружно ответствовали островитяне.
      - Приходится констатировать, - пожал плечами Суер, - что это действительно люди, посланные на ... .
      - А за что вас послали? - крикнул старпом.
      - А по разным причинам, - дружелюбно поясняли островитяне, - а больше без причин.
      - Ну и что вы теперь делаете?
      - А ничего особенного. Стоим на этом каменном ..ю посреди океана. Иногда хлебопашествуем. Бортничаем. Выращиваем сахарную свеклу.
      - Но позвольте, - развивал беседу сэр Суер-Выер, - признаться, меня самого не раз посылали на ... . Но что-то я не вижу среди вас, так сказать, себя. Я тут, на корабле, а вы - на острове.
      - О, что вы, капитан, - ответствовали посланцы, - где-то между нами, конечно, имеетесь не только вы, но и вся ваша команда.
      - Эй, ребята, - крикнул кто-то из посланцев, - нет ли среди нас Суера-Выера или кого-нибудь из команды этого фрегата?
      К нашему изумлению, островитяне слегка пораздвинулись и к берегу протиснулись семь или восемь Суеров-Выеров в капитанских фуражках.
      За Суерами продирались лоцманы Кацманы, а за ними пятнадцать штук меня.
      Наши двойники замахали нам пилотками, восклицая:
      - Да-да, это мы... А мы - это вы, посланные на ... . Вас посылают, а мы тут отдуваемся, сахарную свеклу выращиваем.
      За Суером, за лоцманом, за мною стала продираться к берегу пожалуй что вся наша команда.
      - Наши приехали,наши, - радостно гомонили они. - Хоть поглядеть на братьев.
      Были тут, конечно, и многочисленные Хреновы, и многократные Семеновы, но особенно много оказалось боцманов Чугайло. Он измерялся сотнями.
      Это неожиданно понравилось капитану.
      - Позовите боцмана, - приказал он.
      Чугайло явился на палубу в каких-то полупортах, в одной подтяжке, крайне раздраженный тем, что его разбудили.
      - В чем дело, кэп? - ревел он. - Чья вахта? Поспать не дадут! В чем дело?
      - А дело в том, господин Чугайло, что я хотел бы послать вас на ...
      И тут Суер не долго думая взял да и послал.
      И что же вы думаете?
      Среди островитян немедленно объявился новенький боцман в полупортах и подтяжке.
      А старый Чугайло, хоть и посланный, остался стоять на борту. Тут все наперебой стали посылать боцмана на ..., и на острове становилось все больше и больше боцманов.
      Чугайло терпел-терпел, да вдруг взял да и всех нас послал на ..., и мы тут же очутились на берегу, хотя и оставались на борту.
      Тут на нас разобиделись островитяне.
      - И так места нет, - бубнили они, - а вы друг друга все посылаете и посылаете. А ведь вы не одни на свете. Вся планета, а в особенности Московская область, то и дело посылает кого-нибудь на ... . Если уж вы так хотите, то пошлите нам кого-нибудь из чиновных сановников или руководителей банкионерных обществ.
      Ну, мы не стали чиниться и дружно послали пару сановников и с десяток руководителей другого ранга.
      Островитяне охотно потеснились, и наши посланцы дружно выстроились в их рядах.
      Надо сказать, что они тут же стали демократичны, жали другим посланным руки и всячески братались.
      - С посланными нам все ясно, - сказал капитан, - но интересует еще и судьба пославших. Неужели для них особый остров?
      - Что вы, что вы, капитан. Пославшие тоже тут, среди нас. Ведь любой посланный тут же пославшего посылает. Так что у нас большое равенство. Настоящая демократия, сэр!
      - Ах, - o сказал Суер, - надо отплывать, но все-таки напоследок я очень хочу послать на ... такого-то товарища, вроде господина... Разрешите, братцы!
      Мы дружно разрешили, и капитан послал.
      Я крепился-крепился, а потом последовал примеру нашего великого капитана, взял да и послал одного там на ... . Послал, но тут же пожалел, такой уж у меня характер. Но отозвать посланного обратно, как вы сами понимаете, было уже невозможно.
      Глава ХL Остров Леши Мезинова
      - ...и прочая суета, - сказал Суер, погружая уголь своего тела в топку вместительного кресла.
      Тулумбасы гудели...
      Они гудели всю ночь, и под утро Суер выкинул шлак своего тела из сытого чрева топки вместительного кресла и сказал:
      - Не чувствую морального права. Не чувствую!
      - Да ладно, бросьте, кэп, - заныл Кацман. - Мало ли островов, на которых мы не побывали? Плюнем и на этот.
      - Проплыть мимо острова Леши Мезинова - это кощунство, - шептал капитан. - Старпом! Сушите шлюпки!
      - Все высушено, сэр, - безмолвно ответствовал Пахомыч. - Не надо ли чего обрасопить?
      - Не надо, - отвечал капитан, - Леша сам обрасопит, кого захочет.
      Остров Леши Мезинова формою своей напоминал двуспальную кровать с пододеяльником. Но это сбоку, а сверху - станцию Кучино.
      На берегу топтались два человека, которые и били в тулумбасы. Один из них, кроме тулумбасов, держал на груди атлетическую штангу. Это и был сам Леша Мезинов. Рядом с ним в майорском мундире махал тулумбасом его брат Бес.
      На остров мы поплыли вдвоем с капитаном.
      - Я Лешу боюсь, - сказал лоцман.
      - Весьма они строгие, - соглашался старпом.
      Но Леша не был никаким строгим. Он бросил штангу в океан, крепко обнял нас с капитаном и только шепнул мне на ухо:
      - Бесу много не наливай.
      И я много не налил, но Бес скоро пал на песок и заснул богатырским майорским сном в отставке.
      Суер же Выер между тем с Лешею смотрели друг на друга, узнавая и не узнавая.
      - Суер! Ты ли? - толкал его Леша в грудь кулаком.
      - Да, Меша, это я, - шептал капитан, вспоминая старую кличку островитянина.
      - А помнишь каннибала по имени Ганнибал?
      - Как забыть, Меша, - отвечал капитан, - он мне ведь яйца чуть не отгрыз, и если б я не растворился тогда в лазури...
      - А ты здорово растворился в лазури, - говорил Леша. - Это редко кто умеет - в лазури растворяться.
      - Но и вы мне здорово помогли раствориться, - смеялся Суер. - Жалко, что тебя нету в нашем новом плаваньи.
      - Да ничего, вы с Дяем доплывете до конца, - говорил Леша, вспоминая мою старейшую кличку. - Конечно, я не знал, что вы попадете на остров голых женщин, а то бы поплыл вместе с вами.
      - Ради тебя мы снова готовы вернуться! - уверял Суер. - Правда, Дяй?
      - Сэр, - отвечал я, - конечно, вернемся. Возможно, Леша растолкует нам смысл младенца по имени Ю.
      - Этот смысл вам откроется, - успокаивал Леша, - а ради меня на остров голых женщин возвращаться не стоит, я все-таки не боцман Чугайло. Давайте лучше сядем на берегу и вспомним былое.
      И мы сели и стали вспоминать.
      Мы вспоминали о том нашем первом плаваньи, в которое мы когда-то пустились втроем: Леша, Суер и я.
      С нами были тогда еще эфиоп Яшка, главный махало-опахальщик, Дик Зеленая Кофта и Билл Рваный Жил-лет. На фрегате "Корапь" мы открыли остров каннибалов да и один завалященький островок с кладом. Вспомнился и текст записки, запечатанной во флаконе Мумма:
      Каменище найдите.
      Сто раз поверните.
      Под камнем сим черпай
      Асьгнации, Чепай.
      Надо отметить, что автор записки имел в виду не героя гражданской войны В.И.Чапаева, а английского кладоискателя Тчепая.
      - А помните Аллевопээгу? - спросил Леша.
      - Песнь джунглей свела меня тогда с ума, - невольно вздрогнул капитан.
      - Я и сейчас дрожу, - признался Леша. - Давайте же подрожим вместе и споем эту заунывную песнь. Ностальгически.
      И мы запели песнь в честь Аллевопээги - вечного странника.
      ООуэ, балява!
      Звери выходят из нор.
      Вечному страннику слава,
      Вечносидящим позор.
      ООуэ, рассоха!
      Росомаха приносит жуть.
      До последней миазмы вздоха
      Руку отдам ножу.
      ООуэ, синега!
      Встает над горами страх!
      Век тебе, о Аллевопээга!
      Бегать на тощих ногах.
      ООуэ, как мудры!
      Дети законов тьмы.
      Люди приходят утром.
      Ночью приходим мы.
      Так мы пели и дрожали, как вдруг с океана донесся пронзительный клич.
      - Что это? - вздрогнул Суер.
      - Не знаю, - шептал я.
      Вихляющий каноэ приближался к острову. Одинокая фигура правила парус.
      - Неужели? - сказал Леша. - Неужели она с вами?
      Да, это была мадам Френкель.
      - Идиоты, - обругала она нас с капитаном, - поплыли к Леше, а меня не взяли. Пришлось раскутываться самой.
      - Мадам! - кричал и плакал Леша Мезинов. - Как вы странны!
      - А помнишь, как мы плавали вместе? - всхлипывала мадам. - Я за все плаванье ни разу не раскуталась, а вот эти волки, - кивнула она на нас с капитаном, - совсем обо мне забыли. Кутаюсь так, что мачты дрожат, а эти ноль внимания.
      - Мадам! - приглашал Леша. - Закутайтесь в одеяло и ложитесь вот здесь рядышком на песок.
      - Нечего ей здесь особо кутаться, - строго сказал Суер. - Ты уж, Леша, прости, но мы должны продолжить плаванье. Ты сам решил остаться на этом острове, и мы завели новый фрегат. В шлюпку! А то мы здесь растаем от ностальгии.
      Что поделать? Пришлось нам с мадам прыгать в шлюпку, обнимая на прощанье старого друга.
      - Одного не понимаю, - говорил мне капитан, - почему все-таки в том первом, плаваньи тебя называли Дяй.
      - Извините, сэр, это - усеченное.
      - Что - усеченное?
      - Слово, сэр.
      - Что еще за слово, которое усекается таким странным образом? "Лентяй"?
      - Извините, сэр, тогда бы было - "Тяй".
      - Да ну, - сказала мадам Френкель, - скорей всего что-нибудь гадкое, ну вроде - "негодяй".
      - Дяй - гордое имя, - пришлось пояснить мне. - С нами тогда плавал некий кок Евгений Немченко. Он-то и усек искомое слово. Дяй - великое усекновение прекрасного русского слова "разгильдяй"***.
      Глава ХLI Вампир
      - Ты знаешь, чего мне кажется? - сказал как-то Суер-Выер. - Мне кажется, что у нас на борту завелся энергетический вампир.
      - Помилуй Бог, что вы говорите, сэр?!
      - Чувствую, что кто-то сосет энергию. Сосет и сосет. Ты не догадываешься, кто это?
      - Не Хренов ли?
      - Да нет, - поморщился капитан. - Хренов, конечно, вампир, но вампир интеллектуальный. Сосет интеллект своими идиотскими выходками. Здесь замешан кто-то другой.
      - Кто же это, сэр?
      - Конечно - Кацман.
      - Помилуйте, сэр. Как только еврей - так обязательно вампир энергетический. Кацман - порядочный человек.
      Я тревожно оглядел палубу. Лоцман Кацман' в этот момент стоял на корме и пил свой утренний пиво.
      - Ничего вампирического, сэр, - доложил я. - Пьет пиво, правда, энергично.
      - Пиво и энергетика вполне совместимы, - сказал Суер, - но против Кацмана у меня есть серьезные улики и доказательства. В последнее время, например, я никак не могу произнести свою любимую команду.
      - Фок-стаксели травить налево?
      - Вот именно! Только взбегу на капитанский мостик, крикну: "Фок", - а дальше не могу. Он пожирает мою энергию вместе со стакселями.
      - Теперь и я вспоминаю, сэр, - сказал я. - Утром встану, бывало, полон энергии, выпью коньячку, закушу минтаем - энергии до хрена! Но только подойду к лоцману - бац! - энергия начинает падать. Падает и падает, приходится снова коньячку. Мне и в голову не приходило, что это все лоцман.
      - Давай-ка спросим у Пахомыча, что он думает на этот счет, - сказал капитан. - Эй, старпом! Прошу вас, оставьте волонтеров и подойдите к нам, а волонтеры пусть пока валяются, после приберем.
      - В чем дело, сэр? - спросил Пахомыч, недовольный, что его оторвали от связки волонтеров, которая каталась по палубе, волнуемая качкой.
      - Важный вопрос, старпом! Скажите-ка, как у вас дела с энергией?
      - Все в порядке, сэр, - ответил старательный Пахомыч.
      - Не чувствуете ли вы, что кто-то ее пьет?
      - Никак нет, сэр, не чувствую! - прокричал Пахомыч и снова вернулся к связке волонтеров, которая в этот момент встала на дыбы, торча во все стороны.
      - Ясное дело, - сказал Суер, - кому нужна его дубовая энергия? Да она просто-напросто невкусна. Нет уж, пить так пить! Нервную, тонкую, умную энергию - вот что любят энергетические вампиры! Старпом! - крикнул капитан. - Да бросьте вы к чертовой матери этих волонтеров! Соберите всех в кают-компании, пригласите также Хренова и Семенова.
      Через минуту мы все собрались в кают-компании и расселись вокруг овального стола под опахалами.
      Стюард Мак-Кингсли наполнил наши кружки отличной манилой.
      - Лоцману попрошу не наливать, - неожиданно приказал капитан.
      - Что такое, кэп?. - удивился Кацман.
      - А вы сами не догадываетесь?
      - Кэп! Кэп! Сэр! - заволновался лоцман. - Ничего не понимаю.
      - Зачем вам манила?! Вы ведь пьете совсем другое!
      - Сэр! Клянусь! Сегодня только мой утренний пиво.
      - Перестаньте притворяться, лоцман! Вы пьете энергию.
      Лоцман нахмурился и неодобрительно осмотрел овальный стол и наши опахала.
      - Вот вы скажите нам, Хренов, - продолжал капитан, - пил у вас лоцман энергию или не пил?
      - Конечно, пил, - отвечал мичман. - А я думаю, ладно, пускай себе пьет, не жалко. А что, разве это не полагается, сэр? Если нет - вы прикажите, я ему больше не дам ни капельки. Энергия моя, принадлежит только мне, нашей общей идее и, конечно, моему капитану.
      - А у вас, Семенов, пил он или нет?
      - Немного, сэр. Он, бывало, у Хренова напьется и до меня уже доходит полностью наполненный. Да к тому же у меня все вахты, вахты...
      - Вот видите, Кацман. Два твердых свидетеля. Так что не юлите, признавайтесь: пьете энергию или нет?
      Лоцман печально покраснел, стукнул кулаком по столу и надвинул себе на лоб опахало. Он молчал как туча.
      - Извините, сэр, - сказал старпом, - а ведь у нас на борту есть хороший специалист по вампирам.
      - Кто это? - вздрогнул капитан.
      - Как кто? Матрос Вампиров.
      - Тьфу ты черт! - плюнул капитан. - А мне и в голову не приходило. Зовите его скорей!
      Оказавшись в кают-компании, матрос растерялся. Он стоял навытяжку до тех пор, пока не хлопнул кружала манилы.
      - Матрос! - строго сказал капитан. - Осмотрите всех внимательно и скажите, кто тут из нас вампир. Подчеркиваю - энергетический!
      Вампиров застеснялся. Он мялся и бубнил себе под нос:
      - Служу рачительно... пекчусь... заботюсь... Своего дедушку никогда не видел... Папа работал в милиции... его реабилитировали... пили больше первач... гюйсы задраил в точности... А если до вампира, так это лоцман Кацман.
      Лоцман мелко задрожал, скинул опахало и припер его к стенке.
      - Капитан, - сказал он, - прикажите налить мне манилы, а то, клянусь, сейчас же выпью всю вашу энергию. Для меня это пара пустяков!
      Капитан кивнул, и Мак-Кингсли нацедил лоцману нашего любимого свинцового напитка.
      - Ваше здоровье, джентльмены, - сказал лоцман, опрокидывая кружало. Итак, сэр, вы спрашиваете, пью ли я энергию? Приходится согласиться: пью!
      - Ай-яй-яй! - неожиданно расстроился Пахомыч. - Лоцман-лоцман, старый друг - и вдруг оказался энергетический клоп! Блоха! Комар!
      - Овод! - грозно произнес лоцман.
      Он оглядел всех, как истый энергетический овод-вампир, и членораздельно пояснил:
      - Пил, пью и буду пить!
      - А мы не дадим! - дружно заорали Хренов и Семенов.
      - Дадите как миленькие! А вы что хотите, кэп, чтоб я проводил "Лавра Георгиевича" через рифы и мели, психологические коридоры, кораллы прозы, треугольники деепричастных оборотов и при этом не пил энергию? Только на одном пиве? В то время, когда на борту имеются лица, пьющие все подряд: пиво, водку, манилу, энергию, суть души, армянский коньяк, интеллект, лошадиную мочу, слезы женщин и детей, кровь поэтов, казеиновый клей, политуру, нектар, жизненные силы! Подумать только! Немножечко энергии Хренова! Какое преступление! Вот уж, простите, кэп, действительно хреновина! 'Нет, капитан! Я пил энергию и буду пить! Я должен довести нашего "Лавра" до правильного берега.
      Лоцман вытер лоб, махнул манилы и в ярости сломал опахало пополам.
      - Сэр, - заметил я, - лоцман прав. Суер-Выер задумался, взял сломанное лоцманом опахало и сложил его на составные части. Потом он подошел к лоцману и поцеловал его.
      - Пей, - сказал капитан. - Пей, вампир, нашу энергию. Но доведи "Лавра" до правильного берега, до Острова Истины. Попрошу только об одном: не урезать больше мою любимую команду!
      И Суер жестом распустил собрание.
      С тех пор лоцман Кацман свободно бродил по фрегату и пил нашу энергию как хотел, но и Суера больше не обижал.
      В любое время дня и суток наш капитан легко взлетал на мостик, свободно выкрикивая любимую команду:
      - Фок-стаксели травить налево!
      Глава XLII. Остров Сциапод
      Приближаясь к острову Сциапод, мы несколько раз производили рекогносцировку и еще кое-какие действия.
      Наши кое-какие действия сердили капитана, и он просил нас таких действий не производить.
      Но мы все производили и производили.
      Тут Суер плюнул и произвел такое действие, что некоторые из нас внезапно облысели и действия производить бросили.
      - Вот и молодцы, - похвалил нас капитан, - а то все производите и производите... Посмотрите-ка лучше в подзорную трубу, что это там виднеется на острове.
      Я посмотрел в трубу и в зарослях кривандий заприметил большую человеческую подошву голой ноги.
      Как некая крыша сарая или пагоды, сверкала она среди пальм и кактус *.
      Пятка подошвы была обращена на зюйд, а мысок - на север. Подошва слегка поворачивалась то с зюйда на вест, то с норда на север.
      - Весла на воду! - крикнул капитан.
      Старпом кинул весла на воду, и мы посыпались в шлюпку.
      - Курс на пятку! - кричал Суер. - Праруля!
      Вогнав наши весла в песок прибрежного ила, мы выскочили на берег и побежали в сторону подошвы, которая легко угадывалась среди пальм и кнуЦий.
      - Осторожнее! - Предостерегал Суер. - Не спугните его. Он раним и легко .убегаем.
      Но мы все равно, как скоты, шумно ломали лианы и пили воду из растений кривандий, откуда хлестал жидкий голландский сыр.
      Наши шумные отсасывания не испугали подошву, и мы вышли на поляну, на которой находился не виданный нами прежде Сциапод.
      Прекрасная улыбка мелькнула на его бородатом лице, когда он увидел нас. Детские глаза его ни секунды не затуманились, и мы поняли, что наблюдаем действительную редкость, которая случайно сохранилась под небом Великого Океана.
      Действительно, как прекрасен был Сциапод, как невинен и скромен был он, лежащий на спине!
      Его единственная нога с огромною подошвой обращена была прямо к солнцу, и, как зонтом, он прикрывался ею от палящих лучей раскаленного светила.
      - О двуногейшие господа! - воскликнул он, когда мы приблизились. Прошу вас скорее в тень моей подошвы, ибо даже ваши достойные ноги, собранные воедино, не смогут своими подошвами произвести тени, моей ноге подобной.
      Мы достали пиво, виски, помидоры и уселись вокруг Сциапода в тени его великой и одинокой ноги.
      - Ну как? - добродушно спрашивал нас одноногий монстр. - В тени-то полегче будет?
      - Весьма и весьма сладостная тень, - отвечал тенелюбивый лоцман Кацман. - В тени вашей подошвы куда приятней, чем под тентами ресторана "Савой-Берлиндер".
      - А почему у вас всего одна нога? - спрашивал Пахо-мыч. - Что это? Боевые действия или хирургия?
      - Да нет, - весело отвечал Сциапод, - мы, Сциаподы, рождаемся с одной ногой, чем и отличаемся от вас, двуногих, от трехногих марсиан, восьминогих моллюсков, а также от разных сорока- и тысяченожек.
      - Но простите, милостивый государь, - сказал Суер, - с ногою все ясно, но интересует один вопрос: чем вы, собственно, занимаетесь?
      - Как то есть чем? - засмеялся Сциапод. - Лежу здесь и ногой от солнца прикрываюсь.
      - А чем снискиваете хлеб свой насущный?
      - Позвольте, господа, а зачем мне хлеб? Вот вы сидите в моей тени, пьете пиво, виски, а мне ведь даже шампанского не предложили. Впрочем, я не обижаюсь. Никому еще не приходило в голову, что Сциаподам нужно что-нибудь, кроме тени их ноги. Поверьте, я только защищаюсь от солнца, а на шампанское не рассчитываю.
      - Так значит, вы не сеете и не жнете? - строго спросил Суер.
      - Не сею, - добродушно разъяснял Сциапод, - и жать не умею. Но поверьте, дружок, не так уж просто следить за продвижением светила и поворачивать свою подошву вовремя. Это тоже работа, правда, приятная и не нарушающая сущность моей души.
      - Черт возьми! - воскликнул Кацман. - У меня на борту столько работы, и вся она нарушает сущность: то рифы обходи, то корябай дно лотом, то нюхай плотность волны, то клейкость морской пены - сплошной невроз. Не попробовать ли идею Сциапода?
      Тут лоцман снял галош, вышел на солнышко и задрал пятку к лучам нашего дневного ярила.
      К сожалению, тенью подошвы он не сумел прикрыть хотя бы собственное ухо.
      - Не обратим внимания на эту глупость, - предложил Суер, - виски, пиво, жара. Рассмотрим поступок лоцмана как лечебную физкультуру, а сами тем временем предложим шампанского достойному другу, который, как выяснилось, не сеет.
      - Не сеет, не сеет, - проворчал Пахомыч. - Небось отвези его куда-нибудь в Орехово-Зуево - сразу бы засеял и зажал.