Дом так отличался от обветренных серых камней Хемпхилл-Холла, где лишь немногие самые жизнелюбивые растения не погибали под неукротимыми ветрами, дувшими с Ла-Манша, а тяжелый запах соли перебивал ароматы цветов.
      - Тебе нравится вилла, Кассандра? Девушка промолчала, и граф с улыбкой продолжал:
      - Впрочем, можешь не отвечать. Здесь, конечно, совсем не так, как в Англии. Видишь, мое скромное жилище построено у подножия горы, и сады поднимаются террасами высоко вверх. - Он глубоко вздохнул:
      - А такого сладостного запаха нигде в мире больше не найдешь.
      Касси, по-прежнему молча, кивнула и позволила Скарджиллу помочь ей выйти из ландо. В высоком готическом портале появились мужчина и женщина, одетые в черное. Мужчина оказался широкоплечим, почти квадратным коротышкой, женщина высокой, тощей, с лицом, загоревшим до черноты. Полные губы были растянуты в тонкую линию. Она напомнила девушке пуританку, чей портрет Касси видела в доме соседей, в Эссексе. Пока граф приветствовал их по-итальянски, девушка неловко ежилась под пристальными взглядами, сознавая, что ее внимательно изучают.
      - Дорогая, - промолвил граф, выводя Касси вперед, - познакомься - это Марина и Паоло, ведущие все хозяйство на вилле в моем присутствии и во время всех отлучек. А это синьорина Броум.
      Назвав ее "синьориной", граф подчеркнул, что его спутница незамужем, и Касси поздоровалась, выговаривая слова с сильным акцентом, и ощутила, как щекам стало жарко при виде широко распахнутых глаз служанки. В эту минуту, однако, ее занимала только одна безумная мысль - не болит ли у Марины голова от слишком туго забранных в пучок волос?
      - Добро пожаловать, синьорина, - сухо процедила женщина, отводя взгляд. Касси хотелось завопить, крикнуть, что их хозяин похитил ее и против воли вынудил оказаться здесь. Девушка с горечью подумала, что, возможно, ей придется выносить несправедливое осуждение его слуг.
      Граф повел ее в огромный прямоугольный вестибюль, пол которого был покрыт черно-белыми мраморными плитками, выложенными треугольным рисунком. В дальнем конце виднелась величественная лестница резного дуба, которая резко сворачивала у площадки второго этажа. Воздух наполнял тяжелый сладкий аромат цветов, расставленных вдоль стен в дорогих вазах на изящных позолоченных столиках.
      - Это мои бесценные бельгийские гобелены, на которых изображена история Александра Великого, - пояснил граф, показывая на цветные драпировки, занимавшие целую стену вестибюля от пола до потолка.
      - А это ваши итальянские предки? - спросила Касси, подойдя к портретам, закрывающим другую стену.
      - Да. Семья Парезе насчитывает множество поколений. Ты увидишь их изображения повсюду. Однако этот джентльмен - англичанин. Мой отец, третий граф Клер. Портрет написали, когда я был совсем маленьким.
      Голос графа смягчился, и девушка внимательнее присмотрелась к осанистому мужчине, в темно-карих глазах которого сверкали веселые искорки. Третий граф Клер казался уверенным, излучал чисто мужские энергию и обаяние.., совсем, как сын. Сколько раз она замечала тот же надменный поворот головы, такую же деспотично-упрямую линию подбородка!
      - Вы очень похожи, - решила она. - А где ваша мать?
      Граф небрежно кивнул на портрет женщины лет тридцати. Из выреза черного платья поднимались белоснежные плечи. Да, она была прекрасна, но показалась Касси холодной и высокомерной.
      - У вас ее глаза, - выдохнула она, удивляясь тому, как резко говорит Энтони о матери.
      - Надеюсь, это единственная черта, унаследованная от нее.
      Касси вопросительно склонила голову. Но граф пожал плечами и сказал только:
      - Ее никак не назовешь заботливой матерью. Она была равнодушна и ко мне, и к отцу. После его смерти почти сразу же вышла замуж. Даже не выждала положенного приличиями года. Ее сын, мой сводный брат, вероятно, скоро навестит нас. Он довольно привлекательный малый, очаровательный и галантный, с неотразимыми манерами, хотя наделен несчастным пристрастием к дорогим кричащим нарядам.
      Касси встрепенулась - он никогда не упоминал о брате. Но прежде чем она успела подробнее расспросить Энтони, тот велел:
      - Пойдем наверх, и я покажу тебе нашу комнату. Касси сжалась при бесцеремонном упоминании об их близости и, словно застыв, начала машинально подниматься по широкой лестнице. Она почти не слушала графа, объяснявшего ей содержание разноцветных фресок на белых стенах и показывавшего на портреты предков Парезе, нескончаемой цепочкой тянувшиеся вдоль лестницы. Блестящие дубовые ступеньки поглощали звук шагов. Девушка сухо улыбнулась, припомнив, как стонали половицы в Хемпхилл-Холле, стоило лишь едва надавить на них.
      Остановившись на верхней площадке, граф обратился к Скарджиллу, о чем-то тихо говорившему внизу с Мариной и Паоло.
      - Скарджилл, принесешь вещи наверх.
      - Будет исполнено, милорд, - кивнул камердинер и вновь принялся что-то резко втолковывать женщине. Касси поняла, что он рассержен, хотя не смогла разобрать слов.
      - Если я не ошибаюсь, - хмыкнул Энтони, - Скарджилл читает нотации Марине за то, что она осмелилась выказать тебе свое неодобрение. Он, вне всякого сомнения, разъясняет, что ты почетная гостья на вилле, а не любовница, привезенная с целью ублажать мои распутные прихоти. - Энтони погладил ее по онемевшему плечу. - Скажу лишь, сага, что если ты согласишься стать моей женой, она немедленно оттает и не будет знать, чем тебе угодить.
      - Идите к дьяволу, милорд!
      Граф, покачав головой, задумчиво произнес:
      - Хорошо еще, что Марина не говорит по-английски, иначе пришла бы в ужас от столь не подобающих даме выражений.
      Касси пренебрежительно фыркнула и поспешно зашагала по широкому коридору, устланному темно-синим, в маленьких белых кружочках ковром.
      Они миновали множество закрытых дверей, по-видимому, спален, и Касси предпочла бы любую, избегая делить комнату с графом. Он помедлил перед широкими двойными дверями, повернул ручку из слоновой кости и торжественно объявил:
      - Наша спальня, дорогая, и моя любимая комната на вилле.
      Она прошла мимо него в пугающе-огромную комнату, по размерам скорее похожую на бальную залу. На белоснежных оштукатуренных стенах почти не было портретов, и от этого комната казалась еще просторнее. Окна закрывали занавеси из золотистой парчи. В противоположных концах возвышались белые мраморные камины, украшенные лепными фруктами и крылатыми херувимчиками. На дубовом полу были разбросаны несколько ярких ковриков разных цветов и рисунков. В глубине виднелась арка, и, приблизившись к ней, девушка поняла, что комната еще больше, чем представлялось, и в форме буквы L.
      Касси повернулась к графу, пристально наблюдавшему за ней.
      - Великолепная комната, милорд, - призналась она и вопросительно взглянула на тяжелые парчовые занавеси.
      - Теперь ты увидишь, почему эта спальня - моя любимая.
      Он подошел к гардинам и потянул за бархатный шнур. Золотистая парча раздвинулась, открывая высокие окна от пола до потолка, занимавшие всю стену и выходившие на террасы сада, утопавшего в экзотических цветах, засаженного деревьями, обвитыми густым плющом. К северу расстилались зеленые холмы, устремленные вершинами в небо. Касси прошла через арочный портал и, едва не охнув от изумления, вовремя прикрыла рот рукой. К югу раскинулась Генуя, и даже отсюда Касси была потрясена величием этого древнего города. Средиземное море сверкало и переливалось на полуденном солнце, высокие мачты кораблей чуть подпрыгивали на волнах.
      Граф неожиданно повернул защелку, и окно превратилось в дверь, ведущую на узкий длинный балкон. Белые каменные перила совершенно исчезали под цветочными ящиками. В воздухе разливался пьянящий аромат белых и розовых гвоздик, ослепительно белоснежных камелий, жасмина и даже цветов апельсина и олеандра невысокие деревца стояли в керамических горшках по обоим концам балкона.
      Касси перегнулась через перила, чтобы полюбоваться мраморными статуями в греческом стиле, окруженными апельсиновыми и миртовыми деревцами. Слышался мелодичный перезвон воды, играющей в древнем фонтане - огромной чаше, увитой плющом. Над чашей стояла статуя мальчика с кувшином на плечах, из которого лилась бесконечная прозрачная струйка.
      - Как прекрасно! - вздохнула Касси. - В жизни не видела ничего чудеснее. Словно в сказку попала.
      - Да, - тихо согласился Энтони, облокотившись на перила. - Если бы не куда более строгие обычаи и законы, которые царят в Генуе, я и не подумал бы скучать по Англии.
      Касси вопросительно подняла брови.
      - Видишь ли, - пояснил граф, - генуэзцы - люди бережливые и крайне экономные. Те туалеты, что я накупил тебе, сочтут безумным мотовством и решат, что я кичусь своим богатством. И если я часто ношу черное, то лишь потому, что когда я в таком наряде, мои генуэзские приятели относятся ко мне как к своему, а не как к чужаку-аристократу. - Он с сожалением покачал головой и добавил:
      - Есть только одна вещь, которую, генуэзцы не считают непозволительной роскошью, и это парик.
      - Но я никогда не видела вас в парике, - возразила Касси, невольно улыбаясь.
      - Верно, и не увидите. Но генуэзцы обожают их, причем выбирают самые причудливые создания куаферского искусства. В начале нашего века дож наложил запрет на парики, но, как ты сама убедилась, на всех портретах этого периода мои предки красуются в париках. По-моему, даже существует закон, но и тогда и сейчас его нарушали и нарушают. Представь себе, в Генуе куда больше цирюлен, чем кафе.
      - Мой отец тоже всегда носил парик, - вспомнила Касси, - белый, с маленькими толстыми букольками над ушами.
      - Припоминаю, - улыбнулся граф и, подхватив Касси под руку, увлек ее в глубь спальни. - Вот эта дверь ведет в гардеробные, - продолжал он и уже хотел подойти ближе, но тут заметил, что Касси не сводит глаз со стоящей на возвышении гигантской кровати с четырьмя резными столбиками, на которых резвились пухленькие голые херувимчики. - Величественное зрелище, правда? шутливо осведомился он. - Мой отец очень ее любил. По сравнению с ней ложе на "Кассандре" кажется жалким топчаном.
      Касси подумала, что человек пять действительно могут расположиться на этой кровати, и еще останется место. Она тоскливо вздохнула:
      - Но, милорд, на вилле, конечно, есть немало свободных спален. Я предпочла бы иметь собственные покои, если вы не возражаете.
      - Нет, - ответил граф с улыбкой, но весьма категорично. - Разве я не достаточно ясно дал понять, что мы будем жить, как муж и жена?
      - Но ваши слуги.., посетители... Касси смущенно замолчала.
      - Возможно, их неодобрение ускорит ваше превращение из La Signorina в La Signora и La Contessa <Из незамужней девушки в госпожу графиню (ит.).>.
      - Мне все равно, что подумают эти.., иностранцы! Энтони хотел было справедливо указать, что Касси из чистого упрямства противоречит сама себе, но ему помешало появление Скарджилла, нагруженного саквояжами. Бедняга тяжело дышал, и Касси немедленно набросилась на графа:
      - Где же ваши другие слуги, о благороднейший из благородных?! Неужто несчастный Скарджилл обязан делать всю работу?!
      - Паоло отправился проследить, чтобы ландо вернули: как я уже сказал, генуэзские аристократы - народ бережливый. Паоло и Марина занимаются хозяйством и конюшнями. Скарджилл - мой камердинер, и я прикажу Марине прислать одну из ее многочисленных родственниц - без горничной тебе не обойтись. Однако сады требуют гораздо большего ухода, нежели мы, простые смертные. В свое время ты познакомишься с Марко, отцом Сорделло, и его тремя помощниками.
      - Вы что-то побледнели, милорд, - заметил Скарджилл, пристально вглядываясь в лицо графа. - Вам следует больше отдыхать.
      Граф не мог не согласиться со столь разумным заявлением. Плечо нестерпимо ныло, и он повернулся к Касси, по-прежнему не сводившей глаз с широкой кровати.
      - Кассандра, не хочешь отдохнуть со мной перед ужином? Кровать достаточно просторна, чтобы ты смогла отодвинуться от меня как можно дальше.
      Заметив, как гневно вспыхнули ее глаза, Скарджилл поспешил вмешаться:
      - Возможно, мадонна пожелает осмотреть всю виллу? Что же касается ужина, я велел Марине подать его сюда. Не хватало еще, милорд, чтобы вы бередили рану, переодеваясь к столу. Мадонна, прошу вас полюбоваться видом с балкона, пока я помогу его светлости облачиться в халат.
      Увидев, что граф колеблется, Касси язвительно парировала:
      - Он прав, милорд. В ваши годы нужно побольше спать, чтобы дряхлеть не слишком быстро.
      Граф запрокинул голову и громко рассмеялся:
      - Видишь, Скарджилл, я был прав: она не выстоит против меня в словесном поединке. Ну а теперь, дорогая, слушайся Скарджилла, если не хочешь, конечно, полюбоваться на меня обнаженного.
      Девушка что-то неразборчиво пробормотала и бессильно сгорбилась.
      - Мне хотелось бы побродить по саду, - наконец решила она и, дождавшись кивка графа, вышла из комнаты.
      ***
      Касси нашла еще одну стеклянную дверь, в глубине виллы, и, очутившись в саду, облегченно вздохнула - по крайней мере ей не пришлось столкнуться с Мариной и выдержать пристальный неодобрительный взгляд прищуренных глаз.
      Девушка бесцельно бродила по саду, время от времени останавливаясь, чтобы понюхать цветок или коснуться бархатистых лепестков. В конце концов она набрела на Марко, невысокого худощавого итальянца, загоревшего почти до черноты и похожего скорее на мавра. Он уведомил Касси, что имеет честь служить у графа старшим садовником, но не проявил к ней особого интереса и, взмахнув в знак приветствия совком, продолжал заниматься своим делом.
      Касси нахмурилась, но подумала, что такое обращение вполне соответствует ее настроению - сейчас ей хотелось остаться одной. Весь этот день она провела словно во сне - приходилось то и дело напоминать себе, что она в Италии, на вилле графа, и с каждой минутой надежда на побег все больше меркла. Касси по-прежнему ломала голову, пытаясь сообразить, что делать, но ничего толкового на ум не приходило. Она твердила, что нипочем не останется здесь, но не слишком доверяла своим словам. И хотя проклинала себя за нерешительность и бесхарактерность, так и не могла собраться с мыслями.
      Касси тряхнула головой, стараясь хоть на секунду забыть об Энтони, но не смогла. Она словно наяву ощущала прижимающееся к ней мужское тело, жгучие ласки, исступленные поцелуи.., нет, нельзя отрицать, что он пробудил в ней страсть.
      Ближе к вечеру, когда сильно похолодало, Касси направилась к вилле. Скарджилл сообщил ей, что граф занят срочными делами и не присоединится к ней за ужином. Девушка поела одна, в спальне, без аппетита ковыряя вилкой нежную рыбу в винном соусе и рассеянно играя хрустальным бокалом. Уже совсем стемнело, когда появился граф. Он выглядел усталым, и Касси снова почувствовала себя виноватой, зная, что рана, должно быть, его беспокоит.
      - Прости, сага, за то, что оставил тебя в наш первый вечер. - Он уселся за маленький столик и налил себе вина. - Ты хорошо провела время?
      - Я познакомилась с Марко, вашим старшим садовником. Похоже, он не из тех, кто много говорит.
      Граф усмехнулся, но Касси увидела, каких усилий ему это стоило.
      - Вам нельзя заниматься делами, пока вы не поправитесь, - резко заметила она, и граф насмешливо сверкнул глазами:
      - Завтра я последую твоему совету, дорогая. Господи, я, кажется, мог бы проспать целые сутки!
      У Касси тоже слипались глаза, но, не желая в этом признаться, она извинилась и поспешно направилась к гардеробной переодеться на ночь.
      - Не забывай правил, дорогая, - окликнул ее граф. Касси прикусила губу и постаралась пробыть в гардеробной как можно дольше, чтобы он успел за это время заснуть. Когда она, неслышно ступая, вернулась в спальню, горела лишь единственная свеча в серебряном подсвечнике. Касси подобралась к кровати, кутаясь в халат, надетый поверх сорочки. Граф лежал, закрыв глаза, укрывшись до пояса одеялом.
      - Не вынуждай меня самому раздевать тебя, Кассандра, - неожиданно заговорил он, и Касси подпрыгнула от неожиданности, едва не уронив свечу на пол.
      - Вы просто животное, - пробормотала она, неохотно выскальзывая из халата.
      - Сорочку тоже.
      Касси уставилась на него и заметила, что граф пристально рассматривает ее сквозь полуопущенные ресницы.
      - Но мне холодно.
      - Иди сюда, и я тебя согрею.
      - Предпочитаю окоченеть, - отрезала девушка и задула свечу, погрузив комнату во мрак, а сама рывком развязала ленты сорочки. Тонкий батист сполз на пол.
      Граф насмешливо вздохнул, когда она юркнула под одеяло, и отодвинулась как можно дальше от него.
      - Надеюсь, завтра ты позволишь мне снова поцеловать соблазнительную родинку на твоем левом бедре. Спокойной ночи, дорогая, и доброго сна. Если замерзнешь ночью, знай - я всегда рядом.
      Касси поспешно сдвинула ноги, словно пытаясь скрыть крохотное темное пятнышко, и свернулась клубочком, спиной к Энтони. Теплее не становилось, и девушка чуть слышно проклинала мирно спящего графа, дрожа от холода.
      Часы внизу пробили один раз, когда Касси, так и не успевшая согреться, погрузилась в легкую, тревожную дремоту.
      Глава 13
      Граф потянулся, осторожно повел плечом, поморщился и, тихо выругавшись, вложил левую руку в перевязь.
      - Пройдет не меньше недели, милорд, прежде чем силы восстановятся.
      - Не стоит непрерывно твердить об одном и том же, Скарджилл, - проворчал Энтони, но, к его недовольству, лакей только ухмыльнулся и стал невозмутимо складывать сброшенный хозяином халат.
      - Можно узнать причину такого веселья? - процедил граф, садясь в ожидании, пока Скарджилл натянет ему сапоги. Его раздражала не столько боль, сколько полная беспомощность. Чертовски неприятно от кого-то зависеть. Особенно графа злило то, что Скарджиллу пришлось помогать ему мыться. При этом камердинер хлопотал, словно наседка над цыпленком, непрерывно напоминая графу, чтобы тот не намочил бинты, и обращаясь с хозяином, как с напроказившим школяром.
      - Разумеется, милорд, - отозвался наконец лакей, успевший надеть сверкающий черный сапог. - Я просто подумал, что если бы в вас стрелял мужчина, вы бы вышибли ему мозги. Господи, чего только мы не прощаем женщинам!
      Граф мрачно свел черные брови. Перед глазами снова всплыло напряженное побелевшее лицо Кассандры, потрясенной содеянным.
      - И все же вы высекли ее за проступок, никому не принесший зла.
      - Но потом она спасла мне жизнь, и за это можно простить что угодно! И ее сообразительность при встрече с Хар эль-Дином должна произвести надлежащее впечатление даже на сурового, угрюмого шотландца. Вспомни, Скарджилл, она стреляла в меня только потому, что пыталась сбежать. Нельзя же осуждать ее за это! Кстати, надеюсь, вчера ты с нее глаз не спускал?
      - Ни на секунду. Она почти все время провела в саду, бродила среди цветов или разглядывала эти непристойные голые статуи, которые вы велели повсюду расставить. По-моему, она подозревает, что за ней следят.
      Граф кивнул и поднялся.
      - Послезавтра на виллу приедет Жозеф. Кассандра питает к нему некоторую симпатию. В мое отсутствие ему будет поручено наблюдать за ней. Она, конечно, все поймет, но по крайней мере обрушит ярость не на него, а на меня.
      - Но, надеюсь, вы отдохнете хотя бы дня два, милорд?
      - Да. Если дела и пострадали за те пять месяцев, что я был в отлучке, еще несколько дней ничего не значат. Я подумываю также о том, чтобы дать ужин.., скажем, через неделю. Я разрешу все деловые вопросы с гостями, а Кассандра познакомится со сливками генуэзского общества.
      - Но как вы представите девочку - синьорой или синьориной?
      - Думаю, Кассандра Броум останется Кассандрой Броум. И если мне удается изредка добиваться ее повиновения, вряд ли я могу представить ее приглашенным с кляпом во рту.
      - Но среди них найдется немало таких, кто обдаст ее презрением, милорд. Вы уже видели, как эта ханжа Марина поджимает губы. Будьте уверены, я рассказал ей, в чем дело, но она мне не поверила и лишь презрительно фыркнула. Вы ведь знаете, женщина всегда страдает, несмотря на обстоятельства, и остается виноватой во всем. И я никак не могу понять, почему вы так хотите, чтобы мадонна появлялась на людях. Не боитесь, что она разоблачит вас перед гостями?
      - Ты, кажется, принимаешь меня за дурака, Скарджилл? - очаровательно улыбнулся граф. - Говоря по правде, я много думал над этим и уверен, что к тому времени у нее не останется желания жаловаться на мои злодейские поступки.
      Скарджиллу очень хотелось поинтересоваться, на чем основана такая уверенность, но, сознавая, что подобные расспросы покажутся по меньшей мере нескромными, он прикусил язык.
      - Надеюсь, что вы окажетесь правы, милорд, - только и сказал он.
      - Доверься мне, друг мой, - мягко произнес граф. - Ну а теперь, если ты попросишь Марину принести завтрак, я разбужу Кассандру.
      Стараясь ступать бесшумно, граф подошел к кровати. Касси лежала на боку, так близко к краю, что при любом резком движении могла оказаться на полу. Густые волосы разметались по подушке. Она свернулась калачиком, подтянув колени к груди.
      Лицо графа мгновенно смягчилось. Он уже хотел разбудить девушку, когда та тихо застонала и перевернулась на спину, закинув руки за голову. Энтони улыбнулся, осторожно спустил с ее плеч одеяло и долго зачарованно смотрел на прекрасные, совершенной формы груди, увенчанные розовыми ягодками сосков. Касси показалась ему даже чересчур стройной, а талию можно было обхватить пальцами обеих рук.
      Граф стянул одеяло чуть пониже. Бедра Касси были слегка раздвинуты, но маленькое родимое пятнышко, над которым он вчера подшучивал, было по-прежнему скрыто от его взора. Энтони осторожно положил руку на плоский живот, такой маленький, что растопыренные пальцы полностью его накрыли.
      Девушка вздрогнула и подняла колени, зажав бедрами его руку. Пальцы Энтони медленно скользнули вниз и легли на золотистый холмик, чуть касаясь влажных лепестков. Послышался тихий стон, немедленно сменившийся возмущенным воплем:
      - Да как вы смеете?!
      Она с силой оттолкнула его, откатилась на середину постели и завернулась в одеяло. Но граф нежно улыбнулся и сел рядом.
      - Я просто ответил любезностью на любезность, дорогая. Ты наслаждалась моими прикосновениями до того, как решила, что это не подобает леди.
      Остатки сна тотчас же улетучились. Касси уселась, натягивая на себя одеяло:
      - Не правда, милорд! Я попросила бы вас не слишком доверяться своим измышлениям!
      - Хорошо еще, что ты не назвала меня хвастливым ослом!
      - Я спала!
      - Знаю, - утешил граф, - и этот стон был, несомненно, навеян сладострастными грезами.
      Язык Касси прилип к гортани. Вечно он искажает и оборачивает в свою пользу значение ее слов и поступков!
      - Но вы на меня смотрели! - выпалила она.
      - Верно, и зрелища прекраснее я еще не видел, сага! Ну а теперь, как мне ни жаль, привезут завтрак, и, боюсь, Марина будет потрясена до самой глубины своей ханжеской души, увидев тебя растрепанной и обнаженной в моей постели. Держи!
      Он лениво поднялся и швырнул ей халат, а сам направился в конец комнаты и уселся за маленький столик. И вовремя: не успела Касси одеться, как в дверь постучали.
      - Войдите! - отозвался граф. В комнату медленно вплыла Марина с нагруженным блюдами подносом. Губы экономки были неодобрительно сжаты, взгляд против воли устремился к кровати. Молодая дама - впрочем, какая она дама! уже накинула халат. Вряд ли хозяин с ней так дурно обращается, как описывал Скарджилл! При появлении Марины она немного покраснела, что, по мнению экономки, было вполне справедливо. Может, у девчонки осталось хоть немного стыда!
      - Добрый день, синьор, - сухо процедила она, вынуждая себя поднять глаза на хозяина. - Я принесла завтрак.
      - Тысяча благодарностей, Марина. Я проголодался.
      Синьор сказал что-то девушке по-английски, и та нерешительно подошла к столу. Граф еще раз поблагодарил Марину и жестом отпустил. Та сдержанно присела и удалилась.
      Потянувшись за теплым тостом, граф объявил:
      - Следующие два дня я в полном твоем распоряжении, Кассандра. И могу показать тебе много интересного. Поверь, здесь есть чем восхищаться. Ты должна привыкнуть к итальянской природе, людям и здешней жизни, прежде чем войдешь в генуэзское общество.
      Касси, все еще взволнованная утренним приключением и откровенно-пренебрежительным обращением служанки, холодно бросила:
      - Значит, через два дня я буду избавлена от вашего присутствия?
      - О нет, ни за что, дорогая! - жизнерадостно объявил граф. - Неужели я кажусь тебе настолько невежливым! К сожалению, мне придется проводить много времени в Генуе, хотя я по большей части предпочитаю вести дела отсюда. - Он несколько секунд помедлил и многозначительно прибавил:
      - Скоро прибудет Жозеф. Он будет присматривать за тобой в мое отсутствие.
      - Бедняга станет моим тюремщиком?!
      - Возможно, если ты хочешь рассматривать его присутствие с этой точки зрения. Надеюсь, тебе не захочется пристрелить его? - сухо осведомился граф и уже мягче добавил:
      - Твоя жизнь навеки связана с моей, Кассандра, и чем скорее ты к этому привыкнешь, тем лучше.
      - Сомневаюсь, милорд, - мягко откликнулась Касси, вставая из-за стола. Прошу прощения, но мне нужно умыться и одеться.
      - Как хочешь, любовь моя, - весело кивнул граф и дернул за шнур сонетки. Сейчас прикажу Паоло принести воды для ванны.
      ***
      День для Касси прошел довольно приятно, хотя она не призналась в этом графу. Она полюбовалась окружавшими сад пальмами, с мохнатыми стволами и широкими раскидистыми, похожими на перья листьями, и серыми оливковыми деревьями, растущими на самых бесплодных почвах и аккуратными рядами взбиравшимися на холм. На всех мраморных статуях были высечены названия, и каждая имела свою занимательную историю. Граф показал ей гигантского Юпитера, стоявшего на нижней террасе в увитой розами мраморной беседке, и пояснил:
      - Каждый раз при виде старого Юпитера я думаю о другой статуе этого верховного божества, воздвигнутой над могилой собаки, подаренной Карлом V Андреа Дориа, одному из моих прославленных предков. Летопись гласит, что он добился главенствующего положения в Мелфи только для того, чтобы иметь возможность похоронить там своего пса. Желая поблагодарить императора, Андреа дал роскошный пир, на который пригласил короля и сотню придворных. Пораженные гости стали свидетелями, как три серебряных сервиза были после ужина брошены в море. Но на самом деле Андреа Дориа, сделав столь великолепный жест, не стал ни на сольдо беднее, - он просто велел рыбакам расставить сети под террасой, где проходил ужин, и все блюда и тарелки были благополучно выужены из воды.
      Касси весело рассмеялась и забросала графа бесчисленными вопросами. Неужто она и впрямь забыла, какой он остроумный и занимательный собеседник? Девушка раздраженно нахмурилась.
      - Ты чем-то расстроена, любимая?
      - А вам обязательно знать мои мысли? - фыркнула она, садясь на мраморную скамейку, стоявшую подле фонтана.
      - Но, дорогая, разве я не говорил, что отныне мы во всем будем едины? Девушка, не отвечая, уставилась в пространство, и граф мягко добавил:
      - Благодарю за то, что догадалась сесть. Как ты уже заметила, в мои преклонные годы нужно чаще отдыхать.
      - Снова рана разболелась? - спросила она, не сознавая, что глаза у нее встревоженно блестят.
      - Немного, но, думаю, ничего страшного. После обеда, любимая, я познакомлю тебя со священным и нерушимым итальянским обычаем.
      - Каким именно, позвольте спросить? - настороженно осведомилась она.
      - В Англии он называется послеобеденным отдыхом, а здесь - сиестой. Пока солнце в зените, итальянцы запираются в домах, закрывают ставни и ложатся спать. Конечно, это замечательная возможность предаться другим, столь же прекрасным занятиям.
      Он взял ее руку и нежно погладил пальцы.
      - Когда вы поверите, милорд, что я не собираюсь претендовать на ваши милости!
      Касси попыталась отдернуть руку, но граф крепко сжал ее.
      - Я поверю этому, сага, когда ты перестанешь стонать от наслаждения в моих объятиях. - Энтони поднялся, увлекая ее за собой. - Пойдем обедать, малышка.
      Как ни странно, самолюбие Касси было уязвлено, когда Энтони не попытался овладеть ею, лишь только они оказались в спальне. Однако она выяснила, что обычай отдыхать после обеда вовсе не так уж плох. Оставшись в одной сорочке, она легла в комнате со спущенными гардинами, не пропускавшими жарких солнечных лучей, и мгновенно заснула.
      Пробудило ее легкое прикосновение чьей-то руки. Готовая наброситься на дерзкого, она открыла глаза и, к собственному удивлению, уставилась в свежее круглое лицо молоденькой девушки, с любопытством взиравшей на иностранку.
      - Прошу прощения, синьора, - прошептала незнакомка по-итальянски мягким, музыкальным голоском.
      Касси заставила себя перейти на итальянский.
      - Кто ты? - спросила она, приподнимаясь на локте. Девушка улыбнулась забавному произношению англичанки.
      - Розина, племянница Марины. Ваша горничная. Синьор велел мне помочь вам одеться. Он хочет видеть вас в библиотеке.
      - Хорошо, - согласилась Касси, садясь. Розина, как и все слуги, была одета в черное. Блестящие темные волосы были забраны в такой же строгий узел, как у Марины. Она была совсем молодой, лет шестнадцати. Касси неожиданно сообразила, что служанка упорно не сводит с нее глаз.
      - Что тебе? - резко бросила она, боясь, что девушка отнесется к ней с таким же презрением, как ее тетка.
      - Ваши волосы, синьорина. Они словно золотые нити и ужасно густые. Я как-то видела волосы такого же цвета, но им до ваших далеко. Все говорят, что у меня неплохо получаются прически. Вы окажете мне большую честь, синьорина, если позволите вас причесать.
      Касси немедленно раскаялась в своей грубости и приветливо сказала:
      - Спасибо за комплимент, Розина. Я буду рада принять твою помощь.
      Розина кивнула и улыбнулась. На пухлых щечках появились две глубокие ямочки.