— Я приказал прислать сюда двух парней, которые будут дежурить у ее двери посменно. Конечно, они еще совсем молодые и неопытные, но это надежные ребята, Тэйлор, поэтому не надо хмуриться и злиться на меня. А сейчас мне необходимо поговорить с этой леди. Но прежде я разыщу ее лечащего врача и выясню, в состоянии ли она ответить на мои вопросы. Увидимся позже.

— Люди из съемочной группы сказали мне, что ее лицо полностью обезображено, — тоскливо заметил Демос.

— Ничего страшного. Все будет в порядке, — кисло прореагировал Тэйлор.

— Как ты думаешь, она видела что-нибудь подозрительное или кого-нибудь?

— Понятия не имею. Но можешь не сомневаться, что Барри допросит каждого, кто там был в момент взрыва. Моли Бога, чтобы они хоть что-нибудь вспомнили.

Линдсей проснулась, но еще какое-то время лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихому жужжанию аппарата искусственного дыхания и стараясь не шевелить головой. В боку по-прежнему ощущалась сильная боль, не оставляющая ее ни на минуту. По-видимому, сломанные ребра еще долго будут напоминать о себе. Что же касается лица, то было ощущение, будто на него взвалили две тонны бетона. Слава Богу, что она хоть дышать может, что вообще осталась живой после этого жуткого кошмара. Все остальное она как-нибудь переживет.

В конце концов, она решила, что должна подавить в себе чувство боли. Просто обязана это сделать, чтобы сосредоточиться на том, что случилось. Она слышала, как какой-то человек, полицейский, разговаривал с Тэйлором и Демосом. Значит, это был не несчастный случай, а преднамеренный взрыв. Значит, кто-то пытался убить ее.

Да, сейчас главное — подавить в себе чувство боли, взять под контроль все свои ощущения и попытаться вспомнить все обстоятельства, предшествовавшие взрыву. Надо думать. Думать и вспоминать. Но какой во всем этом смысл? Зачем? Кто мог это сделать и почему? Она почувствовала на своей руке хорошо знакомые нежные и мягкие пальцы, которые вернули ей ощущение реальности происходящего.

— Все хорошо, милая.

Голос Тэйлора — мягкий и спокойный. А она и не подозревала, что он все еще здесь. Он прикоснулся мягкой салфеткой к ее глазам и вытер слезы. Только сейчас Линдсей поняла, что беззвучно плачет. Затем он наклонился к ней и поцеловал, поцеловал нежно и мягко, прикоснувшись к ней, словно ласковый луч лунного света.

— Все будет нормально, дорогая. Я здесь, рядом с тобой. Тебе очень больно?

— Ничего, я справлюсь с этим. — Как трудно говорить! Каждый звук вызывал жуткую боль в лице. — Воды.

Тэйлор просунул трубочку в ее рот, и она жадно втянула в себя прохладную влагу, с каждым глотком ощущая невыносимую боль.

Он снова вытер ей слезы.

— Если тебе нужно болеутоляющее, просто нажми вот эту кнопку — и в вену сразу же поступит очередная доза. Медсестра делала тебе инъекцию пару часов назад. Она сказала, что ты можешь вводить себе обезболивающее сколько потребуется. Вот так. Не бойся, все будет нормально. Нет никакого смысла терпеть боль, если в этом нет необходимости.

Тэйлор умолк, дожидаясь, когда начнет действовать только что введенное лекарство и боль немного утихнет. При этом он продолжал нежно поглаживать ее руку, понимая, что она хочет чувствовать его прикосновения. Вероятно, это превратится в привычку и останется на всю жизнь. Наконец-то лекарство подействовало, и он почувствовал, как напряжение потихоньку покидает измученное тело его невесты. Слава Богу!

— А сейчас ты полежи немного и не двигайся, а я позову сестру. Она хочет знать, когда ты проснулась. К тому же у тебя сейчас не один доктор, а целых два, и они оба хотели бы осмотреть тебя.

Линдсей закрыла глаза, чувствуя, что боль действительно уходит из тела, оставляя вместо себя странное чувство расслабленности и даже некоторой эйфории. Она вспомнила, что во время посещения бабушки в больнице та тоже частенько нажимала на кнопку, вводя себе очередную порцию обезболивающего. И вот теперь она сама оказалась в таком же положении. Лицо по-прежнему ныло, изнемогая от невероятной тяжести.

Первым к ней пришел доктор Перри. Она вспомнила его и попыталась улыбнуться.

— Все превосходно. Вы поправляетесь не по дням, а по часам, — утешил он ее с порога.

— У меня такое ощущение, что лицо весит не меньше двух тонн.

— Еще бы! Оно опухло от того страшного удара, который вы перенесли, да еще от хирургической операции. В течение нескольких дней вам придется почаще пользоваться вот этой кнопкой. Это довольно сильное обезболивающее средство, и оно поможет вам выдержать этот самый трудный, послеоперационный период. Полагаю, что через пару дней боль начнет затихать, а потом с каждым днем вам будет все лучше и лучше. А завтра мы попробуем снять все бинты. Нет никакой необходимости подвергать вас опасности заражения. Инфекция очень опасна в вашем положении. Что же до швов, то мы снимем их дней через девять, не раньше. И только тогда я смогу с определенной точностью сообщить вам о результатах своей работы.

Говорить было так трудно, что она просто не могла открыть рот. Каждое движение вызывало боль, а плотно наложенные бинты сковывали все мышцы лица.

— Я буду выглядеть ужасной и отвратительной?

— Нет. Я даже не исключаю того, что на вашем лице не останется никаких следов и вы будете выглядеть как прежде. Я уже имел удовольствие сообщить мистеру Тэйлору, что вам крупно повезло. Все полученные вами повреждения затронули в основном кости, а не кожу лица. А это означает, что шрамов будет мало, а то и вообще может не быть. Да, дорогуша, вам действительно повезло. Вы будете столь же красивы, как и раньше. Не волнуйтесь, пожалуйста, все идет нормально.

— Благодарю вас, доктор.

Тэйлор встретил доктора Перри в холле больницы. Тот самодовольно ухмылялся.

— Вот видите, я не врал вам, когда говорил, что все будет в полном порядке. Да, я знаю, что она работает моделью и что ее лицо является главным инструментом. Сейчас я не могу сказать ничего определенного и тем более давать какие-то гарантии, но все же должен попросить вас об одном одолжении. Попытайтесь как можно более деликатно подготовить ее к смене профессии. Возможно, в этом не будет необходимости, но, еще раз повторяю, никаких гарантий нет и быть не может. Практически невозможно предсказать исход той или иной операции, тем более на ранней стадии выздоровления. Просто я подумал, что было бы разумно постепенно подготовить ее к смене профессии. Операция прошла хорошо, мне нет никакого смысла врать вам, но никто сейчас не может сказать, как она будет выглядеть после выхода из больницы.

Тэйлор хотел было успокоить доктора и сказать ему, что Линдсей стала моделью не потому, что ей не на что было жить или что она страстно желала добиться известности, но потом решил благоразумно промолчать. В этот момент ему больше всего хотелось поскорее вернуться к ней в палату. Он поблагодарил доктора Перри и какое-то время неподвижно стоял в коридоре, наблюдая, как тот удалялся в противоположный конец.

— Ты заметил что-нибудь подозрительное? — обратился он к офицеру Джею Фогелу, который сидел у двери Линдсей с журналом «Пипл» на коленях.

Фогел покачал головой с выражением скуки на лице.

— Нет, никого. Даже ни одной симпатичной медсестры. — После этого он окинул Тэйлора долгим изучающим взглядом, а потом сказал: — И потом, вы же здесь, мистер Тэйлор. Какой идиот может осмелиться явиться сюда, зная, что вы здесь?

Тэйлор выразил сомнение легким покачиванием головы. Фогел был низкорослым коренастым парнем с каким-то чересчур детским лицом, которое всегда вызывает у большинства женщин желание по-матерински приласкать его. И Тэйлор уже слышал о том, что этот парень знал о своих особенностях и довольно часто и беззастенчиво пользовался ими.

— Ну хорошо, держи ухо востро, — предупредил его Тэйлор и вошел в палату.

Там он сразу же уселся на стул и принялся гладить ее руку привычным движением. Ему показалось, что она сразу стала более спокойной и умиротворенной.

— Мне все известно, — прошептала Линдсей настолько неразборчиво, что он с трудом понял значение ее слов.

— Что именно? Что это был не несчастный случай?

— Да.

— Ну и что ты думаешь по этому поводу?

Он сказал это так спокойно и рассудительно, так нейтрально, что она растерянно заморгала глазами.

Он улыбнулся, видя, что она нормально восприняла эту новость и не собирается впадать в истерику. Хороший признак. Она надежно контролирует свои эмоции и достойна восхищения.

В это время открылась дверь и в палату вошел Барри.

— Я хочу, — продолжал Тейлор, — чтобы ты постепенно восстановила в памяти все события этого злосчастного дня. Но делай это медленно. Спешка здесь ни к чему. Особенно важно знать время взрыва и что ему предшествовало. Да, вот еще что, Линдсей, здесь присутствует сержант Барри Кинсли из департамента полиции Нью-Йорка. Мы с ним работали очень долго, может быть, даже слишком долго. Он, конечно, очень похож на борца и является им на самом деле, но мозги у него работают ничуть не хуже, чем мышцы. Он специально приехал сюда, чтобы выяснить, кто и почему мог совершить это покушение.

Барри посмотрел ей в глаза и понял, почему Тэйлор, как, впрочем, и любой другой мужчина, мог свалиться на землю от такого взгляда. Они были глубокими, как море, и темно-синими, как утреннее небо. А еще они были неподражаемо сексуальными. Он, конечно, не мог оценить всех ее прелестей, так как она была вся в бинтах, как кокон, но даже одних только глаз было достаточно, чтобы не забыть их никогда. Еще бы, ведь она была преуспевающей моделью, а там некрасивых женщин не держат. Ему вдруг захотелось посмотреть ее профессиональные фотографии.

— Здравствуйте, мисс Фокс, — произнес он и отвесил легкий поклон.

Линдсей молча кивнула, а потом неожиданно дернулась всем телом. Фокс! В то же мгновение она посмотрела на Тэйлора и сразу же поняла, что ему все известно, и, к сожалению, не от нее.

— Линдсей Фокс — изумительное имя, дорогая, — мобилизовав все свое красноречие, сказал Тэйлор. — Но должен заявить тебе со всей откровенностью, что Линдсей Тэйлор будет звучать ничуть не хуже, а может быть, даже лучше. Что ты на это скажешь?

Она ничего не сказала, так как просто не могла этого сделать. Ее душили слезы радости, облегчения, стыда и сожаления одновременно. Тэйлор понимающе улыбнулся и осторожно промокнул ее предательские слезы. Что с ней произошло? Она никогда так часто не плакала. Почему ей не удается держать себя в руках?

— Ну, ну, хватит, дорогая, не плачь. Все нормально. Мы поговорим с тобой чуть позже. Ничего страшного, Линдсей, поверь мне. А сейчас Барри хочет задать тебе несколько вопросов. Пожалуйста, соберись с мыслями, хорошенько все обдумай и расскажи все по порядку. Постарайся не забыть ни единой детали, даже самой маленькой, самой незначительной. И не бойся, пожалуйста, что это может показаться нам глупым. Напротив, тем самым ты поможешь делу. В общем, расскажи нам все начиная со вчерашнего утра.

Она стала рассказывать, медленно произнося каждое слово, путаясь в деталях, вспоминая все подробности вчерашнего дня. Время от времени Тэйлор задавал ей наводящие вопросы, и она отвечала на них, припоминая самые незначительные вещи. Потом вопросы стал задавать Барри. И она снова все вспоминала, напрягая память. Их разговор продолжался довольно долго, медленно обрастая подробностями.

— А потом я подошла к этой проклятой стойке каркаса подъемника, и в этот момент Эди закричала. Я почему-то растерялась тогда и не смогла отскочить в сторону. Да, сперва я просто уставилась на нее, ничего не понимая, а потом посмотрела вверх и обомлела. Там была яркая вспышка, и огромные куски каркаса посыпались на меня, как дождь.

— Значит, вы не видели никого, кому не положено было быть там по долгу службы? — медленно спросил Барри, тщательно выговаривая каждое слово. — У вас не возникали вопросы по поводу того или иного человека?

— Нет.

— Меня тревожит одна вещь, мисс Фокс, — продолжал допытываться Барри. — Вы говорите, что возле той злосчастной стойки, кроме вас, никого не было, когда она взорвалась. Ни единой души. Почему же вы в таком случае оказались там в одиночестве?

Линдсей закрыла глаза и задумалась. Действительно, почему?

— О нет, нет! — вдруг вскрикнула она.

— В чем дело? Расскажи нам все, — потребовал Тэйлор. — Что ты вспомнила? Кого ты там видела? — В его голосе послышались нетерпеливые нотки, но рука его по-прежнему гладила ее руку, совершая равномерные и ритмичные движения.

— Незадолго до взрыва я подошла к столику, где играли в шахматы. А потом ко мне подошел какой-то человек из группы по оформлению декораций. Он сказал, что они собираются сделать несколько пробных снимков на фоне подъемника и что мне нужно встать рядом с ним.

— Ага, — довольно промычал Барри. — Так-так, мисс Фокс. А теперь попытайтесь вспомнить, был ли этот человек действительно из той самой группы или нет. Вы узнали его тогда?

— Нет.

— Хорошо. Возможно, что это именно тот парень, который нам нужен. Попробуйте описать его как можно более подробно. Это очень важно.

Линдсей напрягла память и попыталась представить себе того самого человека, который попросил ее подойти к стойке подъемника. К счастью, ей это удалось. Он предстал перед ней так же отчетливо и ясно, как сидевший неподалеку сержант Кинсли.

— Он был чуть выше пяти футов, средней комплекции, светло-карие глаза, примерно такого же цвета волосы и брови, причем брови у него были густые и ровные. Волосы были длинными, свисали набок и лоснились, как от бриолина. Я хорошо заметила их цвет, потому что они были длинными и торчали из-под красной шерстяной шапочки. — Ей потребовалось еще несколько минут, чтобы описать подозреваемого в мельчайших подробностях.

Барри был поражен такой точностью в описании, а Тэйлор просто не мог поверить, что это возможно. Он ожидал чего угодно, но только не такого фотографического по своей сущности воссоздания портрета этого человека.

— Мисс Фокс, — оживился Барри, — я пришлю к вам полицейского художника, чтобы он поработал над вашим описанием. Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет.

— А потом мы сделаем фоторобот этого типа, но это чуть позже. — Барри резко повернулся к Тэйлору: — Похоже, что именно этого мерзавца они наняли для грязной работы. Взрыв был подготовлен не профессионалом, но в то же время и не дилетантом. Он, конечно, знал, что и как нужно делать, но, похоже, это не доставляло ему большого удовольствия. Во всяком случае, он допустил несколько серьезных ошибок. Кроме того, этот парень неплохо позаботился о том, чтобы не оставить после себя никаких следов. Да, весьма вероятно, что именно он проделал эту пакость. Мисс Фокс, мне бы очень не хотелось пугать вас, но это очень важно. Как вы думаете, кто мог испытывать желание вывести вас из строя? Кому это нужно?

— Вы хотите сказать — убить меня? — уточнила Линдсей совершенно спокойным голосом и обрадовалась тому, что сумела удержать себя в руках.

— Да, совершенно верно, — вынужден был согласиться с ней Барри. Линдсей обратила внимание, что он сказал это таким же примерно нейтральным голосом, как это часто делал Тэйлор. Подобный тон действовал на нее успокаивающе, и она попыталась улыбнуться, разгадав их хитроумную тактику, но боль была настолько сильной, что из этого ничего ровным счетом не вышло.

— Не знаю. По-моему, у меня нет таких врагов.

Тэйлор с тревогой посмотрел на нее, когда она торопливо нажала на кнопку подачи обезболивающего. При этом он постарался отвлечь внимание Барри, пока она немного не успокоится и не придет в нормальное состояние. Он знал, как важно сейчас для нее быть в форме. Да и не только для нее. Ему тоже не помешало бы ощущение спокойствия и уравновешенности.

— Через некоторое время сюда должна приехать Сидни ди Контини, ее сводная сестра. У тебя нет желания немного подождать и поговорить с этой дамочкой? — полюбопытствовал Тэйлор.

— Ну кто, скажи на милость, может отказаться от возможности познакомиться с настоящей княгиней?

Сидни приехала не одна. Вместе с ней в палату вошли судья Ройс Фокс и его жена Холли. Тэйлор медленно поднялся со стула и внимательно посмотрел на патрицианского вида крупного мужчину, который возник за спиной Сидни. Господи, вот откуда у Линдсей ее очаровательные глаза! Это было так неожиданно, что он долго не мог прийти в себя. К счастью, только глаза и ничего больше. Да еще, может быть, его громадный рост. Но глаза… Они были точь-в-точь как у отца.

— Что здесь происходит? — почти прорычал Ройс Фокс.

Да, он действительно жестокий, хладнокровный и совершенно бездушный тип, подумал Тэйлор. Да и его глаза на самом деле не имеют ничего общего с глазами дочери. В них нет ни малейшего намека на ту теплоту, которой в избытке наделена Линдсей. Один только лед, холодный и безжалостный лед.

Барри принял официальный тон, представился, а потом повернулся к Тэйлору.

— А это, кстати сказать, жених вашей дочери, С. К. Тэйлор.

Ройс Фокс сверлил глазами человека, который, как часто напоминала ему в последнее время Сидни, бы помолвлен с Линдсей. Он не мог сказать, что он ожидал увидеть, но то, что он увидел, было, конечно, для него полной неожиданностью. Он не мог даже представить себе, что это будет весьма симпатичный мужчина крупного телосложения и с очень умными, повидавшими немало на своем веку глазами. Да, он, безусловно, красив, но не только. Он еще и очень опасен. Такие люди могут быть порой весьма жестокими. В любом случае это крепкий орешек, с которым нелегко будет справиться. Неужели он действительно помолвлен с его дочерью? Ройс Фокс, недоверчиво покачал головой. Нет, маловероятно. Какой ему смысл связываться с этой кочерыжкой? Скорее всего это чистейшей воды вранье.

После непродолжительной паузы он молча кивнул Тэйлору и подождал, пока присутствующим будет представлена Холли. Тэйлор с трудом сдерживал себя, чтобы не наброситься на Ройса Фокса и не намылить ему шею. Разумеется, он этого не сделал, так как это было бы глупо при данных обстоятельствах. Только не, здесь и не сейчас.

— Здесь слишком много людей, — решительно вмешался он. — Линдсей спит, и мне не хотелось бы, чтобы ее разбудили. Почему бы нам не пойти в комнату для посетителей?

Ройс бросил быстрый взгляд на спавшую Линдсей. Она, как ему показалось, выглядела жалкой в этих жутких бинтах и даже слегка напоминала какую-то смешную куклу из плохой комедии. Он скорчил брезгливую гримасу и резко повернулся. Барри в этот момент взглянул на Тэйлора и заметил, что тот даже побледнел от ярости. Тогда он спокойно подмигнул ему. Тэйлор тряхнул головой и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.

Барри решил не терять попусту времени и сразу же приступил к расспросам, как только они все расселись в приемном покое.

— Насколько я понимаю, мистер Фокс, вы очень расстроились из-за того, что ваша мать почти все свое наследство оставила Линдсей, а не вам.

— Прекрасный ход, сержант, — невозмутимо ответил Ройс Фокс. — Не очень, правда, оригинальный, но для начала сгодится. Думаю, что вам удастся со временем придумать что-нибудь получше.

Тэйлор многозначительно подмигнул Барри, как бы говоря, что это еще тот прохиндей.

— Ну так как? Разве вас не взбесило то, что вы так глупо проморгали огромные богатства? Разве вы не пытались заставить Линдсей переписать все наследство на ваше имя?

— Разумеется. И это, на мой взгляд, было бы вполне справедливо. Я был единственным наследником своей матери, настоящим наследником, заметьте, а не подставным, как она. Моя мать была уже достаточно старой женщиной и с каждым годом теряла значительную часть своего состояния. Причем настолько значительную, что вы и представить себе не можете. Я до сих пор не могу понять, каким именно образом моей младшей дочери удалось добиться ее расположения, но я непременно выясню это. И вот тогда она лишится всего этого наследства, уверяю вас. Однако я ни за что на свете не стал бы убивать свою дочь.

После этих слов послышался его слащавый смех перезревшего павиана.

— Послушайте, сержант, я повидал на своем веку немало очень странных родителей — я проработал судьей очень много лет, — но, занимая пост члена федерального суда, было бы непростительной глупостью с моей стороны предпринимать какие-то попытки устранения собственной дочери. Во всех абсолютно смыслах.

— Это же нонсенс! — неожиданно взвизгнула Холли, показывая толстым пальцем на Тэйлора. — Все это чушь, ерунда! Готова поспорить, что Линдсей связалась с этим типом, а сейчас, когда она наконец-то опомнилась и захотела отвязаться от него, потому что она стала очень богатой и ей не нужны нахлебники, он, очевидно, решил убрать ее!

— Ее мысли очень сумбурны и чересчур несдержанны, — тут же вмешался Ройс, обращаясь к Барри, — но при этом в них есть рациональное зерно, не правда ли?

— Это полнейший абсурд, сержант! — не выдержала Сидни. — Никто из нас даже не помышлял причинить вред Линдсей. Неужели у вас нет более правдоподобной версии? Почему вы исключаете возможность несчастного случая?

— Нет, вряд ли это был несчастный случай, — мгновенно отреагировал Тэйлор. — В любом случае полиция начнет копаться в ваших финансовых претензиях. Конечно, в ваших словах есть определенный резон, мистер Фокс…

— Судья Фокс.

— Не важно. Нам все равно придется разобраться во всем этом деле, не так ли? Я много лет был полицейским и тоже повидал, как и вы, немало довольно странных родителей. Должен вам сказать со всей откровенностью, что вы, безусловно, относитесь к наиболее редкому и в высшей степени неприятному типу.

— Что вы хотите этим сказать, черт возьми?

— Я уже неплохо изучил все газетные материалы, касающиеся изнасилования Линдсей мужем ее сестры в 1983 году и того, как вы отреагировали тогда на этот вопиющий случай. Вы подставили ее, выставили на посмешище перед корреспондентами бульварных газетенок, обвиняя во всех смертных грехах. Ройс Фокс побледнел от ярости.

— Значит, она именно так представила вам все это дело! Эта глупая и никчемная шлюха, которую я… — Он внезапно запнулся, очевидно, сообразив, что делает непростительную глупость, да еще в присутствии полицейского. Через мгновение он взмахнул рукой, изображая нечто неопределенное, а потом взял себя в руки и продолжил: — Мы с женой остановились в отеле «Плаза». Если вам вздумается поговорить с нами, сержант, мы, естественно, к вашим услугам. Но имейте в виду, что мы намерены остаться в Нью-Йорке на пару дней, не больше. Какой смысл торчать здесь, если с Линдсей все в порядке и она будет жить?

— Да, вам придется отложить свои планы, связанные с ее похоронами, судья, — не преминул съязвить Тэйлор, со злостью наблюдая за тем, как они выходят из приемного покоя. — Как бы мне хотелось свернуть ему шею! — шепнул он Иноку.

— Мне тоже, — последовал ответ.

Чуть позже, когда Линдсей уже проснулась, Тэйлор набрался храбрости и подошел к ней.

— Знаешь, дорогая, я принял важное решение.

В ее глазах невольно промелькнул страх, и он выругал себя за неосторожное слово.

— Перестань, Линдсей, слышишь? Мне ровным счетом наплевать на то, что ты не сообщила мне своего настоящего имени. Я даже начинаю понимать сейчас, почему ты этого не сделала раньше. Я видел твоего отца. И этого вполне достаточно. Он самое настоящее дерьмо. Но это не изменит моего отношения к тебе — я люблю тебя и всегда буду любить. Если ты не станешь возражать, то я вот что хотел бы сделать…

— Нет, постой, — не выдержала она и закрыла глаза, чувствуя, как к горлу подбирается ненавистная боль, изрядно потрепавшая ее за последнее время. В конце концов, ей все-таки удалось справиться с собой. — Я верю, что ты любишь меня, Тэйлор. Я даже верю в то, что ты всегда будешь любить меня, хотя это кажется просто невероятным. Я также знаю, что ты никогда не врал мне и не будешь делать этого впредь. Ты просто не способен на это. Ты сказал, что тебе безразлично, кто я такая. Я верю тебе и очень признательна за все, что ты для меня сделал. — Линдсей немного помолчала, собираясь с мыслями. — Послушай меня, я готова дать честное слово, что не имею ни малейшего понятия, кто хотел бы мне зла, кроме, естественно, членов моей семьи. — Она снова умолкла, посмотрев на него через левое плечо. Когда ее глаза встретились с его глазами, она продолжила очень тихо, переходя на шепот: — Если виной всему моя семья, то у меня есть очень простое решение. Ты согласен жениться на мне прямо сейчас? Нет, конечно, не сейчас, но как можно быстрее? Если за всем этим стоит отец и его неописуемая жажда заполучить эти проклятые деньги, то все решится очень просто. Как только ты женишься на мне, ты автоматически станешь моим наследником и все споры немедленно прекратятся.

Тэйлор ухмыльнулся. Подобная мысль уже приходила ему в голову, и он уже почти созрел для того, чтобы просить ее о том же самом, но опоздал, к счастью.

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что ты чертовски умна? Как насчет завтрашнего вечера? Ты же протестантка, а я знаю одного протестантского священника, который в мгновение ока сделает все необходимое. Ну так как? Годится?

Она кивнула, почувствовав, что боль тут же отошла на второй план, уступив место чувству облегчения и счастья.

Тэйлор тщательно выбирал слова, хотя это давалось ему с большим трудом;

— Поведение твоего отца вконец разозлило меня. То же самое могу сказать и о твоей сестре. Что же касается твоей мачехи, то она просто дура набитая. Если кто-либо из них или, предположим, они все втроем организовали этот заговор, то тогда ты, конечно же, права. Выходя за меня замуж, ты лишаешь их последней надежды на получение наследства. В этом нет никаких сомнений. Они, естественно, никогда не простят тебе этого, но со временем забудут, на что я очень надеюсь.

— А как насчет князя?

— Сержант Кинсли уже все проверил. Ему удалось установить, что этот мерзавец действительно сейчас в Нью-Йорке. Во всяком случае, он заполнил таможенную декларацию в последнее воскресенье. Здесь он проживает с женой, и если его мотивом могут быть деньги, то полиция достаточно быстро выяснит это. — В этот момент он почувствовал, что ее снова охватил страх. Это было хорошо видно по ее глазам.

— Мне страшно, Тэйлор.

— Мне тоже, но позволь мне все-таки закончить свою мысль. Если этот подонок осмелится приблизиться к тебе хотя бы на один шаг, я сверну ему шею. Линдсей, поверь мне, я говорю правду.

— Ты сделаешь с ним то же, что с Демосом?

— Намного хуже.

— Знаешь, сейчас я буду выглядеть очень глупо в свадебном платье.

— Ничего страшного. Как только ты поправишься и снимешь эти дурацкие бинты, мы проделаем всю эту процедуру еще раз. Я люблю тебя, Линдсей. Ты выйдешь за меня замуж завтра вечером?

— Да, — выдохнула она и закрыла глаза.

Выйти замуж за Тэйлора. Она вдруг представила себе перекошенное от ненависти лицо отца, его пылающие яростью глаза. Да, конечно, он взбеленится, так как поймет, что навсегда утратил надежду вернуть себе богатство матери. С Тэйлором ему не справиться. Кишка тонка. Неужели это он пытался убить ее? Затем она вспомнила Холли. Она тоже будет выть от бессильной злобы и проклинать ее на чем свет стоит. Да, они оба ненавидят ее и считают, что она каким-то образом околдовала бабушку и заставила ее переписать свое первоначальное завещание. Линдсей долго думала над этим раньше, но так и не могла понять, что именно заставило ее переделать завещание. Ее лицо снова ощутило пресс неимоверной тяжести. Да и ребра болели нескончаемо. И еще эта дурацкая машина для поддержания искусственного дыхания. Доктор Шэнтел сказала, что, вероятно, завтра она отключит ее от этого аппарата. Но это сейчас не столь уж важно. Главное, что Тэйлор согласен жениться на ней. Теперь все будет хорошо.

Тэйлор поцеловал ее в лоб и вышел из палаты, сказав напоследок, что вернется к ней через пару часов. Незадолго до этого он нанял частную сиделку Мисси Дубински, которая вошла в палату сразу же после его ухода. Это была очень полная женщина с огромными грудями, колыхающимися при каждом движении, и не менее впечатляющими бедрами, обтянутыми белыми брюками. Линдсей понимала, что ни в коем случае не должна оставаться здесь одна, но эта громадная женщина была слишком бодрой и нарочито веселой, чтобы ухаживать за разбитой вдребезги моделью. Ничего не поделаешь, Линдсей сцепила зубы и стала молча переносить ее присутствие.

Господи, вряд ли она теперь может называть себя моделью! Это все уже в прошлом. Линдсей осторожно прикоснулась пальцами к бинтам на голове и на правой щеке.

Да, она была когда-то красавицей. Пусть доктор Перри говорит что угодно, но она же не дура и прекрасно понимает, что бесследно такая травма пройти не может. Да и Тэйлор уже весьма деликатно намекнул, что хорошо бы ей заняться чем-нибудь другим. Нет, она не дура и все прекрасно понимает. Он просто-напросто готовит ее к серьезному разговору относительно ее будущего. Остается молить Бога и надеяться на то, что она не будет выглядеть уродиной, покрытой безобразными шрамами, когда один глаз выше другого. А самое главное, чтобы Тэйлор не отшатнулся от ужаса, когда с нее снимут последние бинты и последние швы. Дай Бог, чтобы он по-прежнему любил ее и никогда не бросил.

Ну что ж, по крайней мере, она осталась жива.

Кто же хотел убить ее?