Глава 4

Ролло, герцог Нормандии, слегка подался вперед и сказал:

– Клив, моя племянница Ларен поведала мне о твоей семье и происхождении. Я тоже желаю, чтобы ты вернул себе то, что принадлежит тебе по праву, и чтобы ты нашел своих родных живыми, хотя со дня вашей разлуки минуло уже почти двадцать лет, а это долгий срок. Человеческая жизнь коротка. Лишь немногие доживают до таких лет, как я или мой брат Халлад. Ох уж этот Халлад! Готов поспорить, что он сумеет зачать еще одного ребенка даже на смертном одре.

– Твоя правда, государь, – согласился Клив. Пять лет назад Халлад, отец Ларен и Таби, взял молодую жену и за это время успел прижить с нею еще троих сыновей. Он был так же крепок и бодр, как и его брат Ролло, который прожил намного больше лет, чем отмерено большинству смертных, не утратив при этом ни зоркости глаз, ни своей железной воли, ни готовности к войнам и приключениям. Порой, думая об удивительной долговечности герцога и его брата, Клив ощущал некоторый трепет. Они напоминали ему ирландского короля Ситрика, человека молодого и сильного, который, однако, если судить по возрасту, был глубоким стариком. Может быть, Ролло к Халлад прибегли к тем же таинственным чарам, что и он?

– Государь, не желаешь ли ты поговорить о предмете, более близком твоему сердцу, – о браке между Вильгельмом и Чессой, дочерью короля Ситрика?

– Разумеется. Вильгельму пора снова жениться, и он об этом знает. Не то чтобы он страстно желал этого брака, но он не станет противиться. Мой сын все еще тоскует по своей первой жене.

– Его долг – родить побольше сыновей, – заметил Клив.

– Он понимает это. Ты сказал ему, что принцесса хороша собой.

– Да, она девушка пригожая.

– И послушная?

– В ней много живости и огня, государь.

– Значит, она не отличается послушанием?

– Пожалуй, нет, государь, однако поверь: Вильгельм будет ею доволен. Но почему ты не пожелал задать мне все эти вопросы раньше? Теперь этот брак – уже дело решенное. Меррик, Ларен и я останемся в Руане, покуда принцесса не приедет на свою свадьбу. Вильгельм попросил нас дождаться ее.

– Да, я знаю. Меррик будет все время проводить со своим дорогим Таби, а Ларен будет тешить меня своими песнями и стихами, ведь из нее вышел превосходный скальд [4]. А ты, Клив? Что будешь делать ты?

– Я буду наслаждаться блеском твоего двора, государь.

– Ах вот оно что. Тогда можешь не объяснять, каким именно делишкам ты намерен посвятить свое время. Готов держать пари, что она пригожая девчонка. Я ведь прав, не так ли?

Догадка Ролло была верна, и Клив в ответ только ублаготворение улыбнулся. Ее звали Марда, она была пышнотелая и веселая, и Кливу с ней было очень хорошо.

– Стало быть, после свадьбы Вильгельма вы с Мерриком и Ларен отправитесь в Шотландию. Кстати, собираешься ли ты взять с собой свою дочурку и ее невозможную дворнягу? И понадобятся ли тебе еще воины?

Клив кивнул.

– Кири и ее пес Айрек поедут со мной, ведь там, в Шотландии, будет наш с нею дом. А что до воинов, то их и так достаточно. У нас есть сорок воинов и два боевых корабля. Все люди Меррика так извелись от долгой скуки, что вспыхивают по малейшему поводу. Всем им хочется поторговать, подраться, пограбить и насладиться новыми женщинами.

– Да, это свойственно мужчинам. Воины Меррика всегда были в числе самых лучших. И все же мне бы хотелось дать тебе в помощь и моих собственных воинов, Клив. Всего несколько человек и среди них – капитана Бьярни, который очень предан мне и так же крепок, как тот дуб, на котором я вешаю разбойников и злодеев.

Ролло откинулся на высокую спинку огромного трона и озабоченно потер свой бритый подбородок.

– Мне не нравится, что вы берете с собой Ларен. Она женщина, а ваше предприятие опасно. Если с нею что-нибудь случится, Таби будет безутешен.

– Она выдержала два года рабства, государь. Она умеет за себя постоять.

– И все же она женщина, а женщинам не дана такая сила, как нам, мужчинам.

– Ларен владеет ножом почти так же искусно, как я. Не спорю, меч Меррика для нее слишком тяжел, и она едва может его поднять, но ведь и нож убивает ничуть не хуже самого лучшего меча.

Ролло недовольно крякнул.

– Я хочу обсудить с тобой еще один вопрос, Клив, – сказал он. – Речь пойдет о Рагноре Йоркском.

– А что о нем толковать, государь? Ситрик, после того как я допьяна напоил его медом, рассказал мне, что Рагнор попытался соблазнить его дочь, но у него ничего не вышло. Она не простила ему обмана и, по словам Ситрика, отомстила, дав ему рвотного зелья, от которого он блевал несколько дней.

– Судя по твоему рассказу, Клив, эта девушка не обладает должной кротостью и послушанием.

– Я бы сказал иначе, государь. Ей нанесли обиду, и она отомстила за себя.

– Ей не следовало мстить самой. Она должна была предоставить это право мужчине, воину.

– Выходит, что и Ларен следовало покорно ждать, чтобы какой-нибудь воин спас ее и Таби?

– С тобой утомительно разговаривать, Клив, слишком уж ты боек на язык.

– Прошу прощения, государь. Так что ты хотел сказать мне о Рагноре Йоркском?

– Мне сообщили, что он решил заполучить принцессу Чессу в жены. Его отец убедил его, что он поступил глупо, попытавшись обмануть ее и соблазнить, вместо того чтобы сделать ее своей по закону. Однако теперь, услышав твою историю о рвотном зелье, я думаю, что Рагнор скорее сдерет ей плеткой все мясо со спины, чем сочетается с нею законным браком. Так он, говоришь, долго не мог проблеваться? Но как ей удалось угостить " его своим снадобьем?

– Она добавила в него имбиря, любимую пряность Рагнора. Так она сказала своему отцу.

– А не было ли у ее рвотного зелья еще и слабительного действия? Может, Рагнору пришлось просидеть несколько дней с голым задом?

– Это мне неведомо, государь. Я плохо знаю травы. Ролло разразился басистым хохотом, который становился все громче и громче, пока герцог, забывшись, не откинул голову назад и не ударился затылком о спинку трона. Он оборвал смех, коротко крякнул и наклонился вперед, чтобы кто-нибудь из телохранителей потер ему ушибленное место.

– Кстати, Клив, говорил ли я тебе, что Вильгельм только посмеялся, когда я сказал ему, что старею и хотел бы уступить трон ему? Да, он долго смеялся над моими словами, однако при этом не ушиб себе голову. Вот что значит молодость.

– Вильгельм знает, что человек ваших способностей, государь, в любом возрасте сохраняет мудрость и умение править.

– Это пустые слова, Клив, достойные пронырливого дипломата.

– Примерно такой же упрек я слышал и от принцессы. Но разве моя похвала лжива? Разве она лишена смысла? Ну что ж, если тебе, государь, хочется услышать правду, то я скажу тебе, что согласен с твоим сыном Вильгельмом; он правильно сделал, что посмеялся над твоими жалобами на старость. Оставайся на своем месте, герцог Ролло, пока тебя будут держать ноги. Ты много сражался, чтобы завоевать свою корону, ты принес процветание на эту землю, которую до того, как она стала твоей, разоряли ненасытные сеньоры, вечно дерущиеся между собой. Наслаждайся же своей властью и могуществом, наслаждайся, пока можешь, ибо все люди смертны. Попасть в Валгаллу [5] и вечно пировать там – может ли человек желать лучшего после смерти? – однако лично я предпочел бы тешиться радостями этого мира так долго, как только возможно. Так что сохрани свой трон и свою власть, государь, еще несколько лет. Вильгельма это устроит и твоих подданных тоже.

– Я хорошо воспитал его, – заметил Ролло. – Но вернемся к разговору о принцессе. Так ты говоришь, она оскорбила тебя?

– О да. Она сказала, что я скользкий как уж, что язык у меня без костей и с него текут медовые речи, в которых, однако, нет ничего, кроме пустословия.

– Похоже, у этой девушки строптивый нрав, Клив. Клив только молча улыбнулся. По его мнению, с принцессой было не так уж трудно поладить. Впрочем, Вильгельм вообще был мягок с женщинами, так что Чесса наверняка будет довольна этим браком. А вот понравится ли ей Ролло, ее тесть – это другой вопрос.

– Ладно, с норовом она или нет, но я слышал, что Рагнор все-таки хочет взять ее в жены. Он не мальчик, а взрослый муж, ему уже двадцать один год, однако, насколько я знаю, он самовлюблен, избалован и испорчен. Не думаю, что он будет ласков с девушкой, которая поднесла ему рвотное зелье.

Тут герцог снова разразился хохотом, однако на сей раз наклонил голову не назад, а вперед. Отсмеявшись, он сказал:

– Пока она не прибудет в Руан, нам придется оберегать ее, чтобы Рагнор не захватил ее силой.

– Я сам привезу ее к твоему двору, государь, – сказал Клив и тут же сам себе удивился. Зачем он вызвался сопровождать принцессу Чессу? Ведь ему вовсе не хотелось видеть ее до того дня, когда она и Вильгельм предстанут перед христианским священником, который сочетает их браком. Тогда она станет женой Вильгельма, и о ней можно будет забыть.

Герцог Ролло покачал головой.

– В этом нет надобности. Я уже послал в Дублин два боевых корабля. Скоро они вернутся в Руан и привезут принцессу. Но довольно об этом. Где моя племянница Ларен? Я хочу услышать продолжение ее рассказа о королеве, которую захватил в плен хан булгар, и о том, как она не подпускала его к себе, рассказывая ему всякие занимательные истории. Да, из Ларен вышел хороший скальд. Она ловко сочиняет.

– Думаю, она и Меррик находятся сейчас там же, где твой племянник Таби. В Малверне Меррик очень тосковал по нему.

– Да, я знаю, как он любит Таби, но ведь теперь у него есть сыновья. Как их зовут? В последнее время я стал забывать имена.

– Их зовут Кендрнд и Харальд, и оба они очень похожи на своего отца. Они вырастут доблестными воинами. Но что с того? Таби для Меррика – это сын его сердца. Надеюсь, его родные сыновья никогда этого не поймут.

Герцог Ролло потер свой подбородок, нащупал дряблую складку и нахмурился.

– Однако, – сказал он, – эта принцесса явно девица с характером. Как ты думаешь, Вильгельму придется ее бить?

– Боюсь, что, если он ее поколотит, она поднесет ему рвотного или слабительного, не испросив на то его согласия.

– Женщина становится послушной, когда она носит ребенка. Вильгельм позаботится о том, чтобы она сразу же забеременела. Как ты думаешь, Клив, она достаточно плодовита?

Клив мысленно представил себе Чессу. Невысокая, полногрудая, тонкая в талии.

– По-моему, у нее правильное сложение, государь. Клив представил себе, как его ладони охватывают ее талию и кончики пальцев почти смыкаются. А потом руки скользят ниже, по ее бедрам и животу… Да, таз у нее достаточно широкий, чтобы вынашивать детей. Но не детей Вильгельма. И не детей Рагнора. Выходя из тронного зала герцога, Клив с удивлением гадал, отчего ему в голову пришла эта глупая, шальная мысль.

Дублин, Ирландия, двор короля Ситрика

Чесса поймала целую сеть рыб глэйли и довольно засмеялась, вытягивая ее из реки. Одна рыба выпрыгнула из сети и шлепнулась обратно в воду.

– Молодец! Ловко ты от меня удрала! – крикнула Чесса вслед торопливо уплывающей рыбе, уже едва видной в воде.

Вокруг не было ни души. Двое телохранителей Сайры увели Бродана обратно во дворец. Он не хотел уходить, но у телохранителей был строгий приказ его матери, и Чесса сказала брату, чтобы он шел домой: они смогут наловить рыбы глэйли и в какое-нибудь другое утро. Чесса любила Бродана. В свои неполные восемь лет он был смышлен и очень привязан к ней, своей старшей сестре. По милосердию Фрейи он походил характером на их отца, а не на эту ведьму Сайру. Чаще всего он был серьезен и мечтателен и с удовольствием учился у своих наставников-христиан.

А вот ее отец в последнее время не выказывал к ней прежней привязанности.

Нынче утром он сообщил ей, что Вильгельм прислал за ней два боевых корабля, чтобы отвезти ее в Руан. Ей надлежит отплыть завтра.

Она уже твердо решила, что не желает этого брака, и потому, вздернув подбородок, сказала:

– Нет, отец, я не хочу выходить за Вильгельма. Не хочу уезжать из Дублина. Я не желаю выходить за мужчину, которого никогда в жизни не видела. Я отказываюсь! К тому же ему почти столько же лет, сколько тебе, а я не хочу быть женой человека, который годится мне в отцы.

Он явно прилагал усилия, чтобы не выйти из себя, – это было заметно по тому, как напряглись его плечи и сжались губы.

– Мужчины в любом возрасте остаются мужчинами, Чесса. Что же до Вильгельма, то Клив сказал мне, что ему всего лишь двадцать девять лет, так что он совсем не стар.

– Все равно. Пусть этот Вильгельм женится на ком-нибудь, кто больше подходит ему по возрасту. Между ним и мною чересчур большая разница в годах – целых одиннадцать лет.

– Ему нужна молодая женщина, которая могла бы рожать детей.

– Я не желаю уподобляться Сайре, которая рожает одного ребенка за другим. Больше она ничего не умеет. И еще она ведьма, злобная и…

– Мы сейчас говорим не о Сайре, – сказал король, и Чесса, увидев, что его терпение уже на исходе, решила испробовать другой подход.

Она вложила свою руку в его руку, как тогда, когда была малым ребенком, а он, ее отец и защитник, был для нее самым главным и чуть ли не единственным существом на свете.

– Отец, пожалуйста, не отсылай меня в Нормандию. Я постараюсь быть добрее к Сайре. Я больше не буду водить братьев к реке на рыбалку. И постараюсь говорить вежливее.

Ситрик не выдержал и рассмеялся:

– Ты обещаешь то, чего никогда не сможешь исполнить, дочь моя. Выслушай меня, Чесса. Ты взрослая женщина, а не ребенок, и тебе пора выйти замуж и покинуть меня. Вильгельм хороший человек, Клив поручился мне в этом. Я очень подробно его расспрашивал и уверен: Вильгельм будет обходиться с тобой достойно.

"Да, тут уже ничего не поделаешь”, – подумала Чесса, откидывая назад прядь, упавшую на глаза. Сегодня – последний день ее свободы. Ее камеристка уже складывала в огромный дорожный сундук тонкие полотняные сорочки, шерстяные платья, окрашенные красной краской, полученной из корня марены, и золотисто-желтое платье, краску для которого добыли из болотного лишайника. А еще отец подарил ей шерстяное платье чистого алого цвета, крашенное редкой заморской краской и отделанное искусной вышивкой. У нее достаточно украшений: изящные броши, изысканные сережки из золота, серебра и слоновой кости, золотые шейные цепочки и цветные бусы, подаренные одним из министров отца. Она принцесса и явится к Вильгельму одетая, как подобает принцессе.

От этой мысли губы Чессы дрогнули в улыбке. Сейчас ноги у нее были босые и грязные, волосы в беспорядке падали на лоб, на щеках красовались пятна от мутной прибрежной воды. Ее руки были так же грязны, как и ноги, а спину ломило от того, что она долго стояла нагнувшись, когда ловила сетью рыбу глэйли. К тому же подол ее коричневого платья подоткнут сейчас так высоко, что видны все икры, до самых колен.

Если бы Вильгельм увидел ее в эту минуту, он, наверное, сразу повернулся бы и убежал без оглядки.

Она подумала о Кливе. Интересно, встретит ли она его в Руане? По правде сказать, она много думала о нем за последний месяц. Ей так и не удалось выяснить, кто подослал к нему убийцу. Кто же питал к нему такую ненависть и за что?

Она потерла ноющую поясницу и, повернувшись спиной к реке, посмотрела в сторону города. Все здания в нем были деревянные, и между многими из них была настлана дощатая мостовая, так как дожди здесь шли очень часто и немощеные улицы быстро раскисали и становились почти непроходимыми. Опоясывающая город стена тоже была из дерева – она представляла собой частокол из толстых деревянных столбов, надежно скрепленных друг с другом.

С внутренней стороны вдоль частокола шел дощатый помост, предназначенный для обороняющихся воинов. Дублин был процветающим торговым городом, который богател с каждым годом, множество врагов жаждали захватить его и свергнуть с трона ее отца. Местные ирландские вожди то и дело учиняли набеги, ибо не хотели терпеть власть викингов.

Чесса вздохнула, подумав о том, что надо возвращаться во дворец. Сегодня отец устраивает пир в ее честь, чтобы отметить последний вечер ее жизни в Дублине. Нетрудно себе представить, как обрадуется Сайра, когда ее увезут в далекую Нормандию! Хотя еще недавно эта ведьма бесновалась и кричала, стараясь убедить короля Ситрика отказаться от нормандского брака. Наверно, она так злилась из-за того, что не хотела, чтобы ее падчерица заняла более высокое положение, чем она сама. Но ведь жена сына герцога Ролло не может быть выше по положению, чем королева Ирландии, разве не так?

Чесса подобрала свои юбки и направилась к берегу, пробираясь сквозь густые заросли камышей. Подул ветер. Старые ивы, нависающие над рекой, закачались и зашелестели. Со стороны Ирландского моря надвигались тучи. Скоро они прольются дождем. Грянет знатная гроза, – до нее остается совсем недолго.

Чесса подобрала юбки еще выше и пустилась бежать. Выронив сандалии, она наклонилась за ними и вдруг услышала за спиной чьи-то шаги. Она обернулась и увидела незнакомого мужчину. Он был высок и мускулист. Он смотрел на нее и улыбался.

Она успокоилась.

– Кто ты?

– Мое имя Керек. А ты принцесса Чесса?

– Что тебе от меня нужно? – спросила она, разглядывая его. Этот человек был немолод. В его густых рыжих волосах белела седина.

– Да, ты принцесса.

Не переставая улыбаться, он шагнул к ней. Она попыталась увернуться, но он схватил ее за руку и притянул к себе.

У нее не было с собой ножа: она забыла его в своей спальне.

Чесса притворилась, что теряет сознание и обмякла в его руках. Он ослабил хватку, и тогда она швырнула ему в лицо завязанный невод, полный рыбы. Он невольно отпустил ее, и она побежала так быстро, как никогда прежде. Но он тотчас нагнал ее и сильно дернул руку, так, что едва не вывернул сустав.

Она вскинула колено, чтобы ударить его в пах, но Керек оказался проворнее. Выругавшись, он спокойно поднял кулак и крепко ударил ее в челюсть, а потом подхватил, когда она без чувств повалилась назад.

Керек перекинул ее безвольное тело через свое могучее плечо. Когда через несколько минут она очнулась и начала вырываться, рыжий великан поставил ее на землю перед собой и сказал:

– Будешь вести себя спокойно, или мне еще раз оглушить тебя?

У Чессы кружилась голова, ее тошнило. Ей не хотелось, чтобы он опять ударил ее. Вместо ответа она только молча кивнула.

Он снова взвалил ее на плечо и понес. Она закрыла глаза, гадая, чего хочет от нее этот человек. Столько раз отец говорил ей, чтобы она не выходила за пределы стен дворца без провожатых, потому что это опасно! Но она не обращала на его предупреждения ни малейшего внимания. И вот результат: отец был прав, а она оказалась полной дурой. Чесса посмотрела на землю и поняла, что рыжий верзила несет ее к гавани, куда приходят все торговые суда. Это хорошо: там рынок, где всегда много людей. Кто-нибудь из них ей поможет.

Керек начал пробираться сквозь толпу торговцев и торговок, продающих рыбу, башмаки, чаши, выточенные из мыльного камня. Чесса подняла голову и, набрав в легкие побольше воздуха, крикнула:

– Я Чесса, дочь короля Ситрика! Помогите мне! Помогите!

Рыжий, смеясь, крепко шлепнул ее по заду.

– Да, сладкая. Кто же спорит? Ты принцесса, прекрасная принцесса. Как не залюбоваться красотой твоего королевского высочества? И платье у тебя ну чисто королевское, а грязь на мордашке яснее ясного говорит о высоком происхождении.

– Помогите! Я принцесса Чесса! Помогите мне! Но толпящиеся вокруг люди только глазели на нее. Одни показывали на нее пальцами, другие смеялись.

– Да что-то ты больно грязная, – заметила какая-то женщина, которая стояла возле лавки ювелира и разглядывала серебряный браслет.

– В ее босых пятках столько же королевского достоинства, сколько в волосьях, которые растут в носу у моего мужа, – закричала другая, поглаживая красными руками еще живую, шевелящуюся форель.

Рыжий опять шлепнул Чессу по заду, на этот раз так сильно, что она чуть не вскрикнула.

– Помолчи, дорогуша, – сказал он громко, придав голосу ласковую веселость. – Зачем давать этим добрым людям повод посмеяться над тобой? Или ты орешь все эти глупости, потому что тебе нравится, когда я хлопаю тебя по твоему круглому, гладкому заду?

Миновав рынок, он зашагал быстрее.

– Ты мне за это заплатишь, – тихо проговорила Чесса.

– Да ну? Что же, посмотрим.

Она опять попыталась вырваться, и он засмеялся.

– Не думаю, что мой господин будет от тебя в таком уж восторге, – сказал он и перешел на бег. Вскоре ее затошнило от тряски.

Не прошло и нескольких минут, как он взбежал на деревянный трап, перекинутый между пристанью и большим торговым кораблем. Здесь он наконец поставил ее на ноги, и Чесса чуть не упала, однако он успел вовремя схватить ее за руку.

– Пошли, – буркнул он и потащил ее по мосткам, идущим между рядами гребцов. На корме корабля возвышался большой кожаный шатер для сна и хранения грузов. Рыжий толкнул ее туда, и она увидела человека, сидящего в кресле, почти касаясь головой верха шатра.

Выглядел он донельзя глупо, потому что восседал с таким видом, словно под ним был трон, а вокруг – не корма корабля, а тронный зал, и Чесса рассмеялась бы, если б не мучившая ее тошнота.

– Вид у нее, как у портовой шлюхи, – сказал человек в кресле. – Как у грязной рабыни.

От звука этого голоса у Чессы кровь застыла в жилах. Не может быть, чтобы жизнь обошлась с ней так несправедливо. О боги, уж лучше бы она уехала в Нормандию и вышла там за этого Вильгельма по прозвищу Длинный Меч!

– Да, вид у нее не очень, – ответствовал рыжий Керек. – Но не все ли равно? Когда я наткнулся на нее, она была одна и не доставила мне никаких хлопот.

– Что-то не верится. Она бы сразилась со всеми полчищами дьявола, о котором толкуют христиане, прежде чем сдаться мужчине – как бы силен он ни был.

– Ишь ты, – протянул Керек, и в его голосе прозвучало восхищение. – Но я-таки справился с ней и доставил ее к тебе.

– Да, наконец-то она в моей власти. Здравствуй, Чесса. Наверное, ты не думала, что увидишь меня снова?

Глава 5

Чесса молча смотрела на Рагнора Йоркского.

– Да, мерзавка, теперь ты в моих руках, и тебе не убежать.

– Что тебе от меня надо, ты, комок болотной тины? Рагнор медленно встал со своего кресла, шагнул к ней и сильно ударил ее по лицу. Она упала на покрывающий корму ковер и больно ушибла бедро. Он стоял над ней, уперев руки в бока, и смотрел на нее сверху вниз. Он явно был очень доволен собой. Его губы кривила злорадная ухмылка.