Редактор "Газетт" не был расположен к сотрудничеству.
      - Не понимаю, чем я могу вам помочь, мистер Монкриф. Вопрос об освещении кругосветного плавания, если не ошибаюсь, уже решен.
      - Э-э... Кеннет, у меня другое дело. С учетом того факта, что плавание будет иметь большое значение для всей планеты и в особенности для ваших публикаций, я полагаю, в наших общих интересах сделать так, чтобы затраты распределились как можно равномернее. Вы согласны?
      Я сочинил эту фразу в машине по дороге в Инчтаун и теперь следил за реакцией редактора. Он оглянулся в поисках убежища.
      - Конечно, конечно.
      - Быть может, ваш журнал заинтересует...
      Загудел видеотелефон, и на экране появился человек, который принялся скороговоркой объяснять что-то насчет сроков выпуска. Редактор слушал несколько секунд, потом заслонил ладонью камеру и повернулся ко мне.
      - Извините, мистер... э... Монкриф? Знаете, вам стоит попробовать переговорить с "Аркадиан Аркейд". Они, наверное, помогут вам с некоторыми поставками.
      Я пошел с туза.
      - А "Хедерингтон Организейшн" считает, что сотрудничество между...
      Он побил козырем.
      - "Газетт" контролируется Организацией, мистер Монкриф. А теперь простите...
      Редактор повернулся к видеотелефону.
      В "Аркадиан Аркейд" я почувствовал себя немного лучше.
      За последние недели огромный супермаркет тоже претерпел реорганизацию, затронувшую в данном случае и название. Огромная красная вывеска на застекленном фасаде гласила: "ХЕДЕРИНГТОН АРКЕЙД". Как бы то ни было, я зашел и, поторговавшись, преуспел в ограблении управляющего на одну упаковку сублимированных, обогащенных протеином фрикаделек. "Один укус, и вы сыты" - согласно надписи на упаковке.
      Если в этом путешествии Стренгу суждено встретиться с Создателем, он должен предстать перед ним хорошо упитанным.
      Я обошел еще несколько магазинов, но только расстроился. Все в порядке вещей: раз Организация купила Аркадию, она купила и ее составляющие, включая землю, сеть монорельсовых дорог, магазины - все.
      Беда в том, что они сделали это чертовски откровенно.
      Последней каплей стал визит в "Корабельные товары Джейка" за такелажем. Джейка я не застал, хотя вывеска на скромной двери не сменилась, однако обнаружил юную секретаршу - светловолосую кудрявую красавицу, которая взяла мой заказ, улыбнулась и заверила, что все необходимое будет доставлено в течение двух недель.
      У нее была одна странность.
      Она казалась близнецом буфетчицы монорельса.
      Она была аморфом. Обе они являлись продуктом мечтаний какого-то неизвестного парня. Этот продукт стоял передо мной и притворялся человеком.
      Несколько недель назад, на регате...
      Воздушная труппа с ангельскими крылышками состояла из аморфов, а мы даже не подозревали. Разве что Мортимор Баркер...
      Хотя какая разница?
      С тяжелым сердцем, сжимая в руках упаковку обогащенных протеином фрикаделек, я поплелся к станции.
      9
      Всю неделю я доделывал схемы и чертежи. Сколько мог работал без перерывов, спихивал черновую работу на других, спал когда придется. В понедельник я зашел в контору Организации к Синклеру Синглтону.
      - Доброе утро, - радушно приветствовал меня хедерингтоновец. На нем не осталось и следа от побоев, полученных несколько недель назад. Впрочем, если аморфы могут изменять свою форму, почему бы им не обладать способностью избавляться от синяков?
      - Я готов завтра приступить к корпусу, - сказал я Синглтону. - Вы не дадите мне нескольких аморфов? На ранних стадиях будет много неквалифицированной работы.
      Тут мне пришло в голову, что я ляпнул нечто неуместное. Получилось, что я говорил об аморфах, как о каких-то вьючных животных. Я постарался улыбнуться пошире, дабы загладить неловкость.
      Синглтон ничуть не возмутился.
      - Сколько вам нужно?
      - Пожалуй, хватит четырех.
      - Что ж, это можно. Мне, правда, придется уточнить расценки в Премьер-сити, но, наверно, мистер Монкриф, это будет не больше, чем вы платите людям.
      Человеку вообще-то трудно мгновенно перестроиться, и я в этом смысле не исключение.
      - Что? - вырвалось у меня. - Вот черт, я думал, они у вас бесплатные. На блэкстоуновской ферме их полным-полно. Я думал, они... то есть вы можете размножаться в любой момент.
      - Как и вы, мистер Монкриф, - вежливо улыбаясь, ответил Синглтон.
      - Ради Бога, поймите меня правильно!
      Он все еще улыбался.
      - Вы должны понимать, что доставка нас на эту планету потребовала значительных затрат, и Организация хочет получить отдачу от вложенных средств. Мы не можем работать бесплатно, как, впрочем, и люди, простите, мистер Монкриф. Что же касается размножения, то для него нужно... скажем так, определенное желание. Аморф не станет почковаться только для того, чтобы восполнить нехватку рабочей силы. А вы бы стали?
      На этот раз я развернулся на сто восемьдесят градусов, собрался с мыслями, обозвал себя мерзавцем и принялся думать, как выйти из положения.
      - Извините, - сказал я. - Я мало знаю об аморфах. Может, вы откомандируете четверых ваших работников ко мне, а Организация вычтет их жалованье из моего аванса?
      - Конечно, мистер Монкриф.
      Аморфы - четверо парней с невыразительной внешностью, одетых в комбинезоны - пришли на следующее утро. Я дал им простые поручения. Они сразу зарекомендовали себя способными учениками и аккуратными исполнителями. Все схватывали на лету - не то что мои помощники-люди.
      Вскоре они уже выполняли более сложные работы, причем мне ни разу не пришлось повторять свои объяснения. Более того - хотя они, наверное, никогда не имели дела с судами, им удалось заметить ошибки в моих наспех сделанных эскизах и предотвратить потерю времени и материалов, которая была бы мне обеспечена с обычными рабочими. Они, казалось, нутром чувствовали, что мне нужно.
      Впрочем, так оно и было. Они бессознательно улавливали желания в моем разуме. Пусть эти аморфы подверглись "фиксации" и потому не могли внезапно превратиться в мое "ты", но тем не менее моя близость действовала на их защитные механизмы, и они до некоторой степени воплотили мой идеал мастерового.
      Каждый день, когда кончалось рабочее время, мои помощники-люди откладывали инструменты и отправлялись домой, а аморфы задерживались сколько нужно - порой не на один час, - чтобы не бросать важные части недоделанными...
      - Ты должен устроить выходной, Кев, - часто говорила Сюзанна. - Мы опережаем график.
      Однажды она стояла на набережной, глядя вверх на аморфа, работающего на мостках. Низкое солнце золотило ее волосы, очерчивало сквозь тонкую ткань платья крепкое тело.
      - По крайней мере, зайди в "Клуб" выпить, - предложила она. - Можем там встретиться с Мортом и обсудить рекламу, если ты обязан работать. А то просто погуляем...
      Если в мастерской дела шли успешно, то во всех остальных местах было иначе. Стал часто заходить Ральф Стренг, чтобы посмотреть, как продвигается работа, и мы заметили, что с ним не все в порядке.
      Он сделался угрюмым, неразговорчивым и все смотрел, как работают аморфы. Я знал, что он не ладит с женой, которая не хочет отпускать его в плавание.
      - Кевин, тебе чертовски повезло, что ты не женат, - заявил он однажды. - Хейзл в последнее время устраивает мне сущий ад.
      Честно говоря, приятно было это слышать. Приятно было узнать, что блестящий и самоуверенный Ральф Стренг страдает из-за такой заурядной и унизительной причины, как сварливая жена.
      - Это доказывает, что она вас любит, - сказала Сюзанна.
      Он покачал головой.
      - У нее нет причин любить меня. Наш брак - деловое соглашение. Нет, просто она боится остаться одна. Это эгоистичный страх, и я ей так и сказал, но лучше от этого не стало. Эта дура не понимает простейших вещей. А как же я? Я ведь тоже буду один. Черт возьми, я буду намного более одинок, чем она!
      - Ты вызвался добровольно, - заметил я.
      - Я вызвался ради денег. Это хорошо для нас обоих.
      - Чушь. Ты просто хочешь бросить всем вызов.
      Он смотрел на аморфа.
      - Знаешь, Кевин, по-моему, тебе не следовало брать на работу этих тварей. В поселке пошли разговоры: мол, ты должен был нанять людей.
      - Каким образом? Они же бастуют.
      - По-моему, забастовка провалилась. Люди не работают только потому, что нет работы. Кое-кто вернулся на блэкстоуновскую ферму и работает под началом аморфов. Обрати внимание: под их началом. Человек пятьдесят нанялись на стройку глубоководного дока для морских комбайнов около устья. Господи, да где ты был последние недели?
      - Строил для тебя катамаран, - раздраженно ответил я. - У меня нет времени на политику.
      В тот вечер Сюзанна вытащила меня в "Клуб". Он был полон, и я, в общем, наслаждался - хорошо иногда пару часов повращаться в обществе. Но я заметил некоторую напряженность по отношению к себе. Многие в поселке лишились места и доходов - а я для работы в мастерской нанял аморфов.
      К нам подсел Перс Уолтерс. Он, конечно, не злился - не такой это человек.
      - Я на время оставляю "Арктур"; ты не можешь поставить его на свой эллинг?
      - Конечно. А что ты не рыбачишь?
      Он как будто смутился.
      - Невыгодно, Кев. Мне платят стандартную зарплату, а траулер изнашивается. Идиотизм! Если его придется чинить, нужно будет пройти через Синглтопа и всю бюрократию. Зачем мне эти хлопоты? И потом, скоро появятся морские комбайны и рыбакам вообще не будет места.
      - Не понимаю, - сказал я. - Я думал, Организация намеревается увеличивать население. Вся их реклама строилась на этом. Как же можно поднимать планету, если нет работы?
      В это время к нам присоединился Марк Суиндон.
      - Подъем, - пояснил он, - подчиняется определенным законам. Постепенно происходят структурные сдвиги: растут города, развивается индустрия услуг. Так было по всей Галактике, так будет и на Аркадии. Сдвиг к урбанизации. Люди покинут места вроде Риверсайда, где останется несколько машин и обслуживающий персонал при них. Большие города станут еще больше.
      - Зачем же они говорили о сельской жизни и об Аркадии как житнице Сектора? - спросила Джейн Суиндон.
      - Это, - ответил ее муж, - просто красивые слова для привлечения иммигрантов - тех самых иммигрантов, которых сделают бухгалтерами, страховыми агентами и водопроводчиками в Премьер-сити. А сельская местность, свежий воздух, природа, стада и поля пшеницы останутся под присмотром машин.
      - Как это грустно, - вздохнула Сюзанна.
      - Организация не виновата, - заметил Марк. - Так устроено человеческое общество.
      Я оглянулся на человеческое общество, представленное пьющей частью поселка Риверсайд, и мне пришлось признать, что оно не впечатляло.
      Том Минти, Билл Йонг и Джим Спарк - навеселе от "Иммунола" - громко смеялись в углу. За соседним столиком, придвинув друг к другу свирепые лица, ожесточенно спорили Джед Спарк и Чиль Каа. Уилл Джексон застыл с каменным лицом, не найдя поблизости молоденькой девушки, на которую можно поглазеть. Миссис Эрншоу выдавала гневные инструкции в видеотелефон, висевший на дальней стене; с экрана смотрело испуганное, нерешительное лицо ее компаньонки мисс Коттер.
      Может быть, я устал и несколько пал духом в тот вечер, но мне показалось, что целеустремленности, единства и согласованности у человеческого общества не больше, чем у сессии Всеаркадийского Совета.
      Однако следующее утро преподнесло сюрприз. Я помогал аморфу приладить кусок обшивки к одному из поплавков, сгибая лист, пока аморф закручивал винты, когда над моей головой раздался голос Эзры Блейка.
      - Эй, Монкриф, - позвал он. - У меня есть для тебя работа.
      - Да? - ответил я, никак не ожидая его: со времени регаты мы не разговаривали. - Я как раз сейчас очень занят.
      Он проигнорировал мое замечание.
      - Это скиттер Пола. Водозаборник поврежден.
      - Вот к чему приводит езда по грязи.
      - Не думай, что я ему не говорил.
      Мы прошли вниз по причалу, и я осмотрел катерок. Пол поставил его на кирпичи и стоял рядом со смущенным видом.
      - Ремонт займет не меньше двух часов, - сказал я. - Вы можете подождать до завтра?
      - Два часа, - задумчиво пробормотал Эзра Блейк. - Это около шести дюжин яиц по расценкам Организации. Вот что. Ты можешь получать бесплатные яйца и молоко в течение недели. Идет?
      - Я не пью молоко, - озадаченно протянул я. - А что случилось с твоей карточкой? У тебя перерасход?
      - Перерасход? У меня? - Он покраснел от гнева. - Дьявол! Монкриф, ты что, принимаешь меня за какого-нибудь батрака?
      - Послушай, как-то странно, что ты пытаешься расплатиться яйцами.
      Эзра посмотрел на меня.
      - Ну, конечно. Ты же не был на собрании. Как я не сообразил! В общем, Монкриф, у нас в Риверсайде новая система расчетов. Никто не пользуется карточкой без необходимости. На черта Организации все про нас знать?
      - Ты хочешь сказать, что мы докатились до бартера?
      - Вот-вот. Это предложила миссис Эрншоу - у нашей старушки мозгов хватает. Раз уж мы все платим по одной и той же идиотской шкале и все товары и услуги оцениваются в стандартных рабочих часах, мы решили, что нашей денежной единицей будет стандартный час, понимаешь? Это первый шаг к независимости, Монкриф.
      Мы договорились о цене, и он ушел довольный. Но меня этот случай встревожил. Никакой это, по-моему, не шаг к независимости. Я воспринимал бартерную систему как откат назад.
      Дни складывались в недели, и "Аркадянин Монкриф" начал приобретать свои очертания. Поначалу смотреть было особенно не на что, и несколько случайных зевак - которые всегда имелись из-за нехватки в Риверсайде рабочих мест - открыто над нами насмехались. Два узких поплавка и вправду не производили впечатления судна для кругосветного плавания. Они выглядели просто жалко рядом с массивным корпусом "Арктура" - траулера Перса Уолтерса, стоящего рядом.
      Однако мы соединили поплавки солидными поперечными балками, а вскоре уже строили просторную каюту. "Аркадянин Монкриф" начал напоминать судно. Однажды утром Мортимор Баркер привез съемочную группу, и они отсняли материал в стиле непотопляемого оптимизма, для чего Стренг героически позировал в недостроенной рубке.
      Впоследствии Стренг заявил:
      - Эти поперечные балки мне не нравятся.
      Мы втиснулись в каюту, и он проверил качество работ - с недавних пор он завел такую привычку, весьма неприятную. Я открыл водонепроницаемый люк, который пел в крошечную носовую каюту, приспособленную для отдыха, и осмотрел поперечную балку. Массивная балка проходила под передней переборкой и была сделана из привозной твердой древесины.
      - По-моему, отличные балки, - кратко резюмировал я.
      - Но они примут на себя всю нагрузку от волн, - объявил Стренг. - Этот катамаран ни черта не скрепляет, кроме них. Сделай их многослойными.
      - Как-то уже поздновато, Ральф, - негромко заметил я.
      - Знаешь что? - прогремел он, и мне сразу стало тесно в одной каюте с этим верзилой. - На кон, черт побери, поставлена моя жизнь. Ты установишь многослойные поперечные балки или ищи другого капитана. Я не намерен плыть вокруг света на развалюхе.
      Понятно, он нервничал. Понятно, что он нервничал больше любого из нас. Но его претензии могли задержать нас не на один день и выбить из графика.
      Однако Ральф уперся. В конце концов я пожал плечами и велел бригадиру начать разборку кабины.
      В результате нам пришлось увеличить темп, и я начал терять счет дням. Несколько раз в день являлась Сюзанна и подвергала меня принудительному кормлению кофе и белковыми фрикадельками - у меня развилось извращенное пристрастие к этим долгожующимся комочкам, закупленным в качестве долговременного запаса для Стренга.
      Сюзанна рассказывала мне о продолжающемся конфликте между Риверсайдом и Организацией.
      - Я начинаю беспокоиться, Кев, - сказала она однажды. - Уже были случаи вандализма.
      - Например? - рассеянно спросил я, работая с электрической отверткой.
      - Например, зверские изнасилования прекрасных невинных блондинок по имени Сюзанна.
      - Ай-ай-ай, - кажется, пробормотал я набитым латунными шурупами ртом. Потом смысл ее слов просочился в мой заполненный фока-штагами, кильсонами и спинакерами мозг. - Что? - вскричал я, чуть не проглотив шуруп.
      - Например, в автомобиле Синклера Синглтона заткнули выходные воздушные отверстия, а еще глушили частоту дистанционного управления бронтомехами, ехидно ответила Сюзанна. - Ты что, Монкриф, оглох?
      - А известно, кто так развлекается?
      - Организации - нет, а в поселке, конечно, все знают. Опять эти, как их, Свободолюбивые граждане.
      После таких разговоров я стал на всякий случай выставлять по ночам сторожа. Спонсором проекта выступала Организация, и мне уже приходилось слышать ворчание в свой адрес, так что можно было всего ожидать.
      Мы практически ничего не знали о том, что творится в других районах. Как высказался однажды вечером Стренг, когда телегазета находится в руках Организации, а личные поездки стали редки из-за уменьшения доходов, в мире может происходить все что угодно.
      - Впрочем, - добавил он, - какого черта нам переживать из-за вещей, на которые мы все равно не можем повлиять? Вся эта мура из телегазеты, всякие новости с другого края Сектора - они не имеют никакого смысла. Они меня не касаются. Важно только то, что влияет на мои решения, и те новости, которые касаются лично меня. Если новость не попадает в эту категорию, я просто не желаю о ней знать.
      В тот раз с нами был его преподобие.
      - Ральф, - сказал он, - ты ужасный эгоист. Неужели ты, например, не чувствуешь сожаления, услышав о катастрофе космического корабля?
      Стренг улыбнулся.
      - Какое еще сожаление? Погибшие не имеют ко мне никакого отношения. Вообще, какова цель подобных передач? Огорчить меня? Если так, то, спасибо, не надо. С какой стати средства массовой информации будут диктовать, что я должен чувствовать! Да, Энрико, я эгоист. Но разве плохо, что я беспокоюсь о себе? Мы все это делаем.
      - Но лишь ты признаешь это, - улыбнулся Бателли, цитируя одно из высказываний Стренга.
      В этой дискуссии вновь мелькнул старый Ральф Стренг, которого мы знали и к которому привыкли. Но он беспокоил меня все больше и больше.
      Он повадился приходить в мастерскую, горя желанием помочь, хотя в основном мешал. Чтобы заставить его сидеть спокойно, мы находили какие-нибудь мелкие поручения, на которые он тратил не один час, стремясь все довести до совершенства. Он снимал рубашку и терпеливо шлифовал руль, стараясь достичь идеальной закругленности и гладкости, которые удовлетворили бы в нем некоего внутреннего художника. Обычно гидродинамическая эффективность получаемой формы никого не волновала; она не была решающим фактором.
      Но только не для Стренга.
      Большой скандал разразился, если не ошибаюсь, в четверг.
      - Послушай, Монкриф, мы ни за что не закончим этот идиотский катамаран к сроку! - выкрикнул он, сжимая в руке измочаленную наждачную бумагу. Пот ручьями стекал по его грязному лицу.
      - Убирайся отсюда к черту, - огрызнулся я, - и не действуй мне на нервы. Постройка катамарана - не твоя забота.
      Он продолжал нарочито спокойно:
      - Я все равно собирался сказать тебе, Монкриф, так скажу сейчас. Я всерьез недоволен катамараном. Во-первых, запланированная тобой парусная площадь слишком велика. Я рискую опрокинуться. Нужно или уменьшить ее, или расставить пошире поплавки. Объясни мне, как, по-твоему, я смогу вернуть его в нормальное положение, если он действительно перевернется?
      - Побойся Бога, Ральф, ты же знаешь, как ведут себя катамараны. Если они опрокидываются, их уже не поднимешь. Тут ни ты, ни я ничего не сможем поделать.
      - И ты так спокойно об этом говоришь? О том, что я обречен из-за выбранной тобой конструкции?
      - Когда ты соглашался, ты знал, что поплывешь на катамаране. Постарайся уж как-нибудь не опрокидывать его, только и всего.
      - Я хочу, чтобы ты установил на топе мачты антигравитационное устройство, Монкриф. Тогда, если он кувырнется, я смогу поднять его.
      - Но мачта уже готова! Для того чтобы она могла нести дополнительную нагрузку, нужно делать новую мачту. Придется перепроектировать всю оснастку! Мы потеряем много времени. Это сумасшествие, Стренг!
      - Желание остаться в живых - не сумасшествие, - спокойно сказал он. Это первичный инстинкт. Ни тебе, Монкриф, ни кому другому не удастся меня убить.
      После нескольких стаканов скотча в "Клубе" мы с Сюзанной прошлись по главной улице поселка к причалу. Ночь была теплая, но пасмурная; на небе находились три луны, но они спрятались за облаками. Пробираясь с прекрасной девушкой по улицам в непривычной темноте, я чувствовал себя немного заговорщиком.
      - Ну как, тебе получше, Монкриф? Алкоголь притупил твои чувства, и ты в состоянии снова жить?
      - Проклятье! Мерзавец Стренг меня достал. Наверное, у него свои проблемы.
      Когда мы вышли к берегу, Сюзанна заметила:
      - Он тебе дорого обошелся. Я бы сказала, около двух тысяч пятисот мозговых клеток.
      - Что-что?
      - Каждая порция скотча разрушает около пятисот мозговых клеток, Монкриф. Алкоголь - самый вредный из известных человеку наркотиков. Содержимое твоего черепа постепенно превращается в суп. Клетки мозга, видишь ли, никогда не регенерируют.
      Мы прошли по мосту; внизу лениво текла вода. Поселок сиял огоньками, еще несколько огоньков виднелось у причала. Я надеялся, что мой часовой не спит. Когда мы вошли в лес, я остановился отлить. Ко мне за дерево долетел неумолимый голос Сюзанны:
      - Характерно, что мужчины всегда стараются обдуть что-нибудь, как собаки. У женщин этого инстинкта нет, потому что мы более цивилизованны.
      - Или иначе устроены, - сказал я, пытаясь не засмеяться. - Кстати, о статистике. Могу привести один очень полезный факт. Ты слышала, что средний пьющий человек за свою жизнь производит столько мочи, что ею можно наполнить бассейн?
      - А какого размера бассейн? - придирчиво спросила она.
      - Ну, наверно, семейный. Не очень большой. Как во дворе у Троила.
      Мы пошли дальше.
      - Надо это запомнить, чтобы никогда не купаться в бассейне Троила, улыбнулась Сюзанна. - Кстати, куда ты меня ведешь?
      - Я думал, может, мы пройдемся до Мыса и обратно. Я сегодня настроен прогуляться, а ты?
      - Согласна, если твой юмор останется в разумных пределах.
      Я стерпел насмешку, и мы побрели вверх по извилистой дороге среди деревьев, пока не вышли на вершину хребта, идущего параллельно Дельте. В долине к северу от нас светились огни.
      - Оказывается, не мы одни работаем круглые сутки, - заметил я.
      - Чем они там занимаются? - спросила Сюзанна.
      - Как чем - вспашкой, севом. Это же Организация. Каждому дню вегетационного периода - наивысшую отдачу! Вот и блэкстоуновскую ферму распахали. Земля там уже расчищена, значит можно получить урожай в этом году.
      Мы как раз проходили над старым фермерским домом. Новые светлые алюминиевые сараи сверкали в лучах прожекторов. Несколько человек сновали туда и сюда; слышался отдаленный рокот машин.
      В моей руке оказалась рука Сюзанны.
      - Это еще что? - брякнул я.
      - Это моя рука, Монкриф, и, будь добр, позаботься о пей. Я не та девушка, которая легко отдает свою руку.
      Мы стояли над Якорной Заводью.
      Я почувствовал, как задрожала Сюзанна, глянув вниз.
      - Кев, мне страшно здесь, - проговорила она. - Обними меня. Ты тоже страшненький, но я предпочитаю тебя.
      Я обнял ее, прижал к себе, и мы поцеловались. Это было чудесно. Губы у нее были мягкие и женственные, а тело слилось с моим, как деталь, вставшая на свое место.
      - Слушай, Сюзанна, - прошептал я, - я люблю тебя, представляешь? Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
      - Монкриф, тебе нужен холодный душ, - отвечала она. - Что там делают твои руки? Я думала, ты берешь ими только электродрели и стаканы. Поцелуй меня еще раз!
      Целую вечность мы стояли обнявшись. Где-то посреди этой вечности она заявила, что любит меня.
      - Ты действительно сказала, что любишь меня? - спросил я, желая удостовериться.
      - Ну да. Это мой долг перед Джейн Суиндон. Она так добра ко мне, понимаешь? У меня ведь нет своего дома. Она, видимо, считает, что мне необходимо влюбиться в тебя. Ну что ж, надо так надо. Вообще-то это довольно приятно. Не понимаю, почему я раньше не попробовала. Черт возьми, мне уже за двадцать.
      С этого места мы начали делать частые остановки. Дорога вдоль хребта идеально подходила для романтических прогулок; уединенность этого места подчеркивалась долинами по обе стороны, где светились огни и люди занимались своими делами, не имея понятия о том, что происходит между хребтом и небом. А у нас только слышались изредка топоток мохнатиков, воровской шорох липучек да отдаленный гул бронтомехов.
      В прошлый раз мы с Сюзанной прогулялись по этой дороге не слишком весело: я дрожал после того, как чуть не утонул, и страдал по поводу потери яхты. И мне было не до любви.
      Наконец мы вышли из леса к травянистым склонам вокруг утеса; перед нами на фоне неба вырисовывалась угловатая конструкция подъемника. Мне показалось, что настал подходящий момент; я лег на землю и притянул к себе Сюзанну.
      - Господи, - простонала она. - Он собирается овладеть мной!
      Я украдкой оглянулся вокруг, никого не увидел и обнял ее. Она вздохнула, повернула ко мне лицо, и мы поцеловались; это был самый длинный и самый искренний поцелуй в моей жизни. Мы все теснее прижимались друг к другу. Поворачиваясь под ветерком, над нами проплыл светящийся "воздушный змей". Невдалеке слышался рокот какой-то машины.
      - Знаешь, Монкриф, у тебя очень короткий период ухаживания.
      Я начал расстегивать молнии в разных местах. В тусклом свете виднелось ее лицо, бледное и мечтательное.
      - Я люблю тебя, Сюзанна, - прошептал я. - Наверно, я тебя всегда любил, просто встретил недавно.
      - Ты так красиво говоришь, Кев. - Ирония исчезла, и Сюзанна заговорила серьезно. - Я тоже тебя люблю. Я не помню времени, когда я тебя не любила. Я боюсь, что провожусь целую вечность с этими трусиками. Ты не будешь смеяться надо мной?
      Я сказал, что нет, и даже предложил свою помощь, которую приняли с благодарностью.
      Но, видно, не судьба. То есть я мог бы продолжать, не обращая внимания на приближающийся шум, и мы занялись бы любовью, но это было бы неправильно. Нехорошо так начинать. Мы верили в любовь друг друга и знали, что у нас еще много времени впереди. Тем не менее это было очень досадно.
      - О Боже, - вопросила Сюзанна небо, - неужели нельзя было найти лучший момент, чтобы послать проклятую машину по этой дороге?
      Он приближался, о чем возвещали лязг, грохот, а также треск ломающихся деревьев. Мы поправили одежду и встали, вглядываясь в темноту леса, из которого недавно вышли. Мимо прошмыгнула пара зверьков; потом из-за облака выглянула одна из лун.
      - Вон он, - сказала Сюзанна. - Вон там, на склоне.
      Покрытый травой склон к северу от нас переходил в долину; теперь мы отчетливо видели границу, где бледная зелень сменялась чернотой вспаханной земли. Справа возвышались утесы; далеко внизу блестело море. Слева от нас лунный свет искрился на миллиарде игольчатых листьев в полоске леса, венчающей хребет. У края деревьев по направлению к нам двигалась огромная тень.
      - Это бронтомех, - встревожился я. В сотне метров справа от нас земли коснулась сверкающая игла, и место, куда она попала, на миг вспыхнуло тусклым красным светом.
      - Похоже, у него плохое настроение, - заметила Сюзанна.
      - По-моему, он потерял управление.
      Машина все приближалась; потом она слегка повернула и прошла в пятидесяти метрах от нас. Я заставил Сюзанну спрятаться за скалой. Лазеры, которыми оборудованы бронтомехи, запрограммированы на источники тепла. Обычно их мишенью являются мелкие сельскохозяйственные вредители, но я никогда не доверял их способности отличать людей...
      - Сейчас повернет? - с сомнением произнесла Сюзанна.
      Машина неуклонно двигалась в сторону моря.
      - Нет, не повернет, - ответила она сама себе.
      С самоубийственным упорством робота бронтомех вскарабкался на утес, наклонился и исчез. Двигатель на мгновение взвыл, когда колеса оторвались от грунта, потом послышались глухие удары, и наступила тишина.
      - Господи, - сказал я с благоговением и скорбью по поводу астрономических убытков от этого непостижимого происшествия.
      Впрочем, я всего лишь играл роль истинного гражданина. Внутренне я ощущал приятное возбуждение от бесплатного представления и жалел единственно о том, что мы были далеко от утеса и не видели, как эта махина грохнулась на берег.
      - Восторг! - резюмировала Сюзанна.
      Однако шум возобновился громче прежнего. Я отвел зачарованный взгляд от места, где исчез бронтомех, и посмотрел на долину.
      Еще дюжина механизмов решительно двигалась в сторону моря...
      10
      Спотыкаясь, падая и снова вскакивая, мы побежали вниз навстречу рокочущим машинам. Бронтомехи тупо перли вперед, подобно своему предшественнику, но их лазеры бездействовали. Они никого не собирались поджаривать - просто совершали массовое самоубийство.
      Мы оказались на вспаханной земле, и бежать стало труднее. Ноги по щиколотку проваливались в разрыхленную почву. Сюзанна упала, и я остановился, чтобы помочь ей.
      - Черт возьми, Монкриф, что мы собираемся делать? - задыхаясь, прокричала она. - У тебя есть план?
      - Может, мы успеем остановить хотя бы некоторых.
      С трудом вытаскивая ноги, мы добежали до ближайшей машины. В этот момент из-за облаков появилась еще одна луна, и сцена вдруг ярко осветилась. Бронтомех надвигался на нас, как безумный слон-отшельник, подергивая сенсорами и бессмысленно разинув огромную пасть. Я подпустил зверя поближе, отступил в сторону и, ухватившись за поручень, вспрыгнул на ходу на ступеньки. Я крикнул Сюзанне, чтобы она попробовала остановить следующего, и полез к крошечной кабине высоко над моей головой.
      Добравшись до промежуточной площадки, я остановился. Огромная машина тряслась под ногами. Рядом проходила лента транспортера; мелкие кусочки какого-то корнеплода скользили мимо меня и исчезали в блеске качающихся поршней в задней части машины. Она словно участвовала в какой-то безумной вегетарианской пирушке.