Глава 11

— Оставшуюся часть пути поведу я, — проговорила Рафаэлла и решительно перекинула ногу через сиденье мотороллера. Юбка ее платья была достаточно широкой, чтобы не задраться при этом вверх.

— Жаль, — произнес Маркус, имея в виду юбку Рафаэллы, затем пожал плечами и уселся позади девушки, крепко прижавшись к ее спине и обняв Рафаэллу за талию.

— Не сжимай так сильно, — потребовала она, пытаясь высвободиться. — Чертова жара.

В ответ Маркус обнял ее еще крепче, и Рафаэлла повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Ладно, герой-любовник, я скажу тебе кое-что. Ты заявил, что не доверяешь мне. Знаешь, я тебе тоже не особенно доверяю. И это не связано с моим целомудрием. Просто ты… мне кажется, что ты не из тех людей, которые соглашаются управлять чужим курортом, не важно, насколько великолепен курорт и высок заработок.

— Гм… Что ты еще видишь в своей кофейной гуще?

— Возможно, по своей сути ты ренегат. Тебе нравится руководить — Боже, ведь я испытала это на себе! Ты ценишь свою независимость и не любишь выполнять чужие распоряжения.

«Забавно», — думал Маркус. Ладони его скользнули вверх, пока не коснулись груди Рафаэллы. Это должно было отвлечь ее. По крайней мере Маркус на это рассчитывал. Но девушка даже не пошевельнулась, а просто смотрела на Маркуса.

— Нет, ты совсем не тот, за кого себя выдаешь, но ведь правды ты мне все равно не скажешь? Вы шпион, мистер Девлин? Преступник? А Девлин твое настоящее имя? Кстати, ты так и не ответил мне однажды на этот вопрос.

— Отвечу, если ты скажешь мне, что это за странная книга, с которой я застал тебя в то раннее утро, когда мы познакомились? Та, что заставила тебя плакать?

Маркус почувствовал, как тело Рафаэллы будто пронзило током, но она даже не вздрогнула. «Отличная выдержка», — похвалил про себя Маркус.

Он решил поднажать еще немного.

— Сегодня утром я снова заметил ее на полочке около ванны. Что это за книга?

— Не твое дело, — ответила Рафаэлла и изо всех сил надавила на педаль газа.

Маркусу послышалось, что она приглушенно ругается, и он улыбнулся ей в затылок.

Но его не покидало беспокойство. Он не переставал волноваться все время после разговора с Домиником.

Рафаэлла очень умна и проницательна. Но она вдобавок крайне вспыльчива, и это может причинить ей вред.

Стоял ясный вечер, в воздухе витали сладкие ароматы, и в какой-то момент Рафаэлла обнаружила, что оказалась наедине с Паулой. Куда делась Коко? Маркус? Все остальные?

Паула не стала терять времени и сразу ринулась в бой:

— Скажите мне, мисс Холланд, за кем вы охотитесь? За Маркусом? За Домиником? Или за моим мужем?

Рафаэлла ничего не ответила, а только улыбнулась Пауле: девушка казалась такой невинной, юной и хрупкой в светло-персиковом шелковом открытом платье, ее длинные белокурые волосы волной лежали на обнаженных плечах. Трудно было поверить, что она не пропускает ни одного мужчину.

— Я хочу, чтобы вы уехали. Здесь нездоровая атмосфера, она не годится для таких, как вы.

Обе женщины стояли на веранде, откуда открывался вид на бассейн. Ароматы цветущих тропических кустарников витали в вечернем воздухе. Было тепло, но не жарко. Солнце только что опустилось за горизонт, и сейчас они имели возможность наблюдать красивейший в мире вечерний пейзаж: закат над Карибским морем.

— Напротив, здесь так красиво. Только вдохните воздух. Он так сладок. Вы не согласны?

— Делорио мой муж.

— Мои поздравления, — проговорила Рафаэлла. — Послушайте, Паула, клянусь, я буду за милю обходить вашего мужа. Это вас устроит?

— А что насчет Маркуса?

— А почему вас волнует Маркус? Он что, тоже ваш муж?

— Это не смешно, мисс Холланд.

— Очень может быть, но знаете, Паула, в 1990 году такие разговоры звучат довольно странно.

— Что вы имеете в виду? — В голосе Паулы сквозило подозрение.

— Я говорю о женщинах, которые ссорятся из-за мужчин, не могут поделить их. И рассматривают друг друга как соперниц, а не как союзниц.

— Вы имеете в виду эту чепуху о сестринской любви, которую проповедовали наши матери сто лет назад?

— Да, именно это я и имела в виду. Послушайте, Паула. Я ни за кем не бегаю. Вам это понятно?

— Неужели? Трудно вам поверить, глядя на то, как внимательно вы относитесь к своей внешности, — я хочу сказать, что на вас дорогое, можно сказать, шикарное платье, а не половая тряпка.

— Да, это так.

В этом Паула была права. Рафаэлла солгала бы, заявив, что никогда не извлекает выгоду из своей внешности. Напротив, она делала это довольно часто ради того, чтобы получить интервью. Рафаэлла вспомнила свой первый визит к тому подлецу неонацисту — он называл себя Лазарем — с целью разговорить его.

— А вы можете поверить, Паула, что в жизни, помимо мужчин, существует что-то еще?

Хватит держать рот на замке. И хватит вести себя как последняя лицемерка, хотя, наверное, она такая и есть. Ведь Рафаэлла никак не желала признаться самой себе, что Маркусу за рекордно короткое время каким-то образом удалось не раз сбить ее с толку.

— Вы пытаетесь охмурить Маркуса, и я…

— Что, Паула?

— Заставлю вас пожалеть об этом.

Совсем еще девочка. По крайней мере так кажется со стороны. Избалованная богатая маленькая девочка, требующая, чтобы внимание всех мужчин и каждого в отдельности было постоянно приковано исключительно к ней. Рафаэлла внимательно разглядывала Паулу. Эл Холбин постоянно предостерегал ее от поспешных суждений о людях. «Не суди по внешности, всегда копай глубже, Раф, даже если человек кажется тебе законченным идиотом».

Маркус воспринимает Паулу именно такой, какой она кажется на первый взгляд. Но он — мужчина, и, без сомнения, Паула не раз пыталась залезть к нему в штаны. Когда Маркус оказался беспомощным… Что же она такого сделала?

— Чему вы улыбаетесь?

— Просто я вспоминаю, что мне рассказал о вас Маркус; когда он был беспомощным и вы… — Рафаэлла остановилась, не зная, что говорить дальше. Но ей не пришлось долго раздумывать. Паула побледнела, потом покраснела, как вишня. Она была в ярости.

— Он рассказал вам об этом!

Рафаэлла пожала плечами, улыбка не сходила с ее лица. Так что же сделала Паула?

К огромному удивлению Рафаэллы, Паула выглядела униженной.

— Какой мерзавец! Ему же нравилось, просто сначала он притворялся. Он возбудился и с удовольствием засунул эту свою штуку мне в рот, он стонал и дергался, этот проклятый ублюдок!

И Паула в гневе удалилась, повернувшись на каблуках так, что взметнулась вверх ее персиковая шелковая юбка.

— О чем вы тут шептались?

Рафаэлла вздрогнула от неожиданности.

— А, это ты, Маркус. Надеюсь, ты не подслушивал? Наверное, нет, иначе ты не смог бы высидеть так тихо, принимая во внимание предмет нашей беседы.

— О чем ты? Я принес тебе ромовый пунш.

Рафаэлла сделала глоток. Напиток показался ей слишком приторным и слишком крепким. Она улыбнулась Маркусу.

— Я говорю о Пауле, которая, хм, воспользовалась твоей беспомощностью. Она сказала, что тебе понравилось.

— Да, да, — произнес он задумчиво, но Рафаэллу не так легко было обмануть. Пальцы Маркуса крепко сжали бокал, а челюсть начала как-то странно дергаться. Маркус был смущен. А еще разъярен. И он не хотел этого. Рафаэлла читала по Маркусу, как в открытой книге, и ей казалось странным, что она так хорошо изучила его всего за несколько дней. Первый раз в жизни ей удалось узнать или почти узнать человека за такое короткое время.

— Ты в самом деле был настолько беспомощным? Когда это было?

— Меня ранили некоторое время тому назад. Я был прикован к постели и слишком ослабел, чтобы сопротивляться. Коко пыталась защитить меня, но не могла же она сидеть со мной круглые сутки.

— А Делорио?

— Он был в Майами. Я почувствовал себя в безопасности только после того, как он вернулся.

Маркус уставился на Рафаэллу. Только что он, черт возьми, раскрыл ей всю душу, а ведь она даже не нажимала на него, а просто ласково смотрела, как будто своим рассказом Маркус мог разрешить все свои проблемы. Но это было ошибкой. Подобные рассказы могли привести к гибели обоих.

— Послушайте, госпожа Холланд. Я не хочу, чтобы вы оставались на этом проклятом острове. И даже на любом из островов Карибского моря. Вы представляете опасность для самой себя и для меня, черт побери. — Маркус смотрел на Рафаэллу так, словно хотел ее отшлепать. Затем в растерянности покачал головой и пальцами взъерошил волосы. — Это черт знает что такое! — И подобно Пауле он резко повернулся и зашагал прочь. Только Маркус выбрал противоположное направление: он двинулся вдоль бассейна, направляясь к дальнему глубокому краю, окутанному вечерними сумерками.

Рафаэлла наблюдала за ним, не двигаясь с места. Маркус казался ей загадочной личностью, и Рафаэлле очень хотелось бы встретиться с ним в иное время, в ином месте, но только не здесь, не рядом с Домиником Джованни. Она была вынуждена признаться себе в этом, хотя и неохотно. Маркус сводил ее с ума. Даже сейчас Рафаэлла глядела Маркусу вслед, не желая выпускать его из виду. Она увидела, как тот неожиданно вздрогнул и остановился. Затем принялся рассматривать что-то в воде. Он сел на корточки и перегнулся через бортик бассейна: тело Маркуса напряглось, он внимательно разглядывал что-то под водой. Потом вытащил из кармана какой-то предмет, бросил его на землю рядом с собой и, изогнувшись, ринулся в воду.

Сердце Рафаэллы дрогнуло. «О Боже, что случилось? Что Маркус там увидел? Тело? Или?..» Ей стало страшно.

Рафаэлла подбежала к противоположному краю бассейна, взглянула на потемневшую в сумерках воду и, увидев в глубине Маркуса, без долгих размышлений сбросила туфли и спрыгнула в воду. Она задержала дыхание и нырнула: великолепное шелковое с цветами платье поднялось и теперь вздымалось вокруг ее груди.

Руки Маркуса обвили Рафаэллу за талию, и он вытащил ее на поверхность, не разжимая объятий.

Рафаэлла отплевывалась от воды, пытаясь отвести от лица мокрые волосы.

— Что ты делаешь? Что произошло? Что ты увидел в воде?

Маркус хитро улыбнулся и прижал Рафаэллу к бортику бассейна, дав ей возможность сохранять равновесие, стоя на узком выступе. Почти стемнело, глубокие сумерки окутывали их, воздух казался мягким, как вата. Колибри порхали вокруг зарослей бугенвиллеи, садясь время от времени на ветку, чтобы клюнуть цветок, затем взмахивали крыльями и перелетали на другой. Стрекотали ночные насекомые. Маркус и Рафаэлла были одни.

Она попыталась высвободиться из объятий Маркуса, но тот крепко держал ее.

— Ты напугал меня до смерти! Что ты увидел на дне?

— В бассейне ничего не было.

— Тогда зачем?..

— Просто я хотел, чтобы ты примчалась сюда, что ты и сделала.

Маркус обернул ее мокрые волосы вокруг руки, притянул Рафаэллу к себе и поцеловал. Она почувствовала, что его твердая, напряженная плоть уткнулась ей в живот. Рафаэлле сразу нечем стало дышать, ее охватил трепет, голова слегка закружилась, и, когда Маркус отстранился, чтобы приподнять ее плавающее на воде платье, она могла смотреть только на его губы, желая, чтобы он целовал ее снова и снова. Рука Маркуса скользнула по ее бедру и добралась до трусиков. Он дернул за них, спустив до колен. Его пальцы нашли ее и замерли; Маркус вздохнул и снова поцеловал Рафаэллу.

— Прекрасно, госпожа Холланд, — прошептал он, и ей показалось, что она теряет рассудок.

Рафаэлла сама поцеловала Маркуса, решив, что подумает об этом чуть позже. У него был самый сексуальный рот в мире, а его язык…

Пальцы Маркуса стали двигаться, и Рафаэлла двигалась вместе с ними. Средний палец проник в нее, заставив Рафаэллу дернуться всем телом. Она громко вздохнула.

— Расслабься, — шепнул Маркус, укусив Рафаэллу за мочку уха.

Его палец проникал все глубже; затем Маркус остановился передохнуть, явно удовлетворенный достигнутым результатом. Рафаэлла посмотрела на Маркуса: его глаза потемнели от удовольствия и желания.

Она снова спросила его о том, что и раньше, так как не в силах была думать о другом:

— Ты разыграл все это только для того, чтобы я прыгнула в воду?

— Но это сработало. — Средний палец снова задвигался у нее внутри, но теперь к нему присоединился и большой, лаская и поглаживая Рафаэллу до тех пор, пока та не вскрикнула от наслаждения. Тут пальцы его снова остановились.

— Ты, такая маленькая, храбрая девочка, сломя голову бросилась прямо в бассейн, не заботясь о том, какие опасности могли поджидать тебя там. Вам это нравится, госпожа Холланд?

И пальцы Маркуса снова занялись своим делом. Рафаэлла застонала.

— Судя по всему, нравится. Вот и хорошо. Да, я предполагал, что ты бросишься мне на помощь или в крайнем случае страшно захочешь узнать, что лежит на дне бассейна. Целый взвод морских пехотинцев не смог бы остановить тебя. Это мне в тебе нравится. Ты ни разу не задумывалась об этом своем качестве, ведь так? Просто настоящий Святой Георгий в юбке. Абсолютно не заботишься о последствиях.

— Конечно. Стоит только увидеть, что я позволяю тебе делать с собой.

— На этот раз все будет иначе, и тебе это известно. В этот раз я твердо намерен пойти до конца. Может, не будем откладывать это надолго? Сегодня утром я обдумал твои слова — твою шутку о последнем рывке — и решил проделать это в бассейне, где воды больше чем достаточно. Признаюсь, я чувствовал бы себя законченным ослом, если бы ты просто подошла к кромке бассейна и стояла бы, глядя на меня. Я, наверное, просто стащил бы тебя в воду. Но на этот раз ты с большой охотой устремилась навстречу судьбе. А теперь посмотрим, все ли идет так, как надо.

Пальцы Маркуса покинули тело Рафаэллы так внезапно, что она вздрогнула. Но даже расстегивая молнию на брюках и высвобождая свою твердую от возбуждения плоть, Маркус не переставал целовать ее.

— Прямо сейчас, — проговорил Маркус с чувством глубокого удовлетворения. — Немедленно.

Он приподнял Рафаэллу, крепко прижал к бортику бассейна и без всякого предупреждения вошел в нее.

Рафаэлла вскрикнула, когда Маркус глубоко проник внутрь нее, но он снова стал целовать девушку, крепко сжимая ее в объятиях и прижимая к бортику бассейна; брызги воды то и дело разлетались вокруг. Потом Маркус очень медленно начал двигаться в ней, одновременно лаская Рафаэллу пальцами, и очень скоро наслаждение с такой силой охватило девушку, что она готова была кричать и извиваться в его руках. Рафаэлла не понимала, как Маркусу удается так действовать на нее, но в этот момент ей было все равно, понимает она это или нет.

Рафаэлла закричала, но Маркус снова поцеловал ее и застонал, не отрывая своих губ от ее рта. Она дернулась всем телом, что-то взорвалось у нее внутри с невероятной силой: с глубоким вздохом Рафаэлла повисла на руках Маркуса, и только тогда он позволил себе испытать высшее наслаждение.

…Маркус крепко сжимал Рафаэллу, прижавшись щекой к ее мокрым волосам; он все еще оставался у нее внутри.

— Не стоит беспокоиться о моей кредитоспособности, госпожа Холланд, — шепнул он на ухо Рафаэлле. — Я улучил момент и вытащил бумажник перед тем, как броситься в воду. Единственное, что погибло, — это мои итальянские ботинки, но, признаюсь, мне их совсем не жаль: игра стоила свеч. А ты случайно не знаешь, куда запропастились твои трусики? Нет? Все еще не можешь говорить?

— Не могу поверить, что позволила тебе это, — выдохнула Рафаэлла в конце концов. Губы ее были прижаты к шее Маркуса, и она целовала его: теперь Рафаэлла больше не пыталась высвободиться из его объятий.

— Но почему? Ты же хотела этого. А я — человек добрый. И не могу видеть, как страдает взрослая тетя.

— Взрослая тетя сейчас убьет тебя. Камнем.

— От таких разговоров меня бросает в дрожь. Ну, хорошо. Тогда, может, перестанешь целовать меня в шею? Станем опять трезвыми и рассудительными. Что ты думаешь о старой доброй Пауле? Кто знает? Может, она наблюдала за нами.

Маркус неохотно покинул Рафаэллу и, взявшись одной рукой за край бассейна, другой принялся застегивать молнию на брюках.

В сумерках он разглядел лицо Рафаэллы и улыбнулся. Она выглядела немного ошарашенной и утомленной. Это понравилось Маркусу. Глаза ее лениво блуждали: эти бледно-голубые глаза, ни капли серого… Маркус нахмурился. Эти глаза были ему хорошо знакомы. Он уже когда-то видел…

— Хочешь поискать трусики? Или дадим Хуану, мальчику, присматривающему за бассейном, возможность найти их завтра утром? Да, давай поступим именно так. Он будет в восторге. Ведь на них нет твоей монограммы, правда? Нет, разумеется, нет. Как я мог забыть? Ведь у меня уже имеются одни твои трусики, те, которые я снял с тебя тем памятным вечером в саду возле моей виллы.

— А я не могла понять, куда они делись. Ты хранишь женское белье в качестве трофеев?

— Гм… Никогда об этом не задумывался. Возможно, это спасло бы кровать от многочисленных зарубок, не правда ли? А те, которые остались с той ночи, очень даже симпатичные — такие голубенькие с сексуальными кремовыми кружевами. Может, я просто повешу их над кроватью и внизу прикреплю маленькую табличку с твоим именем, чтобы никто не перепутал. Что ты думаешь по этому поводу?

Рафаэлла вздрогнула. Не от холода, поскольку и воздух, и вода были теплыми. Она гневно отбросила волосы с лица: ее прекрасному дорогому шелковому платью в цветах пришел конец, но сейчас она о нем не вспоминала. Рафаэлла в полную силу насладилась собой.

— Кажется, мне надо пойти поискать камень, хороший, большой и твердый камень.

Маркус наклонился над Рафаэллой и снова поцеловал ее, затем выскочил из бассейна. В его ботинках хлюпала вода.

— Мои бедные ботиночки. Надеюсь, они погибли на благо любви.

— Страсти, дурачок. Страсти.

— Дать тебе руку? — Маркус протянул Рафаэлле руку, но девушка медлила, не зная, доверять ли ему.

Затем, решив, что промокать дальше уже некуда, приняла предложенную помощь. Очевидно, Маркус пришел к тому же решению — он вытащил Рафаэллу из воды, и она снова оказалась в его объятиях.

Маркус обнял было девушку, но почти сразу отпустил.

— Советую тебе переодеться. Полагаю, Доминик удивится, если ты опоздаешь к ужину.

— Я не привезла с собой никакой другой одежды. Ты же знаешь.

— Поговори с Коко, — посоветовал Маркус, улыбнулся, проведя кончиками пальцев по щеке Рафаэллы, и зашагал прочь, насвистывая на ходу, как будто ему совершенно ни до чего не было дела.

— Наверное, я самая большая дура в мире, — проговорила Рафаэлла и отправилась на поиски Коко.

Все, кого она встречала по дороге к дому, получали объяснение:

— Я такая неловкая: оступилась и упала в бассейн! Коко, слава Богу, ничего не сказала, только взглянула на Рафаэллу, многозначительно улыбнувшись. Взятые у нее юбка и блузка сидели совсем неплохо; Коко сообщила Рафаэлле, что купила их полтора года назад, когда была на размер меньше.

— Не может быть, ты такая стройная и высокая.

— Ты тоже довольно высокая, Рафаэлла, просто не такая высокая, как манекенщица. Так ты не сошлась с Маркусом, а? Возьми мой фен. Хочешь, я дам тебе щипцы для завивки? По улыбке на твоем лице я могу судить, что Маркус оказался на высоте. У тебя в запасе десять минут до того, как мы должны спуститься вниз. Сейчас, я полагаю, наверняка уже всем известно, что ты, э-э… упала в бассейн.

— Ты права, — проговорила Рафаэлла голосом таким же твердым, как тот камень, который она намеревалась найти, чтобы размозжить им голову Маркуса.

Несколько человек уже ждали их внизу. Ни один из них и словом не обмолвился об инциденте в бассейне.

Доминик представил Рафаэлле Фрэнка Лэйси, назвав его своим лейтенантом. Прозвучало так, как будто бы тот служил в полицейском подразделении. Это был изможденный мужчина с редеющими волосами и улыбкой, которая казалась вымученной. Можно было подумать, что до этого ему доводилось улыбаться в лучшем случае лет двадцать тому назад. У него были грустные глаза. Фрэнк ничего не сказал Рафаэлле, просто кивнул, когда Доминик представил его. Он был похож на чьего-то отца, слишком загруженного работой.

— Ты, конечно же, уже знакома с Меркелом, моя дорогая.

— Да. Привет, Меркел.

— А это Линк. Он следит за состоянием дел в резиденции. Линк — мой мажордом, если можно так выразиться.

— Добрый вечер, Линк.

Рафаэлла задалась вопросом, имя это или фамилия. У Л инка было худощавое лицо и внимательный взгляд.

— Я решил пригласить этих джентльменов отужинать с нами, поскольку они являются частью моей жизни, и ты, возможно, захочешь поговорить с ними в дальнейшем. Линк, ты это увидишь, знаток всяких исторических убийств и убийц. В настоящее время он расследует… Расскажи сам, Линк.

Мужчина оказался крайне стеснительным. Медленно, с запинками, он произнес:

— Хелен Джегадо, мэм. Она была поварихой и любила травить своих хозяев. Ей нравилось наблюдать, как они мучаются. В конце концов она стала поварихой в монастыре, но за короткий срок умерло так много сестер, что вызвали полицию. Обнаружилось, что Хелен отправила на тот свет более шестидесяти человек.

— И все эти люди нанимали ее, не спрашивая рекомендаций, — добавил Меркел.

— Боже мой! — воскликнула Рафаэлла. — Как интересно. Я хотела бы в будущем услышать еще какие-нибудь истории, пожалуйста, Линк.

Тот согласно кивнул, и Доминик проговорил:

— Пока Линк рассказал тебе одну из наименее кровавых и душераздирающих. А Меркел, наш добрый приятель, не увлекается убийствами. Он любит модные вещи. Если понадобится совет — он поможет тебе, заглянув в свой «Джи Кью».

«Да, Эл, — думала про себя Рафаэлла, — ты абсолютно прав. Никто не является тем, кем кажется со стороны, разве что Маркус — его я считала необыкновенным с самого начала. Ведь у него, подлеца, наверное, есть тут, в резиденции, целый шкаф с одеждой». Маркус выглядел безупречно в белоснежных брюках и белой рубашке с открытым воротом. Загорелое лицо, черные волосы и голубые глаза делали его похожим на бандита, но этот бандит занимался любовью намного лучше тех мужчин, которых встречала Рафаэлла за всю свою жизнь. Ей хотелось целовать его без конца.

Рафаэлла никогда не могла предположить, что позволит какому-то мужчине играть с ней в такие игры. То, что делал с ней Маркус, было для нее совершенно незнакомо. И должно было показаться ей отвратительным. Маркус забавлялся, доставляя удовольствие и себе, и ей, и Рафаэлла — она не могла не признать этого — испытала самое большое наслаждение в своей жизни. Ну почему у него нет хотя бы одной складки жира на животе или уродливого подбородка?

Минут через пять Маркус подошел к Рафаэлле и протянул ей еще один ромовый пунш.

— На этот раз он не такой сладкий.

Рафаэлла отпила глоток: рому было столько, что она чуть не поперхнулась.

— Когда у тебя должны начаться месячные?

— Ах, ты неожиданно разволновался, что можешь стать папочкой?

— Я так увлекся своим смелым планом в бассейне, что забыл надеть презерватив. Ты пьешь таблетки, не так ли? По-моему, я видел их сегодня утром на полочке в ванной?

Пусть подлец помучается. Рафаэлла на секунду закрыла глаза и проговорила:

— Это именно то, что мне нужно. Забеременеть от человека, которого я собираюсь убить с помощью камня. Судьи увидят мой огромный живот и не поверят, что я могла так сильно ненавидеть тебя.

— Извини. Мне не надо было так торопиться. Голос Маркуса звучал искренне, и Рафаэлла взглянула на него. На этот раз его глаза были очень серьезными.

— Месячные должны начаться через несколько дней. И ты прав, я пью таблетки. Так что не волнуйся.

— А они у тебя всегда регулярны? Ты ведь скажешь мне, если что-то будет не так, правда?

— А что со мной, черт побери, может быть не так? И что ты в этом случае сделаешь? Покинешь остров? Улетишь в Монголию и станешь монахом?

— Не знаю. Но подумаю над этим. — В его глазах снова загорелись бесовские огоньки, и он отвернулся, чтобы поговорить с Коко.

Доминик мягко, как кошка, подкрался к Рафаэлле сзади, она могла поклясться, что не слышала ни звука.

— Ты встревожена, Рафаэлла? Может, это из-за Маркуса?

— О, нет. Просто я вспомнила, как свалилась в ваш чудесный бассейн. Обычно я не такая неуклюжая.

— Разумеется.

Доминик что-то знал. Конечно, Маркус не станет хвастаться своей победой. Да ему и не нужно этого делать. Возможно, все и так заметили, что он вымок не меньше, чем она.

— Ты должна назвать мне свои любимые блюда, Рафаэлла, а я передам Джиггсу. Дюки в самом деле прекрасно готовит. Завтра Маркус привезет твою одежду. Вещи Коко смотрятся на тебе совсем неплохо, но мне кажется, что в своих собственных ты будешь чувствовать себя куда лучше.

«Вот мой отец разговаривает со мной, — подумала про себя Рафаэлла, — и понятия не имеет, что я его дочь». Она догадалась, что Доминик только что отдал приказ, подчиняться которому у нее не было ни малейшего желания. Приказ, означающий, что Маркус будет рыться в ее вещах. И вряд ли на этом остановится. Он обыщет ее виллу вдоль и поперек.