Глава 20

– Сегодня ночью, – тихо шепнула Энтти проходившей мимо нее с тарелкой кабаньего жаркого в руках Миране.

Мирана еле заметно кивнула ей в ответ.

– Когда все уснут, – шепнула она. – Но как быть с Хафтером?

Энтти пожала плечами, но Мирану было не провести. В глазах девушки она заметила волнение и еще нечто, чего она не смогла понять, и это озадачило ее.

– Я оскорблю его, если он вынудит меня к этому, – сказала Энтти, глядя на кусок мяса, лежащий близко к краю тарелки, и снова пожимая плечами. Затем она повернулась и стала накрывать на стол вместе с другими женщинами.

«А как быть с Рориком?» – подумала Мирана. Она взглянула в другой конец зала, где сидел Рорик вместе с отцом и братом. На этот раз мужчины молчали. Рорик ничего не ел и лишь потягивал из кубка сладкое красное рейнское вино, которое в подарок привез ему отец. Ей хотелось посоветовать ему не пить так много, чтобы после не чувствовать себя разбитым, но, представив, как он посмотрит на нее, когда она приблизится к нему, Мирана отказалась от этой затеи. Ей стало его жалко, но она ничего не могла с этим поделать. Он избегал ее вот уже несколько часов, с момента той злополучной драки. Сайра сидела подле отца Рорика, опустив голову и неохотно ковыряясь в еде. Ее великолепные волосы мерцали в свете факела.

Мирана наполнила свою тарелку и присоединилась к женщинам.

– Это платье идет тебе гораздо больше, чем когда-то мне, Мирана, – сказала Аста. – Наверное, потому, что у тебя черные волосы и кожа белее козьего молока, которое я пью, – добавила она.

– Посмотришь на нее, когда она закончит платье из голубой шерсти, которую я ей дала, – вставила старая Альна. – Твое платье покажется жалким тряпьем по сравнению с ним. Да, – задумчиво произнесла она, – мои глаза в молодости тоже были голубыми. К тому же я была гораздо красивее многих из вас.

– Ну конечно, – смеясь и прикрывая рот пальцами здоровой руки, подхватила разговор Эрна, – на свете не осталось никого, кто мог бы подтвердить, что она говорит правду.

– Наверное, в шерсти появились дыры, ведь ты хранила ее многие годы, – смеясь и легонько ударяя старуху по костлявой руке, проговорила Аста. – Ну конечно, эта ткань появилась у тебя еще тогда, когда ты была молодой, во рту у тебя было много зубов, а под боком всегда был мужчина, который согревал твое тело. Но, Альна никто из нас не может этого помнить, ведь столько лет минуло с тех пор, как же ты все это помнишь?

– Ты слишком много говоришь, Аста, пора бы и помолчать! Присматривай-ка лучше за своим Гардом, этим паршивым мужичонкой.

– Что ты такое плетешь, Альна, он силен и доставляет мне удовольствие в постели.

– Вот посмотрите, вы тоже состаритесь и потеряете зубы, тогда и вспомните меня, – обиженно проворчала старуха.

Аста зашлась от хохота и долго не могла успокоиться.

«Как хорошо», – подумала Мирана. Ей даже показалось, что эта часть дома находится как бы совершенно в другом, далеком от Рорика мире. Эти женщины хорошо к ней относятся. К тому же ей казалось, что они сделали свой выбор. Они предпочли ее Торе. Мирана взглянула на Амму, заводилу всех женских бунтов и человека, которому она безгранично могла доверять. Ее муж, Скулла, рядом с которым Мирана чувствовала себя крохотной девочкой, не всегда вел себя благоразумно, несмотря на то, что никогда не пытался переспать с Энтти.

– Твой рецепт соуса очень хорош, Мирана, – прервала ее мысли Утта. – Ты позволишь мне в следующий раз посмотреть, как ты его готовишь?

Мирана ласково улыбнулась девчушке и кивнула головой. Она взглянула на Энтти. Девушка была молчаливой, через силу заставляя себя поесть, зная, что ей понадобятся силы для дальней дороги. Густые волосы упали ей на лицо. Перед этим Энтти огорченно сказала ей, что Хафтер пожирал ее взглядом.

Мирана тоже заставила себя поесть. Она знала, что Энтти запаслась в дорогу едой и питьем и спрятала все это неподалеку от одной из маленьких лодок. Миране предстояло добыть еще один нож, но она была уверена, что с этим не будет проблем. Когда мужчины уснут, разморенные обильным питьем, ей не составит труда вытянуть нож из чьих-нибудь ножен. Рорик не возражал, чтобы она оставила у себя оружие, и она была благодарна ему, хотя и немало удивилась этому. «Неужели он не боится, что я могу вонзить его в бок Сайры?»

Она ела, время от времени понемногу прихлебывая из кубка мед, и слушала разговор женщин о копченой сельди. Они спорили о том, дым какого дерева обладает наиболее душистым запахом – дуба или пихты. Она посмотрела на родителей Рорика, на Меррика и Сайру. Ей показалось, что ярость в них немного улеглась, но надолго ли? Они были похожи на вооруженный лагерь, а она была их врагом, пока недосягаемым, но ненадолго. Время от времени Сайра поднимала голову и пристально смотрела на Мирану. Тора хранила молчание. Мирана сочувствовала этой женщине: ее положение было незавидным.

Мирана проследила за тем, как идет чистка сковородок, горшков и тарелок. Эта работа казалась ей нескончаемой, поскольку грязной посуды всегда хватало. Наконец она отпустила рабынь и отослала остальных женщин спать. Она видела, как Энтти и две другие женщины отнесли одеяла в дальний угол и постелили ей недалеко от главного входа.

Мирана легла, гадая, что же будет дальше; сердце гулко стучало в груди. По своему жизненному опыту она знала, что боги не сразу благосклонно относятся к планам и не позволяют им удачно завершиться. Вдруг Мирана увидела перед собой Рорика, но ничуть не удивилась этому. Она была уверена, что он явился, чтобы убить или изнасиловать ее. В душе она уповала на то, что мать постарается держать его подальше от нее. Тора хотела, чтобы Мирана оставила остров, она доверилась ее слову.

Неужели Меррик выдал ее Рорику, рассказав об ее обещании? Неужели он сказал брату о том, что не доверяет ей?

– Чего ты хочешь, Рорик?

– Тебя. Пойдем со мной. Мы проведем ночь в амбаре. Рядом с ней беспокойно пошевелилась Энтти, но не произнесла ни звука, делая вид, что крепко спит.

– Что до нее, – продолжал Рорик, указывая на Энтти, – то к ней скоро придет Хафтер. Он больше не намерен терпеть ее капризы.

Рорик протянул к Миране руку. Мирана взглянула на эту сильную, загорелую, большую мужскую руку, которая могла утешить так же легко, как и убить.

– Я останусь здесь, Рорик. Я хочу спать.

– Меня не волнует, чего ты хочешь. Идем.

Мирана поднялась на колени. На поясе у нее был нож. Она решила сделать то, что должна была сделать.

Рорик взял девушку за руку и потянул вперед, прижав ее к себе и пристально вглядываясь в ее лицо. Его глаза сначала потемнели, потом приняли свой обычный цвет.

– Пойдем, – повторил он и потянул ее к выходу.

Они почти дошли до амбара. Над головой ярко светила луна, освещая им путь. Мирана помнила о том, что они с Энтти должны бежать этой ночью. Возможно, им больше не представится такой случай, но Рорик… как ей быть с мужем, с человеком, который так переменился к ней, которого она больше не узнавала, человеком, чей каждый новый поступок пугал ее?

Он завел ее в амбар и запер дверь. Животные вели себя тихо. Не сказав ни слова, Рорик толкнул ее на кучу соломы. Он даже не удосужился ее раздеть, а лишь задрал подол платья, приподнял сорочку и, присев на корточки, принялся ее разглядывать.

– Ты красивая, – нахмурившись, вымолвил он наконец и положил ладонь на ее живот. Некоторое время Рорик молча гладил ее, напряженно глядя в глаза. Затем его пальцы начали медленно опускаться вниз и наконец дотронулись до ее плоти. Мирана затаила дыхание, чувствуя, как его пальцы ласкают ее. Она не ожидала ничего подобного. Чувство, которое она испытала, было похоже на боль, ощущение было очень сильным, и ей хотелось продолжения, до тех пор пока… пока с ней не произошло нечто. Она не поняла, что произошло, но ей хотелось испытать это снова. Ее бросило в жар, ее плоть увлажнилась. Она была ошеломлена тем, как отвечало ее тело на прикосновения его пальцев. Это было ни с чем не сравнимое, великолепное чувство.

– Я не знаю, как мне быть, – неожиданно зло сказал он. Затем, не говоря больше ни слова, набросился на нее. Он прижал ее своим телом, стараясь раздвинуть ноги. Мирана сопротивлялась. Только что пережитые ею чувства в мгновение ока были поглощены паническим страхом.

И тут боль пронзила ей живот, и она закричала, пытаясь согнуться.

Рорик поднялся на локтях.

– Не трогай меня, – тяжело дыша, сказала она, не на шутку испугавшись, но на этот раз не его.

– Что случилось?

– Живот, – пробормотала она, отталкивая его. Рорик откатился в сторону, глядя, как она согнулась от очередного приступа боли. Мирана повернулась на бок, обхватив себя руками и тихо вскрикивая. Рорик помрачнел.

– Что с тобой?

– Не знаю. Очень больно, Рорик. – Теперь приступы повторялись гораздо чаще и были более сильными. Вдруг она поднялась на колени, и ее начало рвать до тех пор, пока в желудке не осталось ничего, кроме желчи. Но тем не менее ее продолжало трясти и выворачивать наизнанку.

Рорик придерживал Мирану за плечи, убрав волосы с покрытого испариной лица. Он чувствовал, как ее тело содрогалось от рвотных позывов.

Ее выворачивало до тех пор, пока, совершенно обессиленная, она не упала ему на грудь.

– Может, причина в том, что ты ела, – сказал Рорик. – Тогда другие тоже должны испытывать недомогание. Лежи спокойно. Я принесу немного воды, чтобы ты прополоскала рот. Не двигайся, Мирана.

Вернувшись, он приподнял ее и медленно поднес к ее губам деревянную чашку с водой. Мирана прополоскала рот, выплюнула воду и сделала небольшой глоток. Боль не заставила себя долго ждать, и Мирана застонала.

– Аста тоже больна, – произнес он. – Больше никто. Мирана молчала. Боль была настолько сильной, что ей хотелось умереть. Она закрыла глаза, ее голова покоилась на его груди.

– Я перенесу тебя в мою спальню. Родители будут спать в наружных покоях.

«Оттуда мне будет труднее сбежать», – на мгновение мелькнуло у нее в голове и тут же забылось. Спазм повторился с новой силой, и Миране показалось, что она умирает. Такую сильную боль вряд ли кто-нибудь мог вынести. Мирана даже не представляла, что такое бывает.

Приступы боли не отпускали ее всю ночь, повторяясь вновь и вновь. В каком-то забытьи Мирана поняла, что рядом с ней мать Рорика. Она поднесла к ее губам чашку и попросила выпить. Это был лечебный отвар, который должен был остановить болезненные спазмы желудка и успокоить ее. У Мираны мелькнула мысль, что Тора дает ей яд, от которого она уснет навеки, но ей уже было все равно. Она послушно выпила отвар. Он был кислым на вкус и напоминал прокисшее молоко, но боль прекратилась, и Мирана заснула. Она спала до тех пор, пока ее не разбудил очередной спазм в желудке.

На этот раз возле кровати сидела старая Альна. Она обтирала ее лицо куском прохладной влажной ткани, и это приносило некоторое облегчение. Старуха развлекала Мирану рассказами о том, что вскоре женщины займутся приготовлением сыра, о том, что благодаря дождю, лившему последние несколько дней, быстро поднялись и заколосились посевы, о Скулле, который так высок, что запросто мог бы прогуливаться между рядами ячменя и, размахивая руками, отпугивать птиц и зверей. Мирана слушала ее болтовню и недоумевала, почему Альна так ухаживает за ней. Это казалось ей бесполезным, она была уверена, что скоро умрет.

Проснувшись однажды, Мирана ощутила, что она парит над своим телом, чувствуя себя необыкновенно легкой, невесомой, как облачко или морской ветерок. Она испытывала чувство какой-то странной пустоты, ей хотелось наполнить себя чем-то, что придало бы ей такую же тяжесть, как прежде. Через некоторое время она вновь почувствовала себя в собственном теле, и ей захотелось умереть от невыносимых, выворачивающих внутренности спазмов.

Рорик не отходил от нее. Когда бы она ни проснулась, он либо лежал рядом на кровати, либо тихо разговаривал с кем-то. Он легонько растирал ей спину, массировал живот, поддерживал, когда после очередного приступа рвоты ее начинало трясти и она без сил падала ему на руки. Время от времени спазмы прекращались, но с прежней силой повторялись снова и снова. Мирана чувствовала, что с каждым разом становится все слабее, ее воля к жизни таяла на глазах, у нее больше не было сил противостоять мучительным натискам боли.

На заре Мирана погрузилась в глубокий сон, ее голова бессознательно покоилась на груди Рорика. Проснулась она в полдень. Она лежала не шевелясь, боясь вызвать очередной болезненный спазм, но он не последовал даже через некоторое время. Она была очень слаба, болели ребра и мышцы живота. Не было больше ни сил, ни воли. Она ощущала себя дряхлой старухой, намного старше Альны. Единственное, чего ей хотелось, так это спать.

Мирана с трудом открыла глаза на звук, донесшийся от входа. Это был Рорик.

– Я принес мясной бульон, его приготовила для тебя Утта. Она сказала, что ее мама очень любила мясной бульон, это было единственное, что она могла есть без рвоты, перед тем как умерла, – сказал он.

Мирана приподнялась на постели. Это отняло у нее много сил. «Мы же теперь не сможем бежать», – вдруг мелькнуло у нее в голове.

Рорик поставил ей на колени большой деревянный поднос. От миски с бульоном исходил восхитительный аромат.

– Хочешь, я покормлю тебя? – спросил Рорик.

– Нет, – ответила Мирана, забирая у него ложку. Зачерпнув бульон, она выронила ее из рук. Ее рука дрожала, на лбу выступили капельки пота. Взяв ложку, Рорик помог ей откинуться на подушки. Мирану удивила его необычайная нежность, но она не промолвила ни слова. Он был совершенно не тем, каким казался накануне.

– Открой рот, – сказал он.

Мирана подчинилась. С его помощью она съела полную миску говяжьего бульона. Он был самым вкусным из всего, что ей когда-либо приходилось есть. Она насытилась, чувствуя приятную тяжесть в желудке.

– Почему ты не дал мне умереть?

– Еще не время умирать, Мирана. Ты молода и полна сил. Никогда больше не говори о смерти.

– Еще кто-нибудь заболел, кроме меня и Асты? Рорик покачал головой и отвел взгляд.

– Как она?

Рорик молчал довольно долго. Мирана почувствовала, как в ней поднимается ужас.

– Аста! Как она, Рорик?

– Она не дожила до утра. Она мертва.

– Нет!

– Вечером мы похороним ее.

Мирана больше не слушала его, это было выше ее сил. Она раскачивала головой взад-вперед и плакала, издавая неприятные гортанные звуки, шедшие из глубины ее существа.

– Нет, нет, – повторяла она снова и снова, не желая верить в случившееся, не желая принимать страшную правду. Аста мертва, но ведь еще вчера она смеялась, подначивая старую Альну, хвастаясь тем, что Гард ублажает ее в постели. Мирана тогда еще подумала, что он не стоит ни единого ее доброго слова. Прошлым вечером она держалась возле Ми-раны, стараясь тем самым показать Рорику и его семье, что верна ей и ни за что ее не предаст. Ее смех был таким звонким, а улыбка такой искренней.

А теперь она была мертва. Мирана не могла в это поверить. Она легла на бок, отвернувшись от Рорика, обхватила себя руками и стала раскачиваться взад-вперед.

– Нет… нет… – бормотала она, – она же отдала мне свое платье, Рорик. Она сказала, что оно так идет к моим черным волосам. Она сказала, что моя кожа белее козьего молока. Она всегда так хорошо относилась ко мне, даже тогда, когда ты только привез меня на остров. А вчера вечером она улыбалась мне и была все время рядом, стараясь доказать твоей семье, что я совсем не такая, как Эйнар. Нет, только не Аста. Прошу тебя, скажи, что ты ошибся, что это не так.

Рорик поднялся и посмотрел на Мирану. Он и сам чувствовал боль от потери. Аста была частью его жизни. Гард был подавлен и молчалив. Женщины готовили тело Асты к похоронному обряду. Они торопились. Мертвецам нельзя было долго находиться среди живых, их духи могли вернуться в виде могущественных чудовищ и уничтожить их.

«Хорошо хоть Мирана осталась жива, – подумал Рорик. – Странно, что болезнь коснулась лишь двух женщин».

Старая Альна и Тора пытались выяснить, какое блюдо, кроме этих двоих, не ели остальные женщины, но тщетно.

Это до смерти напугало Рорика.

Мирана стояла рядом с Рориком. Все собрались у утеса, возвышавшегося над небольшой бухтой. Похороны прошли быстро. Асту вынесли из дома ногами вперед, чтобы ее дух не смог найти дорогу назад, и похоронили в глубокой, устланной мхом могиле, поспешно засыпав тело жирной черной землей, и тут же ушли, как только на могилу была брошена последняя горсть земли.

Находясь теперь вне досягаемости ее духа, они открыто проявляли свое горе. Женщины тихо плакали, мужчины, стоя позади женщин, держались неестественно прямо, оцепенело глядя куда-то за линию горизонта.

Аслак положил руку на плечо Гарда. Кузнец, казалось, не замечал ничего вокруг, отказываясь верить в смерть жены. Он упал на колени – никто не видел на его почерневшем лице ни единой слезинки – и молился о том, чтобы боги перевели его Асту по смертному мосту на небеса.

Мирана чувствовала под своим локтем твердую руку Рорика. Она была слишком слаба и еле держалась на ногах, однако не могла не прийти на похороны. Она должна была почтить память Асты и быть вместе со всеми в этот скорбный день.

Перед тем как закончилась последняя молитва за упокой души Асты, Рорик увел Мирану в дом.

Глава 21

Рорик молча отнес Мирану в спальню, осторожно опустил на кровать и, накрыв ее до подбородка шерстяным одеялом, присел рядом.

– Ты снова хотела сбежать от меня, – без всякой подготовки бухнул он. – Вместе с Энтти.

– Не правда.

– Не лги. Меррик все рассказал мне и мама тоже. Сайра подтвердила, что ты обещала покинуть остров, но заявила, что ни на секунду не верит такой лгунье и потаскухе, как ты.

– Это ложь.

Рорик вздохнул, отвернувшись от нее и сунув руки между коленей. Она взглянула на его профиль, отметив про себя его правильные линии, сильный подбородок, длинные, спадающие на спину вьющиеся золотистые волосы. Сейчас он был великолепен, молод, полон сил и здоровья, но это не могло продолжаться вечно. Как и все смертные, он состарится, утратит былую силу, но тем не менее не перестанет быть человеком, достойным восхищения, уважения и даже доверия. Какое-то таинственное чувство шевельнулось в глубине ее души, нечто неподвластное разуму, но в то же время Мирана точно знала, что оно живет в ней, и ей хотелось, чтобы оно не покидало ее. Рорик, ее муж, сидел рядом. Но она сознавала, что у их брака нет будущего. Мирана видела, как он страдал. Его буквально раздирало на части. Но сегодня, а возможно, еще и завтра, он оставался ее мужем. А что дальше? Она безмолвно и печально покачала головой.

– Я хочу, чтобы ты была честна со мной.

– Ну что ж, отлично, – сказала она. – Теперь уже не имеет значения то, что ты обо всем знаешь. Я действительно обещала им, что покину остров. Я не хочу умирать, Рорик. Так будет лучше для всех. Обещаю, что не вернусь к брату…

– Сводному брату, – поспешно поправил он.

Ей показалась забавной его горячность, и она улыбнулась.

– Да, сводному брату. Я отправлюсь куда-нибудь еще. Теперь он сурово взглянул на нее, от голубых глаз повеяло холодом зимнего моря.

– Ты никуда не поедешь, – глухо сказал он. – Я не хочу, чтобы ты уезжала. Ты останешься моей женой до тех пор, пока я не решу по-другому. Будешь делать так, как я скажу.

– А если я скажу, что больше не хочу, чтобы ты был моим мужем?

– Не имеет значения. К тому же это не правда. Я не стану слушать слова, способные разрушить наши узы, так что не трать понапрасну сил.

Мирана не понимала его.

– Послушай меня, Рорик. Ты ненавидишь меня и уверен, что имеешь на это право. Ты не хочешь видеть меня оттого, что я напоминаю тебе о том, что сделал мой брат с твоей женой, детьми и подданными. Мое присутствие приносит тебе боль и сознание вины, поскольку ты не был рядом с ними, не смог им помочь. Понимаешь, Эйнар не напал бы на твою усадьбу, будь ты и твои люди на месте. Его не проведешь, он очень умен и отнюдь не труслив. По крайней мере я всегда так думала. Я не знаю, почему он так поступил. Но то, что он сделал, не изменишь. Твоя семья дала понять, что я тебе не пара. Они твердо убеждены в этом и не позволят мне остаться, Рорик.

Он поднялся и принялся расхаживать по спальне. – Я не виню их за ненависть ко мне, – продолжала Мирана. – На их месте я бы дала ранам затянуться. Их лица хранят печать безграничного горя, голоса преисполнены боли. Прошлое глубоко засело в их души. Оно не отпускает их, делая несчастными. Я не хочу, чтобы они погубили тебя постоянными напоминаниями о прошлом.

– Не хочу тебе лгать, – повернувшись к Миране, тихо и резко сказал Рорик. – Я действительно прислушивался к тому, что они говорили. И уже готов был с ними согласиться. Это же моя семья. Они любят меня. Они любили Ингу и малышей.

– Я знаю.

– Потом ты заболела. Я не знал, как мне быть. Знаю лишь, что у меня и в мыслях не было убивать тебя, хотя ты вряд ли мне поверишь. Теперь я понимаю, как был глуп. Ты помогла мне освободиться от прошлого, помогла оставить его там, где оно и должно быть, – в прошлом, – нет, ни в коем случае не забыть, такое не забывается, но оставить далеко позади, и боль от случившегося стала не так ощутима. Затем приехали они, и мне показалось, что рана снова открылась и начала кровоточить. Прошлое снова стало явью, оно вновь ожило во мне, такое же жуткое, как в мучающих меня ночных кошмарах.

Мои родители и братья не давали ему угаснуть, холя и лелея его. Ты права, они хотели, чтобы я преклонил колени пред алтарем их ненависти и горя. На свою беду ты оказалась здесь. Узнав о том, кто ты, они пришли в бешенство, их ненависть вырвалась наружу. Перед ними появилась конкретная мишень, а не мелькающие в голове безликие образы. Правда, твой сводный брат по-прежнему остается для них человеком без лица, зато ты помогла им осознать и прочувствовать глубину их боли.

К тому же Сайра сыграла во всем немаловажную роль. Она приехала, чтобы выйти за меня замуж. Родители благословили ее. Меня не проведешь. Я знал об этом, как и то, что никогда не женюсь на ней. Она мне как сестра. Не могу же я жениться на сестре! Я видел, как она разглядывала тебя, видел, как ревность исказила ее лицо, когда она узнала, что ты моя жена и сестра Эйнара.

Я никогда не хотел заполучить ее, Мирана, никогда не давал ей ни малейшего повода думать, что хочу жениться на ней. Ее чувства ко мне глубоки и необузданны. Теперь я это вижу. Я решил выдать ее за Хафтера, если мои родители не будут против. Он не раз говорил мне, что она кажется ему прекраснейшей из женщин, и он мечтает о ней. Теперь его желание может сбыться. Он мог бы увезти ее с Ястребиного острова и поселиться недалеко от Эдингторпа, где у него есть земли и живут его родители. Он не будет больше насиловать Энтти, а Сайра перестанет отравлять тебе жизнь.

Рорик замолчал. Никогда еще Мирана не чувствовала себя такой неуверенной; никогда еще так настороженно не относилась к словам, которые могли бы повлиять на ее жизнь. До сих пор жизнь казалась ей такой ясной, она всегда знала, как ей поступить. Она не подозревала, что в ее жизни настанут мрачные дни. Ей и в голову не приходило, что когда-то придется столкнуться с интригами и ложью, которые заставят сомневаться в себе и окружающих. Теперь Мирана понимала, что вся ее жизнь была пропитана ложью, просто она не обращала на это внимания, отворачивалась, делала вид, что не замечает. С тех пор как умерли родители, она жила с Эйнаром в Клонтарфе и свято верила в то, что так и надо жить. Она не разглядела настоящее лицо Эйнара, не поняла, что была для него лишь орудием в его грязной игре за приобретение власти, не более чем игрушкой для развлечения. У нее пересохло во рту, и она сглотнула. Рорик терпеливо ждал, что она скажет.

– Ты благородный человек, Рорик Харальдссон, – наконец произнесла она. – Зная это, я все же боялась, что ты убьешь меня вчера в бане.

– Я знаю. Мне жаль, что так получилось. У меня как будто помутился рассудок, но я никогда бы не убил тебя, Мирана, и никогда не убью.

– Я недооценил вспыльчивость моего брата Меррика, – продолжал он. – Его преданность не знает границ, так же как и ненависть. Он будет грозным врагом тому, кто встанет на его пути, но и бесценным другом для того, кто этого заслуживает. Боюсь, родители настроили его против тебя. – Рорик замолчал и прошелся по спальне, терпеливо ожидая ее ответа.

Мирана мысленно перебрала все, что он говорил, пытаясь обнаружить в словах Рорика скрытый смысл, который мог бы внести ясность и даже подарить надежду. Однако в них была лишь горькая правда, которая всегда останется правдой, независимо от мыслей и желаний Мираны. И хочет она того или нет, но ей придется смело взглянуть правде в глаза и заставить Рорика сделать то же. Миране было нелегко сказать ему это, но она нашла в себе силы.