— Все это очень впечатляет, — подал голос Маркус. — Но справедливость — и вы, госпожа Холланд? Неужели вы можете быть справедливой к мужчине?

— Прочитайте чертову книгу!

— Маркус, в самом деле, мой мальчик, она же спасла тебе жизнь!

— Я еще выясню, зачем она это сделала. Может, она спасла меня для того, чтобы собственноручно разделаться со мной каким-нибудь другим способом.

Но Маркус произносил эти слова с улыбкой, и Рафаэлла поймала себя на том, что качает головой, а потом, вопреки собственной воле, как будто у нее на самом деле не было другого выхода, она улыбнулась в ответ. Рафаэлла почувствовала на себе взгляд Паулы: девушка смотрела так, как будто Рафаэлла — змея, пойманная в ловушку, а она, Паула, — мангуст, готовый в момент разделаться с ней.

Рафаэлла откусила еще один кусочек желтохвостой рыбины. Этот кусок показался ей менее вкусным, чем предыдущие.

— А мне кажется, что никто не собирался убивать тебя, — высказал свое мнение Делорио. — Тебя просто хотели напугать. Сколько там было пуль? Три, четыре? Наверняка парень не так плохо стрелял. Может, кто-то просто хотел немного сбить с тебя спесь.

«Не ты ли это, подонок?» Улыбка не сходила с лица Маркуса.

— Но почему? — воскликнула Рафаэлла. — И зачем делать это в моем присутствии? Я не понимаю.

Коко заметила:

— А может, кто-то хочет выжить с острова тебя, Рафаэлла, а Маркус тут ни при чем?

— Не думаю, что наш шакал знал, что вы такой отличный боец, — произнес Маркус. — Мой личный телохранитель. А если бы я указал вам на стрелявшего парня, вы бы скатились с меня и снесли ему башку?

— Как хорошая служебная собака… хорошая сучка? — проговорила Паула, с ожесточением протыкая вилкой кусок манго и не переставая мило улыбаться.

Маркус ничего не сказал, только порадовался про себя, что Паула сидит на другом конце стола, рядом с мужем. Оттуда она не могла достать его.

Вместо этого Паула развлекалась тем, что нападала на Рафаэллу. Без всякого сомнения, она видела в ней угрозу. Занятно.

Маркус откинулся назад, размышляя, сумеет ли Рафаэлла Холланд не выйти из себя и сдержать ярость до конца вечера. А ведь он только начал внедрять в жизнь свои замыслы, имевшие целью остановить девушку и не дать осуществиться ее проклятым планам, связанным с Домиником. Как мог Доминик хотя бы на секунду сомневаться, можно ли допускать эту женщину — репортера отдела расследований — в резиденцию? Да еще для того, чтобы она писала его биографию? Он же преступник, кроме всего прочего. Неужели тщеславие и самомнение этого человека настолько велики, что он даже не в силах почувствовать опасность? Без сомнения, он не мог быть так слеп и так эгоцентричен.

Маркусу не станет легче, даже если цель Рафаэллы — прижать Доминика к стенке. Просто ему не хотелось, чтобы она влезала во что-либо, грозившее разрушить его собственные планы. Прикрытие Маркуса может рассыпаться как карточный домик.

— Послушайте, Доминик, у нас и так в последнее время произошло много неприятностей. Даже самой госпоже Холланд будет небезопасно находиться здесь, беседуя с вами о вашей жизни. Это будет отвлекать вас от дел. Не делайте этого. Я голосую против.

— Я тоже голосую против, — согласилась с ним Коко, — потому что Маркус прав.

— О каких неприятностях идет речь? Что-то помимо стрельбы прошлой ночью?

— Да, — ответил Делорио. — Кто-то пытался убрать моего отца и был недалек от цели.

— Я была в это время на курорте, — подала голос Паула, — и все пропустила.

— Они заперли меня в купальной кабинке, — проговорила Коко. Голоса обеих женщин звучали разочарованно.

— Мы не проводим голосование, — жестко произнес Доминик, — и, Делорио, сейчас не время и не место болтать о деликатных семейных проблемах.

— Но ты же сказал, что хочешь знать наше мнение, — возразил Делорио, мгновенно разозлившись.

— Да, и теперь все вы уже поделились им со мной. Делорио уставился в тарелку, не произнося ни слова. «Черт, — думал Маркус, наблюдая за Домиником. — Он собирается согласиться. Она задела его тщеславие, и чертов дурак клюнул. Надо как-то остановить его».

Рафаэлла была человеком, которого Маркус меньше всего хотел бы видеть замешанным в этих неприятностях, он не желал, чтобы она вмешивалась во все и выясняла вещи, которые ей было лучше не знать вообще. Маркус понимал, что скорее всего госпожа Холланд никогда не простит ему этого, но он также знал, что его единственный шанс — идти в наступление.

— А наша уважаемая госпожа Холланд рассказала вам о присужденной ей Пулитцеровской премии, Доминик? Она получила ее за специальный репортаж в 1986 году. Госпожа Холланд выследила небольшую мерзкую неонацистскую шайку, замешанную не только в обычных выступлениях под расистскими лозунгами, но и игравшую немалую роль в местной политической жизни. Они раздавали взятки местному руководству, запугивали городскую администрацию, чтобы те пропускали нужные им резолюции, подкупали полицейских. И расправлялись с теми, кто отказывался содействовать им. Дело происходило в маленьком городишке штата Делавэр. На расследование ушло почти полгода. Правильно, госпожа Холланд?

— Да.

— Вы получали угрозы от этих подонков, но не сдавались, не так ли? Вы прочно там засели, даже ни разу не покинули свой пост — ни на день. Вы обрабатывали разных людей, чтобы те раскрывали вам душу, несмотря на то что одному из них потом переломали ребра, сломали ногу и разбили лицо. И, Доминик, учитывая опыт нашей маленькой госпожи Холланд, мы вполне можем рассчитывать, что она выяснит, кто пытался прикончить нас с вами. Я легко могу представить себе, как она копает глубоко, потом еще глубже, благодаря своим бульдожьим инстинктам. Копает там, где этого делать не нужно. Копает до тех пор, пока не начинают страдать окружающие и даже она сама.

— Это доказывает только то, что она — хороший профессионал, — заметил Доминик, подавшись вперед. — Не так ли, Коко?

Коко только пожала плечами.

— Ответь же, дорогая, разве не ты так жаждала узнать, кем была та женщина? — Доминик поддевал Коко, но та не поддавалась. — Я так и не смог выяснить, кто ее нанял. И до сих пор никто из нас так ничего и не знает о «Вирсавии».

«Боже правый, — ужаснулся про себя Маркус, — неужели Рафаэлле требуется всего лишь сидеть за одним столом с людьми, чтобы они выбалтывали ей все, что им известно? Стоит послушать хотя бы Доминика!» Маркус поспешно заговорил, чтобы прервать своего шефа:

— Нельзя также забывать о том, что ее уважаемым отчимом случайно оказался некий Чарльз Уинстон Ратледж Третий, владелец нескольких крупных газет и ряда радиостанций, человек, пользующийся значительным влиянием и обладающий огромной властью. Это он купил для вас «Пулитцер»? И поговорил со старым добрым приятелем Робби Дэнфортом, владельцем «Трибюн», чтобы тот дал вам место репортера в отделе расследований?

Рафаэлла швырнула Маркусу в лицо кусочками нарезанных свежих фруктов со своей тарелки. Она яростно смотрела на него и думала: «Я снова вышла из себя». Это было так не похоже на Рафаэллу.

— Только не это! — воскликнул Маркус.

Делорио зашелся от хохота. Коко тихо шепнула Доминику:

— Маркус и Рафаэлла весь день так себя ведут. За обедом она облила его чаем.

Доминик понимающе кивнул.

— Ладно, довольно, Маркус. Вытри со лба ананасовый сок и заткнись. — Доминик откинулся назад и постучал рукояткой ножа по тарелке для хлеба. — Я не так глуп, мой мальчик. Я и сам навел справки о мисс Холланд. Разумеется, я делал это очень тактично, дорогая, и вам не следует ни обижаться, ни беспокоиться.

— Маркус прав, — подала голос Паула. — Этой женщине здесь не место. Ведь она репортер. Она может погубить вас, сэр. И я согласна с Маркусом: ее отчим помогал ей во всем.

— Я не буду возражать, если она еще немного побудет здесь, в резиденции, — высказал свое мнение Делорио и одарил Рафаэллу улыбкой, от которой мурашки побежали у нее по спине. — Так как я твой единственный сын, она, вероятно, захочет узнать все и обо мне тоже.

В ответ Рафаэлла одарила Делорио таким недвусмысленным взглядом, что сама чуть не поперхнулась. Но она знала: пока отталкивать его нельзя. При необходимости она справится с ним.

— Я считаю, что Рафаэлла должна это сделать, — заговорила Коко. — Но не сейчас. Так много всего произошло. Извини, Рафаэлла, но это не самая лучшая затея.

Рафаэлла не скрывала своего разочарования. Она рассчитывала, что Коко будет на ее стороне.

Неожиданно Доминик поднял руку, прервав Делорио на полуслове.

— Думаю, на этом надо поставить точку. Вы закончили с ужином, Рафаэлла? Отлично, сейчас я покажу вам мою египетскую коллекцию. А в следующий раз я продемонстрирую вам мою коллекцию живописи. Она, несомненно, произведет на вас впечатление. Когда мы закончим осмотр, Маркус, мой мальчик, будь любезен проводить Рафаэллу назад, на курорт. Можешь взять вертолет.

На этом разговор о делах закончился.

Было около полуночи, когда Доминик отправился провожать Рафаэллу и Маркуса до вертолета, — Меркел не отходил от него ни на шаг.

— Какая темень, — заметила Рафаэлла. — И луна такая маленькая. — Ей совсем не хотелось залезать в вертолет и доверять свою жизнь Маркусу. И вообще доверять ему что-то свое. Второго раза не будет.

— Завтра я сообщу вам о своем решении, Рафаэлла. Доминик взял ее руки в свои, наклонился и поцеловал Рафаэллу в щеку. Медленно, очень медленно она отстранилась.

— Благодарю вас, сэр. Большое спасибо за то, что показали мне коллекцию. Но я по-прежнему считаю, что это голова Нефертити. Буду очень рада взглянуть и на вашу коллекцию живописи.

Доминик усмехнулся и шагнул назад. Сидя на веранде, Коко, Делорио, Паула и Меркел наблюдали, как вертолет оторвался от земли, медленно развернулся и взял курс на горы.

— Пошли, — приказал Делорио Пауле, не сводя глаз с набиравшего высоту вертолета. — Быстро, в постель.

— Но я не…

— Заткнись. — Он схватил ее за руку и потащил в дом, затем вверх по лестнице.

Доминик остался на улице. Ночь была мягкой, воздух переполняли ароматы гибискуса, бугенвиллеи и роз. Запах моря смешивался с благоуханием цветов. Коко взяла его под руку и улыбнулась:

— Твой сын что-то слишком груб сегодня. Он просто уволок Паулу.

— Я не знаю, Коко… — произнес Доминик, пропуская мимо ушей слова Коко.

— Не знаешь чего? Разрешать ли Рафаэлле писать эту книгу?

Долю секунды он пристально смотрел на нее, затем пожал плечами.

— Это и массу других вещей. Может, поможешь мне расслабиться, Коко?

Она улыбнулась Доминику и поцеловала его в губы. Наверху Делорио стоял, прислонившись спиной к закрытой двери спальни и скрестив руки на груди.

— Раздевайся, Паула. Живо.

Паула бросила взгляд на Делорио. В последнее, время она несколько раз видела его таким, и это пугало и в то же время возбуждало ее. Просто невероятно возбуждало. Она уже начала стягивать лифчик и трусики, но неожиданно остановилась и повернулась к нему лицом, положив руки на бедра.

— Тебе нравится то, что ты видишь, Дел?

— Снимай лифчик.

— Может, мне не хочется.

— Делай то, что приказано, Паула.

Паула решила немного подразнить его. Она томно улыбнулась и отрицательно покачала головой. В ту же секунду Делорио подскочил к ней и изо всех сил дернул за лифчик спереди, сорвав его. Стиснув одной рукой руки Пауле, Делорио другой рванул с нее трусики, разорвав их на части.

— Шевели своей маленькой задницей, — приказал он у нее над ухом, затем сам принялся трясти Паулу, пока трусики не упали к ее ногам подобно маленькой ярко-желтой лужице. — Вот так-то лучше, Паула.

Делорио толкнул Паулу назад так, что она пошатнулась. Тогда, схватив жену, он швырнул ее на постель.

— Не двигайся, черт бы тебя побрал!

Паула почувствовала, как страх и возбуждение растут в ней. Она молча наблюдала, как Делорио через голову стаскивает с себя рубашку. Тело его было плотным, мускулистым, ни единой складки. Паула раздвинула ноги и согнула их в коленях, улыбаясь.

Делорио видел, как Паула ласкает себя своими длинными пальцами.

— Ну, что ты там возишься, Дел?

— Ты — маленькая сучка, — процедил он сквозь зубы, стаскивая с себя трусы.

Упав между ее раздвинутых ног, Делорио зажал подбородок Паулы в пальцах и несильно ударил ее.

— Прекрати! Боже, ты же делаешь мне больно!

— Ты это любишь, любишь, — повторял Делорио. — Ты же знаешь, что любишь это. Я возбуждаю тебя так, как ты этого хочешь.

Делорио снова ударил Паулу, затем чуть приподнялся между ее ног и вошел в нее с неистовой силой. Паула вскрикнула от боли и неожиданности. Делорио навалился на нее и сжал так сильно, что на мгновение боль пересилила удовольствие, но только на мгновение. Это было непередаваемое наслаждение.

Делорио нагнулся, схватил рукой волосы Паулы и оттянул ее голову назад.

— Ты должна слушаться меня, всегда. Понятно?

Он страстно поцеловал Паулу, укусив за нижнюю губу. Затем почувствовал, как ее напряженное тело изогнулось под ним, и прошептал:

— Кончай же, маленькая сучка, давай. И Паула не заставила себя долго ждать.

Делорио дождался ее оргазма, затем быстро, пока Паула была неподвижна, оторвался от нее и перевернул на живот. Приподняв ее ягодицы, он снова, с не меньшей силой, вошел в нее.

И тут же оргазм настиг его — неожиданный и глубокий. Делорио рухнул на Паулу, обжигая ей щеку жарким дыханием, подминая ее под себя горячим и липким от пота телом.

Она попыталась высвободиться.

— Не двигайся, — приказал Делорио. — Не вздумай пошевелиться, Паула, пока я не разрешу. В постели я принимаю решения. Никогда не забывай об этом.

Вертолет набирал высоту в темноте.

— Мне это не нравится, — проговорила Рафаэлла.

— Положись на меня. Света вполне достаточно. Кроме того, если я ошибусь, то пострадаешь не только ты, но и я тоже.

— Твои доводы очень убедительны.

Вертолет все набирал высоту. Теперь он почти задевал верхушки деревьев, что росли позади владений Доминика, и поднялся вверх еще на двести — триста футов.

— Мне в самом деле все это очень не нравится, — снова повторила Рафаэлла. Маркус только улыбнулся и резко бросил вертолет влево, напугав ее чуть не до смерти. Затем они снова стали набирать высоту, почти не продвигаясь вперед, а только поднимаясь все выше и выше.

— Перестань ныть.

— Если бы я умела управлять этой штукой, то выкинула бы тебя отсюда, не задумываясь. Может быть, ты все-таки перестанешь валять дурака хотя бы минут на десять, пока мы не доберемся до дома?

— Слушаюсь, мэм, — ответил Маркус, ухмыльнувшись при виде ее сердитого лица.

Он принялся насвистывать, но это продолжалось не больше трех минут. Вертолет висел почти над самой высокой точкой горного хребта, на высоте около тысячи футов, и под ним простирались непроходимые джунгли, плотные и густые, сплошное месиво из зеленых веток, корней и кустарников. Внезапно раздался громкий треск, и вертолет с сумасшедшей скоростью закружился на месте.

— Дьявол! — Маркус с силой нажал на педаль, приводившую в движение задний винт. Никакого эффекта. Он снова надавил на педаль. Опять без изменений. Вертолет потерял управление. Он вошел в режим авторотации, и наконец Маркусу удалось взять под контроль это бешеное вращение. Он быстро взглянул вниз, надеясь разглядеть одну из тропинок. И ему повезло: внизу вилась узкая дорожка, пересекавшая джунгли. Маркус почти заглушил мотор — тот сразу начал чихать, затем немного прибавил газу. Вертолет пошел на снижение.

— Что случилось?

Маркус бросил быстрый взгляд на Рафаэллу, увидел ее побледневшее лицо и снова принялся насвистывать. Прошло не больше пяти секунд.

— Все в порядке, — заверил ее Маркус.

— Не ври мне, ты, скотина. Что это был за треск? И почему мы крутимся на месте?

— Ладно, девушка. Задний винт вышел из-под контроля. Это означает, что мы вынуждены совершить посадку, поскольку… О черт!

Кабина завертелась снова, дергаясь по часовой стрелке, и Маркус изо всех сил вдавил кнопку на приборной доске перед собой, одновременно сражаясь с рычагом управления. Пытаясь справиться с новыми затруднениями, он потерял из виду тропинку.

Рафаэлла наблюдала за Маркусом, не произнося ни слова, но про себя отчаянно молилась.

Маркус снова увидел тропинку, но теперь она находилась в двухстах ярдах слева от них.

— А, вот и тропинка, слава тебе, Господи. Мы снижаемся, девочка. Проверь, хорошо ли ты пристегнута, и молись.

Маркус изо всех сил сражался с машиной, пытаясь посадить ее без помощи отказавшего хвостового винта. Но у него было не так уж много опыта в управлении вертолетом.

— Мы здорово влипли, — заключил он в конце концов. — Но понадеемся на удачу: держись крепче, мы снижаемся.

Маркус снова почти заглушил мотор. «Сдаем немного влево, совсем чуть-чуть, затем медленно опускаемся вниз и крепко держим рычаг…» Боже, кабина снова начала вращаться с бешеной скоростью. До тропинки оставалось всего футов двадцать, и Маркус совсем выключил мотор. Винт вертолета продолжал крутиться, но Маркус ничего не мог с этим поделать: он и так сделал все, что мог…

Раздался резкий, сотрясший воздух звук, и Рафаэлла увидела, как винт вертолета воткнулся в почву рядом с тропинкой и развалился на части, оторвавшись от фюзеляжа. Нос вертолета смотрел вниз, и при ударе о землю шасси продырявило пол и оказалось в кабине, прямо у ног Рафаэллы. Вертолет бешено затрясся.

Рафаэлле показалось, что ее сдавило, как под прессом: челюсти ее громко стукнулись друг о друга, голову пронзила боль.

Невероятно, но Маркус продолжал насвистывать. И спокойно расстегивал при этом ремень безопасности. Неожиданно вертолет затих.

— Слава тебе, Господи, было достаточно светло, чтобы разглядеть тропинку. И слава тебе, Господи, Доминик следит за тем, чтобы дорожки в джунглях не зарастали. И еще благодарение Богу, что ты была со мной. А сейчас, Рафаэлла…

Вертолет дернулся в последний раз и неожиданно завалился на бок; одновременно правое шасси пробило пол в той части кабины, где сидел пилот.

— Как тебе это нравится? — спросил Маркус скорее у самого себя, чем у Рафаэллы, которая сидела молча и не двигалась. Он увидел, как она открыла глаза. — Эй, мы живы.

— Я тебе не верю.

Маркус расстегнул наконец ремень безопасности, наклонился и обнял Рафаэллу, сжав ее так сильно, что она пискнула.

— Гарантирую, мы спасены. Раз ты пищишь, значит, жива.

Маркус поцеловал Рафаэллу в щеку и принялся расстегивать замок на ее ремне безопасности.

— Я пищу, следовательно, я существую. Знаешь, а ты чертовски грамотный парень!

— Давай-ка сначала выберемся отсюда. Видишь ли, не думаю, что вертолет может взорваться, но все же, мне кажется, будет лучше…

Рафаэлла одним прыжком выскочила из вертолета. Маркус, вылезший следом за ней, обошел вертолет сзади и коротко рассмеялся. Главный винт начисто отлетел от фюзеляжа и валялся на земле, напоминая сломанную палочку от эскимо.

Маркус на мгновение задержался, чтобы взглянуть на хвостовой винт вертолета.

Потом он взял Рафаэллу за руку, и они побежали к тропинке.

— А я и не надеялась, что тропинка окажется достаточно широкой, — заметила Рафаэлла, оглядываясь на вертолет.

— И правильно делала. Просто нам чертовски повезло. Это во-первых, а во-вторых, наш вертолет изготовлен во Франции, и винт у него сделан из стекловолокна. Обычно он просто отваливается, не повреждая кабину. — Маркус притянул Рафаэллу к себе и крепко обнял. — Все хорошо. Теперь все уже позади.

Рафаэлла решительно отстранилась.

— Ты что, разговариваешь сам с собой? У меня нервы в порядке.

— Я бы не сказал, особенно если вспомнить, что глаза у тебя были зажмурены крепче, чем у трупа.

— Я и думала, что окажусь вскоре трупом. — Рафаэлла вздрогнула и больше не пыталась отодвинуться от Маркуса. Как видно, в такой момент даже она нуждалась в утешении, не важно, от кого оно исходило. — Это произошло случайно?

— Не могу сказать точно, пока не проверю все сам, — проговорил Маркус, и голос его показался Рафаэлле на удивление жизнерадостным. — Зачастую даже в результате самого тщательного расследования нельзя обнаружить причину аварии. Может, она произошла случайно, может — нет. Если кто-то и испортил вертолет, то требовалась большая сноровка и точность, ведь надо было рассчитать, что он выйдет из строя именно в этом месте, прямо над самой высокой точкой острова.

— Ты хочешь сказать, что не уверен, удастся ли выяснить причины аварии? Но ведь это всего лишь дурацкая машина!

— Да, но внутри у этой дурацкой машины в прямом смысле слова тысячи винтиков и гаечек. Думаю, какая-то деталь расшаталась в хвостовом винте, так как педали перестали слушаться меня после того, как раздался тот громкий треск. Может, кто-то ослабил винт? Возможно, Меркел — превосходный механик, он очень тщательно проверяет машину перед полетами.

— Все это очень неприятно.

— Не спорю. Итак, госпожа Холланд, у нас есть несколько вариантов. Мы можем либо остаться…

— Пойдем домой.

— Ладно.

В этот момент до них донесся громкий ревущий звук. Рафаэлла отскочила назад, врезавшись Маркусу в живот.

— Что это было?

— Может, дикий кабан. А может, лев или кугуар.

Рев повторился.

— Вообще-то я понятия не имею, кто это может быть.

— Кажется, я начинаю думать, что лучше переночевать в вертолете.

— Хорошо. Хотя я не могу сказать точно, в чем была причина аварии. И считаю, что он еще может взорваться, но…

Рафаэлла обернулась к нему, разведя руки в стороны.

— Ты только взгляни на мой костюм — это же Лагерфельд, черт побери! Он стоил мне восемьсот долларов, а теперь его можно выбросить, и все потому, что ты не мог справиться с этим проклятым вертолетом! И теперь ты заявляешь мне, что мы ничего не можем сделать, что мы…

— Восемьсот долларов? Ты потратила на эти тряпки восемьсот долларов?!

Когда-то белоснежные брюки Рафаэллы были покрыты грязью и пятнами от машинного масла. Откуда взялось масло, Рафаэлла понятия не имела. Она бросила быстрый взгляд на Маркуса. И, вспомнив прошлую ночь, собралась с силами, схватила Маркуса за руку чуть повыше локтя и повалила его на спину прямо в середину грязной тропинки.

Он лежал, растянувшись на земле, широко раскинув руки и ноги, и просто смотрел на нее.

— Кажется, я бы лучше предпочел еще одну вазу с фруктами, брошенную в лицо.

— Ах, иди ты к черту, — в сердцах проговорила Рафаэлла и протянула Маркусу руку. И тут же попыталась отдернуть ее, припомнив, как Маркус свалил ее с ног прошлой ночью… Но было поздно. Рафаэлла полетела прямо на Маркуса.

— Привет. Как тебе приемник? Ты держишь себя в руках. Мне это нравится. Я скажу тебе одну вещь. Скорее всего кто-то снова подложил мне свинью. В твоем присутствии, а это означает, что ты тоже не имеешь большой популярности на острове. Как ты считаешь, кто это мог быть?

Рафаэлла приподнялась на локте, чтобы видеть лицо Маркуса.

— Сегодня вечером, пока я охала и ахала над египетской коллекцией Доминика, кто-то незаметно выскользнул из дома и сломал вертолет?

— Хорошее объяснение. Да, так и должно было произойти, если кто-то на самом деле решил навредить нам. Кто-то ослабил болт в механизме хвостового винта. Но кто? Догадайся, ты ведь у нас блестящий репортер.

— Паула. Она злая, и она ненавидит меня.

— Да, но обожает меня. И поскольку пилотом был я, Паула не стала бы выбирать подобный способ избавиться от тебя. Скорее она подсыпала бы тебе мышьяк в вино. Кроме того, Паула разбирается в вертолетах не больше, чем я в свиноводстве. Нет, все ее знания ограничиваются мужчинами.

— Создается впечатление, что ты ее неплохо знаешь.

— Да, что-то вроде этого. Она настигла меня однажды, когда я лежал в постели, совершенно беспомощный. Меня ранили… — Маркус запнулся. Теперь и он, подобно всем остальным, раскрывает душу этой проклятой женщине. Значит, он такой же слабоумный, как и все они.

— Ранили? Когда?

Маркус, не ответив, вскочил на ноги, и Рафаэлла скатилась с него.

— А теперь взгляни на брюки за восемьсот долларов.

— Это весь костюм стоил восемьсот. А брюки, наверное, четыреста, не больше. Когда мы узнаем, кто все это подстроил, я заставлю подлеца купить мне новые. А как насчет Делорио? Ведь он-то тебя совсем не обожает. Скорее ненавидит лютой ненавистью.

— Я уже думал об этом. У этого мальчишки…

— Да ладно тебе, Маркус. Тоже мне старик нашелся. Сколько тебе, тридцать три?

— Почти тридцать четыре, а Делорио двадцать пять. И для меня он мальчишка. Избалованный, с садистскими наклонностями, возможно, без пяти минут псих, а еще он ненавидит и боится людей, наделенных властью. Делорио нравится полностью подчинять себе женщин — это, наверное, имеет отношение к его матери…

— А кем была его мать? Что она ему сделала? Маркус уже открыл было рот, чтобы ответить, но замялся. Снова он болтает лишнее, черт побери.

— Прошу. — Маркус не без осторожности протянул Рафаэлле руку и помог ей подняться.

Рафаэлла внимательно оглядела вертолет.

— Ведь мы могли погибнуть.

— Возможно, но я так не думаю. Хотя от этих крошек всего можно ждать, а летать на них на автопилоте — это все равно что пытаться усидеть на диком мустанге. Вряд ли кто-то рассчитывал, что мы погибнем. Если бы я задумал кого-то убрать, то не стал бы делать это с помощью вертолета — ведь здесь сложно заранее предугадать исход. В любом случае мне хотелось бы думать, что это сделал Делорио, но опять же вряд ли он имеет хоть малейшее понятие о том, как можно испортить вертолет.

— Ты думаешь, это Делорио пытается выжить тебя с острова, как он сам выразился сегодня вечером?

— Его слова были похожи на признание в собственных намерениях. Но кто знает, черт побери? В данном случае, мне кажется, виновата дурная наследственность. Его дед, мать…

— Скорее всего это по линии отца.

— Что я слышу? Какой неожиданный сарказм! А мне показалось, что ты благоговеешь перед Домиником. Сегодня вечером твои глаза так и сияли восхищением. — Маркус отвернулся и пнул ногой вертолет. — Разумеется, — добавил он, не поворачивая головы, — может, ты совсем не та, за кого себя выдаешь.

— А я решила, что ты тщательно навел обо мне справки, как и мистер Джованни. Что я могу скрывать?

Маркус обернулся и улыбнулся Рафаэлле:

— Уж лучше я промолчу. Буду благоразумным. На этот раз Рафаэлла не стала кидаться на него.

— Пошел к черту! — выкрикнула она и бросилась бежать по тропинке.

— Берегись горных львов! — крикнул ей вдогонку Маркус.